Текст книги "Степь"

Автор книги: Дмитрий Манасыпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4
Цивилизация, споры о вечном и Семерка

«Искушение тянет людей как мотыльков на огонь.

Помни, что минутное желание плоти делает тебя слабее.

Выполняй свой долг перед Домом, и не забывай о своем,

ведь ты нужен только семье»

Из наставления

«Biblionecrum», гл. «Дом».

M.A. Erynn, ph.d., Culto Nocto

Енот вышел на крыльцо. Солнце встало часа два назад, и это точно показалось ему странным. Бирюк совершенно не походил на человеколюбивого гуманиста. С чего бы дать выспаться двум, по словам бородача, туповатым охуяркам?

Змея он не нашел, да и не особо старался. Куда тот подевался, Енот даже и не подозревал. Да и с чего бы? Не друзья, не напарники, так, попутчики на какое-то время.

Вечером, когда впереди показались форпосты Сороки, ему было не до разглядываний вокруг. К Бирюку на въезде в город, расположенном между двух небольших фортов, отнеслись с прохладным уважением. Машину проверяли основательно, но не дотошно. Мешок с головами хищных индюков-переростков бородач открыл сам, без дополнительных просьб. Содержимое его хмурых караульных не особо-то и заинтересовало. Разве что один малый, совсем еще молодой, решил посмотреть поближе, решительно сунув руку внутрь воняющего кровью мешка. Потом парняга долго и старательно блевал за караулкой.

Сержант, стоявший на въезде за старшего, не обращая на того внимания, принял у Бирюка плату за въезд. Глядя на шесть потемневших серебряных кружков, мягко стукнувших в грязной ладони, Енот удивился. Пошлина оказалась достаточно невысокой, не то, что в центральных городах Альянса. Удивляться перестал почти сразу, как вспомнил, когда в последний раз просто заезжал в какой-то город. Надо же, сколько времени прошло…

Расположились на постоялом дворе, далековато от границы обитаемой Сороки. Если линии разбитых в пыль кварталов можно назвать границей. Город по нынешним меркам оказался большим, больше родного поселения шахтеров. И раскинулся не в пример вольготнее. Стеной больно не окружишь, как не старайся. Да, торчали на виду бетонные коробки небольших фортов. А толку? Бирюк, явно поняв ход мыслей собственных рекрутов, только хмыкнул. И объяснил, по какой причине в город ведут четыре дороги, а не пара десятков утоптанных троп. После этого Енот и Змей, прикинув площадь пустырей, засеянных отцами города минами, все поняли.

– Чего встал, как вкопанный? – Девушка прислужница, крепко сбитая и рыжеволосая, оказалась рядом с Енотом. В руках покачивалось жестяное ведерко с яйцами, еще в курином помете. – Ищешь кого?

– Да нет. – Енот подумал. – Где рынок?

– По улице направо и пару кварталов вниз. Если подождешь, вдвоем сходим.

– Давай, – против ее компании он ничего не имел, да и в городе не заплутаешь. – Я тут постою.

– Завтракать не будешь? – девчонка поправила выбившуюся из-под цветастой повязки кудряшку. – Ваш командир хорошо так поел.

– Подожду до обеда. – Есть и правда не хотелось. Енот выспался, отдохнувший организм мог подождать до более плотного обеда. Да и времени терять не стоило. Новый город, надо увидеть и запомнить как можно больше. Все пригодится, если выйдет здесь работать. – Ты идешь?

– И-д-у-у-у… – протянула, кокетливо подмигнув. – Во всем такой торопливый, м-м-м?

И, не дожидаясь ответа, пошла внутрь, на ходу вильнув и качнув всем, чем стоит покачивать. Енот только хмыкнул, покосившись пониже ее спины. Задок у нее оказался что надо, больше никак и не скажешь. Да и остальное, если честно, смотрелось весьма хорошо. Симпатичная девчонка, хорошо сложенная, глаза эти шальные, да уж… За воротами что-то грохнуло, затем в два голоса выматерились и начали выписывать кому-то тумаков. Цивилизация, ничего не скажешь.

– А вот и я! – девушка выскочила на крыльцо. – Меня зовут Белка, если что.

– Хм… – он поперхнулся неожиданно нахлынувшим ощущением повтора. – А я… Енот.

– Хороша пара, ничего не скажешь. – Белка блеснула полоской зубов, прищурила светло-орехового оттенка глаза. – Енот и Белка. Пошли, чтоль?

Чистильщик кивнул и пошел к воротам, расстегнув кобуру на всякий случай. Мало ли чего за ними?

По пыльной улице без какого-либо признака брусчатки или остатков асфальта катали и волтузили друг друга трое бродяг. Вернее двое волтузили, а один, как мог, отбивался. На твердой вытоптанной земле лежали остатки толстостенной бутылки, и ощутимо воняло самогоном. Енот застегнул кобуру. Автомат остался в оружейном шкафу отведенной комнаты, с замком на спусковом механизме. В Сороке с этим оказалось строго, власть мэрии ощущалась во всем, включая порядок ношения оружия.

– В первый раз в Сороке? – Белка перешагнула через провинившегося колдыря, в очередной раз полетевшего кубарем. – Во двор сунетесь, кобели порвут… Так в первый раз, Енот?

Енот для начала подправил траекторию движения крайнего оборванца, решительно бросившегося к избиваемому. Сунул ему под ребра и добавил тяжелым ботинком по голени. Оставшийся стоять на ногах бродяга решил не вмешиваться. Так оно хорошо. Страх как не нравилось молодому чистильщику такое вот веселье, когда двое на одного.

– В первый.

– Ты чего такой неразговорчивый? Хотя, ладно, не страшно. Пока поговорю за обоих. Ты же с Бирюком приехал? Он сказал, что ты и твой друг у него в учениках.

– Так-то да… А ты его хорошо знаешь?

Белка перепрыгнула через лужу помоев.

– Н-у-у-у, Енот, кто его хорошо знает? Всем известно, чем он занимается, и все. В Сороке Бирюк всегда останавливается у нас. Ты разве с ним недавно, ученичок?

– Типа того. – Енот покрутил головой по сторонам. Улица вся в лавках, надо же.

Пока они шли в сторону рынка, чистильщик знай себе крутил головой по сторонам. Дерущихся бродяг больше не попадалось, а посмотреть было на что.

Улочка с невысокими, один-два этажа домами, тянулась под горку, заметно выгибаясь впереди. Вместо старого асфальта, такого привычного по родному городишке Енота, под ногами стучала брусчатка. По ней же грохотали колеса телег, двигавшихся туда же, куда вприпрыжку шла Белка. Медленные и мощные синие волы тянули возы с собранной картошкой, желтыми поздними яблоками, светлыми репками. В одной телеге, высовываясь из-под решетчатых крышек больших ящиков, глупо кудахтали куры, важно скрипели отъевшиеся за лето гуси. Один из возчиков, крепыш в соломенной шляпе, одобрительно подмигнул Еноту, поглядывая на туго натянутую сзади шерстяную, в крупную клетку, юбку Белки.

Справа золотистые заковыристые буквы зазывали в цирюльню Кандибобера, и тут же через сильно запыленное стекло соседней витрины глазел на улицу алым сукном внутренней обивки гроб из полированного дерева. Строгая белая надпись напоминала о «Memento mori», как понял хмыкнувший от удивительного соседства Енот. В следующем здании, розоватого кирпича и с красной черепицей, пришлось поразиться многоцветию десятков отрезов тканей, висевших на длинных шестах. Сорока точно не выглядела запуганным и бедным поселением, чего в Пустошах как раз и предостаточно. Только разглядывать новый город Еноту чуть мешала болтовня спутницы, притормозившей и немедленно взявшей его под руку. То ли чистильщик смог удержаться и не вздрогнуть от этого прикосновения, то ли девушка сделала вид, что ничего не заметила.

Просто взяла и закинула руку на его, тут же чуть коснувшись теплым и мягким плечом. Енот машинально втянул воздух, а с ним и запах девушки. На короткий-короткий миг что-то внутри застыло, провалилось внутрь, екнув, и снова застучало. Пахло незнакомым сладким запахом духов, может быть и не самых дорогих, но таких приятных. Цветочным мылом, легким и свежим, тем теплом, которое может идти только от женщины и солнцем. В последнем, скорее всего, виноваты рыжие вьющиеся волосы, и больше ничего.

– Енот, а Енот, ну расскажи про себя? Как ты с Бирюком оказался, откуда сам, ну интересно же, слышишь? Ай, я тебя сейчас все равно перебью. Так же неправильно, когда я расспрашиваю, а про себя ничего не говорю, да? Я не родная дочь Ежа, ну, хозяина гостиницы, приемная. Он меня нашел давно, когда мне лет пять было, в Степи. Тогда Сороку только-только восстанавливать начали, и он сюда как раз и ехал. Я маму с папой плохо помню, и даже не знаю, как в Степи оказалась. Наверное, к тетке меня отправили, вот. Но он долго искал моих родителей, а потом взял и удочерил.

Енот шел и кивал, стараясь не расслабляться. Город городом, день там и все такое, но мало ли. Белка мягко держала под руку, брусчатка стучала, до поворота к рынку оставалось всего ничего. Мимо, окинув его сразу шестью суровыми взглядами трех пар глаз, протопали патрульные. Светлые кепки с куртками, широкие штаны с лампасами, на боках револьверы, на ремнях – короткие карабины. И плетка у каждого. Но останавливать не стали, девушка рядом и спокойное поведение спасли от придирок. Это и хорошо. Мятой бумаге с выцветшей и непонятной лиловой печатью, доказывающей увольнение старшего рядового пехотного батальона, то есть Енота, он и сам-то не особо доверял.

– Ой, а ты все молчишь и молчишь. Суровый, да? А как ты стал охотником за головами, а? Я Бирюка немножко боюсь, он хоть и спокойный, но страшный. Енот?..

– Что? – Енот оторвался от разглядывания замысловатых кренделей в лавке пекаря. Во рту неожиданно появилась слюна, и жуть как захотелось купить вытянутый винтом калач, посыпанный маком и поблескивающий коричневой корочкой. – А, извини. По ранению списали, работать надо… На ферму не вернешься. Она у Камня была, теперь нет.

– Ой, прости… – Белка вздохнула, участливо и неожиданно грустно.

– Да не, все нормально. А у Бирюка я в учениках. Думал, проще будет. Говорят, он самый лучший.

– Отец также говорит, – голос девушки стал серьезнее. – Он часто останавливается у нас. Ой, я же говорила. Ты нормально к тому, что я все время болтаю? Ой, и хорошо… Бирюк? Постоянно приходят, спрашивают его. Тебе повезло, наверное.

– Почему «наверное»?

– Я не люблю насилия. – Белка повела плечами, с видимой брезгливостью. – И боюсь.

Енот хмыкнул.

– А от него никуда не деться в наше время.

– Почему ты так думаешь?

– Ну… – чистильщик оттолкнул чуть не въехавшего в Белку плечом забулдыгу, отирающегося у первого из рыночных лотков. – Может, поэтому?

Белка покосилась на пьяного мужика, заросшего по самые глаза щетиной, что открыл, было, рот. Где-то в ее густой глубине начали рокотать явно не добрые слова, но почему-то так и не раздались. Оглянувшись на Енота, она только и успела заметить, как тот убрал руку с ножа, висевшего на поясе слева. Сделал это так неуловимо и мягко, что многое сказал без слов даже Белке. Ей-то в руках нож приходилось держать часто, но не так… опасно.

– Пойдем, нам же с тобой надо что-то определенное найти? – Енот не повернул к ней головы, пока мужик с щетиной не скрылся в толпе. Народ на рынке все прибывал.

– Да, пойдем.

Люди вокруг гомонили, ругались, выбирали и торговались. Было из-за чего. Осенние ярмарки крупных городов в последнее время становились все больше. Альянс обеспечивал безопасность своим жителям, давал возможность развиваться фермерам и общим хозяйствам, производству и торговле. По рынку вокруг это наблюдалось лучше некуда.

Ряд, в котором оказались Енот с Белкой, сразу говорил сам за себя. И говорил запахами. Все прилавки вокруг оказались сплошь заваленными копченым, вяленым и соленым мясом, шпиком, колбасами и птицей, окороками. Енот покрутил головой, понюхал, понял, что рядом кто-то выдает конину за говядину, а двое приезжих откуда-то с Камня сейчас купят кошку под видом зайца и вздохнул. Вновь до обидного, особенно памятуя о пропавшем завтраке, захотелось есть.

– Так… – Белка уже выбирала что-то в связках домашних шпикачек, пучком висевших на ближайшем лотке. – Вот это возьму. Енот?

– Что?

– Я тут долго ковыряться буду. Если тебе неинтересно или скучно…

– А где здесь оружие и форма?

Белка улыбнулась:

– Вон там. Я потом пойду за зеленью, найдешь?

– Конечно.

Енот двинулся в указанную сторону. Найти нужный ряд труда не составило. Забытое когда-то ремесло кузнецов сейчас заявило о себе очень серьезно. Стук и лязг раскатывались над немаленькой торговой площадью, перекрывая человеческий гул и крики продаваемой скотины. Навскидку в оружейном ряду работало три кузни. Так и вышло.

Палатки переезжих ковалей стояли рядом, на самом входе в довольно широкий проход. Енот пригнулся, проходя под вывеской. Огляделся.

Невысокий и заросший жёстким белесым волосом кузнец, в плотном синем комбинезоне с закатанными рукавами, звонко отстукивал небольшим молоточком по красной полосе. Металл плевался в сторону окалиной, отзывался на удары своим собственным звуком, на глазах приобретая хищную вытянутую форму. Коваль делал нож, хороший охотничий нож. Стоящий рядом угрюмый траппер в вручную сделанной лохматой маскировочной накидке только одобрительно кивал головой. Енот потрогал своего друга из стали, спрятанного в ножнах. У него нож не для снятия шкуры, хотя им при желании и побриться можно.

А выбор на рынке Сороки оказался хорош. Город совершенно не зря стал таким известным и богатым. Перекрестье торговых путей, граница с Эмиратом, близкий Камень и таежные города давали о себе знать. Такого обилия оружия, огнестрельного и холодного Еноту доводилось видеть не часто.

Отдельно выделялась просторная брезентовая палатка армейского образца. По щиту с алевшей большой звездой, стоявшему рядом, сразу становилось ясно – кто и что там. У входа стояли трое серьезных парней, экипированных в заводской камуфляж и разгрузочные жилеты. Рядом с переносной кузницей и горном смотрелись они дико, но за последние лет пять эта картина стала уже привычна. Вооружились охранники стандартно для своей профессии: автоматы Ижевского завода, с дорогим обвесом на планках, и «Беркутами» в кобурах у пояса. Смотреть им есть за чем, хотя и вряд ли сюда сунется кто из местного ворья. Торговая компания оружейного двора Альянса, организация серьезная и доступная не всем даже и при честных сделках. А с пойманным преступником эти оружейники обычно не церемонились.

Делать здесь Еноту было совершенно нечего. Для солдата отставника, начинающего свой путь хэд-хантера – слишком дорого. Стандартные образцы бывшего завода ЕИВ, такие, как оставленный в гостинице автомат, продаются и в обычных лавках обычных оружейников. Вовсе не обязательно идти к тем, кто специально едет оттуда. Чистильщика намного больше интересовал арсенал, привезенный смуглым носатым торговцем чуть дальше.

Дальнобойные винтовки и карабины из Эмирата стали пользоваться любовью у небогатых жителей Альянса не так давно. Недорогие, не такие надежные, как местные, даже внешне не очень красивые. Но куда как лучше обычных самоделок, потому и расходились как пирожки в базарный день. Но Енот сам бы что-то подобное не купил. Подгонять к ним не родные детали в случае поломки… ни за что. А вот как раз с их поставками все шло не очень гладко. Да и патроны из Эмирата приходили странновато. Это Енот знал не понаслышке, помнил по службе еще в Патруле там, дома. Но отказать себе и не посмотреть новинки – просто не смог.

– Уах, дарагой, падхады спрашивай, – торговец радостно улыбнулся блеснувшей на ярком солнце золотой полоской зубов. – Все ест, слюшай, какой хочиш винтовка-шмантовка, толка спрасы, уах!

Енот улыбнулся, но спрашивать не стал. Вместо этого снял короткий карабин на семь патронов в пачке, приложился. Оружие оказалось неожиданно тяжелым, со странно смещенным центром. Ложе из полированного дерева, матерчатый ремень, плавно скользящий затвор, вроде всё при нем, но…

– Харёший выбор, слющай. – торговец так весь и светился желанием продать такой весь в-а-а-а-х какой харёший карабин. – Не пажалееш.

– Нет, спасибо. – Енот положил ствол, двинувшись дальше по ряду. Не сказать, что ему действительно что-то нужно, но присмотреться стоит. Мало ли, вдруг попадется чего интересное?

– П-а-а-а-б-е-е-е-р-е-е-г-и-и-с-ь! – Откуда-то со стороны раздался истошный вопль, грохот и лязг. Енот только покачал головой, разглядывая бардак, сотворенный каким-то ушлым фермером.

Дядька, надо полагать, зажиточный скорняк, не иначе. Во всяком случае, робомулы, две штуки, тянущие повозку, выглядели очень неплохо. Механические животные бодро втянули весьма тяжелую с виду телегу, затянутую стареньким тентом, но по дороге зацепили несколько палаток, создав сумасшедший переполох. То ли сам владелец кожаного скарба, сейчас разлетевшегося с повозки, не рассчитал поворота, то ли робомулы все-таки давно не были у специалиста. Механика механикой, а вот платы – не каждому умельцу по зубам.

Орали владельцы перевернутого товара, орал хозяин телеги, мулы молчали. Зеваки и народ, шатающийся по рынку, без дела толпились и тоже добавляли шума. Енот хмыкнул, разворачиваясь и собираясь вернуться за Белкой.

– Ну и хтой-то ето у нас тут? – давешний босяк, чуть было не снесший Белку, прятался за угрюмым мужиком в добротном, пусть и поношенном кителе. – Этот, чтоль?

– Энтот, точна. С мандой рыжей, дочкой Ежа, приперся.

Енот наклонил голову, рассматривая неожиданно возникшую проблему. Всего проблем оказалось пятеро, включая того самого жалобщика-забулдыгу. Опасения вызывал вертлявый типок в кожанке, чересчур дорогой для него, и тот, кто заговорил первым.

Ведущий в шайке, а больше его никем Енот и не считал, выглядел серьёзнее всех своих шестерок. Немолодой, со шрамами, наверняка полученными в бою. Щека в неровной рваной паутине осколочного ранения, над бровями и в них самих белые на темной коже рассечения, полученных во время многих тренировок. Ведет себя как туповатое быдло, умеющие только с размаху в ухо дать, а вот ноги поставлены грамотно, сразу уйдет в сторону, если что. На широкой портупее ручной работы – кобура с торчавшей из нее инкрустированной костью рукоятью револьвера на восемь патронов. С другой стороны – нож не нож, а скорее широкий кинжал. Он сразу говорил про хозяина многое… тому кто знал, на что смотреть.

Мужик служил в егерских частях, воевавших на южных границ Альянса, тогда еще независимых. Лет десять назад, в заварушке с потомками бывших противников Империи, оставшихся там на базах. Война, как знал Енот, там велась постоянно. И вот эти штык-ножи появлялись с той стороны. Входившие в экипировку частей, очень схожих по выполняемым задачам с егерями. И брались они как трофей. Любой, желающий похвастаться таким клинком, купленным по случаю (а такое случалось редко), всегда мог в какой-то момент столкнуться с таким вот угрюмым бородачом. И после простенького вопроса: а и хде ты, мил человек, ножичек-то взял – получить несколько сантиметров стали в горло. Или под ребра, тут уж как выйдет. В общем, дядька и выглядел и, наверняка, был весьма опасен.

– Угу, чегой-то тут вообще? – «Егерь» усмехнулся. Также оценивающе осматривал Енота, совершенно плюя на его мысли по этому поводу. – Слышь, земеля, дело до тебя есть. Обсудим?

– Чего не обсудить-то? – чистильщик пожал плечами. – Излагай.

– Отойдем? – Влез в дело вертлявый «кожаный». Еноту очень не понравился блеск глаз этого доходяги. «Кожаный» точно сидел на чем-то серьезном, отсюда и дергания, и нервозность. Как бы между делом из рукава куртки выглянул ствол небольшого «браунинга» самоделки. «Егерь» явно предполагал такой вариант, но не успел среагировать. Енот сработал раньше.

Когда кулак чистильщика вогнал кадык в горло «кожаному», сам Енот уже ушел с линии выстрела. «Егерь» ударил неуловимым и быстрым выпадом мгновенно выхваченного мессера[13]13
  Мессер – жаргонное название ножа среди контингента мест лишения свободы. Применяется в некоторых районах страны в наше время в разговорной речи. Прим. автора.


[Закрыть]. Сталь пришлась по внешней стороне подставленного предплечья, скрежетнула по кости, уходя в бок. Оставшиеся трое только начали двигаться, когда громыхнул пистолет Енота.

Главарь банды что-то понял перед смертью. Блеснул в глазах какой-то миг узнавания, но поздновато. Приемам обращения с личным оружием чистильщиков учили жестко и долго. Револьвер «егеря» только появился из расстегнутой, наконец, кобуры. Чистильщик оказался куда быстрее. Оружие скакнуло в ладонь Енота очень быстро, палец выбрал спуск еще быстрее. Вокруг заорали, началась свалка. Уйти чистильщик не успел. Да и не стоило, слишком много свидетелей видели бойню.

Наряд подоспел очень скоро. Белка, вернувшаяся то ли из любопытства, то ли что-то почуяв, уже стояла рядом с Енотом. Косилась со страхом на пять остывающих тел. Он ее понимал, и почему-то стало стыдно. Слишком велика оказалась разница между доброй, веселой и домашней девушкой и им самим. Тем, кем он стал за два года, с момента первого показа Кэпом своих блестящих ботинок у городской стены. И в чем-то Енот понимал Белку. Но сейчас стало не до нее.

– Кто такой? – рыкнул сержант, ровесник Енота, с бляхой старшего наряда.

– Енот.

– Умный что ли? – Сержант рыкнул еще страшнее. На его взгляд, наверное. Пока ему точно не удалось перебить даже ужасного гнева господина старшего офицера Тундры при обнаружении нескольких грязных ложек на кухне отряда.

– Не тупой. Сержант, а в чем дело-то? Пятеро решили со мной разобраться. Вон пистолет, вон нож. Напали первыми, что не так?

– А ты борзый, как я посмотрю. Берите его, парни.

Парни взяли. Енот дергаться не стал, посмотрел только на Белку, вопросительно поднял брови. Девушка не подкачала, сразу порскнув в сторону дома. Вопрос был только в том, сколько ему теперь ждать Бирюка и вернут ли назад оружие?

Камера оказалась одиночной. Толстые стены из кирпича, нары в углу, даже параша. Прямо королевские апартаменты какие-то. Енот лег на струганные доски, закинул руки за голову. За чистотой следили, от дерюги под спиной шел едкий запах какого-то химиката. Перед тем как лечь, как смог, проверил нары на вшей. Ни их самих, ни яиц не обнаружил, порадовавшись наличию этого вот тюфяка. Лежать, возможно, предстоит долго.

Интересно началась жизнь вне отряда, ничего не скажешь. Что на все это сделает Бирюк? Станет вытаскивать незадачливого «подмастерья», так-то заявившего о себе? С другой стороны, Енот явно помог их поездке. Слава-то все равно пойдет, вот мол, какие парни у Бирюка в учениках ходят. Волновало в поступке только одно: не слишком ли он четко и чисто все сделал? Вроде как обычный отставной пехотинец, и на тебе… М-да, промашечка вышла, ничего не скажешь.

Поесть ему не приносили, но и внимания не обращали. Хорошо, что обработали порез на руке. К удивлению Енота, тут же вкатили под лопатку прививку от столбняка. Сервис, честное слово, цивилизация, больше никак и не скажешь. Как понял Енот, народа в кутузке хватало, патрульные в Сороке работали четко. Какой-то парняга, скорее всего из кочевых, тянул монотонную песню, не обращая внимания на вопли соседей и не совсем вежливые просьбы заткнуться. Скучно, темно, что делать? Енот подумал и заснул.

– Эй, вставай. – Пинок по нарам заставил шевельнуться и открыть глаза. Стемнело еще сильнее. Из узкого окошка света вниз практически не падало. Енот сел и посмотрел на зверовидного облома, стоявшего рядом. Точно, он его и принимал на постой.

– Пошли, начальство вызывает. – Буркнул здоровяк. В голосе слышалось уважение.

– Пошли, раз вызывает.

Енот встал и двинулся в коридор. Кочевник начал новую песню. Судя по реакции публики, разницы в тональности она не понимала, слов не разбирала и весьма возмущалась. Даже жаль уходить. Послушать переложение деяний героического Мэдмакса в изложении юного акына Еноту показалось интересным. Но на свободу хотелось сильнее.

Интересный запах Енот уловил, уже подходя к кабинету местного начальства. К вони средней паршивости табака из Эмирата примешивался тонкий аромат вереска, с еле ощутимой полынной горечью. Очень странно.

Начальник каталажки обнаружился на рабочем месте. Стол, накрытый зеленой материей, на ней письменный прибор под «малахит», выглядевший чересчур дорогим, чтобы оказаться настоящим. Чайник, действительно дорогая стеклянная сахарница с колотым рафинадом, щипцы для сахара и стакан в серебряном подстаканнике. Дымящая трубка с тем самым привозным зельем, застегнутый на все пуговицы мундир с потускневшей канителью и погонами, ранняя залысина. И глаза, поедом жрущие соседа по столу. А вернее, соседку.

Енот покосился в ту сторону и понял, что пялиться-то есть на что. Как раз в этот момент та чуть откинулась на спинку стула и расстегнула очередную пуговицу. Чистильщик хмыкнул про себя, вспоминая, сколько раз Файри таким вот макаром добивалась многого. А тут достигнуть желаемого у хозяйки гладкокожего округлого богатства явно вышло проще. Даже появилось желание, если выйдет быстро, найти и поинтересоваться у владелицы красивых глаз, тонкого лисьего профиля и глубин расстегнутой кружевной сорочки – какой размер?

– А вот и ученик… – голос у незнакомки оказался чуть хрипловатым, какой появляется от долгого курения. – Ну, так что, господин Масляный, выпустите юношу? Мы же, как мне кажется, все решили?

– Хм… э-э-э… кгхм… – Масляный прокашлялся. – Да-да, госпожа…э… конечно. Буду ли иметь счастье видеть вас как-нибудь еще?

– Все возможно. – Так и не названная госпожа встала, тряхнув длинными волосами пшеничного цвета. Взяла широкополую шляпу, лежавшую на столе. – Тогда мы пойдем, а по поводу нашей встречи… вы же понимаете, я девушка занятая, работа у меня сложная и непредсказуемая. Сегодня здесь, завтра там, но обещаю, как только представится, так сразу… Вы меня понимаете?

И наклонилась поправить фигурно вырезанное сверху голенище сапога. Масляный судорожно проглотил слюну, но ничего больше не сказал.

– Минутку, – светловолосая внимательно посмотрела на него. – А вещи? Оружие молодого человека?

– На выходе, все на выходе, м-да…

– М-м-м, вы настоящий мужчина… – Наклонившись через стол прошептала незнакомка. У Енота по спине пробежали несколько очень настойчивых и крупных мурашек. Что-то в ней заставило его занервничать.

Женщина развернулась на каблуках и прошла мимо, мотнув ему головой. Енот двинулся следом, потешаясь над покрасневшим лицом командира каталажки.

Не очень высокая, но немалые скошенные каблуки роста ей прибавляли. Сапоги, к слову, верховые, качественной дорогой работы, явно сшиты хорошим мастером. Брюки, с кожаными шлеями по внутренней стороне, из плотного синего сукна, только подтвердили мысль о любимом средстве передвижения непонятной особы. Белоснежная сорочка с кружевами, накрахмаленными острыми манжетами и воротником, поверх одет то ли жилет, то ли корсаж, со шнуровкой по бокам и крючками, сейчас расстегнутыми впереди. Ну да, учитывая размер груди, вполне обоснованно, подумалось Еноту. Красиво-то оно красиво, но ведь эту красоту и держать как-то надо. А вот что интереснее, так это вооружение блондинистой освободительницы.

Крепления кобур к широкому поясу выполнено из толстой прошитой кожи, но закреплены они также как у Енота, на бедре. Из правой торчала ребристая рукоять многозарядного автоматического новодела, калибра так девятого. Пару раз Енот держал в руках подобный образцы, стоившие никак не меньше трех-четырех стандартных «бульдогов». Из левой выглядывал чудовищный револьвер. Диаметр ствола на глазок казался где-то двенадцать миллиметров, не меньше. Женщина на глазах становилась все интереснее. Кто она такая, и зачем здесь – такие две главных мысли возникли в голове Енота.

– Меня зовут Семерка, – светловолосая дождалась, пока Енот заберет у здоровяка капрала свои вещи. – Пошли.

– А меня зовут Енот. Куда идем?

Дверь за спиной хлопнула, закрываясь. Вот и свобода, ночь, и полное непонимание происходящего.

– В гостиницу, куда же еще. Бирюк занят. Попросил помочь и вытащить такого милого юношу, как ты.

– Ты знаешь Бирюка? – Енот поправил ремни сбруи, проверил обойму. Все на месте, включая запасной магазин в кармашке на внутренней стороне бедра.

– Конечно. Мы же с ним компаньоны… сейчас во всяком случае.

– А он ничего не говорил.

– Только утром узнал, малыш. Такое случается в нашем сложном хэдхантеровском деле.

И повернулась, встав под фонарем. Ровного желтого отсвета от горящего масла хватило разглядеть кое-что. На тулье шляпы, не зачерненная, как у Бирюка, поблескивала серебром «адамова голова». Вот так, события закрутились еще сильнее. Енот только хмыкнул.

– Ты про меня не слышал? – Семерка смотрела на него, выставив вперед узкий решительный подбородок.

– Не-а. – он поправил повязку на руке. – Должен был?

– Смешной ты, Енот. – Семерка улыбнулась. – Имя соответствует размеру, юноша. Но это так, к слову, не более.

– Э-э-э…

– Не верю. На вид, господин Енот, вы, несомненно, туповаты. Но почему-то, слово чести, таковым не являетесь. И, знаете, что?

– Пока нет.

– Не корчи из себя дурачка засельщину, Енот. – Семерка улыбнулась. Но на этот раз куда добрее и мягче. – Бирюк никогда не возьмет с собой идиота. Маленькая просьба – не смотри в мой вырез чересчур нагло, не люблю, когда это делают коллеги. Пускай и возможные. Усек, юноша?

– Конечно. – Енот улыбнулся в ответ. – Может, пойдем?

Ночью Сорока мало чем отличалась от родного города чистильщика. Те же масляные фонари через каждые пятьдесят метров, освещавшие куски улицы рядом с собой. Орущие кошки, празднующие свадьбы по угловатым крышам из черепицы, железа и деревянных плашек. Народа на улицах оказалось больше, возможно из-за площади, через которую прошли быстро. Задержались только один раз, когда лисий нос Семерки потянул ее к небольшой повозке. Енот разобрался в причине остановки чуть позже. Обоняние у светловолосой охотницы за людьми оказалось хоть куда.

Стоявший у таратайки улыбчивый молодчик, завидев подходящую к нему красотку, растянул губы как кот при виде сметаны. Когда же в свет от его собственного фонаря, закрепленного на тележке, попала до сих пор не застегнутая сорочка, улыбка стала еще шире. Но… блеснул череп с костями, продавец неожиданно поскучнел и захлопнул рот, так ничего и не сказав.

Парняга продавал кофе. Прямо тут, на месте, кипятил воду в нескольких кофейниках, на компактной жаровне с конфорками.

– Не очень люблю чай. – Семерка улыбнулась торговцу в ответ, чуть повернув голову. – А вот кофе… обожаю просто. Жалко, что не часто могу себе позволить.

– Почему? – Енот приценился к дешевому стаканчику простого черного, без добавок. Цены ощутимо кусались, особенно после проверки наличных. Оружие и дребедень вернули полностью. А вот денег не хватало.

– М-у-у-у-ж-л-а-н… талию берегу. И все прочее.

Енот хмыкнул. Торговец промолчал.

– Милейший?

– Что изволит госпожа?

– С молоком, корицей… и сахаром. Какой же кофе без сахара?

Дальше шли медленно, смакуя горячий напиток из толстостенных картонных стаканчиков. Вякнуть про то, что пить следует прямо здесь – кофеварщик даже не подумал. Но и несмываемые темные следы от использования посуды вкуса содержимого не портили. То ли продавец всегда делал кофе так хорошо, то ли подействовала кокарда на шляпе. Хотя вряд ли человек, постоянно торчащий на улице, испугался бы только эмблемы хэдхантеров. Кое-что Еноту стало понятнее. Семерка, судя по всему, славой пользовалась. И, скорее всего, не самой доброй.