Текст книги "Операция "Ананас" (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

24. Операция «Ананас»

Ананьин задёргался, заметался, как огонь на пожарище. Дурак, какой я дурак, вероятно думал он. Эта мысль чётко отпечаталась на его челе, пронеслась бегущей строкой и сменилась потоком разрозненных междометий.

Рубенчик был взволнован не меньше Ананаса. Он перебегал от окна к окну, всплёскивая пухленькими ручками, как гигантский пингвин, потерявший разум.

– Что происходит?! – как раненый зверь ревел Рубен. – Уберите войска! Это вероломно! Илья Михеевич, у нас же был уговор! Вам что мало денег?! Мы дадим ещё, но об этом всём мы не договаривались!

Он заламывал руки и буквально бился в истерике. Но Ананас молчал, он сам был практически в агонии. Пытался кое-как сохранить благоразумие, но получалось у него очень плохо. Глаза бегали, лицо побледнело, на лбу выступила испарина.

– Сука! – заорал он, сфокусировавшись на мне. – Я тебя раздавлю, уничтожу, загрызу! Я…

Он осёкся и начал багроветь. Ананас опустил голову и уставился на меня исподлобья, как перед броском.

– Сука, – прохрипел он и сжал кулаки. – Играть со мной вздумал?!

– Да что вы, – нахмурился я, – с ума сошли? Решайте проблему! Вы крыша или шиш на постном масле?

– Сука…

– Вы же должны были обеспечить безопасность, нет? Иначе зачем вы нужны в этой схеме? Просто деньги у честных людей отнимать? В чём ваша ценность для нашего бизнеса?

– Я? – заорал он. – А твоя ценность в чём? Ты! Тварь! В чём твоя ценность, стукач?! Это не мои люди, это ты подослал!

– Ваши люди должны были это предотвратить, разве нет? Кто это вообще такие?

– Я не знаю, – проскрежетал Ананьин.

– Пожалуйста! – заорал Рубенчик, падая на колени. – Товарищ Ананьин, отмените наступление, мы заплатим сколько вы скажете! Я заплачу, лично вам!

– Отстань! – почти что взвизгнул Ананас и отпихнул Рубена ногой. – Я сам в дерьме! Это вы меня подставили! Мрази! Кому теперь нужны ваши деньги!!!

Он помолчал пару мгновений, перещёлкивая реле в голове, и вдруг подобрался, выпрямился и преисполнился достоинства. Он, казалось, взял себя в руки и вдруг понял, что надо делать. Рука его резко подскочила, нырнула под полу лёгкой куртки и тут же появилась снова, но теперь уже с воронёным «Макаровым».

– Всем отойти к стене! – закричал Ананьин, – Ни к чему не прикасаться! Вы арестованы по подозрению в организации хищений государственной соб…

Договорить он не успел. Дверь с грохотом распахнулась и внутрь ворвались вооружённые люди в комбезах без нашивок, так что понять, какой род войск они представляют, было невозможно.

– Бросить оружие! – закричал один из них. – Бросить оружие!

– Что здесь происходит?! – гневно воскликнул Ананас.

– Бросить оружие!

– Я полковник УБХСС! Я провожу операцию задержания и взятия с поличным! Кто вы такие и по какому праву вмешиваетесь?! Вот мои доку…

Достать документы он не успел, поскольку к нему был применён жёсткий захват, в результате которого рука его разжались, а пистолет с грохотом упал на деревянный пол. Ананас заорал, как раненый зверь и тут же был повержен, лицо его уткнулось в пыльные и грубые доски, он подёргался немного, подрыгал ногами, как обезглавленная курица и, наконец, затих.

От боли, бессилия и злобы он завыл и тут же получил носком ботинка под рёбра. Рубен, как стоял, так и рухнул, практически лишившись чувств. Выдрин не дёргался. Он спокойно стоял, подняв руки, а трое бойцов его обыскивали.

У него изъяли пистолет, а самого его загнули, вывернув руки назад и нацепили наручники. Всё прошло быстро и, можно сказать без шума, если не брать во внимание рёв и грохот винтокрылых машин. Русские вертолёты внешне кажутся милыми и лишёнными агрессии. Правда не тем, против кого они действуют.

– Вы не имеете права! – не сдавался Ананьин, когда его выводили из избушки на курьих ножках. – Я вас всех призову к ответу! Деньги не мои! Это провокация! Я при исполнении!

– Значит, вы находились при исполнении? – спросил прокурор. – Да вы пейте, пейте чай. И баранками с мёдом угощайтесь. В камере-то, небось, с этим всем дело швах, а?

Он ласково улыбнулся, и его карие глаза блеснули неподдельным сочувствием. Совершенно седые густые волосы были зачёсаны назад, а на румяных щеках играли ямочки.

– Да! – горячо воскликнул Ананас. – Разумеется, при исполнении!

– Понятно. Да вы не волнуйтесь, у нас неофициальная беседа, без протокола. Я же знаю, вы человек из органов, с большим опытом, с высоким положением. Я ведь понятие имею. Не звери же мы, честное слово. Ешьте.

Мы с Мишей стояли с в соседней комнате у вентиляционной решётки, врезанной в стену комнаты для допросов. Почти как за зеркалом в голливудских фильмах. Правда, видимость была ограничена, но лица были хорошо различимы.

– Ну, а где же материалы дела? – по-прежнему ласково спросил прокурор. – Ваши коллеги отрицают проведение каких-либо дел по Краснодарскому краю.

– А это дело не по Краснодару, просто туда след вывел. Дело против Кофмана Якова Михайловича, директора столичного универсама «Ленинградский».

– Так ведь и такого дела нет. И краснодарские коллеги ничего не знают. Никто в вашем ведомстве слыхом не слыхивал о подобном деле.

– Потому что оно засекречено! – почти закричал Ананас.

– Тише-тише, Илья Михеевич, вы чего? Вы же знаете, мы во всём разберёмся. Виновных покараем, невиновных реабилитируем. Всё согласно принципам социалистической законности. Вам ли не знать.

– У Кофмана связи, он подкупил…

– Что вы говорите, как любопытно – улыбнулся прокурор. – У нас разговор хоть и неформальный, но вы всё-таки воздержитесь от вынесения голословных обвинений и предоставления неподтверждённых фактов, хорошо? Давайте по фактам. И кстати, кто ещё знаком с этим делом? Я спрашиваю, потому что капитан Выдрин, взятый вместе с вами, ничего об этом деле не знает. Или не говорит.

– Он вообще немногословный.

– Ну, – загадочно подмигнул прокурор, – уж точно не молчун.

– Что?! Что он сказал?! О чём?!

– Илья Михеевич, вы будто не из системы. Знаете же, что я не могу вам сообщить того, что сказал ваш ближайший конфидент и помощник. Мы с вами пока не друзья, хоть я и сочувствую вам без меры. Вы должны понять, что дружба в принципе возможна, но всё зависит от того, что именно вы скажете.

– Да что сказать? Объясните мне!

– Расскажите для начала, как вы пришли к идее организовать преступную группу и лично принять участие в хищении астрономического масштаба. Целый эшелон! Вы же понимаете, что положение ваше совершенно ужасно и в ваших интересах рассказать мне как можно больше, чтобы суд учёл и смягчил… ну, вы понимаете…

– Что?! – вскричал Ананас и вскочил со стула. – Я создал преступную группу?! Да я вёл расследование! Группу создал Кофман! У меня на него огромное количество материалов. Огромное! Я уже давно изучаю его грязные дела! Как я, по-вашему, мог бы собрать, загрузить и отправить целый железнодорожный состав с дефицитными продуктами питания?!

– Вы не шумите, присядьте лучше. Я вам сразу скажу, с Кофманом у вас ничего не выйдет. У меня есть документальное подтверждение из госбезопасности, что он их агент. Понимаете? Он участвовал в вашей разработке.

Ананас выпучил глаза, открыл рот и замер, будто громом поражённый.

– Его внедрили в вашу банду, чтобы вывести вас на чистую воду. Это, в отличие от вашего секретного дела, хорошо задокументировано. Так что придумайте что-то новенькое теперь. А ещё лучше, просто скажите правду.

Ананьин опустился на стул и обхватил голову руками.

– Какой процент от суммы сделки вы получили за своё покровительство?

– Десять… – тускло произнёс он. – Но я ведь не получил ничего…

– Да вы что… А подельники ваши сообщают, что получили. И ранее неоднократно получали. Лучше, Илья Михеевич, вам всё рассказать чистосердечно. Поверьте, так действительно лучше будет.

Миша чуть задел меня локтем и кивнул на дверь. Мы тихонько вышли.

– Сколько ему впаяют? – спросил я, когда мы зашли в его кабинет.

Мы были не в прокуратуре, а на Лубянке.

– Посмотрим, как будет себя вести. Состав был ни от какого не от Кофмана, а самый обычный, предназначенный для краевого продторга. Мы просто это дело разыграли. А Ананаса вашего… Пока рано говорить, но есть, есть на него планы.

– Вербуете что ли?

– Посмотрим, говорю же. Рано прогнозы делать. Не решили пока. За это дело много ему не дадут, если честно. По сути, хищения не было и всех, кроме Менделя поймали. Тот ушёл, но и его возьмём. Ещё разберёмся, как это он исчез перед самой операцией, и кто его предупредил.

Миша пристально уставился на меня.

– Я не в курсе, – пожал я плечами.

Наверное, тот самый неожиданный звонок от Кофмана был сделан, как раз чтобы предупредить. Впрочем, какая разница.

– А убийство? – нахмурился я. – Он же замочил воров в Краснодаре.

– Да, с этим тоже разбираемся и разберёмся, не переживай. И тебе, и Кофману спасибо за участие в операции.

– Служу Советскому Союзу.

– Молодец. Но тебе, кроме благодарности, есть ещё и предложение, которое ты обязан принять.

– Любопытно, – нахмурился я.

– Мы хотим сформировать специальную группу по предотвращению и расследованию преступлений из твоего списка. И тех, которые у тебя в голове.

– Странно, – ответил я удивлённо, – это ведь скорее МВД должно интересовать, а не вас.

– Да, должно, но не заинтересовало же, если твоего Ананаса не иметь в виду. А мы берём под контроль все необъяснимые, так сказать, явления.

– Необъяснимые?

– Ну, да. Ты же не объясняешь, откуда знаешь все эти данные о преступлениях.

– Ты меня на опыты что ли сдать хочешь? Как мартышку?

– Что? – засмеялся Миша. – Нет, конечно. Какие с тобой опыты. Я хочу, чтобы ты стал моим сотрудником. Штатным, понимаешь? Это не хухры-мухры, между прочим.

– Так я же… Так у меня и звания нет…

– Звания? – удивился он. – Звание получишь, когда спецподготовку пройдёшь.

– А что делать-то?

– Работать. Делать то же самое, что ты уже и сам начал делать. Людей спасать, маньяков выслеживать, предотвращать преступления. Работа будет секретной, потому что придётся балансировать на грани законности.

– Как так?

– Как? Да ты ведь знаешь, наверное, что законом не предусмотрена уголовная ответственность на основе предсказаний.

Я кивнул.

– А что конкретно нужно будет делать?

– Родине служить, приказы выполнять, решения принимать, сообщать все подробности, консультировать. Не нравится? Зарплата нормальная будет, льготы кое-какие, корочки красные. Как тебе такая перспектива? Нет, может, в снабжении, конечно, интереснее, я не знаю, в торге там, на овощебазе. Тут уж я ничего поделать не смогу.

– А экономические преступления?

– Что? Экономические – обязательно! В первую очередь.

– Хотите деньги у цеховиков изъять?

– Я очень хочу, – кивнул Миша. – А ты не хочешь? Изъять и вернуть в экономику.

– Там не всё просто. Не мешало бы некоторые предприятия целиком забрать, а не просто деньги. Чтобы продолжали работать.

– Ну вот и расскажешь, что ещё не мешало бы. Так что? Принимаешь предложение? Начальство не против, обещало помощь и поддержку. Руководить спецгруппой буду я.

– Нужно подумать, – покачал я головой.

– Подумай конечно, думать всегда нужно. Даю тебе на раздумья… две минуты.

В Верхотомск я прилетел рано утром. Накрапывал дождик, было тепло, безветренно и влажно, как в парнике. Будет много шампиньонов, тут и к бабке не ходи. Я прошёл от трапа к зданию аэропорта, прошагал мимо кучки заспанных встречающих и вышел на площадь. Здесь стояло несколько светло-серых волжанок с шашечками, а прямо напротив выхода поджидал пассажиров «сто первый» автобус.

Двери горчично-жёлтого «Икаруса»-гармошки были гостеприимно распахнуты. Я постоял пару мгновений, оценивая варианты и выбрал автобус. В следующий раз в Верхотомск я попаду, скорее всего, теперь очень и очень нескоро, вот и проеду в неспешном темпе, растворюсь среди местных, послушаю чем живёт город, ставший на время мне домом.

Я подошёл, поднялся по ступенькам и оказался в прохладном, пахнущем соляркой автобусе. Пробрался в заднюю часть и взялся за поручень у окна. Автобус зашипел, захлопывая двери и тронулся с места.

Я неспешно ехал по утреннему городу, разглядывая дома и людей, спешащих на работу. За окном мелькали парки и детские сады, жилые дома и новостройки, кинотеатры, больницы, магазины.

Время неслось вперёд. Быстро, необратимо. Очень скоро весь этот оптимизм и ставшее рутиной всеобщее благополучие объявят непримиримую войну застою, несвободе и недемократии, даже не догадываясь к каким ужасающим последствием это приведёт.

Из всех этих людей один лишь я отчётливо представлял скорое будущее. Ну, может быть, ещё какие-нибудь пророки и политические аналитики. Хотя, вряд ли… Вряд ли хоть кто-нибудь на земле сегодня мог представить, что случится здесь, на одной шестой части суши…

Я зарегистрировался в гостинице, бросил в номере небольшую сумку и спустился в ресторан. Варёные яйца, котлеты, винегрет. Ассортимент блюд для завтрака был явно составлен по заветам Суворова. Завтрак съешь сам. На удивление, я почувствовал голод и хорошенько заправился, так что Александр Васильевич был бы мной доволен.

Выйдя после завтрака на улицу, я неспешно отправился к городскому МВД. Прошёл по Весенней до Набережной, посмотрел на реку, прошагал по городскому саду и вышел на Островского. Дождь прекратился. Поднявшийся лёгкий ветерок немного растащил тучи и сквозь прорехи к земле потянулись солнечные лучи.

Ровно в десять часов я постучал в дверь кабинета двести семь и, не дожидаясь приглашения, распахнул её.

– О, какие люди! – удивилась Ирина Артуровна Закирова. – Чего без предупреждения?

Сквозь напускную суровость проявилась улыбка, как тот самый солнечный луч, прошедший через тучи.

– Соскучился, – улыбнулся я, проходя внутрь и присаживаясь у приставного столика перед её столом.

– Это хорошо, – кивнула она, глянув на маленькие золотые часики на запястье. – Это ты молодец. Надолго к нам?

– На один день. Прилетел исключительно, чтобы с тобой повидаться. Потом и уезжать можно.

– Трепло, – усмехнулась Ирина. – Слушай, мы можем договориться чуть позже встретиться? А то ко мне сейчас должен из Москвы какой-то серьёзный мужик пожаловать.

– Так уже пожаловал, – развёл я руками, мол, вот он я, тот самый серьёзный мужик.

– Ты-то у меня вне конкуренции, но работа есть работа. Ты где остановился?

– Ириш, ты не поняла. Я и есть тот серьёзный мужик из Москвы. Тебе Ананьин звонил по моей просьбе. Вот, смотри.

Я достал из кармана новенькое удостоверение с красными корочками и надписью «КГБ СССР». Она удивлённо взяла его в руки, повертела, внимательно прочитала. Ещё раз повертела.

– Специальный советник по прогнозированию? – удивлённо глядя на меня, спросила Ирина. – Это шутка что ли?

– Ну, какие шутки, Ирина Артуровна? Это ведь официальный документ.

– Интересно… – покачала она головой. – Смотрю, быстро у тебя жизненные интересы изменились, да?

– Ага, – усмехнулся я. – Есть такое.

– Значит, ты и есть тот важный гость, которого я жду?

– Верно, так и есть.

– Ну… допустим… И чего же ты хочешь?

– Тебя, – улыбнулся я. – Без тебя жить не могу и работать тоже.

– Пошляк.

– Нет, правда. Я хочу, чтобы ты перебралась в Москву и стала работать со мной.

– У Ананьина что ли? – нахмурилась она. – Хотя нет… Что-то я запуталась немного. Удостоверение у тебя кагэбэшное, а Ананьин к КГБ отношения не имеет вроде бы…

– Ладно, давай по порядку. В госбезопасности создаётся, вернее, создано уже спецподразделение. Я работаю в качестве советника. Пока подробности не могу рассказать, для этого спецдопуск необходим. Когда подпишешь, получишь всю инфу. В общем, я в качестве условия потребовал обязательного твоего участия в проекте.

– Молодец какой, меня не спросил и сам всё решил, да? Хороший мальчик. Да только мой ответ однозначное «нет».

– Погоди сразу отказываться, я ведь не всё тебе сообщил.

– Да не надо ничего мне сообщать. Ты сам подумай, как я из МВД перейду в КГБ? Это ж конец всему. Конец карьере, конец уважению. Ради чего вообще?

– Во-первых, нам нужен спец по уголовке, реальный, с опытом, с хваткой, понимаешь? Это же ты. Работа будет вестись по уголовным преступлениям. Во-вторых, звание у тебя сохраняется, начальник молодой, дельный…

– Ты же не себя имеешь в виду? – иронично спросила она.

– Нет, не себя. Во-вторых, работа творческая, без твоей нервотрёпки, показателей раскрываемости и прочей белиберды. В-третьих… Это Москва, столица нашей Родины.

– И где я там жить буду? У меня здесь квартира, если ты помнишь, а там что? Общагу дадут?

– Не общагу, а квартиру, обменяешь на равноценную.

– Ага, пошутил, да? У меня из эмвэдэшного фонда жильё.

– Там тоже будет из эмвэдэшного. Ананьин всё устроит.

– Ёлки-палки, ещё и Ананьин в вашей банде? Это шик модерн, конечно, но нет, упаси Бог с ним в одном коллективе оказаться.

– Нет, не беспокойся, он не в группе. Он по-прежнему на своём месте. Тебе с ним ни видеться, ни контактировать не придётся. Ира, соглашайся. Повторяю, интересная самостоятельная работа в другом ведомстве, но в понятном тебе направлении. С полным соцпакетом…

– С чем-чем? – перебила Закирова.

– Со льготами, уважением и карьерным ростом. Короче, вот билет на завтра, бери отгулы или прогулы, что хочешь. Завтра полетим с тобой в столицу, и шеф тебе сам всё расскажет.

– Жаров, ты с ума сошёл, какие отгулы!

– Послушай, здесь у тебя рост закончен. Командовать ГУВД тебя не поставят, в лучшем случае замом, да?

– А там что? – зло возразила она. – Председателем КГБ сделают?

– А что, – усмехнулся я, – мысль отличная. Но нет, разумеется, нет. Зато там работа интересная и уровень свободы большой. Возможности, опять же. Со временем в Думу... в Верховный Совет, то есть, направим. В общем так, возражения не принимаются. Гостиница тебе заказана, «Интурист», между прочим, билеты куплены, обед и ужин я гарантирую. Что ты теряешь? Один день, а послезавтра уже на работу вернёшься. Зато сама всё увидишь. Не понравится – уедешь и продолжишь ловить воришек и выезжать на бытовуху.

Поработав над Ириной ещё минут пятнадцать, я кое-как уговорил её слетать в Москву и самой всё посмотреть и потрогать руками.

– Ну что, может, тогда поужинаем в «Солнечном» сегодня, как в старые времена? – спросил я, когда с грехом пополам она согласилась лететь завтра утром.

– Нет, Жаров, иди ты нафиг, понял? – замотала она головой. – Если завтра лететь, я должна ведь подготовиться как-то, правда?

– Так на один день же всего, чего там готовиться?

– Балбес ты, Саша. Я же не одежду и обувь буду собирать, мне самой подготовиться надо, я же не могу, как солдатка вообще заявиться туда, в контору твою… И… имей в виду, работать со мной тяжело. Некоторым мучительно тяжело. И ещё замечание. Коллегам я не даю.

– Что-что?!

– Ни начальникам, ни подчинённым. Таковы мои правила, и их придётся соблюдать. Грубо, но точно.

Закончив переговоры, я вышел на улицу. Делать было нечего, до завтра я был совершенно свободен, поэтому просто шагал, куда глядят глаза. Решил прогуляться по городу и не заметил, как оказался у швейной фабрики. Шёл-шёл, и на тебе. Я постоял перед входом, глядя на фасад из железобетонных плит, отделанных мелкой светло-голубой плиткой, понаблюдал за приезжающими и уезжающими машинами, за бегающими туда-сюда сотрудниками.

Заходить в заводоуправление я не собирался, под сердцем и ёкнуло. Проработал я здесь не так уж и долго, но тепло в груди разлилось, напоминая о первых шагах хоть и в старом времени, но в новой реальности.

Пропуск мой был уже недействительным, да и куда идти? К Зине? Вот уж спасибо, она сейчас в Москве к тому же. К коллегам по отделу? К Кошкину? Нет, на самом деле, был один человек, которого…

– Саша! – раздался возглас, прерывающий мою задумчивость.

Я обернулся и увидел этого самого человека. Настя. Это была она. Она стояла прямо передо мной и застенчиво улыбалась. Аппетитная, сочная, свежая, цветущая, просто кровь с молоком. На ней был тоненький сарафанчик, едва доходящий до колен, и светлые босоножки на сумасшедшей пробковой танкетке. Ходячий секс.

– Ты вернулся?! – разулыбалась она и в глазах её запрыгали огоньки.

Настя хлопала своими длиннющими ресницами и смешно морщила носик-пуговку.

– Привет, – весело ответил я. – Вот, решил посмотреть, как ты тут поживаешь. С проверкой приехал.

– О! – кокетливо покачала она головой. – Товарищ проверяющий, значит? Ничего поживаю. Обходной подписала.

Она помахала передо мной бумажками.

– Серьёзно? – удивился я. – Ты увольняешься?

– Серьёзно, конечно. Взяла с вас пример и решила уволиться. Да и что мне тут без вас делать? Тоска да печаль.

Она легкомысленно рассмеялась, и я понял, что тоска, если и была, давно развеялась.

– Я рад, что ты такая радостная. И куда дальше? Почему увольняешься-то?

– Куда дальше? Поеду обратно в деревню.

– Во как… И чем заниматься будешь?

– Не знаю, – пожала она голыми плечами. – Наверное, детей рожать. Я ведь замуж выхожу…

– Ну, ты даёшь! – с оптимизмом воскликнул я, но в сердце вдруг легонько кольнула иголка.

– Ага. Знаешь… такое дело… тут из армии вернулся мой одноклассник…

– Что-то поздненько он вернулся, нет?

– Его поздно призвали. Просто… у нас с ним раньше… как сказать… любовь была, а потом… Ну, в общем там история одна случилась, неважно. Одним словом, разбежались мы. Разбежались, я в город подалась, а он, значит, в совхозе работал сначала, а потом в армию ушёл. Ему отсрочку давали, потому как некем на работе заменить было…

Она на мгновенье остановилась, чуть задумалась, а потом махнула рукой:

– Да неважно. В общем, вернулся из армии, говорит, мол, неправ был, прости дурака, одну тебя люблю. И предложение сделал. Ну, а я согласилась.

– Что же, наверное, правильно, – развёл я руками. – Что я несу, конечно, правильно…

– Я вам говорила всякое, но вы уж простите меня, дура я была, глупая, а сейчас поумнела. Ну, сами взгляните, где вы и где я. Вы москвич, образованный, работа у вас ответственная. А я, может, и ничего сейчас, смазливенькая и «это самое» умею… Да только когда вам «это самое надоест», что останется-то между нами?

– Ты просто Василиса премудрая, – усмехнулся я.

– Нет, глупая, – махнула она рукой. – Правда, дура. Надо было от вас подальше держаться, а я вон чего понапридумывала. В общем, не сердитесь. И спасибо за всё…

– Это тебе, Настя, спасибо за всё.

– Ну, что вы… – чуть покраснела она.

В это время её окликнули:

– Настя!

Она обернулась и помахала рукой. Я посмотрел, кому она машет. Из голубой кабины грузовика, припарковавшегося на обочине, на нас смотрел крупный детина с короткой стрижкой.

– Славик за мной приехал, – радостно сообщила Настя. – Здорово, что я вас заметила, а так бы уехала и, может, никогда бы мы больше не увиделись.

– Я тебе счастья желаю, – искренне ответил я. – Счастья и любви. И детей побольше.

– Спасибо, – закивала Настя. – Я вас поцеловать хотела, но только при Славике это уж слишком будет, так что…

– Ну, что же, – усмехнулся я, – Славика лучше не расстраивать... В следующий раз, когда захочешь меня поцеловать, не теряй времени.

Она снова рассмеялась, громко и звонко.

Бабушка меня встретила, как всегда, пирогами. Правда, сегодня она была мрачной и хмурой.

– Ба, ты как себя чувствуешь? – насторожился я. – Может, давление померять?

– Нормальное оно у меня, – махнула она на меня рукой, даже не отреагировав на моё «ба». – Много ты в давлении понимаешь.

– Ничего не случилось? Ты прямо на себя не похожа.

Она вздохнула:

– Поешь сначала, потом скажу.

– Нет уж, говори сейчас, – нахмурился я.

– Женя звонила, – нехотя выдала она.

Начинается утро в колхозе…

– Чего хотела? – спросил я безо всякой заинтересованности. – Чтобы я позвонил?

– Мог бы и позвонить, не переломился бы, – сердито ответила бабушка. – Невелик труд.

– Ладно, – миролюбиво согласился я. – Позвоню как-нибудь.

– Вот и позвони… Колобок ваш разбился… Друг твой…

– Что значит, разбился? – нахмурился я.

– То и значит, слово вполне понятное. Да и чего ещё ждать было… Выпил и поехал на отцовой машине. Ну, и сам понимаешь. Женя говорит, плохой он, просит, чтоб ты приехал. Извиниться хочет за что-то. Куда?! Да доешь сначала!

Признаюсь, Колобок после определённых событий вообще перестал меня интересовать, но по-человечески, конечно, было жаль. Молодой ведь совсем, жить бы ещё и жить…

– Доем, ба, доем. Позвоню только и сразу доем.

Я подошёл к телефону и набрал номер Жени. Оказалось, что они поссорились, Колобок ушёл домой, накатил там и погнал на машине. Гнал, пока не врезался в трамвай. Врачи его вытащили с того света, и он вдруг переродился, стал другим человеком и всё осознал. Теперь вот желал очистить совесть и покаяться.

– Послушай, Женя, – сказал я, выслушав эту историю. – Я, конечно, схожу к нему. Он вне опасности сейчас?

– Да, – ответила она. – Но ему очень и очень плохо. То, что он делал жжёт его изнутри. Он ведь рассказал мне всё, что устраивал, про все козни против тебя. Сказал, что теперь ему ужасно стыдно. Сходи к нему, пожалуйста…

– Зачем, Жень? Всё это в прошлом, скажи, что я не в обиде и зла не помню. Пусть выздоравливает, но, главное, пусть пить завязывает.

– Сашенька, ну пожалуйста, ради нашей давней дружбы…

Я пообещал подумать, и Женя страшно обрадовалась, благодарила меня и даже прослезилась, будто я уже навестил её Колобка.

– Ну, что там у них? – спросила бабушка.

– Любовь, кажется, – усмехнулся я.

– Эх ты! – сокрушённо потрясла головой она. – Такую девку проворонил! А этот-то, друг твой ситный, живой вообще?

– Знаешь, – вздохнул я. – У меня такое чувство, будто и Женя, и Колобок примотаны ко мне невидимыми нитями, и теперь мне всю жизнь придётся тащить их на себе.

– Тащить не нужно, но если можешь помочь, всегда помогай, даже чужому, а своему – тем более… Даже и Колобку этому. Ладно, жив он и хорошо, ты мне вот что скажи, ты заявление с Эллой своей подал уже?

– Нет ещё, – усмехнулся я.

– А чего филонишь? Хочешь и эту упустить?

– Да куда торопиться, ба? Посуди сама, нужно ли бросаться в омут, невзирая ни на что? Зачем? Ведь жизнь только начинается, в ней столько всего интересного и волнующего. Я знаю, что будет много встреч. Будут и друзья, и враги, и девицы будут, куда им деться. Разные, и плохие, и хорошие. Нас ждут непростые времена, и мы должны добиться как можно большего для своей страны, да и для себя тоже. Не в материальном плане или далеко не только в материальном плане. У меня появилась интересная работа, которая помогает делать мир лучше. Но этого недостаточно, поверь, я знаю, что говорю. Просто хорошо работать уже недостаточно, нужно хорошенько попотеть, чтобы своротить корабль истории с проложенного маршрута. В общем, работы не в проворот. А женитьба… Женитьба не самоцель. А вдруг, я ещё не встретил ту единственную, которая станет и женой, и другом, и товарищем по борьбе? А вдруг я и не нагулялся совсем?

– Балабол ты, Саня, – усмехнулась бабушка. – То корабль истории, а то вдруг не нагулялся. Если у тебя работы так много, то нечего и гулять. Это знаешь, удел праздных и пустых людей. Ну и потом, если девке голову заморочил, негоже отказываться, а то, как говорится, поматросил и бросил, да? Так что ты давай, посерьёзнее. А мне бы ещё и внуков перед смертью хотелось бы.

– Увидишь, – убеждённо заявил я. – И внуков, и правнуков. Обязательно увидишь, ведь всё у нас ещё впереди.

– Ну что, Александр Петрович, с какой стороны за дело будем браться? – спросил Ананьин.

Он стоял перед моим столом, заваленным бумагами. Кабинет был небольшим, зато персональным, без десятка коллег и начальников. Ничего особенного в нём не было, только самое необходимое – стол, стулья, сейф и портрет Дзержинского на стене.

– Присаживайтесь, Илья Михеевич, разговор у нас длинный будет, – чуть улыбнулся я и показал на стул. – Как вы знаете, курировать вас буду лично я. Обо всех деталях, подробностях, слухах, соображениях и вообще обо всём, будете докладывать мне. Это понятно?

– Да, – деловито кивнул он и, притянув стул, уселся перед моим столом.

– Дело намечается довольно крупное, поэтому требовать я с вас буду по-взрослому. Иными словами, три шкуры спущу, а может и больше. Сеть подпольных производителей мы будем закрывать, но, помимо этого, мне нужно знать, куда и откуда идут все финансовые потоки, кто выделяет фонды и так далее. Мы будем предотвращать хищение, а вы будете действовать, как обычно – наедете, припугнёте и потребуете долю, понятно?

Ананьин кисло улыбнулся.

– Понятно…

– Хорошо. Давайте начнём с отчёта о полученных данных. Готовы?

– Всегда готов, – подтвердил он. – Для вас – всё, что душе угодно…

В кабинет вошла Закирова. Молча подошла к приставному столику и села напротив Ананьина.

– Вот и хорошо, – подмигнул я и протянул к себе бежевую картонную папку. – Хорошо, Илья Михеевич. Очень хорошо.

Я взял ручку и уверенно написал на ней: «Операция «АНАНАС».

– Почему Ананас? – спросил Ананьин.

– Потом скажу, – усмехнулся я. – Когда время придёт.