Текст книги "Мародёр (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Я пошел! – зажав нож между зубами прижался к стене, выглянул еще раз.

– Куда? – магистэру стало холодно за меня, он сжался, погладил себя по плечам.

Вместо ответа я нырнул в темноту за стену дома.

– Михей! – взорвался за спиной голос Данкана. – Стоять, Михей! Ах ты ж….

Глава 28

В спину, острыми кольями втыкались обидные слова Данкана. Но остановить они меня не могли. Мною двигала не глупость, в чем был уверен Страж Дола. И не героизм, о чём, наверняка, мелькнула мысль у Магистэра Дерджалена. Мною двигала жадность.

Не просто жадность, а всепоглощающее желание обладать. Словно младенец в люльке, я хотел ту прекрасную, и пусть непонятную, но очень интересную штуку в руках этого странного бородатого мужика. Кажется, его зовут Папа. И у него есть какая-то штука. И я ее хочу. Не знаю, что эта штука делает. Понятия не имею для чего она. Да и не хочу знать. Я хочу ее! Она нужна мне. Нужна. Мне. Сейчас!

Магия Смерти. Я никогда не слышал, что такая есть, а тут вот она, рядом, лишь руку протяни. Собственно, сама магия мне не нужна. Я колдовать не обучен. Но если кто-то ей владеет, значит и другие умения Смерти у него есть. А то и Суть. Да, Суть Смерти бы мне не помешала. Раз уж меня заставили быть мародером, надо соответствовать. Надо хотя бы попробовать быть им. А для этого, надо поднимать Суть. А как? Как поднимать Суть, когда во всем мире Сути этой остались крохи. И фиолетовое ведомство зорко следит, чтобы новые не появлялись. Даже боги и те вынуждены по крупинкам ее собирать.

Надо было бы переговорить с богиней. А то как-то некрасиво получается. Теперь ты мародер, поздравляю, иди в мир и живи себе спокойно дальше. Не то чтобы меня не устраивала спокойная и размеренная жизнь Дола. Не то чтобы я соскучился по рабскому ошейнику, или плеткам надсмотрщиков, но в лагере жилось легче. Не спокойней, но легче. Понятней. Здесь же я провел почти полгода, но так и не разобрался во многих вещах, что людям, чья память на месте кажутся обычными. Я тыкаюсь как слепой котенок, ловлю обрывки фраз, собираю знания по крупицам. Спасибо призраку, сейчас многое стало понятно.

Не понятно, зачем богине мародер, если вот уже несколько месяцев от нее и весточки не прилетело. Если она рассчитывает на меня, как на оружие хотелось бы знать в чью грудь я буду направлен. Хотя какое из меня оружие. Суть не развита, умения в зачаточном состоянии. Разве что тело в порядок пришло, благодаря плацу, Данкану и еде.

И все же я зачем-то нужен богине. Осталось только выяснить зачем. Быть может, у нее есть для меня какой-то план, что поможет мне, и ей в ее неведомых мне планах. Быть может. А может, и нет. В любом случае, сломаю я ее план или нет, но сейчас, рядом со мной оказался человек, владеющий магией Смерти. И такой шанс я упускать не намерен. Позже разберусь, зачем она нужна, сейчас главное ее заполучить. И я заполучу.

Эйфория накрыла с головой. Предвкушение чего-то большого радостно сосало под ложечкой. Я чувствовал, что не только легко смогу убить всех, кто встанет на моем пути, но и вытащу все, что они не захотят отдавать сами. Про то, что Евсей так и не попал в колдуна, я не думал, я не Евсей. А уж о том, что магистэр Дерджален глаз с меня не спустит, особенно если я сумею убить колдуна, меня вообще не заботило. Напротив, даже нервы щекотало.

Снег. Холодный снег отрезвил. Тонкая нижняя рубаха тут же намокла. Холод вцепился в тело, облизал руки, плечи, заморозил спину. Я засомневался и в собственном рассудке и в идее, что заставила меня раздеться. Она была проста, как медная монета. Добраться до мага, прирезать его как свинью, а потом забрать с его тела все умения и как знать, возможно, жемчужину. Было бы неплохо забрать с него жемчужину. Злая мысль о жемчужине смерти на мгновение согрела тело, но холод оказался сильнее. И все же назад я не вернулся.

Набрал полную грудь воздуха, резко выдохнул, шлепнулся в снег. Нож во рту, красиво, но глупо, особенно зимой. Свое дело он сделал, эффект на магистэра произвел. Я вытащил нож изо рта, привычно потянулся к поясу, но не нашел его. Сжал в руке, отчаянно жалея, что не взял ножны. Прополз пару шагов и замер. Холодно жутко. Что-то я не чувствовал такого холода там, за стеной где остался магистэр. И дело не в отсутствии на теле теплого кафтана. Холод какой-то ненормальный, до костей пробирает. Каждый вдох, обжигал лёгкие. В носу что-то заледенело, из глаза выкатилась слеза и замёрзла в уголке. Лед пошел по слезному каналу внутрь, причиняя сильнейшую боль. Я впился в глаз, ногтями пытаясь зацепить кусочек льда. А он все разрастался внутри. Еще немного и глаз заморозит. Я чувствовал, как лед, словно живая тварь медленно ползет к глазу и ничего не мог сделать. А увидев это, и расхотел. После такого, можно и ослепнуть. Даже лучше ослепнуть. Нет, то, что приближалось ко мне, паря над снегом не было чудовищным или ужасным. Оно было непонятным, странным, пугающим неизвестностью, но точно не страшным. Мутная перевернутая сосулька плыла в локте над землей. Вершина ее выглядела, словно ее откусили огромные зубы, а затем яркое солнце слегка оплавило края. Под одним направленным вверх зубчиком красовались единственные темные пятна на ярком светящемся синем теле сосульки. И если я хоть что-то понимаю, это были глаза.

Узкие вертикальные щелочки с горящими ровным жёлтым цветом угольками внутри. Не знаю, почему я подумал про угольки, но это была единственная мысль, когда они уставились на меня.

Сосулька меня увидела, затряслась, задержалась вверх, вниз. Под глазами открылась невидимая ранее пасть. Полная острых льдинок, торчащих на манер зубов сверху и снизу, а за ними язык. Вполне себе нормальный, розовый, не ледяной. Язык щёлкнул, лёд под головой сломался, две маленькие сосульки выросли из большой, потянулись ко мне.

Тело сковало льдом. Изнутри. Снаружи лишь волоски на руках инеем покрылись. Зато кровь в жилах замерзла. Я чувствовал, как по венам скользят крохотные льдинки, как они разрезают стенки. Подняв руку, я разглядел под ногтями лед. Он светился болотным светом, и от свечения становилось не по себе.

Рот сковало льдом, язык примерз к зубам, а зубы друг к другу. Я попытался крикнуть, но не смог разжать губы. Лед охватывал меня полностью. Я становился льдом. Боль пришла внезапно. Все тело взорвалось ей. Колени, хрустнув промерзшими суставами, подломились, и я рухнул на землю. Уперся рукой, не давая себе упасть лицом в снег.

Сосулька приближалась. Глаза ее светились все ярче. Холод становился сильнее. Замерзшие покрытые коркой льда пальцы, с трудом разжались, выронив покрытый кровавой ледяной коркой нож.

Суть Сил Света Порядок благословляет вас: сопротивление холоду увеличено.

Сразу же потеплело.

Суть Сил Тьмы Хаос благословляет вас: получена невосприимчивость к холоду. Временный эффект.

Холод перестал терзать тело. Иней на руках растаял. Лед под ногтями сошел, но вместе с ногтями или сам по себе я не понял, так как на его месте тут же выступила кровь. Едва первая капля сорвалась с пальца и упала на снег, сосулька утратила ко мне всякий интерес. Глаза ее погасли, она развернулась, втянула короткие сосульки в тело, и поплыла прочь. Обратно. В ту сторону, откуда и пришла.

Я нащупал нож в снегу, порезался о лезвие, но внимания на это не обратил. Подхватив нож, поплелся за сосулькой. С каждым шагом идти становилось легче. Кровь оттаивала, суставы больше не скрипели. Холода я больше не чувствовал. Единственным, что доставляло неудобство, был глубокий снег, что намело к стене почти по пояс. Но с ним я готов был смириться и, хотя он мешал идти, я шел за сосулькой.

Надо мной нависла крыша из старых досок, передо мной же была небольшая полянка, на которой расположились трое. Двое во всем черном, в скрывающих лица масках, с черными луками за спинами и кривыми мечами на поясах стояли, напряжено глядя на черный открытый ящик. Третий в серой, расстегнутой шубе до пола, с длинным прямым мечом на поясе, сидел, опершись на колено. Наклонившись над ящиком, он разглядывал что-то внутри и, судя по выражению усатой рожи, был доволен.

К ним и подплыла сосулька. Усатый поднял лицо, поморщился, разглядывая сосульку, бросил взгляд на людей в черном, повел рукой и, подставив ладонь, поймал крохотный кристалл. Сосульки больше не было. Она исчезла. Растворилась в воздухе, а может, превратилась в кристалл, что поймал усатый. Он достал мешочек и бережно убрал туда синий кристалл.

Рядом со мной, подняв в воздух тучу снега, приземлился черный лучник. Ловко перекатившись через плечо, не выпуская из рук лука с наложенной стрелой, он бегом добрался до стоящих и бросил что-то в ящик. Развернувшись, он, по-прежнему не выпуская из рук лук, в два прыжка оказался возле стены и еще одним прыжком взлетел на крышу.

Я лишь проводил его глазами. Хотелось бы и мне вот так прыгать. Два человеческих роста одним прыжком и я не заметил, чтобы он уж как-то сильно напрягся. Покосившись на нож, я пожалел о своей безрассудности. Мало того, что в драке с таким прыгуном мне не светит ровным счетом ничего, так я еще и не представляю, что происходит возле ямы. Надо было следовать приказу Данкана, прилипнуть к нему и не отходить от него ни на шаг. Так нет, жадный я больно. Силы захотелось.

Я вжался в стену, пожалел о том, что не смогу закопаться в снегу. Какая к демонам сила? Не заметили бы уже, хорошо было бы.

Крики я услышал не сразу. Сперва увидел, как поворачиваются головы усача и мужиков в черном, а уж потом услышал, на что они повернулись. Крики. Не ужаса, но ярости. Данкан видимо привел людей в чувство, сумел их организовать, и повел в атаку. Понимаю, выбора у него нет, черные лучники перестреляют всех одного за другим и лучше попытаться их достать, чем ждать, когда тело пронзит черная стрела.

Мне же оставалось только ждать и понимать, что сил мне не достаточно. Во всех отношениях. Физически, я мало что могу здесь сделать. Суть? А что Суть? И Елизар, и Данкан в один голос твердили, что суть не определяет человека, а лишь помогает ему. И моя Суть так безобразно не развита, что помощи от нее ждать не следует. Что даст мне сила? Смогу ли я вот так подпрыгнуть, чтобы сразу на крышу? Конечно же, нет! И надеяться не стоит. Так что я тогда здесь делаю? Совершаю очередное безумство. И почему-то я был уверен, что все делаю правильно.

Усач встал. Бросил быстрый взгляд в сторону ямы. Я же похолодел. И даже благословение не помогло, от охватившего тело холода. Усач впечатлял. Он выше меня на голову, шире в плечах раза в два, ладони, каждая размером с мою грудную клетку, ноги толстые как сваи и на этих сваях покоится мускулистое тело. Даже через шубу видно, как мышцы двигаются. Куда мне козявке супротив такого. И пробовать не стоит. Я и не стал. Нож привычно лег в руку, но о нападении я даже и не думал. Если вся удача мира сойдется на мне сегодня, если даже я сумею справиться с парой черных лучников, что, несомненно, встанут на защиту усача, с ним самим я ничего не смогу поделать.

Я попятился вдоль стены, не сводя взгляда с усача. Тот смотрел в сторону, не замечая отползающего меня. В руках его появился черный мешочек, он запустил туда пятерню, вытащил и щедро высыпал на снег порошок.

– Уходим! – произнес он тихо, но, не смотря на шум сражения, я его услышал, и голос его был крайне неприятным. Тонкий, почти пищащий он не сочетался с его могучей фигурой и, тем не менее, заставлял волоски на коже встать дыбом. Было в его голосе что-то чего не должно было быть ни при каких обстоятельствах. Что-то что несло в себе мощь голоса князя, заставляющего повиноваться, силу Данкана внушающую уважение и мудрость Елизара. Но помимо этого было в голосе что-то мерзкое, змеиное, отталкивающее, заставляющее ненавидеть его обладателя.

– Уходим! – повторил усач, глядя, как из рассыпанного им порошка вырастают черные человеческие фигуры. – Сжечь здесь все! – распорядился он, когда перед ним преклонили колени пять людей в черном. – Фиолетовый должен сдохнуть. Пусть им будет наукой.

Он развернулся и ушел в темноту. Через мгновение там, куда он ушел, полыхнул сполох огня. Огромный черный конь встал на дыбы, заржал и умчался в темноту. Два лучника, до того стоявшие, как статуи бегом бросились за ним. Пятеро же их копий рванули сторону битвы.

Я тоже задерживаться не стал, тем более что неспешной походкой в сопровождении пары лучников из темноты вышел маг в сером балахоне. С ним я тоже решил не связываться. Уходит и пусть уходит. Я тоже пойду. Маг остановился. Развел руки в стороны. На пальцах его заплясали огоньки, он махнул рукой и ближайший дом вспыхнул, словно пропитанный маслом факел.

Я пополз прочь, стараясь держаться стены и быть подальше от нее. И когда я уже уверился, что мне удастся уйти, за спиной раздалось рычание. Я повернулся. Надо мной стоял землекоп. Перепачканный грязью и кровью, с обломком лопаты в корявых руках, в порванной куртке, в разорванной клочья рубахе, обнажившей неприятные пятна на груди, он смотрел на меня источающими зеленую дымку глазами и рычал. Маг повернул голову в мою сторону, склонил ее. Лучники рванули ко мне, но он остановил их. Продолжая заинтересованно смотреть на меня, приподнял бровь.

Землекоп ждать не стал, размахнулся черенком и что было дурной силы, врезал мне по спине. Уклониться я не успел. Удар вбил меня в снег, в глазах потемнело, но рефлексы спасли, я перекатился по снегу, чем спас себя от повторного удара. Черенок острием ушел в снег, землекоп пошатнулся, недовольно зарычал и получил ботинком в челюсть. Как я так сумел извернуться, как сумел на такую высоту выстрелить ногой, не знаю. Однако удар оказался удачным. Точно в челюсть, которую и свернуло на бок. Но землекоп словно и не заметил этого, лишь громко зарычал и, перехватив черенок, ударил острием. Не попал. Я вновь откатился в сторону. Черенок вошел в снег, увлекая землекопа за собой. Я успел обернуться, успел бросить взгляд на довольно скалящегося мага. Тот кивнул, будто разрешал мне сотворить с землекопом все, что мне заблагорассудится и отступил в темноту, увлекая лучников за собой. Ну, что ж, пусть идет, хоть в спину мне не ударит.

Я вскочил и встретил мертвеца лицом. В руках моих уже был нож. Черенок просвистел возле плеча, рычащая перекошенная морда проплыла за ним. Я отступил в сторону. Снег, проклятый снег не давал полноценно двигаться, но против такого заторможенного и неумелого противника, даже моих сил хватит. Я оказался у него за спиной, ударом в колено свалил в снег, и, перехватив голову, провел ножом по шее.

Землекоп захрипел, изо рта его полилась зеленая жижа, черная кровь хлынула из разрезанного горла. Ждать я не стал, ударил в шею сзади, еще раз. Затем перехватив нож, врезал между ребер. Это я сделал зря. Куртку нож пробил легко, кожу мертвеца тоже, а с ребрами вышло не так легко. Нож царапнул что-то и отскочил, едва не выбив мне пальцы. Нож выпал, утонул в снегу. Я рванул за ним. Голова дернулась, в глазах потемнело, нос разорвала боль, темная жидкость полилась на снег. Но пальцы сумели зацепить рукоять. второй удар отбросил меня на стену. Приложился я крепко, аж дух выбило. Упал на снег, но разлеживаться не стал, ушел от удара ботинка, просто свалившись в другую сторону. Перехватил нож, рубанул им наугад, отрубил землекопу два пальца, но наслаждаться потянувшейся из обрубков ядовито зеленой дымкой было некогда. Проскочив под корявой лапой мертвеца, ударил ножом снизу под челюсть. Лезвие вошло, пробило все что можно и застряло в черепе изнутри. Землекоп лишь зарычал громче, разочарованней. Да когда ж ты сдохнешь-то, сволочь?

Осознание того, что он уже мертв, пришло резко. Я отскочил в сторону, упал, отполз прочь. Что за ерунда. Два болта успокоили его собрата, а этот дохнуть ни как не хочет. Мертвец выдернул нож, отбросил его далеко в сторону. Черная кровища потоком текла из раны на его грудь, но он не обращал на нее внимания, медленно, неуверенными шагами, утопая по колено в снегу, приближаясь ко мне. В покалеченной руке вновь появился обломок лопаты. Он поднял его как дубину, но отлетел, получив удар ногой в грудь. Поднялся, зарычал, зашатался и упал.

Я смотрел, как он корчится, меняется, лишаясь остатков сходства с человеком. Руки его удлинились, когти выросли, даже два обрубленных мною пальца и те отросли и тут же срослись вместе в уродливое подобие клешни. Грудная клетка открылась, обнажая черное сердце, ребра росли, удлинялись, оплетая плечи, создавая непроницаемую броню. Ноя на это не смотрел, все мое внимание было поглощено часто бьющимся черным сердцем. Вскочив на ноги, я подхватил оброненный им обломок черенка, подскочил к нему и, что было силы, воткнул деревяшку в сердце. Мертвец вздрогнул, поднял на меня странно осмысленный взгляд. Источающие зеленый свет глаза мигнули, погасли, и он повалился на снег. Я на всякий случай отпрыгнул в сторону. И вовремя. Сердце его взорвалось, забрызгав снег вокруг черной жижей. Мертвец дернулся и застыл навсегда.

Я шлепнулся на снег. Тяжело дыша, я смотрел, как ребра его сокращаются, занимают положенные по рождению места. Как медленно длинные руки становятся нормальными, как исчезают когти, как свернутая челюсть принимает человеческий вид.

На корточках я подполз к мертвому, изменяющемуся телу. Жадность снова взяла верх. Положив руку ему на ногу, я затребовал полагающиеся мне трофеи. Крохотная черная жемчужина покатилась по снегу и была подхвачена мною, как и крохотный свиток. Я улыбнулся, намереваясь допросить покойника, как учил призрак, но не успел.

– Пожар! – вопль заставил меня вскочить.

Сколько времени я потерял на схватку с ним? Что там, возле ямы, успело случиться за это время? Нож искать в снегу не стал, всплывет по весне. Рванул к яме, на ходу вспоминая о пятерке черных воинов и словах усача, что фиолетовый должен умереть. И у меня был только один вариант, кто такой фиолетовый. Старший магистэр Руовирио Дерджален.

Благословение Хаоса кончилось в тот миг, когда я выскочил к яме. Холод тут же впился в голое тело, начисто игнорируя промокшую рубаху.

Яма больше не источала зеленый свет. Света вокруг и так хватало, дома вокруг нее полыхали. Вокруг носились люди, стараясь снегом закидать огонь. На краю ямы, в окружении тел воинов Крыла и трех мертвых людей в черном, стоял Дерджален. Он тяжело вздыхал и вглядывался во что-то на дне ямы. Лучника поднявшегося на крыше объятого огнем дома он не видел. Зато его видел я.

На ходу выкрикивая его имя и должность, я бросился к нему. Он повернулся, успел растерянно и испуганно взглянуть на меня, прежде чем я сбил его с ног и вместе с ним полетел в яму. Спину обожгло огнем. Надо мной сухо щелкнул самострел. Падение вышло неудачным. Я врезался головой в оплавленный камень, выпустил магистэра, откатился от него, услышал хруст под спиной, ощутил боль пронзившую бок. Взгляд впился в торчащее из груди острие черной стрелы. Пальцы разжались, черная жемчужина покатилась по камням, и это было последнее, что я видел. Липкая, полная боли и ужаса тьма окутала меня.

Глава 29 Дворец

Холод во дворце императора давно уже стал привычным. Здесь было прохладно даже в жаркий летний день, сейчас же, в разгар зимы, холод обжигал пальцы. Кутаясь в теплый мех соболиной шубы, спрятав ладони в толстые меховые перчатки Слав Радомирский, Первый Имперский Магистэр неспешно шел по замерзшим коридорам дворца, размышляя о холоде. В кармане лежало пришедшее утром донесение из Стожка, и следовало бы думать о нем, готовясь ко встрече с императором. Но Слав не мог думать ни о чем другом кроме кусающего за нос и щеки мороза.

– Да на улице теплее, – буркнул он, глядя на покрывающий стены иней.

Холод пробрался под шубу, пролез под рубаху, колол спину, подгоняя человека, но тот сдерживался, позволяя, умчавшемуся вперед слуге, доложить о своем прибытии. Слав мог бы войти и без доклада, таковое право у него имелось, но в данном случае предпочел, чтобы император тоже приготовился.

Приостановившись у спрятанной за прозрачным куполом картины, он стянул перчатки и приложил руки к стеклу. Тепло приятно щекотало кожу, и на бледных губах Слава появилась улыбка. Как же хорошо, что император так почитает своего прадеда, при котором империя набрала силу, стала мощью, с которой считаются даже страны за морем. Не любят, мечтают уничтожить, строят планы, засылают шпионов, но считаются и боятся. Вот уже почти семь десятков лет не было ни одного крупного военного конфликта. Мелкие пограничные стычки не в счет. Как не в счет и десяток успешных войн, они лишь помогли империи прирасти новыми территориям, помогли стереть пару-тройку врагов в пыль. Отца своего, сменившего прадеда на троне император ценил меньше, его портрет, покрытый инеем и замерзшей паутиной, висел рядом. Этот же, под подогреваемым стеклом, и с портрета зорко следит за всеми проходящими старик с озорными ясными глазами над орлиным носом.

– Простите, что отвлекаю, магистэр, – слуга склонился едва ли не до пола, хотя ему и мешал плотно запахнутый полушубок. – Простите, но император ожидает вас.

– Хорошо, – буркнул Слав, нехотя убирая руки со стекла, и поморщился от собственной невежливости. – Спасибо! – добавил он, чуть кивнув слуге и одарив легкой улыбкой.

Незачем кричать на человека. Не стоит срывать на нем злость, потому что магистэру холодно. Слуга лишь человек. Он лишь выполняет свою работу и выполняет ее хорошо, и не стоит из-за этого злиться на человека, которому не так повезло с происхождением. Тем более, что он не просто слуга, он слуга императора. И ему тоже даровано право входить в покои императора без доклада. Да его право даже шире! Он может войти туда, куда магистэр попал один раз в жизни, за несколько часов до смерти прадеда нынешнего императора – в его личные покои. А этот простолюдин входит туда, как к себе домой.

Магистэр широко улыбнулся. Выходит, простолюдин, человек не наделенный талантами, никоим образом не влияющий на жизнь империи, не думающий ни о чем, кроме своих прямых обязанностей и своего желудка, выше него, самого что ни на есть главного, Первого магистэра имперской магистэрии. Выходит, что так. Правда права эти с ограничениями. Заправить кровать, прибраться и помыть магистэр мог и сам. Предпочитал чтобы это сделал слуга, но мог и сам. Однако выносить ночной горшок ему бы не хотелось.

Представив это магистэр брезгливо поморщился. От слуги это не укрылось, он приподнял бровь, пытаясь понять, что вызвало такую реакцию магистэра, но увидев, как тот качает головой и широко улыбается тут же забыл об этом.

Слуга, имени которого Слав никак не мог вспомнить, хотя и совершенно точно знал его, поклонился в еще раз и повел магистэра, не оставляя того больше не на мгновение.

В приемной было теплее. Не жарко, но можно было расстегнуть шубу и снять перчатки. Что Слав и сделал, размышляя, в чем причина такого поведения императора. Бесполезные в целом размышления, но занять себя чем-то он должен был. Он давно привык к холоду, но всякий раз оказываясь во дворце, думал именно об этом. Что это, ошибка строителей, положивших слишком тонкий камень в стенах, или же злая воля неизвестного мага, а может глупая экономия? В последнее не верилось, учитывая какие пиры закатывал император, и как прогревались залы тогда. В злую волю тоже. Маги давно исследовали каждый закоулок дворца и исследуют регулярно и ничего не нашли ни тогда, ни сейчас. Ошибка? Возможно. Но она могла бы произойти при отце нынешнего правителя империи, но ни как не при прадеде, который и построил его. остается только одно. Император и правда любил холод. Но почему? Слав позволил себе пойти на новый виток размышлений.

Слуга появился в дверях, кашлянул, привлекая внимание, и склонившись, посторонился, показывая, что император ждет Слава. Магистэр прошел мимо, не удостоив слугу взглядом и замер, прислушиваясь, как закрываются двери. Щелкнул замок, коротко зашипело заклинание, не позволяющее подслушать, о чем здесь будут говорить. Слав вздохнул, улыбнулся, скинул шубу с плеч, бросил ее на лавку.

Здесь было теплее. Не жарко, но без шубы вполне себе можно обойтись. В приемной всегда топили. В стене справа спрятана печь с хитрой заслонкой и стеклом, что позволяем смотреть на огонь. В печи всегда горят обработанные специальным раствором дрова. Их забрасывают туда утром и они горят до самого вечера. Сгорая медленно, но давая много тепла. В той же стене скрыты трубы, что поднимают с кухни весь жар, прогревая не только приемную, но и личные покои императора.

Слав не стал осматриваться, не видел в этом никакого смысла. Он бывал здесь так часто, что знал каждую выбоинку на плитках пола, каждую нитку, что вылезла из толстых штор, висящих на окнах. Он остановился посреди зала, сложил руки в замок и опустил голову, словно погрузился в молитву.

– Ты отвлек меня от дел, – император стоял у окна в простой рубахе, в кожаных сапогах до колен, и тонких штанах. Холода он не чувствовал. – От очень важных дел, – в руках императора появилась небольшая лейка и склонив голову он медленно полил цветок на окне. – Я еще не закончил с утренним обходом моих подопечных. Расскажи, что такого важного нашло твое ведомство, что мои цветочки не могут позавтракать? Кстати, ты сам как? Успел поесть?

– Нет, ваше величество, не успел, – не стал врать Слав.

– Вот и я нет. Сперва нужно накормить тех, кто от тебя зависит, тех, кто не может сам добыть себе еды. Так говорил мой прадед, и я с ним полностью согласен. Якоб, – позвал император, скрипнула дверь и слуга замер на пороге. – Прикажи подать завтрак на две персоны, – император покосился на Слава.

– На три, – кивнул тот. – А лучше на четыре.

Бровь императора взлетела, но он повторил слова магистэра.

– Ты меня заинтриговал, – император поставил лейку, сжал руки в замок на уровне груди, покрутился, разминая могучую спину. – Кто третий? Четвертого могу предположить. Но кто третий?

– Позже. Возможно. Как вы решите, ваше величество.

– Даже так, – скуластое лицо императора расплылось в улыбке.

Он дошел до кресла, покосился на трон в виде головы дракона, но садиться туда не стал. Опустился в кресло, сложив мощные руки в замок на коленях. Кивнул, Славу на второе.

Слав сел, молча достал из кармана фиолетовый почтовый тубус и протянул императору.

– Что здесь? – спросил тот, взяв тубус и взглянув на сломанную печать. – Ты же знаешь что внутри. Просто скажи, избавь меня от чтения ранним утром.

– Доклад Маристэра Дерджалена о произошедшем в Стожке. И да, вам придется это прочитать. Пусть даже ранним утром.

– Ты вновь о пепельнике? Не успокоишься никак. Ну, случилось и случилось. Тем более, что случилось в нашу пользу. Грачевы, – губы императора сжались, превратившись в узкую щелочку, он улыбнулся. – Грачевы наконец пустили вас в свои земли.

Слав с трудом сдержался. Император не знал, о том, на что пришлось пойти магистэрии, для этого. И пусть он не знает дальше. Пусть никто не знает.

– Вам не сообщили, ваше величество?

– Не сообщили, о чем? – император заметно напрягся, подался вперед, оперся локтем о колено.

– Тогда вам будет интересно почитать доклад.

Император открыл тубус, вытряхнул на ладонь свернутую в трубочку бумагу, развернул. Читал император неспешно, но с каждым прочитанным словом мрачнел все больше. Он покраснел на середине, а ближе к концу ноздри его принялись раздуваться. Дочитав же до конца он с размаху врезал могучей ладонью по подлокотнику.

– Какого демона, Слав? – прорычал он сквозь зубы. – Что происходит в моей империи? И почему я узнаю об этом только сейчас?

– В твоей империи происходят разные события, – спокойно ответил магистэр. – О многих ты даже не догадываешься, – он криво усмехнулся. – А почему ты об этом узнал лишь сейчас и от меня, вопрос не ко мне. Задай его тайной канцелярии.

Магистэр не удержался, почувствовав возможность уколоть своего извечного противника в борьбе за внимание как простых людей, так и императора.

– Задам! – лицо императора обрело нормальный цвет. – Ты слишком спокоен, – он с подозрением взглянул на магистэра. – Ты пришел не за этим? Нет, не так, – император, заметно успокоившись, усмехнулся. – Ты пришел ко мне с другими новостями?

– Ты как всегда проницателен, – магистэр улыбнулся ему в ответ. – Прочитай доклад еще раз, но на этот раз читай не события. Смотри то, о чем не написано напрямую.

– Интриган!

Император вновь погрузился в чтение. Однако следовать совету Слава не смог, вновь погрузившись в события и упустив важные детали.

– Что? Что я должен здесь увидеть, кроме того, что здесь написано? Намекни хотя бы.

– Мальчишка. Обрати внимание на мальчишку, что спас Дерджалену жизнь, едва не отдав свою.

Император прочитал в третий раз, и на этот раз увидел то, о чем говорил магистэр. Да, мальчишка был интересен. Чистый Лист, оставшийся чистым до зрелого возраста, случайно найденный Грачевыми. Да, они не сообщили о нем, не поставили в известность канцелярию, но это проступок, не преступление. Оно не поможет свалить их окончательно, как настаивали Слав и канцлер. Хотел ли этого сам император? Скорей всего нет. Грачевы слишком своевольны, но и все. Их земли не интересны, а угрозы трону они не представляют. Никто не пойдет за человеком не имеющим на трон даже призрачных шансов. Однако и магистэрия и тайная канцелярия считали их угрозой, а император привык доверять своим советникам.

– Это не преступление, – пожал он плечами. – Жаль, конечно, но князь Грачев в своем праве. Закон говорит о детях, а здесь. Здесь даже не подросток, скорее молодой мужчина. Твой человек пишет, что ему на вид немного за двадцать. С этим ты Грачева не прижмешь.

– И не собираюсь, – покачал головой магистэр. – Развей мысль.

– Которую?

– Юноша, который ничего не помнит, не имеет вообще никаких привязок ни к Порядку, ни к Хаосу, ни к Жизни. У него нет, точнее не было ни одного умения, а Суть развита настолько плохо, что твоя младшая дочь сильнее его. И, тем не менее, именно этот юноша умудряется убить пепельника обычным ножом. Он нанес в финале боя лишь один точный удар. Понимаешь один! Самым простым ножом. Как тот, которым твои кухарки рыбу разделывают. Ему удается таким же ножом убить и поглощённого во время прорыва Кристалла. Не простого поглощённого, запитанного силой Кристалла. А затем он умудряется выжить, после того как ему в спину попала стрела, пропитанная магией Смерти. Не возникает ли у тебя вопросов?

– Хаос ему благоволит, – широкие плечи императора дернулись.

– Ты про удачу? Нет, удача здесь не играет. Если Хаос и приложил к этому руку, то не слишком старался. Дерджален видел его Суть. С такой удачей он будет искать монету в сокровищнице и ничего не найдет. Ну же, император думай. Думайте, ваше величество!