Текст книги "Мародёр (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Нет, – проговорил тот. – Нет.

Щупальце поднялось, полетело ко мне, но я не только успел отойти, но и ударил его ножом, отсекая самый кончик.

– Нет! – завопила тварь. – Не трожь меня! Не убивай! Не убивай.

– Убей его! – крикнул за спиной, пришедший в себя Данкан и я отвлекся на его голос.

Тварь сорвалась с места, набросилась на меня, щупальца обволокли тело, впились в плоть. Он не стремился меня разорвать, он хотел проникнуть в меня, напиться моей крови, впитать меня. Но я не позволил. Я видел, как надо мной поднимается голова, как раскрывается ее рот, как черный язык вываливается, тянется ко мне.

Я не понимал, что делаю, но знал, что это правильно. Я согнул ноги, лишая висящую на мне тварь опоры. Мы повалились на пол, зубы твари звонко клацнули, щупальца ослабли. Где-то далеко-далеко жутко вопил Данкан, но мне было все равно. Я высвободил раненную руку, поднял ее, не обращая внимания на разрывающую тело боль, ухватил язык. Пальцы обожгло, но я сжал склизкий противный язык в кулаке. Щупальцы ослабли, позволили второй руке дотянуться до ножа в сапоге. Удар. Удар. Удар! Еще! Тварь забилась, задергалась, рванула вверх, но сил ей не хватило, она рухнула, погребая меня под собой.

Суть сил Тьмы Смерть снимает с тебя благословление, Мародер.

Демоны, как больно!

Глава 13

Тварь сдохла не сразу. Как я не старался, как ни кромсал ее плоть ножом, но убить тварь оказалось не просто. Напротив, она меня едва не убила. Пока я, сцепив зубы, стараясь удержать язык в немеющей руке, бил, постепенно расширяя и углубляя рану, пока я внимательно следил за толстыми щупальцами, она воспользовалась тонким. Я и не чувствовал, как оно оборачивается вокруг моей груди, ровно до того момента, как тварь выдернула меня из-под себя и что было силы швырнула в стену. Я рухнул на пол, в голове туман, спина одна сплошная ссадина и меж лопаток горит огонь, боль волнами расходится вниз, собирается в пояснице, чтобы там взорваться новым пожаром, ноги онемели. Руки едва слушаются, левая висит беспомощной кровавой тряпкой, правая, словно чужая, дрожит, дергается, норовит разжать пальцы, выпустить нож. Я не позволю, он мое единственное оружие, единственная надежда. Голыми руками, я эту тварь не разорву. Дрожащие пальцы еще крепче сжали нож. Так я и лежал с ножом, зажатым в пальцах, которых не чувствовал. Лежал и смотрел, как тварь медленно отползает под окно.

– Не убивай, – шепчет она, выставив в мою сторону с десяток разных и по форме, и по цвету отростков. – Господин, не убивай! – глаза единственное, что осталось в ней от человека, и глаза эти умоляют не трогать не убивать. Они полны страха. – За что, господин, – шепчет она. – За что? Я ведь всегда был вашим преданным слугой.

Тварь не отводит от меня взгляд. Не верю. Ни на мгновение не верю, что она говорит со мной, скорее это какая-то игра. И мне наверняка не понравятся ее правила. Я был в этом уверен и узнавать, как играть я не собирался. Приподнялся на руках, крепче сжал нож. Тварь попыталась вжаться в стену, завыла. Из глаз ее потекли слезы.

– Не убивай! – попросила она. – Пощади меня! Господин, я еще буду полезным. Не убивай!

Щупальце я не заметил. Мне казалось, что я внимательно смотрю за скорчившейся под окном тварью, но щупальца я не заметил. Длинный толстый отросток упал на меня сверху, врезал по плечам и спине, впечатал в пол. Поднялся, ударил еще раз, метя в голову, но не попал, лишь окатил меня деревянной крошкой из разбитого пола. Я больше не медлил. Вскочив, перехватив нож как копье, выставив его перед собой, я рванул к твари. На ходу увернулся, от тонкого, вяло пытающегося меня перехватить жгутика и вонзил нож прямо между смотрящих на меня с болью, жалостью и страхом глаз.

– За что, господин? За что? – прошипела тварь, прежде, чем сдохнуть. И на этот раз умерла окончательно. Вся. Кроме щупалец. Те жили еще немного, но им хватило чтобы врезать мне по зубам и еще раз отшвырнуть меня к стене. Они били по полу, по потолку, по стенам круша, все, что попадалось им под плоть.

Я отполз к стене. Руки дрожали, ноги не слушались, желудок то подпрыгивал к горлу, то проваливался обратно. Нос раздирала вонь как от протухшей рыбы, смешиваясь со вновь ставшим сильным запахом крови. Но в этот раз я не был уверен, чувствую ли я запах, или у меня во рту вкус горькой жидкости с примесью крови. А может текущая из пробитого плеча, моя собственная кровь, гнить начала и завоняла. Не знаю. Но надо остановить кровь, иначе скоро сам возле твари лягу, но даже рук поднять сил не осталось. Да и не до того сейчас, щупальца останавливаться не собирались, все сильнее и чаще, лупя по стенам. Я только и успевал уворачиваться. Получалось не всегда.

Они упали резко, неожиданно и все разом. Меня подбросило, швырнуло к потолку. Я ударился обо что-то спиной, задел затылком что-то твердое. Упал, на пробитое девчонкой плечо. Увидел как из раны брызнула кровь. Не могу. Ничего не могу. Сил осталось только лежать и смотреть в потолок, чувствуя, зная, как медленно вместе с кровью утекает жизнь. Надо встать, надо сделать что-то, чтобы спасти себя, Данкана, тех кто остался внизу.

Спасти от чего? Я и так сделал все, что мог, я не позволил убить их там, внизу, не дал твари прикончить Данкана здесь на верху. Хотя не уверен. Возможно, что и дал. Тварь подохла, а он до сих пор не появился. Надо пойти, посмотреть, как он там.

Но я не мог! Я не хотел! У меня болело все, тело превратилось в один сплошной комок боли. Я сам стал болью и кроме нее ничего не существовало вокруг. Не хочу я никого спасать, ни Евсея с Яковом и Прошей, ни Данкана, ни даже себя. Единственное, чего я хочу, это взглянуть в глаза седой богине и спросить не охренела ли она такое мне для пробы подсылать. Но я обойдусь. Смерть уже не далеко, а там ей меня не достать.

Я закрыл глаза, приготовился умереть. Я ни разу не умирал, но смерть я видел. Видел, как страдают люди, когда им отрывает конечности, как они орут, как бьются, мечутся на грязных носилках. Видел как успокаиваются, как засыпают. Я помню, как закрывались их глаза, как на губах появлялась улыбка, не полновесная, ее жалкое подобие, но им становилось хорошо. Боль отступала, и они уходили тихо, во сне. И я сейчас так уйду.

Что-то холодное, скользкое и липкое коснулось лба. Я открыл глаза, вздрогнул, откатился, сжал пальцы, но нож остался в голове твари и ладонь лишь сжалась в слабое подобие кулака. Я уставился на мелко дрожащее щупальце, в локте от моего лица. Демоны, даже помереть спокойно и то не дадут.

Я взглянул на плечо. Плохо, но жить буду. С рукой или без нее, лекарь скажет, мне же сейчас надо заткнуть чем-нибудь дыру в плече, и не дать собственной крови убить себя. А затем…

Я взглянул на тварь. Под окном лежит нечто, что когда-то, наверное, и было человеком. По крайней мере оно еще сохранило человеческие черты лица, правда сильно растянутые. Руки тоже человеческие, но из-за растущих вокруг них, длинных, с ладонь толщиной, черных щупалец они кажутся неестественными и крохотными. Тело не видно, оно если и есть, то все утонуло в черной кляксе, из которой и росли щупальца. Ног тоже не видно, или же нет совсем, только тонкие, почти прозрачные гибкие отростки. И все это было покрыто черной слизью, что медленно растекалась по полу комнаты.

Я смотрел на тварь и думал о том, что мне придется его допросить и что это даже замечательно, что он сдох. Я вряд ли бы смог, задать ему хоть один вопрос, пока он был жив. Но он мертв, и я могу спросить его, о чем хочу. если то, что мне сообщила Суть правда, или если я правильно понял ее.

Надо встать, закрыть дверь и спросить у мерзкого гада кто его сюда послал. Я был уверен, что знаю ответ, но очень хотелось удостовериться, хотя бы для того, чтобы в следующий разговор с седой стервой иметь пусть маленькое, но оружие.

Я не был уверен, что богиня не рассмеется мне в лицо, но зная ответ на вопрос, все же легче жить. Для чего-то же она подсунула мне «Дознавателя». Я не имел ни малейшего представления как работает умение, и понимал, что опробовать его сейчас плохая мысль, но, когда еще раз богиня сможет подослать ко мне, кого-то такого.

Я стянул куртку, оторвал рукав рубахи, перетянул плечо, зубами завязывая узел и пополз к двери. Данкана видно не было, лишь кровавый отпечаток ладони на стене напротив комнаты и возможно лица на полу.

Я захлопнул дверь, набросил крючок, задвинул засов. Все. Засов полностью меня извел. Задвинуть его одной рукой оказалось не так просто. Я справился, но отдал все силы.

Я опустился на пол. Вновь начав рассуждать, что помереть прям тут не самая плохая идея. Тем более, что повязка из собственной рубахи слабо помогает. Я догадывался, что допрошу я тварь или нет, я все равно помру от кровопотери.

Внизу под комнатой кто-то громки затопал, закричали люди, послышался звон оружия, глухие удары, стены вздрогнули. Там внизу все еще шел бой. А я? Я получается не слышал ничего. Нет, ну тварь же говорила со мной, господином называла, не убивать просила. И едва меня не убила.

Да к демонам все! Я на четвереньках добрался до мертвой гадины. И что дальше? Я имел лишь теоретические знания, как пользоваться умениями. Поборов отвращение, я протянул руку, взял крохотную ладонь твари в свою, забрался в Суть и применил Дознавателя.

Пару мгновений ничего не происходило. Я сжал зубы, сильно жалея, что не потрудился выбить из Елизара хоть какое, пусть самое завалящее и бесполезное умение. Мне и оно само то не нужно, но научиться им пользоваться, понимать, как это делать правильно нужно. Я же как слепой котенок, вроде и применил, но что и как должно произойти и должно ли что-то вообще я не знаю.

Мир стал серым. Вокруг меня метались тени. Какие-то были похожи на людей, какие-то на животных, огромных драконов и маленьких муравьев. Я стоял посреди беснующегося моря теней, смотрел на них и не понимал, что делать дальше. Передо мной темной массой, прямо в воздухе висело нечто. Нечто большое, я бы сказал огромное, испускающее угрозу и страх. Страх чувствовался отлично, в то время как угроза больше пугала это нечто, чем меня. Я подошел. Без труда узнал тварь, что лежит в комнате на полу под окном. Такая же уродливая, только щупалец нет совсем. В воздухе просто пятно черной плоти и торчащая из него голова с равнодушными пустыми желтыми глазами.

Глаза уставились на меня, тонкие губы разошлись в улыбке, обнажив три рядя острых словно заточенных зубов.

– Хозяин покарает тебя, – пискнул он. – Господин отомстит за мою смерть!

Я даже растерялся. Я думал, что буду задавать вопросы, он будет на них отвечать, а он заговорил сам и начал разговор с угроз. Я не стал ему уподобляться, зачем угрожать тому, кто уже мертв. Да и чем его можно напугать? Тем что я так же поступлю с его господином? Даже как-то проще дышать стало, когда выяснилось, что обращение «господин» было не ко мне.

– Кто твой господин? – спросил я.

Он молчал. Он смотрел на меня и молчал. Я же растерялся еще сильнее. Он должен мне отвечать. Должен, но вместо этого он просто смотрит на меня. Смотрит и молчит.

– Кто твой господин? – я надавил голосом, не особо рассчитывая на результат.

– Ты узнаешь, когда он придет за тобой, – писк сменился смехом.

Мир вокруг задрожал, серые тени стали прозрачными, они больше не кружили вокруг, они рассыпались, оседая к моим ногам бесформенными комками белого тумана.

– Кто твой хозяин? – я чувствовал, что не могу удержать себя в это мире, чувствовал, что кто-то или что-то выпихивает меня. Я злился, он должен мне ответить. Должен! Но тварь висела в клочьях тумана, смотрела на меня гаснущими желтыми глазами и улыбалась.

Я впервые в жизни по-настоящему захотел выбить кому-то зубы, жаль, что объект желания уже мертв. Хотя, может это я что-то неправильно сделал. Же первый раз вообще умения применяю, Покров не в счет, хотя я и с ним не с первого раза разобрался.

Я смотрел на тварь и улыбался ей в ответ. Мир вокруг продолжал таять, но для того, что я задумал времени должно было хватить. Тварь поняла, что я улыбаюсь не просто так, улыбка исчезла, шубы задрожали. Она бы с огромной радостью убежала, но не знала, как.

Я применил Нить Жизни. Снова наугад, толком и не понимая, что делаю. Мир дрогнул и возле твари появилось две тоненькие словно нитки дрожащие полоски. Красная и желтая. Они уходили куда-то вверх, в серую пелену и терялись там. Я приблизился, протянул руку, прикоснулся к ним. Словно натянутой веревки коснулся, кажется даже звон раздался.

Тварь нахмурилась. Желтые глаза смотрели на меня и не понимали, что я делаю. Я тоже не понимал. Но и смотреть на ниточки долго не собирался, пора с этим заканчивать. Я протянул руку, взял желтую нить, дернул. Ничего не произошло, даже звенеть громче не стало. Нить спокойно обернулась вокруг моей ладони, протянул вторую руку, с удивлением отметив, что боли здесь нет, плечо прекрасно слушается. Намотал нить на вторую ладонь и потянул в разные стороны. Нить оборвалась с хлопком. Желтые искры на мгновение закружились в воздухе, но не одна не продержалась и вдоха.

Тварь взвизгнула, попыталась потянуться ко мне, забилась в невидимых путах. Глаза ее лишились разума, остекленели, превратились в хищные жаждущие лишь крови. Я схватил вторую нить. Она рассыпалась в руках, стоило мне лишь сжать ее между пальцев.

Тварь перестала биться. Желтые глаза погасли, лишившись и жажды крови и жизни, рот потянул воздух, прошептал:

– Господин зол. Господин отомстит.

Голова дернулась и повисла. Серый мир растаял. Я очутился в комнате, стоя на коленях перед мертвой тварью. На этот раз мертвой окончательно и бесповоротно. Богиня хотела, чтобы я испытал ее подарки, я испытал. Не скажу, что мне понравилось, но я раз тому, что избавил мир от этой твари. Правда ума не приложу что желать с ее господином.

Боль пронзила плечо, окончательно возвращая меня их мира теней в реальность. Плечо горело нестерпимым жаром, кровь капельками стекала на пол, повязка помогла, но не сильно, да и я не лекарь, чтобы наложить как следует. Вздохнув протянул руку. Надеюсь богиня не даст мне здесь подохнуть, придумает что-то иначе какой смысл был дарить мне что-то.

Однако у меня оставалось еще одно умение, и я его применил. Трофеи Мертвеца. Как и с первыми двумя, несколько мгновений не происходило ничего. Затем рядом со мной материализовалась узкая стальная пластина очень напоминающая сломанное лезвие либо короткого меча, либо слишком длинного ножа. Я уставился на него и пропустил как что-то звонко ударилось об пол и весело покатилось.

Я обернулся, взгляд уперся в черную жемчужину, высоко подпрыгивающую на неровных досках пола. Вот она взлетела, упала покатилась и… забрызганный кровью сапог наступил на нее. Пальцы в потертой кожаной перчатке подняли, поднесли к глазам. Глаза прищурились, внимательно осмотрели, голова кивнула. Пальцы сжались в кулак., пряча жемчужину внутри

Данкан прикрыл дверь, подбросил жемчужину, поймал, прошел внутрь.

– Кажется это твое, – он протянул жемчужину мне и присел на корточки. – Я, думаю, нам есть, о чем поговорить.

Глава 14

Он сидел на корточках молча, не шевелясь, лишь перекатывая меж пальцами черную жемчужину. Я тоже не двигался. Я понимал, что если пошевелюсь, то могу свалиться в беспамятстве. Левой руки почитай нет, я давно уже не чувствую пальцев, ладони, предплечья. А теперь и плеча. Кровь ручьем не бежала, но я и так потерял ее слишком много. И пробитое плечо, не единственное мое ранение. Над правой стопой рваная рана, и, хотя штанам и сапогу досталось больше, чем ноге, но сапог при каждом движении неприятно хлюпает. Под правым же коленом торчит обломок чего-то деревянного, с палец толщиной и такой же длины. Не помню, когда, как и что это, и вроде боли не доставляет, но выглядит неприятно. Куртка разорвана в клочья, перемолота щупальцами. Белая нижняя рубаха, стала красной, в ней теперь на ярмарку можно, праздничная она, если не считать дыр и лохмотьев, как тряпичных, так и из кожи. Моей кожи. Спину саднило, и мне приходилось выгибаться, чтобы пропитанная смесью пота и крови рубаха не задевала ссадины. Странно, но правая рука не пострадала. Почти. Пара десятков царапин и на половину вырванный ноготь на мизинце не в счет.

– Пепельник, – произнес Данкан. Он пристально смотрел на тварь, перекатывая между пальцами черную жемчужину. Мне он ее так и не отдал. – Интересно, что он здесь делал. Они обычно так далеко на север не забираются. Холода боятся. Этот же до зимы засиделся. Здоровый гад, – Данкан откинул толстое черное щупальце носком сапога, приблизился к лицу мертвеца, заглянул в остекленевшие глаза твари. – Чего ты здесь ждал? Почему не ушел? Кто тебя послал, если кто-то посылал? – он покачал головой и отодвинулся. – Жаль он не ответит. Не сможет. Мертвые не разговаривают. Или разговаривают? – Данкан понизил голос до очень тихого шепота. Он сидел на расстоянии протянутой руки, но я едва различал слова. Его тяжелый взгляд уперся в мои глаза. Я чувствовал, как он без спроса пытается взглянуть на мою Суть. Я взгляда не отвел, Сути не открыл, и отвечать не торопился. – Или он только мне не скажет? – тихий шепот Данкана разрывал уши, сильнее, чем если бы он орал во всю глотку, мне прямо в ухо. – Не отвечай, только кивни, – беззвучно прошептали его губы. – Ты можешь с ним говорить? Я видел то, что видел?

Несколько мгновений я молча смотрел на Данкана, пытаясь понять, что ему ответить и к чему это приведет. Он преданный Грачевым человек, я бы даже сказал доверенный. Именно на нем охрана Дола, именно он решает кто из людей будет сопровождать князя, или Елизара в поездках. Его и меня учить поставили, только потому, что он никому ничего лишнего не скажет. Он знает, что я Чистый Лист, знает давно, но не говорил об этом ни разу, до того момента как не забеспокоился о моей жизни. Он хотел сохранить меня для семьи, не хотел, чтобы я здесь погиб и он оказался прав, я едва не погиб. Откуда он мог об этом знать? Предполагал? Я нахмурился. В голову полезла всякая дурь и на счет Данкана и на счет Елизара. Мысли начали путаться, срываться, уносить меня далеко от заданного вопроса. Перед глазами все поплыло, лицо Данкана выжидающе смотрящее на меня расплылось, его ухо переползло на лоб, глаза посерели, руки вытянулись. Он медленно превращался в монстра, пострашнее чем лежащий рядом мертвый пепельник. Еще одно чудовище. Но ничего, я с пепельником разобрался, разберусь и с тем, что притворяется Данканом.

Я потянулся к ножу. Плечо прострелила боль. Взгляд сфокусировался на сидящем передо мной Данкане и чудовищем он не был. Обычный человек из плоти и крови. Я взглянул ему в глаза и решился. Кивнул.

– Покажи плечо, – улыбнулся Данкан, приблизился, разрезал ножом повязку, отшвырнул пропитанную кровь тряпку. – Не говори, только кивай. Князь в курсе? – на ухо прошептал он, и добавил громко: – Это кто с тобой так? Девчонка? – я покачал головой, затем кивнул. – Тебя к лекарю надо? – в голосе его была совсем не наигранная обеспокоенность и снова шепотом: – Елизар знает! – это не было вопросом, он утверждал, но я на всякий случай кивнул. – Старый лис, он кого из тебя сделать хочет? Не говорил? – я покачал головой. – Демоны, как ты на ногах-то еще держишься, – это он сказал громко, зубами разрывая кишку и вытряхивая на ладонь чистую тряпку. – Скажи, у тебя получилось, – снова зашипел он мне в ухо, перетягивая рану на плече чистой тряпкой, – Ты смог забрать его душу?

Я осторожно покачал головой. Душу? Забрать душу? Я и не собирался забирать душу мертвого пепельника. Я и не знал, что такое возможно. Но судя по словам Данкана еще как возможно и он решил, что я именно этим и занимаюсь. Он не видел, что я на самом деле делаю, он додумал, сведя одно с другим, подогнав под известное. А на жемчужину он толком и не взглянул. Если бы посмотрел, то может и иначе бы говорили.

От рассуждений мне стало не хорошо, перед глазами вновь все поплыло. Данкан поморщился, сорвал перчатку, приложил руку мне к плечу.

– Я не лучший лекарь, но другого у нас сейчас нет.

Его пальцы покрылись зеленым сиянием, зеленоватая дымка, окутала мое плечо, проникла в рану. На мгновение стало больно, так, что в глазах потемнело и из их брызнули слезы. Затем боль исчезла. Стало тепло и приятно.

– Кто-то еще, кроме Елизара знает? – зашипел в ухо Данкан, я покачал головой. – Только я и Елизар? – уточнил он, я кивнул. – Так ты смог с душой что-то сделать? – я покачал головой, хотя и понимал, что в общем-то вру. Я смог, я успокоил душу, порвав ее связь с телом, но думаю Данкан спрашивал меня не об этом. – Хорошо, – кивнул он, отпуская мое плечо. – На долго этого не хватит, – он кивнул на зеленоватое сияние, окутавшее мое плечо – надо срочно к лекарю. – Никто и не должен знать. И старый хитрец, Елизар, пусть пока не знает, что мне известно. Я тебе со своей стороны помогу. Если ты освоишься, и сможешь души таких тварей лишними точно не будут. А уж их ядра. Ты сможешь принести много пользы, и я больше не позволю тебе так рисковать. Пойдем, – громко сказал он, и протянув руку помог мне подняться, – отвезем тебя к лекарю. – Постой, – он повернулся к мертвому пепельнику, потянулся к его голове, выдернул нож и отступил на шаг.

Тело задрожало, щупальца и жгуты приподнялись, их кончики угрожающе задрожали. Меня переполнял страх, я ранен, Данкан тоже не в лучшем виде, мы оба устали и, если сейчас эта тварь поднимется, моих сил точно не хватит, чтобы совладать с ней второй раз. Я невольно отступил за спину Данкана. Он повернулся ко мне, нахмурился, но тут же улыбнулся и кивнул, затем рукой указал на дергающегося пепельника.

– Он мертв, и это, – он рукой поймал щупальце – это даже не агония.

Отшвырнул щупальце прочь, поморщился, поискал глазами обо что бы вытереть руки и не нашел ничего лучшего чем покрытые кровью мои самодельные бинты. Пепельник перестал дрожать, его глаза открылись, пасть распахнулась, длинный черный язык вывалился на грудь. Края раны между глаз задрожали, кожа почернела еще больше и посыпалась вниз черной крошкой. Пепельник рассыпался. Его тело разваливалось, отвалились жгуты и щупальца, отпала черная стянувшая его грудь липкая масса, вывалились ноги. Настоящие человеческие. Но я не успел их рассмотреть, лишь увидел, что они есть. Мгновение и они осыпаются пеплом. Еще мгновение и весь пепельник обращается в черную горку легкого пепла. Последнее щупальце подпрыгнуло, словно надеясь не то убежать, не то достать до меня и обратилось в прах прямо в воздухе.

– Вот потому их и называют пепельниками, – произнес Данкан, – И они сами и их игрушки рассыпаются после смерти в пепел, – он наклонился, отшвырнул горку пепла в сторону, подобрал что-то с пола.

Я вспомнил о сломанном клинке, что появился после того как я использовал умение «трофеи мертвеца», но сказать об этом Данкану не решился. Пусть и дальше думает, что я за душами охочусь. Пусть подумает так, хотя бы до нашего возвращения, а там уже пусть с его мыслями Елизар разбирается. Хотя, у меня руки чесались поговорить с отправившим меня сюда хитрецом по душам.

– Свиток, – между средним и указательным пальцами Данкана застыл крохотный свиток – и жемчужина, – черный шарик прочно зажат большим и безымянным пальцем. – Пока побудут у меня. Как прибудем в Дол, я их тебе отдам. С ними и пойдешь к Елизару, – Данкан хотел добавить что-то еще, но взглянул на меня и передумал. – А сейчас к лекарю!

Мы спустились вниз. И теперь мне стало действительно плохо. Я не дошел до зала пяти ступенек, опустился на лестницу и с трудом сдерживал рвотные порывы. Магия пепельника сорвала с лихих лесных людей плоть, заставила ее гнить, поразила кости, вывернула их. И теперь все это лежало безобразной кучей среди сломанных бочек, перевернутых столов, раскрошенных лавок. Впрочем, были и те, кто не пострадал от удара магией, они бросились на наших людей, прикрывших погоню Данкана за пепельником. Они-то и убили двоих наших. Как трактирщик снес голову Бенсу я видел сам. А кто второй? Вторым оказался Феодон, молодой парень, с которым за все путешествие я не обменялся и двумя словами. Странно, но я испытал тогда облегчение, что это не Евсей и не Яков.

Впрочем, Яков был недалек от смерти. Он потерял мизинец, ему проткнули живот, едва не отрезали ногу, сломали руку, и оставили на лице синяк, заменивший собой правую щеку. Он лежал в углу, и тихо стонал.

Преодолевая отвращение, я спустился вниз. Подошел к тому месту где сидел, когда все началось. Вот кучка пепла от мастерового, даже перчатка в ней лежит, хотя странно, он вообще никак не принимал участие в драке. Едва только что-то началось, как он упал и больше не поднимался. Вон лежит молодчик, что попытался взять девчонку в заложники. Он сам вырвал себе глаза. Я замер.

Мне было дурно, тошнота накатывала волнами, я совсем не хотел смотреть на то, что увижу. Но я наклонился над безглазым мертвецом. Сам вырвал себе глаза и теперь лежит, сжимая их в кулаках. Он умер, но перед смертью он вырвал себе глаза. Глаза! Где-то я уже видел, что-то подобное. И я помню где. Похоже мне предстоит серьезный разговор не только с Елизаром. Хотя прежде всего с ним, если богиня не решит поговорить раньше. Если же нет, то мне полезно будет узнать насколько тесно они дружат. Богиня и Елизар. После мертвеца, вырвавшего себе глаза я почти уверен, что он работает на нее.

Я вздохнул. Ну работает и работает, что с того. Конечно, я все равно с обоими поговорю, но для меня это ровным счетом ничего не меняет. Я повернулся я в зал и замер.

Кучка пепла от мастерового, безглазый мертвец, чего-то не хватает. Было что-то еще. Или кто-то. Точно!

Я улыбнулся, взглянул на стол с двумя тарелками. Странно, но они не пострадали, не разбились и даже каша не пролилась. Из одной ела проткнувшая мне руку девчонка. А из второй ее слишком беспокойная и очень голодная мамаша. Я не знал, что с ней стало, но помнил, как она начала растворяться, превращаясь в черную лужу, едва в спину ей уперлось чужое колено.

Я глянул под стол, еще раз все осмотрел на столе. И снова под стол. Ничего, ни черной лужи, ни еще одной горки пепла.

– Потерял что-то? – нахмурившись спросил Данкан. – Ты бы сел, я не лучший лекарь и эффект моих чар короток. Скоро ты перестанешь меня любить. Очень скоро и очень сильно перестанешь.

– Где баба? – не обращая внимания на его слова, спросил я.

– Какая баба? – Подскочил Евсей поивший или кормивший в это время Якова, отложил посудину в сторону. Прохор придвинулся. Данкан нахмурился, словно пытался что-то вспомнить.

– Какая еще баба? – хохотнул Евсей, – Ты чего, Михей, понимаю, возраст, но не сейчас тебе о бабах думать. Или тебе пепельник мозги расплавил? Не было никакой бабы.

– Была, – криво усмехнулся я, начиная понимать, о чем говорил Данкан, плечо начало покалывать. Сильно покалывать, словно кто-то раскаленной иглой тыкал. Пока не глубоко, но с каждым уколом все глубже. И в руках у него уже не одна игла. – Была, – прохрипел я, против воли хватаясь за плечо. – Тут два мастеровых сидели, один вот он, – я кивнул на кучку пепла. – Второй наверху. Такой же. За этим столом девочка с мамой или теткой. Тетка все ела быстро, девочка в тарелке ковырялась. Когда все началось тетку он, – я кивнул на безглазого мертвеца – он ее коленом к столу прижал, она таять стала, черным маслом. Девчонка наверху, этот сам себя убил. А баба где? Не вижу ни лужи, ни пепла, ни тела.

Не стоило мне так долго, так громко и так эмоционально говорить. Едва только я закрыл рот, как плечо словно взорвалось. Я ничего не видел, не чувствовал ничего, кроме прожигающей насквозь боли. Словно внутрь мне запустили сотню острозубых червей и каждый из них сейчас считал своим долгом не откусить от меня кусок, а просто перемолоть плоть в фарш. Сделать из меня такую человеческую фрикадельку.

Не помню, как я добрался до лежащего прямо на полу Якова. Я помню только его смотрящие на меня глаза и короткий кивок головой. Я кивнул в ответ и шлепнулся рядом.

Постоялый двор наполнился людьми. Они бегали вокруг, кричали чего-то отдавали глупые распоряжения и мне в том числе. Кто-то в темно-синем плаще в пол страстно хотел, чтобы я позаботился о чем-то он даже не поленился присесть возле меня на пол. Но появившаяся из тумана зло смотрящая, скрестившая на груди фигура Данкана заставила человека в плаще убраться.

Я ждал. Я ждал, что богиня призовет меня. Я хотел задать ей несколько не самых приятных вопросов. Но голубоватое сияние не появлялось. Богиня не призывала. Даже весточку не передала. Но она и раньше этого не делала. Мне оставалось только ждать.

Нас с Яковом разместили в доме местного лекаря, под неусыпным присмотром последнего. Данкан не появлялся. Он был слишком занят бегач по Стожку, разглядывая рисунки на стенах домов и разыскивая следы сбежавшей бабы. Они нашлись, черная липкая едва заметная полоска из маслянистых капелек уходила к заднему входу и терялась сразу за порогом. Все были слишком заняты, дракой, чтобы обращать внимание на заднюю дверь, тем более, что ее и не видно из общего зала. За порогом следы пропадали. И как Данкан не рыл землю носом, как не запугивал местных, он ничего не нашел. Баба как в воздухе растворилась.

Делать в доме лекаря было отчаянно нечего, лежать и смотреть в потолок очень скучно. Лекарь оказался весьма недружелюбным человеком и настрого запретил вставать, пригрозив в случае ослушания, что привяжет. И привязал, когда Яков его не послушал.

Я на себе проверять не стал. А потому развлекался тем, что думал. И чем больше думал, тем больше приходил к выводу, что богиня слишком увлеклась. Я понимал, что она хотела, чтобы я получил что-то, что сейчас находится у Данкана, но выпустить в свет такую тварь это уже слишком. Даже для богини, убившей триста человек, просто потому, что хотела снять с меня ошейник. Как она собиралась ее контролировать? Что было бы если бы я не поехал? И что случилось бы с ее планом, если бы пепельник меня убил? Слишком рискованно для нее. Она столько сделала, она так долго ждала, и выбросить все, лишь потому, что не могла подождать ещё пару месяцев, пока Данкан не решит, что я готов? Она же не полная дура. Но я был уверен, что за всем этим стоит она. С этой уверенностью я покидал Дол. С ней же и возвращался. Но если, уезжая я испытывал лишь интерес и любопытство, то возвращаясь хотел закончить со всем этим, любым доступным способом.