Текст книги "Операция "Ананас" (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

15. Если есть на свете рай…

Под ногами зашуршали мелкие камешки отсыпанной дорожки. Я рванул, очертя голову, вбивая ноги в отсев, орудуя поршнями, как слетевшая с катушек машина. Бум, бум, бум, бум!

Кто спроектировал эти аллеи! Ландшафтного дизайнера – растоптать! Нырнул за ряд туй… Никого! Вернулся на центральную часть аллеи, обогнул клумбу, метнулся дальше, прибавляя скорости.

Нет, сюда бы он не успел убежать, он же не с пустыми руками… Твою мать! Сука! Я кинулся назад, забегая за параллельный ряд туй. Шиш! Не было его здесь! Сердце рвалось наружу, ускоряя бег времени и отсчитывая десятые доли секунды.

Пережать сонную артерию и немного подождать. Ключевое слово «немного». Запаса времени не оставалось, так что адреналин нёсся по венам, надувая их и практически разрывая в клочья. В городе Сочи тёмные, бляха, ночи…

Я снова побежал туда, где видел это козлище и, сделав с десяток шагов, скорее синтуичил, чем заметил, что проскочил тропинку, уходящую в заросли.

Остановился, осмотрелся… Москау, Москау… – гремел запрещённый «Чингисхан», заливая округу волнами звука. Куда же он делся, урод? Я вернулся чуть назад, всматриваясь в тёмные кусты…

Вот она… дорожка… Я снова остановился и… попытался прислушаться. Вроде есть шорох… Или показалось? Осторожно, раздвигая ветки и стараясь не спугнуть зверя, я ступил на тропинку. По лицу мягко хлестануло. Вскрикнула и вспорхнула птица... Не обращая внимания, я пробирался дальше, пролезая, буквально продираясь через куст и… Твою мать!

В темноте, выбеленный луной, оловянно-мертвенно засветился белый лоскут. Ах, ты тварь! Всё оборвалось и, уже слабо себя контролируя и совершенно не сдерживая, я прыгнул вперёд. Как сказочный богатырь, влекомый неуёмной силой. Мне показалось, что те метров пять, которые меня отделяли от цели, я пролетел по воздуху.

Швец стоял ко мне спиной. Лицо его было поднято к небу, к нависшей над парком луне, как у оборотня. Тело, демонстрируя крайнюю степень напряжения, выгнуто, а руки сомкнуты на шее беззащитной и безвольно поникшей жертвы.

Хрясь! Я со всей дури рубанул его по шее – обрушил рукоять ТТ. Надеюсь, пока не убил, хотя очень хотелось. Но ничего, это мы быстро устроим…

Руки его повисли плетьми, он не издал ни звука и начал валиться, а вместе с ним и Элла, неподвижная и… Твою мать! Я подхватил её, не давая рухнуть на землю и, приникнув к лицу, попытался поймать дыхание.

Да! Дыхание было, но это была не Элла… Это была девчушка лет четырнадцати, насколько я мог разглядеть в свете луны. Вот урод. Нужно было торопиться. Скорее всего, она даже не успела рассмотреть напавшего на неё Швеца.

Я опустил девочку на траву и повернулся к оборотню. Он начал приходить в себя, закашлялся и открыл ничего не понимающие глаза. Я ощутил вдруг совершенное спокойствие. Нет, сердце всё ещё колотилось, но никакой неуверенности или нерешительности не осталось. Ни следа. Я смотрел на поверженное чудище и не видел человека. Передо мной лежал поверженный змей, червь, отвратительное насекомое, враг рода человеческого, злой демон. И хоть пистолет мой был заряжен далеко не серебряными пулями, я наклонился, приставил его к виску Швеца и, не мешкая ни мгновенья, нажал на спуск.

Раздался гром, слившийся с барабанной дробью на танцплощадке. Зверь даже не дёрнулся. Я обтёр пистолет носовым платком, вложил в его руку и, стараясь попасть в ритм музыкального сопровождения, нажал на его палец, выстреливая ещё раз. Пистолет сухо кашлянул, выплёвывая огненный сгусток в разгневанные небеса.

Всё. Теперь нужно было делать ноги. Конечно, вряд ли следственная группа поверит в самоубийство, учитывая истоптанную траву и совершенно нехарактерное положение тела, для сведения счётов с жизнью. Но пофиг, что имеем, то имеем. В конце концов, зачем им лишние проблемы, напишут, самоубийство.

Личность Швеца довольно спорная, из органов уволен за тёмные делишки, так что наличие пистолета с длинным криминальным следом вполне можно объяснить служебными злоупотреблениями. Значит, закроют вопрос и поставят жирную точку, не позволив разлиться кровавой реке, порождённой вот этим самым подонком.

Я подхватил девочку, и она застонала, зашевелилась. Не хватало только, чтобы она меня рассмотрела и заявила, что я на неё напал. Иронично бы получилось, конечно. Я вынес её на аллею и опустил на лавочку, а сам развернулся и быстро двинулся вдоль тёмной линии туй.

Ей бы, конечно, надо было оказать поддержку, вывести из парка. Представляю, как она перепугается, когда придёт в себя. Хорошо, если бы ничего не вспомнила из случившегося…

Я обернулся и увидел, как она села. Ну, и хорошо… Не дожидаясь, пока она меня заметит, я повернул на дорожку, ведущую к выходу из парка и поддал пару.

Элла стояла у киоска с мороженым, недовольно скрестив руки на груди и нетерпеливо потопывая ножкой в сандалии.

– Ну, это уже ни в какие… – гневно начала она и тут же осеклась. – Саша… Что с тобой…

Что? Даже и не знаю. Наверное, на мне лица нет. Я, вероятно бледный, как приведение, да ещё и посечённый ветками… Хотя нет, царапин быть не должно было. Меня начало колотить. Отходняк.

– Пломбир, – требовательно бросил я и стукнул по прилавку двумя монетками по двадцать копеек.

Корпулентная продавщица в белом чепце, скользнув по мне скучным взглядом, молча протянула мне два вафельных стаканчика.

– На, – подал я один Элле.

– У тебя… – ответила она, машинально принимая мороженое, – руки трясутся.

– Пошли, – кивнул я в сторону выхода.

Я весь горел, голова шла кругом, во рту было сухо и горько. Ясность и спокойствие остались в прошлом и казались чем-то немыслимым и совершенно недостижимым.

– Саша!

– Пошли! – рыкнул я и двинул в сторону выхода.

Ноги казались ватными, походка явно напоминала поступь пьяного в стельку. Элла смотрела огромными, распахнутыми глазами.

– Что случилось? – прошептала она.

– Идём скорее, – зло бросил я и откусил большой кусок мороженого.

Тут же живот подвело и меня чуть не стошнило. Я выплюнул тошнотворно-сладкий сгусток прямо на асфальт и со всей силы швырнул стаканчик в мусорную урну. Превозмогая тошноту и не оглядываясь я зашагал дальше. Нужно было дышать. Глубоко. Глубоко…

У выхода стояли такси. Элла сама подбежала к одной машине и начала говорить с водителем.

– Пьяного не повезу, – категорично заявил шеф.

– Так я не пьяный, – пожал я плечами, пытаясь взять себя в руки. – До морского вокзала подкиньте.

Он с сомнением посмотрел на меня и заломил пятак.

– Что?! – возмутилась Элла. – Тут ехать дольше, чем пешком идти!

– Поехали, – кивнул я, доставая деньги из кошелька. – Тише-тише, милая.

Я кивнул и нахмурился, давая понять, что не нужно спрашивать у меня, почему мы не в отель едем. Причина была в том, что в этом состоянии я слишком уж бросался в глаза, и мне не хотелось, чтобы таксист сообщил следователю, что вёз подозрительного молодого человека с такой-то внешностью по такому-то адресу.

Выйдя из машины, я сел, буквально упал на ближайшую скамейку.

– Саш, что с тобой? – испуганно спросила моя невеста. – Почему мы не в гостиницу поехали?

– Подышать надо, – ответил я. – Наверное съел что-то, как-то нехорошо стало.

– Тем более, надо скорее в номер. Там у нас медпункт есть, между прочим.

– Мне уже лучше, – кивнул я. – Правда. Падай рядышком. Посидим немного и пойдём.

В гостиницу мы вернулись, шагая вдоль пляжа. От моря шла прохлада и монотонно-успокаивающий ритмичный шум прибоя. Я успокоился, только в груди сидела горячая заноза, будто я выстрелил не в голову Швеца, а в сердце самому себе.

– Надо воды попить, – сказала Элла, когда мы вошли в гостиничный номер.

Она ловко открыла стоящую на столе бутылку «Боржоми» и наполнила гранёный стакан. Я жадно осушил его и поставил на стол.

– Что?.. – удивлённо спросила она. – Почему ты так…

Я не дал ей договорить, резко притянул к себе и впился губами в её губы. Она задрожала, и я подхватил её на руки. Сделал несколько шагов по небольшому номеру и бросил на кровать. Белое лёгкое платье задралось, показывая такие же белые кружева.

– Свет, – прошептала она. – Выключи свет.

Я сорвал с себя рубашку.

– Нет, я хочу тебя видеть.

– Что…

Мне было не до разговоров. Я набросился на неё и не дал больше сказать ни слова. Южный воздух, мороженое, «Чингисхан», тёмная сочинская ночь, луна, оборотень с выгнувшейся фигурой – всё переламывалось в огромном калейдоскопе или мясорубке. Нужно было выбросить все эти кровавые узоры из головы и заняться тем единственным, что только и имело смысл. По крайней мере, в этот момент.

Утром я встал на рассвете, умылся и быстро начал одеваться.

– Ты куда? – промурлыкала Элла, улыбаясь не открывая глаз.

– У меня дела, – ответил я. – Вернусь завтра. Пожалуйста, не светись здесь особо в одиночку. Хочу, чтобы была возможность сказать, что весь день провёл с тобой.

– Это как? – резко села она на постели, вместе с одеялом сбрасывая негу и расслабленность.

– Постарайся, – усмехнулся я и, наклонившись, поцеловал её в шею.

– Нет! – капризно воскликнула она, притягивая меня к себе. – Не пущу! Нам ещё надо выяснить, где ты получил все эти… навыки… И закрепить кое-что…

– Это природа, милая.

– А я думала, любовь…

– Несомненно, – улыбнулся я и мягко освободился из её объятий. – Веди себя хорошо и попытайся быть скромной.

– Как это попытайся! Я и так скромница, каких…

Окончание фразы я уже не услышал, поскольку выскочил в коридор. Спустился на лифте и пройдя по коридору в противоположную от фойе сторону, вышел наружу через боковую служебную дверь.

Неподалёку заметил Сироту. Он сидел на лавочке со свежим номером «Советского спорта».

– Эх жизнь хороша, – прищурился он, когда я подошёл поближе, – и жить хорошо, правда?

Ласковое и совсем ещё не жгучее утреннее солнце делало мир чудесным местом. От моря доносился шелест прибоя, пахло олеандрами или кто они тут… южными цветами, одним словом.

– Да-да, – кивнул я. – Скажи ещё, что я тебя через силу тащу.

– Конечно, так и есть, – ухмыльнулся он. – Я бы сейчас прошёлся вдоль пляжа, искупнулся бы, а потом шашлычок с пивком и…

– Балабол. Пошли уже, а то отменю поездку, и будешь тогда шашлычок с пивом употреблять.

– Хорошо бы, – вздохнул Сирота. – Только на какие шиши? Будешь читать?

– Нет, не до спорта.

– А что так? Тут вот про чемпионат по стрельбе… Я думаю, ты бы мог много рассказать об этом виде спорта, правда же?

– Вряд ли, – хмуро ответил я.

– Что так? Говорят, хотят новую дисциплину ввести, «стрельба в упор» называется.

– Так! – зло оборвал его я.

– Да ладно, – заржал он и поднялся с лавки. – Шутка, чё! Поехали. Слыхал, говорят в парке бывшего мента завалили? Или он сам себя. Пока неясно. Он вроде напал на девчонку какую-то. Думали, что это она его замочила, но вроде нет, не подтвердилось. Да ей и лет всего тринадцать. Два выстрела было.

– Ужас, – покачал я головой. – Тяжёлая криминогенная обстановка, даже страшно становится.

Сирота залился кашляющим смехом.

– А ты информированный, – покачал я головой. – В ментовке родня?

– Пошли уже, – подмигнул он. – Кто рано встаёт, много узнаёт.

– Вы откуда, а? – кивнул мне армянин в кепке. – Москвичи?

Он крутил баранку и видно было, что настроение мы ему с самого утра подняли. Когда мы появились у стекляшки касс и у «готических» стрельчатых окон вокзала, повсюду было много людей и машин. Он стоял со скучающим видом, скрестив на груди толстые волосатые руки.

Полтинник за полдня работы взбодрил его и сделал весёлым. До Геленджика на его горчичной шестёрке ехать было часа четыре, хотя он обещал два с половиной, максимум три.

– Москвичи, – подтвердил я с заднего сиденья.

Сирота сидел рядом с водилой, а я забрался назад.

–Москвичи богатые, – повернулся к Сироте шеф и улыбнулся толстыми губами. – На отдых к нам?

– На отдых, – подтвердил мой компаньон. – А ты сам-то в Москве бывал?

– Нэт ещё. Собираюсь на Олимпиаду. Правда, что у вас там коммунизм наступил?

– Коммунизм – это молодость мира, – насмешливо заявил Сирота.

– Эх! А правда, что иногородних не пускают сейчас?

– Конечно, вы же всю колбасу раскупите.

– Зачем колбасу? – оскорбился водитель. – Колбасу я тебе и здесь найду. Бастурма знаешь?

– Как не знать.

– Вот! Мама такой бастурма готовит, никакой колбаса не нужен.

– О, – одобрительно кивнул Сирота. – Правильно говоришь, сознательный ты человек. А что тогда в Московском коммунизме ищешь?

– Вай, друг приехал, говорит, там всё есть. Всё вообще! Как в Америке. Его дядька там живёт.

– В Америке дядька?

– Зачем? В Москве живёт! Там цены, Америка плачет. Он мотоцикл купил, книги купил, ваза купил, даже джинсы купил. Магазин! Всё даром отдают. Никакой очередь. А ты говоришь, колбаса хочешь. Нэт. Всё есть. Леви Страус! Адидас!

– А «Арарат» есть?

– Не знаю. Врать не буду, но надо в Москву ехать. Там коммунизм пришёл! Успевать, пока Олимпиада не кончился. Зачем Геленджик едешь? Сочи лучше. Сочи после Москвы второй город. Тоже всё есть, дорого только.

– А Ереван?

– Не знаю, не был. Третий, наверно.

Около двенадцати мы прибыли в Геленджик. Солнце стояло в зените, кругом сновали местные и отдыхающие в шляпах и белых штанах, как завещал великий Бендер.

– Такие города нужно брать утром, – оглядевшись, заметил я.

Мы стояли у автовокзала на шумной улочке с частными домами. Стонали «ЛиАЗы», пшикали, открывали и закрывали двери, добавляя к солёному запаху моря горячие битумно-асфальтные нотки.

– Значит, придётся до утра шкериться, – усмехнулся Сирота.

– Молодые люди, комнату не надо? – возникла рядом грузная тётка с картонкой в руках.

«Сдам комнату», – шариковой ручкой было написано на табличке.

– На сколько вам? Четыре рубля в сутки. Место отличное, сад, птицы, черешня.

– Черешня в цене? – уточнил я, представляя румяную, красную, с жёлтыми боками ягодку.

– Черешня на базаре, а комната отличная. Душ тёплый.

– Пошли посмотрим, – кивнул Сирота.

В принципе, такое проживание было намного безопасней, чем гостиница. Гостиниц раз-два и обчёлся, останавливались такие? Останавливались. Цоб-цобе, покажите их паспортные данные и всё такое прочее. А тёток и бабок здесь хоть пруд пруди. Они, конечно, тоже, в основном, на крючке, но всех не опросишь, да и паспорта они не требуют.

Минут пятнадцать мы шагали по жаре за домовладелицей и, наконец, оказались перед железной калиткой в кирпичном, выкрашенном в белый цвет забором. Он был не монолитным, а с выбранными кирпичами. Дыры создавали причудливый узор, но увидеть, что происходило во дворе было невозможно из-за густых зарослей.

Впрочем, когда мы оказались во дворе, всё стало ясно. Я шагнул было к обшитому деревянными досками дому, но хозяйка помотала головой.

– Нет-нет, не туда. Вот, смотрите, отдельное здание, комната исключительно в вашем распоряжении. Вот тёплый душ. Там туалет. Здесь можно посидеть, отдохнуть, поесть. Вон там летняя кухня с примусом.

– Шикарно, – присвистнул Сирота.

Вот уж действительно, было шикарно. Отдельное помещение оказалось дощатым курятником с маленьким оконцем в одно стекло. Обшита эта изнакурнож была рубероидом, удерживаемым узкими и чёрными от времени полосками дранки.

Внутри – две скрипучие раскладушки, что-то вроде шкафа.

– Четыре рубля? – поднял брови мой напарник и внимательно посмотрел на хозяйку, но та, совершенно не смущаясь, лишь пожала плечами.

Душ был похож на наше «здание» только чуть поменьше и с тёмно-коричневой железной бочкой на крыше. Тропинки во дворе вились между стволами деревьев и кустарниками. Земли было много, правда вся она была занята всевозможными хижинами и подсобками.

Толстый пузатый дядька в узких плавках и вьетнамках отфыркивался, стоя перед умывальником с металлическим сосцом. В общем, колорит, и это было видно невооружённым глазом, имелся. Если есть на свете рай, это Краснодарский край.

– Нам подходит, – кивнул я. – На одну ночку-то всего. Перетопчемся.

– Чего на одну-то? – недоумённо возразила тётушка.

– Мы командировочные, гостиница только с завтрашнего дня, так что вот.

– Если на одну, тогда пятёрка, – нахмурилась хозяйка. – Бельё само себя не постирает.

– Рубль что ли будет его стирать? – ощерился Сирота. – И четырёх много.

– Ну, иди тогда на пляже живи, – мгновенно приняла воинственный вид хозяюшка.

– Ладно-ладно, остаёмся, – резюмировал я. – Вот деньги. Пять значит пять. Номер полулюкс, наверное ещё и петухи поют по ночам?

– Поют, касатики, поют. Проспать не дадут, не опасайся. И к морю близко. Понравится, ещё и в гостиницу переходить не захотите. И народ у нас подобрался хороший. Дружный коллектив. Посмотрите вечером. И девчата есть.

Бросив вещи, мы пошли как бы на пляж. Взяли мою спортивную сумку и вырулили на улицу.

– До моря полчаса, не меньше, – покачал головой Сирота и сплюнул.

– Какая разница? Мотор поймаем, если на море захотим.

– Поймаем, – мрачно повторил он. – Ладно, веди в закрома, показывай, где там сокровища Маккенны. Или Али Бабы. Кто там у тебя?

– Не догадываешься?

– Нет.

– Ну, жди тогда.

Карта была куплена заранее. Правда, карта такая, не слишком подробная, туристическая. Больше половины улиц не обозначены, но я знал, как он выглядит, дом, который мне нужен. Пройдя изрядно в сторону моря, но не доходя до него, мы свернули на тенистую улицу.

– Вот он, – кивнул я на дом за железной оградой.

Из-за зелени двор было практически не видно, да и сам дом тоже. Деревянный, выкрашенный голубой краской. Большой.

– Кто? – прищурился Сирота.

– Объект, – пожал я плечами. – Пещера с сокровищами.

– Да-а? И как туда попадают? Надо, наверное, сказать, что-то вроде сим-сим, откройся?

– Наверное, – кивнул я. – Тебе видней.

– Почему это? – нахмурился он.

– Ты же криминальный элемент, так что такие нюансы по твоей части.

– Нехреновый у тебя план, как я погляжу, – процедил Сирота. – Железобетонный, да?

– Зато там внутри бабки валяются повсеместно. И прочие материальные ценности. Пачки денег прям за батареи запиханы.

– А из кранов спирт течёт?

– Про это не знаю. Чтобы узнать, нужно попасть внурь.

– Ну, пошли, позвоним в звонок и скажем что-нибудь?

– Что? Типа, мы пиццу принесли?

– Неприличными словами не выражаться!

Мы стояли и перебрасывались ничего не значащими словами, но головы работали. Ясно, что Сироте это было нужно. Мы из-за него, собственно, сюда и приехали. Ему нужны были деньги, а мне – укрепление товарищеских отношений.

– Молодые люди!

Мы одновременно повернулись.

– Сержант Белоконь. Помочь вам? Заблудились или как?

Твою мать! Эта встреча запланированной не была. Перед нами стоял мент. Говорил спокойно и даже ласково, а вот в глазах у него светился недобрый огонёк. Сука, засветились…

– Здравствуйте, – приветливо кивнул я. – Мы неместные, приехали только.

– Море там, – махнул рукой сержант.

– Да нет, товарищ сержант. Мы вот думаем, где перекусить можно, шашлычок скушать, лавашик.

– Понятно, – кивнул он и утратил к нам интерес, из чего я сделал вывод, что выглядим мы вполне натурально. – Вон там повернёте направо и в пятидесяти метрах увидите кафе. Там чебуреки и шашлык. Давайте, действуйте. А здесь задерживаться не нужно.

Он окинул нас внимательным взглядом и медленной расслабленной походкой двинул дальше по улице. В это время открылись ворота и из двора дома выехала чёрная волжанка. Она повернула в нашу сторону и проехала мимо, едва не задев нас.

На заднем сиденьи сидела женщина с хмурым видом.

– Ого, кто это такая? – удивился Сирота. – Хозяйка дворца?

– Она самая. Не узнал что ли?

– Нет, не узнал. В «Голубом огоньке» не показывали вроде.

– Это глава треста ресторанов.

– О! Верной дорогой идёте, товарищи, – пробормотал он. – А звать-то её как?

– Белла.

– Белла?

– Ага. Железная Белла.

– Чё за Белла?

– Бородкина, – пожал я плечами. – Не слышал?

16. Пещера Али-Бабы

Сирота равнодушно пожал плечами.

– Это чё, её менты стерегут? – недовольно прищурился он. – Беллу твою?

– Наверное. Она тут царица.

– Зашибись. И как? Какой план? Покрутимся здесь ещё с полчасика, чтоб мусора хорошенько нас срисовали, а потом перелезем через забор, задушим Мухтара, разобьём кирпичом окно и влезем в дом? Поди и сигнализация имеется?

– Нет, сигнализации нет. Какому идиоту придёт в голову бомбануть Беллу? У неё всё схвачено – и менты, и чека. Ниточки аж в ЦК тянутся.

– Ну, – заржал, – Сирота. – У тебя, походу, шарабан треснул. В разнос пошёл. После мокрухи почувствовал себя всесильным? Готов с голыми руками и без плана на царицу Краснодарского края переть? Бывает, братан.

– Вообще-то, только Гелика.

– Чего?

– Царица. Она только в Геленджике царит. В Сочи своя имеется, Краснодар – вообще отдельная тема. Правда, Медунова хер подловишь, конечно.

– Да кто она такая, вообще? Царица, бляха…

– Она здесь со всего деньги имеет. С каждой кружки пива, с каждого шашлыка, с каждой котлеты, с каждого пельменя. С ресторанов, пивных, гостиниц, кафешек, столовок, тошниловок и точек с квасом, мороженым, соками, водами и ситро. Ну и так, по мелочам ещё кое-что. Промышленные товары, например. У неё бабок столько, что прятать некуда. Она их буквально за батареи по комнатам распихивает.

– Нехило, – покрутил головой Сирота. – Если не гонишь, конечно. Как бы не пришлось за неё перед местными блатными ответ держать. Тут по-любому её доят. По надоям все рекорды по стране бьют, в натуре.

– Чудак ты, – усмехнулся я. – У неё крыша такая, что блатным ловить нечего. Может, конечно, что-то и перепадает на совсем уж левых точках, но совсем не факт.

– Менты что ли? Или чекисты?

– Она всю верхушку партийную здесь обслуживает. Не местную, а союзную, вот и кумекай сам, что к чему.

Сирота задумался. Мы шли по улице, стараясь выглядеть, как отдыхающие по принципу, если кто-то выглядит, как отдыхающий и ведёт себя, как отдыхающий, то, скорее всего, он и есть отдыхающий.

– Так что, плана нет? – со скорбным видом посмотрел на меня мой подельничек.

– Ну, так… Есть кое-какие намётки.

Да, намётки были. Дело-то я изучал. Целая эпопея была получить к нему доступ. Какая-то часть открыта, а кое-что интересное до сих пор под секретом. Ну, то есть не до сих пор, а до весьма отдалённого будущего…

– Намётки, – с болезненной гримасой покачал головой Сирота. – Чёт не нравится мне весь этот кипеш. Несерьёзно как-то. Ворваться в улей и взять пчеломатку на гоп-стоп. Я тебе чё, Винни Пух что ли?

– Нормально всё будет, – усмехнулся я. – У меня предчувствие.

Сирота молча сплюнул.

Мы свернули на боковую улицу, чтобы обойти дом с другой стороны. Собственно, весь этот движ с Беллой я затеял исключительно из «политических» соображений, чтобы покрепче привязать к себе Сироту.

Тайный, неизвестный органам и считающийся своим среди урок, союзник мне был нужен – дел предстояло много, а один, как известно, в поле не воин. Но союзника нужно кормить и демонстрировать, что союзничество наше построено не на альтруизме, а на выгоде и приобретении несметных богатств. А ещё ведь и Мур в Москве на голодном пайке. Его тоже подкармливать надо. Ну, а что бы в таком случае, не пощипать Железную Беллу?

От неё не убудет. Всё равно, запасы она употребить не успеет, в восемьдесят втором её арестуют, а потом и вовсе в расход пустят. Если я её не спасу, конечно. Правда, учитывая, что она до последнего не верила, что её поставят к стенке, вряд ли она послушает мои «дружеские предостережения». Ладно, посмотрим. До восемьдесят второго ещё дожить надо.

На улице, параллельной той, где стоял дом Беллы, было тихо и жарко. Деревья не особо спасали от солнца, повышающего градус.

– Нам здесь минимум неделю надо чалиться, – недовольно проворчал Сирота. – Чтобы присмотреться, уяснить, что к чему, план составить. Но только как его составить, если здесь мусора шастают? Не выйдет ничего, Жарик.

– Отставить пессимизм, – усмехнувшись, подмигнул ему я. – Нормально всё будет.

Не дав ответить, я свернул за разлапистый куст акации, навалившийся на дощатый забор монтажного управления. Управление представляло собой одноэтажное бетонное здание с окнами, забранными решётками с расходящимися лучами прутьями.

– Э! – тихонько отреагировал Сирота, но я не ответил и пошёл прямо к зданию, стаявшему чуть в углублении.

На крыльце стояло несколько человек явно технических специальностей. Они активно обменивались мнениями. Во дворе хлопали двери машин, выезжали уазики, было оживлённо. На нас никто не обращал внимания. Мы подобрались, теперь стараясь выглядеть не как отдыхающие, а как ответственные работники строительной отрасли.

– Ты чё творишь… – прошипел сквозь зубы Сирота, когда мы, пройдя через территорию, оказались у низкого покосившегося флигеля с белыми стенами.

– Не измажься, тут извёстка, кажется, – махнул я головой, протискиваясь в щель между флигелем и забором.

– Спалимся! – горячо прошептал он.

– Вряд ли, – ответил я, задев и размазав плечом чёрную паутину по стене. – Кому мы нужны с тобой… Так, тихо, замолкни.

– Че-е-го… – недовольно протянул он, но тут же действительно замолк и налетел на меня сзади.

– Осторожней… – пробормотал я, аккуратно раздвигая листья небольшого дерева, растущего с другой стороны забора.

В открывшийся прогал было хорошо видно дом Беллы.

– Ну? – прошептал я. – Видишь?

Сирота молча протиснулся и встал рядом. Он жадно рассматривал сооружение, открывшееся нашим взорам. Это была задняя часть дома.

– Неплохо, – наконец прошептал он. – Собаки вроде нет…

– Угу, – согласился я. – Вроде…

С этой стороны участок Железной Беллы был густо засажен кустами и деревьями, создавая тень и прохладу. Тем не менее, с точки, в которой оказались мы, открывался неплохой вид на заднюю часть дома. Ветки с нашей стороны были довольно редкими и давали возможность хорошенько всё рассмотреть.

– Бляха… – помотал головой Сирота. – Руку протяни и дотронешься, да?

Он помотал головой и всей пятернёй почесал правую скулу.

– Угу, – повторил я.

– Смотри, – не поворачиваясь, ткнул он меня локтем. – Окно что ли открыто?

За дальним слева окошком колыхнулась белая тюлевая штора. Рама, движимая сквозняком, приоткрылась, позволяя надувшейся материи выглянуть в окно.

– Может быть, кто-то есть дома.

– Муж?

– Нет, – отозвался я. – Она не замужем.

– Ну надо же. Может, за меня выйдет?

– А Люба как же? – хмыкнул я.

– Она и не узнает.

Сирота повернулся и, глядя на меня, ухмыльнулся.

– Блин… – вдруг округлил он глаза, будто внезапно испугался.

– Что?

– Шляпу ветром унесло…

– Ты чего?

Я посмотрел на его дурацкую шляпу, сдвинутую на затылок, как у дембеля. Не давая мне возможности остановить его, он резко сорвал шляпу с головы и, придерживая одной рукой ветки, швырнул её во двор Беллы. Прямо в сторону дома.

Лёгкая соломенная шляпа совершила полёт по причудливой ломаной траектории и приземлилась рядом со стеной.

– Вот облом, в натуре… – довольно натурально посетовал Сирота. – Шляпу ветром сдуло… И чё теперь делать? Непруха.

– Нет! – успел воскликнуть я, как он положил руку на забор и в момент ока подскочил, перемахивая через плотно сбитые доски. Неосмотрительно, дерзко и как бы спонтанно.

– Надо забрать своё имущество. Пособишь?

Вспоминаю, как утречком раненько

Брату крикнуть успел: «Пособи!»

И меня два красивых охранника

Повезли из Сибири в Сибирь…

– Хорошему человеку почему не пособить… – поморщился я. – Но давай без безумств, пожалуйста, лезь обратно. Мы не знаем, кто дома, есть ли охрана, есть ли собака, в конце концов и…

– Собаки походу нет… – успел проговорить Сирота, перебивая меня, как из-за угла вылетело косматое чудище.

Безмолвно, без лишних звуков, рычания и лая оно бросилось на Сироту. Почувствуй себя гладиатором. Псина была молчаливой и быстрой. Явно, встреча с ней ничего хорошего не обещала. Реагировать надо было моментально, но, ёлки-палки, времени на это не было.

Зверь был быстр и неотвратим. Я успел рассмотреть его ледяные глаза и огромные жёлтые клыки. Такая тварь руку перекусит так, что перелом будет, как у Семён Семёныча не закрытый, а открытый.

В груди заклокотало. Мгновенно мной овладели тревога и азарт. Удивительно, как в минуты опасности обостряются чувства… Это, несомненно были первобытные, дикие инстинкты, переданные из рода в род…

Резервы организма безграничны. Говорят. Возможно, Сирота, спасая свою жизнь, смог бы свернуть шею чудищу, но со стороны всё выглядело так, что именно чудище должно было одержать верх, разодрать его на куски, размотать кишки и всё такое прочее…

Раз… и до Сироты осталось не больше пары метров, два… и в его руке… какого хрена! В руке моего подельника Сироты блеснул вороная грань «Макарова». Нет! Этого только не хватало! Не вздумай, Сирота! Не вздумай стрелять, идиот!

Кричать всё это было некогда, да, скорее всего, и бесполезно. Было очень похоже, что мы вляпались по самые уши. Шляпа, блин, у него улетела! Ладно… В любом случае, руки оказались быстрее. Глаза боятся, короче, а руки делают.

Нож. Перед выходом я положил его в карман. В качестве инструмента, мало ли что пришлось бы поддеть, подрезать, процарапать. Ну, в общем… Со мною нож, решил я что ж…

На самом деле, я, разумеется, ничего не решил, да и не решал, когда там. Всё это буквально за одну секунду произошло. Меньше даже. Вжик и всё. В руке возник нож, я вообще даже и не думал, действовал механически, отдавая власть над телом инстинктам.

Пёс поднялся на задние лапы и бросился на Сироту, толкая в грудь передними. Мой дружок, отступил, сделав шаг назад, но запнулся за кочку или торчащий корень дерева и полетел на землю, выставляя руки вперёд. Пистолет он выпустил и теперь защищался голыми руками. Честно говоря, защищаться было невозможно и на его лицо уже капала слюна из разверзнутой пасти.

Я рванул с места и перемахнул через забор, как ниндзя. Несомненно, здесь сыграли свою роль опасность и адреналин. Ф-ф-ух… Спасибо внутреннему неандертальцу или хомо сапиенсу. Или оборотню. Я, как Николсон в фильме «Волк», пролетел не меньше двух метров и обрушился на пса.

Необъяснимая звериная интуиция заставила его в последний момент обернуться. Но среагировать он уже не успел. Я упал на него и наверняка перебил хребет, но убеждаться было некогда, да и не хотелось ошибиться в этом предположении.

Я замахнулся рукой с зажатым в ней ножом, но в тот же миг Сирота резко выкрикнул:

– Нет!

Он схватил пса за морду и резко крутанул против часовой стрелки.

Собака, дёрнулась и затихла.

– Ну… ты, в натуре… – прохрипел Сирота, – матёрый…

– Не благодари, – безрадостно усмехнулся я. – Штаны сухие?

Собака, конечно, была злобной и агрессивной, но чувство возникло далеко не самое приятное. Одно дело грохнуть маньячину, а с другой – животинку неразумную…

– Если бы пером полоснул, всё бы кровью залил и меня тоже.

– А если бы шмальнул, представляешь, что бы тут случилось? – зло бросил я и прислушался. – Подбери пушку-то.