Текст книги "Мародёр (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Я накинул на голову капюшон подаренного плаща. Не смотря по сторонам, глядя строго под ноги, пригнувшись почти к самой земле, быстро, едва не срываясь на бег, пошел по каменной дорожке. Камни разного размера, но лежат ровно, плотно пригнаны, стесаны. Нет ни ям, ни кочек, ни зазоров. Сразу чувствуется рука Елизара установившая железный порядок. За восемь дней, я не слишком хорошо его узнал, но руку почувствовать успел. И хорошо, что не на себе.

Сейчас руке Елизара я был рад. Он торопливо шагал рядом, поддерживал под локоть, направляя, помогая и зорко следя чтобы я не споткнулся о собственные ноги. За восемь дней я так и смог освоить башмаки. Я бы предпочел обойтись без них и босиком преодолеть семьдесят шагов по дорожке от ворот до дома. Но Елизар еще в первый день сказал, что босиком ходить негоже, и пора приобретать человеческие привычки. Зачем рабу человеческие привычки он не сказал. И ошейник снимать он тоже не торопился. Я искренне считал, что раба от человека отличает ошейник. А Елизар был уверен, что дело в башмаках, штанах, чистой рубахе, стриженых волосах и вычищенных ногтях. А ошейник можно и под рубахой спрятать, если ворот поднять. Вот только как его не прячь он останется на шее. И под какие одежды его не засовывай, он останется на шее. Все бесполезно, вся одежда мира лишь тряпки на твоих плечах, пока на шее у тебя рабский ошейник.

Я и не рассчитывал так просто расстаться с украшением. Рабов не для того покупают, чтобы им свободу дать. Но я помнил слова богини, что должен умереть чтобы избавиться от ошейника и стать полноценным мародером. Впрочем, убивать меня Елизар тоже не собирался. А напрашиваться на нож под ребрами самому не хотелось. Тем более, что меня ждали большое путешествие по большому миру.

Если бы я знал каким оно будет, то, пожалуй, согласился бы на нож. Хотя первый день начался и не плохо. Елизар загнал меня в баню, поручил заботам банщика, заплатив столько, что старик меня только в зад не целовал. Промял и пропарил знатно, отмыл все, кроме синяков и шрамов. А после парилки поднес кружку кваса. С квасом я знаком был. Даже нам, рабам, раз в месяц полагалась кружка кваса. Баня тоже была раз в месяц, вот после нее и полагалась кружка. Тем, кто протянет месяц. Месяц на шахтах это много. Очень много. Мне повезло. Я справился. И свою кружку кваса после бани я уже получил.

– А ты всем квас после пара носишь? – спросил я у банщика.

Тот замер, медленно повернулся ко мне и уставился на ошейник. Видать забылся малость, получив от Елизара хорошую сумму. А теперь вот вспомнил.

– Да, я тут был дней десять назад, – я щелкнул по ошейнику, на манер богини и подумал, что на следующий день после помывки, я с ней и познакомился. – Не в этом чудном домике, а в тех развалинах, что банями называются. Где рабы моются. Но квас был таким же. Вкусным. Очень вкусным!

– Другого не держим, – вздохнул старик, как-то вымученно улыбнувшись. – Ты парень не серчай. Мне плотют, я делаю, не плотют, я не делаю. За вас, – он покосился на ошейник, я широко улыбнулся. – За вас не плотют почитай совсем. Халкан ваш скупердяй знатный. Я не то, что мыло для вас, я воду не отбиваю, разве что квас, если все деньги собрать, – усмехнулся он. – Жаль просто вас, парни, вы тама дохните аки мушье всякое. Почитай почти кажный день новых привозют. – я приподнял бровь. Новички приехали два дня назад. Один раз за две недели. Куда девались остальные? Я опустил бровь, собственно какая мне разница. – Считай, благотворительностью занимаюсь. Но плотют мало, потому у вас и вода чуть теплая, – нормальная была вода, стыла только быстро. – и мыло попроще, – мылилось же и грязь хорошо смывало, – а вот квас, – он расцвел в широкой улыбке. – Квас у меня один для всех. Будь ты раб или боярин, а квас один. Я вам его и не разбавляю даже. Бочку вскрываю и по кружкам. Сам готовлю. Ты это, ты кружку давай, я еще принесу.

Он протянул руку, я отдал кружку.

– Не надо. Не неси, – сказал я, запустив палец под натирающий ошейник. – Плохо может стать.

– С квасу-то не развезет, – прищурился банщик, неверно истолковав мой жест. – Може чего почище? С пару-то оно хорошо, – его улыбка стала заговорчески хитрой. – У меня первачок отличный. Чистая слеза! Можешь, кого угодно спросить, у меня лучшие слезы в городе.

– Э, нет, дружище, давай без первака твоего обойдемся, – я засмеялся. – Развезет еще, стошнит хозяину на сапоги, он спросит, мол где ты раб так нажрался, я конечно же отвечу. Не смогу смолчать, я же все же раб и тогда он придет за тобой. И спросит с тебя за сапоги.

– Елизар-то? Дык он все равно придет и спросит с меня испортишь ты ему сапоги или нет. Скажи, а у вас там гонит кто чего?

– А то как же. Мы не можем, нам не до того и негде. А надсмотрщики гонят, у них и место есть и время. Так они гонят и нам продают.

За этим разговором нас и застал Елизар. Он испепелил банщика взглядом, обжог меня, но полностью сжигать не стал.

– Дядя Паша, – вздохнул Елизар. – Не ожидал я, что ты будешь с моим рабом пить. Со мной не пьешь, а с рабом выпил. Не хорошо так! Ой не хорошо. – он повернулся ко мне. – А ты, только из ямы выбрался и сразу же пьянствовать. Одно разочарование.

– Да что ты, Елизар, – банщик покраснел и смущенно улыбаясь поднялся бородачу навстречу. – Не пили мы вовсе. Я по своему обыкновению квас клиенту поднес.

– Квас, – прищурился Елизар. – Я слышал какой квас ты тут обсуждал. Чистый, говоришь, как слеза. Раба моего значит почуешь, а мне так ни разу даже и не предложил? А я то хотел тебя с собой в Дол через годик забрать. А раз ты так, то…

Банщик стрелой выскочил из комнаты. Елизар проводил его смешком, и повернулся ко мне.

– Я надеюсь ты не пил?

– Только квас, – честно ответил я.

– Смотри мне, раб. Нас ждет долгое путешествие, и оно может оказаться для тебя трудным. Даже слишком трудным. Твой желудок может не выдержать даже маленькой дозы первача.

– Я действительно не пил, ничего кроме кваса, – сказал я.

– Верю, – кивнул Елизар. – Держи, – он протянул мне мешок. – Это одежда. Надеюсь будет в пору. Одевайся и ступай в карету. Не вздумай залезть на козлы или еще куда. На солдат не смотри, садись внутрь, дверцу не закрывай. Жди меня внутри. Я скоро.

Елизар оказался прав. Он, как человек возрастной и опытный заранее знал, что произойдет. Но даже он не мог представить, как именно это случится.

Новую одежду я испортил не успели мы проехать и сотни шагов. Меня укачало. Затем еще раз и еще.

Елизар отреагировал на это более чем спокойно, он остановил карету, приказал мне закрыть глаза, вывел на улицу, посадил на землю. Запретив открывать глаза, он помог мне снять испорченную рубаху, и облачиться в новую. Пока мы были заняты переодеванием, карету убрали, вымыли и кажется надушили. Но наслаждались ароматом мы не долго, через двести неспешных лошадиных шагов меня укачало вновь.

Елизар усмехнулся и повторил все действия, но на этот раз позволив мне посидеть на земле подольше. Однако в этот раз никто карету не надушил.

Я попросил открыть окно, на что Елизар жестко заявил:

– Ты ничего не помнишь? – я кивнул. – Ничего, до того момента как оказался в лагере рабов? – я кивнул. – Ты никогда не видел ничего кроме шахты и лагеря? – я опять кивнул. – Ты привык к тому, что вокруг тебя высокие стены? – я открыл рот, чтобы ответить, но он прервал меня движением руки – Ты будешь сильно удивлен, когда поймешь, что мир не ограничен стенами.

– Я это знаю, я слышал от других рабов.

– Хорошо, но слышать и видеть это разные вещи. Твой разум может не справиться с этим. Пока не справиться. Ты ничего не помнишь, первый день твоей жизни начался, когда ты упал с телеги в лагере Мирира. Ты сам это говорил. Но я не сомневаюсь, что ты видел большой мир и тебе надо его вспомнить. Может быть, ты не вспомнишь подробностей, не вспомнишь где ты бывал и с кем. Но разум твоей постепенно привыкнет жить без стен, он вспомнит не события, так ощущения. Но пока нет. Пока ты не готов видеть мир. Но пока ты с этим не справишься. Так же как твой желудок пока не справляется с дорогой. Поверь, я позволю тебе увидеть мир вокруг, но мы вернемся к этом разговору, не раньше, чем тебя перестанет тошнить каждый пятьсот шагов.

Я хотел возмутиться, но решил ему поверить. Ведь почему-то он решил возиться с только что купленным рабом, больше чем с давно служащими солдатами. Они снаружи, я внутри и, если дождь застанет в дороге, ничего не изменится, они так и останутся снаружи. Я был уверен, что меня он на улицу не выкинет. Не зря же он меня одел, обул, помыл, накормил. Мне было интересно почему? И я решил позволить ему делать, что он считает нужным.

Он считал нужным сидеть в тесной, закрытой карете, не выпуская меня даже по нужде, заставляя терпеть до ночи. Ночью же тоже не позволял особенно смотреть по сторонам. Капюшон на голове, опущенный в землю взгляд, быстро все сделать и назад в карету, под защиту обитых черной тканью стен. Я не понимал от кого или от чего меня защищают стены и Елизар. Не понимал, пока на третий день пути он не позволил мне снять капюшон. Ночью, погасив все фонари, дождавшись, когда на небе не будет луны, Елизар позволил мне взглянуть на мир.

Широко улыбаясь сбросил капюшон и… медленно пятясь, дошел до кареты, ударился о нее стеной, нащупал руками открытую дверь и спиной вперед, втек внутрь. Захлопнув дверь, я свернулся калачиком на полу, но взглянув на приоткрытую вентиляцию в крыше, перекатился под лавку.

Елизар не стал меня оттуда доставать, лишь спросил, что меня напугало.

– Оч-чен-нь мн-ного всего! – запинаясь ответил я и ответ полностью удовлетворил бородача. – Слиш-шком мн-ного!

Следующий день я полностью провел под лавкой. Я не ел не пил, не ходил до ветру, я лежал и глядя в одну точку и пытался понять, что именно меня напугало. И чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что бояться снаружи нечего и все это очень и очень глупо, но стоило только подумать о том, чтобы выбраться из-под лавки, как меня начинало мелко трясти.

Карета продолжала ехать по тряской дороге, я трясся внутри нее, несколько уравновешивая и делая путешествие Елизара чуть более приятным. Я мог спокойно думать о том, что снаружи страшным шевелящимся костром растет черная трава. Горло больше не перехватывало от мыслей о тянущих ко мне корявые, словно пальцы демонов, ветки деревьях. Не бросало в пот от того, что взгляд упирался не в стену, а в горизонт, в место где земля встречается с небом. Не выворачивало от пустоты и чувства полной незащищенности, словно сам воздух хотел напасть на меня.

Я понимал, что воздух напасть не сможет никак, но что-то внутри твердило, что сможет и это чувство было так сильно, что перекрывало собой все. Оно заставляло верить в себя и бояться. Бояться себя самого, этим страхом и питаясь, становясь сильнее.

Бояться мне надоело на следующее утро. Я вылез из-под лавки, постучал кучеру чтобы остановился, под недоумевающим взглядом Елизара подошел к двери, открыл ее и шагнул наружу. Далеко отходить не стал, справил нужду едва не под колесо. Постоял немного, поглазел вокруг, позволил ветру зарыться в волосах. Затем вернулся в карету, плотно закрыл дверь, нырнул по лавку, и только там позволил себе затрястись.

Но мы добрались. И вот накинув на голову капюшон, пригибаясь к земле, я быстро шел по дорожке к дому, который Елизар называет Долом.

Елизар распахнул дверь, наклонил мою голову, заставив смотреть в пол, и громко закричал:

– Притуши свет! Комнату в подвале любую без окон! Быстро приготовь! Вытащи все оттуда весь хлам. Делай с ним, что хочешь, хоть выброси. Туда кровать! Нет, стой, матрас. Циновку! Забери у кого-нибудь из дворовых. Забудь про кровать! Тащи циновку туда! Бегом! Бегом!

– Тише, тише! – он погладил меня по голове. – Все хорошо. Скоро ты окажешься в привычной тебе обстановке. В комнате без окон в темноте и тишине. Скоро все будет хорошо.

– Ты так заботишься о рабе, – пробурчал я, с трудом преодолевая колотящую меня дрожь. – Представляю, как страдают твои друзья.

Елизар засмеялся, и смех его был чист и радостен.

– Ты можешь шутить, значит не все так плохо. Ты придешь в себя. Ты привыкнешь. Сегодня ты отдохнешь, а завтра я начну понемногу тебя выводить. Я ведь купил тебя не для того, чтобы ты гнил в нашем подвале.

Но для чего купил, он не объяснил. И все же следующие три дня я почти полностью провел в подвале. Елизар приходил, брал меня за руку, заставлял накинуть плащ и выводил гулять. День мы ходили по первому этажу дома. На второй он заставил меня подняться по лестнице насколько смогу, а на третий вывел на улицу. Через пять дней я мог спокойно ходить по дому, не дрожа, не прижимаясь к стенам и не пугаясь каждого шороха. Еще через пару дней смог выходить на улицу без сопровождения. Но сходить с крыльца все еще опасался, слишком большой и открытый мир меня окружал. Но на крыльце не страшно, в случае чего, можно в дом отступить.

Там меня и нашел улыбающийся Елизар. Он сел на лавку у стены, внимательно посмотрел на меня и проговорил:

– Осваиваешься, – я не понял, был это вопрос, или он заметил прогресс и не отреагировал. – Это хорошо. Ты молодец. Хотелось бы, чтобы было быстрее, но как есть. Однако времени у нас маловато, – он посмотрел на низкое, серое, грозящее дожем небо. – Нас ждут дела, и откладывать и ждать когда ты освоишься окончательно, я не могу. Пойдем!

Он привел меня в комнату с завешанными окнами, круглым столом, и низкой круглой лавкой под ним. Вдоль стен протянулись шкафы с толстыми фолиантами и какими-то приборами, назначения которых я не знал. С потолка свисал круглый светильник с десятком тускло горящих свечей.

Я не сразу заметил, что и стены в комнате были круглыми. Между окнами висел длинный черный кусок ткани с золотым кругом и черной птицей внутри.

– Это наш герб, – улыбнулся Елизар, заметив, что я разглядываю птицу. – Это грач, наш символ, наш защитник, наш тотем. Ты знаешь, что такое тотем? – я не знал и покачал головой. – Это некая святая вещь, здесь, в Доле, эта птичка священна для каждого. Мы все грачи. Грачевы. Это наша фамилия. Я – Елизар Грачев. У тебя нет пока имени, но, думаю, это скоро изменится и имя у тебя появится. Как и фамилия. Она покажет твою принадлежность к семье, к клану. К нам. К Грачевым. Ты тоже станешь Грачевым.

– Я? – медленно я повернулся к нему. – Я стану Грачевым? Раб потерявший имя и память обретет фамилию? Прости, но ты, наверное, выпил лишнего.

– Напротив, я трезв как никогда. Я собственно тебя для этого и купил. Ты ничего не знаешь о себе, а я знаю и вопрос принятия тебя в семью, лишь вопрос времени.

– И что такого во мне, что ты готов принять в семью раба?

Он расцвел в улыбке, но не ответил, молча поманив меня пальцем. Я послушно подошел. Он встал, протянул руку, прикоснулся к ошейнику.

– О, нет. Ты больше не раб. Давай для начала избавим тебя от этого.

Я вздрогнул. Лишаться ошейника не хотелось, но возразить Елизару я не смел.

– Будет немного больно, – предупредил он.

Ошейник щелкнул, сорвался с шеи, ударился о мою грудь, отскочил к рукам Елизара, прокатился по его предплечью и, свалившись, разбился об пол. Елизар и не пытался поймать его. Мне же было не до того. Мышцы обратились в камень, в горле застрял крик. Ноги задрожали, подкосились, из глаз брызнули слезы. Больно было не сильно, но тело выкручивало, оно выпрямлялось, вытягивалось, становилось больше, сильнее, и в то же время слабело. Я рухнул на пол, рот открыт, в груди клокочет, но крик так и не сорвался с губ. Пальцы рук уперлись в холодный пол, горло обожгло огнем, и прозвучал стон. Мой стон. Перед глазами все поплыло, покрылось туманом, уши заложило, но даже сквозь пробку я услышал тихий торжествующий смех богини. Я узнал его, даже не смотря на то, что не мог ничего слышать.

Елизар сидел передо мной на корточках, я же лежал на полу и тяжело дышал, пытаясь насытить легкие воздухом. Он что-то говорил, но я не слышал ни слова, лишь наблюдал, как шевелятся его губы. Он протянул руку и похлопал по плечу, затем обхватил ладонью мое запястье, встал и помог подняться мне. Слух вернулся, и я разобрал его слова:

– … будет иначе. Теперь все будет хорошо. Возьми!

В его руках появилась нить жемчужин с серым перышком, та самая, что он давал мне в лагере рабов. Я взял, уставился на него, ожидая пояснений.

– Великолепно! – Елизар довольно потер руки. – Великолепно! – он радостно подпрыгнул. Такой реакции человека в возрасте я не ожидал и улыбнулся. – Ты умеешь пользоваться Сутью? – спросил он, я кивнул. – Тогда посмотри на себя!

Суть сил Света Порядок, Сила восемь.

Суть сил Света Порядок благословение Сила семнадцать.

Суть сил Света Порядок общее Сила двадцать пять.

Суть сил Света Порядок благословение переходит в постоянную форму. Сила двадцать пять.

Суть сил Света Порядок Выносливость четыре.

Суть сил Света Порядок Интеллект пять.

Суть сил Света Жизнь Харизма семь.

Суть сил Света Жизнь Воля девять.

Суть сил Тьмы Хаос Ловкость три.

Суть сил Тьмы Хаос Восприятие четыре.

Суть сил Тьмы Хаос Удача три.

Суть сил Тьмы Смерть запрещено, недоступно.

Суть сил Тьмы Смерть запрещено, недоступно.

Суть сил Тьмы Смерть статус Мародер (скрыто, запрещено, недоступно).

Суть Магии отсутствует.

Я, не понимая, уставился на Елизара, тот кивнул, открыл рот, но пояснить ничего не успел.

Суть сил Света Порядок: Вы содержите элемент запретного знания Суть Сил Тьмы Смерть. Глобальная Суть Порядка недовольна. Глобальная Суть Порядка отторгает Суть Сил Тьмы Смерть.

Суть сил Света Жизнь: Вы содержите элемент запретного знания Суть Сил Тьмы Смерть. Глобальная Суть Жизнь недовольна. Глобальная Суть Жизни отторгает Суть Сил Тьмы Смерть.

Суть сил Тьмы Хаос: Вы содержите элемент запретного знания Суть Сил Тьмы Смерть. Глобальная Суть Хаос недовольна. Глобальная Суть Хаоса отторгает Суть Сил Тьмы Смерть.

И что это значит? Я внимательно смотрел на свою Суть, но ни одна из них не менялась. Ничего не происходило, разве что боль проснулась и понемногу кусала все тело разом.

Глобальный Порядок: Вы являетесь единственным живым носителем Сути Сил Тьмы Смерть. Личная Суть Сил Света Порядок принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальный Порядок: Вы являетесь единственным живым носителем Сути Сил Тьмы Смерть. Личная Суть Сил Света Жизнь принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальный Порядок: Вы являетесь единственным живым носителем Сути Сил Тьмы Смерть. Личная Суть Сил Тьмы Хаос принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Боль стала сильнее, теперь она не кусала, она грызла тело.

Глобальный Порядок: Суть Сил Тьмы Смерть доступна вам в пределах вашего статуса. Суть Сил Тьмы Смерть скрыта от других живых сущностей. Постарайтесь и дальше держать ее скрытой. Ваш статус Мародёр.

Глобальная Суть Сил Света Порядок принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальная Суть Сил Света Жизнь принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальная Суть Сил Тьмы Хаос принимает Личную Суть Сил Тьмы Смерть.

Глобальная Суть Сил Света приветствует тебя – Мародёр!

Глобальная Суть Сил Тьмы приветствует тебя – Мародёр!

Боль прекратилась, и по телу разлилось тепло. Я провалился в блаженство, которое еще ни разу не испытывал. Мне было хорошо. Хорошо настолько, что я закатил глаза и замычал, растворяясь в мягком и таком приятном забытье. Но я успел увидеть, как на лице Елизара появилась по-детски счастливая улыбка.

Глава 9

– Ну, – громыхнул от двери бас, настолько мощный, настолько сильный, что у меня перехватило дыхание. Всего одно короткое слово, всего лишь «Ну», а я уже готов служить обладателю голоса, еще не видя его. Власть, уверенность, сила звучали в каждом звуке, многократно усиливаясь в отзвуках, отраженных от стен. Они смешивались, переплетались, проникали друг в друга, и уши слышали лишь голос, которому хотелось повиноваться. Не поднимая головы, я взглянул на ворвавшегося в комнату мужчину. Высокий – выше меня на полголовы. Плечистый – он заполнил собой весь дверной проем и, казалось, что плечи его упираются в косяки. Мощный – тонкая, белая нижняя рубаха прилипла к телу, подчеркивая полное отсутствие жира на животе, очерчивая чудовищные мышцы груди и зловещие бицепсы. Светлые волосы, стянуты на затылке в пучок, а в выбившихся кудрях спереди сверкает княжеская диадема, совершенно не сочетаясь с серыми дорожными штанами и покрытыми пылью красными сапогами. Взгляд прищуренных карих глаз лишь скользнул по мне и впился в Елизара.

– Ну, – вновь загремел голос князя. – И что за срочность у тебя такая, что ты заставил меня бросить все дела в столице и мчаться сюда, загоняя лошадей?

– Не стоило так торопиться, нет никакой срочности, – с деланным смущением проговорил Елизар.

– Нет срочности? – рявкнул князь, и лицо его пошло красными пятнами. – Да с твоего письма сопли с медом так и стекали, я увернуться не успел, весь кафтан залил…, – князь замолчал, глядя на Елизара широко открытыми глазами. Тот не спеша поднялся, поклонился. Князь прошел внутрь, закрыл дверь, присел на лавку.

– Ты болен, Елизарушка? – власть исчезла из голоса, осталось только беспокойство и забота. – Все с твоей головушкой хорошо? – он, склонив голову, внимательно и беспокойно смотрел на старого друга.

– Все прекрасно, княже, – улыбнулся ему Елизар. – Все прекрасно!

– Точно? Ты уверен? Может, лекаря позвать?

– Нет. Не нужно никакого лекаря. Со мной все хорошо. Я бы даже сказал замечательно.

– Уж не дурман-травы ли ты поел? – лежащая на столе широкая ладонь князя сжалась в кулак.

– Нет-нет, – улыбнулся Елизар – дурман-траву я не ел, и дурман-воду не пил. Ни настоек, ни приправ. Ничего.

– Тогда объясни мне, какого демона ты меня так срочно вызвал? И чего вдруг ты мне кланяешься? Мы же одни! – на меня, как на человеческую единицу князь упорно не обращал внимания.

Вот и славно, чем дольше не видит, тем спокойней жизнь. Еще в рабском лагере я уяснил, что каждый раз попадаясь на глаза надсмотрщикам или Мириру, рискуешь не дожить до вечера. Вот и сейчас я, ничуть не расстраиваясь, тихонько отступил в угол и постарался стать совершенно незаметным.

– Ты давно не был дома. Дол скучает по тебе, – улыбнулся князю Елизар.

– Ты чего несешь, старый ворчун? – князь нахмурился. – Я был в Доле, пять недель назад. Мы с тобой вот в этой комнате разговаривали. Я просил тебя купить раба.

– Я помню, – улыбнулся Елизар. – Я купил тебе рабов. Двоих специально для тебя. Они уже у Раскова. Данкан пишет, старик на седьмом небе от счастья. Ты должен быть доволен.

– Достаточно! – рыкнул князь. – Я не для того скакал через половину мира, чтобы сейчас слушать, как мой старый друг выделывается передо мной. Довольно! Кстати о рабах, – князь разжал кулак и знаком приказал сесть Елизару. – Скажи мне, друг мой верный, какого демона ты казенное добро разбазариваешь?

– Ты про Мирира?

– А ты еще кому-то ядро отдал? Запросто так отдал.

– Нет, – усмехнулся Елизар. – На оба вопроса сразу, нет! Никому я больше ядро не отдавал и Мириру я его не просто так отдал. Считай это инвестицией. Вложением. Очень удачным вложением.

– Вложением? Тебе не хуже меня известно, сколько оно стоит, а ты отдал его просто так. За раба! Я так понимаю за этого, – он кивнул в мою сторону и скривился.

– Это инвестиция! – покачал головой Елизар. – И да, мне понадобится еще одно ядро.

– Еще одно? Ты разорить меня решил? Оно стоит больше, чем вся твоя собственность вместе с твоими потрохами.

– Ты знаешь, что у меня нет собственности, кроме той, что на мне, и если ты приравнял ядро к ней, то для тебя ядро ничего не стоит.

– Старый хитрец! – князь поморщился. – Ты можешь крутить слова как хочешь, суть останется одной, я не дам тебе выбросить еще одно ядро. Их и осталось то всего четыре, а мне еще сыну нужно, да и дочь подрастает.

– Их осталось три и на всех твоих детей хватит. Мне нужно лишь еще одно.

– Нет!

– Почему?

– Хочу, чтобы был запас! Довольно! Я сказал! Ядра ты не получишь!

– Как скажешь, княже, – Елизар поклонился, князь сморщился, словно от зубной боли, потер скулу, вздохнул и покачал головой.

– Так зачем звал? – успокоившись, спросил князь. – Хотя постой, для начал скажи мне, за что ты отдал ядро Мириру. Вот не верю я, что просто так. Ладно, не просто так. За раба. Я понимаю, родственник, пусть и дальняя, но родня. Но слишком дальняя, для такого подарка. А инвестиции в Мирира, каким бы талантом он ни был, выглядят, мягко говоря, сомнительно. Он как халкан едва справляется с шахтой. В столице им не слишком довольны.

– Это и не был подарок, – засмеялся Елизар. – Я купил за бесполезное ядро раба.

– Бесполезное? Бесполезное? – взвился князь. – Ядро за раба? – князь вскочил. – Ты совсем из ума выжил, старый безумец? Я думал, это слухи. Думал, наговаривают на тебя. Ан нет, ты и сам признаешь.

– Да! Бесполезное! – резко проговорил Елизар. – И я не выжил из ума! Повторю, я купил за него раба!

– Раба за бесполезное ядро, – сквозь зубы проворчал князь. – Ядро бесполезно. Светлые боги! А раб твой полезен? – прыснул князь и скривился.

– Еще как, – широко улыбнулся Елизар и поманил меня. – Еще как. И, да, он больше не раб, я снял с него ошейник.

– Ты сделал что? – князь от удивления открыл рот и так остался сидеть с открытым ртом и округлившимися глазами.

Я его понимал, одно дело вести подобные разговоры при рабе. Что раб может? Кому расскажет? Стоит только рабу раскрыть рот, как ошейник его убьет, и любая тайна хозяев навсегда останется тайной. Вольный человек дело иное, его не убить вложенным заклинанием. Тут придется применять яд, или нож и не каждый готов на это пойти. Даже чужими руками. Тот же халкан Мирир готов не был.

– Я снял с него ошейник, – смеясь, сказал Елизар. – Более того, я буду настаивать на том, чтобы ты принял его в семью.

– Раба? В семью? – князь сжал кулаки, закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. – С тобой действительно все плохо. Мне говорили, что ты купил себе игрушку. Очень дорого купил! И теперь возишься с ней как с драгоценностью. Грамоте обучаешь. Портных вызывал. Хорошо хоть одежду дешевую заказал. Но одежду специально для раба. Я не думал, что все настолько плохо. Мало того, что ты снял с него ошейник, так еще и в семью его принять просишь. Нет, не просишь. Настаиваешь! Посиди пока здесь, я позову лекаря.

Князь встал, развернулся к двери. Он больше не напоминал того, кто недавно ворвался сюда полный сил и власти. Тело его сжалось, плечи опустились, он ссутулился и медленно брел к двери.

– Стоять! – рявкнул Елизар, князь замер, медленно повернул голову, уставился на Елизара злом взглядом из-под сдвинутых бровей. – Сядь! – вновь рявкнул Елизар. – Сядь, и слушай!

– Хорошо, – проговорил князь, развернулся и вернулся на лавку. – Я выслушаю тебя, но потом отведу тебя к лекарю.

– Да хоть к священнику, хоть к заклинателю! – криво усмехнулся Елизар.

Он подошел и сел возле князя, заглянув тому в глаза.

– Да, я поехал к Мириру купить двоих рабов, а купил троих. И да, за третьего я отдал ядро, но лишь потому, что Мирир не хотел его продавать, – лицо князя побагровело, кулаки сжались, но он сдержался и ничего не сказал. – И да, я реализовал излишки Соли, но об этом позже и в другом месте. Сейчас о рабе. Подойди! – он махнул мне рукой, я приблизился, встал через стол от князя. – Посмотри на него, что ты видишь?

– Раб как раб, прости, вольный человек.

– Именно. Он обычный. Ничем не отличается от тебя или меня. Две руки, две ноги, голова, потроха. Все как обычно, за исключением того, что этот человек не помнит ничего. Совсем ничего, – он замолчал и, довольно потирая ладони, улыбнулся, но князя не проняло, он смотрел на Елизара ничего не понимающим взглядом. И Елизар продолжил: – Совсем ничего. У него нет имени, нет фамилии, он не помнит ни отца, ни матери. Он не знает, где родился, как рос, не может сказать, сколько ему лет. Он никогда не видел своего лица. Его жизнь началась, когда его привезли в лагерь Мирира. Все, что было до этого, для него не существует. Вся его жизнь, это жизнь раба.

Князь нахмурился. На его лице появилось задумчивое выражение, он понимал, к чему ведет Елизар, но был не готов принять это. Я же стоял через стол от него, не понимал ничего, но и понимать особо не собрался. Я раб. Раб без ошейника, но все равно раб. Я могу ходить по дому, могу выйти на крыльцо, и никто ничего мне не скажет, но я ничего не умею, кроме как повиноваться и орудовать кайлом. Я раб и в этом князь прав. А рабам не положено понимать, речи свободных людей. Тем более благородных людей.

– Он, – Елизар наклонился к князю, понизил голос до шепота. – Он – Чистый Лист.

– Да, ладно! – князь засмеялся. Он хохотал, стуча об стол открытой ладонью, и хохотал он до слез. – Ты серьезно? Чистый Лист? Он?

– Чистый Лист, – кивнул Елизар и повернулся ко мне. – Открой ему Суть!

Я открыл. Теперь, благодаря Елизару, я знал, как это сделать. Князь долго смотрел на меня, шевеля губами. Я стоял и смотрел, как меняется выражение его лица, от снисходительной усмешки, через страх и панику, до удивления, а за тем и до восторга.

– Посмотри на него, – шептал Елизар. – Посмотри, его Суть не пуста, но и не развита. Любой подросток сильнее его. Посмотри, у него нет ничего, ни одного навыка, он ничем не обладает. Ни одного умения. Ничего! Он чист. Чист как младенец. Но он лучше младенца, у него нет даже предрасположенности. Ни к чему. Разве что… нет, об этом позже.

– Ни одного навыка, – прошептал князь. – Ни покровителя, ни Бога. Елизар, если ты меня дурачишь, я не посмотрю на нашу дружбу, я скормлю тебя собакам.

– Если я тебя дурачу, если я обманулся сам и обманываю тебя, я сам скормлю себя псам! Но я провел с ним уже две недели и могу смело сказать, что он тот, кого ты видишь перед собой. Он – Чистый Лист! Ты все еще злишься, что я купил его за ядро? – Елизар засмеялся, князь покачал головой. – Именно потому я и настаиваю, чтобы ты принял его в семью.

– Я понимаю, – кивнул князь. – Теперь я понимаю и одобряю твою покупку. Но я не понимаю, зачем ты снял с него ошейник?

– Это позже. Ты примешь его в семью?

Князь молчал. Он внимательно смотрел на меня, и я чувствовал себя голым под его тяжелым взглядом. Он пронимал в мою Суть, читал меня словно книгу, которые Елизар приносил мне и требовал, чтобы я читал. Читать я не мог, буквы сливались, строчки превращались в сплошное нагромождение полосок и черточек. А князь меня читал, снимая Суть слой за слоем, и мне не нравилось это ощущение.

– Я бы мог сказать тебе, что нет. Мог бы послать и тебя и его. Мог бы приказать вновь заковать его шею в ошейник. Но я не совершу подобной глупости. Да, я приму его в семью. Но меня смущает, что он слишком стар для Чистого Листа. Сколько обычно детям, когда в них обнаруживают это? Семь-восемь лет? Ему точно не восемь и даже не девять.