Текст книги "Смерть в чужой стране"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Кончиком большого пальца майор подтолкнул к Брунетти тощую папку и снова налил себе стакан минералки.

– Вот что они выдали нам. Там есть перевод, если нужно.

Брунетти покачал головой и открыл папку. На обложке красными буквами было отпечатано: «Фостер, Майкл, р. 09. 28. 64, SSN 651 34 1054». Он открыл папку и увидел приклеенную к внутренней стороне обложки ксерокопию фотографии. Мертвого человека нельзя было узнать. Эти резкие черно-белые контуры не имели ничего общего с желтоватым лицом мертвеца, которого Брунетти видел вчера на берегу канала. Внутри подшивки находились две машинописные страницы, утверждавшие, что сержант Фостер служил в отделе санитарной инспекции, что один раз ему был выдан пропуск для прохода на базу через контрольно-пропускной пункт, что год назад он получил чин сержанта и что его семья живет в Биддефорд-Пуле, Мейн.

На второй странице помещался конспект собеседований с итальянцами – гражданскими лицами, работающими в отделе санитарной инспекции. Получалось, что Фостер ладил с коллегами, работал усердно, держался вежливо и дружелюбно с итальянскими гражданами, работающими в его отделе.

– Маловато, не так ли? – спросил Брунетти, закрывая папку и отодвигая ее к Амброджани. – Отличный солдат. Усердный работник. Послушный. Дружелюбный.

– Но кто-то воткнул ему в ребра нож.

Брунетти вспомнил доктора Питерс и спросил:

– Женщины не было?

– Нет, насколько нам известно, – ответил майор. – Но это еще не значит, что ее в самом деле не было. Он был молод, неплохо говорил по-итальянски. Так что вполне возможно. – Амброджани помолчал и добавил: – Разве что он пользовался тем, что продается у вокзала.

– Это там они находятся?

Амброджани кивнул.

– А как в Венеции?

Брунетти покачал головой.

– Никак, с тех пор как правительство закрыло бордели. Есть немного, но они обслуживают гостиницы и хлопот нам не доставляют.

– Здесь их полно перед вокзалом, но мне кажется, для некоторых из них наступили плохие времена. В наши дни появилось очень много женщин, которые охотно идут на это, – зачем-то сообщил Амброджани, а потом добавил: – Просто из любви к искусству.

Дочери Брунетти только что исполнилось тринадцать лет, так что ему не хотелось думать, на что идут молодые женщины «из любви к искусству».

– Могу я поговорить с американцами? – спросил он.

– Да, думаю, можете, – ответил Амброджани, а потом протянул руку к телефону. – Мы скажем им, что вы начальник венецианской полиции. Им понравится этот чин, и они станут с вами разговаривать. – Он набрал знакомый номер и пока ожидал ответа, снова притянул к себе папку. Несколько нервно он выбрал несколько бумаг из папки и положил папку перед собой.

По телефону он говорил по-английски, с заметным акцентом, но правильно.

– Добрый день, Тиффани. Это майор Амброджани. Майор на месте? Что? Да, подожду. – Он прикрыл мембрану ладонью и отвел трубку от уха. – Он на совещании. Американцы чуть не всю жизнь проводят на совещаниях.

– А не может это быть… – начал Брунетти, но замолчал, потому что Амброджани убрал руку.

– Да, благодарю вас. Доброе утро, майор Баттеруорт. – Это имя значилось в папке, но когда Амброджани произнес его, оно прозвучало как «Баддеруорд». – Да, майор. У меня сейчас начальник венецианской полиции. Да, мы привезли его сюда на вертолете на целый день. – Последовала долгая пауза. – Нет, он может уделить нам время только сегодня. – Он взглянул на часы. – Через двадцать минут? Да, он будет у вас. Нет, прошу прощения, но я не могу, майор. Мне нужно быть на совещании. Да, благодарю вас. – Он положил трубку, положил карандаш точно по диагонали поверх папки и сказал: – Он примет вас через двадцать минут.

– А ваше совещание? – спросил Брунетти.

Амброджани жестом отмахнулся от этого предположения.

– Пойти туда с вами – попусту время потерять. Если они что-нибудь знают, они вам не скажут, а если ничего не знают – тем более. Так что мне незачем тратить время на этот визит. – И он спросил, меняя тему разговора: – Как у вас с английским?

– Все в порядке.

– Хорошо, это сильно облегчит задачу.

– Кто он, этот майор?

Амброджани повторил имя, снова смягчая резкие согласные.

– Это их офицер по связям. Или, как они говорят, «liasons».

– В чем заключаются эти «связи»?

– Ну, если у нас есть проблемы, он обращается к нам, или наоборот, если у них есть проблемы.

– Какого рода проблемы?

– Если кто-нибудь пытается войти в ворота без нужного удостоверения личности. Или если мы нарушаем правила движения. Или если карабинер покупает десять килограммов говядины в их супермаркете. И тому подобное.

– Супермаркете? – искренне удивился Брунетти.

– Да, здесь есть супермаркет. И «bowling alley»,[17]17
  Кегельбан (англ.).


[Закрыть] – он употребил английской выражение, – и кинотеатр, и даже Burger King.[18]18
  Название крупнейшей сети экспресс-кафе (англ.).


[Закрыть] – Это название было произнесено без всякого акцента.

Как очарованный, Брунетти повторил слова «Burger King» тем же голосом, каким ребенок мог бы сказать «пони», если бы ему пообещали такое.

Услышав это, Амброджани рассмеялся:

– Потрясающе, да? Там у них целый маленький мир, не имеющий ничего общего с Италией. – Он указал жестом в окно. – Там лежит Америка, комиссар. Вот чем все мы станем, полагаю. – И после короткой паузы он повторил: – Америкой.

Именно это и ждало Брунетти через четверть часа, когда он открыл дверь командования штаб-квартиры НАТО и поднялся по трем ступенькам в вестибюль. На стенах висели постеры с изображениями безликих городов, которые, если судить по высоте и сходству их небоскребов, были американскими. Эта нация громко заявляла о себе множеством знаков, запрещающих курение, и объявлениями, которые покрывали специальные доски, висящие на стенах. Мраморный пол был единственным итальянским штрихом. Как ему указали, Брунетти пошел вверх по лестнице, свернул направо и вошел во второй кабинет слева. Комната, в которую он вошел, была разделена перегородками в человеческий рост, а стены, как и на нижнем этаже, были увешаны досками для объявлений и печатной информацией. Спинками к одной из стен стояли два кресла, обитые чем-то похожим на толстый серый пластик. Сразу же у входа справа сидела за столом молодая женщина, которая могла быть только американкой. У нее были белокурые волосы, подрезанные короткой челкой над синими глазами, но на спине доходившие почти до талии. На носу россыпь веснушек, а зубы – само совершенство, как у большинства американцев и у самых богатых итальянцев. Она повернулась к Брунетти с ясной улыбкой; уголки ее губ приподнялись, но глаза при этом оставались странно пустыми, ничего не выражающими.

– Доброе утро, – сказал он, улыбаясь ей в ответ. – Меня зовут Брунетти. Кажется, майор ждет меня.

Она поднялась из-за стола, явив взору фигуру такую же совершенную, как и зубы, и прошла в проем в перегородке, хотя с таким же успехом могла бы позвонить или поговорить поверх перегородки. Брунетти услышал, как по другую сторону ее голос отвечает другому, более низкому. Через пару секунд она появилась в проеме и сообщила Брунетти:

– Пожалуйста, войдите, сэр.

За столом сидел белокурый молодой человек, кажется, немногим старше двадцати лет. Брунетти посмотрел на него и тут же отвел глаза, потому что человек этот словно излучал свет, сияние. Снова взглянув на него, Брунетти понял, что это не сияние, а всего лишь молодость, здоровье и безупречная чистота его форменной одежды.

– Комиссар Брунетти? – спросил он и встал из-за стола. Брунетти показалось, что американец только что вышел из душа или ванны: кожа у него была упругая, блестящая, словно он отложил бритву, чтобы пожать руку Брунетти. Пока они обменивались рукопожатиями, Брунетти заметил, что глаза у американца чистого ослепительно синего цвета, цвета лагуны, какой она была двадцать лет назад.

– Я очень рад, что вы приехали из Венеции, чтобы поговорить с нами, комиссар Брунетти, или вы – квесторе?

– Вице-квесторе, – сказал Брунетти, повышая себя в чине в надежде на то, что это поможет ему получить больше информации. Он заметил, что в столе у майора Баттеруорта есть ящики с надписями «Входящие» и «Исходящие»; ящик «В» был пуст, а ящик «Ис» – полон.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Баттеруорт и подождал, пока Брунетти сядет, после чего сел сам. Потом вынул из переднего ящика папку, чуть потолще той, что была у Амброджани. – Вы приехали насчет сержанта Фостера, да?

– Да.

– Что бы вам хотелось узнать?

– Мне бы хотелось узнать, кто его убил, – бесстрастно ответил Брунетти.

Баттеруорт немного заколебался, не зная, как отнестись к этим словам, потом решил принять их как шутку.

– Да, – сказал он с едва заметной усмешкой, – всем нам хотелось бы это узнать. Но я не уверен, что у нас есть какая-то информация, которая помогла бы нам выяснить, кто это сделал.

– А какая информация у вас есть?

Американец подтолкнул папку к Брунетти.

Брунетти, хотя и знал, что в ней находится тот же самый материал, который он уже видел, открыл ее и снова перечитал все от начала до конца. В этой папке фотография была другая, не та, что в предыдущей. Впервые, хотя он уже и видел его мертвое лицо и обнаженное тело, Брунетти понял, как выглядел этот молодой человек. На этом фото он казался красивее, у него были короткие усики, которые он, очевидно, сбрил до того, как был убит.

– Когда была сделана эта фотография?

– Вероятно, когда он поступил на службу.

– Когда это было?

– Семь лет назад.

– Сколько он прожил в Италии?

– Четыре года. На самом деле он только что переоформился, чтобы остаться здесь.

– Простите? – сказал Брунетти.

– Поступил на сверхсрочную службу. Еще на три года.

– Понятно.

Вспомнив что-то из прочитанного в папке, Брунетти спросил:

– Как он изучил итальянский?

– Прошу прощения? – сказал Баттеруорт.

– Если он был целый день занят на работе, у него не оставалось времени изучить новый язык, – объяснил Брунетти.

– Tanti di noi parliamo Italiano,[19]19
  Многие из нас говорят по-итальянски (ит.).


[Закрыть] – ответил по-итальянски Баттеруорт с сильным акцентом, но вполне внятно.

– Да, разумеется, – сказал Брунетти и улыбнулся, полагая, что именно этого от него ждут в ответ на умение майора говорить по-итальянски. – Он жил здесь? Здесь ведь казармы, да?

– Да, казармы, – ответил Баттеруорт. – Но у сержанта Фостера была своя квартира в Виченце.

Брунетти знал, что на квартире уже был проведен обыск, поэтому не стал спрашивать, сделано ли это.

– Что-нибудь нашли?

– Нет.

– Могу ли я посмотреть квартиру?

– Не думаю, что это необходимо, – быстро ответил Баттеруорт.

– Я тоже в этом не уверен, – сказал Брунетти, слегка улыбаясь. – Но мне хотелось бы взглянуть на квартиру, в которой он жил.

– Вам не полагается ее осматривать.

– Я понимаю, что мне здесь ничего не полагается осматривать, – сказал Брунетти.

Он знал, что либо карабинеры, либо полиция Виченцы могут дать ему санкцию на обыск квартиры, но ему хотелось, по крайней мере сейчас, оставаться как можно более покладистым со всеми представителями властей, имеющих к этому отношение.

– Думаю, это можно будет устроить, – продолжал Баттеруорт. – Когда бы вам хотелось это сделать?

– Никакой спешки. Сегодня к вечеру. Завтра.

– Как я понял, вы не собирались остаться здесь до завтра, вице-квесторе.

– Но придется, если не успею все сделать сегодня, майор.

– Что еще вы хотите сделать?

– Хотелось бы поговорить с теми, кто знал его, кто с ним работал. – Брунетти заметил среди бумаг, лежащих в папке, справку, что убитый посещал университетские занятия на базе. Подобно римлянам, эти новые строители империи повсюду возят с собой свои учебные заведения. – Может быть, и с теми, с кем он посещал университет.

– Полагаю, что-нибудь мы устроим, хотя признаюсь, не вижу для этого оснований. Мы сами закончим расследование. – Он замолчал, словно ждал, что Брунетти станет возражать. Поскольку тот ничего не сказал, Баттеруорт спросил: – Так когда вам хотелось бы осмотреть его квартиру?

Брунетти бросил взгляд на часы. Почти полдень.

– Пожалуй, попозже. Если вы скажете мне, где находится его квартира, я попрошу своего шофера завезти меня туда по дороге обратно.

– Не хотите ли, вице-квесторе, чтобы я поехал с вами?

– Это очень любезно с вашей стороны, майор, но вряд ли в том есть необходимость. Просто дайте мне, пожалуйста, адрес.

Майор Баттеруорт пододвинул к себе блокнот, не заглядывая в папку, написал адрес и протянул его Брунетти.

– Это недалеко отсюда. Уверен, что ваш водитель без труда найдет это место.

– Спасибо, майор, – сказал Брунетти, вставая. – Вы не возражаете, если я немного побуду здесь, на базе?

– В гарнизоне, – тут же поправил Баттеруорт. – Это гарнизон. Базы – это у военно-воздушных сил. У армии – гарнизоны.

– А, понятно. У итальянцев и то, и другое называется «базы». Так ничего, если я побуду здесь какое-то время?

После мгновенного колебания Баттеруорт сказал:

– Почему бы и нет. Никаких проблем.

– А квартира, майор? Как я в нее попаду?

Майор Баттеруорт встал и обошел вокруг стола.

– Там два наших человека. Я им позвоню и сообщу, что вы приедете.

– Благодарю вас, майор, – сказал Брунетти, протягивая ему руку.

– Не за что. Рад помочь в этом деле. – Пожатие Баттеруорта было сильным, крепким. Но когда они пожимали друг другу руки, Брунетти заметил, что американец не попросил сообщить ему, если выяснится что-нибудь новое об убитом.

Блондинки уже не было за столом в наружном кабинете. На одной стороне стола мерцал дисплей ее компьютера, такой же пустой, как выражение ее лица.

– Куда едем, синьор? – спросил шофер, когда Брунетти снова сел в машину.

Брунетти протянул ему листок бумаги с адресом Фостера.

– Вы знаете, где это?

– Борго Казале? Да, синьор. Это за футбольным стадионом.

– Мы приехали по этой же дороге?

– Да, синьор. Мы проезжали как раз мимо. Вы хотите ехать сразу туда?

– Нет, пока нет. Сначала хотел бы перекусить.

– Никогда не бывали здесь раньше, синьор?

– Нет, не бывал. А вы здесь давно?

– Шесть лет. И очень рад, что получил назначение сюда. Моя семья из Скио, – пояснил он, назвав городок примерно в получасе езды от Виченцы.

– Странное местечко, правда? – спросил Брунетти, махнув рукой на окружающие их здания.

Водитель кивнул.

– А что здесь есть еще, кроме офисов? Майор Амброджани говорил о супермаркете.

– Кинотеатр, плавательный бассейн, библиотека, школы. Целый город. У них тут даже своя больница.

– А сколько здесь американцев? – спросил Брунетти.

– Не знаю в точности. Примерно пять тысяч, но это, наверное, вместе с женами и детьми.

– Они вам нравятся? – спросил Брунетти. Водитель пожал плечами:

– Почему не нравятся? Они приветливые. – Особенного восторга в этом отзыве не прозвучало. Потом водитель спросил, меняя тему разговора: – Как насчет ланча, сэр? Вы хотите поесть здесь или в городе?

– А что бы вы предложили?

– Самое лучшее место – итальянская mensa.[20]20
  Столовая (ит.).


[Закрыть] Там вам подадут еду. – Услышав это, Брунетти задался вопросом – а чем кормят в своих столовых американцы? Заклепками? – Но сегодня у них закрыто. Бастуют.

Ну что же, это доказывает, что столовая действительно итальянская, даже если она расположена на американском военном объекте.

– А есть что-нибудь еще?

Не отвечая, водитель врубил скорость и отъехал от края тротуара. Потом внезапно сделал крутой подковообразный поворот и направился на главную трассу, которая делила территорию гарнизона пополам. Он несколько раз огибал здания и машины, каждый поворот при этом казался Брунетти бессмысленным, и вскоре остановился перед очередным приземистым бетонным домом.

Брунетти посмотрел в заднее окно машины и увидел, что они остановились наискосок к прямому углу, образованному двумя фасадами магазина. Над одной из стеклянных дверей виднелась надпись «Продовольственный пассаж». Другая надпись гласила «Баскин Роббинс». Брунетти спросил без особого энтузиазма:

– Где тут подают кофе?

Водитель кивнул на вторую дверь. Ему явно не терпелось поскорее высадить Брунетти. Когда тот вышел, водитель откинулся на спинку сиденья и сказал:

– Я вернусь через десять минут.

Он захлопнул дверцу и резко рванул с места, оставив Брунетти у обочины дороги со странным ощущением покинутого чужака. Справа от второй двери он увидел вывеску, на которой стояло «Бар Капучино». Вывеску делал явно американец.

Войдя, он попросил у женщины за прилавком кофе, потом, зная, что на ланч нет никакой надежды, спросил бриошь. Бриошь с виду походила на кондитерское изделие, пахла, как кондитерское изделие, но на вкус оказалась чем-то вроде картона. Он положил на прилавок три тысячи лир. Женщина посмотрела на деньги, посмотрела на него, взяла деньги, потом положила на прилавок монеты той же чеканки, что он нашел в карманах погибшего. На мгновение Брунетти показалось, что она хочет подать ему какой-то тайный знак, но, посмотрев внимательней на ее лицо, понял, что она озабочена только одним – правильно отсчитать ему сдачу.

Он вышел и остановился у дверей, решив в ожидании водителя попробовать ощутить атмосферу гарнизона. Усевшись на скамью у входа, он стал разглядывать проходивших мимо людей. Кое-кто из них мельком поглядывал и на него самого, пока он сидел на скамейке, одетый в костюм и при галстуке, – он явно представлялся им чужеродным предметом. Большинство прохожих, независимо от пола, были в военной форме. Остальные же щеголяли в шортах и теннисных туфлях, а на многих женщинах, причем чаще на тех, кому это было противопоказано, красовались топы без спинки и рукавов. Люди были одеты так, словно собирались либо на войну, либо на пляж. Почти все мужчины отличались атлетическим телосложением, многие женщины ненормально заросли жиром.

Мимо медленно проезжали машины, сидевшие за рулем искали, где бы припарковаться: большие машины, японские машины, машины с теми же буквами AFI на номерах. Окна у них в основном были закрыты, а из салонов с кондиционером доносилась рок-музыка разной степени громкости.

Люди шли мимо, дружелюбно и приветливо здоровались друг с другом и обменивались приятными словами, явно ощущая себя как дома в этом маленьком американском городке здесь, в Италии.

Через десять минут перед скамейкой затормозил его водитель. Брунетти уселся на заднее сиденье.

– Итак, синьор, вы хотите съездить по этому адресу? – спросил водитель.

– Да, – ответил Брунетти, несколько устав от Америки.

Направляясь к въездным воротам, они ехали быстрее, чем остальные машины на базе, и скоро оказались за оградой. Потом свернули направо и рванули назад, в город, снова проехав по мосту над железной дорогой. За мостом они свернули налево, потом направо и притормозили перед пятиэтажным домом. Остановившись у подъезда, они увидели темно-зеленый джип и двух солдат в американской форме, сидящих на переднем сиденье. Брунетти подошел к ним. Один из них вылез из джипа.

– Я комиссар Брунетти, из Венеции, – сказал он, вернув себе свой подлинный чин, а потом добавил: – Майор Баттеруорт прислал меня сюда осмотреть квартиру Фостера. – И это было почти правдой.

Солдат сделал некий жест, как бы отдавая честь, сунул руку в карман и протянул Брунетти связку ключей.

– Красный ключ от входной двери, сэр, – сказал солдат. – Квартира 3Б, третий этаж. Лифт справа, как войдете.

Лифт был очень маленький, в нем было тесно и неудобно. Дверь с номером ЗБ находилась прямо против двери лифта и легко открылась ключом.

Он распахнул ее и заметил обычный мраморный пол. Дверь вела в центральный коридор, в конце которого была приоткрыта другая дверь. Комната справа – ванная, слева – маленькая кухня. Обе чистенькие, и все вещи в них расположены, как обычно. Однако в кухне он заметил большую четырехконфорочную плиту, огромный холодильник и такую же необычно большую стиральную машину, стоящую рядом с ним, шнуры были воткнуты в трансформатор, который понижал итальянское напряжение в 220 вольт до американского 120. Неужели все эти агрегаты они привезли сюда из Америки? В кухне едва хватило места для маленького квадратного столика, у которого стояло два стула. На стене висел газовый нагреватель, который, судя по всему, нагревал воду и батареи.

Следующая дверь вела в две спальни. В одной стояла двуспальная кровать и большой шкаф. Другая была превращена в кабинет, в ней стоял письменный стол с компьютерной клавиатурой, монитором и принтером. На полках – книги и какая-то стереоустановка, под которой располагался аккуратный ряд компакт-дисков. Брунетти поглядел накниги: в основном, кажется, учебники, остальные – о путешествиях и – это надо же! – религиозные. Он снял несколько штук с полки, чтобы разглядеть их повнимательней. «Христианская жизнь в век сомнений», «Духовное превосходство» и «Иисус. Идеальная жизнь». Автором последней был преподобный Майкл Фостер. Уж не его ли отец?

Музыка, наверное, рок. Некоторые имена Брунетти знал, потому что слышал, как их называли Раффаэле и Кьяра, а вот музыку эту узнал бы вряд ли.

Он включил CD-плейер и нажал на контрольной панели кнопку «Eject». Словно язык, показываемый врачу, выдвинулась панель для диска. Пусто. Брунетти задвинул ее обратно и выключил аппарат. Потом включил усилитель и магнитофон. Зажглись лампочки, показывая, что и то, и другое работает. Выключил. Потом включил компьютер, подождал, пока на дисплее появятся буквы, и тоже выключил.

Одежда в стенном шкафу оказалась такой же неразговорчивой. Брунетти нашел там три комплекта формы, куртки так и оставались в пластиковых мешках после чистки, каждая была аккуратно повешена рядом с парой темно-зеленых брюк. В шкафу висели также несколько пар джинсов, аккуратно перекинутых через вешалку, три-четыре рубашки и темно-синий костюм из какой-то синтетической ткани. Чуть ли не рассеянно Брунетти проверил карманы куртки и брюк, но там ничего не оказалось – ни мелочи, ни бумаг, ни расчески. Либо сержант Фостер был весьма аккуратным молодым человеком, либо американцы побывали здесь до него.

Брунетти вернулся в ванну, поднял крышку сливного бачка, заглянул туда. Пусто. Он опустил крышку. Потом отворил дверцу зеркального шкафчика с медикаментами, открыл пару пузырьков.

В кухне заглянул на верхнюю полку огромного холодильника. Лед. И больше ничего. На нижней полке несколько яблок, откупоренная бутылка белого вина и немного старого сыра в пластиковой обертке. В духовке оказалось только три пустых сковородки; стиральная машина была пуста. Брунетти стоял, прислонившись спиной к рабочему столу, и медленно обводил взглядом комнату. Из верхнего ящика под столешницей он вынул нож, потом выдвинул из-за стола деревянный стул и поставил его к нагревателю воды. Став на стул, он принялся откручивать ножом болты, на которых держалась передняя панель нагревателя. Отвинтив, положил их к себе в карман пиджака. Покончив с этим, нож тоже сунул в карман и стал дергать панель из стороны в сторону, пока она не оказалась у него в руках. Он поставил ее на стул, прижав ногой к спинке.

Два пластиковых мешка были прикреплены к внутренней стенке нагревателя. В них находился мелкий белый порошок, примерно килограмм, решил Брунетти. Он вынул из кармана носовой платок и, обмотав руку, вынул один мешочек, потом другой. Только чтобы убедиться в том, что уже и без того знал, он открыл молнию на одном из них, послюнявил кончик указательного пальца и коснулся им порошка. Попробовал палец на язык и ощутил слегка металлический, безошибочно узнаваемый вкус кокаина.

Наклонившись, он осторожно положил оба мешочка на стол. Потом вернул на место панель, стараясь приладить ее к нагревателю так, чтобы отверстия совпали. Не торопясь вставил в отверстия четыре болта и завинтил. Потом аккуратно довернул их так, чтобы шлицы на шляпках верхних шурупов приняли точно горизонтальное положение, а на двух нижних – точно вертикальное.

Посмотрел на часы. Он пробыл в квартире пятнадцать минут. У американцев было в распоряжении полтора дня, чтобы осмотреть квартиру, столько же времени было у итальянской полиции. А вот Брунетти меньше чем за четверть часа нашел эти два пакета.

Он открыл дверцу одного из стенных шкафчиков и увидел там только три-четыре обеденных тарелки. Заглянул под мойку и нашел то, что искал, – два пластиковых пакета. Все еще не снимая платка с руки, он положил каждый мешочек с кокаином в отдельный пластиковый пакет большего размера и сунул все это во внутренние карманы пиджака. Потом начисто вытер нож о рукав пиджака и вернул его на место в ящик, после чего стер носовым платком все отпечатки с поверхности нагревателя.

Выйдя из квартиры, он запер за собой дверь. Спустившись вниз, подошел к американским солдатам в джипе и удовлетворенно улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он и отдал ключ тому, от кого получил.

– И что? – спросил солдат.

– Ничего. Мне просто хотелось посмотреть, как он жил. – Если солдата и удивил ответ Брунетти, он виду не подал.

Брунетти вернулся к своей машине, сел и велел водителю отвезти его на вокзал. Он успел на междугородный поезд три пятнадцать из Милана и приготовился скоротать обратный путь так же, как коротал путь из Венеции в Виченцу: глядя в окно поезда и думая о том, почему могли убить молодого американского солдата. Но теперь к его размышлениям прибавилось еще одно: почему наркотики подложили в квартиру после его смерти? И кто подложил?