Текст книги "Власть пса"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

Как это глупо, думает Арт. По-идиотски. Может, Хавьер ведет тебя в ловушку. Арт уже видит заголовки: «Босс Управления по борьбе с наркотиками похищен ФАРК!» Но все-таки не отстает от мальчишки. Ему необходимо выяснить кое-что.

На берегу реки их ждет каноэ.

Хавьер запрыгивает и машет Арту: прыгай!

– Мы поплывем через реку? – спрашивает Арт.

Хавьер кивает и жестом показывает: поторопись.

Арт прыгает в лодку.

Переправа через реку на веслах заняла всего несколько минут. Они причаливают, и Арт помогает Хавьеру вытащить каноэ на берег. А когда выпрямляется, то видит четверых в масках с винтовками, возникшими будто ниоткуда.

– Ведите его, – говорит Хавьер.

– Ты, маленький гаденыш! – кричит Арт. Но люди не хватают его, а просто показывают, чтобы он следовал за ними на запад вдоль берега реки. Переход трудный, Арт то и дело поскальзывается на ветках, спотыкается о толстые лианы, но наконец они добираются до маленькой прогалины, и тут при лунном свете он видит, куда пропали из деревни люди.

К берегу прибились обезглавленные, точно рыбы, приготовленные к потрошению, трупы. Другие тела застряли в ветвях, нависших над рекой. Стайки крошечных рыбок обгладывают голые ступни. Дальше по берегу расставлены ровными рядами отрубленные головы, кто-то закрыл им глаза.

– Это сделали партизаны? – спрашивает Арт.

Человек в маске отрицательно качает головой и рассказывает, что вчера в деревню пришли АУК, они поубивали молодых мужчин и изнасиловали женщин. Потом заперли часть выживших в деревенском амбаре, подожгли его, а остальных заставили смотреть и слушать, потом отвели на мост над Путумайо, отпилили им головы цепными пилами и выбросили и головы, и тела в воду, в качестве предупреждения деревням, расположенным ниже по течению.

– Мы пришли к вам, – сказал Хавьер, – потому что подумали: если вы узнаете правду, то дома расскажете. Тогда люди в Америке не станут посылать деньги и своих солдат.

– Что значит – наших солдат? – удивляется Арт.

– Людей из АУК, – говорит тот, в маске, – тренировали ваши спецназовцы.

Человек указывает на трупы и добавляет на превосходном английском:

– Это работают ваши доллары.

На обратном пути Арт молчит.

Да и сказать нечего.

Вернувшись на базу, он разыскивает комнату Хоббса и барабанит в дверь. Старик со сна как в дурмане. На нем тонкий белый халат, и он похож на больного в госпитале.

– Артур, сколько сейчас времени? Господи, где ты был?

– «Красный туман»?

– О чем ты? Ты пьян?

Но Арт по глазам видит: старик прекрасно понял, о чем он.

– В Колумбии проводится операция под названием «Красный туман»?

– Нет.

– Не лги мне, черт бы тебя побрал! – взрывается Арт. – Это та же программа «Феникс», да? Только для Латинской Америки?

– Выдерни ты голову из кустов, Артур.

– Мы обучаем АУК? – допытывается Арт.

– Это закрытая информация!

– Но мне нужно знать!

Арт рассказывает Хоббсу про то, что видел на реке. Хоббс берет бутылку воды с маленького прикроватного столика, открывает, наливает в стакан и пьет. Арт видит, как дрожит при этом его рука. Наконец Хоббс говорит:

– Ты, Артур, очень глуп и на редкость наивен для человека с твоим опытом. Совершенно очевидно, что это зверство совершило марксистское движение ФАРК специально, чтобы взвалить вину на АУК, стараясь подогреть ненависть у местного населения и вызвать международное сочувствие. Расхожая уловка еще со времен Вьетконга...

– «Красный туман», Джон, – что это?

– А это тебе, Артур, должно быть прекрасно известно! – огрызается Хоббс. – Ты сам воспользовался им недавно, во время своего маленького налета в Мексике. В глазах закона ты – серийный убийца. Ты тоже по уши увяз в дерме, как и любой из нас.

Арт, обмякнув, валится на кровать. И это правда, думает он. С того самого момента, когда мы последний раз стояли в армейском лагере в джунглях и я продал тебе душу ради мести. Когда я лгал, покрывая вас, когда я обратился к тебе за помощью, чтобы убить Адана Барреру.

Он чувствует, как рядом присаживается Хоббс. Старик практически ничего не весит, он словно мертвый засохший лист.

– И не вздумай улизнуть из нашей команды, – произносит Хоббс.

Арт кивает.

– В «Плане Колумбия» я рассчитываю на твою полную поддержку.

– Ты получишь ее, Джон. – Арт возвращается к себе в комнату. Раздевшись до трусов, смешивает виски и присаживается на кровать, его трясет. Жужжит в безнадежной борьбе против жары вентилятор. Но все-таки вентилятор пытается, думает Арт. Он ведет битву.

А я всего лишь пешка в тайной войне.

Война против Наркотиков. Я веду ее всю свою чертову жизнь и ради чего?

Миллиарды долларов на безуспешные попытки убрать наркотики с самой дырявой границы мира? Всего лишь одна десятая бюджета, вкладываемого в борьбу против наркотиков, идет на образование и медицину. А на искоренение причин потребления наркотиков денег не хватает. Зато тратятся миллиарды на содержание арестованных нарко в тюрьмах, камеры уже так забиты, что приходится досрочно освобождать убийц. Не говоря уже о том, что две трети всех преступлений в Америке совершается людьми или наглотавшимися до одури наркотиков, или упившимися спиртным. И все наши попытки победить это зло бесполезны: новые тюрьмы, еще больше полицейских. Мы расходуем все больше миллиардов»на лечение симптомов, а их не уничтожить, пока не излечишь саму болезнь. Большинство жителей в моем районе, которые хотели бы соскочить с иглы, не могут пройти курс лечения, потому что у них нет дорогостоящей медицинской страховки. А чтобы получить бесплатное лечение, требуется ждать от полугода до двух лет. Мы расходуем почти два миллиарда долларов на отравление полей коки – а заодно и детей – тут, в Колумбии, а дома, в родной стране, нет денег, чтобы помочь человеку, желающему избавиться от наркозависимости. Бред какой-то!

Арт никак не может решить, что же все-таки такое Война против Наркотиков – непотребный абсурд или абсурдное непотребство. В любом случае эта война – трагический кровавый фарс.

Где «кровавый» – ключевое слово.

Так много крови, так много трупов. И все больше ночных гостей. Прежние плюс еще мертвецы из Эль-Саузала, а теперь призраки из Рио-Путумайо. В комнате становится чересчур людно.

Арт, встав, подходит к окну глотнуть свежего воздуха.

Лунный блик сверкнул на автомате.

Как подкошенный Арт падает на пол.

Длинные очереди рвут в клочья противомоскитную сетку, решетят стену над головой Арта, от оконной рамы летят щепки. Он вжимается в пол и слышит завывание сирены тревоги, топот сапог, щелканье курков, крики, суматоху.

Дверь его отлетает, бухнув о стену, врывается дежурный офицер с пистолетом наготове:

– Вы ранены, сеньор Келлер?

– Нет вроде.

– Не волнуйтесь, мы их схватим.

Двадцать минут спустя Арт сидит с Хоббсом в палатке-столовой и пьет кофе, успокаивая нервы после взрыва адреналина.

– Тебе все так же нравятся гуманные реформаторы сельского хозяйства из ФАРК? – сухо осведомляется Хоббс.

Немного погодя возвращается офицер с тремя солдатами, они швыряют молодого парня – напуганного, дрожащего и явно уже избитого – к ногам Арта. Арт смотрит на паренька – ну просто брат-близнец Хавьера. Черт, да он годится мне в сыновья!

– Это один из них, – объясняет офицер и бьет ногой мальчишку по лицу. – Другие удрали.

– Не надо! – останавливает его Арт.

– Скажи ему то, что говорил мне, – приказывает офицер, его ботинок прижимает лицо мальчишки к полу. – Скажи!

Паренек начинает говорить.

Он не партизан и не из ФАРК. Они бы не осмелились напасть на военную базу.

– Мы только хотели заработать деньги, – говорит юнец.

– Какие деньги? – недоумевает Арт.

Мальчишка рассказывает:

Адан Баррера пообещал больше двух миллионов долларов тому, кто убьет Арта Келлера.

– ФАРК и Баррера, – замечает Хоббс, – суть одно и то же.

Арт не уверен.

Уверен он в одном: или он убьет Адана, или Адан убьет его, только так.

Синалоа, Мексика

Сан-Диего, Калифорния

Адан тоже живет с призраками.

Призрак его брата, например, оберегает его. Большинство мексиканцев считают, что именно Рауль устроил бойню в Эль-Саузале, что слухи о его смерти – всего лишь ширма, скрывающая его от полиции, а Рауля в Мексике слишком боятся, чтобы осмелиться пойти против братьев Баррера.

Адан испытывает непроходящую боль из-за смерти брата и злобу на Келлера: это он убил Рауля. Брат заслуживает мщения, и его дух не успокоится, пока Адан не поквитается с Келлером.

Так что к нему является призрак Рауля, а еще призрак Норы.

Когда ему сказали, что она мертва, он долго не мог поверить. Не желал верить. Но потом ему показали сообщение о смерти: американцы заявляли, будто она погибла в автокатастрофе по дороге домой из Энсенады. Хоронить ее тело привезли в Калифорнию. В закрытом гробу, чтобы замаскировать то, что это они ее убили.

Что убил ее Келлер.

Адан устроил ей пышные похороны в Бадирагуато. Через всю деревню пронесли крест с ее фотографией, а музыканты пели corridos ее красоте и храбрости. Он поставил памятник из красивейшего мрамора с надписью «Tienes mi alma en tus manos».

Ты держишь мою душу в своих руках.

Он заказал по ней ежедневные мессы, и каждый день у алтаря Санто Хесуса Малверде появляются деньги от ее имени. И каждый день на ее могиле на кладбище в Ла-Холла появляются свежие цветы – постоянный заказ сделан мексиканскому цветочнику, он знает только, что должен приносить самые лучшие цветы и что счет будет оплачен. От этого Адану чуть легче на душе, но успокоится он, только когда отомстит за нее.

Адан посулил награду в два миллиона сто тысяч долларов тому, кто убьет Арта Келлера. На сто тысяч выше награды, назначенной за него самого в Америке. Глупость, он понимает, но это и вопрос гордости.

Да и не важно, деньги у него есть.

Последние полгода Адан кропотливо, не покладая рук восстанавливал свою организацию. Ирония судьбы – после событий последнего года он стал еще богаче и могущественнее, чем раньше.

Он общается с миром сейчас только через Интернет. Его сообщения зашифрованы и закодированы по такой программе, что даже американцам не раскусить ее. Он посылает через Интернет приказы, проверяет свои счета, через Интернет продает товар и оплату получает тоже через Интернет. В мгновение электронного ока Адан перебрасывает деньги и отмывает их буквально быстрее скорости звука.

Он может убить через Интернет – и убивает. Попросту печатает и посылает сообщение, и определенный человек исчезает – не нужно больше засвечиваться где-то в реальном пространстве или времени.

Я и сам превратился в призрак, думает он, существую только в виртуальном мире.

А реально он живет в скромном доме неподалеку от Бадирагуато. Хорошо снова вернуться в Синалоа, обратно в деревню, жить среди campesinos. Поля в конце концов оправились от операции «Кондор»: земля отдохнула, воскресла, и на ней вновь роскошными красными, оранжевыми и белыми цветами полыхают маки.

Что тоже очень здорово, ведь героин вернулся снова.

К черту колумбийцев, ФАРК и китайцев всяких. Кокаиновый рынок сейчас в упадке. Огромным спросом в США снова пользуется добрая старая мексиканская «грязь», и снова плачут маки, но на этот раз от радости. Дни gomeros вернулись, и я – их patron.

Жизнь Адан ведет тихую. Рано встает, выпивает cafe con leche[152]152
  Кофе с молоком (исп.)


[Закрыть] – его ему готовит его старая abuela-домоправительница, а потом работает за компьютером, проверяет свои дела, руководит бизнесом, отдает приказания. Затем ланч – холодное мясо и фрукты, и он отправляется наверх, на затянутый сеткой балкон на короткую сиесту. А когда встает, то идет на прогулку по старой грунтовой дороге, огибающей дом.

Его сопровождает Мануэль, он всегда настороже, как будто существует какая-то опасность. Мануэль, конечно, счастлив снова вернуться в Синалоа, к своей семье и друзьям, хотя жить по-прежнему продолжает в маленьком casita позади дома Адана.

После прогулки Адан возвращается к компьютеру и работает до обеда, а позже, случается, выпивает пару кружек пива и смотрит futbol или бокс по телевизору. А иногда выходит посидеть на лужайку, слушает переборы гитар, доносящиеся из деревни. В тихие вечера он даже разбирает слова песен: о подвигах Рауля и предательстве Эль Тибурона, про то, как Адан Баррера перехитрил federales и янки, и о том еще, что его никогда не поймают.

Спать Адан ложится рано.

Это спокойная жизнь, хорошая, и желать бы лучшей нечего, если б не призраки.

Призрак Рауля.

Призрак Норы.

Призраки живущей вдалеке от него семьи.

С Глорией он общается только по Интернету. Это единственно безопасный способ, но ему больно, что его дочка теперь – всего лишь сочетание точек на экране. Они болтают по сети почти каждый вечер, она посылает ему снимки. Но ужасно тяжело не видеть ее, не слышать ее голоса – непереносимо. И за это он тоже винит Келлера.

Но приходят и другие призраки.

Они являются, когда он ложится и закрывает глаза.

Он видит лица детей Гуэро, видит, как волны швыряют их о валуны. Различает в ветре их голоса. Про это, думает он, песен никто не слагает. Никто не переложил этот случай на музыку.

Не поют они и про Эль-Саузал, но есть призраки и оттуда.

А еще отец Хуан.

Он приходит чаще других.

Мягко укоряя. Но с этим призраком я ничего не могу поделать, думает Адан. Я должен сосредоточиться на том, что могу.

На том, что я должен сделать.

Убить Арта Келлера.

Адан целиком поглощен составлением планов этого убийства и управлением Федерасьон, когда его мир вдруг рушится.

Он садится за компьютер прочитать обычное сообщение от Глории. Но здоровается с ним на экране не дочка, а жена, и если минутное сообщение может вопить, это – вопит:

– Адан! У Глории удар. Она в госпитале «Скриппс Мерси».

– Господи, что случилось?

Необычно, но ничего исключительного для девочки в ее состоянии. Давление на сонную артерию стало слишком сильным. Люсия зашла в ее спальню, а Глория лежит без сознания. Никакие высокие технологии не смогли привести ее в чувство. К ней подключили приборы, поддерживающие жизнедеятельность, ей постоянно делают всякие анализы, но прогнозы не очень обнадеживающие.

Если не случится чудо, скоро Люсии придется принимать очень трудное решение.

– Не отключай ее от аппарата!

– Адан...

– Не отключай!

– Но надежды нет. Даже если она выживет, врачи говорят, она станет...

– Не произноси этого слова.

– Тебя тут нет. Я посоветовалась с моим священником, он говорит, морально это приемлемо.

– Мне плевать, что там говорит священник!

– Адан...

– Я буду сегодня же вечером. Самое позднее – завтра утром.

– Она все равно не узнает тебя, Адан. Не поймет, что ты рядом.

– Зато я пойму.

– Хорошо, Адан. Я буду ждать. Мы примем решение вместе.

Двенадцать часов спустя Адан уже ждет в пентхаусе дома, выходящего на границу у Сан-Исидро. Он смотрит в бинокль ночного видения, карауля, чтобы сошлись два обстоятельства: подкупленный пограничник на мексиканской стороне заступил на дежурство одновременно с подкупленным агентом на американской.

Предполагается, что момент наступит в 10:00, но если и не наступит, Адан все равно рискнет.

Но он очень надеется, что все совпадет.

Так будет проще.

Однако на риск он не пойдет: ему обязательно нужно попасть в тот госпиталь, и потому он ждет смены дежурств на пограничном посту. Тут звонит телефон. На маленьком экране появляется одна цифра – 7.

«Иди».

Через две минуты Адан уже внизу на стоянке, стоит рядом с «Линкольном-навигатором», угнанным сегодня утром в Росарито, к машине прикрепили новый номерной знак. Молодой человек, нервничая, придерживает для него заднюю дверцу. Ему не больше двадцати двух – двадцати трех лет, думает Адан, мокрая от пота рука у парня дрожит, и на секунду Адан засомневался: это у него из-за нервов или тут – ловушка?

– Ты понимаешь, конечно, – говорит он, – если предашь меня, то всей твоей семье конец.

– Да.

Адан садится назад, где другой молодой человек, может, брат водителя, снимает подушку с заднего сиденья, и под ней обнаруживается ящик. Адан забирается туда, ложится, пристраивает на нос и рот дыхательный аппарат и, как только крышку опускают над ним, начинает вдыхать кислород. Лежа в потемках, он слышит постанывание электрической отвертки: закручивают на место шурупы.

Адан заперт в ящике.

Очень похожем на гроб.

Он подавляет панику клаустрофобии, заставляет себя дышать медленно и ровно. Нельзя попусту тратить воздух, говорит он себе. Среднее время ожидания у границы – сорок пять минут, но эти подсчеты могут оказаться ошибочными, да и потом им, скорее всего, придется ехать еще какое-то время, отыскивая местечко попустыннее, чтобы вызволить его.

И это – если все пойдет гладко.

И если это не ловушка.

Все, что им надо, думает Адан, чтобы получить солидную награду, – отвезти его прямиком в полицейский участок. Догадайтесь, ребята, что у нас в ящике под сиденьем? Или того хуже, может, их нанял кто-то из его врагов, и тогда они могут просто заехать в каньон в пустыне и бросить там машину. Он задохнется или изжарится на завтрашнем солнце. А не то сунут тряпку в бензобак, подожгут ее и...

Не думай об этом, приказывает он себе.

Думай, что все пойдет по плану, придуманному, правда, второпях, что эти парни преданны (да и времени у них не было состряпать предательство), что ты легко проскочишь через подкупленный пост и часа через три будешь держать за руку Глорию.

И может, веки у дочки дрогнут, а глаза откроются, может, случится чудо.

И Адан замедляет дыхание и ждет.

В гробу время тянется томительно.

Думай себе сколько влезет.

Об умирающей дочери.

О детях, сброшенных с моста.

Об аде.

Времени хоть отбавляй.

Тут Адан слышит приглушенные голоса – агент пограничного патруля задает вопросы. Сколько времени вы находились в Мексике? Зачем туда ездили? Везете что-нибудь домой? Не возражаете, если я загляну в салон?

Адан слышит, как дверца открывается... и захлопывается.

И они вновь едут.

Адан догадывается об этом по легкому покачиванию. То ли это его воображение, то ли воздух и правда стал чуть прохладнее в его вонючем контейнере, но ему вроде как дышится легче, когда машина набрала скорость.

Потом бег ее снова замедляется, его швыряет о стенки ящика на ухабистой дороге, наконец, машина останавливается. Адан сжимает pistola на поясе и ждет. Если его предали, то, возможно, через несколько секунд, когда крышку отвинтят, он увидит людей, стоящих вокруг, готовых расстрелять его из пистолетов или автоматов.

А может, думает Адан с содроганием, ящик вообще не откроют...

Или чиркнут спичкой...

Тут он слышит слабое жужжание электроотвертки, крышку откидывают, и над ним стоит молодой водитель, улыбаясь ему. Адан сдирает дыхательный аппарат, берется за протянутую руку, и парень помогает ему выбраться из ящика.

На деревянных ногах Адан стоит в пыли дороги и видит у обочины припаркованный белый «лексус». Другой улыбающийся парень, шея у него сплошь разукрашена бандитскими тату, протягивает ему связку ключей.

– Заведи сам, – бросает Адан.

Поверни ты в зажигании ключ, сам взлети на воздух в клубах пламени и покореженного металла, когда бомба под тобой взорвется.

Парень бледнеет, но, кивнув, забирается в «лексус» и включает мотор.

Мотор урчит.

Бандит выбирается из машины, посмеиваясь.

Адан садится в машину.

– Где мы?

Ему объясняют, куда ехать, чтобы попасть на шоссе. Через час Адан уже въезжает на стоянку госпиталя.

Он шагает через автостоянку, и ему чудится, будто за ним следят десятки глаз.

Но никто не выскакивает из машин, люди в куртках с надписью «DEA» на спине не набрасываются на него с криками, приказывая лечь на землю. Вокруг лишь печальная, мрачноватая .тишина больничной автостоянки. Адан заходит в двери госпиталя и узнает, что палата его дочери на восьмом этаже:

Двери лифта разъезжаются.

На скамейке в коридоре сгорбившись сидит Люсия, по лицу у нее катятся слезы. Он обнимает жену:

– Я опоздал?

Не в силах говорить, она мотает головой.

– Я хочу ее видеть. – Адан открывает дверь палаты и заходит. В лицо ему тычет пистолетом Арт Келлер:

– Здорово, Адан.

– Моя дочь...

– С ней все отлично.

Адан чувствует, как что-то острое колет его сквозь рубашку, жалит сзади.

И мир проваливается в черноту.

Арт с Шэгом укладывают потерявшего сознание Адана на каталку и везут вниз, в морг. Засовывают там в мешок, опять пристегивают к каталке и выкатывают к фургону с надписью «Похоронное бюро Идальго». Через сорок пять минут они в безопасном месте.

Заставить Люсию предать мужа оказалось довольно легко, но подлее поступка, пожалуй, Арт в жизни не совершал.

Они несколько месяцев следили за ней, держа под наблюдением дом, подключившись к телефону, прослушивая мобильник, пытаясь взломать код, с помощью которого переговаривался Адан Баррера с дочкой.

В конце концов решить проблему им помогли цифры.

Номер банковского счета Люсии.

Как бы они ни отмывали деньги, Люсия не могла объяснить происхождение своих капиталов. Конец песне. Она не работала, но вела образ жизни, свидетельствующий, что доходы у нее очень даже неплохие.

Однажды, когда Люсия выходила из дорогой кулинарии рядом с их домом в богатом квартале Ранчо Бернандо, Арт подошел и заговорил с ней. А женщина она еще привлекательная, подумал Арт, глядя, как она выходит из дверей, толкая перед собой магазинную тележку. Фигурка стройненькая благодаря занятиям в спортклубе три раза в неделю, красиво уложенные волосы искусно подкрашены в янтарные тона в салоне Хозе Эбера на Ла-Коста.

– Миссис Баррера?

Она испуганно обернулась, потом как-то вся сникла.

– У меня сейчас девичья фамилия, – ответила она, глядя на жетон, который он продемонстрировал ей. – Мне ничего не известно ни о делах моего мужа, ни о том, где он сейчас находится. А теперь, пожалуйста, извините меня. Мне нужно забрать дочь из...

– Она в списке учениц-отличниц, правильно? – Арт улыбался, хотя чувствовал себя последним дерьмом. – В клубе хорового пения? У нее «отлично» по английскому и по математике? Позвольте спросить вас, а как девочка будет справляться, когда вы сядете в тюрьму?

И выложил ей все прямо тут, на узкой полосе стоянки магазина: посадят ее самое малое за уклонение от налогов, но сценарий еще хуже – а я уверен, что сумею этого добиться, добавил Арт, – ее обвинят в получении наркодоходов, что обеспечит ей от тридцати лет до пожизненного, по приблизительным прикидкам.

– Я отберу у вас дом, ваши машины, ваши банковские счета, – продолжал Арт. – Вы будете отбывать срок в федеральной тюрьме, а Глория – жить на социальное пособие. Как думаете, бесплатная медицина обеспечит ей уход, необходимый для ее здоровья? Девочке придется простаивать в очередях в дешевых клиниках, лечиться у самых «лучших» докторов...

Ну ты молодец, Арт, думал он. Используешь как рычаг неизлечимо больную девочку. Он заставил себя вспомнить труп младенца в Эль-Саузале в мертвых объятиях матери.

Люсия полезла в сумочку за телефоном:

– Я позвоню своему адвокату.

– Ага, договоритесь с ним о встрече в федеральной тюрьме, – подсказал Арт, – потому что туда мы сейчас с вами отправимся. Знаете, я могу послать кого-нибудь в школу забрать Глорию, ей объяснят, что ее мамочка в тюрьме. И отвезут в Центр Поласки. Там она заведет много милых новых друзей.

– Вы низкий человек!

– Ну, по низости я второй. За первого вы вышли замуж. И по-прежнему берете у него деньги, вам все равно, как они ему достаются. Желаете взглянуть на кое-какие снимки, которые просветят вас, как Адан делает деньги для своей дочери? У меня они в машине.

Люсия расплакалась:

– Моя дочь очень больна. Ей нужны дорогие лекарства... Она не сможет вынести...

– ...жизни без мамы, – подхватил Арт. – Я понимаю.

Он позволил ей подумать минуту-другую, уверенный, какое решение она примет.

Люсия вытерла глаза.

– Что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила она.

Сейчас Арт закончил печатать на ноутбуке и перевел глаза на Адана, прикованного наручниками к кровати. Адан открыл глаза, пришел в себя и понял: это не ночной кошмар, его не стряхнешь, проснувшись.

Узнав Арта, Адан бросает:

– Удивительно, как это я еще жив.

– И мне тоже.

– Почему же ты не убил меня?

Потому что устал от убийств, говорит себе Арт. Меня уже наизнанку выворачивает от крови. Но отвечает:

– У меня насчет тебя есть планы получше. Позволь мне рассказать тебе о федеральной тюрьме в Мэрион, штат Иллинойс: ты будешь проводить по двадцать три часа в день один, в камере восемь на семь, из которой даже не сможешь выглянуть на улицу. А час в день тебе разрешат гулять взад-вперед в одиночку между двумя стенами из железобетонных блоков с колючей проволокой поверху, видя дразнящий клочок голубого неба. Десятиминутный душ будешь принимать два раза в неделю. А пакостную жратву тебе будут совать через отверстие в двери. Спать придется на металлических нарах, под тонким одеялом, при свете, включенном с двенадцати ночи до семи утра. Будешь присаживаться на корточки, будто животное, над открытой дыркой туалета без всякого сиденья и нюхать собственное дерьмо и мочу. И я ни за что не стану требовать смертного приговора. А буду настаивать на пожизненном, без права отпуска на поруки. Сколько тебе сейчас – где-то сорок пять? Надеюсь, ты проживешь еще долго-долго.

Адан принимается издевательски хохотать.

– Что, теперь, Арт, ты вздумал играть по правилам? Собираешься отдать меня под суд? Удачи тебе, viejo. Никаких свидетелей у тебя нет.

Адан смеется и смеется, но его слегка кольнула тревога, когда Арт присоединился к его смеху. Арт ставит перед Аданом компьютер, щелкает мышкой и нажимает пару клавиш.

– Сюрприз, сукин сын!

Адан смотрит на экран и видит призрак.

В кресле сидит Нора, нетерпеливо листая журнал. Она смотрит на часы, хмурится и снова утыкается в страницы.

– Прямая трансляция, – сообщает Арт и выключает компьютер.

– Думаешь, она не станет свидетельствовать против тебя? – спрашивает Адана Арт. – Считаешь, не станет, потому что сильно тебя любит? Надеешься, она проведет остаток жизни, скрываясь в этой дыре, ради того чтобы смог отвертеться ты?

– Я выторгую ей жизнь в обмен на свою.

– Ну да, ты у нас такой благородный.

Арт чувствует, что Адан размышляет, внутри его головы гудит на полную мощь маленький компьютер, перетасовывая новую информацию, выдавая решение.

– Мы можем заключить сделку, – предлагает Адан.

– Да нечем тебе торговать. Вот в чем проблема, Адан. Когда находишься наверху – выставить на продажу нечего.

– «Красный туман».

– Что?

– «Красный туман», – повторяет Адан. – Разве ты не знаешь? Американцы вечно не в курсе. Тут не просто наркотики, пропитанные кровью. Тут и ваша нефть, ваш кофе, ваша безопасность. Единственная разница между тобой и мной – я открыто признаюсь в том, что делаю.

Адан сразу же снял копии документов из кейса Парады. Разумеется, снял, только законченный идиот не сделал бы этого. Они находятся в сейфе банка «Гранд Кейман», в них улики, способные свалить два правительства. Все детали операции «Цербер» и сотрудничества Федерасьон с американцами в операции контрас «наркотики за оружие»; есть и документы об операции «Красный туман», подтверждающие, что Мехико, Вашингтон и наркокартели спонсировали убийства левых в Латинской Америке. Есть доказательства убийства двух чиновников ради фальсификации президентских выборов в Мексике, а также активного партнерства Мехико с Федерасьон.

И все это в сейфе. А в голове у него и того больше, а именно: сведения об убийстве Колосио, а также о лжесвидетельстве Келлера перед комитетом Конгресса, расследовавшим дело «Цербер». Так что, может, Келлер и засадит его на всю жизнь, а может, и нет.

Адан излагает условия сделки: если они не достигнут соглашения в течение тридцати шести часов, то и кассеты, и документы передадут в подкомитет Сената.

– Возможно, я и закончу жизнь в федеральной тюрьме, – заключает Адан, – но как бы нам не стать сокамерниками.

Нечем торговать? – думает Адан.

А как насчет правительства США?

– Что ты хочешь? – спрашивает Арт.

– Новую жизнь.

Для меня.

И для Норы.

Арт смотрит на него долгим взглядом. Адан расплывается в улыбке, как кот из поговорки. Арт говорит:

– Пошел ты...

Он рад, что у Адана есть улики. И рад, что они выплывут наружу. Пора отведать правды как горькой грязи.

Ты думаешь, Адан, я боюсь тюрьмы?

А где, черт дери, я, по-твоему, сейчас?

Отложив журнал, Нора шагает по комнате из угла в угол. Последние несколько месяцев она часто так ходит. Привыкла в то время, когда снимали с наркотиков, а потом, когда ей стало получше, продолжала расхаживать, борясь с отчаянной скукой.

Она сто раз им говорила, что хочет уехать. И сотни раз Кареглазый давал ей один и тот же ответ:

– Пока это опасно.

– Что? Я тут заключенная?

– Нет, не заключенная.

– Тогда я хочу уехать.

– Пока это опасно.

Первое, что она увидела, когда пришла в себя в ту жуткую ночь на море Кортеса, – его карие глаза. Не холодно-равнодушные, оценивающие, как у большинства смотревших на нее мужчин, не горевшие желанием, нет, они светились заботой.

Пара карих глаз.

Нора снова возвращалась к жизни.

Она начала было говорить что-то, но он покачал головой и приложил палец к губам, точно утихомиривал малого ребенка. Нора попыталась пошевелиться, но не смогла: она лежала на дне маленькой лодки и была закутана во что-то теплое и тесное. Потом он ласково провел ладонью по ее глазам, будто приказывая ей спать, и она заснула.

Даже теперь та ночь помнилась ей очень смутно. Когда-то Нора слышала, как люди в глупом ток-шоу болтали всякую чушь о похищении их инопланетянами, и теперь с ней происходило нечто похожее, только без всякого зондирования или медицинских экспериментов. Однако она помнит, что ей сделали укол и завернули во что-то мягкое, узкое, вроде спального мешка, что не напугалась, когда его застегнули на молнию, потому что перед лицом у нее был маленький черный экран и она могла нормально дышать.

Норе вспоминалось, что ее перенесли на другую лодку, побольше, потом в самолет, где ей сделали еще один укол, а когда она проснулась, то находилась уже в этой комнате. И он был тут.

– Я здесь, чтобы охранять тебя, – вот и все, что он сказал. Даже не назвал своего имени, и она стала звать его Кареглазый. Позже, в тот первый день, он соединил ее по телефону с Артом Келлером.

– Это ненадолго, – заверил ее Келлер.

– Где Адан? – спросила она.

– Мы его упустили. Но зато ранили Рауля. И почти уверены, что он уже мертв. Ты кстати тоже мертва, – добавил Келлер.

Он объяснил Норе, на какую уловку они пошли. Хотя они и подставили Фабиана Мартинеса, выдав его за soplon, все-таки лучше, чтобы все, а особенно Адан, считали, будто она погибла. Иначе Адан никогда не прекратит попыток вернуть ее обратно. Или вариант второй – убить ее. Мы пустим слух, что ты погибла в автокатастрофе. Адан, конечно, будет знать, что тебя убили во время рейда, и посчитает новость за прикрытие.