Текст книги "Держи ухо востро!"

Автор книги: Дональд Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

17

Берилл Леоминстер для Престона Фэавезера была красавицей по многим параметрам. Ее тело было прекрасным, упругим и подтянутым; кожа – как у бронзовой статуэтки, только кое-где были видны едва заметные шрамы от хирургического вмешательства. Личико тоже было симпатичным, хоть и немного простоватым, зато его обрамляла копна медовых волос, которые она на ночь укладывала под сеточку, объясняя тем, что они «мешают». И еще одна вещь была в ней прекрасна – это ее внимательность. В постели она была ненасытна и опытна, к тому же думала не только о себе. И, вероятно, была старше лет на семь-восемь заявленных ею двадцати девяти. Она весело тратила денежки своего бывшего мужа, что само по себе было не очень красиво, но для Престона это дало выход некой косвенной мести, которая была, конечно же, красива. Но в глазах Престона самое прекрасное в Берилл было то, что сегодня пятница и она уезжает.

Большинство отдыхающих на этот курорт прилетали с континента на чартерных рейсах в субботу днем. Одиночки, пары или целые семьи. Одиночки как-то находили себе пару уже к середине воскресенья, часто вызывая волну тесной дружбы между гостями и штатом, на что администрация смотрела сквозь пальцы. Однако, если между самими гостями завязывались знакомства это было более чем хорошо. А лучше всего были вот такие долгосрочные гости как Престон, которые могли бы, как он сам выразился, «ввести в курс дела» новичков.

В течение следующей недели новоиспеченные парочки будут с удовольствием изучать чудеса острова и друг друга, а потом, в субботу утром разъедутся по домам. У персонала как раз останется несколько часов, чтобы привести порядок в номерах до приезда следующих отдыхающих. Так что пятничный вечер для многих пар на этом курорте словно момент истины. Вечер прощания, обмена телефонными номерами, адресами электронки и очередной лжи.

Но не для Престона Фэавезера. Он жил ради этих вечеров и всегда говорил правду всем этим девушкам-заменителям своих подлых бывших жен. На этой неделей такой девушкой была чудесная Берилл.

– С тобой, Прес, я провела время просто замечательно! – промурлыкала девушка ему в ухо, лежа с ним в кровати в ночь с пятницы на субботу. Вечер они просидели на веранде у ее номера с белым вином, рассматривая замечательную луну, вернее ее четверть, улыбающуюся им своей мерцающей белой улыбкой.

– О, да, я знаю, милая, – Престон мурлыкал ей в ответ, одной рукой обнимая девицу за талию и кося взгляд на прикроватные часы. Физически он уже со всем этим покончил, но мысленно ему еще предстояло сделать несколько шагов до полного завершения. – И я знаю, что ты не против моих небольших подколок.

– Конечно, нет, – прошептала она, зарываясь носом ему в шею.

– Змея в твоем ящике для белья.

В шею ему прыснул не очень-то искренний смешок.

– Это было еще тем сюрпризом. Понятия не имею, где ты раздобыл змею на этом острове.

– Было нелегко, но оно того стоило. Еще был стакан с ледяной водой, который я якобы случайно вылил на тебя, когда ты загорала.

– Шалунишка! – в ее голосе уже слышался неприкрытый смех и прощение.

– Ну, ты же не была против.

– Нет, вообще-то. Против тебя я ничего не имею.

– И даже когда я снял с тебя лифчик в бассейне?

Она немного отодвинулась и посмотрела на него серьезно.

– Это уже было чересчур. Особенно когда ты притащил его сюда и не собирался возвращать. Если бы мне не удалось выпросить полотенце, я не знаю, что бы я делала.

– Надеюсь, ты поблагодарила человека, который дал тебе полотенце?

– Конечно, – и Берилл выразительно на него посмотрела. – Я поблагодарила эту женщину. У мужчины я бы не стала ничего просить.

– Но почему? – невинно поинтересовался Престон.

– Не тогда, когда я с тобой!

– Но ты же не была со мной. Я был тут, с твоим лифчиком от купальника.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Не уверен.

– О, ради бога, Престон! – воскликнула она, забыв в волнении назвать его уменьшительно-ласкательным именем. Она присела в кровати, оголив грудь. – Ты же понимаешь, что мы были вместе всю эту неделю. Ты полностью меня монополизировал.

– Монополизировал?

– Ты понимаешь, о чем я. С тех пор как твой друг Алан нас познакомил в прошлую субботу, я что-то почувствовала… почувствовала, что может быть…. ощутила что-то такое особенное…. О, ну ты знаешь, что я имею в виду!

Он потянулся как тяжеленный, но такой милый кот.

– Ты имеешь в виду, что мы за эту неделю знатно повеселились, – предположил он. – Секс и развлечение, немножко отдыха от повседневной рутины.

– Что ты сказал? – она удивленно уставилась на него.

– Развлечение, – ответил он, и стрельнул в нее взглядом – ни дать ни взять кот с застрявшим перышком от канарейки в зубах.

– Ну да, развлечение, – отвлеченно пробормотала она. Однако, ее планам это мимолетное замешательство не должно помешать. – Это было замечательно, Прес. Эта неделя…

– Да, я знаю, – поддакнул он.

Она снова легла на него.

– Эта неделя дала мне больше, чем я могла ожидать…

– Да.

То, что его ответы казались немного вынужденными, только подстегивало ее к дальнейшему разговору.

– Ты же здесь еще на неделю останешься, да?

– Да, мм, еще на неделю, – ответил он, мысленно уже предвкушая завтрашний день.

– А как давно ты здесь, Прес?

– О, в раю не замечаешь времени. Всегда, – пробормотал он.

Он никогда не скажет ни одной из них, что здесь живет уже без малого три года. И неизвестно когда уедет. Такие заявления делают их немножко непредсказуемыми.

– Мне было так грустно, что мы завтра расстанемся, и я спросила у администрации не могли бы они втиснуть меня в расписание еще на недельку. Ты бы хотел, чтобы я осталась еще на неделю?

– О, конечно нет! Не надо тебе доводить себя до банкротства только ради меня!

Этот ответ для нее оказался столь неожиданным, что она опять приняла сидячее положение.

– Банкротство? – Она уставилась на него, не вполне понимая, как теперь со всем этим справляться.

Если бы он согласился, она сама намекнула бы на свои финансовые тяготы и, как Берилл себе представляла, со временем мог бы помочь ей немного ослабить это бремя. Ведь он так хотел видеть ее рядом! Но как только он упомянул, что отсутствие у нее денег является причиной, чтобы не оставаться, то что же ей теперь делать?

– Мы не говорим о финансах, Прес, – наконец, решилась она. – Мы говорим о нас.

– О, моя дорогая Берилл! Утром прошлого понедельника ты уже через своих друзей узнавала все о моем финансовом положении.

– Как ты такое можешь говорить?

– Потому что телки всегда так делают. Но вы не…

– Телки?

– Но вы же не понимаете, – напирал он, осторожно складывая руки так, чтобы защитить себя, если вдруг она полезет драться. – Что я делаю то же самое. И точно знаю сколько ты должна мистеру Маркусу Леоминстеру. Дорогая Берилл. И мне известно, что у тебя ничего ценнее твоей симпатичной попки нет. И что недели для охоты на мужа маловато…

– Охоты на мужа?

– Боюсь, Берилл, – уже в открытую смеясь, продолжал Престон. – Я зря потратил эту неделю на твои убывающие финансы, сокращающееся время, и позволь заметить, твою увядающую красоту.

– Да как ты…? Как ты….

– Берилл, – ухмыляясь ей в лицо, теперь похожее на оплывшую восковую маску. – Ну какого черта ты бы связалась с таким толстым хамом как я, ведь не залезть же ко мне в штаны? В карман, конечно же.

– Ты сукин….

Зазвонил стационарный телефон. Берилл беспомощно наблюдала, как Престон в последний раз поднимается из ее постели.

– Всему свое время, – философски заметил он.

Телефон зазвонил еще раз.

– Время? – Берилл смотрела на Престона во все глаза. – Ты знаешь, кто это звонит?

– Конечно, – кивнул Престон, надевая свои огненно-красные плавки. – Это Алан Пинклтон. Зовет меня поиграть в скраббл.

– Скраббл?!

– Скажи ему, – попросил Престон, направляясь к двери, – что я уже иду.

Телефон продолжал звонить, но Престон, удалялся от бунгало по бетонной дорожке, окруженной благоухающей бугенвиллией, и трезвон становился все глуше. Дорожка была освещена мягким светом, ночной воздух был теплым и нежным – восхитительная ночь. Затихающий в дали звук телефона почему-то напомнил ему песню «I Love а Parade», и всю короткую дорогу до своего бунгало он ее насвистывал. Там Алан уже давно положил телефонную трубку, ведь на звонок никто не ответил; а также на веранде приготовил для них игровое поле скраббла.

Престон был в таком прекрасном расположении духа, что даже не возмутился, когда Алан, которому не положено выигрывать, легко его обыграл.

18

Рафаэль Медрик слушал «Звездно-полосатый флаг», записанный им на последнем Супер Кубке. Исполняла его какая-то популярная певица дрожащим, нетвердым и не очень-то высоким голоском. Его пальцы бегали по пульту управления, регулируя звук, и убирая средний диапазон, отчего исчезла большая часть шума окружающей толпы, оставив, главным образом, энергичные высокие и низкие частоты. В таком обрамлении, тонкий голос певицы трепыхался как птичка, пойманная в ловушку. Вот так лучше.

Стоп, запоминаем параметры настройки, сохраняем, возвращаемся, включаем «Хэй, Джуд» Битлз. Убираем басы и низы, оставляя только тягучие средние тона с отголосками едва узнаваемого голоса и всепоглощающего баритонального ритма, пульсирующего в мелодии словно мечущаяся акула в поисках добычи.

Далее останавливаем «Джуда», синхронизируем с «Флагом» и включаются одновременно обе песни. «Джуд» всего лишь чуточку ускоряем, чтобы он влился в темп «Флага», так что «Джуд» теперь просто распадается на части, и эти обе мелодии не похожи ни на одну другую в мире. Они так противоречиво переплелись друг с другом, что теперь метафорические прутья клетки с птицей оказались под водой, и несчастная исполнительница «Флага» явно предстала в виде ужина, той самой акулы из «Джуда».

– Вот теперь у нас что-то вышло! – вслух обрадовался Рафаэль, услышав свой собственный голос не ушами, а прямо в голове через наушники. Он уже стал привыкать к такому эффекту. Жаль, что еще и этот звук он не мог присоединить к своему миксу. Однако, прежде чем приступить к следующей фазе, еще надо было немного поднастроить темп. Но тут по пульту проскочила темная тень.

Поначалу он едва обратил на это внимания. Он же был занят – заканчивал миксовать первые два элемента, прежде чем добавить к ним ранее записанную на диск нарезку григорианских песнопений. Но после, когда «Джуд» и «Флаг» достигли максимальной синхронизации, можно сказать состыковались как шаттл с космической станцией, внимание и память в мозгу Рафаэля тоже воссоединились и запустили мыслительный процесс: Тень. Двигалась на пульте. У меня в гостиной.

И когда он поднял голову от пульта – да, в комнате находились какие-то люди и нет, он никого из них не знал. Людей было много – четверо, если быть точным – все мужчины и все смотрели на него неодобрительно.

С чего бы это? Я уже не на условно-досрочном, – почему-то подумалось ему.

Может они от Майки? – следом задался он вопросом.

Нет, – все-таки решил он, – у меня нет на это все времени. Только не сейчас, когда наступил решающий момент и мне нельзя растерять свою концентрацию.

Так что он поднял палец, жестом показывая этим людям: подождите! Он не грубил; не заявлял, что не желает с ними ни о чем разговаривать, нет, ничего такого; не возмущался оттого, что не понятно, как они вообще оказались в его гостиной, кто бы они ни были. Нет, он просто сказал:

– Подождите.

После чего, снова склонился над своим драгоценным пультом. Худой ботаник двадцати четырех лет с жалкой козлиной бородкой, босиком, в обрезанных джинсах и футболке с надписью «Только Моцарт». Его контактные линзы вспыхнули на свету, и на секунду он даже показался слепым. Следующие семь минут – хотя ему показалось, что всего двадцать секунд – он просидел, сгорбившись и накладывая грегорианские хоралы, в собственной гостиной своего крошечного забитого мебелью дома, который находился в тупике убогого переулка в самом дальнем конце Квинси, выходящем на Ямайский залив. А учитывая, что музыку он создавал исключительно в наушниках, то незнакомцы в его квартире не слышали ничего, кроме пожалуй отдаленных скребущих звуков. Его это не заботило. В создание своего микса он нырнул буквально с головой, и вспомнил о непрошеных гостях, только когда закончил. По крайней мере, когда основа для его идеи была положена. Дальше будет легче.

Наушники прочь, помассировать оба уха ладонями, а то после долгого использования наушников они немного чешутся и немеют. Наконец, сложив руки на коленях, и помотав головой как собака выскочившая из воды, он посмотрел на неожиданных визитеров и произнес:

– Доброе утро.

– Добрый день, – поправил его один из них: раздраженный рыжий парень. Причем слово «день» он произнес таким тоном, словно что-то было не так с этим временем суток, и в этом виноват Рафаэль. Но до того, как Рафаэль сообразил спросить, чем же ему так неугодно послеобеденное время, голос подал другой – депрессивный парень с опущенными плечами.

– Ты же Рафаэль Медрик, правильно?

– Кроме всего прочего, – буркнул третий, нетерпеливый остроносый мужчина.

– Да, конечно, – подтвердил Рафаэль.

– Владелец «Бар и Гриль»?

Рафаэль засиял.

– Так точно, – с облегчением согласился он. Теперь хоть понятна причина их прихода. Не каждый день к тебе в гостиную вваливаются четверо мужиков, так что узнать хотя бы причину их прихода уже хорошо.

– Вас Майки прислал?

Мужчины переглянулись. Тот, который до сих пор молчал – здоровяк, каких Рафаэль видел на Супер Кубке, с башкой как у Дарт Вейдера – произнес, обращаясь не к Рафаэлю, а к своим дружкам:

– Он хочет знать не Майки ли нас прислал.

– Я слышал, – сказал остроносый и кивнул Рафаэлю, очень ласково спрашивая:

– Зачем бы Майки нас прислал? Для чего ему присылать нас сюда?

– Не знаю, просто подумал.

Тот который с башкой Дарт Вейдера, поднял руку. Даже видя, как тот согнул пальцы для щелчка, словно собирался согнать муравья со стола, Рафаэль все еще не понимал, что тот намеревался делать. Пока не получил оглушительного щелбана повыше левого уха. Прямо над тем местом, где обычно находятся наушники.

– Ой!

Какое интересное эхо! Как бы записать такой звук на диск? Но не хотелось бы чтобы его сильно по голове щелкали. И Рафаэль потер ушибленное место.

– Не отвлекайся! – здоровяк все еще держал вытянутую к нему руку, с согнутыми для щелчка пальцами.

– Я не отвлекаюсь!

– Ты владелец «Бар и Гриль».

– Я так и сказал.

– А так как ты владелец «Бар и Гриль», мы и пришли к тебе поговорить о твоем баре.

– Ой, да ладно вам, – Рафаэль удивленно улыбнулся, позабыв о головной боли. – Это просто шутка. Все знают эту шутку.

Мужчины снова загадочно переглянулись. Здоровяк отступил и его место занял остроносый, по виду гораздо более приятный в общении.

– Шутка, Рафаэль? Разве дядя не переписал бар на тебя? – Он повернулся к мрачному, и спросил: – Как давно?

– Четыре месяца.

– Но это ничего не значит! Ну, то есть дядя Отто забирает все деньги. Вы что не знаете о сделке?

– Расскажи-ка нам о ней, Рафаэль, – попросил остроносый.

– Дядя Отто уже старый, – принялся рассказывать Рафаэль. – Ну, то есть реально совсем старый. Ему надо было уехать во Флориду пока еще есть время, но бар никто не хотел покупать, потому что район там сильно изменился.

– Погоди-ка, – поднял свою, щедро раздающую щелбаны, руку здоровяк. – Тут разговора на неделю, нам надо всем присесть. У тебя есть гостиная?

– Это моя гостиная.

Они все завертели головами осматривая комнату, и он подозревал что она не очень-то похожа на обычные гостиные. В большинстве домов принято в гостиных иметь стулья, диваны и всякие такие вещи, а у него же тут стоял всего один стул, на котором он и сидел. Стул был крутящийся, так что если вдруг возникало желание посмотреть телевизор он просто на нем поворачивался к экрану. Остальное пространство занимало разное электронное оборудование на столах, и множество открытых шкафчиков у стен, так что комната больше походила на звукозаписывающую студию, чем на гостиную комнату.

– Не надо нам садится. Ты говоришь, что никто не хотел покупать бар, – возразил мрачный.

– Там что-то такое низко упало. Мне юрист сказал. А, рынок упал!

– Значит, – продолжил мрачный, – дядюшка продал его тебе.

– Ну, я подписал бумаги – семья настояла – но ему выплачиваю в кредит, просто сколько зарабатывает это заведение. Так что, в основном я о нем не думаю.

– А кто те парни, что сейчас там заправляют? – продолжал допрос остроносый. – Не Ролло, другие. Твои дружки?

– Может друзья Майки. Не знаю. Я и видел-то этот бар всего один раз тогда.

– Может, нам поможет знание кто же этот Майки, – предположил остроносый.

– Мы с ним познакомились на условном, – охотно поделился Рафаэль. – Он тоже получил условное.

Здоровяк удивленно поинтересовался:

– А тебя-то за что осудили?

– Ну, за незаконное скачивание, – и Рафаэль рукой указал на свое оборудование.

Все мужчины хмуро на него смотрели и явно ничего не понимали. А как только Рафаэль заметил, что у здоровяка палец снова сгибается для щелчка, затараторил:

– Скачивание музыки из сети. Ну, понимаете, распространение файлов. Одна большая немецкая звукозаписывающая фирма накрыла меня, и еще некоторых других, даже дети были, и назвали нас преступниками.

– Ты получил условный срок за то, что слушал музыку? Это что, преступление?

– Они так сказали. Так что думаю, да, преступление.

Тут вступил мрачный:

– Майки тоже скачивал музыку?

– Нет, я не знаю, чем он занимался, – признался Рафаэль. – Думаю, он знаком с настоящими преступниками.

– То есть, – это уже рыжий сказал, – с людьми опаснее музыкальных воров.

– Ну да. Я знаю, что у его отца сеть ресторанов и баров в Нью-Джерси и на Лонг-Айленде. Так что, когда мои родственники заставили меня принять от дяди Отто бар, чтобы он смог спокойно помереть в теплой Флориде, а не здесь в холоде, я рассказал об этом Майки. Он сказал, что может об этом позаботиться, а так как когда-нибудь он все равно войдет в отцовский бизнес, то это для него будет отличной практикой. Вот я и подписал бумаги, по которым он стал управляющим, и больше меня это уже не волнует.

Все четверо вздохнули одновременно. Здоровяк обернулся к остальным и спросил их:

– Вы же понимаете, что я хочу сказать этому племянничку?

– До свидания? – предложил мрачный.

– Именно, – и здоровяк кивнул Рафаэлю. – До свидания.

И они ушли.

Боже ты мой, – думал Рафаэль, – интересно, что бы это значило? Надеюсь, Майки не вляпался там в неприятности. Хотя какое ему дело? Главное это «Фаза» – то, над чем он сейчас работал. Этим он зарабатывал себе на жизнь, а не каким-то там баром! Теперь он понимал, как можно использовать музыку в сети. Выложи там свой авангардистский микс, дай послушать кусочек, а чтобы загрузить весь трек уже придется заплатить! Принимаются все основные банковские карты. Большинство его клиентов из Японии и Норвегии, но виртуальные деньги не пахнут. «Бар и Гриль». Да кому он нужен? Это такой вчерашний день! Древняя история, еще когда люди выходили из дома погулять.

19

– Как это можно ничего не знать!? – вопрошал Тини, развалившись на заднем сиденье Кадиллака, взятого на прокат Келпом. Они как раз направлялись в центральный Квинс. – Этот парень ничего не знал! Никогда еще не встречал никого кто мог бы совсем ничего не знать!

Келп, притулившийся с краю рядом с Тини, немного придушенным голосом произнес:

– Он – другой, я бы сделал скидку на это.

Стэн, сидя за рулем, хмуро разглядывал окружающие их низкие дома, разбитые тротуары и чахлые деревья, за которыми явно никто не ухаживал.

– А мне вот что бросилось в глаза – отсутствие у него реакции. Четыре мужика вваливаются к нему в дом, Тини даже по лбу дает, а он что делает? Кричит? Зовет копов? Убегает? Просит пощады или вопит, что псих Медрик живет в соседней квартире? Нет. Ничего подобного он не делает.

– Ничего не делает, – соглашается Тини. – И ничего не знает.

Они молча провожали взглядом отступающего к своей маленькой ветхой лачужке бесполезного Рафаэля Медрика. Наверное в этот тупик – во всех смыслах этого слова – впервые приехала такая великолепная машина. И все зря.

А машина и впрямь была великолепна. Келп нашел ее на парковке больницы в Ист-Сайде. Достаточно большой транспорт, чтобы вместить Тини. Докторская лицензия на лобовом в сочетании с верой Келпа, что живя на грани боли и удовольствия врач доверяет жизнь своему транспорту, да плюс еще и цвет зеленый – цвет денег, придающий всему этому налет чего-то знакомого и простого.

– Я вот что думаю, – смущенно сказал Келп, после двух кварталов молчания. – Думаю, он из художников.

Все в салоне обдумали эту идею. Стэн, взглянув в зеркало заднего вида, сказал:

– Из каких таких художников?

– Ну, знаешь, из разряда тех, которые, типа, кроме искусства ничего не видят и не знают, – пояснил Келп.

– Я думал, художники береты носят, – протянул Стэн.

– Может летом не носят, – предположил Келп.

– Я у него картин не видел, – вставил Тини.

– Думаю, что его искусство это музыка. Со всеми этими наушниками и аппаратурой.

– А, в этом смысле! Иногда, когда я сажусь за руль, радио настроено на вот такую же станцию, мне приходится ее переключать. Вести под такую музыку уж точно не сможешь, уж поверь мне. До этого момента Дортмундер сидел молча на переднем сиденье, обозревая невзрачные окрестности этого района, но тут он подал голос:

– Я вот все думаю о баре. Этот парень нам не поможет с «Бар и Гриль».

– Не поможет, – согласился Келп.

– Теперь как никогда ясно, Дортмундер, что бар – это уже история, – вставил Тини.

– Не говори так, – попросил Дортмундер.

– Рафаэль нам никак не поможет, – пояснил Тини. – А Майки с друзьями тоже не собираются передумать и все позабыть.

– Этот Майки сын гангстера, что может даже хуже, чем быть просто гангстером. Он начал потихоньку, а теперь считает себя крутым, – сказал Келп.

– Так что с этим покончено, – подытожил Тини.

Дортмундер хмуро смотрел вперед.

– Но я не хочу, чтобы с этим было покончено, – сообщил он.

Келп тщетно попытался поудобней сесть, придавленный широкой спиной Тини, но сдался.

– Тогда ты в курсе, что тебе делать, Джон, – произнес он.

Тишина.

– Джон? Ты хочешь отступиться от «Бар и Гриль»?

– Нет.

– Ты в курсе, что надо делать.

Снова молчание. Наконец, Дортмундер глубоко вздохнул, кивнул, по-прежнему глядя в окно, и сказал:

– Кажется, именно к тому все и идет.

– Я так понимаю в этом и хорошие стороны есть, – вставил Стэн.

Дортмундер покачал головой.

– Отто Медрик не захочет быть в этом замешан. – Он прочистил горло и как бы невзначай поинтересовался: – Вы парни поедете?

– Нет, Джон, – ответил ему Келп.

– Я тебя в аэропорт отвезу, – предложил Стэн.

– Да что такого-то? Флорида не может быть настолько плоха! – возмутился Дортмундер.

– Почему же нет? – спросил в ответ Тини.

– В августе? – с сомнением спросил Стэн.

– Просто знаете лучше будет если я поеду не один. Более устрашающе выглядит.

– Нет, Джон. Некоторые вещи ты должен делать в одиночку, – посоветовал Келп.

– Если только ты должен их делать, – заметил Тини. – Понимаешь, все о чем мы должны сейчас думать, так это о той квартире, что нам надо взять.

– Это может и подождать. С баром проблема происходит сейчас, а квартира стоит пустая. Она нас дождется.