Текст книги "Власть пса"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

Так же, как и я, думает он.

– Хуан Парада, – протягивает он руку.

– Нора.

Просто Нора, отмечает Парада. Никакой фамилии.

– Ты живешь в Мехико, Нора?

– Нет, я сюда по делам приехала.

– Чем ты занимаешься? – интересуется он.

Она смотрит ему прямо в глаза:

– Я девушка по вызову.

– Боюсь, я не...

– Ну, проще, проститутка.

– А-а.

– А вы кто?

– Я священник, – улыбается он.

– Но вы одеты не как священник.

– А ты – не как проститутка. Вообще-то я даже еще хуже, чем священник. Я епископ. Архиепископ.

– А это выше, чем епископ?

– Если судить по рангу, то да. Но я был счастливее, когда был простым священником.

– Тогда почему вы снова не станете священником?

Он опять улыбается, крутит головой.

– Готов пари держать, что ты имеешь очень большой успех как девушка по вызову.

– Верно, – соглашается Нора. – А вы, спорим, очень хороший архиепископ.

– Вообще-то я подумываю отказаться от сана.

– Почему?

– Я не уверен, что еще верую в Бога.

Пожав плечами, Нора советует:

– Так притворитесь.

– Притвориться?

– Ну да, это очень легко. Лично я притворяюсь все время.

– О. О-о-о, понятно. – Парада чувствует, что покраснел. – Но зачем мне притворяться?

– Власть, – заявляет Нора. И, видя, как озадачен Парада, торопится объяснить: – Ведь архиепископ, наверное, личность влиятельная.

– До некоторой степени да.

– Ну вот. Я сплю со многими влиятельными людьми. И знаю: когда они хотят, чтобы что-то было сделано, им подчиняются.

– И?..

– А тут, – она указывает подбородком на парк, – много чего требуется сделать.

– А-а.

Устами младенца, думает Парада. Не говоря уж об устах проститутки.

– Что ж, приятно было поболтать с тобой, – заключает он. – Давай будем дружить.

– Шлюха и архиепископ?

– Очевидно, ты никогда не читала Библию. А что написано в Новом Завете? А Мария Магдалина? Припоминаешь?

– Нет.

– Не важно. Мы вполне можем стать друзьями, – заключает епископ. И быстро добавляет: – Я, конечно, не имею в виду... Я ведь давал обет... Я только про то... Мне бы хотелось, чтобы мы были друзьями.

– Думаю, мне тоже.

Парада вынимает из кармана визитку:

– Когда все уляжется, позвонишь мне?

– Да.

– Хорошо. Ну а теперь мне пора. Дел предстоит много.

– Это верно.

Он возвращается к палатке.

– Перепиши имена этих ребятишек, – велит Парада священнику, – а потом сопоставь со списком мертвых, пропавших и выживших. Кто-то где-нибудь наверняка ведет список родителей, разыскивающих своих детей.

– А вы кто? – интересуется священник.

– Архиепископ Гвадалахары. А теперь давай пошевеливайся, распорядись, чтоб детям принесли одеяла и еду.

– Да, ваше преосвященство.

– А мне требуется машина.

– Простите?

– Машина, – повторяет Парада. – Мне нужна машина доехать в нунциат.

Папский нунциат, резиденция Антонуччи, располагается на юге города, далеко от наиболее пострадавших районов. Наверняка там есть электричество, горит свет. И что еще важнее, работают телефоны.

– Многие улицы блокированы, ваше преосвященство.

– Но многие и нет, – парирует епископ. – Ты все еще тут? Почему?

Через два часа, вернувшись в свою резиденцию, папский нунций кардинал Джироламо Антонуччи видит, что служащие его в тревоге и волнении, а в своем кабинете – архиепископа Параду. Тот, закинув ноги на стол, посасывает сигарету и делает распоряжения по телефону.

Парада вскидывает глаза на вошедшего Антонуччи.

– Вели принести нам еще кофе, – просит Парада. – Ночь предстоит долгая.

А завтрашний день будет еще длиннее.

Непозволительные слабости. Мелкие грешки.

Крепкий горячий кофе. Теплый свежий хлеб.

Благодарение Богу, Антонуччи итальянец и курит, думает Парада, втягивая легкими самый крупный из мелких грешков, по крайней мере из тех, что дозволительны священнику.

Он выдыхает дым, наблюдает, как тот плывет к потолку, слушает, как Антонуччи, поставив чашку, говорит министру внутренних дел:

– Я лично беседовал с Его Святейшеством, и он желает, чтобы я заверил правительство народа Мексики, что Ватикан готов предложить любую помощь, какую сможет, несмотря на то, что мы еще не установили официальных дипломатических отношений с Мексикой.

Антонуччи, думает Парада, похож на птицу.

Птичку-невеличку с маленьким аккуратным клювиком.

Его прислали из Рима восемь лет назад с миссией вернуть Мексику официально в лоно Римско-католической церкви после ста лет антиклерикализма на государственном уровне, воцарившегося в 1856 году, когда к власти пришли либералы и у церкви были отобраны – и распроданы – обширные гасиенды и другие принадлежавшие ей земли. Революционная конституция 1875-го лишила власти церковь в Мексике, и Ватикан отомстил, отлучив от церкви всех мексиканцев, принявших конституцию.

А затем последовало столетие беспокойного перемирия между Ватиканом и мексиканским правительством.

Официальные отношения так и не были восстановлены, но даже самые ярые социалисты ИРП, Институционно-революционной партии, которые правили Мексикой с 1917-го, образовав однопартийное псевдодемократическое правительство, не пытались наложить категорический запрет на Римско-католическую церковь в этой стране верующих крестьян. Случались мелкие выпады вроде запрета на священническое облачение, но все же правительство и Ватикан пытались как-то сосуществовать.

Но целью Ватикана всегда оставалось восстановление в Мексике своего официального статуса, и как политик, принадлежащий к архиконсервативному правому крылу церкви, Антонуччи всегда твердил Параде и другим епископам: «Мы не должны уступать верующую Мексику безбожникам-коммунистам ».

Так что вполне естественно, думает Парада, Антонуччи воспримет землетрясение как удобный случай. Будет рассматривать смерть десятков тысяч верующих как Божье произволение, способное помочь поставить правительство на колени.

Необходимость вынудит правительство проглотить немало обид в следующие несколько дней; ему придется унизиться и принять помощь от американцев. А еще – приползти за помощью к церкви, так уж сложились обстоятельства.

И мы дадим им деньги.

Деньги, которые мы веками собирали с верующих, богачей и бедняков. Монеты, не облагаемые налогами, на тарелке для сбора подаяний. И теперь, думает Парада, мы выжмем награду из поверженной страны за то, что вернем им деньги, которые у нее же и взяли.

Христос рыдать будет.

Менялы в храме?

Да, это мы и есть.

– Вам требуются деньги, – говорит Антонуччи министру. – И требуются быстро. А получить заем вам будет трудненько. У вашего правительства уже и так сомнительная кредитоспособность.

– Мы выпустим облигации.

– И кто станет их покупать? – Намек на удовлетворенную усмешку играет в уголках рта Антонуччи. – Вы не сумеете предложить достаточно высокий процент, чтоб привлечь инвесторов. Вы не можете даже обслуживать свои долги, не говоря уж о том, чтобы выплатить их полностью. Нам это прекрасно известно. У нас целая пачка обязательств от Мексики.

– Страхование, – роняет министр.

– У вас неполное страхование, – парирует Антонуччи. – Ваш собственный Департамент внутренних дел ради поощрения туризма закрывал глаза на практику отелей страховаться не полностью. Магазины, жилые дома – то же самое. Даже правительственные здания, которые рухнули, были застрахованы по минимуму. А то и самозастрахованы, без обеспечивающих фондов. И хотя ваше правительство относится к Ватикану с пренебрежением, финансовые институты считают нас... кажется, на жаргоне это называется «тяжелой артиллерией», то есть самым надежным партнером.

Макиавелли конечно же мог быть только итальянцем, думает Парада.

Несмотря на всю циничность ситуации, искусство диалога папского нунция вызывало восхищение.

Однако работы предстояло слишком много, и безотлагательной, поэтому Парада перебивает:

– Давайте обойдемся без лишних словес, а? Мы с радостью окажем всяческую помощь, какую сумеем, финансовую и материальную, но, так сказать, приватно. А вы в свою очередь разрешите нашим священникам носить кресты и четко обозначите материальную помощь как поддержку от Святой Римской церкви. И дадите гарантии, что следующее правительство начнет переговоры по установлению официальных отношений между государством и церковью.

– Да это случится только в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, – вмешивается Антонуччи. – Еще почти три года.

– Я тоже знаю арифметику, – замечает Парада. И он снова поворачивается к министру. – Так мы договорились?

Да, договорились.

– Интересно, кем это вы себя воображаете? – спрашивает Антонуччи после ухода министра. – Больше никогда не смейте подменять меня в переговорах. Я его уже дожимал.

– А что, теперь наша роль в Мексике – держать нужных людей на коротком поводке? – иронизирует Парада.

– У вас нет полномочий...

– Меня что, поведут на порку в сарай? – перебивает Парада. – Если так, то, пожалуйста, поскорее. У меня полно работы.

– Вы, похоже, забыли, что я ваш прямой начальник.

– Нельзя забыть того, чего не признаешь изначально, – возражает Парада. – Вы не мой начальник. Вы политик, присланный Римом проводить тут определенный политический курс.

– Землетрясение, – заявляет Антонуччи, – было деянием Бога...

– Ушам своим не верю!

– ...которое предоставляет нам возможность спасти души миллионов мексиканцев.

– Не души их спасайте! – вопит Парада. – Спасайте их самих!

– А вот это чистейшая ересь.

– Ну и превосходно.

И ведь дело не только в жертвах землетрясения, думает Парада. Тут миллионы живут в нищете. Миллионы обитают в трущобах Мехико, на мусорных свалках в Тихуане; безземельные крестьяне в Чьяпасе в реальности ничем не отличаются от крепостных.

– Эта ваша теология освобождения не убеждает меня, – заявляет Антонуччи.

– А мне все равно. Я отвечаю не перед вами, я отвечаю перед Богом.

– Я могу сейчас позвонить, и вас переведут в церковь на Огненную Землю.

Схватив трубку, Парада протягивает ему:

– Так звоните! Буду только рад стать приходским священником на краю земли. Чего же вы не набираете номер? Мне сделать это за вас? Или это пустой блеф? Я сообщу в Рим, а потом газетам подробности о причинах моего перевода.

Он наблюдает, как на щеках Антонуччи расползаются красные пятна. Птичка расстроена, думает Парада. Я взъерошил ее гладкие перышки. Но Антонуччи тут же, положив трубку на место, обретает хладнокровие, безмятежную ясность, и даже прежняя самодовольная улыбка возникает у него на губах.

– Хороший выбор, – с уверенностью, какой не чувствует, замечает Парада. – Я возглавлю оказание помощи. Я «отмою» деньги церкви так, чтобы не ставить правительство в неловкое положение, и помогу вернуть церковь в Мексику.

– А я жду, какую услугу, – замечает Антонуччи, – вы потребуете в обмен.

– Пусть Ватикан сделает меня кардиналом. Потому что возможность делать добро появляется только, ну да, все верно, с обретением власти.

– Вы и сами стали политиком.

И это правда, думает Парада.

Ну и прекрасно.

Пусть так и будет.

– Итак, мы достигли взаимопонимания, – заключает Парада.

Тут Парада замечает, что Антонуччи стал похож больше на кота, чем на птичку. Ему мнится, будто он слопал канарейку. Будто я продал ему душу ради своих амбиций. Такой обмен доступен его пониманию

Ну и отлично. Пусть так и считает.

Притворяйся, посоветовала ему красивая американская проститутка.

И как же она права! Это очень легко.

Тихуана

1985

Адан Баррера снова проворачивает в мыслях сделку, которую только что заключил с ПРИ, Конституционно-революционной партией.

Все получилось так легко и просто. Идешь на завтрак с кейсом, набитым наличными, а уходишь без него. Кейс стоит под столом у твоих ног, его никто будто и не замечает. Негласное соглашение: несмотря на давление американцев, Тио разрешат вернуться домой из ссылки в Гондурасе.

И он отойдет от дел.

Тио будет тихонько жить в Гвадалахаре и мирно управлять своим законным бизнесом. Такова внешняя, видимая сторона договоренности.

А изнанка – Гарсиа Абрего осуществит свои давние честолюбивые притязания: заменит Тио в качестве Эль Патрона. И может, это не так уж и плохо. Здоровье у Тио неважное, и – надо смотреть фактам в лицо – он сильно переменился после того, как эта сучка Талавера предала его. Господи, он в самом деле любил эту маленькую потаскушку и хотел жениться на ней. Теперь он совсем уже не тот.

Абрего станет управлять Федерасьон со своей базы в штатах Залива. Эль Верде по-прежнему будет вести дела в Соноре, а Гуэро Мендес все так же останется в Бахе.

А мексиканское федеральное правительство отвернется в другую сторону.

Спасибо землетрясению.

Правительству требуются наличные на восстановительные работы, и сейчас есть только два источника: Ватикан и наркотики. Церковь уже отстегнула, знает Адан, и мы тоже не заставили себя ждать. Но тут будет «ты – мне, я – тебе», правительству придется выполнять уговор.

Вдобавок Федерасьон придется щедро раскошелиться, чтобы гарантировать победу правящей партии на предстоящих выборах, как она побеждала всякий раз со времен революции. Уже сейчас Адан помогает Абрего организовать благотворительный обед по сбору двадцати пяти миллионов долларов; пожертвования, как предполагается, внесет каждый наркоделец и бизнесмен в Мексике.

Ну то есть если они и дальше хотят заниматься своим бизнесом.

А уж нам бизнес сейчас необходим позарез, думает Адан. События после смерти Идальго были глобальным крушением, и даже если Артуро уедет из страны и все утрясется, потребуются огромные суммы на возмещение ущерба. Теперь, когда наши отношения с Мехико снова упрочились, мы сможем заниматься своим делом, как прежде.

Что означает – надо отнять Баху у Гуэро.

Идея Тио – пусть его племянники внедрятся в Тихуану.

Словно кукушки.

Долгосрочный план таков: постепенно накапливать силы и влияние, а потом выкинуть Гуэро из его гнезда. Все равно он «отсутствующий хозяин», управляет Бахой со своего ранчо у Кульякана. Управление повседневными делами Гуэро переложил на заместителей – преданных ему наркодельцов вроде Хуана Эспарагосы и Тито Микэла.

И на Адана с Раулем.

Еще одна идея – Адану и Раулю надо подружиться с наследниками богатых и знатных в Тихуане. Переплетитесь с ними, как волокна ткани, так, чтобы когда они захотят выдрать вас, то уже не смогут, не разорвав всего одеяла. А на такое они не пойдут. Действуйте медленно, исподволь, так, чтобы Гуэро ничего не заметил. Но действуйте.

– Начинайте с мальчишек, – наставлял он. – Старшие пойдут на все, чтобы защитить младших.

Итак, Адан и Рауль начали наступление, пустив в ход все свое обаяние. Купили дома в дорогом квартале Колониа Иподромо. И вдруг будто материализовались там. Вчера и в помине не было никакого Рауля Барреры, а сегодня вы натыкаетесь на него всюду, он уже везде, куда б вы ни пошли. Идете в клуб – а Рауль уже там, расплачивается за что-то. Идете на пляж – а Рауль упражняется в каратэ на песке. Отправляетесь на скачки – Рауль ставит огромные суммы на темных лошадок. Идете потанцевать, Рауль угощает всех шампанским «Дон Периньон». Вокруг него уже сбиваются подражатели – отпрыски высшего общества Тихуаны, двадцатилетние сынки банкиров, юристов, врачей и правительственных чиновников. Они взяли в привычку парковать машины у стены, рядом с огромным древним дубом, и сидеть под ним, болтая о том о сем с Раулем.

Очень скоро дуб становится «знаковым» деревом – любой, хоть что-то представляющий собой парень, тусуется на Эль-Арболе.

Ну хоть тот же Фабиан Мартинес...

Фабиан красив, как кинозвезда.

Он непохож на своего тезку – давнишнего певца, звезду пляжа, нет, похож он на молодого Тони Кёртиса в испанском варианте. Фабиан очень красив и знает это. Об этом ему все твердят с шестилетнего возраста, а зеркало – всего лишь подтверждение тому. Высокий, с кожей бронзового оттенка и большим чувственным ртом. У него неотразимая белозубая улыбка, созданная не за один год дорогими стоматологами. Густые черные волосы гладко зачесаны назад.

Однажды Фабиан тусуется, как всегда, с друзьями и вдруг слышит, кто-то из них небрежно бросает:

– А пойдем убьем кого-нибудь.

Фабиан оглядывается на своего cuate – дружка – Алехандро.

Как-то это чересчур уж круто.

Будто в киношке «Лицо со шрамом» [65]65
  Фильм режиссера Брайана де Пальмы с Аль Пачино в главной роли


[Закрыть].

Хотя Рауль Баррера совсем, ну ни капельки не похож на Аль Пачино. Рауль высок и хорошо сложен, с массивными плечами и шеей, вполне соответствующей ударам каратэ, какие он не устает демонстрировать. Сегодня он в кожаной куртке и бейсболке «Сан-Диего Падрес». Правда, обвешан золотом – а это уже в стиле Пачино: на шее массивная золотая цепь, золотые браслеты на запястьях, кольца и, уж конечно, непременный «Ролекс».

Вообще-то, думает Фабиан, старший брат Рауля куда больше внешне похож на Аль Пачино. Но на этом сходство кончается. Адана Барреру Фабиан встречал всего несколько раз – в ночном клубе с Рамоном, на боксерском матче и еще раз в забегаловке «Биг Бой Теда» на Авенида Революсьон. Адан больше походит на бухгалтера, чем на narcotraficante. Никакой тебе норковой шубы, никаких драгоценностей, очень тихий и не бросающийся в глаза. Если кто-то не укажет вам на него, вы и знать не будете, что он тут.

А вот Рауль – личность заметная.

Сейчас он прислонился к своему ярко-красному «порше-тарго», небрежно толкуя про то, что надо бы кого-нибудь пришить.

Кого – без разницы.

– Может, имеете зуб на кого-то? – спрашивает Рауль. – Кого, парни, вы желаете смыть с улицы?

Фабиан с Алехандро снова обмениваются взглядами.

Они были cuates давно, чуть ли не с рождения. Они даже родились в одном и том же госпитале с разницей всего в несколько недель – в «Скриппсе» в Сан-Диего. Таков был обычай среди дам высшего класса Тихуаны в конце шестидесятых: рожать они ездили за границу, чтобы дети имели преимущество двойного гражданства. А потому и Фабиан, и Алехандро, и большинство их cuates родились в Штатах, в детский сад и подготовительные школы ходили вместе в фешенебельном квартале Иподромо на холмах над центром Тихуаны. А когда наступала пора идти в пятый или шестой класс, их матери снова переезжали в Сан-Диего, чтобы дети ходили в американскую школу, учили английский, знакомились с двумя культурами и заводили приятелей-американцев, что очень важно для успеха в будущей взрослой жизни. Родители понимали: пусть Тихуана и Сан-Диего в разных странах, но мир бизнеса – общий.

Фабиан, Алехандро и все их приятели ходили в Католическую мужскую среднюю школу Августина в Сан-Диего, а их сестры – в школу Девы Марии (государственные школы их родители, быстренько произведя им осмотр, отвергли, решив: детям не стоит приобретать такую вторую культуру). Будни они проводили со священниками в Сан-Диего, а уикенды – в Тихуане, устраивая вечеринки в загородных клубах или поездки на прибрежные курорты в Росарито и Энсенаде. А иногда оставались в Сан-Диего, проводя уикенды так же, как и американские тинейджеры: покупали одежду в торговых центрах, бегали в киношки, ездили на Тихоокеанский пляж или побережье Ла-Холла, веселились на вечеринках в доме того друга, чьи родители уезжали на уикенд (а они уезжали часто: одно из преимуществ ребенка богатых родителей, у которых не переводились деньги на путешествия), пили вино, трахались и покуривали травку.

У этих парнишек всегда были наличные в карманах, и они модно одевались. И так было и в младших классах, и в средней школе. Фабиан, Алехандро и вся их компашка щеголяли в одежках по последней моде, покупали всё в самых дорогих магазинах. И даже теперь, когда оба учились в колледже в Бахе, у них вполне хватало карманных денег таскать наимоднейшие шмотки. Все время, какое оставалось от дискотек, клубов и тусовок на Эль-Арболе, они проводили в магазинах, болтались там гораздо больше времени, чем проводили за уроками, это уж точно.

Не то чтобы они были тупыми.

Нет, дураками они не были.

Особенно Фабиан, парнишка весьма умный и смышленый, мог бы идти первым на бизнес-курсе с закрытыми глазами; вообще-то он так и сидел на занятиях. Фабиан успевал сосчитать сложные проценты в уме, пока другие нажимали кнопки на калькуляторе. Он мог бы быть превосходным студентом.

Но зачем? Это не входило в его планы.

Он собирался закончить среднюю школу в Штатах, возвратиться и получить диплом, подобающий джентльмену, в колледже. Потом папочка внедряет его в бизнес, и со всеми связями, которые он завязал по обе стороны границы, он делает деньги.

Такой он представлял свою дальнейшую жизнь.

Но Фабиан не мог предусмотреть, что в город нагрянут братья Баррера и купят большой белый особняк на холме в Колониа Иподромо.

С Раулем Фабиан познакомился на дискотеке. Он сидел за столиком с приятелями, когда появился этот клоун: норковое пальто до полу, ярко-зеленые сапоги и черная ковбойская шляпа.

– Взгляни-ка на этого придурка, – улыбнулся Фабиан Алехандро.

Они решают, что это какой-то шут гороховый, только вот этот шут смотрит на них, подзывает официанта и заказывает тридцать бутылок шампанского.

Тридцать!

И не какого-то там дрянного пойла – нет, «Дом Периньон».

И платит наличными.

А потом спрашивает:

– Ну, кто желает повеселиться со мной?

И выясняется, что все.

Угощает Рауль Баррера.

Все за его счет – и точка.

А потом в один прекрасный день случается так, что он уже приглашает тебя сюда.

Ну, в общем, сидят на Эль-Арболе как-то, покуривают травку, забавляются каратэ, и Рауль заводит разговор про Фелисардо.

– Боксер? – спрашивает Фабиан. Цезарь Фелисардо – считай, самый знаменитый герой в Мексике.

– Нет, фермер, – иронизирует Рауль, улыбаясь. – Боксер конечно же. Он дерется против Переса на следующей неделе тут, в городе.

– Так билетов-то не достать, – говорит Фабиан.

– Да, ты-то, конечно, не достанешь, – соглашается Рауль.

– А ты? Достанешь?

– Он из моего города. Из Кульякана. Раньше я был его менеджером, он мой старый приятель. Хотите, парни, пойти, так я организую.

Да, они хотят, и Рауль все устраивает. Места рядом с рингом. Матч не затягивается: Фелисардо вырубает Переса в третьем раунде, но все равно кайф они словили. А еще больший, когда Рауль ведет их раздевалку и они знакомятся с Фелисардо. Он стоит и болтает с ними, будто бы и они его старые дружки.

Фабиан замечает и еще кое-что: Фелисардо обращается с ними, будто с приятелями, и с Раулем обращается, как с cuate, но к Адану боксер относится совсем по-другому. С Аданом он разговаривает подчеркнуто почтительно. Адан задерживается тут ненадолго; заглянул на минутку, вполголоса, тихо поздравил боксера с успехом и исчез.

Но на те несколько минут, пока он тут, все в комнате затихает.

Да, Фабиан понимает, что братья Баррера могут провести вас куда угодно, и не только на шикарные места на футбольный матч (Рауль ведет их туда), или в ложу на игру «Падрес» (Рауль оплачивает ложу), или даже в Вегас (туда они все летят месяц спустя, останавливаются в «Мираже», проигрывают все свои хреновые деньги, опять любуются на Фелисардо, как тот шесть раундов избивает до синяков Родольфо Агилару, чтобы сохранить свой титул в легком весе, потом закатываются на вечеринку с целым батальоном высокооплачиваемых девушек по вызову в номер люкс к Раулю и на следующий день летят домой – хмельные, измученные сексом и счастливые).

Не только это. Он соображает, что Баррера с ходу могут протолкнуть тебя в такие места, куда ты не сумел бы добраться и за много лет, даже горбатясь по четырнадцать часов в сутки в офисе своего папочки, если б вообще просочился туда.

Про братьев Баррера болтают разное: деньги, которыми они швыряются, достаются им будто от продажи наркотиков (ну да, конечно), и особенно много слухов гуляет насчет Рауля. Одна из историй, рассказываемых про него шепотком, такая.

Рауль сидит в своей тачке у дома, и музыка «Бандера» прямо-таки вопит из приемника, басы бухают уже на инфразвуковом уровне, и кто-то из соседей выходит и стучит в окошко его машины.

Рауль опускает стекло:

– Да?

– Вы не могли бы сделать потише? – орет мужик, стараясь перекричать музыку. – Слышно даже в доме! Стекла дрожат!

Рауль решает позабавиться.

– Что? – вопит он в ответ. – Я не слышу!

Человек не в том настроении, ему не до шуток. Он тоже весь из себя мачо. И опять орет во всю мочь:

– Музыка! Убавь ее! Слишком, мать твою, громкая!

Рауль выдергивает из куртки пистолет, упирает недовольному в грудь и спускает курок.

– Ну как, мать твою, теперь не слишком громко? Ты, pendejo? [66]66
  Болван (исп.)


[Закрыть]

Труп соседа исчезает, и после этого никаких жалоб на музыку Рауля уже не поступает.

Фабиан с Алехандро обсудили сплетню и решили, что все это, скорее всего, ерунда собачья, это не может быть правдой, слишком уж похоже на «Лицо со шрамом». Но теперь вот Рауль докуривает «косячок» и произносит: «А давайте пойдем убьем кого-нибудь», словно предлагает отправиться в «Баскин Роббинс» съесть по порции мороженого.

– Ну чего вы, – настаивает Рауль, – должен же быть тип какой, с кем вам давно охота поквитаться.

Фабиан улыбается своему дружку Алехандро и говорит:

– Что ж, ладно.

Папочка Фабиана подарил ему «миату», родители Алехандро в ответ выставили «лексус», и накануне вечером друзья устроили гонки, как частенько случалось. Только на этот раз Фабиан шел на обгон Алехандро по двухполосной дороге, а навстречу мчалась другая машина. Фабиан нырнул на свою полосу, едва избежав столкновения в лоб с этим pelo del chocho[67]67
  Слабоумный (исп.)


[Закрыть]. Оказалось, что водитель этот – парень из офиса отца Фабиана и он узнал машину. Он позвонил отцу Фабиана, тот аж взбесился и запретил сыну полгода ездить на «миате». И Фабиан в результате без колес.

Он рассказывает эту грустную историю Раулю.

Ведь все в шутку, правда? Так, розыгрыш, потеха, пустая болтовня.

Таким все и кажется целую неделю, а потом этот служащий исчезает.

В один из редких вечеров Фабиан дома, когда отец приходит на обед. Отец начинает рассказывать, что пропал один из его служащих. Просто взял и пропал невесть куда. Фабиан, извинившись, выходит из-за стола, в ванной подставляет лицо под струю холодной воды.

Позже он встречается с Алехандро в клубе, и они обсуждают происшествие под прикрытием оглушительной музыки.

– Вот дерьмо-то, – говорит Фабиан, – как думаешь, он что, и правда сделал это?

– Ну не знаю, – тянет Алехандро. Смотрит внимательно на Фабиана и хохочет. – Да не-е-ет!

Но служащий этот так и не появился. Рауль и словом про него не упоминает, а человек исчез бесследно. И Фабиан с ума сходит. Ведь это была всего лишь шутка! Он же просто прикалывался, просто включился в игру Рауля. А теперь человек мертв?

Он вне себя от бешенства, его грызет вина, но и...

Здорово он себя чувствует.

Могущественным.

Ты тычешь пальцем, и...

Adios, сукин сын.

Будто секс, только еще забористее.

Через две недели он набирается духу поговорить с Раулем про бизнес. Они, сев в красный «порше», едут покататься.

– Как насчет того, чтобы и я поучаствовал? – роняет Фабиан.

– В чем?

– La pista secreta[68]68
  Здесь: секретный бизнес (исп.)


[Закрыть]. Денег у меня, правда, очень немного. Ну, то есть собственных.

– Тебе и ни к чему деньги, – отвечает Рауль.

– Не нужны?

– «Зеленая карта» у тебя имеется?

– Ну да.

– Вот это и будет твоим стартовым взносом.

Так вот все легко. А еще через две недели Рауль дает Фабиану «форд» и велит ехать на нем через границу в Отей-Меса. Говорит ему, в какое точно время нужно пересечь границу и по какой полосе шоссе. Фабиан напуган до тошноты, но это странный и приятный страх – будто укол адреналина; это развлечение. Он пересекает границу, точно бы никакой границы и нет, постовой машет ему – проезжай, Фабиан едет по адресу, который дал ему Рауль, там двое парней садятся в его «форд», а он перебирается в их машину и на ней возвращается в Тихуану.

Рауль выкладывает ему десять кусков в американской валюте.

Наличными.

Фабиан подцепляет на крючок и Алехандро.

Они же cuates, дружки.

Пару поездок Алехандро ездит с ним напарником, а потом самостоятельно. Это все так классно, карманы набиты баксами, но...

– Серьезных денег мы не делаем, – замечает Фабиан другу как-то днем.

– А по-моему, это хорошие деньги.

– Нет, серьезные деньги – в переправке «кокса».

И он идет к Раулю и говорит, что готов подняться выше.

– Ну и клево, дружище, – откликается Рауль. – Мы целиком за продвижение.

Рауль рассказывает Фабиану, как действует механизм, и даже отводит его к колумбийцам. Сидит с ним, пока они заключают вполне стандартный контракт: Фабиан берется доставить пятьдесят кило «кокса» и отгрузить их в рыбачью лодку в Росарито. Он перевезет его через границу за тысячу баксов за килограмм. Но сотня из каждой «штуки», однако, полагается Раулю за защиту.

Бац!

Сорок штук, вот так.

Фабиан заключает еще два контракта и покупает себе «мерседес».

А «миату», папочка, ты можешь оставить себе. Припаркуй свою японскую «газонокосилку» хоть навечно. Хватит меня грызть за оценки и отвали от меня, папуля, потому что я тебя уже переплюнул. Я деловой человек, папа. И не трепыхайся насчет того, сумеешь ли ты воткнуть меня на службу в свою фирму, потому что меньше всего на свете мне нужна ра-бо-та.

Не могу себе позволить сокращения своих доходов.

Вы думаете, Фабиан шиковал раньше? Посмотрите на него теперь!

У Фабиана есть Д-Е-Н-Ь-Г-И!

Ему двадцать один, и он живет на широкую ногу.

Другие парни это замечают – а они тоже относятся к верхушке: сыновья врачей, адвокатов и биржевых брокеров – и тоже так хотят. И очень скоро большинство парней, сбившихся в маленькую компашку вокруг Рауля у Эль-Арбола – до сих пор они только демонстрировали каратэ да покуривали травку, – в наркобизнесе. Перевозят наркоту в Штаты, а не то заключают собственные контракты и отстегивают Раулю.

Новое поколение высшего общества Тихуаны – все в наркобизнесе по самые ноздри.

И скоро эта группа получает прозвище.

Хуниоры, то есть Младшие.

А Фабиан возглавляет группу Хуниоров.

Как-то вечером он болтается в Росарито и натыкается на боксера по имени Эрик Касавалес и его агента, парня постарше, по имени Хосе Миранда. Боксер Эрик, в общем, ничего себе, но сегодня вечером он пьян и явно промахнулся в оценке слабака яппи и как бы невзначай толкает его. Выплескивается спиртное, рубашки заляпаны, грубые слова сказаны. Покатываясь с хохоту, Касавалес выхватывает из-за ремня пистолет и тычет под нос Фабиану, прежде чем Хосе успевает увести его.

Касавалес, спотыкаясь, уходит, потешаясь над испуганным выражением лица богатенького молокососа, когда тот увидел пистолет. Он все хохочет и хохочет, а Фабиан между тем подходит к своему «мерседесу», вынимает из бардачка свой пистолет, разыскивает Касавалеса и Миранду – они у машины боксера – и убивает обоих.

Пистолет Фабиан бросает в океан, садится в «мерседес» и катит обратно в Тихуану.

Чувствуя себя превосходно.

Гордясь собой.

Такова одна версия этой истории. Другая, популярная в «Биг Бое Теда», – что стычка Фабиана Мартинеса с боксером была вовсе не случайна, что агент Касавалеса не соглашался на матч, нужный Цезарю Фелисадро, чтобы продвинуться наверх, и не пожелал подыграть им даже после того, как Адан Баррера лично обратился к нему с очень разумным предложением. В общем, какова истинная причина, никому точно не известно, но Касавалес и Миранда убиты. Позже в том же году Фелисадро все-таки участвует в матче за чемпионский титул в легком весе и выигрывает его.