Текст книги "Держи ухо востро!"

Автор книги: Дональд Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

22

Стоял августовский ранний вечер, когда из Питтсбурга сначала на федеральную трассу 79, а потом на восток по 80-ой, огибая Пенсильванию, выехал большой грузовик.

Вместительный фургон был пуст, но трасса была хорошей, хоть и проходила через Аппалачи, так что его не сильно колыхало. Водитель в салоне сидел один. Это был широкоплечий парень в белой футболке и черной бейсболке. Он вел машину, придерживаясь стабильных восьмидесяти миль в час, что несколько превышало лимит скорости, однако его это совсем не беспокоило – он слушал кантри музыку, перескакивая с одной радиостанции на другую. Время от времени садящееся солнце слепило его в зеркале заднего вида, но движение на дороге было умеренным.

Ко времени, когда грузовик достиг границы Нью-Джерси, стало уже темно, и движение – в менее, чем ста милях от Нью-Йорка – оказалось гораздо плотнее, но водитель все еще большую часть доверял системе круиз-контроля. Станция из Бергена, Нью-Джерси, сообщила о том, что наступила полночь, и сразу после этого сообщения он уже въезжал на мост Джорджа Вашингтона над Гудзоном и дальше на Манхэттен, где и закончилась легкая дорога.

На улицах города проезд грузовиков не был предусмотрен, так что ему приходилось самостоятельно крутить руль, переключать передачи, сворачивать и тормозить, срезать углы и маневрировать; короче из кожи вон вылезать, только чтобы выбраться с федеральной трассы 95 на 168 улицу на Бродвее.

Оттуда путь уже был прямой, но по-прежнему не легкий. Этот водитель, всю жизнь водивший грузовики, практически никогда не заезжал в большой город, поэтому и ненавидел Манхэттен, впрочем, как и все водители грузовиков. Через каждые пятнадцать дюймов новый светофор и ты просто не успеваешь даже переключить передачу, как уже пора жать на тормоз!

К тому же невзирая на время суток в Нью-Йорке всегда было оживленное движение. Стремительные такси, развозки-фургоны и даже агрессивные провинциалы на своих провинциальных авто. В отличие от нормальных людей во всем мире, которые испытывали перед большим автофургоном на дороге некоторое уважение, даже граничащее со страхом, водители Нью-Йорка практически имели наглость даже противоречить ему. Его обгоняли, зажимали, и даже смели зайти так далеко, что сигналили ему. Эти люди на маленьких машинках, – думал про себя водитель грузовика, – наверное возят на заднем сиденье адвокатов.

Мучительно медленно водитель тащил свою фуру, которая теперь на городских разбитых улицах моталась из стороны в сторону как шарик на рулетке. Двигался он в юго-западном направлении вниз по длинному пищеводу Манхэттена, оставаясь на Бродвее до самой Девяносто Шестой улицы. К тому времени уже пробило почти два часа ночи, но на городских дорогах было все еще слишком много машин. С Девяносто Шестой он повернул налево, проехал длинный квартал до Амстердам-Авеню. Свернуть направо на Амстердам было не так уж трудно и улица была немного лучше будучи односторонней.

По Амстердам он двигался, не часто переключая передачи, так как тут стояли светофоры в шахматном порядке. Он порадовался этому, а еще тому, что светофоры были достаточно яркими, чтобы разглядеть номера пересекающихся улиц. Так он и добрался до цели – нужный адрес высветился впереди справа.

Когда он нажал на тормоза, грузовик издал забавный звук, похожий на пуканье бегемота. Этот звук предупредил гуляющих по тротуару людей, которые его как раз и ожидали.

Он припарковался с правой стороны, чуть выше этой группы, давая им возможность освободить ему место. Так как в дневное время парковка здесь была запрещена, но вечером ограничение снимается, то трое человек своими машинами застолбили место для грузовика, чтобы уж наверняка быть уверенными, что он встанет там, где надо. Сейчас же эта троица, взмахнув приветственно руками водителю, отогнали свои машины, и он аккуратно занял их место. Все три машины поехали искать место для парковки где-то в других кварталах, а водитель фуры заглушил мотор, открыл дверь и, впервые как выехал из Питтсбурга, вдохнул некондиционированного воздуха. Фу, какая гадость!

Ну, это не надолго. Он выпрыгнул из кабины, поправил пояс, немного размял затекшую шею и обошел грузовик спереди. Там на тротуаре собралось с дюжину парней, большинство мускулистые грузчики, чтобы таскать товар из бара в фургон. Но среди них должен был быть и командир.

– Мне нужен некто по имени Майки, – заговорил водитель.

– Это я, – сказал этакий дерзкий боксер-легковес, с такой пышной шапкой напомаженных, уложенных вверх от ушей, волнистых темных волос, будто на нем крылатый шлем Меркурия. В реальности же на нем была надета – хоть и стояла душная ночная жара – расстегнутая спортивная куртка из черного атласа с золотыми буквами Ml KEY на сердце; а для тех, кому есть дело и кто любит смотреть со спины, можно было сзади прочитать: КРУГОСВЕТНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ «СЪЕШЬ МЕНЯ» разноцветными буквами. Под курткой была белая футболка, на ногах отглаженные дизайнерские джинсы и завершали ансамбль огромные белые кроссовки.

Водитель кивнул этому Майки, совсем не удивившись его внешнему виду, и махнув рукой на грузовик сказал:

– В вашем распоряжении. Я просто открою фургон и пойду где-нибудь перекушу, и…

– Эй, мужик, – вдруг подал голос один из группы. – Твой грузовик едет.

– Что?

Мысленно перебирая – включенное сцепление, тормоз нажат, двигатель заглушен, я не-виноват! – он развернулся и, о боже, грузовик действительно двигался. И он ускорялся, толчками удаляясь от тротуара дальше по Амстердам-Авеню.

– Эй! – заорал водитель, но грузовик не услышал и продолжил движение все дальше и дальше.

Двое или трое парней из банды Майки побежали вслед за машиной, пытаясь ухватиться за ручку двери или за боковое зеркало, да хоть за что-нибудь, но безуспешно. Одному все же удалось зацепиться за засов на двери фургона, но грузовик уже ехал гораздо быстрее, чем тот бежал, так что парень вскоре упал, его протащило какое-то расстояние, пока он не разжал пальцы.

В это же время Майки орал на водителя:

– Кто там?

А водитель орал в ответ:

– Кто где? Я был один за рулем!

Затем, увидев, что грузовик мчится прямо на загоревшийся красный свет на следующем перекрестке, он уже орал вслед машине:

– Только не на красный свет!

Но, конечно же, эти крики грузовик проигнорировал.

Движение в эту воскресную ночь чудесным образом – однако не стоит рассчитывать на такие чудеса постоянно – оказалось не таким уж плотным, и в этот час перекресток никто не пересекал, и в бок грузовику не вмазался. Там был единственный фургон доставки газет «Нью-Йорк Пост», но учитывая правила почтовой лиги, скорость его была всего семь миль в час, так что у развозчика была уйма времени чтобы остановится, посигналить и громко и отчетливо выдать целую монографию про родословную понаехавших гадов.

Трое парней, отвозивших свои машины на другую парковку, как раз вернулись оттуда, но Майки крикнул им, чтобы они снова бежали за машинами и ставили их обратно к тротуару. В это же время два других молодца бежали к миниатюрной красной Ауди 900, припаркованной чуть дальше того места, где стоял грузовик. Майки кричал им вслед:

– За ним! Поймайте его! Поймайте этого мудака! Поймайте грузовик!

Все эти крики были совсем необязательны, так как именно этим ребята и занимались.

– С ума сойти! В этом Нью-Йорке украдут, что угодно! – возмутился водитель грузовика.

Один из парней, который стоял на месте и не носился с криками вокруг, одарил его взглядом истинного ньюйоркца.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет уж, – ответил водитель. И тут мимо него пронесся огромный черный внедорожник Крайслер Таун Кантри LX. Водитель грузовика успел заметить пластину с докторской лицензией, однако ехал он гораздо быстрее, чем обычно ездят доктора. На перекрестке все еще горел красный, но как только Крайслер подъехал, а газетный фургон наконец мог видеть всю дорогу, загорелся зеленый, внедорожник успел проскочить за секунду до этого, и на той стороне остановился.

В тот же момент остановился и грузовик, оказавшийся уже почти на следующем перекрестке. Сзади на нем вспыхнули все стоп-фары, одновременно с этим с места рванула в погоню красная Ауди.

Грузовик остановился, за ним встал Крайслер. Кто бы ни был за рулем грузовика, теперь он выскочил и молниеносно исчез на переднем сиденье внедорожника. Зато отъехала задняя дверца с правой стороны и оттуда показался по-настоящему монструозный великан с топором.

– Матерь божья! – воскликнул водитель фуры, наблюдая как громила взмахнул пару раз топором и в шинах грузовика появились дырки, смахивающие на пулевые отверстия. Затем он замахнулся топором в направлении приближающейся Ауди.

Боясь получить топор в лобовое стекло Ауди заложила крутой вираж и въехала в зад грузовика. Монструозный мужик снова залез в Крайслер, который тут же скрылся за углом, словно его и не было. Так что, когда с соседнего квартала вернулись три машины, на дороге смотреть было уже мало на что – там был только выведенный из строя фургон, и Ауди, которая дымилась, но еще не горела под ним, а оба парня пытались удрать подальше от нее, все время спотыкаясь и падая.

Водитель с Майки и его ребятами спустился на полтора квартала ниже к грузовику и Ауди, но как только они приблизились Ауди все же загорелась.

Остановившись, водитель заявил:

– Знаете, если машина загорается, то следующее, что случается это взрыв бензобака.

– Он прав, Майки, – подтвердил один из парней.

Поэтому они все развернулись и пошли обратно к закрытому, но еще не разгруженному, бару. Когда они подошли, водитель сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, что все это значит.

Теперь Майки кинул на него особый взгляд ньюйоркца.

– Расскажи мне, братан.

– Это означает, что ты висишь мне целую кучу бабла свыше оговоренного.

23

– Я поменял ваше место, – сказал Медрик.

В семь пятнадцать утра Дортмундер не был готов к таким головоломкам.

– На что?

– На другое место.

У Медрика в это раннее утро, глаза блестели непозволительно ярко, прямо как вчера во время игры с Дортмундером.

– Я всю ночь не спал, все думал. И теперь знаю, что надо делать. Для этого мне нужно место у телефона и чтобы вы были рядом. Так что вы будете у прохода…

– Мне нравится у прохода, – согласился Дортмундер. Он это точно помнил, даже в такое раннее утро.

– Ну так вот и будьте там, а я посередине, как раз там, где телефон.

– А кто у окна?

– Кто его знает! Какая разница? Через два часа десять минут мы это установим.

– Как скажете.

Они сейчас стояли в очереди на досмотр, среди сонных, ворчливых, плохо одетых и толстых людей, которые все равно куда-то летели, хотя одного взгляда хватило бы чтобы понять – никто не рад видеть такого пассажира рядом.

– Самолет будет битком, – предсказал Дортмундер.

– Они всегда летают полные, – заверил его Медрик. – Каждый хочет добраться туда, где его нет. А когда он туда добирается, то тут же хочет домой.

– Я даже когда дома, все равно хочу домой, – поделился Дортмундер.

– После досмотра пойдем выпьем кофе.

– Возможно, к тому времени я найду свой язык.

Толстая таможенница тут же пожалела, что попросила Дортмундера снять обувь. Он знал, что пожалела, просто она была слишком профессиональна – или попросту ошеломлена – чтобы это показывать. Испытывая этот маленький триумф над Лигой охраны аэропорта, он присоединился к Медрику в малюсеньком кафе в переполненной дьюти-фри зоне за чашечкой дрянного кофе.

– Я во всем виню дымовые сигналы, – заявил Медрик.

– Ага, – согласился неизвестно с чем Дортмундер.

– За то, что у нас теперь есть.

– Ага, – снова поддакнул Дортмундер. К этому времени, он уже умел пропускать мимо ушей всякую такую фигню. Однако Медрик решил развить свою мысль.

– Все эти коммуникативные технологии, которые поработили нас. Сейчас есть интернет, до этого было телевидение, радио, газеты, телефоны, сигнальные флажки, телеграммы, почтовые письма, но все пошло от дымовых сигналов. Все проблемы начались оттуда.

– Естественно, – согласился Дортмундер.

– Но, – Медрик покачал головой, – я не думаю, что общество готово вернуться так далеко назад.

– Скорее всего, нет, – вновь поддакнул Джон и зевнул. Наверное, он может уже выпить кофе.

– Но это же то, что нужно, – настаивал на своем Медрик. – Вернуть этому миру немного искренности.

Дортмундер поставил на стол свою чашку с кофе.

– Мы этим сейчас занимаемся?

– Прямо в данную минуту. Видите ли, самое главное в дымовых сигналах, это факт, что человечество придумало способ, при котором кто-то кому-то что-то говорил, но в то же время не видел говорящего. Понимаете о чем я?

– Нет, – честно признался Джон.

– Прежде чем объяснить принцип дымовых сигналов, хочу вот что вам сказать. Я к вам подошел, стою перед вами и рассказываю все это. Вот как сейчас. И вы видите мое лицо, слышите как я говорю, читаете язык моего тела, решаете про себя: этот мужик пытается меня ловко надуть? Понимаете?

– Зрительный контакт.

– Именно. Конечно же люди и тогда и сейчас обманывали друг друга, но это ведь не так уж легко. А когда появились дымовые сигналы, вы не видите человека, который вам что-то говорит, а он может там посмеиваться над вами. Вы же этого не знаете.

– Да, думаю так и есть.

– И с каждым шагом вперед, каждый новый способ общения, все время был вне зрительного контакта. Мы веками обустраивали себе рай для лжецов. Вот почему видеофоны не стали такими модными как полагалось – никто не хочет смотреть в глаза.

– Да уж.

– Таким образом, это означает, что люди никогда не избавятся от других способов общения, – подытожил Медрик. – Все возвращается к сигнальному дыму.

– Не думаю, что нынче этот способ в моде.

– Если бы так делали, то они бы солгали, – мрачно заявил Медрик.

– Ряд 6 места с 43 по 52 на посадку! – вдруг разнеслось объявление. Наконец начали посадку на самолет.

Третье место у окна заняла опрятная пожилая леди. Свой бледно-голубой чемодан Samsonite[6]6
  Samsonite (американская торговая марка) на протяжении более ста лет является мировым лидером в производстве предметов багажа.


[Закрыть] она уложила в верхнее багажное отделение. Черную потрепанную кожаную сумочку поставила на пол под впередистоящее сиденье; скинула туфли и открыла роман Барбары Пим в мягкой обложке. Она так внимательно читала, будто в Ньюарке ее ждал экзамен по этой книге.

Все чего хотел Дортмундер – это поскорее пережить полет. Он пристегнул себя к креслу, словно это был электрический стул, и ему только что сообщили, что губернатор занят и играет в гольф. Закрыв глаза, Джон сделал вид, что потерял сознание, ощущая как шасси отрывается от земли и вслушиваясь в инструкции, хотя в глубине души он знал, что по своей воле никогда не наденет этот спасательный комплект. Но вот наконец стюард, который перед этим предупредил их о выключении электроники во время взлета и посадки, сообщил:

– Теперь можно пользоваться электронными устройствами.

– Отлично, – пробормотал Медрик.

Дортмундер открыл глаза. Телефон напоминал аккуратно встроенный в спинку переднего перед Мердоком сиденья серый хот-дог. Он выдернул трубку, поколдовал с кредиткой, потом пощелкал по цифрам и почти сразу произнес:

– Фрэнк? Отто. Уже 9:17 утра! У тебя, что там на Лонг-Айленде нет часов? Я насчет твоего сына. Значит так, Фрэнк, я в самолете лечу в Ньюарк, а это не то, чем я планировал сегодня заниматься! И пока ты там искал часы последние четыре месяца, твой сынок Рафаэль меня разорил! Конечно это не он сам. Ведь если честно, Фрэнк, я знаю, что он хороший парень, и причина этого знания такая же как и твоя – он хороший парень, потому что слишком глуп, чтобы быть каким-то другим! Теперь слушай сюда, Фрэнк я тебя не виню и Морин тоже не виню; в нас с тобой течет одна кровь. И если Рафаэль у вас получился словно лунное дитя, то в этом виноваты гены как с нашей стороны, так и с ее.

Какое-то время Медрик слушал, раздраженно кивая головой. Мимо поклонницы Барбары Пим проплывали невообразимые просторы ничего; а стюарды начали на другом конце салона раздавать напитки.

– Я бы тебя не волновал по пустякам, Фрэнк. Но факты таковы: бар станет банкротом буквально через четверть часа, если мы не пошевелимся! И так уж случилось, что я нахожусь на самолете, а ты – на земле, поэтому вот что ты… Ладно, я расскажу тебе, что происходит! Рафаэль связался с одним типом из Джерси, который то ли гангстер, то ли из мафии, и сделал его управляющим бара, а теперь этот парень…

Пауза. Снова нервные кивки головой.

– Нисколько не сомневаюсь, что призрак Каспер лучший бизнесмен, чем Рафаэль. Но бизнесмен бизнесмену рознь. А этот бизнесмен обирает бар до нитки! Если выслушаешь меня, Фрэнк, я расскажу, как он это делает. Он пользуется деловым кредитом, скупает товар, не платит ни копейки за него, собирает, продает кому угодно и сваливает. Подожди.

Медрик снова покачал головой и обернулся к Дортмундеру.

– Какой товар он покупает?

– Ну я случайно видел четыре кассовых аппарата.

– Четыре кассовых аппарата? – удивленно моргнул Медрик.

– Они были в задней комнате.

В телефон Медрик повторил:

– Четыре кассовых аппарата, Фрэнк, все в задней комнате.

– Где-то тридцать барных стульев.

– Где-то тридцать барных стульев.

– И уже вывезли французское шампанское и русскую водку на свадьбу.

Медрик убрал трубку от своего рта и возмущенно посмотрел на Дортмундера.

– Свадьба? Я и за чью-то свадьбу теперь плачу?

– Выходит так.

В телефон Медрик уже произнес:

– Спасибо, Фрэнк, что поинтересовался. Так вот, что ты сделаешь. Помнишь того шарлатана доктора, которого они назначили Рафаэлю на условном? Главзад, точно, этот мозгоправ. А, Глевад? Ну, прошу прощения, Глевад, чокнутый доктор. Позвони ему, Фрэнк, прямо сейчас позвони, нарвешься на автоответчик – скажи, что это срочно, а когда этот Главзад тебе перезвонит… Да, знаю, Фрэнк… И ты назовешь ему диагноз Рафаэля – мания величия. Скажешь, что он скупает всякие ненужные вещи, и ради блага собственного сына ты хочешь, чтобы этот Главзад сегодня же изолировал парня! Чтобы сойдя с трапа…

– Ура! – тихонько порадовался Дортмундер.

– …я мог отдать всем оптовикам их товар из бара, чтобы они уже о нем позаботились, все отдать и сказать – вы продали товар психически больному человеку, вот и справка есть. У тебя есть ключи от бара, Фрэнк, и после того как поговоришь с Главзадом, иди туда… Ты хочешь, чтобы я оказался на твоем иждивении? Если бар сдохнет, Фрэнк, у меня ничего не останется, кроме пенсии, так что я буду вынужден переехать к вам с Морин.

Дортмундер заметил, что несколько человек с соседних сидений глазели на них в открытую, а один, кажется, даже вытянул вперед что-то напоминающее звукозаписывающее устройство, хотя со всем этим самолетным шумом вряд ли там запишется что-то внятное и полезное для суда. В любом случае, леди с книжкой по-прежнему читала ее, а если самому Медрику было плевать, что весь мир узнает о его делах, то чего бы Дортмундеру из-за этого переживать?

– Значит так, – продолжал говорить в телефон Медрик. – Ты идешь в «Бар и Гриль», посмотришь чего там накупили, находишь все бумаги, счета, ваучеры, страховки, короче все, что поможет упечь Рафаэля. И я серьезно говорю – сделай это сегодня! Мне надо, чтобы он был закрыт прямо сейчас, и до тех пор пока мы не разгребем все это дерьмо. Фрэнк, ладно, не извиняйся, я понимаю, мы все занятые люди. Ну, только не я, мы там во Флориде не очень-то заняты, но я знаю, что ты весь в делах и Морин тоже и все там на Лонг-Айленде. Рад, что ты воспринимаешь все серьезно, Фрэнк, потому что это все по-настоящему серьезно и… Нет, нет, Фрэнк, забудь и не беспокойся об этом, ты мне только бар спаси. Я туда сразу с аэропорта приеду…

– Ура!

– … с одним жуликом из тех, с задней комнаты, который…

– Эй!

– … и рассказал мне обо всем. Он и есть спаситель бара, если только мы успеем все исправить вовремя. Его стоит благодарить. Увидимся там около часа.

С явным удовлетворением Медрик с силой воткнул трубку обратно в паз. Проигнорировав возмущенный крик с переднего сиденья, он выдохнул:

– Окей.

– Напитки? – спросил стюард.

– Да, – сказал Дортмундер.

– Я буду пиво со льдом, – заказал Медрик.

– Мне то же самое, – кивнул Дортмундер.

– Мне «Кровавую Мэри», – сказала леди с книжкой. Мило улыбаясь Джону и Медрику, она произнесла: – Это называется мошенничество, и очень надеюсь, вы хорошенько прищучите этих членососов.

24

Хосе Большому и Хосе Маленькому, как и большинству новых охранников жилого комплекса «Императум» на пересечении Пятой Авеню и Шестьдесят Восьмой улицы, досталась вся тяжелая работа. Им приходилось таскать сумки с продуктами миссис Виндбом от входа и до ее квартиры, потому что она боялась будто носильщики из магазина ее изнасилуют. Именно они периодически лезли на крышу, чтобы проверить электро-пугало для голубей. Также, им выпала честь выносить всякие опасные отходы из кабинетов двух врачей с отдельными входами на Шестьдесят Восьмую улицу. Еще они раз в неделю проверяли на обоих лестницах мистические пропажи лампочек. Ну, и дважды в месяц осматривали пентхаус А.

Понедельник, 16 августа, 10 утра. Хосе Большой записывает в журнале «Проверка П-А» и вместе с Хосе Маленьким они едут наверх в лифте. Лифтер в форме, серб по имени Марко, свои улыбочки и веселые разговорчики припасал для жильцов, так что всю дорогу до пентхауса, оба Хосе врали друг другу по-испански о своих сексуальных подвигах в течение выходных. Они буквально не замечали Марко, а он, в свою очередь, так же молча игнорировал их.

Пентхаус А все так же был пуст и свободен. Его владелец, какой-то парень по фамилии Феавезер, был где-то заграницей, причем так давно, что ни один из Хосе не видал его после приема на работу. Представьте себе, парень такой богатый, что может позволить себе иметь пентхаус в крутом здании на Пятой авеню на Манхэттене и даже не жить в нем! И не сдавать его в аренду. Даже какого-нибудь кузена не оставив для присмотра!

Учитывая, что пентхаус А был единственной квартирой на последнем этаже, то лифт прибывал не в общий коридор, а в небольшую прихожую с мраморным полом, стульями в стиле ампир, столиками на крученых ножках и с шедеврами кисти Пикассо на всех четырех стенах. Раздвижные двери, которые Хосе всегда держали открытыми, вели в гостиную, где огромные окна с правой стороны открывали чудесный вид на Менхэтен и парк с высоты птичьего полета.

Все здесь – от персидских ковров до шикарной старинной мебели и мраморных статуй на пьедесталах; от старинных шедевров в тяжелых темных рамах до тщательно продуманного лепного декора на потолке – просто кричало о деньгах, роскоши и комфорте. И Большой Хосе любил время от времени, в тихие моменты на работе, поваляться на восьмифутовом золотом диванчике, а Маленький Хосе его будил, если вдруг возникали проблемы.

В любом случае, обход это не время для отдыха на диване. Следующие два часа они занимались тем, что проделывали дважды в месяц – проверяли квартиру: пустой работающий холодильник, где только в морозилке дожидался хозяина лед; бачки и сливы в каждой из четырех ванных комнат; окна в каждой комнате; обе сигнализации – одна простенькая камера над лифтом и более сложная, с детектором движения у входа с северной стороны, двери которого вели в спальни с видом на юг – и обе работали исправно; камины в гостиной и хозяйской спальне на предмет мусора или проскочивших грызунов, закрыты ли в них плотно заслонки. К тому же они всегда проверяли автоответчик, который отвечал на звонки, но сообщения не сохранял.

В квартире было два бара – один в гостиной и один дальше, возле кухни, больше похожий на бар в отеле со всем подобным инвентарем. Крепкие напитки в них присутствовали в ассортименте, а вот вина или коктейлей не было. Однако оба Хосе прекрасно понимали, что пользоваться всем этим богатством нельзя. Слишком хорошей, легкой и спокойной была эта работа, чтобы так рисковать.

Не спеша они обошли апартаменты, которые теперь знали лучше самого хозяина. В спальне осталось полно одежды: дюжина дорогих костюмов синих или серых цветов, полки, набитые рубашками, свитерами и галстуками. Как-то примерив некоторые из симпатичных костюмчиков, Хосе пришли к выводу, что Феавезер ниже Большого Хосе, но выше Маленького, зато толще их обоих. И еще, что у него нет обычной одежды. Если этот парень и играл в гольф, то он это делал или в деловом костюме или все положенные для этой игры шмотки прихватил с собой. Остальные спальни были гостевыми, и хозяин угодил бы своим гостям по полной, будь у него оные. Упакованные зубные щетки, белые махровые полотенца, тапочки. Все постели застелены двойными простынями – верхнюю, уборщики обязаны менять два раза в месяц.

В самом дальнем конце этой громадной квартиры, за кухней и рядом с баром, находился другой выход, которым никогда не пользовались. По крайней мере, без ведома Феавезера. Это была обычная дверь, похожая на дверь в чулан, разве что на уровне глаз – глаз Большого Хосе, если быть точным – было врезано прямоугольное окошко. Посветив туда однажды фонариком, он увидел только серые, вроде металлические стены и, висящие посередине этого маленького квадратного помещения, толстые кабели. Только минуту спустя до него дошло, что он смотрит в шахту лифта. Вывернув фонарик вверх, он лучом выхватил большое металлическое колесо с намотанным на него кабелем.

Итак, это оказался частный лифт, которым никто, кроме Феавезера не пользовался. Кнопка вызова лифта аккуратно торчала в стене на уровне ручки двери, но когда Большой Хосе нажал на нее ничего не произошло. Значит, в отсутствии хозяина лифт отключается. Но он им явно пользовался, потому, что рядом с кнопкой вызова были еще и две панели сигнализации, соединенные с панелями у главного лифта.

Хосе не знали, куда можно добраться на этом лифте. Но они оба любили периодически придумывать об этом пошленькие истории. Даже невзирая на то, что ни в одной другой квартире – а они теперь уже побывали в половине квартир этого дома – такой двери не видели, они все равно любили позубоскалить о том, как Феавезер катается на своем тайном лифте к красотке, ведущей теле-новостей из 4С, муж которой – богатенький модельер, только слепому покажется натуралом.

А может у него в подвале типа пещера Бэтмена, и давным-давно он выходил оттуда по ночам на борьбу со злом. Но если это так, то где же его плащ? Вы же не возьмете в отпуск свой супергеройский плащ?

В любом случае, среди всех обязанностей выпадающих новичкам в этом доме, обоим Хосе проверка пентхауса А всего два раза в месяц казалась самой легкой задачей. Они направились к основному лифту, надеясь, что вредный Марко уже ушел на перерыв и вместо него теперь Тереза – толстая и совсем черная женщина, но с отличным чувством юмора. С ней хоть подурачиться можно.

Вспоминая все грязные анекдоты, услышанные недавно – на случай если Тереза все-таки уже вышла на свой пост – Хосе оглянулись назад через открытые раздвижные двери на то, что можно назвать одной из самых крутых гостиных во всем Нью-Йорке. Они думали о том, что хозяин отсутствует уже не один год. Это хорошо, пусть и дальше так делает. И Большой и Маленький Хосе теперь тут жили. И не надо ничего менять.

Лифт подъехал, дверцы отворились и отвернувшись от «своей» гостиной, Хосе развеселились.

– Привет, Тереза! А ты слыхала анекдот про русскую даму и ее собачку?