Текст книги "Кто-то мне должен деньги"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

30

– Мы не можем сидеть здесь всю ночь,– сказала Эбби.

Я задвинул последний ящик.

– Пистолета нет,– вздохнул я.– И при нем тоже. А я-то думал, что легавые все время ходят с пистолетом.

– Но не дома же.

Я зашел за стойку. Голдерман лежал связанный по рукам и ногам, а во рту у него торчал кляп. Все как положено. Вот только пистолета у него не было.

– Черт возьми,– выругался я.– Жалко, что у нас нет твоей хлопушки.

– Ты лучше о другом подумай,– возразила Эбби.– Не дождавшись нас в том доме в Вавилоне, Тарбок и его люди приедут сюда, чтобы посмотреть, в чем дело. И это произойдет очень скоро.

– Да, и у одного из них будет в руках твой пистолетик. Они подойдут к нам поближе и сделают «пиф-паф». А нам нечем себя защитить.

– А откуда у кого-нибудь из них возьмется мой пистолет? – спросила Эбби, нахмурившись.

– Из моего кармана,– ответил я.

– Этого не может быть.

Ерунда какая-то. Я недовольно посмотрел на нее и спросил:

– Что значит – не может быть?

– Они не могли взять пистолет,– объяснила она.– Он исчез еще до того, как я привезла тебя на квартиру Томми.

– До того? – удивился я.

– Конечно,– кивнула она.– Когда, по-твоему, я стала его искать?

– Не знаю. Наверное, когда я лежал в постели без сознания.

– Да нет же, гораздо раньше. Когда в тебя выстрелили, я повела машину. Я боялась, что нас будут преследовать, и, останавливаясь у светофоров на красный свет, пыталась найти у тебя свой пистолет. Обшарила все твои карманы. Поэтому так и запачкалась в крови.

– Об этом можно было не говорить.

– Так или иначе, пистолета у тебя не было. Если хочешь знать, я сама готова была тебя убить.

– Без пистолета все равно не смогла бы. А может, он просто выпал у меня из кармана и валяется где-нибудь в машине?

– Чет, я все обыскала, и машину тоже. Пистолет исчез.

– Черт побери.– Обойдя стойку, я опустился на табурет и взял свой стакан с виски.– Кто же мог его взять?

Эбби села рядом со мной.

– Какая разница? Вопрос в том, что нам делать дальше?

– Вопрос в том,– настаивал я,– кто взял этот чертов пистолет. Когда я пришел к Джерри Аллену – помнишь, тот парень, у которого мы играли в покер,– пистолет лежал у меня в кармане. Я чувствовал его тяжесть, когда поднимался по лестнице.

Эбби посмотрела на меня с интересом.

– А потом? – спросила она.

– Не помню. Но куда он мог деться? Я не выходил из машины. Кто его мог взять?

– Кто-нибудь из твоих друзей.

Я задумался. Мое пальто, в кармане которого лежал пистолет, висело в прихожей. Время от времени то один, то другой из игроков выходил из-за стола. Да, только тогда его и могли стащить.

– Разумеется, только тогда,– подтвердила Эбби.

– Более того,– продолжал я,– именно из твоего пистолета мне выстрелили в голову.

– Это еще почему?

– Голдерман сказал, что они нашли пистолет, из которого убили Томми. И еще он сказал, что это сделал не профессионал. Любитель, случайный человек. А где любитель мог так быстро достать другой пистолет, решившись еще на одно убийство?

– Но все же почему ты думаешь, что это был именно мой пистолет?

– Во-первых, потому, что твой пистолет украли в тот же вечер. Во-вторых, потому, что в меня стрелял любитель, у которого не было другого оружия. В-третьих, Голдерман сказал, что в меня стреляли из пистолета меньшего калибра, чем в Томми. Конечно, это был твой пистолет.

– Но мой пистолет стреляет чуть-чуть влево, а у тебя рана справа.

– Разумеется,– сказал я,– как мы сразу об этом не догадались!

– О чем мы не догадались?

– Он стрелял в тебя.

31

– Что?

– Эбби, сама подумай. О чем мы рассказывали парням за покером? Мы сказали им, что ты – сестра Томми, что ты прилетела в Нью-Йорк потому, что его убили, что ты не доверяешь полиции и сама хочешь разыскать убийцу. Ты, а не я. Мне было нужно всего лишь забрать свои девятьсот тридцать долларов.

Она покачала головой.

– Стреляли в тебя, Чет.

– Но ведь этот твой чертов пистолет стреляет влево!

– Ты не можешь быть уверен, что это был мой пистолет.

– Я уверен в этом. И объяснил тебе почему. Я уверен, что стреляли из твоего пистолета. Я уверен, что пуля предназначалась тебе, а не мне. И я теперь абсолютно уверен, что убийца Томми играл с нами в покер.

– Гм…– Она села рядом со мной, поболтала остатки яичного коктейля в бокале и задумалась.– Пожалуй, ты прав,– наконец признала она.

– Ты не представляешь, какое это облегчение – узнать, что убийца охотится не за мной,– сказал я.

– Конечно,– поддакнула она.– Какое облегчение – узнать, что он охотится за мной, не так ли?

– Да я не это имел в виду…

– Ладно,– оборвала она,– в конце концов, за мной охотится всего лишь какой-то любитель, а у тебя на хвосте сидят две банды, приятель.

– Ради Бога! – Я вскочил.– Хватит болтать. Обе эти банды скоро окажутся здесь.

– О!

Она допила свой коктейль одним глотком, и мы направились к выходу.

– Без шума,– прошептал я.

– Знаю, знаю.

На цыпочках мы поднялись по ступенькам. Возможно, жена детектива Голдермана действительно не знала о темных делишках своего мужа, но это отнюдь не означало, что она с пониманием отнесется к тому, что двое подозрительных типов огрели его бутылкой по голове, связали и бросили за стойкой бара в его собственном подвале. Поэтому, бесшумно поднявшись по лесенке, я осторожно приоткрыл дверь и посмотрел в щелку.

Ничего, кроме охотничьей гравюры, я не увидел, но услышал, как на кухне миссис Голдерман напевает какую-то незамысловатую мелодию. Она просто мурлыкала себе под нос, как это обычно делают люди, занятые простой физической работой, долгой и монотонной. Я кивнул Эбби, открыл дверь пошире, и мы прошмыгнули в холл.

Прикрыв за собой дверь, мы двинулись на цыпочках через столовую и гостиную к выходу. Я уже потянулся к дверной ручке, как Эбби вдруг дернула меня за рукав. Я посмотрел на нее. Она показывала на дверцу стенного шкафа.

Она что, перепутала двери? Я покачал головой и указал на входную дверь.

Она тоже покачала головой и довольно энергичным жестом еще раз показала на дверь стенного шкафа.

Я замотал головой сильнее и указал на выход – очень энергичным жестом.

В ответ она так затрясла головой, что у нее разлетелись волосы, и очень, очень энергично ткнула в сторону шкафа.

Черт с ней! Пусть сама убедится. Я подошел к шкафу, открыл его, саркастически улыбнулся и широким жестом показал, что это не выход, а набитый одеждой шкаф.

Она кивнула, улыбнулась мне не менее саркастически и кивком подтвердила: это набитый одеждой шкаф.

Битком набитый верхней одеждой.

Я заморгал и громко сказал:

– О!

– Тсс!

Я зажал рот ладонью. Мы оба застыли, прислушиваясь. Миссис Голдерман продолжала напевать.

Эбби залезла в шкаф и вытащила мужское пальто из плотного драпа в красную и черную клетку. Я посмотрел на пальто, потом на нее и снова на пальто. Она прошептала:

– Это самое теплое, что здесь есть. Плащ не пойдет, ты же без пиджака.

Я нехотя кивнул и стал надевать пальто, а Эбби опять нырнула в шкаф и принялась рыться в одежде, будто придирчивая покупательница в магазине готового платья «Лорд энд Тейлор».

Наконец она сделала свой выбор, причем с большой неохотой. Это было черное приталенное пальто с черным же меховым воротником и серебряными пуговицами, которое, вместе с ее замечательными черными сапогами, делало ее удивительно похожей на русского казака. А когда она надела еще и черную шапку, то сразу стала здорово смахивать на одного из тех русских танцоров, которые после каждого коленца выбрасывают руку вверх и кричат «гоп!».

Мне тоже захотелось крикнуть «гоп!» и выбросить руку вверх, но тут она достала головной убор и для меня. Это была оранжевая шапка-ушанка с помпоном и тесемками, которые завязывались под подбородком. Наверное, детектив Голдерман увлекался охотой. Он охотился в лесу на зверей, когда ему надоедало охотиться за людьми в городе.

– Не буду я это надевать! – прошипел я.

– Тогда у тебя отмерзнут уши!

– Я возьму ее с собой,– сдался я,– и, если действительно будет холодно, я ее надену.

Она сокрушенно покачала головой, думая, очевидно, о мужском тщеславии, а я засунул шапку в карман клетчатого пальто.

На той же полке, где лежали шапки, Эбби нашла и перчатки – длинные черные для себя, а мне коричневые, кожаные, столетней давности. Правая перчатка оказалась с дыркой на большом пальце. К тому же они были мне малы.

– Готов? – прошептала Эбби.

Я хотел еще разок язвительно улыбнуться, но передумал и просто кивнул в ответ. Затем я открыл дверь, и мы вышли на улицу. Уши у меня сразу защипало от холода.

– Брррр,– сказал я, закрывая за собой дверь.– Подожди.

Я вытащил оранжевую шапку и надел ее на голову. И даже завязал тесемки под подбородком.

– Просто прелесть,– похвалила Эбби.

– Еще одно слово,– угрожающе проворчал я,– еще одно слово…

– Больше не буду,– пообещала она.– Пошли.

Мы были уже на полпути к нашему такси, когда из-за угла вылетели две машины и, визжа тормозами, остановились посреди улицы. И тут же из них стали выскакивать гангстеры.

32

Оставалось надеяться только на одно – что задний двор не заканчивается тупиком. Я привычно схватил Эбби за руку – в последнее время я только этим и занимался – и потащил ее за дом.

Во дворе лежал снег. Не очень много, но достаточно для того, чтобы он тут же набился мне в ботинки и начал там таять. Носки мгновенно промокли, правда, в тот момент я не обратил на это никакого внимания.

Не было слышно ни выстрелов, ни криков. В этом тихом и спокойном районе им хотелось поймать нас без лишнего шума.

Небо по-прежнему затягивали низкие облака, но в падающем из окон свете я смог разглядеть заснеженный задний двор с голой колючей изгородью, как будто нарисованной карандашом на белом листе бумаги. За изгородью виднелся соседний двор.

Когда у вас нет никакого выбора, все значительно упрощается. Не надо терять время, обдумывая свои действия, надо просто мчаться вперед несмотря ни на что. Я чувствовал, как рвутся мои брюки, как колючки царапают кожу, как выворачиваются карманы пальто, но все равно продирался сквозь изгородь.

И тащил за собой девушку. Ладонь Эбби выскользнула из моей руки, я попытался развернуться, но не удержался на мокрой траве. И все-таки я развернулся, одновременно двигаясь вперед и падая назад. Наконец, приземлившись на четвереньки, я увидел застрявшую в кустах Эбби. Она была похожа на Жанну д'Арк перед тем, как ее сожгли на костре.

– Чет! – позвала она, протягивая ко мне руки.

Я старался встать, но всякий раз, когда я приподнимался, ноги начинали скользить, и я никак не мог удержать равновесие. Тогда я попытался решить эту проблему иначе: одновременно рванулся вверх и вперед. Таким образом мне кое-как удалось добежать до изгороди, и я упал на нее, как на батут.

Эбби была рядом со мной. Из-за угла дома показалась толпа гангстеров в черных пальто и черных шляпах с опущенными полями. Я схватил Эбби за руки и дернул. Что-то с треском разорвалось, Эбби вылетела из кустов, я снова поскользнулся и упал на спину.

Эбби вцепилась в мои руки, не давая мне пошевелиться.

– Вставай! – кричала она.– Чет, вставай!

– Отпусти меня!

Она отпустила меня, и я встал. Гангстеры уже подбежали к изгороди. Один из них перепрыгнул через кусты и едва не схватил меня, но, к счастью, точность его броска была нарушена тем, что он зацепился носками ботинок за изгородь и упал головой в снег; напоследок я успел разглядеть, что его ноги висят на изгороди, голова покоится на земле, а его дружки, не обращая на него никакого внимания, лезут напролом через кусты, не желая упускать свою добычу, то есть нас.

Но добыча улизнула. Держась за руки, мы рванули через заснеженный двор, обогнули дом и выскочили на соседнюю улицу, ничем не отличающуюся от улицы, где жил детектив Голдерман, за исключением того, что там не стояла наша машина.

– Куда теперь? – задыхаясь, спросила Эбби.

– Откуда я знаю?

– Решай быстрее,– попросила она.– Они уже рядом.

Да, они уже были рядом. Мы побежали. Я повернул направо – лишь потому, что там горел уличный фонарь.

Воскресенье, чуть больше восьми вечера. А где люди? Сидят себе и смотрят телевизор. Наверное, Эда Салливана. Проблема Америки в том, что американцы стали ленивыми домоседами. Им бы выйти из дома, наполнить легкие этим животворным морозным воздухом, запрудить тротуары, образовать толпы, в которых мы с Эбби смогли бы благополучно затеряться. А вместо этого наши сограждане – весь американский народ – устроились с банками пива в руках перед телевизорами, набирая лишний вес, в то время как мы с Эбби одни носимся по пустынным улицам.

Тебе нужна драма, Америка? Забудь «Воскресный кинозал», выйди на улицу – и ты увидишь, как ужасные гангстеры гоняются за хорошим парнем и замечательной девушкой.

Пробежав три квартала, мы начали задыхаться и спотыкаться. К счастью, и бандиты были не в лучшей форме. Когда Эбби остановилась со словами: «Я больше не могу», я обернулся на мгновение и увидел, что они находятся в целом квартале от нас,– никто из них тоже не мог бежать. Один, которому удалось немного обогнать остальных, передвигался то ли быстрым шагом, то ли медленной рысью, другие ковыляли кое-как, а последний вообще еле передвигал ноги.

Мы тоже перешли на шаг. В боку у меня кололо, и я был ужасно рад, что можно двигаться помедленнее. Мы просто шли, а если кто-нибудь из гангстеров приближался к нам больше чем на полквартала, пробегали несколько метров легкой трусцой.

Наконец я не выдержал:

– Где же в Вестбури центр?

Мы уже преодолели шесть или семь кварталов – три из них бегом, а остальные шагом,– но не видели ничего, кроме жилых домов,– ни машин, ни пешеходов, а когда на перекрестках я смотрел вправо и влево, то не замечал ни одной неоновой рекламы, указывающей на близость делового центра. Пожалуй, скоро эти парни за нашей спиной начнут стрелять – очень похоже, что местные жители не обратят никакого внимания даже на пальбу.

– Где-нибудь должен быть,– ответила Эбби на мой вопрос.– Не разговаривай, иди.

– Ага.

Мы шли, и шли, и шли, и вдруг, подумать только, на следующем перекрестке я посмотрел налево и увидел красный огонек светофора и голубой неоновый свет рекламы.

– Цивилизация! – обрадовался я.– Светофор и бар.

Мы прибавили ходу, и, когда в конце квартала я обернулся, наши преследователи еще только выползали из-за угла. Их осталось всего четверо. Остальные не выдержали изнурительной погони. Еще раньше я видел, как отстали двое из них, просто сели на обочину и опустили головы между колен. Наверное, то же самое произошло с кем-то еще.

Нет. Все они были в порядке, когда мы повернули за угол, шагая строем, как группа ветеранов на параде в День армии. Так куда же делся еще один?

Может, он решил обойти квартал с другой стороны и перерезать нам путь?

– Ох,– выдохнул я и остановился.

– Пошли, Чет! – крикнула Эбби, дергая меня за рукав.

– Один из них вернулся за машиной,– сказал я. Эбби посмотрела на меня через плечо.

– Ты уверен?

– Конечно. Сначала все они увлеклись погоней, но рано или поздно кто-нибудь должен был вспомнить о машинах, которые они оставили возле дома Голдермана. Поэтому один из них вернулся.

Она посмотрела вперед, на горящие вдалеке огни.

– Сколько у нас времени?

– Не знаю. Он устал и эти семь кварталов будет идти шагом. Но это не значит, что в нашем распоряжении целая вечность.

– Нам надо, было петлять,– сказала она.– Поворачивать на каждом перекрестке. Тогда бы они заблудились и не знали теперь, как вернуться к дому Голдермана.

– Извини, что я раньше об этом не подумал,– вздохнул я.– Слушай, а тебе не кажется все это смешным?

Она уставилась на меня.

– О чем ты?

– Нас преследуют четверо гангстеров, и еще трое поджидают неизвестно где. Они собираются нас убить. А мы идем шагом.

– Они тоже.

– Ну да.

– И что тут смешного?

– Мы едва плетемся и к тому же все время спорим,– объяснил я.– Разве это не смешно?

– Пожалуй, я бы засмеялась, если бы ты сейчас предложил мне побежать.

Я оглянулся.

– Тогда можешь смеяться,– сказал я.– Потому что у одного из них открылось второе дыхание, и нам надо бежать.

Гангстера отделяли от нас всего лишь три дома, и мы снова затрусили, спотыкаясь на каждом шагу и шатаясь из стороны в сторону. Когда мы добежали до перекрестка, я снова обернулся. Наш преследователь уже отстал, он перешел на шаг и теперь едва плелся, схватившись за бок. Издали он погрозил мне кулаком и выкрикнул несколько слов.

– Ты слышал, что он пообещал с нами сделать? – спросила Эбби.

– Он просто погорячился,– успокоил я ее.– По пуле в голову – вот все, что нас ожидает.

– Какое облегчение.

Я посмотрел на нее: она иронически улыбалась.

Сколько нам еще идти до этих чертовых огней? Не меньше четырех кварталов. Слава Богу, что дорога тут ровная. Малейший подъем меня доконал бы наверняка.

Мы прошли еще один квартал и внезапно оказались возле железнодорожного полотна. С двух сторон стояли поднятые автоматические шлагбаумы.

Я остановился.

– Эй! Рельсы!

– Ну и что? – Эбби дернула меня за рукав.– Пошли, Чет.

– Здесь рельсы,– повторил я.– Значит, должна быть и станция. И поезда. И люди.

– Тут бар рядом, Чет,– сказала она.

– И семеро бандитов позади. Они запросто вытащат нас из бара. А на станции они ничего не смогут с нами сделать.

Я посмотрел в одну сторону, потом в другую, но и здесь и там рельсы уходили в темноту, и не было видно никакой станции.

– Куда пойдем? – спросила Эбби.– Пошли, хотя твоя идея мне не очень-то нравится.

– Сюда,– решился я и повернул налево.

Как только мы повернули, позади раздались недовольные крики. Это лишь подстегнуло нас, и мы прибавили шагу, но идти по шпалам было неудобно, и нам пришлось снизить скорость.

Мы попытались идти прямо по насыпи, но она оказалась такой крутой, что мы постоянно съезжали вниз и по колено увязали в снегу. Пришлось все-таки ковылять по шпалам.

Потом Эбби упала, едва не сбив меня с ног.

Я склонился над ней, краем глаза заметив, что бандиты продолжают нас преследовать.

– В чем дело?

– Черт!

– Да, но что случилось?

– Я подвернула лодыжку.

– О Господи! – Я чуть не застонал.– Ты можешь идти?

– Не знаю.

Я снова посмотрел назад и увидел вдали огонек.

– Постарайся, пожалуйста,– попросил я.– Сюда движется поезд.

33

Мы стояли по колено в снегу рядом с насыпью. Эбби навалилась на меня всем телом. Поезд тащился медленно, он был все еще довольно далеко от нас, и казалось, он никуда особенно не спешит.

Гангстеры спустились с насыпи следом за нами, остановились и, тоже утонув по колено в снегу, глядели на приближающийся поезд. Все четверо стояли с той же стороны от рельсов, что и мы.

У меня окоченели ноги. Эбби выручали ее высокие сапоги, а я до колен был мокрый, выше колен – замерзший, а выше шеи, как это ни печально, не особенно умный. Я совершил непростительную ошибку, отказавшись пойти в бар, откуда я мог бы позвонить в полицию или хотя бы вызвать такси. А теперь мы оказались в темноте возле железной дороги, где эти четверо могли расправиться с нами в два счета, и Эбби, похоже, не в состоянии была сделать ни шагу. Вдобавок ко всему я увидел, что поезд наконец поравнялся с тем местом, где стояли бандиты, и они один за другим стали запрыгивать на него, цепляясь за ступеньки и карабкаясь на маленькие площадки между вагонами.

– Эбби! – закричал я.– Они нас обманули!

Я понял, что они затеяли. Они подъедут сюда на поезде и бросятся на нас. Четверо против полутора – на большее мы с Эбби не тянули. В результате сражения можно было не сомневаться.

– О, Чет! Чет, что нам теперь делать?

Ни на первом вагоне, ни на площадке между первым и вторым не было никого из бандитов.

– Дорогая,– сказал я,– нам тоже придется запрыгнуть на поезд. Это наш единственный шанс.

– Но я не могу ходить!

– Придется. Ну, давай!

Я поволок ее вверх по гравийному откосу и на секунду встретился взглядом с машинистом – он смотрел на нас, вытаращив от изумления глаза. Паровоз прошел мимо, а он все еще выворачивал шею, оглядываясь назад. Потом я увидел вагонную дверь с хромированным поручнем перил, а на следующем вагоне – бандита с пистолетом в руке.

Одной рукой я обхватил Эбби за талию, крепко прижимая ее к себе. Она вцепилась в меня обеими руками, стиснув мне шею. Я чувствовал себя таким же проворным, как каторжник в кандалах, на которого зачем-то надели еще и смирительную рубашку. Но я знал, что, если я сейчас не схвачусь за этот поручень, все закончится очень печально.

Поручень проплыл передо мной. Я протянул руку и крепко схватился за него.

Поезд потащил меня за собой.

Удивительно, как быстро он сразу поехал. Мои ноги волочились по гравию, рука вырывалась из плечевого сустава. Я подтягивался, подтягивался, подтягивался, а Эбби что-то кричала мне в ухо, и наконец мне удалось зацепиться одной ногой за ступеньку и перенести вес на нее. Готово. Я ехал на поезде, стоя на одной ноге, держась за поручень одной рукой, а на шее у меня висела Эбби.

Над ухом раздалось: з-з-з-т.

Этот бандюга, прицепившийся ко второму вагону, стрелял в нас!

– Эбби! – закричал я.– Они стреляют! Прячься между вагонами!

– Как?

– Откуда я знаю? Прячься!

Не знаю как, но она туда забралась. Правда, перед этим она несколько раз ударила меня локтями по носу, целую вечность простояла на моей ноге – на той ноге, которая опиралась на ступеньку,– но все же каким-то образом она залезла между вагонами и теперь стояла там – стояла неизвестно на чем, тяжело дыша, но живая.

И я пока тоже был жив. Раздалось еще несколько «з-з-т» и «пинг», но поезд так качало, что в меня можно было попасть только чудом. Я был двигающейся мишенью, а он был двигающимся стрелком, а так как мы висели на разных вагонах, наши движения были не совсем синхронными.

И все же я не чувствовал себя особенно счастливым, даже несмотря на то, что у гангстера почти не было шансов всадить в меня пулю. Такие игры мне не нравятся. Поэтому я крутанулся на хромированном поручне и присоединился к Эбби.

Там оказалось не особенно уютно: три стены и никакого пола. Вагоны соединялись между собой при помощи перехода-«гармошки», и попасть внутрь мы никак не могли. К счастью, на торцах вагонов оказалось множество всяких ручек и держателей, а снизу – маленький выступ, на котором можно было стоять. Правда, смотреть вниз, на шпалы, мелькающие со скоростью тридцать миль в час, довольно страшно, но я туда почти и не смотрел.

Я больше смотрел наверх. Туда, на крышу вагона, вела железная лестница, и я подумал, что, возможно, наверху мы будем в большей безопасности.

– Подожди тут! Я полезу наверх! – крикнул я Эбби.

Она молча кивнула. Выглядела она неважно, хотя, пожалуй, в этом не было ничего удивительного.

Едва перебирая руками и ногами, я кое-как поднялся по лестнице и на собственном опыте удостоверился, что крыша вагона всегда раскачивается больше, чем пол. На ней было невозможно даже стоять, не то что идти. Я лег на живот. Хотя здесь было холодно и ветрено, хотя мои ноги окоченели, все тело ныло от усталости, хотя меня по-прежнему преследовали вооруженные гангстеры, я почувствовал себя почти счастливым. Я раньше не предполагал, что это так здорово – лежать на животе.

Но я не за этим сюда залез. Я немного полежал на крыше и решил, что это довольно безопасное место. Тогда я подполз к краю и крикнул Эбби, чтобы она поднималась наверх. Она с трудом вскарабкалась по железной лестнице, и я помог ей забраться на крышу. Когда она легла рядом, я крикнул ей в ухо:

– Я тут немного осмотрюсь! Не двигайся с места и вообще не шевелись!

– Хорошо.

Она закрыла глаза и уронила голову на сложенные руки.

Я наклонился к ней еще ближе и рявкнул:

– Не спи, а то скатишься вниз!

Она кивнула, но я не был уверен, что она меня услышала, поэтому еще немного потряс ее за плечо.

Я довольно быстро добрался до другого конца вагона и, посмотрев вниз, обнаружил, что стрелявший в меня гангстер стоит между вагонами – очевидно, ждет, когда поезд подъедет к станции. Тогда он спрыгнет на перрон, подбежит к нашему вагону, быстренько нас пристрелит и смоется.

А может, все будет по-другому. Я отполз от края и сел. Мне не хотелось снимать ботинок, несмотря на то что он был мокрый и холодный, но другого выхода я не находил. Итак, я снял его, и моя нога сразу же онемела и полностью потеряла чувствительность. Я не знал, хорошо это или нет, но, по крайней мере, боль исчезла.

Я снова лег на живот и подполз к краю вагона. Бандит все еще стоял на прежнем месте, широко расставив ноги. Он как раз наклонил голову, прикуривая сигарету.

Прекрасно. Уцепившись одной рукой за верхнюю ступеньку железной лестницы, я тщательно прицелился, размахнулся и ударил его по затылку каблуком ботинка.

Он оторвался, как спелая виноградина от грозди, и упал в сугроб. Поезд умчался, и я успел заметить только, как отчаянно дергались его ноги, торчащие из сугроба.

Одним меньше. Осталось трое.

Я надел ботинок и посмотрел на следующий вагон, прикидывая, как мне туда пробраться, когда через два вагона от себя вдруг увидел чью-то голову. А затем руку. А в руке пистолет. Потом сверкнула вспышка. Звука выстрела я почти не слышал. Пуля пролетела мимо, но это меня не ободрило. Я быстро развернулся и пополз в обратную сторону.

Рядом с моим правым локтем что-то сделало «п-ти-нг». Я скосил глаза и увидел на крыше вагона свежую царапину.

Гангстер подбирался все ближе. Наконец я подполз к Эбби и принялся тормошить ее за плечо.

– Надо спуститься вниз!

– Что? Что? – Она замотала головой и уставилась на меня сонными глазами.

– Один из них наверху! Вон там, видишь? Он стреляет!

– О, Чет, я так устала!

– Давай скорее! Ну!

Я почти столкнул ее на лестницу, причем дважды она чуть не сорвалась. Спускаясь, Эбби понемногу просыпалась. А когда наконец, шагнув в очередной раз, она неосторожно перенесла тяжесть на вывихнутую лодыжку, то проснулась окончательно. И завопила.

– Все в порядке,– успокаивающе сказал я.– А теперь дай я слезу.

– О Господи! Как больно!

– Конечно больно, но постарайся все-таки немного отойти в сторону, чтобы я мог спуститься.

Когда над крышей оставалась только моя голова, я увидел, что стрелявший в меня бандит поднялся на ноги. Что он собирается делать?

Он немного помедлил – видимо о чем-то думал. Потом покачал головой и опустился на колени. Потом снова встал. Собравшись с духом, он рванулся вперед, добежал до края крыши и перепрыгнул на соседний вагон. Он приземлился довольно удачно, но тут вагон тряхнуло. Бандита занесло влево. Он замахал руками и устоял. Вагон опять дернулся, бандита качнуло вправо, и он снова замахал руками. Вагон дернулся еще раз, гангстер отчаянно балансировал на краю, размахивая обеими руками и одной ногой. Потом он упал на колени, цепляясь руками за крышу. Тут вагон снова качнуло, и он наконец скатился с крыши.

– Черт меня побери! – сказал я и взглянул на Эбби.

Оказалось, что она спит, стоя между двух вагонов.

– Мы снова лезем наверх! – закричал я.

– О, не-е-ет!

– Быстрее!

Она стонала, ругалась, говорила мне всякие неприятные вещи, но все же полезла вверх, и скоро мы снова лежали на крыше вагона. Тогда я сказал:

– А сейчас нам снова надо спуститься.

Она приподняла голову ровно настолько, чтобы увидеть мое лицо.

– Свихнулся ты, что ли? Когда тебя уже пристрелят, психа такого…

– Послушай. Мы спустимся с другой стороны. Их теперь только двое, и оба на этой стороне, а мы спустимся с другой, спрыгнем с поезда, и они нас не поймают.

– Ага,– сказала она.

– Тогда давай.

С той стороны лестницы не было, но был выступ над окном и много всяких штучек, за которые можно держаться. Слезать оказалось нисколько не труднее, чем падать с крыши.

Когда мы с Эбби оказались внизу, я потратил немало времени, инструктируя ее, как прыгать с поезда. Я объяснил ей, что надо полностью расслабиться, не напрягаться ни в коем случае, после падения катиться, ни за что не хватаясь, и постараться угодить в сугроб, и дал еще немало полезных советов. Она тупо кивала, и я видел, что она совершенно меня не слушает. Оставалось только надеяться, что хотя бы что-то из того, что я сказал, просочилось в ее подсознание, и это все-таки поможет ей при прыжке.

Я огляделся по сторонам. Мы проезжали мимо пустынной улицы, и прямо от рельсов начинался пологий склон, в конце которого виднелись хозяйственный двор супермаркета и бензоколонка.

Я сказал:

– Сейчас будет склон, покрытый снегом. Это то, что нам нужно, если, конечно, под снегом нет консервных банок. Как только я скажу: «Прыгай!» – сразу же прыгай. Не забудь, что прыгать надо под углом в сторону движения поезда. Не напрягайся при ударе. Упадешь и покатишься. Понятно?

Она кивнула как автомат. Да она же просто спала на ходу!

Мы поравнялись со склоном.

– Прыгай! – сказал я и столкнул ее с поезда.

Затем прыгнул сам.

Надо сказать, что в течение двух-трех секунд мной владел необычайный восторг. Я мчался по воздуху высоко над землей, мою голову в чудесной оранжевой шапке обдувал свистящий ледяной ветер, и я чувствовал себя героем какого-нибудь романа Жюля Верна. Но мои ощущения сразу же изменились, как только я коснулся ногами земли и обнаружил, что бегу со скоростью тридцать миль в час.

Но я не мог бежать со скоростью тридцать миль в час, да и никто на это не способен. Я сделал то, что и должен был сделать: упал лицом в снег, несколько раз перекувырнулся через голову, а затем стремительно покатился вниз по склону и катился до тех пор, пока не ударился о мусорный бак.

«Бум-м-м»,– загремел бак. Я начал подниматься, но тут на меня налетела Эбби.

Я снова врезался в бак.

– О, дорогая,– сказал я.– Надо смотреть, куда катишься.

– Гров-в-вф,– сказал он, и его рука стиснула мое горло.

Это была не Эбби.