Текст книги "Операция "Ананас" (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Когда я вытащил закладку, тетрадь раскрылась на заложенной странице и глаз зацепился за моё имя. Оно было не просто написано, но и обведено рамочкой. Саша Жаров. Рядом значилось: «Колобок»… Вокруг было всё исчиркано, нарисованы цветочки, сердечки и «заборы» из треугольников. Похоже, Женя долго размышляла, глядя на имена и непроизвольно водила ручкой по бумаге, рисуя разные разности.

Тут уж я волей-неволей зацепил и немного текста, и заставил себя остановиться только усилием воли. Ну, во-первых, под именами шла сравнительная таблица.

В графе «надёжность» и у меня, и у Колобка стояли тройки.

Любит меня. У меня – вопрос, у Колобка – пятёрка…

          

Академический, однако, подход. Ну, что ещё с аспирантки взять? Дальше шёл сбивчиво и неаккуратно написанный текстик:

«Идиотизм! За столько-то лет уже можно было понять, кто из них мне дороже. По большому счёту, если бы не водка, я бы не мучилась и выбрала Колобка… Колобок-колобок, я тебя съем… Как быть!? Нет, Саша тоже хороший, но в школе, например, когда чувствовал, что моя взаимность склоняется к Колобку, сразу подкатывал к Оксанке Бехтеревой. Может, чтобы я ревновала???? Колобок…………. Или Жаров?

Он ревновал, когда увидел, что Колобок ко мне пришёл. И я почти уверена, что это он угнал машину. А потом вернул. Потому что не злой, конечно, но вспыльчивый. Хорошо что он не поднялся тогда ко мне домой. Да уж… Но он, скорее всего, не поверил, что мы просто чай пили…

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Что делать если нет уверенности? Хотя… если бы он меня позвал, я бы пошла замуж сразу, не задумываясь… Пошла бы? Да, пошла бы… А потом тайком бегала бы к Колобку? Да никуда бы я не бегала…

К КОЛОБКУ БЕГАЛА И БУДУ

А если ему помочь бросить пить? Смогу я ему помочь? Если бы Жар меня позвал… Что бы я сделала? Но он не звал… Колобок верный зато… И у него бал пятнадцать с плюсом, а у Жара – с минусом…

Колобок был первым, в конце концов… Даже не вспоминай об этом… (⊙_⊙)

Забудь и иди за Жара. Пригласи куда-то, затащи в постель! Дура ! »

Видно было, что писалось это всё в минуту душевного смятения, буквы наклонялись, как заваленный забор и нервозность прямо била в глаза. Я закрыл тетрадь и несколько минут сидел на диване, размышляя над тем, что прочитал. Потом встал и оделся. Подошёл к телефону и набрал номер.

– Алло, – раздался в трубке недовольный женский голос.

– Здравствуйте, я бы хотел с Евгенией Летуновой поговорить.

– Минуточку. Женя, иди, тебя к телефону… Не знаю, мужчина. Жених, наверное…

20. Что-то нервное в воздухе

– Жень, привет, это Жаров, – сказал я, когда она подошла к телефону.

– Ой, Саша… – обрадовалась она. – Приве-е-т.

– Привет-привет, – усмехнулся я.

Нет, всё-таки дневники дело такое, сугубо личное, посторонним точно нельзя читать. Во-первых, стыдно и неприятно, а во-вторых, после этого уже не можешь разговаривать с его автором в привычном тоне, что ли…

– Ты давно приехал?

– Сегодня утром прилетел.

– Ого! И сразу звонишь?

– Жень, ты как сегодня по времени? Я поговорить с тобой хочу.

– Поговорить? – переспросила она, чуть помолчав. – О чём-то конкретном?

– Ну… да. О чём-то конкретном, ты права. Ничего такого, просто поговорить.

– Тогда… – её голос прозвучал немного взволнованно, – приезжай ко мне домой.

– Нет, Жень. Давай в кафешку сходим. В «Космос», например. Мороженого поедим.

– В «Космос»… туда всегда такая очередь жуткая. Давай в «Метелицу»? Посидим под зонтиками, погода хорошая ведь.

– Ну, хорошо, пойдём в «Метелицу». В пять?

– В половине шестого, ладно?

– Договорились, Жень. Пока.

Я повесил трубку. Пока… Вот тебе и «пока»…

– А, зятёк… – хмуро кивнул Кофман, когда я заглянул в его кабинет. – Привет.

Он посмотрел на часы и встал из-за стола.

– Пойдём, отобедаем, – поморщился он. – Заодно и расскажешь, как тебя там встретили.

Мы прошли по коридору и вышли через служебный выход. Он подошёл к бордовой «Волге» и достал из кармана ключ.

– О, новая тачка, – одобрительно кивнул я.

– Служебная, – пожал он плечами. – Скоро и у тебя такая будет, если захочешь. Правда, личная. Ты готов на работу выходить?

– Конечно, готов, как пионэр. Всегда.

Он промолчал и уселся за руль.

– Прокатимся, – сказал он, когда я тоже сел в машину.

– Прокатимся, – кивнул я. – Правда, я не слишком голодный.

– Значит, всё прошло хорошо? – пристально взглянул он на меня, игнорируя мою реплику о еде.

– Да, вполне. Согласно плану.

– Ну, рассказывай, как там наш Ананас себя вёл?

– Неплохо, если честно. Без выкрутасов, можно сказать. Делал всё, что нужно. Правда…

– Что? – с тревогой глянул на меня Кофман.

– Да, ребятки его, Выдрин этот и ещё там один… Они, конечно, забубённые кенты…

– В смысле?

– Да… грохнули они этих бандюков, одним словом…

Кофман поджал губы.

– Я говорил тебе, – через какое-то время откликнулся он с сердитым видом, – что это вообще не шутки, что мы влипнем как мухи в мёд. И хорошо бы, если бы в мёд, а то…

– Не влипнем, – спокойно возразил я. – Не влипнем, Яков Михайлович.

– Мне бы твою уверенность… Как Манделян реагировал? Давай, рассказывай всё с самого начала. Про Беллу тоже. И бумаги все отдай, а то забуду.

– Куда положить?

Я покрутил в руках бумажную папку с завязками.

– Держи пока в руках.

– Я ж и так держу, – хмыкнул я.

– А ты не хмыкай. Юмора здесь мало. Чувствую, через тебя встряну я в плохие дела.

– Яков Михайлович, что случилось-то? Почему вы нервничаете? Мы же вместе с вами план придумывали.

– Вот и напридумывали, – сердито ответил он. – Приходил ко мне тут один от Ананаса. Ну, не прямо от него, но из его конторы. Вынюхивал, вопросы задавал, спрашивал, не пошаливают ли продавщицы. Говорил, что если, мол, да, так вы не доводите, типа до греха, скажите прямо.

– Странно…

– Странно тебе? Вот и мне странно… Как только ты вошёл в контакт с Менделем, сразу этот мент пожаловал. Ладно, совпадение, наверно. А может, и не спроста. Рассказывай подробности.

Я рассказал всё в деталях и про Беллу, и про Менделя. Кофман слушал без эмоции и становился всё тревожнее и тревожнее.

– Да что не так, Яков Михайлович? – не удержался я. – Если что-то знаете, вы мне скажите прямо. В чём дело-то?

– Не знаю, – мрачно ответил он. – Не знаю, просто не нравится мне эта ситуация. Ты не понимаешь, что у Ананаса сейчас все ниточки в руках будут.

– Да какие ниточки, он же сам замазан с головы…

– Такие! Обычные ниточки! Даже не ниточки, а железные канаты, которыми он всех нас опутает и повяжет. Менделя-то с его бандой не жалко, хрен с ним, с Менделем. Он давно нарывался. Зарылся, надулся, самым умным себя возомнил. Но когда придут за мной и тобой…

– Да тьфу-тьфу-тьфу! Что за настроение-то такое? Надо радоваться. Тут Олимпиада на носу, жизнь ключом бьёт…

– И всё по голове…

– А вы пригласительные на открытие Олимпиады достали?

– Достали! – резко отрезал он. – Это всё, что тебя на этот момент волнует? Открытие Олимпиады? Олимпиец, твою мать! Я понять не могу, ты совсем не беспокоишься, да? А почему? Может, ты снюхался с Ананасом? А теперь радуешься, как Павлик Морозов? Ждёшь, когда меня мордой ткнут в бревенчатую стену?

– Да типун вам на язык, Яков Михайлович, что случилось-то? Мы же с вами всё обсудили и у вас никаких возражений не было на тот момент.

– Вот именно, что на тот момент, а не на этот! А на этот момент у меня возникли и возражения, и раскаянье. Врубаешься, зятёк?

– Врубаться-то врубаюсь, – покачал я головой, – да только не пойму, что изменилось и почему вы параноите.

– А я не пойму, почему ты такой спокойный. Может, ты с Ананьиным закорешился?

– Чего?

– Вот именно, чего? Чего такого он мог тебе пообещать, что ты на отца невесты решил восстать.

– Ну, это уж вы перегибаете, – покачал я головой и отвернулся.

Он ничего не ответил. Дальше мы ехали молча. Ехали-ехали и вернулись к универсаму.

– Ладно, извини, – сумрачно сказал он. – Сегодня мысли тяжёлые, не бери в голову.

– Хорошо, понял, – пожал я плечами, хотя не брать в голову то, что уже в неё попало, было невозможно.

– Ты же сказал, что не голодный, – через силу улыбнулся он. – Я тоже, честно говоря. Что нам по столовым да по ресторанам штаны просиживать, время терять, правильно?

– Правильно, Яков Михайлович, – спокойно ответил я.

– Ну, вот. Приходи лучше домой ко мне, на ужин.

– Сегодня ещё дела имеются, так что не уверен, что к ужину поспею. Яков Михайлович, я на вашей стороне, в одной с вами лодке, понимаете?

– Да-да, – немного раздражённо кивнул он. – Я же сказал, извини, что вылил на тебя настроение своё, что сорвался на тебе.

– Ладно, будем на связи. Когда на работу выходить и куда, главное?

– Сообщу сегодня-завтра.

До «Смоленской» я доехал на метро. Сине-голубой вагон с воем и свистом летел во тьму, рассекая черноту подземного мира. Он пружинисто раскачивался, сверкал хромированными поручнями, заставлял подскакивать на толстых коричневых подушках диванов, завораживал низким голосом дикторши и лохматил волосы тёплыми потоками воздуха. Потоки эти врывались в узкие форточки и приносили запахи нагретого металла.

Поднявшись по эскалатору, я выбрался из подземелья и зашагал по Калининскому. Людей было не так много, как обычно. Фонарные столбы украшали олимпийские эмблемы. Москва, Мишка, Тынис Мяги. Реет в вышине и зовёт олимпийский огонь золотой. Или молодой… Тынис, конечно, не на столбах, просто песня его звучала везде.

Воздух был наполнен оптимизмом и радостью жизни, молодостью, энергией и чем-то ещё, сладким и ароматным. И несмотря на все эти бесконечные санкции, бойкоты и прочие международные гадости, хотелось жить и бодро идти вперёд. Всем людям хотелось. И мне вместе с ними. Отличное, прекрасное было чувство, несмотря на то что разговор предстоял не слишком простой. И несмотря на то, что кроме всего этого благодушия в воздухе витало что-то нервное... Но это только вокруг меня...

В «Метелицу» я пришёл раньше Жени. Уселся под цветным зонтиком и с удовольствием разглядывал публику – девушек и парней. Юные, весёлые, жизнерадостные, кажется, они уверенно смотрели в будущее, были раскованными, красивыми. Кто сказал, что здесь живут угрюмые «совки»? Идиоты, что бы они понимали.

Время шло, а Женя не шла и, минуте на тридцатой, залюбовавшись молодыми согражданами, я и забыл про неё, так что даже не заметил, как она подошла.

– Саша!

Я обернулся и, настроенный на сентиментальный лад, как бывает порой, когда старик с умилением взирает на молодую поросль, невольно залюбовался и ей. Огненная копна волос, лучики от глаз, широкая улыбка, платьице выше колен, стройные и, пожалуй, восхитительные ножки.

– Вау… – выдохнул я, вставая с лёгкого металлического стула.

– Что это значит? – смущаясь от моего взгляда, улыбнулась она.

– Это выражение восхищения, Жень.

Она чуть покраснела и, вставши на цыпочки, чмокнула меня в щёку. Получилось немного неловко, потому что я не ожидал и никак не отреагировал, стоя, как истукан. Впрочем, Женя сделала вид, что не заметила моего паралича и уселась за столик.

– Я думала, ты меня не дождёшься, – виновато сказала она.

– Ничего не случилось? – я взглянул на часы.

Да, действительно, она опоздала почти на сорок минут.

– Забежала в парикмахерскую, а мастер, как сомнамбула сегодня была, еле двигалась. Извини, пожалуйста. Хотела, чтоб тебе приятно было, а получилось…

– Мне приятно, – ответил я и не соврал.

Официантка приняла заказ. Я взял кофе, а Женя вазочку мороженого.

– Может, по бокальчику? – предложил я.

– Это вам внутрь надо тогда, – ответила официантка, здесь алкогольного обслуживания нет.

– Да… не надо, – махнула Женя рукой. – Давай здесь посидим. Хорошо же…

– Хорошо, – согласился я.

– Ну, как ты живёшь? Ты уже насовсем вернулся или в командировку опять? Мне бабушка сказала. Я так обрадовалась, честно говоря.

– Не знаю пока, – пожал я плечами и отпил из чашки.

Кофе был так себе…

– А у тебя как дела? Когда свадьба?

– Ты опять… – вмиг помрачнела она.

– Послушай, Жень… – я положил руку поверх её руки, и она чуть вздрогнула и подняла на меня глаза вмиг сделавшиеся печальными. – Мы ведь давно уже не вместе…

– Всё можно изменить, – чуть слышно прошептала она.

– Как? – улыбнулся я. – Колобок говорит, у вас уже дата свадьбы назначена.

– Да мало ли, что он говорит, – мотнула она головой, рассыпая огненные искры с волос.

– Не знаю… – я чуть сжал её руку. – Зато знаю другое… Если мы бы вдруг решили быть вместе, ты всю жизнь бы жалела, что выбрала меня.

– Почему? – нахмурилась она.

– Ты ведь и сама знаешь.

Она снова помотала головой, и я залюбовался её волшебной золотой гривой.

– Ну… Во-первых, я не слишком надёжный. Вспомни сама, чуть ты меня от себя отдаляла, я сразу искал утешения в Оксанкиных объятиях.

– Пф-ф… – фыркнула она. – Ты тогда ещё и не понимал, что такое объятия…

Первой мыслью, когда я ей позвонил, было вернуть дневник и просто сказать, что, мол, всё, Женя, хорош дуру гнать. Я разозлился и почувствовал уколы ревности и обиды даже, хотя, на самом-то деле, всё что было написано, касалось не меня, а того, старого Саню Жарова.

В любом случае, сейчас, посмотрев ей в глаза, я понял, что не сделаю так. Стыдно было признаться, что я знал её сокровенные мысли. И вообще, в целом я ощущал себя очень неловко….

– Во-вторых, – продолжил я, – быт у меня не обустроенный, хоть ты и говорила про бабушкину квартиру, но это так себе вариант.

– Саша, я это не имела в виду!

– Неважно, я вообще не об этом. В-третьих, Колобок всегда был тебе верен, а, в-четвёртых, он, в отличие от меня, настоящий Ален Делон.

– Ты тоже Ален… – пробормотала Женя, принимая озадаченный вид, – Делон… Погоди… то есть ты…

Она хлопала глазами не понимая, должно быть, как это мои оценки так точно совпадают с тем, что было написано в её дневнике.

– Есть ещё один очень важный пункт, и ты его знаешь, – продолжил я. – А может, и не один даже. Но называть я его не буду, хватит и того, что уже сказано. Так что преимущество Колобка практически не вызывает сомнений. Правда существуют и минусы, к сожалению. Но тут я ничего не могу поделать. Нужен специалист по этому делу. Может быть, он выпивает от неопределённости и, оттого что не может безраздельно владеть твоим сердцем, и если он тебя заполучит, то пить сразу бросит. Но не факт, имей в виду. Короче, я не знаю, Женя. Это тебе нужно его к наркологу сводить или к психологу, а может, к обоим.

– Погоди, Саша, – часто замотала головой она. – Ты мне хочешь сказать, что всё решил и…

– Женя, мы ведь уже довольно давно не вместе.

– Не так уж и давно, чтобы…

– И потом… Я же вижу, что ты так и не смогла выбрать на сто процентов кого-то одного.

– Не говори так…

– А мне… – сказал я и задумался, как бы выразиться поделикатнее. – Понимаешь, если ты не уверена на сто процентов в своих чувствах, я бы не хотел…

– Саша!

– Ну, словом, я не хочу пробных периодов.

На глазах у неё навернулись слёзы.

– Я знаю, – закивала она, – это я виновата. Тварь подлая…

По щекам покатились капельки слезинок… Блин… поделикатнее, называется… Этого я точно не хотел.

– Нет, Женя, – собрав волю сказал я. – Не за что тебе винить себя. Это я такой. Прости, несу всякую дребедень, чтобы с себя ответственность переложить. Ну, я всегда такой был. Ты не виновата, просто я…

Твою мать! Неужели я это делаю…

– Просто я скоро женюсь. Прости. Боялся тебе сказать прямо, вот и плёл всю эту ахинею. Ты не виновата. Это я такой… Ненадёжный. На троечку.

– На троечку, – кивнула она и заплакала.

Ну вот…

– Подвезти тебя? – спросил я, когда прошло какое-то время, она успокоилась и съела ещё вазочку мороженого. – Сейчас тачку поймаю.

Дальше сидеть было уже незачем, и мне, честно говоря, очень хотелось уйти.

– Не надо, – грустно ответила Женя. – Я хочу пройтись. И провожать не нужно. Одна, ладно?

Я не возражал. Было не поздно, на каждом шагу дежурила милиция, время предолимпийское, все криминальные элементы убыли за границы города. В общем…

– Женя, послушай. Дружба… она ведь никуда не денется, правда? Слишком многое нас связывает. Но жить втроём мы не можем. Возможно, если бы ты встретила кого-то ещё, было бы…

– Не нужно, Саша, – прервала меня она. – Не нужно. Всё нормально. Я справлюсь.

Ну, вот так… Нужно было давно этот узел разрубить и никого не мучить. Желание причинить меньше боли порой превращает весь процесс в глухую, ноющую, но бесконечно-долгую боль. Поговорив с Женей, я отправился на следующие переговоры, уже не такие тяжёлые и напряжённые.

Я чувствовал облегчение. Думаю, она тоже. Так что всем стало легче. Надо будет вернуть дневник Колобку и сказать, что может уже начинать завязывать с выпивкой.

Встреча с Мишей была назначена тут же неподалёку на Калининском, в «Жигулях». Перед входом толпилась небольшая очередь. На час ожидания, наверное. И почему нельзя было встретиться где-нибудь в другом месте?

Я пристроился за двумя дядьками, похожими на учёных. В помятых костюмах, в очках, с всклокоченными седыми шевелюрами и портфелями в руках. А что, эйнштейнам тоже надо иногда пивка попить…

– Саша!

Я выглянул из очереди.

– Ты чего там стоишь? Мы же тебя ждём. Пропустите товарищи, пропустите!

Это был Миша. Ну, конечно, можно было догадаться, что в очереди он стоять не собирался. Я пробрался сквозь строй не слишком довольных моим появлением джентльменов и оказался внутри пивного бара, знаменитых «Жигулей». Я здесь был первый раз.

Затейливые вырезанные круги на потолке со светильниками эффективно расправлялись с темнотой. Своё дело хорошо делали и прямоугольные бра на стенах. Неплохо было, современно. Массивные деревянные столы, метлахская плитка на полу. По довольным лицам многочисленных посетителей видно было, что народу это дело нравится.

Миша подвёл меня к столу, за которым сидел молодой парняга с профессионально-замёрзшим взглядом и незапоминающейся улыбкой.

– Знакомьтесь, – кивнул, усаживаясь Миша. – Это Александр, а это Виктор, мой коллега.

Мы пожали руки и я тоже сел напротив них. Подошёл официант и поставил литровый кувшин. Кружки уже были на столе.

– Ещё один принесите сразу, – подмигнул официанту Виктор.

– Сделаем, – кивнул тот. – Закуски уже в пути,

– Мы тут заказали всякой всячины, – сообщил Миша. – Надеюсь, ты не против.

Он взял запотевший кувшин и разлил светло-янтарную жидкость по кружкам.

– Ну, будем здоровы.

Мы подняли кружки.

– Будем здоровы.

– Будем.

Пиво было ничего. Вскоре на столе оказались раки и народ оживился.

– Ну что, ты готов? – спросил Миша, после того, как мы обсудили текущие дела. Надо ехать.

– Далеко ли?

– В Иваново, разумеется.

– Нет, ребят, – замотал я головой. – Я-то вам зачем?

– Ну, как зачем? – усмехнулся Миша. – Твой же прогноз, так что если что не так пойдёт, с кого спрашивать?

– Точно не с меня. Я ведь только написал, а дальше уже сами давайте. Я не опер, не следак. Какой с меня толк? Выследить, предотвратить, голову сломать, чтобы и злоумышленника взять, и чтобы улики железные были – это ваше дело. Как говорится, сигнал пришёл, отрабатывайте.

– Не морочь голову, Жаров. Сегодня часов в двенадцать заедем за тобой, так что будь готов.

– Я ведь там не был ни разу, – не сдавался я.

– Это в Иваново-то?

– В Иваново был. На месте преступления не был, знаю всё только по…

Я поднял глаза и испытующе посмотрел на Виктора.

– Виктор в курсе всего, – сказал Миша и отпил из кружки. – Можешь говорить без стеснений.

Я кивнул.

– Хорошо. В общем… я же не знаю всего… как говорится, что было, что будет, чем сердце успокоится. Объём информации более-менее соответствует, как мне кажется, материалам дела.

– Вот и хорошо. Этого нам пока будет достаточно. Гостиница у нас заказана. Поедем спокойно, поработаем, отдохнём.

– А зачем гостиница? Зачем заранее ехать?

– Это на всякий случай. Конспирация. Человек в командировке, никаких вопросов. Вот командировочное, вот бронь.

Он положил передо мной бумажки.

– Завтра утром осмотрим место преступления, а там и определимся на месте. Мы с Витей поедем по своим делам, а ты в гостинице отдохнёшь. Ну, а потом будем по обстановке действовать.

Мы ещё немного поговорили, и я засобирался. Времени до отъезда оставалось не так уж и много, а я хотел ещё заскочить к Кофманам.

Виктор говорил мало, в основном внимательно за мной наблюдал, но когда я уже начал прощаться, он вдруг решил углубить знакомство.

– Слушай, – доверительно сказал он и чуть наклонился в мою сторону. – Как это возможно, вообще? У тебя есть соображения? Как так вышло, что ты вдруг узнал обо всех этих… Ну-у-у…

– Феномен, – с серьёзным видом ответил я. – Только выпил сегодня я не так уж и много, чтобы позволить развязаться языку.

Выйдя из бара, я удачно поймал такси и помчался к Кофманам. Цветов не было, но в гастрономе недалеко от их дома я купил торт. Обычный бисквитный с кремовыми розочками, но хотя бы что-то.

– Простите, Ада Григорьевна, – виновато сказал я, передавая ей коробку. – Торт банальный и примитивный, но очень вкусный, если продавщица меня не обманула. Моя ненаглядная дома?

– Проходи, Саша, проходи. Эллочка дома.

– Я ненадолго, к сожалению. Мне нужно уехать будет на день-два. А Яков Михайлович пришёл уже?

– Скоро будет. А тебя что, в командировку отправляют? Не успел выйти на работу уже гонят? Надо сказать Яше, чтобы разобрался, а то это не дело.

Я улыбнулся.

– А где же невеста моя? У вас всё хорошо? Вы печальная какая-то, Ада Григорьевна.

– Скорее, это недоумение, чем печаль.

– А что такое? – нахмурился я.

– Да, – она махнула рукой. – Ничего особенного. Ты проходи, пожалуйста. Элла у себя в комнате.

Она понесла торт на кухню, а я направился в комнату Эллы. Дверь оказалась закрытой. Я постучал и нажал на ручку, но она не поддалась.

– Сим-сим, откройся! Элла, это я!

Ответа не последовало. Я обернулся к подошедшей Аде, но она только плечами пожала и чуть приподняла руки. Я снова постучал.

– Петушок-петушок, золотой гребешок, выгляни в окошко – дам тебе горошка!

Мне показалось, что за дверью раздался тихий звук, но дверь оставалась закрытой.

– Элла, ау! Просыпайся, пожалуйста. Жених приехал. И скоро ему снова уезжать.

– Так пусть тогда, – раздалось из-за двери, щёлкнул замок и передо мной возникла моя суженая. – Так пусть тогда и не возвращается никогда!

Глаза её метали молнии, щёки пылали и вообще, лицо было искажёно яростью.

– Пошёл вон! – бросила она. – Пошёл, нахрен, вон! И больше не смей здесь появляться!

Бац! Дверь с грохотом захлопнулась, остановившись прямо перед моим носом.