Текст книги "Кто-то мне должен деньги"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

16

Как я стал таким крошечным? Я плавал вверх тормашками в чашке чая, теплого чая оранжево-красного цвета, я барахтался, желая глотнуть воздуха, пытаясь попасть на поверхность, но вместо этого погружался на дно чашки. Белой фарфоровой чашки. Глядя вверх, на свет, шедший оттуда, я знал, что мне необходимо выбраться из этой чашки, пока я не утонул. Пока кто-нибудь меня не выпил вместе с чаем. Сдерживая дыхание, с оранжево-красным лицом, чувствуя, что жидкость слишком тяжела, что она прижимает меня ко дну, я рвался наверх, отталкивался от дна чашки. Потом все смешалось. Разбилась чашка? Я падал, вокруг меня разливался чай, летели осколки, я падал, падал и приземлился на что-то жесткое локтем, плечом и щекой.

Я лежал на полу, возле меня были чьи-то ботинки, и хотя я уже очнулся, я испугался, как будто все еще был крошечным и они могли меня раздавить.

Потом чьи-то руки обхватили меня, подняли. Звучали какие-то голоса. Путаница моего бреда рассеялась, уступая место не менее бредовой реальности. Кстати, когда я последний раз сталкивался с реальным миром, кто-то пытался задушить меня.

Меня уложили на кровать. Вокруг что-то говорили, но я продолжал прикрывать рукой голову, ни на кого не смотрел и никого не слушал, пока Эбби не дотронулась до моего плеча, не позвала меня по имени и не спросила, как я. После этого я медленно пришел в себя, осторожно высунул голову и увидел Эбби, склонившуюся надо мной, а на заднем плане – других людей, которые мне не понравились.

Эбби снова спросила, как я, и я что-то пробормотал. Тогда один из них выступил вперед и сказал:

– Я хочу, чтобы ты знал, что это было не намеренно, Честер. Я так дела не делаю.

Я взглянул на него.

– Я надеюсь, у тебя нет к нам недобрых чувств,– продолжал он, и по выражению его лица было видно, что он обеспокоен.

Правда, я не особенно верил, что вообще существует какая-либо связь между тем, что он думает, и тем, что изображается на его лице.

Я посмотрел на Эбби, и ее взгляд сказал мне: «Будь осмотрителен». Тогда я ответил Соломону Наполи:

– Ничего страшного.

В горле у меня першило, и голос прозвучал как-то скрипуче, что, наверное, вызывало сомнения в правдивости моих слов, но не настолько, чтобы он не мог не заметить этого, если ему так захочется.

Ему так захотелось.

– Хорошо,– сказал он.

Он бросил взгляд на часы, одарил меня улыбкой, которая, как я полагаю, должна была излучать дружелюбие, и сообщил:

– Я пропустил собрание, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

– Со мной все в порядке,– подтвердил я.

– Хорошо. Тогда мы можем вернуться к тому, о чем мы говорили. Мисс Маккей…

Эбби слегка сжала мою руку и вышла, снова оставляя меня одного с Наполи и его эльфами. Наполи снова уселся на стул у кровати и заговорил:

– Я обдумал то, что ты сказал. Вполне возможно, что ты говоришь правду. Может быть, ты действительно случайный человек во всем этом и в самом деле не работаешь на Дробла.

Дробл. Не было ли это имя одним из тех, которые мне называл детектив Голдерман? Мне казалось, что это так, но я был не в состоянии точно ответить на этот вопрос. Так ли иначе, мне, в общем-то, было все равно.

Наполи продолжал:

– Но если это правда, если ты здесь ни при чем, почему же ты постоянно путаешься под ногами? Ты нашел тело, ты встречался с Фрэнком Тарбоком, ты все время болтался возле этой квартиры, ты разъезжал с сестрой Маккея, в тебя стреляли. Очень уж бурная деятельность для случайного человека.

– Я хотел получить свои деньги.

Он приподнял бровь.

– Деньги?

– Я поставил на лошадь и выиграл. Поэтому я и пришел сюда в тот раз, когда нашел Томми убитым. Я приходил за своими деньгами.

Наполи нахмурился.

– Значит, все эти действия ты предпринимал, чтобы получить свой выигрыш?

– Да. Томми умер, и я не знал, кто должен мне заплатить. Я хотел спросить жену Томми, но она куда-то исчезла.

– А встреча с Тарбоком? Ты не получил тогда свои деньги?

– Я у них не спрашивал,– ответил я.– Я догадался, что можно было спросить их, только дома, когда все уже кончилось.

Он еще сильнее нахмурился, глядя на меня уже откровенно скептически.

– Тогда о чем же вы говорили, ты и Фрэнк?

– Фрэнк Тарбок – это тот человек в гараже, верно? К которому меня привезли во вторник вечером?

– Разумеется.

– Вы говорите – разумеется, но я только сейчас, от вас, узнал его имя. Он хотел меня видеть, чтобы узнать, не работаю ли я на вас.

Он удивился и не скрывал этого.

– На меня?

– Он думал, что, возможно, я убил Томми по вашему поручению,– пояснил я.– Вот он и послал своих людей схватить меня и привезти к нему. В гараже он задавал мне вопросы. Так же, как вы.

Наполи снова задумался.

– Значит, он думал, что это я поручил своим ребятам позаботиться о Томми, да? Хм. Интересно почему?

– Он не сказал.

– Но тебе удалось убедить его, что ты не работаешь на меня?

– Конечно.

– Тогда почему он пытался тебя убить прошлой ночью?

– Я не знаю,– ответил я.– Может быть, он передумал. Не знаю.

Он откинулся назад, улыбаясь.

– Как хорошо для тебя, что он это сделал.

Я не был уверен, что правильно его понял.

– Хорошо, что он пытался меня убить?

Он кивнул все с той же улыбкой.

– Если бы не он, ты был бы уже мертв.

Это показалось мне уж совсем бессмысленным. Я спросил:

– Почему?

– Потому что,– объяснил он,– я тоже приказал, чтобы тебя застрелили. Как ты думаешь, что делали мои люди возле твоего дома? Они ждали тебя, чтобы убить.

Я уставился на него. Человек спокойно говорит, глядя мне прямо в лицо, что он приказал меня убить. Как бы вы отреагировали на это? Я просто лежал и смотрел на него.

Он был совершенно спокоен. Все это казалось ему не более чем забавным. Слегка забавным.

– И что самое смешное,– продолжал он,– я собирался прикончить тебя по той же причине, что и Уолт Дробл. Я полагал, что ты убил Маккея и что ты работаешь под Фрэнком Тарбоком.

Я покачал головой.

– Нет,– сказал я.– Нет.

Наполи успокаивающим жестом приподнял руку.

– Я это принимаю,– кивнул он.– Теперь принимаю. Естественно, мне еще нужно это проверить. Мои люди поступили правильно. Они как раз собирались тебя сократить, когда кто-то другой в тебя выстрелил. Поэтому они ничего не стали делать. Они проследили за тобой и позвонили мне, объяснили ситуацию, и я приказал им взять тебя, если ты еще жив, и привезти тебя ко мне для разговора. Почему другие пытаются убить тебя, когда это хочу сделать я?

Он улыбался мне теперь совсем по-приятельски.

– Меня это смутило,– признался он.

Я слабо кивнул. У меня не шла из головы фраза, которую он употребил, новый для меня эвфемизм, показавшийся мне более жутким, чем любой слышанный прежде. «Они как раз собирались тебя сократить» – вот что он сказал. «Сократить».

Сократить меня? Разве можно сказать так о том жестоком и непоправимом, что должно было произойти перед моим собственным домом? Это звучало так, как будто речь шла о прекращении подписки на журнал. «Извините, мы не получили ваш новый заказ, и мы были вынуждены вас сократить».

Наполи взглянул на меня.

– В чем дело?

– Я ничего не понимаю,– сказал я слабым голосом.

– Ты имеешь в виду – почему я думал, что ты должен ответить за смерть Томми Маккея?

– Да. И почему вообще вас это волнует? И кто все эти люди, которых вы постоянно упоминаете? Дробл и Фрэнк Тарбок.

– Фрэнк Тарбок,– ответил он,– работает на Уолтера Дробла. Уолт является, если так можно сказать, моим конкурентом. Есть территории, которые принадлежат ему, есть территории, которые принадлежат мне. Это давно согласовано. Но в последнее время у нас возникли некоторые недоразумения.

– А Томми?

– Маккей работал на Дробла, но сотрудничал также и со мной. Сейчас я уже почти готов совершить ход, который планировал какое-то время. Маккей был частью моего плана. Ты простишь меня, если я не буду вдаваться в подробности.

– Конечно,– быстро сказал я.– Я не хочу знать слишком много.

– Это мудро,– согласился он, одобрительно улыбаясь мне. Потом взглянул на часы и добавил: – Я должен идти. А ты поправляйся.

– Постараюсь,– ответил я.

Он встал.

– Выздоравливай побыстрее,– сказал он, улыбнулся еще раз и ушел.

17

После того как Наполи и его телохранители удалились, минуты две или три я оставался один на один со своими мыслями, а потом в комнату вошли Ральф и Эбби. Ральф обратился ко мне:

– Босс говорит: пока ты ведешь себя хорошо, я тебя не трогаю. Понял?

– Да,– сказал я.

Он повернулся к Эбби.

– Я тоже,– сказала она.

– Хорошо.– Он вышел и захлопнул дверь.

Мы услышали, как в замке повернулся ключ.

Эбби подошла к кровати и присела на край. Положила мне руку на лоб, взволнованно спросила:

– С тобой все в порядке?

– Все прекрасно,– ответил я.

– Ты столько всего вытерпел.

– А ты? Они тебя не трогали?

Она легко повела плечом, одним движением отбрасывая всю их команду подальше.

– Мне на них наплевать,– заявила она.– Они просто грубияны.

– Я не столь в этом уверен,– возразил я и рассказал ей забавный анекдот про то, как выстрел в голову спас мне жизнь.

Она была изумлена.

– Ты хочешь сказать, что он вот так сидел здесь и говорил тебе это?

– Он думал, что это смешно.

– Это самое оскорбительное, что я когда-либо слышала в своей жизни,– возмутилась она.– Что ты ему на это сказал?

– Ничего.

– Ну, я бы…

Я взял ее за руку.

– Я знаю, что ты бы сделала. Инстинкта самосохранения у тебя не больше, чем у лемминга. Но мне двадцать девять лет, и я не думаю, что на этом надо остановиться. Я предполагаю прожить на сорок один год больше, видишь ли.

– А что будет теперь? – спросила она.– Мне они ничего не сказали.

– Наполи хочет проверить, правду ли я ему говорил. Когда он убедится, что я действительно не работаю на Фрэнка Тарбока и Уолтера Дробла, он оставит меня в покое. Он позвонит Ральфу, скажет ему, что все о'кей, и Ральф уйдет.

Она выпрямилась.

– Тогда у нас все будет в порядке, да?

– У тебя,– уточнил я.– А у меня все еще останутся Тарбок и Дробл.

– Кто они?

Я забыл, что она не в курсе.

– Дробл был боссом Томми,– объяснил я.– Тарбок работает на Дробла. Тарбок – это тот, к которому меня привозили во вторник вечером.

– А… Но почему Наполи не может просто сказать Дроблу, что ты ни при чем?

– Потому что Наполи и Дробл – враги.– Я рассказал ей все, что мне было известно о феодальных войнах игорных баронов и об участии, которое принимал в этом Томми.

Когда я закончил, она проговорила:

– Это так похоже на Томми. Играть на обе стороны против середины.

– Что ж, всю эту неразбериху он оставил мне.

Откинувшись назад и хмуро глядя в противоположную стену, Эбби сказала:

– Все они охотились за тобой, считая тебя убийцей Томми, а это значит, что ни те, ни другие не убивали его. Это вообще не гангстерское убийство.

– Нет, конечно,– подтвердил я.– Гангстерское убийство – то, что они хотели сделать со мной. Томми – это было случайно.

– Пожалуй… А Луиза все еще где-то пропадает. Я знаю, что это она всему виной.

– Ты не знаешь,– поправил я.– Ты так думаешь, и, возможно, ты права, но знать ты этого не можешь.

– А кто же тогда?

Я пожал плечами.

– Едва ли можно сказать, что я делаю поспешные выводы,– продолжала Эбби,– если я делаю единственный вывод, к которому можно прийти.

Мне нечего было ей ответить, и я перестал об этом думать. Мне пришла в голову совсем другая мысль.

– А как насчет доктора? – спросил я.

Она непонимающе уставилась на меня.

– Доктора? Доктора, который лечил Томми? Ему-то зачем его убивать?

– Да нет. Доктора, который перевязывал мне голову. Которому ты позвонила, и он помог тебе перенести меня сюда.

– Да он даже не был знаком с Томми,– сказала она.– Он вообще никого из нас не знал до прошлой ночи. Что дает тебе повод думать, что убийца – он?

Снова начиналась путаница.

– Я так не думаю,– пояснил я.– Я вообще не об убийстве говорю. Я сейчас говорю о другом.

– А я говорю об убийстве. Кто мог его совершить? Никого не осталось, кроме Луизы.

– Хорошо,– согласился я, не имея никакого желания снова затевать спор.– Наверное, ты права.

– Так что ты имел в виду, когда спрашивал про доктора?

– Мне стреляли в голову. Разве врачи не обязаны сообщать в полицию обо всех случаях огнестрельных ранений?

– Обязаны,– подтвердила она.

– Так что же, разве к нам сюда через какое-то время не придут легавые со своими вопросами?

Она покачала головой.

– Он не сообщит. Я наврала ему, что ты мой приятель, и что мой муж в тебя стрелял, и что мы не вынесем публичного скандала, и я обещала ему, что в случае чего его имя никогда не всплывет.

– И он согласился?

– Я еще дала ему сто долларов.– Эбби подмигнула мне.– Надо знать, к какому доктору обращаться!

– Ты дала ему взятку?

– Это единственное, что мне оставалось.– Она пожала плечами.

Эта девушка все больше меня удивляла. Я и раньше встречал женщин, способных проявить самостоятельность, но ни одна из них и в подметки не годилась Эбби Маккей. Я покачал головой и сказал:

– Ты чудо. Слушай, может, ты еще поможешь мне разобраться с Тарбоком и Дроблом?

– Да пожалуйста,– фыркнула она.– Займемся ими завтра же.– Потом она посмотрела на часы и добавила: – Которое вот-вот наступит. А еще завтра мне надо быть на похоронах. В десять часов.– Потом она огляделась по сторонам и сказала: – Похоже, мы проведем эту ночь совместно.

– Я бы уступил тебе кровать,– сказал я,– но не уверен, что смогу подняться с нее.

– Ничего. Мы уместимся вдвоем.

– Что?

– Ты в таком состоянии,– усмехнулась она,– что все добродетели, которые у меня еще остались, пожалуй, будут в безопасности. Ты только подвинься чуть-чуть в сторону. Нет, к стенке. Я не хочу через тебя перелезать.

– Н-да, нам бы тоже этого не хотелось,– сказал я и прижался к стенке.

Как там говорится: когда больной вот-вот умрет, он поворачивается лицом к стене? Эта мыслишка промелькнула у меня в голове, когда я уткнулся носом в стенку. Я вовсе не подвержен патологическим страхам, но кому угодно пришли бы в голову одна или две мрачные мысли, если бы он побывал в моей шкуре.

А тем временем Эбби разделась, оставшись в одном белье,– и это был уже второй раз, когда она представала предо мной в таком виде.

– Эй! – воскликнул я.

Она искоса бросила на меня взгляд.

– Что?

– Конечно, я ранен,– пояснил я,– но я же не евнух. В меня с этого конца стреляли, поверху, в голову.

Она фыркнула.

– Ах, не говори глупости, Чет. Что, раньше ты не видел девушек?

– Совершенно верно, видел,– согласился я.– Но.

– Что – но?

– Ничего. Это было целое предложение.

– Все будет в порядке,– пообещала она и выключила свет.

Я услышал, как она осторожно передвигается в темноте, потом кровать прогнулась. Ее коленка дотронулась до моей ноги, немного передвинулась, одеяло поползло сначала туда, потом сюда, коленка отодвинулась, бедро скользнуло по моему бедру, потом тоже отодвинулось, одеяло наконец заняло свое место, она удовлетворенно вздохнула, и наступила тишина.

Я сказал:

– Это нелепо.

– Что?

– Что мы с тобой в одной постели.

– Ты что, никогда раньше не был в постели с девушкой?

– Но не так, Эбби.

– Это что-то вроде небольшой смены обстановки,– сказала она.

– Смены обстановки,– повторил я.

– Конечно,– сказала она.

– Конечно,– повторил я.

Она заснула раньше меня.

18

Мои руки кого-то обнимали – теплого, мягкого, от кого пахло терпко и приятно. Женщину.

Женщину? Я распахнул глаза, и оказалось, что я не вижу ничего, кроме массы перепутанных светлых волос. Я поморгал, зарывшись лицом в эти волосы. Теплое женское тело уютно прижималось ко мне. На секунду я испугался, не понимая, где я. Потом все вспомнил.

Я, должно быть, пошевелился, сам того не заметив, потому что вдруг вся эта копна волос приподнялась, и в трех дюймах от моего лица оказались два широко открытых голубых глаза. Я моргнул. Они тоже моргнули.

– Доброе утро,– сказал я.

Эбби подпрыгнула на целый метр, вырвалась из моих объятий и замерла, прикрывшись одеялом и оторопело уставившись на меня.

Я напомнил:

– Эбби, это была твоя идея. Вчера вечером ты не видела в ней ничего особенного.

– Чет? – спросила она, как бы желая удостовериться, что это действительно я. Кажется, она тоже начинала вспоминать.

– Это я,– подтвердил я.

Она потрясла головой, взъерошила волосы, потерла лицо ладонями.

– Уф! – сказала она.– Хорошо я спала!

– И я тоже,– поддакнул я.

Она улыбнулась мне.

– Это оказалось довольно мило. Вместе, вот так.

– Надо будет как-нибудь это повторить,– заметил я.– Когда я немного окрепну.

Ее улыбка стала лукавой.

– Наверное, это было бы занятно,– предположила она.

Я протянул руку и дотронулся до ее бока, между трусиками и бюстгальтером.

– Наверное.

Она оттолкнула мою руку и выбралась из постели.

– Ты не должен себя перевозбуждать. Ты еще болен.

– Разве я это делаю?

– Я оденусь. Отвернись, что ли. Как ты себя чувствуешь сегодня?

– Абсолютно исцеленным.

Она надела халат.

– Да? А что именно ты чувствуешь?

Это был на редкость неинтересный халат: бледно-голубой, махровый, с бледно-голубым махровым поясом. Но я не стал его разглядывать, а постарался представить себе то, что было под ним, и ответил:

– Я страшно голоден.

– Это хороший признак.

Она взяла часы, завела их, застегнула на запястье и взглянула на циферблат.

– Мне надо торопиться. Как лучше приготовить яйца?

– Яичницу. А кофе черный.

– Чай.

– С утра?

– Притворимся, будто ты англичанин.

Она подошла к двери и постучала, и через минуту Ральф ее выпустил. Потом он заглянул в комнату и решил оставить дверь открытой.

Вскоре Эбби вернулась с подносом, и, пока я ел, она одевалась. Удивительно, что я не проткнул себе щеку вилкой. Одевшись, она унесла поднос, вернулась в своей оранжевой шубке и сказала:

– Я иду на похороны. Наверное, это ужасно – прийти вот так одетой? Но это все, что у меня есть.

– Ты прекрасно выглядишь,– сказал я.

– Правда? Спасибо.

Она улыбнулась и сразу же нахмурилась.

– На похоронах не полагается прекрасно выглядеть.

– Не беспокойся – жаловаться никто не будет.

– Ты такие милые вещи говоришь,– сказала она.– Пока.

– Пока.

Она ушла. Вошел Ральф, чтобы помочь мне сходить в ванную. Он был угрюм и скучен, а когда уложил меня обратно в постель, спросил, играю ли я в кункен, с таким обреченным видом, как будто был уверен, что я отвечу «нет». Однако он тут же воспрянул духом, когда я сказал «да», принес колоду карт, карандаш и блокнот для записи очков, и мы начали.

Спустя час с четвертью – игра шла по одной десятой цента за очко,– я стал богаче на тринадцать долларов, а Ральф снова выглядел угрюмо, хотя, правда, не скучно. И тут мы услышали звук, который ни с чем не могли бы спутать: звук, который издает ключ, поворачиваемый в замке. Ральф вскочил на ноги. Откуда-то из-под его одежды магически возник пистолет и оказался в его руке.

Я было начал:

– Это Эб…

Он отчаянно махнул на меня пистолетом, чтобы я умолк, и прошептал:

– Я велел ей позвонить.

Мы услышали, как открылась дверь. Ральф указал на чулан, приложил палец к губам. Я кивнул. В мгновение ока он очутился в чулане и прикрыл за собой дверь, но не слишком плотно.

Карты были разложены на кункен. Я услышал, как закрылась дверь в холле, схватил карты и поднял их левой рукой, не отрывая взгляда от двери и держа колоду перед собой, как герои в фильмах про вампиров держат распятие.

Кто-то ходил по квартире. У меня зачесалась голова под повязкой.

На пороге появился детектив Голдерман. Секунду он еще продолжал смотреть назад, в гостиную. Потом заглянул в спальню, без всякого интереса, как будто был уверен, что она пуста. И тут его взгляд наткнулся на меня. Он вытащил руки из карманов, перешагнул через порог, сдвинул шляпу на затылок и произнес:

– Ты?

– Привет,– сказал я. И приветственно помахал колодой карт.

19

– Куда ни придешь, везде ты.

Он вошел в комнату, посмотрел в одну сторону, в другую. К чулану он внимания не проявил.

– Пожалуй, вы правы,– согласился я.

Я волновался, наверное, сильнее, чем в те минуты, пока думал, что, может быть, кто-то пришел убить меня. По крайней мере, убийца не стал бы мучить меня вопросами, а детектив Голдерман, похоже, собирался заняться именно этим.

Он сразу и начал, не теряя даром времени. Подошел к кровати, посмотрел на нее и спросил:

– Играешь в солитер на деньги?

Я тоже посмотрел. Смятые банкноты, стопки четвертаков, мелочь, разбросанная по одеялу.

– Угу,– сказал я.

Он сел на тот самый стул, с которого только что встал Ральф, и смотрел на меня, ожидая ответа.

Знает ли Ральф, кто это? Он может вообразить, что это один из людей Дробла, выйти и пристрелить его. Подумав, я сказал:

– Понимаете, детектив Голдерман, дело в том, что я играл в кункен с Эбби, до того как она ушла.

– Эбби?

– Эбби Маккей. Сестра Томми.

Он кивнул.

– Она на похоронах?

– Она вернется сюда,– пояснил я.– Это ее вы хотели видеть?

– Я просто осматриваюсь, Честер. Что случилось с твоей головой?

Я ждал этого вопроса, знал, что услышу его и очень хотел бы знать, что же я скажу в ответ. И вот этот вопрос прозвучал, и что же я сделал? Я переспросил с недоумением:

– Моя голова?

Как будто раньше я не сознавал, что она у меня есть. И потрогал повязку.

– Твоя голова,– подтвердил он и кивком указал на нее.

– Я упал,– объяснил я.– Я поскользнулся на льду на улице и упал.,

– Как нехорошо. Ты обращался к врачу?

– Да. Эбби вызывала. Он пришел и наложил мне эту повязку. Он сказал, что несколько дней мне не стоит выходить, поэтому я все еще здесь.

– Это произошло не сегодня?

– Нет. В среду вечером.

– Ты, наверное, очень неудачно упал.

Почему меня всегда мучает ощущение, что детектив Голдерман мне не верит? Может быть, потому, что я всегда говорю ему неправду?

– Ну да,– подхватил я.– У меня что-то вроде пореза сбоку на голове.

Я сделал неопределенный жест рукой, в которой держал карты.

– Тебе повезло, что не пришлось отправиться в больницу.

– Ага. Пожалуй, да.

– Да что там. Повезло, что не насмерть,-сказал он.– Так ты старый друг Эбби Маккей?

– Нет… не совсем. Я познакомился с ней не так давно.

– Когда же?

– Э… в среду.

Он улыбнулся уголком рта.

– Можно сказать, что ты упал при виде ее, а?

– Хе-хе,– сказал я.

– Как мило с ее стороны, что она бросила свои дела, чтобы о тебе позаботиться,– продолжал он.– Все-таки вы только что познакомились, и вообще…

– Да, э… Да, мило.

Он снова оглядел комнату.

– Я так понимаю, миссис Маккей эти дни здесь не живет. Жена Томми Маккея.

– Нет. Нет, не живет.

Он взглянул на меня с той особенной небрежностью, которой я так не доверял.

– Где она сейчас, ты не знаешь?

– Нет, не знаю,– ответил я.– Я не видел ее с понедельника. С того дня, когда убили Томми.

– Другими словами, это не она сейчас в чулане,– заметил он.

– Э… в чулане?

– В чулане,– подтвердил он.– Если сестра Томми на похоронах, а его жену ты не видел с понедельника, значит, ни одна из них не может сейчас быть в чулане, разве не так?

– Э… Ну…

– Значит, там кто-то другой,– заключил он.– Разве не так, Честер?

– А…

Я сделал беспомощный жест колодой карт, и из чулана вышел Ральф. Он по-прежнему выглядел угрюмым.

Детектив Голдерман лениво повернул голову и нехотя взглянул на Ральфа.

– Я вас знаю?

– Нет,– сообщил ему Ральф.

– Вы там кого-нибудь ждали?

– Фотографии проявлял,– парировал Ральф.

– А…– сказал детектив Голдерман.– У вас не найдется какого-нибудь удостоверения личности?

– Ага.

Ральф достал свой бумажник, извлек из него водительские права и передал их детективу Голдерману.

Голдерман вынул из внутреннего кармана записную книжку и карандаш и переписал какие-то данные с прав Ральфа, потом вернул их ему и убрал записную книжку. Наконец он встал и сказал:

– Ральф, мне придется тебя обыскать, ты не возражаешь?

По лицу Ральфа было видно, что эта новость не осчастливила его, но он ответил только:

– Если вам так надо.

И поднял руки.

– Спасибо, Ральф! – сказал детектив Голдерман и тщательно всего его ощупал, но не нашел пистолет, который, как я знал, у Ральфа был.

Закончив, он взглянул на чулан и спросил:

– Я вот думаю, не стоит ли мне и в чулан зайти?

Ральф сделал чрезмерно галантный жест и сказал:

– Прошу вас.

Но смотрел он по-прежнему угрюмо, да и тон был не слишком приветливый.

– Ну, Бог с ним,– решил детектив Голдерман и снова посмотрел на меня.

Я знал, что рано или поздно он возобновит свои расспросы, хотя я этого отнюдь не желал.

– Честер,– сказал он,– ты рассказал мне не всю правду, так ведь?

– Э…– протянул я. Наверное, он думал, что это мое любимое слово.– Что вы имеете в виду?

– Ну, Ральфа, к примеру. Ты ведь не собирался представить его мне?

– Ну…– пробормотал я.– Мне казалось, что он сам должен решить, хочет он выходить или нет.

– И все-таки, Честер,– возразил он,– получается, что ты это от меня утаил.

– Да, сэр,– признал я.– Пожалуй, да.

– Это ведь было так просто, Честер,– продолжал он.– Когда я вошел, ты должен был только сказать: «Познакомьтесь, пожалуйста, с моим другом, Ральфом Корваччио, он находится в чулане». И тогда я бы по-прежнему считал, что ты – человек, которому я могу доверять. Человек, чьему слову я всегда могу верить.

Мне нечего было возразить.

Детектив Голдерман стоял и глядел на меня. Казалось, он обдумывал, что со мной делать дальше, и вряд ли ему приходило в голову что-нибудь приятное для меня. Наконец он сказал:

– Ты помнишь, о чем мы говорили, когда я заходил к тебе домой?

– Да. Конечно.

– Помнишь, я упомянул кое-какие имена и спросил, не знаешь ли ты кого-нибудь из этих людей или не слышал ли о ком-нибудь из них? Ты помнишь эти имена?

– Думаю, да,– ответил я.

– Давай-ка проверим твою память.

– Фрэнк Тарбок,– сказал я.– Уолтер Дробл. Багс Бендер. Да, и Соломон Наполи.

– Очень хорошо,– кивнул он.– И ты помнишь, что ты мне ответил?

– Что я не знаю их.

– Не знаешь о них ничего.

Он ткнул большим пальцем назад через плечо, в сторону Ральфа.

– Ну а Ральф – твой старый друг, Честер? Или его ты тоже знаешь только со среды?

– Мы знакомы со вчерашнего дня,– уточнил я.

– Вот как. А за это короткое время, Честер, Ральф не упоминал, на кого он работает?

– Ну…

– Ты знаешь, на кого работает Ральф, Честер?

Я посмотрел на Ральфа, но тот уныло разглядывал затылок детектива Голдермана, и помощи от него ждать не приходилось. Тихим голосом, стараясь никого не видеть, я проговорил:

– По-моему, он работает на Соломона Наполи.

– Соломон Наполи. Это ведь один из тех четверых, о которых я тебя спрашивал, не так ли?

– Мистер Голдерман, до тех пор, пока меня силой не втянули в эту историю, я действительно не знал никого из них, клянусь, никого. Я не хочу их знать и сейчас, поверьте мне на слово.

– В какую историю, Честер?

– Все эти люди…– начал я и споткнулся на полуслове.

Даже если бы я захотел объяснить ему, что происходит, я не смог бы этого сделать. Я не знал, с чего начать. Поэтому, неопределенно махнув рукой, я сказал:

– С тех самых пор, как убили Томми, все они вцепились в меня, потому что это я его нашел.

– Это все, Честер?

– Да. И, что хуже всего, я и вправду здесь ни при чем, просто случайный человек, и никто мне не верит.

– Ты говоришь очень убедительно, Честер,– ответил он.– Правда, мне трудно соотнести твое утверждение с фактом, что, как выяснилось, ты спрятал в своем чулане известного гангстера…

– Я никого не прятал в своем чулане! Он сам зашел туда!

– И тем не менее, Честер, ты…

Зазвонил телефон. Ральф быстро сказал:

– Это меня. Я жду звонка.

И направился к двери.

Детектив Голдерман указал на аппарат, стоящий возле кровати.

– Почему бы не взять трубку здесь?

– Этот не работает,– объяснил Ральф и вышел из комнаты.

Голдерман взглянул на телефон. Подошел, снял трубку, поднес ее к уху, послушал, повесил. Наклонился, посмотрел на провод под столиком, подобрал его, покрутил в пальцах оборванный конец, взглянул на меня. А я смотрел на него, и у меня было такое чувство, будто я играю в покер.

– Честер, пока мы одни, ты не хочешь мне еще что-нибудь сказать?

– Нет,– ответил я.– Я все сказал. Я ничего ни от кого не скрываю.

– Пожалуй, этому трудно поверить, Честер.

– Все так думают,– вздохнул я.

Он бросил провод, подошел к двери и остановился на минуту, прислушиваясь, как Ральф разговаривает по телефону в гостиной. Я тоже слышал его голос, хотя слов разобрать не мог. Похоже было, что говорят в основном на другом конце провода, а Ральф ограничивается односложными ответами.

Детектив Голдерман снова взглянул на меня.

– Ты можешь дать какое-нибудь объяснение, почему он здесь?

– Его босс мне тоже не поверил,– сказал я.

Он отошел от двери.

– Чему не поверил?

– Что я ни в чем не замешан.

– В чем не замешан?

– Откуда мне знать? Я в этом не замешан, так что откуда бы мне знать, что это?

– Я полагаю, это уже кое-что,– сказал он.– Значит, Наполи думает, что ты в чем-то замешан, и поэтому Ральф здесь.

– Да.

– Но это не объясняет, зачем Ральф здесь.

– Он здесь для того,– пояснил я,– чтобы дождаться телефонного звонка от своего босса. Тот скажет ему, что я действительно ни в чем не замешан. Тогда он уйдет.

– А что, если ему скажут по телефону, что ты замешан?

– Не скажут, потому что я не замешан.

– Но что, если бы сказали? Что бы тогда было?

– Полагаю, я получил бы пулю,– сказал я, едва успев вовремя остановиться. Я уже почти произнес «еще одну», а за эти слова детектив Голдерман ухватился бы обеими руками.

Но и без того моя фраза его заинтриговала. Он спросил:

– Разве это не беспокоит тебя? Разве нет никакой вероятности, что они допустят ошибку?

– Только не сейчас,– ответил я.

– Ты не хочешь вдаваться в подробности, верно, Честер?

Я покачал головой.

– Подробности недоступны моему пониманию,– объяснил я.– Я не хочу хитрить и не пытаюсь ускользнуть от ответа. Подробности просто абсолютно недоступны моему пониманию, и этим все сказано. Подробностей слишком много, и они никак не укладываются в моей голове.

– Попытайся мне просто все рассказать,– предложил он.

– Я не знаю, с чего начать.

– С начала.

– Я нашел тело Томми Маккея, и все как с цепи сорвались.

На пороге появился Ральф.

– Это был наш друг,– сообщил он мне.– Он велит сказать тебе, что все о'кей.

– Хорошо.

Я взглянул на детектива Голдермана.

– Вот видите?

– Вижу.

Он смотрел на Ральфа.

Ральф тоже посмотрел на него и спросил:

– Не возражаете, если я теперь уйду?

– Не уверен,– вздохнул детектив Голдерман.– Возможно, я попрошу тебя пройти со мной в участок и ответить на несколько вопросов.

– Время только потеряете,– пробурчал Ральф.

– Наверное, ты прав,– подумав, согласился детектив Голдерман.– Ладно, Ральф, ты можешь идти.

– Спасибо,– сказал Ральф.

Невозможно было определить, с сарказмом это прозвучало или нет.

– Скорее всего, мы еще увидимся,– сказал ему детектив Голдерман.

– Может, и да.– Ральф взглянул на меня.– Тебе везет,– заметил он.– В картах.

– Угу,– кивнул я.

Он вышел. Никто из нас не произнес ни слова, пока мы не услышали, как за ним закрылась дверь. Затем детектив Голдерман спросил: