Текст книги "Власть пса"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

– Синий БМВ, номер —УЗ-1 832. Парней трое. Кейсы в багажнике.

Последнее сообщение – не такая уж приятная новость, это создаст дополнительные хлопоты, когда они захватят машину, но Микки конечно же натаскивал их и на такой случай, так что О'Боп не особо переживает.

Переживает Микки.

Микки весь издергался от беспокойства в ожидании, пока откроется касса «Амтрека» [139]139
  Железнодорожная компания


[Закрыть]. Войдя, он платит наличными за билеты, один до Сан-Диего, другой в Лос-Анджелес. Потом отправляется на автостанцию «Грейхаунд» [140]140
  Междугородные автобусы


[Закрыть] и покупает билеты до Чула-Виста. Снова возвращается в свою машину и ждет. И волнуется. Они отрепетировали все десятки раз, но он все равно нервничает. Слишком много возможных вариантов. Чересчур много «если»... Что, если случится пробка на дороге, что, если какой коп припаркуется поблизости, что, если есть еще одна машина сопровождения, а мы ее прошляпили? Что, если кого-то пристрелят? Если, если, если...

– Если б у моей тетки были яйца, то она была бы моим дядей, – вот и все, что выдал Персик на все его тревоги. Персик приканчивает пирог, выпивает еще чашку кофе, расплачивается по счету наличными, оставляет чаевые (ровно столько, сколько положено, – не слишком маленькие, но и не слишком щедрые: он не хочет, чтобы его запомнили) и выходит к своей машине. Достает из бардачка пистолет и проверяет магазин. Все пули на месте, он и без того знал, но это уже привычка, рефлекс. Персика преследует кошмар, что однажды он спустит курок и услышит лишь сухой щелчок бойка: обойма пуста. Он пристегивает кобуру к лодыжке – ему нравится ощущать тяжесть оружия – и нажимает педаль газа.

И вот все на своих местах: Персик Маленький на Калафиа-роуд, Персик у выезда с шоссе Ортега, Кэллан на мотоцикле караулит у выезда на Бич-Ситис в Дана-Пойнт, Микки у транспортного центра в Оушенсайд, О'Боп по шоссе 5 едет следом за машиной курьеров.

Все на местах.

Дожидаются «дилижанса». Который катит прямо в засаду.

О'Боп звонит по телефону:

– Осталось полмили.

Персик Маленький видит, как проезжает машина. Опускает бинокль, хватает мобильник:

– Сейчас.

Кэллан выезжает на шоссе:

– Готов.

Персик:

– Понял.

Микки пускает секундомер по новой.

Кэллан засекает машину в зеркале заднего вида, чуть сбрасывает ход и дает ей обогнать себя. Никто в машине и не смотрит на него. Одинокий байкер мчится на юг в предрассветной темноте. Осталось двадцать минут до пустынного отрезка у Пендлтона, где должно осуществиться задуманное. Он чуть отстает, не упуская из вида хвостовые огни машины. Пригородный транспорт двигается в основном на север, не на юг, а редких машин, следующих в одном с ними направлении, останется еще меньше, когда они минуют Сан-Клементи, самый южный городок округа Орандж.

Они проезжают Бесилоун-роуд, потом знаменитый серфинговый пляж под названием «Трестлис», две башни ядерной станции Сан-Онофре, пропускной пункт пограничного патруля, который блокирует полосы шоссе, ведущие на север, и на дороге становится пусто и тихо. Справа от них лишь песчаные дюны и океан, чуть проступающий в слабом свете первых солнечных лучей, пробивающихся из-за Черной Горы, господствующей над пейзажем Кэмп-Пендлтон.

У Кэллана микрофон и наушники спрятаны в шлеме.

Он произносит одно слово:

– Начали?

И Микки отвечает:

– Начали.

Кэллан нажимает на акселератор, пригибается, уменьшая сопротивление ветра, и мчится за машиной курьеров. Он поравнялся с ней почти точно в том месте, где планировал: на длинной прямой полосе чуть не доезжая до правого поворота к океану.

Водитель замечает его в самую последнюю секунду. Кэллан видит, как у него удивленно округлились глаза, и машина прыгает вперед – водитель утопил педаль газа. Его уже не волнует, что могут тормознуть копы, тревожит одно: его могут убить, и БМВ уносится вперед.

На мгновение.

Вот потому-то и купили «Харлей», верно? Для того и купили мотоцикл, этот мотор с двумя колесами и прицепленным к ним сиденьем. Этот долбаный «Харлей» не обогнать ни одной машине яппи. И уж точно его не обогнать машине не яппи с начинкой в миллион баксов.

И когда курьерская машина полетела семьдесят, Кэллан тоже разогнал до семидесяти.

Машина прибавила до восьмидесяти, Кэллан не отставал.

Девяносто – девяносто.

БМВ вильнул на правую полосу, Кэллан – следом за ней.

Обратно налево, и он – налево.

Направо – направо.

Машина выжимала сто, и у Кэллана стрелка дрожала у отметки «век».

Теперь Шон возбуждение не сдерживает. Мотоцикл, мотор, ездок – адреналин поет в крови, и он плывет, он летит. Кэллан достиг нужного напряжения, чистейший адреналин нагнетает скорость, когда он летит вровень с БМВ и водитель крутит руль влево, пытаясь протаранить Шона, – и ему почти удается. Кэллану приходится взять в сторону, и он чуть не теряет управление. Тогда его швырнуло бы на бетон, и от него осталось бы только кровавое месиво. Но Кэллан выправляет мотоцикл и держится за машиной, которая мчится теперь в десяти ярдах впереди, заднее стекло в ней опускается, высовывается ствол «Мак-10», и начинается пальба, как из хвостовой пушки.

Но может, Персик был прав: из автомобиля не попасть в цель на такой скорости, да и Кэллан виляет то вправо, то влево, бросая мотоцикл то вперед, то назад, и парни в БМВ соображают, что стрелять без толку, полезнее прибавить скорость, и нажимают педаль газа.

БМВ мчится уже на скорости сто два, сто пять, сто десять – и вырывается далеко вперед.

Даже «Харлей» не может угнаться за ним.

А потому Кэллан настигает машину, где и задумал: прямой отрезок шоссе заканчивается гигантским крутым поворотом на боковую дорогу, такой БМВ не взять и на восьмидесяти, а уж что говорить про сто с лишним. Вот такая хренотень с физикой – у нее законы железные. Так что либо водитель сбрасывает скорость и позволяет киллеру на мотоцикле нагнать его, либо слетает с дороги, будто реактивный самолет с палубы авианосца; только этому реактивному в небо уже не взлететь.

И водитель решает рискнуть, потягаться с киллером.

Выбор неправильный.

Кэллан берет влево, его колено чуть не скребет по бетону. Он вылетает с верхней точки поворота вровень с окошком водителя, и водитель пугается до смерти, когда видит двадцать второй калибр совсем рядом, у лица. Кэллан делает один выстрел – стекло тут же разбежалось паутиной трещин, а потом...

Бенц, бенц.

Всегда два выстрела, один за другим, потому что второй автоматически поправляет первый. Не то чтобы это требовалось в данном случае: оба выстрела попали точнехонько в цель.

Две пули двадцать второго калибра влетели в мозг парня, точно шары в автоматическом бильярде.

Вот почему двадцать второй калибр – любимое оружие Кэллана. Оно не очень мощное и не пробивает череп насквозь. Нет, пули из него кружатся внутри головы, будто, обезумев, ищут выхода, от них в мозгу вспыхивают огни, а потом гаснут навечно.

Игра закончена.

Никаких дополнительных попыток.

БМВ разворачивает на 360 градусов и срывает с дороги.

Однако он не переворачивается (отменная немецкая работа). Двое пассажиров сидят еще в шоке, когда подкатывает на мотоцикле Кэллан и...

Бенц, бенц.

Бенц, бенц.

Кэллан снова выезжает на шоссе.

Тремя секундами позже к БМВ подъезжает Персик Маленький. Выскакивает из машины с обрезом в руках, так, на всякий случай, подбегает и рвет дверцу водителя. Наклонившись над мертвецом, выдергивает из зажигания ключи. Бежит к багажнику, вынимает оттуда кейсы, снова забирается в свою машину и мчится прочь.

Наверное, хоть кто-то из водителей десятка машин, растянувшихся по шоссе, видел куски этой сцены, но ни один не остановился, и никто не подъехал, потому что рядом дежурил Персик Маленький в патрульной машине дорожной полиции штата Калифорния и в форме дорожного копа, и, конечно, все сочли, что полицейский все держит под контролем.

И Персик Маленький держит.

Забравшись в машину, он спокойно катит на юг. Ничуть не тревожась, что его может остановить настоящий коп, потому что за несколько минут до этого, точно по часам Микки, Большой Персик включил кнопку радиоуправления, и на пустой стоянке в полуквартале от него взлетел на воздух старый автофургон «додж». И когда Большой Персик тронулся выполнять следующую задачу, он уже слышит, как воют сирены, стекаясь к месту происшествия. Он едет к стоянке рядом с муниципальным полем для гольфа на севере Оушенсайда и ждет там. На стоянку въезжает Персик Маленький. Он забирает кейсы, вылезает из фальшивой полицейской машины и садится в машину рядом с Персиком. Пока они едут к транспортному центру в Оушенсайде, Персик Маленький выбирается из полицейской формы.

О'Боп, проезжая мимо разбитого БМВ, понимает: часть работы сделана. Он направляется к выезду на шоссе 76. Посреди транспортной развязки есть небольшая неасфальтированная стоянка, на ней-то и дожидается его Кэллан. Бросив «Харлей», он пересаживается в машину к О'Бопу, и они едут к транспортному центру.

Где их ждет в машине Микки.

Ждет, уперев глаза в часы.

Минуты убегают.

Или операция прошла хорошо, или его друзья ранены, убиты, арестованы...

Тут Микки видит: на стоянку заезжает Персик Маленький. Они с братом ждут в машине, пока не объявляют о прибытии поезда, видят, как состав катится по рельсам со стороны Сан-Диего. Тогда они выходят из машины, оба в строгих неброских костюмах, у каждого в одной руке кейс, в другой – кофе в одноразовой чашке, а через плечо перекинута дорожная сумка: по виду самые обычные бизнесмены, спешащие на поезд, чтобы ехать на деловую встречу в Лос-Анджелес. Микки незаметно сует им билеты, когда они проходят мимо его машины. На поезда они садятся за минуту до их отправления – потому-то они и выбрали транспортный центр Оушенсайд: «Амтрек» подъезжает сюда с юга, а местный пригородный поезд, отъезжающий по другому пути, двигается на юг. Персик, забрав один кейс, садится на поезд в Лос-Анджелес. А его брат, с другим, двигается в южном направлении, в Сан-Диего.

Когда поезда отходят от платформы, Кэллан с О'Бопом заезжают на стоянку и выходят из машины. Волосы у них коротко пострижены в стиле военных моряков, на них плохонькая одежка, в такую обычно одеваются моряки не на службе. Они закидывают рюкзаки через плечо, проходят мимо машины Микки, получают от него билеты и идут к той стороне вокзала, где паркуются автобусы. Два обыкновенных морячка из Пендлтона в отпуске. Садятся в автобусы, идущие в разные города.

У Персика билет до Лос-Анджелеса, но он до него не доехал. За несколько минут до прибытия на станцию Санта-Ана он заходит в уборную, меняет скучный деловой костюм на небрежный калифорнийский и ждет остановки. Выходит в Сайта-Ане и поселяется в мотеле. Персик Маленький едет таким же манером, только в южном направлении, и, сойдя с поезда в занюханном серфинговом городишке Энсинитас, поселяется в старом коттедже одного придорожного мотеля, через дорогу от пляжа.

А Микки, тот просто возвращается в свой отель. Его и рядом не было с ограблением, и если копы станут задавать вопросы, ему все равно нечего сказать. Он проезжает свои 35 миль до центра и отправляется в постель.

Кэллан с О'Бопом доезжают до обозначенных в билетах пунктов назначения. О'Боп останавливается в неприметном мотеле рядом с порнолавкой. Тут он вполне счастлив, ему есть чем заняться, пока он отлеживается на дне. Он регистрируется, потом выходит, покупает на двадцать баксов жетонов и почти весь день проводит, скармливая жетоны видеоавтомату.

Кэллан, сидя в автобусе, старается забыть о том, что только что убил троих. Но ему не удается. Он не ощущает обычного безразличия; своему чувству он не может подыскать названия.

Я прощаю тебя. Бог прощает тебя.

Никак не выбросить эту ерундовину из головы.

Сойдя с автобуса, Кэллан снимает комнату в мотеле № б. Комната маленькая, зато в ней есть кабельное телевидение. Кэллан валится на кровать и смотрит фильмы. В комнате пахнет дезинфекцией, но все равно тут куда лучше, чем в «Золотом Западе».

План таков: пусть все поуляжется, а через несколько дней, когда все угомонятся – а причин, чтоб не угомонились, никаких, – они все встретятся в «Морском домике» в Ла-Холле, покайфуют на побережье несколько дней. Вызовут туда телок (Персик так и выражается – «телок») от Хейли Сэксон и закатят вечеринку.

Кэллану вспоминается девушка, которую он видел когда-то у Сэксон. Нора. Он помнит, как хотел тогда эту девушку, а Большой Персик увел ее. Помнит, какая она была красивая, и думает, что если б ему удалось просто побыть рядом с такой красотой, то его жизнь не сложилась бы так по-уродски. Но все это было уйму лет назад, много крови утекло под мостом с тех пор, и вряд ли Нора еще в Белом Доме.

А может, все-таки?..

Но спрашивать ему не хочется.

Через три дня Персик звонит по телефону, заказывая девушек, точно китайскую еду. Какую желаете? Блондинку, брюнетку? А как насчет черненькой? Все они сбились у Персика, хотя у каждого есть комнаты рядом, прямо на пляже. Полный отпад, думает Кэллан, – выходишь из комнаты и оказываешься на пляже. Его зачаровывает вид садящегося за океан солнца, пока Персик уточняет по телефону детали.

– Да любую, – бросает он Персику.

– И еще любую, – добавляет в трубку Персик. После чего выпроваживает всех: у него есть кое-какое личное дельце, участвовать в котором им вовсе необязательно. Поплавайте, примите душ, пообедайте и приготовьтесь к приему телок.

«Дельце» Персика приезжает через час после того, как стемнело.

Разговор с посетителем не затягивается. Персик протягивает ему кейс с тремястами тысячами наличных – доля за информацию.

Арт Келлер берет деньги и уходит.

Вот как все просто.

Хейли Сэксон тоже времени зря не теряет.

Она решает, каких пятерых девушек направить в «Морской домик», а потом звонит Раулю Баррере:

– Кое-какие мафиози, наши старые знакомые, возникли в городе, швыряясь наличными. Догадайся, кто это? Помнишь Джимми Персика? Так вот, у него вдруг появились большие деньги.

Рауль очень заинтересовался.

Хейли известно точно, где сейчас эти ребята.

– Только моих девушек не трогай.

Кэллан лежит в кровати, наблюдая, как девушка одевается.

Она хорошенькая, очень даже – длинные рыжие волосы, красивая фигура, аппетитная попка, но все-таки она – не та. Однако она здорово сняла ему напряжение, очень старалась отработать плату: сделала минет, потом оседлала его и галопировала, пока он не достиг пика.

Теперь девушка стоит в ванной, поправляя макияж, и ловит в зеркале его взгляд.

– Можем и еще разок, если желаешь, – предлагает она.

– Нет, мне хорошо.

Когда она уходит, Шон, обернув вокруг бедер полотенце, выходит на маленькую террасу. Смотрит, как рассыпаются серебром под лунным светом маленькие волны. Ярдах в ста от берега покачивается красивая яхта, огни ее золотисто сияют.

Было бы так мирно и тихо, думает Кэллан, если б еще не было слышно, как Большой Персик занимается сексом в соседней комнате, пыхтит и пыхтит. Этот сукин сын не переменится никогда – опять проделал свой трюк «твоя девочка мне нравится больше», только на этот раз со своим братом. Персику Маленькому все равно, и он сказал: «Ну и забирай ее». Но он уже отослал выбранную девушку к себе в комнату, и они поменялись женщинами и комнатами. И теперь Кэллан вынужден слушать, как Большой Персик отдувается и пыхтит, будто бык-астматик.

Утром они находят труп Персика Маленького.

В дверь Кэллана стучится Микки, и, когда Кэллан открывает, Микки молча хватает его и тащит в комнату Большого Персика, а там Персик Маленький сидит, привязанный к стулу, а кисти рук засунуты в карманы.

Только кисти отдельно от рук.

Их отрубили – ковер в комнате насквозь пропитался кровью.

В рот Персику Маленькому заткнуто полотенце, глаза у него вытаращены. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться: ему отрубили кисти и бросили истекать кровью.

Кэллан слышит: в ванной Большой Персик – он рыдает, и его рвет. О'Боп сидит на кровати, обхватив голову.

Деньги, само собой, исчезли.

Вместо них оставлена записка:

«ДЕРЖИТЕ СВОИ РУКИ В СОБСТВЕННЫХ КАРМАНАХ».

Баррера.

Из ванной появляется Персик. Толстое лицо покраснело, из носа капает.

– Мы не можем его здесь оставить! – кричит он.

– Придется, Джимми, – возражает Кэллан.

– Я до них доберусь! – грозится Персик. – Пусть это последнее, что я сделаю, но я отомщу этим ублюдкам!

Вещи они не стали упаковывать, ничего не стали собирать. Рассаживаются по машинам и уезжают.

Рауль Баррера получил свои деньги обратно, хотя сумма и облегчилась на триста тысяч.

Рауль догадывается: триста тысяч ушли тому, кто дал братьям Пиккони наводку.

Но – надо отдать должное Персику Маленькому – держался парень стойко, он так и не выдал им, кто был информатором.

Твердил, будто не знает.

Кэллан доезжает до Сан-Франциско, находит маленький мотель рядом с пляжем, платит наличными и закрывается в номере.

Первые несколько дней он не покидает мотеля. Потом начинает уходить на долгие прогулки по пляжу.

Где ему ритмично нашептывает прибой:

Я прощаю тебя.

Бог...

11
Спящая красавица

С тем большим изумленьем он узрел,

Что, кудри в беспорядке разметав,

В тревожном сне, с пылающим лицом,

Не пробудилась Ева

(Перевод Арк. Штейнберга).

Джон Мильтон. «Потерянный рай»

Ранчо Лас-Бардас Баха, Мексика

Март 1997

Нора спит с Лордом Небес.

Это новое прозвище Адана среди наркодельцов – Эль Сеньор де лос Сиелос – Лорд Небес.

А если он Лорд, то Нора – его Леди.

Теперь они не скрывают свою связь. Нора почти всегда с ним. Наркодельцы с явной насмешкой прозвали ее Ла Гуэра – Блондинка. Золотоволосая леди Адана Барреры. Его любовница, его советчица.

Последнее место успокоения Гуэро в Гвамучилито.

На его похороны пришел весь городок.

И Адан с Норой тоже. Во всем черном, они шагали в процессии позади усыпанного цветами катафалка. Оркестр мариачи играл печальные corridos, восхваляя усопшего, пока процессия двигалась от церкви, которую построил Гуэро, мимо клиники и футбольного поля, за которые он заплатил, к склепу, где покоились останки его жены и детей.

Люди, не стесняясь, плакали и, подбегая к открытому гробу, бросали цветы на тело Гуэро.

Лицо у него в смерти стало красивым, мирным, почти безмятежным. Его одели в дорогой темно-серый костюм со старомодным красным галстуком, а не в черный наряд наркоковбоя, какой он так любил при жизни, светлые волосы аккуратно зачесали назад.

Всюду были sicarios: и люди Адана, и veteranos Гуэро, но оружие из уважения к событию спрятано под рубашки и куртки. И хотя люди Адана привычно настороженно осматривались, никто всерьез не опасался: война закончена, Адан Баррера вышел победителем, и ведет он себя с достойными восхищения уважением и достоинством.

Это Нора предложила: пусть Адан позволит похоронить Гуэро в его родных местах вместе с семьей, а они должны присутствовать на похоронах, да так, чтобы все их заметили. Нора убедила Адана сделать крупные пожертвования местной церкви, школе и клинике. И Нора же уговорила его стать спонсором нового городского центра: пусть его назовут в честь покойного Гектора Мендеса Саласара Гуэро. Нора также посоветовала Адану выслать вперед доверенных лиц, чтоб те заверили sicarios Гуэро и копов, что война закончена, мстить за прошлые дела никто не собирается, наркооперации будут продолжаться как и прежде и все подручные Гуэро останутся на своих местах. И Адан шагал в похоронной процессии, как Лорд-завоеватель, но завоеватель с оливковой ветвью в руке.

Адан вошел в маленький мавзолей, опять же по настоянию Норы, преклонил колена перед фотографиями Пилар, Клаудии, Гуэрито, перед каждой зажег свечу и, наклонив голову, помолился.

Эта низкопробная слащавая сценка не прошла не замеченной людьми на улице. Смысл поняли все – они привыкли к смертям, убийствам и неожиданным и странным примирениям. Когда Адан вышел, они будто уже забыли, что именно он и уложил сюда всю семью.

Воспоминания об этом были похоронены вместе с Гуэро в могиле.

Все то же самое происходило и на похоронах Эль Верде и Гарсии Абрего; всюду, где они появлялись, Адан жертвовал школам, клиникам, игровым площадкам – в память об усопших. А скрытно встречался с союзниками погибших и предлагал им мир, амнистию, защиту и низкий налог, как в Бахе.

Распространился слух: вы можете поговорить с Аданом, а можете встретиться с Раулем. Мудрое большинство отправлялось на встречу с Аданом, а кучка тупиц устраивала собственные похороны.

Федерасьон утвердилась вновь, и patron ее стал Адан.

Воцарился мир, а с ним – процветание.

Новый президент Мексики вступил на пост первого декабря 1994 года. На другой же день два брокерских дома, контролируемые Федерасьон, стали скупать tesobonos – правительственные облигации. На следующей неделе наркокартели забрали свой капитал из Национального банка Мексики, вынудив нового президента девальвировать песо на 50 процентов. После чего Федерасьон обналичила свои tesobonos, обвалив мексиканскую экономику.

Feliz Navidad![141]141
  Счастливого Рождества! (исп.)


[Закрыть]

В качестве рождественских подарков Федерасьон скупала собственность, фирмы, недвижимость и pesos, складывала все под елку и выжидала.

У мексиканского правительства не было наличных, чтобы гарантировать tesobonos. He хватало ему пятидесяти миллиардов долларов. Капиталы улетали из страны стремительнее священников из борделя во время облавы.

Мексика находилась всего в нескольких шагах от объявления себя банкротом, когда подоспела американская конница с заемом в пятьдесят миллиардов долларов – подпереть мексиканскую экономику. У американского президента не было выбора: и ему и всем конгрессменам на Холме ежедневно лихорадочно названивали главные вкладчики Ситикорп – крупнейшего банковского холдинга США. Они выложили эти пятьдесят миллиардов, будто счет за ланч оплатили.

Новому мексиканскому президенту пришлось буквально умолять наркобаронов с их капиталами вернуться обратно в страну ради оживления экономики и выплаты займа. И теперь у наркобаронов было на миллиарды долларов больше, чем до кризиса песо, потому что в период падения pesos (до американской помощи Мексике) они скупали за доллары девальвированные pesos, курс которых опять вырос после того, как американцы предоставили стране крупный заем.

На самом деле Федерасьон купила страну, затем продала ее по более высокой цене, купила снова по низкой, после чего вложила в нее деньги и теперь наблюдала, как растут ее доходы.

Адан снисходительно принял приглашение Эль Президенте. Но цена, которую он назначил за возвращение наркодолларов в страну, была – «благоприятные условия для торговли».

Подразумевалось, что Эль Президенте может с пеной у рта разоряться о своих намерениях перешибить хребет наркокартелям, но лучше ему ничего в этом отношении не предпринимать. Пусть разглагольствует сколько угодно, но в путь по этой дорожке не отправляется, потому что один неверный шаг – и он никогда не вернется домой.

Американцы все понимали. Они передали Эль Президенте список важных персон из ИРП, Институционно-революционной партии, которым платила Федерасьон, и неожиданно трое из этого списка были назначены губернаторами штатов. А еще один стал министром транспорта. А следующий, тот, кто возглавлял список, был назначен настоящим королем наркотиков – главой Национального института по борьбе с наркотиками.

И наркобизнес закрутился по-прежнему.

Лучше, чем прежде, потому что среди прочего, на что Адан пустил свои баснословные прибыли от кризиса песо, были «Боинги-727».

За два года он купил двадцать три «боинга»: целый флот реактивных авиалайнеров, больше, чем их имелось в большинстве стран третьего мира. Адан под завязку загружал их кокаином в Кали, и они летели в гражданские аэропорты, на военные посадочные полосы и даже на шоссе, которые перекрывались и охранялись армией, пока самолет благополучно не разгрузится.

«Кокс» загружали в грузовики-рефрижераторы и перевозили на склады рядом с границей, где его фасовали в упаковки помельче и грузили на машины, творения гениев-новаторов. В Бахе образовалась целая индустрия: умельцы оборудовали машины скрытыми отделениями, тайниками. Они мастерили в машинах фальшивые крыши, дно и бамперы – полые внутри. Их заполняли наркотиками. Как и в любой другой индустрии, мастера специализировались в разных областях: одни придумывали, другие претворяли в жизнь, кто-то шлифовал, красил. Как только машины были готовы, их перегоняли за границу в США, на тайные базы, обычно в Сан-Диего или в Лос-Анджелес, потом распределяли по местам назначения: Сиэтл, Чикаго, Детройт, Кливленд, Филадельфия, Нью-арк, Нью-Йорк, Бостон.

Наркотики переправлялись морем. Их перевозили с места приземления в Мексике в города на побережье Бахи, там их расфасовывали в вакуумные пакеты, грузили на частные и коммерческие рыболовецкие суда, а те доставляли груз к берегам Калифорнии, там наркотики сбрасывали в воду. Груз выуживали катера, а иногда ныряльщики, переправляли на берег, потом перевозили на тайные базы.

Доставлялись наркотики в США и пешим ходом. Мелкие контрабандисты попросту запихивали их в пакеты и пересылали на спинах mujados, их называли «койоты», которые бежали за границу в надежде нажить богатство. Платили им, ну, тысяч по пять долларов за доставку груза в договоренный заранее пункт, куда-нибудь в окрестности Сан-Диего. Иногда районом таким оказывалась глухая пустыня или высокие горы, и нередко пограничный патруль натыкался на труп mujado, умершего от обезвоживания в пустыне или замерзшего в горах потому, что он не нес с собой воды или одеяла, которые могли бы спасти ему жизнь, он тащил на спине только одну поклажу – наркотики.

Наркотики текли на север, а деньги текли на юг. И путешествие в оба конца стало гораздо легче, потому что служба безопасности на границе стала из-за договора НАФТА куда менее бдительной, что обеспечило среди прочего перевозку без помех товаров между Мексикой и США. А заодно и беспрепятственный наркотрафик. Наркоторговля стала прибыльнее, чем когда-либо, потому что Адан использует свою новую власть, чтобы добиваться более выгодных сделок с колумбийцами: «Мы купим ваш кокаин по оптовой цене, в розницу будем продавать сами, спасибо». Никаких больше «тысяча долларов за кило поставки».

Северо-Американское соглашение о свободной торговле наркотиками, думает Адан.

Благослови, Господь, НАФТА!

При Адане прежний Мексиканский Батут представляется уже невинным подпрыгиванием малыша на кроватке. Эй-эй, зачем же прыгать, когда можно летать?

И Адан может летать. Он – Лорд Небес.

Не то чтобы жизнь потекла по старому, довоенному руслу.

Нет, это не так. Адан – реалист. Стать прежней жизнь после убийства Парады не может. Официально он по-прежнему разыскиваемый преступник, их новые «друзья» в Лос-Пинос назначили награду в пять миллионов долларов за братьев Баррера. Американское ФБР включило их в список особо опасных преступников, их фото висят на стенах пограничных пропускных пунктов и в полицейских участках.

Но все это, конечно, так, ширма. Реверанс американцам. Мексиканский закон старается выследить Баррера не больше, чем пытается покончить с наркоторговлей в целом.

И все же Баррера в открытую не могут бросать им вызов, не могут ставить президента в неловкое положение. Это молчаливое соглашение. А потому с прежним покончено – никаких больше вечеринок в роскошных ресторанах, никаких дискотек, скачек, мест в первом ряду на крупных боксерских матчах. Баррера приходится обеспечивать правительству правдоподобные мотивы неудач в их розыске, что позволит пожимать в растерянности плечами, выдвигая отговорки перед американцами: мы бы с радостью арестовали Баррера, если б только знали, где их разыскать.

И потому Адан не живет в большом особняке в Колониа Иподромо, не навещает свои рестораны, не сидит в задней кабинке, производя вычисления в желтых блокнотах. Особняк он и не вспоминает, рестораны ему безразличны, но он очень скучает по своей дочке.

Люсия и Глория живут в Америке, в спокойном пригороде Сан-Диего – Бонита. Глория учится в местной католической школе, Люсия теперь ходит в новую церковь. Раз в неделю курьер Барреры на машине встречает ее на стоянке торгового центра и передает кейс с семьюдесятью тысячами долларов наличными.

Раз в месяц Люсия привозит Глорию в Баху повидаться с отцом.

Они встречаются в уединенных домиках в деревне или за городом, в местечке для пикников у дороги рядом с Текате. Адан живет ради этих встреч. Глории сейчас двенадцать, и она начинает понимать, почему отец не может жить с ними, почему не может переехать через границу в Соединенные Штаты. Он пытается объяснить ей, что его ложно обвиняют во многих преступлениях, что американцы взвалили все грехи мира на плечи Баррера.

Но чаще они болтают о повседневном: как девочка учится в школе, какую музыку ей нравится слушать, какие фильмы она видела, кто ее друзья и что они поделывают вместе. Девочка растет, но увеличивается, к сожалению, и ее увечье; болезнь, похоже, прогрессирует в подростковом возрасте быстрее. Наросты на шее тянут ее и без того тяжелую голову книзу и влево, и ей все труднее говорить четко. Некоторые ребятишки в школе – как жестоки дети, думает Адан, – дразнят ее, называют Девочкой-Слоном.

Адан знает, Глория страдает от этого, но старается не обращать внимания.

– Идиоты, и всё, – говорит она отцу. – Не волнуйся, у меня есть друзья.

Но он волнуется и очень нервничает из-за ее здоровья, грызет себя, что не может бывать с ней чаще, мучится из-за малооптимистичных прогнозов ее здоровья. Он с трудом сдерживает слезы каждый раз, когда их встреча подходит к концу. Пока Глория сидит в машине, Адан спорит с Люсией, стараясь убедить ее вернуться в Мексику, но она даже и слышать об этом не желает.

– Не хочу я жить как изгой, – говорит она ему. – И кроме того, мне страшно в Мексике, я боюсь новой войны, боюсь за себя и за дочь.

Доводы убедительные, но Адан знает и истинную причину: жена теперь его презирает. Она стыдится того, чем он зарабатывает на жизнь, того, что он совершил ради денег. Она хочет отстраниться от этого, отдалиться, быть хлопотливой мамочкой-наседкой, заботиться об их болезненной дочке в покое и безмятежности американской пригородной жизни.

Но деньги она все-таки берет, думает Адан.

Никогда не отсылает курьера обратно.

Он старается не озлобляться.

Ему в этом помогает Нора.

– Ты должен понять ее чувства, – убеждает его Нора. – Она хочет для дочки нормальной жизни. По отношению к тебе это жестоко, но ты должен понять.

Странно, думает Адан, любовница принимает сторону жены, но он еще больше уважает ее за это. Она много раз говорила, что если он сумеет вернуть семью, то пусть так и делает, а она уйдет в тень.

Нора – утешение его жизни.

Когда он бывает с собой честным, ему приходится признать, что светлая сторона в отчуждении между ним и женой та, что это дает ему свободу жить с Норой.