Текст книги "Путь Никколо"

Автор книги: Дороти Даннет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 46 страниц)

– Медичи оплатили все счета.

– Да, я помню. А месье Жаак де Флёри приходится вам родственником?

– Моя сестра была замужем за его братом, – пояснила она. – Я думала, ты знаешь. Мы никогда не питали друг к другу теплых чувств. Не говоря уже о его неоплаченных долгах. Так в чем дело? Письмо от него?

– Он здесь, демуазель, – объявил Грегорио. – Я оставил его в доме, потому что не был уверен, стоит ли вам с ним встречаться. По-моему, он не вполне владеет собой.

– А вот это новость, – заметила Марианна де Шаретти. – Если когда и был человек, уверенный, будто владеет всем миром, не говоря уже о себе самом, так это Жаак де Флёри. В чем же дело?

Грегорио чуть заметно усмехнулся.

– Похоже, я недостоин это узнать. Прошу прощения, демуазель, я не сумел его заставить ничего рассказать. Но он оставил дюжину лошадей перед домом. Две повозки и целую толпу прислуги. Чтобы там ни было, но, похоже, дело серьезное. – Он помолчал. – Я подумал, возможно… Если вы позволите, то я скажу, что вас нет, а ему следует отправиться на постоялый двор, и вернуться сюда, когда он немного успокоится.

– Так ты полагаешь, он желает остаться здесь?

– Не знаю, – ответил Грегорио. – Но думаю, что ему будет лучше где-нибудь в другом месте. Если только это можно устроить.

Вдова внимательно посмотрела на него, затем приняла решение.

– Нет, я увижусь с ним. Если я не пожелаю, чтобы он оставался, то сама скажу об этом. Едва ли он сможет вломиться к нам силой.

– Не желаете, чтобы я оставался поблизости? – предложил стряпчий.

Марианна де Шаретти припомнила все, что ей было известно о своем малоприятном родиче. Кажется, он никогда не пытался нападать на людей, способных за себя постоять, – если только речь не шла о слугах; так что ей ничего не грозит. Разве что оскорбления и издевки. Ребенком, Николас жил в его доме при кухне, так что, в глазах Жаака, она вышла замуж за его поваренка. Вряд ли их ожидает приятная встреча. Вдова не желала, чтобы это мог слышать Грегорио.

– Нет, – сказала она, – если уж я не в состоянии справиться с собственным родичем, то как же буду говорить с Феликсом и Асторре, когда они вернутся с войны? Скажи мне, в какую комнату ты поместил его, и я пойду туда. Ничего не бойся. Все знают, как ловко я управляюсь с каминными щипцами. – Она улыбнулась и неторопливо пошла в дом. Дверь ее небольшого кабинета оказалась нараспашку. Там, в ее кресле за столом, восседал Жаак де Флёри. И все учетные книги лежали открытые перед ним.

– Здесь я буду работать, – заявил он. – И займу большую спальню. Вон ту. Я уже сказал вашему человеку во дворе, чтобы он нашел, где разместить моих лакеев. Они жаловаться не станут. Уже привыкли. Итак, я вижу, вы неплохо справляетесь, сударыня. Мы проследим, чтобы все так шло и в дальнейшем. Разумеется, вы знаете, почему я здесь?

Прежде вдова всегда видела его великолепно одетым и с большим количеством украшений. Теперь, хотя Жаак де Флёри и держался, как князь Церкви, но на нем было пропыленное, измятое платье, а перья на шляпе запачкались и растрепались. Лицо осунулось, глаза запали, а узкие губы шелушились. На пальцах по-прежнему сверкали перстни, но цепь, усыпанная драгоценными камнями, исчезла И также не было самоцветов ни на шляпе, ни на одежде. Он выглядел, как человек, чудом спасшийся с поля боя.

– Что произошло? – спросила его Марианна де Шаретти.

– Так вы ничего не знаете? – воскликнул торговец. – Ох, уж эти женщины. Совсем иная порода. Когда что-то происходит с ними самими, то воплей и рыданий столько, будто прежде никто во всем мире не становился жертвой предательства, зависти, или подлости. Что произошло? Я потерял свою компанию, дражайшая свояченица Герцог Савойский под смехотворным предлогом изъял у меня – украл! – крупную сумму. И я оказался не в состоянии удовлетворить прочие требования. А мои кредиторы, словно владея даром предчувствия, забрали остальное. Все, что смогли. – Жаак де Флёри одну за другой закрыл все учетные книги и, разложив на две равные стопки, оперся о них ладонями.

– У меня больше нет компании. Нет дома. Остались лишь деньги, которые вы мне задолжали. И возможность отомстить всем тем, кто считал меня конченым человеком. Я желаю даровать кампании Шаретти мою мудрость и опыт, дабы вернуть свой капитал. А затем показать всему этому сброду, что такое успешный негоциант.

С самоуверенной усмешкой он смотрел на нее в упор. Марианна де Шаретти чувствовала, как колотится сердце.

– Прошу прощения, но вы ошибаетесь. Мы ничего вам не должны. Все задолженности были с вашей стороны. И я уже получила деньги в банке Медичи.

Он моргнул.

– А, вероятно, от вашего супруга, юного Клайкине. Он забрал у меня долговые расписки в Женеве. После того как едва не убил, а затем похитил вашего сына. Возможно, он не счел нужным сообщить, что эта сумма составляла лишь половину того, что задолжала мне компания Шаретти?

Марианна сделала шаг вперед. Опираясь о высокую спинку стула, куда обычно усаживались посетители, она медленно обошла его и опустилась на сиденье. Затем скрестила руки на груди.

– Вам лучше объяснить подробнее. Я уже знаю от своего супруга, что они с моим сыном были в Женеве. С тех пор я успела получить бумаги, подписанные самим Феликсом в Милане. Поэтому я не склонна верить вам.

– О, в то, что я разорен, вы можете поверить, – возразил Жаак де Флёри. – Новости достигнут Брюгге через день-другой. Вы также можете поверить, что ваш сын явился ко мне в дом. И ваш муж с оружием в руке оглушил его, лишь бы не позволить вернуться в Брюгге. Мои люди все до единого подтвердят это. Даже те, кто бросили меня и сбежали. Даже друзья этого мошенника, за которого вы вышли замуж.

– А подпись на миланских бумагах?

– Наверняка, его принудили к этому силой. Теперь ваш муж отправил Феликса в Италию. Но пока его усилия избавиться от соперника остаются втуне. Как мне сказали, мальчишка уцелел при Сарно. Впрочем, возможно, он не уцелеет в Абруцци, рядом с месье Николасом. Вы распорядитесь на кухне насчет горячей воды и еды для меня? Я проделал очень долгий путь.

Марианна де Шаретти поднялась на ноги.

– Я знаю одну таверну, которая прекрасно вам подойдет. Там вы получите и пишу, и горячую воду. Мне жаль, что ваша компания разорилась. Но боюсь, вам не удастся убедить меня предложить вам помощь. У вас остался брат в Бургундии. Лучше отправляйтесь к нему.

Но, по-прежнему улыбаясь, он не двинулся с места.

– У Тибо, дражайшая сударыня, тоже нет денег. И к тому же, он должен заботиться о своей безумной дочери. Нет, если уж я и намерен заработать себе на жизнь, то только в Брюгге. Если вы мне не поможете, я обращусь к кому-нибудь еще. Скорее всего, в гильдию красильщиков. Я слышал, они поддержали вас после пожара. Полагаю, дадут ссуду и мне. Хотя могут и засомневаться, когда узнают, как их золото утекло из страны в карманах слуги, которого вы взяли себе в мужья. Пока ваш бедный сынок не увидел доказательства своими глазами, то никак не мог в это поверить. Он вел себя самым отважным образом и сопротивлялся, покуда не пал под ударами. Красильщики Брюгге могут гордиться им. Хотя, разумеется, ваши заказчики будут встревожены. – Жаак де Флёри печально потряс головой. – После такого пожара и растраты, доверие к компании Шаретти едва ли укрепится. Так что лучше сделайте меня своим партнером. Вы разбогатеете, и никакие неприятные слухи не омрачат ваше существование. Марианна, молча, взирала на него.

– По-прежнему не решаетесь мне поверить? Я даю вам один час. Спросите моих людей. Я буду здесь, когда вы вернетесь. Возможно, по пути вы все же решитесь послать кого-нибудь на кухню за едой и горячей водой для меня? И лучше поторопитесь. Как и вся ваша крохотная компания, здешние слуги не внушают мне доверия.

– Я не только расспрошу челядинцев, – отозвалась она, – но также поговорю со своим стряпчим. Когда я вернусь, то приведу с собой лакеев. Так что вы можете провести здесь один час. Я попрошу кого-нибудь, чтобы вам принесли выпить. Если не возражаете, я заберу с собой все бумаги. И, кроме того, хочу вам напомнить: чем бы вы ни угрожали мне сегодня, все эти угрозы обратятся в ничто, как только Феликс и мой супруг войдут в эту дверь.

– Дорогая моя, – возразил он. – Они не вернутся. Один воюет, а другой тратит деньги. Ваш Николас не посмеет и носа показать сюда, так он боится встречи со мной. Может, мои учетные книги и сгорели, но кто же поверит его слову против моего? Решайтесь. У вас не осталось ни сына, ни мужа, и за вами нужен присмотр. Но если уж природа больше не сможет одарить вас наследником, то, по крайней мере, вы еще можете рассчитывать на достойный брак.

Лишь теперь она осознала его замысел во всем безумии, и до боли в пальцах вцепилась в спинку стула.

– А ваша жена, Эзота.

– О, они убили ее. Думаю, ваш Николас к тому времени уже уехал, так что кровь не на его руках. В любом случае, едва ли она пережила бы это путешествие. У бедняжки Эзоты всегда было так много поклажи…

Он по-прежнему улыбался, когда она вышла за дверь. Сойдя вниз, Марианна де Шаретти отыскала Грегорио, и вместе они взялись опрашивать людей, прибывших с Жааком де Флёри из Женевы. Как она и ожидала, все подтвердили его слова. Правда, вдова не ожидала, что они будут говорить об этом с такой мрачной искренностью. Наконец она прошла со стряпчим в гостиную, тщетно силясь унять дрожь.

– Выставьте его вон, – предложил Грегорио.

– Я ведь уже сказала, о чем он будет болтать. А все эти люди видели Феликса. И клянутся, что Николас ударил его. Думаешь, они лгут?

– Нет, – Грегорио покачал головой. – Но могли быть самые разные причины, чтобы заставить Феликса замолчать.

И впервые за все это время, Марианна де Шаретти сумела одолеть свой страх. Она долго смотрела на Грегорио и наконец, промолвила:

– Я не хочу, чтобы у тебя оставались хоть какие-то сомнения. Никто на свете, и меньше всего Жаак де Флери, не способен поколебать мою веру в Николаса и в его преданность. Мы лишь говорим о том, как защитить Николаса и нашу компанию. Никто не знает его так хорошо, как я.

– Значит, вы позволите этому человеку поселиться в вашем доме, лишь бы он не распускал слухов?

– Да. – Она думала, что стряпчий вновь примется возражать, но, не дождавшись, заметила: – Так, стало быть, ты согласен.

Грегорио порывисто вздохнул.

– Ни один человек в здравом уме на такое бы не согласился. И все же я полагаю, что вы правы. Николас вернется, как только сможет. А вместе с ним и jonkheere. Но есть и еще одна сложность. Вы говорите, что месье де Флёри видел наши учетные книги?

– Они все были перед ним, – ответила Марианна. – Он ведь не новичок в делах. Наверняка, сразу разобрался, что к чему.

– Тогда, если он видел записи о доходах, то знает, что вы процветаете. Как бы старательно он ни утверждал обратное. Он жаждет заполучить нашу компанию. Он уже описал, каким образом намерен этого достичь. Но у него есть и другая возможность, которую он, вероятно, пока еще не осознает. Я хочу сказать, что он мог видеть размеры платежа, полученного нами от Бембо.

Марианна де Шаретти притихла. Эта запись была единственным намеком на завершение долгих кропотливых переговоров по квасцовым рудникам. Чтобы сохранить тайну, она готова была согласиться на что угодно. Иначе рисковала все потерять.

Грегорио знал это.

– Выставьте его вон, – повторил он, но лишь для того, чтобы еще раз убедиться, насколько сильно она доверяет молодому человеку, за которого вышла замуж.

– Пусть остается до возвращения Николаса, – объявила Марианна де Шаретти. – Но что нам делать с записью о деньгах Бембо?

– Предоставьте это мне. Думаю, на какое-то время я смогу скрыть истину.

– Он очень неприятный человек.

– Но это ведь ненадолго, – утешил ее стряпчий. – Ничего не предпринимайте. Все работники настроены к вам доброжелательно… и хорошо понимают намеки. Мы с Хеннинком проследим, чтобы все они проявили терпение. Возможно, вам следовало бы на время отослать дочерей из Брюгге? Тогда бремя ляжет лишь на ваши плечи.

– Хорошо, – согласилась она.

Теперь, приняв решение, она почувствовала, как отвага и решимость понемногу возвращаются к ней.

Все равно ей придется ждать. Но ведь можно сражаться и в ожидании.

Глава 38

К тому времени, как они добрались до Гентских воюют Брюгге, Юлиус прекратил всякие попытки завязать разговор с Николасом. По пути из Милана поверенный, наконец, узнал о залежах квасцов. И если известие о выплаченных долгах де Флёри поразило его, то эта хитроумная интрига оставила в совершеннейшем изумлении. Он понял, что Тоби был в курсе этого замысла с самого начала. И новый стряпчий Грегорио также оказался в числе посвященных. И демуазель, судя по всему, давшая им свое благословение. Все это лишь укрепило решение, к которому Юлиус пришел в Милане: если он сумеет ужиться с Николасом, то перед ним откроются безграничные возможности.

Однако ужиться с Николасом на поверку оказалось не так легко. Причем теперь даже нечего было ссылаться на недомогание: неделю назад тот окончательно оправился от лихорадки. И хотя все они (за исключение Лоппе) были порядком утомлены дорогой, в остальном, Николас находился в добром здравии. По крайней мере, телесно. Но, выложив, наконец, все подробности о сделке по квасцам и прочих направлениях деятельности компании Шаретти, он замолчал окончательно.

Все из-за Феликса, разумеется. Юлиус, изрядно уставший от этой бесконечной скачки, говорил себе, что они с Николасом неизбежно и должны были переживать гибель Феликса по-разному. Разумеется, он испытывал скорбь. Так школьный наставник оплакивал бы одного из своих учеников, на которого положил немало сил и кого вытаскивал из многих неприятностей. Тогда как Николас скорбел по товарищу, и к тому же, ему предстояло принести трагичную весть матери, выступая в нелепой роли отчима юноши. Но он сам возложил на себя это бремя, когда женился на вдове. И Юлиус не видел причин растрачивать на него сочувствие.

И вот они у ворот Брюгге. Стражник, их давний недруг, воскликнул:

– Ого! В доме Шаретти вас ждут большие перемены.

Николас молча доставал разрешение на въезд в город.

– Очень на это надеюсь, – заявил Юлиус. – Как мне сказали, у привратника по весне была вечеринка, и он все спалил дотла. Могу точно сказать, что будь я рядом, я бы этого не допустил.

– Есть кое-что и похуже пожара, – стражник злобно ухмыльнулся.

– Например? – поинтересовался бывший подмастерье. Бумаги были выложены поверх бочонка доброго немецкого пива. Продолжая ухмыляться, стражник забрал бочонок, оставив подорожную в руках Николаса.

– Например, вдова решила, что вы все померли, и опять собралась замуж. По крайней мере, так говорят. Иначе было бы нехорошо, верно? То, что этот господин живет там день и ночь. И ходит с ней на все встречи, и заключает сделки. А где же ее сынок?

– Когда мы увидимся с демуазель, она тебе скажет, – отозвался Николас. – Какой еще господин?

В отличие от Юлиуса, он выглядел совершенно невозмутимым. Стряпчий тем временем перебирал в памяти имена. Ростовщик Удэнен. Кто-то из гильдии красильщиков. Другой поверенный – Грегорио.

– Говорят, он ей родич, – пояснил стражник. – Так и вы ведь тоже были в родстве, верно, Клаас? Ей, похоже, нравится, когда вокруг близкие люди. Жаак его зовут. Из Женевы. Жаак де Флёри.

Николас помолчал. А затем вдруг переспросил:

– Живет у нее?

– И заправляет всеми делами. Конечно, опыт у него имеется. Настоящий торговец, сразу видно. На такого женщина может опереться.

– Постой, – велел Юлиус. – Успокойся. Только не прямиком домой.

– Нет, прямиком домой, – возразил Николас. Загорелое лицо посерело под коркой дорожной пыли. – Если она впустила его в дом, значит, Жаак заставил ее. – Он уже оставил стражника далеко позади и торопился к мосту.

– Сказал ей, что ты погиб? Или Феликс? Или что?

– Сказал, что я ударил Феликса в Женеве. Забрал с собой, пока он был без сознания, и силой увез в Милан. Феликс не рассказывал?

– Нет, – Юлиус ощутил неимоверную усталость и досаду от того, что предстоит вновь заниматься юридическими проблемами. Жаак де Флёри банкрот. Он не имеет никаких прав на компанию Шаретти, и от него легко избавиться. Если бы стряпчий чувствовал себя посвежее, то радовался бы возможности лично вышвырнуть его за дверь. Досадно, что демуазель уступила ему. Но, должно быть, ею двигала лишь нелепая женская жалость. Может, она понятия не имеет, каков на самом деле месье Жаак. Сам Юлиус прекрасно помнил, как тот угрожал отрезать Клаасу руки.

– А ты и вправду ударил Феликса? Уверен, что если и так, то у тебя были на это свои причины; но даже если и нет, то ты убедишь ее в обратном. Или ты имеешь в виду, что Жаак угрожал очернить твое имя?

– Он мог начать распускать дурные слухи про компанию Шаретти и вызвать сомнения у торговцев, – пояснил Николас. – Или… – он внезапно осекся.

Юлиус раздраженно переспросил:

– Или что? Если мы будем и дальше так нестись, то вот-вот окажемся на месте.

– Есть лишь одна тайна, которую ни мы, ни демуазель, не пожелали бы открыть Жааку де Флёри, – продолжил Николас. – Нет, на самом деле две тайны. Но вторая не имеет к тебе никакого отношения.

Залежи квасцов. Осознав это, Юлиус ощутил, как кровь отливает от лица.

– Но как мы сможем удержать его, если он все узнает?

– Есть несколько способов, – ответил Николас. – Точно так же, как есть несколько способов сказать матери, что ее единственный сын погиб. Как насчет того, чтобы немного поразмыслить, вместо того чтобы болтать?

Никогда в жизни Клаас так грубо не обрывал его. Следовало проявить разумную строгость. Юлиус уже обернулся к нему. Но затем, увидев выражение лица Николаса, внезапно передумал.

Улицы Брюгге, как и все дороги за городом, были запружены народом из-за прихода фландрских галер. Как бы старательно они со своей небольшой свитой не проталкивались вперед, но двигались все равно очень медленно. Кроме того, в толпе то и дело мелькали знакомые и окликали их. Николас ехал, низко опустив голову, никому не отвечал и лишь старательно, ярд за ярдом, протискивался вперед. Юлиус, который отсутствовал гораздо дольше, невольно принялся улыбаться, кого-то приветствовать и обещать встретиться позднее. Вероятно, вот, как случилось, что Николас незаметно отделился от них с Лоппе.

Впрочем, неважно. Все равно они встретятся у нового особняка на улице Спаньертс, где теперь поселилась демуазель. Добрался туда, Юлиус окинул взглядом дом и пришел в восхищение. Однако во дворе не было видно ни самого Николаса, ни его лошади. Стряпчий похолодел при мысли о том, чтобы первым встретиться с Жааком де Флёри или, хуже того, с матерью Феликса. Он уже принялся расспрашивать привратника, как вдруг через двор к нему направился какой-то худощавый незнакомец. Он был одного возраста с самим Юлиусом, с гладко выбритым лицом, впалыми щеками и длинным носом с горбинкой. Звучным голосом он осведомился, не может ли чем помочь гостю.

Учитывая черное одеяние, ошибиться, было невозможно: перед ним был Грегорио из Асти. Стряпчий, занимавший его письменный стол последние пять месяцев. Представившись, Юлиус вскоре выяснил, что Николас так и не появлялся, а демуазель и месье де Флёри отсутствовали: вдова отправилась на фландрские галеры, а месье отбыл в город с визитом.

Все эти подробности стряпчий сообщил любезно-сдержанным тоном.

– Нам все известно насчет Жаака де Флёри, – сказал ему Юлиус. – И, кажется, мы догадались, что за этим стоит. Пора навести порядок. Мейстер Грегорио, как дела у демуазель?

Внимательные черные глаза оценили и его самого, и скрытый смысл вопроса. Мейстер Грегорио повел плечами.

– Разумеется, она не может думать ни о чем, кроме возвращения сына. Даже дурные вести были бы лучше, чем ничего.

– Она узнает обо всем от Николаса. Он скоро будет здесь. Не стоит обсуждать это на улице.

– Значит, ее сын мертв, – понял Грегорио. – Бедный мальчик. Бедная женщина. Лучше нам известить ее поскорее. На самом деле, я как раз собирался отправиться за ней. Так что же, он погиб при Сан-Фабиано?

Только астролог сумел бы угадать это название. Никаким иным способом вести не могли долететь до Брюгге с такой скоростью. Юлиус открыл рот от изумления.

– Мы услышали об этом сражении час назад, – пояснил Грегорио. – Вести принес наемник из войска графа Федериго. Мне сообщил привратник. Насчет Феликса этот человек ничего не сказал. Он лишь спросил, где найти месье де Флёри, и отправился за ним.

– Наемник? Кто? Неужели Асторре?

– Нет. Это был не наш капитан. Кажется, его соперник, некий Лионетто.

* * *

Меньше всего в то день Николаса тревожила собственная безопасность. Для тревоги не было причин: ведь никто не знал, что он вернулся в Брюгге… Он не подумал о Гентских воротах и о быстроногих приятелях стражника.

С того момента, как Николас пересек опускной мост, все его мысли были лишь о Жааке де Флёри. Когда же он, наконец, принял решение, то задумался об иных, еще более важных вещах. Он ехал, опустив голову, потому что не хотел отвечать на приветствия. И на вопросы о войне. И о Феликсе. Он даже не заметил сперва что лошадь его движется не по собственной воле, но ее подталкивают двое других всадников, пристроившихся по бокам.

На незнакомцах была ливрея городской стражи, и они с улыбкой предлагали сопроводить Николаса до особняка демуазель. Он отказался, но постарался быть вежливым, даже когда они принялись настаивать. Именно их напористость впервые за все время заставила его обернуться в поисках Юлиуса, – и лишь тогда он обнаружил, что позади никого нет.

Отвратительные воспоминания о бочке, фейерверке и канале всплыли в памяти, но Николас тут же поспешил отринуть их. Все дело в том, что эти гладковыбритые лица отчасти походили на физиономии тех бородатых пьянчуг, которые едва не прикончили его в ту ночь.

Это были те же самые лица.

Он осознал это лишь в тот миг полета, – ибо лошадь совершенно неожиданным образом вдруг поскользнулась и рухнула, сбросив седока наземь. Перекатившись по земле, он оказался в темном крытом проулке, за которым лежал какой-то пустырь и берег канала. За спиной послышался незнакомый голос, что-то говоривший на правильном фламандском языке. Он обращался не к Николасу: он заверял прохожих, что всадник не пострадал и о нем позаботятся. Стремительный рывок с перекатом через плечо, – но двое участливых незнакомцев уже бежали к нему. Причем один сжимал в руке нож.

Бывший подмастерье был не худшим из учеников герцогского оружейника в Милане. Меч тут же оказался наготове, и когда кинжал устремился вниз, – отразил удар. Извернувшись, Николас вскочил. Мимо этих двоих к улице было не пробиться, и потому он устремился через проход на пустырь.

Теперь он точно знал, где находится. Полуразрушенный дом, по соседству с красильней Шаретти. На пустыре прежде был разбит небольшой сад. За спиной нес свои воды канал. С одной стороны – стена, забраться на которую не представлялось возможным: его убьют раньше, чем он сумеет подтянуться. Зато с другой стороны стена наполовину обвалилась, – та самая, что прежде отделяла сад от двора красильни.

Именно на этом дворе его приятели некогда собрались, дабы узнать о замужестве демуазель.

У преследователей явно было больше опыта в драках… зато руки короче, чем у Николаса. Им совсем не нравилось, как он размахивает мечом. Но нельзя забывать, что их все же было двое.

Шапку Николас потерял при падении. Теперь на ходу сбросил куртку, оставшись лишь в рубахе и шоссах, дабы ничто не могло помешать движениям. Разворачиваясь, он со свистом взрезал мечом воздух, чтобы преследователи чуть подотстали. Он даже успел удивиться, что ощущает отнюдь не страх, но облегчение. Вполне объяснимо: ведь сейчас от него требовалось всего лишь проявить удаль в поединке, и ничего более.

И он проявил ее. Добравшись до разрушенной стены, он начал с обманного выпада. Ближний из нападающих напоролся на меч. Второй бросился с ножом. Беглец уклонился, отыскал место, где стена пониже, и перебрался на другую сторону. Пока озлобленный преследователь повторял его маневр, Николас успел нанести удар и рассечь тому плечо.

Он сумел бы отлично приземлиться, если бы не споткнулся о вытянутую ногу Жаака де Флёри. А так – он растянулся на земле. Вывернулся… и обнаружил, что прямо в горло ему упирается клинок. Сам он оказался безоружен. Уцелевший нападающий, обливаясь кровью, рывком поднял его на ноги.

Перед Николасом оказались обугленные остовы бывших красильных чанов и ширильных рам. Все вокруг заполонил бурьян – и цветы: красные, голубые, желтые и лиловые. Дальше виднелись почерневшие кирпичи, уже поросшие травой, – развалины того самого дома, где он жил и работал с десяти лет. А прямо перед ним стоял человек, который был его хозяином в прежние годы.

Невозмутимый, улыбающийся, жестокий хозяин. Торговец, пытавшийся разорить компанию Шаретти, а теперь вознамерившийся присвоить ее себе. Мерзавец с мечом в руке, который, не тратя лишних слов, двинулся вперед с намерением прикончить Николаса.

Сзади чья-то рука держала его за предплечье, и нож упирался в спину. Тот самый стражник, которого он ранил… Хватка у него отменная, – но это значит, что нож оказался в ослабленной руке. Всем своим весом Николас резко отклонился назад, одновременно локтем нанося удар в раненое плечо. Кинжал успел пропороть ткань и оцарапал плоть, но тут же незнакомец с громким воплем отпрянул. Поняв, что маневр удался, Николас, развернувшись, вырвал у него нож и мгновенно пустил в ход. Стражник упал.

У Жаака де Флёри был меч, а его собственный клинок валялся на земле чуть поодаль. Совершив отчаянный бросок, Николас схватил его, – и увернулся в тот самый миг, когда меч Жаака де Флёри просвистел у него над головой. Он выпрямился с оружием в руке и отразил удар.

Опытом Николас уступал всем тем, кто дольше прожил на свете, но зато на его стороне был острый ум и отменная память.

На развалинах той самой красильни, где он некогда был подмастерьем с посиневшими ногтями, где делил мясо и эль, и перекидывался грубыми шутками с приятелями, теперь ему приходилось с мечом в руке защищаться от своего двоюродного деда.

«Сможешь ли ты сразиться с ним? Одолеть его?» – спрашивала Марианна де Шаретти.

И он ответил: «Если уж я боюсь, то буду бояться всегда».

И это правда. Страх, вбитый в него в возрасте семи лет, не отпускал Николаса.

Несмотря на перенесенную лихорадку и усталость после тяжелого пути, он все же был на тридцать лет моложе Жаака де Флёри и обучился в Милане изощренным приемам фехтования. Но какое отношение это имело к нынешнему поединку? Если он убьет Жаака де Флёри, то убьет своего родича. А страх останется.

Он отражал удар за ударом и не знал, как поступить.

Жаак де Флёри, раскрасневшийся, с лицом, блестящим от пота, понял это и улыбнулся. Проворный, мускулистый, он продолжал нападать, скинув длинное платье, в одном лишь роскошном дублете. Пышные шелковые рукава облегали мощные мышцы; драгоценные камни сверкали на высоком вороте. Вновь и вновь острие клинка устремлялось вперед. И вновь Николас отбивал удары.

Откуда-то издалека, из развалин дома донесся мужской голос. Вскоре крики послышались ближе. Жаак де Флёри обернулся. Мгновение спустя и Николас также заглянул ему через плечо.

Перепрыгивая через груды камней, с развевающимися рыжими волосами, к ним навстречу бежал Лионетто. Лионетто! А чуть дальше, на ходу обнажая клинки, еще двое… Юлиус – да хранит его Господь! – и Грегорио.

Как они его отыскали?

Да, конечно. Лошадь!

Но что, во имя всего святого, здесь делает Лионетто? Очень просто. Ищет Николаса. У наемника имелись все причины желать ему смерти. Вот только Николас не подозревал, что тот знает об этом…

Он никак не мог сражаться с обоими. У него не хватило бы умения одолеть даже одного Лионетто, а уж тем более вместе с Жааком. И как бы быстро ни бежали Юлиус и Грегорио, они не поспеют вовремя. Поэтому сейчас он умрет. Так бывает, когда мальчишки суются во взрослые дела.

– Предатель! – вопил наемник. – Сукин сын! Мерзкий негодяй! Так значит, ты воруешь деньги солдат! Обманываешь доверие! Обчищаешь кошельки! О, да! Ты можешь делать это с другими. Но только не с Лионетто! Лионетто тебе этого не позволит, мой Друг.

Капитан встал перед ними с мечом в руке. Торговец, растерянно озираясь, отступил на полшага. Крепко сжимая меч, Николас не сводил глаз с наемника. Но тот смотрел только на Жаака де Флёри.

– Я сперва не поверил. Все это пустые слухи, так я сказал. Но подумал, что нужно все-таки проверить. Ведь я послал еще денег. То, что получил от папы римского. И военную добычу… И увидел, что ваше отделение в Милане закрыто. Твой дружок Маффино исчез. Ничего не осталось. Никаких денег для Лионетто. – Он ухмыльнулся. – Тогда я потребовал расчета в Женеве. Хотел забрать свои сбережения. И что мне ответили? Все исчезло. Все. И почему?

Последнее слово он произнес очень мягко. Но в тот же самый миг, правая рука, державшая меч, метнулась вперед. Кровь выступила на плече Жаака де Флёри, и торговец со сдавленным воплем отпрыгнул назад, вскидывая оружие.

Наемник опустил клинок.

– Почему? Герцог Савойский якобы велел Жааку де Флёри передать ему все сбережения Лионетто. Вот в чем они пытались меня убедить. Но Лионетто не вчера на свет народился. О, нет.

И вновь он сделал выпад. Клинок блеснул, ловким движением пробил оборону торговца, который отчаянно пытался сопротивляться, и опять пронзил тому руку.

– Думаю, что все мои деньги у тебя, – объявил Лионетто. Лицо Жаака де Флёри меняло цвет, словно в розовую краску добавили вайду. Он задыхался.

– У меня нет никаких денег. Ты сам виноват. Ты переметнулся на другую сторону. Перебежал от Пиччинино к арагонцам. Французы узнали. Они отдали приказ. Все твои средства были конфискованы. Герцог Савойский велел мне…

– Вот оно что? – перебил Лионетто, пританцовывая. Торговец продолжал отступать. – Может, и так. Но разве ты не получил вознаграждение?

– Нет! – выкрикнул негоциант. – Они обещали, но не заплатили. Все мои деньги были вложены в дело. Отток капитала разорил нас. И теперь я банкрот.

– Вижу, – подтвердил наемник. Его меч вновь сверкнул в воздухе, и драгоценный камень отлетел в траву с ворота торговца. – Ты остался без гроша. Так где же мои деньги?

– Это правда, – подтвердил Николас. – Король Франции приказал, чтобы Савойя изъяла твои деньги. Он разорен и живет на средства Шаретти.

Лионетто обернулся.

– И ничего не осталось?

– Нет. Забудь о нем.

– Николае! – вмешался Юлиус. – Он же хотел тебя убить.

– Вот как? – изумился наемник. – Ас какой стати ему убивать моего маленького Николаса? Может, тогда мне пощадить его? Порой мне и самому хотелось прикончить Николаса. Я ведь чуть не убил вашего лекаря. Я не рассказывал? Встретился с ним по пути на север. С вашим Тобиасом. Ведь это он привез деньги, из-за которых я бросил Пиччинино. Но он доказал, что не желал мне зла Он ведь сделал меня богачом. Это правда. Вот только теперь я совсем не богат, верно? И кто виноват?