Текст книги "Мертвец (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Расторгуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Ты во всём виноват, – набросился он на приятеля, как только дверь камеры захлопнулась; обида, глодавшая Берта всю дорогу, выплеснулась наружу, – из-за тебя я попёрся в проклятый лес! Вечно за нос меня водишь! И что теперь с нами будет? А с ребёнком моим?! Тебя только должны были схватить – это твоя идея, я вообще не при делах.

– И так тошно, может, заткнёшься? – огрызнулся Ман, – Я тебя силой тащил? Вот! Что ты меня обвиняешь? У меня тоже семья.

– Да что ж это такое! Опять спать не дают, – рядом раздалось хриплое ворчание, и оба приятеля вздрогнули.

Что будет? – продолжал разбуженный. – Я скажу, что будет. На рудники вас отправят – вот, что будет. А теперь хорош гундеть – спать надо.

– Что происходит? – раздался молодой заспанный голос второго заключённого. – Ещё кого-то привели?

– Да, принесло на ночь глядя, – ответил ему первый.

Глаза Берта попривыкли к темноте, и теперь он мог разглядеть сокамерников. Рядом на соломе лежал мужчина средних лет, приземистый и массивный, как башня, в которой они сейчас находились. Другой – упитанный молодой человек – был ровесником Берта. Сразу бросались в глаза его щеголеватые сапоги с узким носом, а под плащом тот носил короткую котту, какие в деревне не встречались, с завязками и с орнаментом, да и из сукна, видимо, не дешёвого.

– Что ж, так и быть, давайте знакомиться, раз уж разбудили. Поспать на том свете успеем, – голос старшего сокамерника звучал размеренно и теперь уже добродушно. – Как звать и откуда?

Ман и Берт назвали своим имена и уселись на солому.

– Я – Даг, – представился мужчина, – а это – Эмет. Похоже, ближайшие дни нам придётся вместе торчать в этом вонючем подземелье.

– А вас за что тут держат? – спросил Ман.

– Да так, за ерунду: я с сеньором поссорился, а паренёк монашку охмурил.

– Брехня! – проворчал Эмет, неохотно принимая сидячую позу – Она по собственному желанию, сучка, пошла, а потом всё на меня свалила. Ну ничего, меня выкупят.

– У него папаша – богатый виллан(8), – объяснил Даг. – Подфартило парню. Не всем из нас такие везунчики, но у каждого своя судьба – ничего не поделаешь.

– А тебя, – осторожно спросил Берт, – тоже на рудники?

Даг покачал головой и усмехнулся:

– Не, что ты, меня на главную площадь в Нортбридже, на виселицу.

– На виселицу?! – Берт даже подумать не мог, что можно так беззаботно говорить о собственной казни.

– За то, что поссорился с сеньором? – удивился Ман

– Так я его слуге физиономию подправил. Вот и обвинили в бунте и подстрекательстве.

Берт и Ман сочувственно посмотрели на Дага.

– За что же ты его так? – Ман нащупал сноп соломы и устроился на нём, испугав при этом крысу, которая с писком бросилась наутёк.

– Да надоело всё, – махнул рукой Даг. – Понимаешь, тут жрать нечего, а они на свои поля гонят работать сверх всякой меры. Да это баран первый полез с плёткой. И поделом ему! Об одном жалею, что к «свободным» не удрал, когда была возможность.

Берт мысленно восхитился поступком Дага и мрачной решимостью, с которой тот смотрел в будущее.

– К Трёхпалому, что ли? – переспросил Ман. – Это же бандиты! Они деревни разоряют, скот угоняют к себе в леса. Мы и так голодаем.

– Эх ты! – Даг укоризненно покачал головой. – Веришь всему, что сочиняют сеньоры? Да они это специально напридумывали. «Свободные» никогда не поднимают руку на простых людей, вроде нас.

Ман хотел возразить, но тут во дворе послышались топот копыт и встревоженные голоса. Четверо собеседников насторожились.

– На дороге видели тёмных, – кричал человек, только что прискакавший в замок. – Они подошли совсем близко к деревне! Передайте сэру Фридульфу: надо выслать отряд.

Двор замка ожил: лошади заржали, а люди, бряцая оружием, забегали туда-сюда, засуетились.

– Тёмные перешли горы, – задумчиво проговорил Даг, – на моём веку такого ещё не было. Жопой чую, что-то грядёт.

Примечания:

1.Мобад – здесь священник в хошедарианской религии

2.Серв – крепостной крестьянин

3.Стёганка – стёганый доспех, представляет собой кафтан, набитый паклей, ватой или конским волосом. Использовался либо, как самостоятельный доспех (небогатыми воинами), либо в качестве поддоспешной одежды.

4.Фальшион – однолезвийный меч с клинком, расширяющимся к концу. Был проще в изготовлении и дешевле, чем обоюдоострый меч. В то же время, благодаря конструкции клинка обладал хорошей пробивной способностью при рубящих ударах.

5.Котта – верхняя туникообразная одежда с рукавами.

6.Катафракты – здесь тяжеловооружённые конные воины, обычно знатного происхождения – основа феодальной армии.

7.Донжон – главная башня замка, могла служилить так же жилищем для хозяина замка, слуг и гарнизона.

8.Вилланы – в разных странах средневековой Европы так назывались как феодально-зависимые, так и лично свободные крестьяне. Здесь обозначение свободных крестьянин, имеющих собственные земельные наделы.

Глава 2 Ардван I

В камине, украшенном скульптурой с двумя оскаленными волчьими пастями, потрескивали остатки дров, почти не дававшие тепла для обогрева огромных графских покоев. Отблески огня плясали на развешанных по стенам коврах, оружии и головах убитых зверей. Возле камина расположились резное дубовое кресло с высокой спинкой, письменный стол и кровать, рядом с которой на полу лежала медвежья шкура. Дополняли интерьер скамьи, расставленные по периметру, пара шкафов и комодов. Дневной свет проникал в помещение сквозь высокое стрельчатое окно, устремлённое к каменному своду потолка, покоящемуся в полумраке.

У окна, скрестив руки на груди, стоял высокий, стройный мужчина с лысеющей седой головой. Его длинная, чёрная котта, покрытая растительным орнаментом, имела золотые завязки на груди и была подпоясана кожаным ремнём. Безупречная осанка и широкий торс выдавали в нём воина, а жёсткие черты лица, плотно сжатые тонкие губы и гордо приподнятый орлиный нос говорили о несгибаемом характере и привычке повелевать. Под изящными бровями расположились близко посаженные карие глаза, в которых в настоящий момент читалась усталость. Именно усталость в последние годы стала неизменным спутником графа Ардвана Нортбриджского, временами загоняемая глубоко внутрь, она не отступала ни на шаг и вновь давала о себе знать в минуты одиночества. А всё потому, что теперь воину приходилось день за днём вести неравный бой с новым грозным врагом – старостью, которая довлела мрачной тенью, забирая себе с каждым годом всё больше прав.

Ардван смотрел на город, раскинувшийся внизу. Замок стоял на вершине холма, и из графских покоев, находящихся на верхнем этаже донжона, просматривались, как на ладони, все прилегающие окрестности. Каменистый склон опоясывали три ряда крепостных стен, между которыми притаились казармы, кузницы, амбары и небольшое святилище с кладбищем в роще по соседству. Город же имел собственные стены и отделялся от замка рвом с водой. Попасть в цитадель графов Нортбриджских можно было, только пройдя через город и воротную башню с подъёмным мостом, а затем поднявшись по дороге, выдолбленной в склоне холма, ко вторым воротам. Третьи ворота, расположенные ещё выше, вели непосредственно во внутренний двор. Ров опоясывал холм с двух сторон, а с остальных подступы защищала полноводная река, прозванная Мутной за характерный зеленоватый цвет воды. Из графских покоев просматривался и длинный каменный мост, построенный так, что его башни примыкали непосредственно к городским стенам, а сам он являлся продолжением системы фортификаций Нортбриджа. Эта переправа и дала в своё время название замку, а потом и поселению, возникшему рядом.

Сегодня город, как обычно, кишел человеческой массой, домики бюргеров жались друг к другу, будто пытаясь согреться в этот холодный, пасмурный день и серели сплошной чередой крыш, заполонивших всё пространство внутри стен. Узкие улочки стекались к главной площади, рядом с которой высилось тяжеловесное строение главного храма, даже издалека поражая строгостью и величием, устремляясь вверх стрелами арок и витражей. Но сейчас взгляд графа был прикован к самой площади, там вершилась казнь: нескольких преступников, приговорённых к повешению, возводили на эшафот.

Стук в дверь прервал раздумья. Граф обернулся, и в его глазах вспыхнул огонёк, столь привычный для всех, кто знал этого человека.

В покои, припадая на одну ногу, проковылял кастелян замка – коренастый мужчина с крупной головой и прямодушным выражением на грубом лице.

– Разреши, милорд, – небрежно произнёс он.

Ардван снова повернулся к окну, огонь в глазах погас.

– Как думаешь, сэр Тедгар, – обратился он к вошедшему, – сколько потребуется времени, чтобы перевешать всех разбойников в моём графстве? Уже который день на главной площади я наблюдаю одну и ту же картину. А мятежникам и бандитам нет конца-края!

Кастелян встал рядом и тоже уставился в окно. Травма, некогда полученная им в бою, уже давно сделала невозможной участие в сражениях, и теперь этот коленопреклонённый(1), который приходился графу двоюродным племянником, служил сюзерену на мирном поприще, обнаружив в себе талан к управлению хозяйством, а заодно став доверенным лицом своего дальнего родственника.

– Да, милорд, верно, разбойников и повстанцев становится всё больше. Люди бегут к «свободным» целыми деревнями. В голодные годы всегда так. Ты же знаешь этих сервов – у них нет ни чести, ни человеческого достоинства.

– Ты совершенно прав, – в голосе Ардвана слышалась грусть. – Но близятся полевые работы, а людей становится всё меньше. Это удручает меня. Поля опустеют этой весной: едва ли половина сервов встанет за соху. А если я увеличу количество отработочных дней, и те, кто есть, разбегутся. Или помрут. А посему, сэр Тедгар, положение наше скверное.

Сейчас, более чем когда-либо, граф напоминал усталого старика – потухший взор, осунувшееся лицо, даже спина, казалось, ссутулилась. Бремя насущных забот давило его.

– Так что ты хотел?

– Гонец требует ответа.

– К чему такая спешка? – Ардван раздражённо поморщился. – Будь он не ладен! Не могу сейчас ехать, и катафрактов своих не могу отправить: они мне нужны здесь, в Вестмаунте. Грядёт война с тёмными, и это не единственная угроза, перед которой мы стоим, сэр Тедгар. Понимаешь? На кого же мне оставить земли, шахты, хозяйство? Кто границу защитит: наёмники, которым каждый шаг надо оплачивать, да сервы с вилами?

– Шахты на нейтральных территориях, – пожал плечами кастелян. – Думаешь, тёмные решатся развязать войну с королевством из-за того, что им не принадлежит?

– Это были нейтральные территории до тех пор, пока там не нашли золото. А сейчас у тёмных столько же претензий на Восточные горы, как и у нас. Не знаю, что они сделают, если до них дойдёт весть – а она до них дойдёт – про нелепую войну, которая взбрела в железную голову нашему светлейшему монарху. Но чует моё сердце, нападут. Как пить дать, нападут!

– Но это не просто война, милорд. Это война против еретиков, на которую призывает сам Отец-покровитель(2). Как Его Святейшество воспримет отказ?

– Раздери его нечистая! – процедил Ардван. – Любому дураку понятно, ради чего Годрик и Отец-покровитель затеяли эту возню. Ладно, пустое это всё. Передай гонцу, что я дам ответ сегодня после дневной трапезы.

Вскоре граф уже сидел в «келье» дастура(3) Фравака. Именно с этим человеком Ардван мог обсудить очередной щепетильный вопрос, в котором была замешана религия. Фравак, как духовное лицо, не являлся вассалом графа Нортбридского, но именно ему тот мог доверить такие вещи, которые приходилось скрывать от многих своих подчинённых. Дастур немедля принял старого друга в своих покоях.

Хоть дом Фравака и назывался кельей, как и подобает жилищу священнослужителя, в роскоши его убранство могло переплюнуть даже замок. Дом располагался рядом с центральным храмом, и представлял собой двухэтажный особняк с большой прилегающей территорией. Приёмная дастура уступала в размерах графским покоям, но здесь обосновалось гораздо больше ценных вещей, нежели в жилище лорда: золотые канделябры, махровый ковёр под ногами, посуда из чистого золота, несколько резных стульев и стол работы лучших мастеров графства. А чего стоила библиотека на нескольких дубовых стеллажах! Целое состояние, которое мог себе позволить разве что герцог. То, что это комната священнослужителя, а не просто местного богача, можно было понять по большому вышитому на гобелене золотому глазу – символу хошедарианской церкви – который украшал северную стену кельи. Глаз этот, будто недремлющее око Всевидящего, зорко следил за всем происходящим в стенах дома.

Пухлый дастур развалился в кресле у камина и своим добродушным взглядом лениво наблюдал за сидящим напротив высокопоставленным гостем. На его оплывшем лице с тройным подбородком застыла лёгкая улыбка. Поверх белой мантии висел золотой медальон в виде такого же, как и на стене, знака.

– И что ты думаешь, друг мой, по поводу всего этого? – спросил Ардван, когда изложил свои мысли.

Лицо Фравака скривилось в понимающей усмешке:

– Я думаю, Отец-покровитель не будет против того, чтобы завладеть прибыльными рудниками на востоке. Лучше не давать ему повод.

– Но зачем Железноликому и Отцу этот поход, тем более в такое тяжёлое время? Он только ослабит королевство.

– Дела Божьи всегда на первом месте, – провозгласил Фравак, подняв палец вверх и сделав притворно благочестивую гримасу, – заразу ереси нужно остановить, и Отец-покровитель полагает, что это следует сделать именно сейчас. Весь юг поглощён напастью. Если своевременно не приять меры, Катувеллания лишится благодати Всевидящего, а заодно и торговых портов на Зелёном море, что, сам понимаешь, недопустимо.

– Хочешь сказать, южные герцогства могут отойти от короны? – уточнил граф.

– Более того, они уже это делают. Герцог Редмундский мнит себя практически королём и по последним слухам собирает в своём замке коленопреклонённых и наёмников. Интересно, зачем? Так что отказ от участия может быть приравнен к пособничеству врагам короны… и еретикам.

– Годрик должен понимать, как тяжко вести войны без золота.

– Южные территории дают больше, чем это захолустный северный домен: там выход к морю и торговым путям, а тут? Будь у тебя хоть сотня рудников, вряд ли ситуация изменится в нашу пользу. Кроме того, пара прибрежных графств является личными вассалам Отца-покровителя.

– Годрик и Отец сидят слишком далеко, они не ведают того, что здесь происходит, и в каком мы отчаянном положении, – грустно покачал головой Ардван.

– И объяснять им сейчас бесполезно. Будь сейчас здесь кто-то другой, я бы сказал, что Всевидящий усмотрит, как распорядиться Своим воинством и отведёт руку врагов. Но тебе не стану заливать в уши этот благостный бред. Да, король не всезнающий, и Отец-покровитель не всезнающий, но отказ от участия в кампании может оказаться чреват. Особенно, если учесть, что у тебя в замке под боком сидит этот мерзкий тип Лаутрат, который только и ждёт любого промаха с нашей стороны. Сдаётся мне, Его Святейшество не просто так отправил апологетов(4) присматривать за нравами королевских вассалов. Апологета не пошлёшь на все четыре стороны, особенно, если с ним полсотни боевых монахов. Хочешь пополнить число еретиков и изменников? Не пожелал бы тебе такого, да и сам не хочу. Мало приятного, уж поверь.

Ардван сидел, откинувшись в кресле, и устало глядел в огонь, который уютно потрескивал в камине и отблесками падал на суровое, немолодое лицо лорда, скрывавшее непроницаемой маской бурю душевных терзаний.

– Я, кстати, вот о чём хотел с тобой поговорить, – прервал размышления дастур, – извини, что вмешиваюсь в личную жизнь, но всё же, это моя… скажем так, прямая обязанность, как твоего духовного наставника.

– Ну? – недовольно произнёс Ардван, возвращаясь мыслями в «келью».

– Ты сильно дорожишь своей возлюбленной, этой, как её…

– Эстрид, – напомнил граф. – А в чём дело?

– Если поедешь на войну, в Нортбридже ей оставаться нельзя. Вся хошедарианская церковь в моём лице не сможет её спасти от козней графини. Что станет с бедной девочкой? У Берхильды наверняка найдётся для неё пара убийц.

Ардван почесал бритый подбородок:

– Что предлагаешь?

– Увезти из графства и подальше.

– Я думал об этом. Знаешь, мой друг, твоя правда. Берхильда – жестокая женщина. Боюсь представить, какие мерзости она может натворить в моё отсутствие. Но куда спрятать Эстрид?

– Кажется, есть у меня одна мысль… – медленно произнёс Фравак.

***

Когда Ардван вернулся домой, общий зал был уже наполнен людьми: придворные сидели за столом, а слуги суетились, разнося блюда. Последний год рацион обитателей замка всё больше походила на пищу простых землепашцев. Даже мясо подавали не каждый день, а белый пшеничный хлеб обычно заменяли ржаным, сыры и колбасы тоже пропали со стола. Многие роптали, говорили, что едят, как безродные сервы, но граф оставался непреклонен: кто знает, как долго продлится голод?

Из всего убранства зала сразу бросалось в глаза огромное пурпурное знамя, висящее над внушительных размеров камином. На полотне красовался герб графов Нортбриджских – мифическая хищная птица с загнутым клювом, держащая в четырёх когтистых лапах змею. На возвышенности рядом с камином располагался отдельный стол, за которым уже восседали Берхильда и Нитхард – двенадцатилетний сын Ардвана. Графиня застыла в важной горделивой позе, пристально следя за слугами холодными, бесцветными глазами, и когда Ардван вошёл в зал, лишь на миг повернула к нему своё бледное лицо. Не обращая внимания на привычное равнодушие супруги, граф занял место рядом с ней.

Берхильда была значительно моложе мужа. Сейчас её высокую, стройную фигуру облегало платье из бардового бархата, а длинные светлые волосы покоились под сетчатой накидкой. Грубоватое, нордическое лицо женщины могло считаться привлекательным, если бы не одна особенность: резкость, холодность и надменность, непрестанно сквозившие в мимике, из-за чего графиня чаще всего производила на людей отталкивающее впечатление. Берхильда принадлежала древнему роду Рёнгвальд – выходцам из северных земель. Ныне лорды из этого семейства правили несколькими доменами в центральном королевстве и даже служили при дворе Железноликого. Женившись на ней, Ардван получил могущественных родственников, но счастья в семейной жизни так и не обрёл. Он никогда её не любил, и неприязнь к супруге росла с каждым годом.

Но ещё большим несчастьем для графа стали его сыновья. Нитхард, названный в честь великого мученика, будто сам унаследовал мученическую судьбу. Врождённый порок обезобразил тело ребёнка: руки и ноги были искривлены и плохо откликались на команды головы. Мальчик даже передвигался самостоятельно с большим трудом, пользуясь костылями, а ел и пил он с помощью приставленного к нему слуги. Сын от предыдущей жены, скончавшейся при родах, покрыл себя позором во время Западной войны восемь лет назад и был казнён. Первый сын от нынешнего брака, не достигнув совершеннолетия, погиб на охоте, когда упал с лошади, а следующие двое умерли ещё в младенчестве. И вот жизнь неумолимо двигалась к финалу, а единственный наследник был немощным инвалидом, который даже в седло сесть не сможет никогда в жизни.

За длинным столом, протянувшимся через весь зал, расположились гости и придворные. Ближе к камину, рядом с возвышенностью, где трапезничал граф со своей семьёй, на самых почётных местах сидел королевский гонец, кастелян сэр Тедгар, маршал барон Адро и барон-казначей Балдред. Дальше сидели капитан дружины сэр Ньял, начальник городской стражи сэр Сигебальд, капитан наёмников сэр Лефмер, мажордом сэр Хальдер, старший конюх сэр Рохо и мобад-канцлер Гуштесп. За ними расположились дружинники и остальные коленопреклонённые, а в конце – придворные низкого происхождения. Младшая прислуга, включая кнехтов(5), ела за отдельным столом в самой дальней и холодной части зала.

В кругу высокопоставленных придворных, на одном из почётных мест восседал и Лаутрат – апологет-наместник, присланный Отцом-покровителем следить за чистотой веры и нравов. Благообразное, постное выражение лица этого человека и его неизменная коричневая ряса, носимая в знак смирения перед Всевидящим, внушали обитателям замка лишь страх и неприязнь. Даже Ардвана коробило его присутствие – граф проклинал день, когда в Нортбридж явился этот святоша со своей свитой и обосновался в маленькой комнатушке одной из башен. Но ничего поделать с ним было невозможно: Лаутрат представлял верховную власть.

Устроившись на стуле, Ардван принялся непринуждённо болтать с гонцом – молодым коленопреклонённым, состоящим на королевской службе.

– Когда я покидал замок, Железноликий велел казнить сенешаля и лорда-маршала, обвинив их в измене, – сообщил юноша последнюю новость, – никто не знает подробностей, но говорят, имел место заговор.

Ардван бросил взгляд на графиню и увидел, как та изменилась в лице – в её глазах вспыхнула ярость. Лорд-маршал приходился Берхильде дядей.

– Неужели при дворе Годрика завелись предатели? – граф изобразил возмущение. – Надеюсь, смуте положен конец.

– Говорят, к этому причастны города-государства западного побережья: якобы, они подкупили приближённых короля, – юноше-гонцу явно доставляло удовольствие делиться придворными сплетнями.

– Что ж, подлецы всегда действуют хитростью, – заключил Ардван. – В тех городах управляют торгаши, у таких людей нет ни чести, ни благородства. К несчастью, даже лорды оказываются не в силах устоять перед золотом.

– Жаль, мы так и не смогли восемь лет назад подчинить себе всё побережье, – вставил Тедгар.

– Ваша правда, милорды, – согласился гонец. – Однако города-государства намерены действовать и на поле боя: они собирают наёмников, дабы отправить на помощь еретикам.

– Наёмники – пустое место, – пробасил маршал Адро, – что хорошего ждать от человека, дерущегося за деньги?

Этот грозный воин, обладающий массивной, мускулистой фигурой, имел суровый нрав, который в полной мере отражался на скуластом, изъеденном оспой, лице с густыми, сведёнными бровями. Глубокая борозда морщины пролегла на лбу, придавая маршалу постоянно сердитый вид. Барон Адро не любил разбрасываться словами, речи его отличались взвешенностью и медлительностью, как и его движения, впрочем, последние – лишь до тех пор, пока дело не доходило до битвы. Ардван был солидарен с маршалом в данном вопросе: он тоже не сильно доверял тем, кто служит за звонкую монету.

– Но если наёмников много, они могут стать проблемой, – возразил сэр Тедгар.

– А что слышно про Лопокарию, королевство Свейн и остальных? – спросил граф. – Они на чьей стороне?

– Боюсь ни на чьей, – развёл руками гонец, – не смотря на увещевания Отца-покровителя, большинство соседних королевств стараются сохранять нейтралитет.

– И эти люди считают себя верными хошедарианцами? – вкрадчиво произнёс доселе молчавший Лаутрат. – Они не желают следовать воле Всевидящего. Боюсь, Господь вскоре обрушит Свой гнев и на их головы.

– Они просто боятся вторжения с запада, – предположил сэр Тедгар, – не стоит недооценивать Нэос и прочие города побережья. Нам-то их армии не страшны, но мелким государствам воевать с полисами не с руки.

Наконец главные блюда были съедены, и Ардван предложил гонцу проследовать в покои. Вместе с ними из-за стола вышли мобад-канцлер, маршал Адро, Тедгар, графиня и Лаутрат.

В своей комнате граф водрузился на стул, на котором обычно принимал посетителей, остальные расселись по скамьям. Слуга налил всем вина.

– Итак, – начал Ардван, – Годрик Железноликий требует от графства Вестмаунт три сотни копий катафрактов(6) для похода на юг и моё личное участия в данном мероприятии.

– Совершенно верно, – слегка склонил голову гонец.

– Что ж, не могу отказать Его Величеству. Разумеется, я с дружиной отправлюсь в поход. К сожалению, из-за проблем с мятежниками многие воины не смогут покинуть домены: полторы сотни копий я смогу предоставить в распоряжение Его Величества, но не больше. Понимаю, этого мало, а потому обязуюсь дополнительно снарядить триста конных наёмников и заплатить в казну пять тысяч золотых.

– Хорошо, милорд, так и передам Его Величеству.

– Моя армия прибудет в Марибург ко второму месяцу лета.

– Милорд, – возразил молодой человек, – король желает выступить, как можно скорее.

– Король должен понимать, что у катафрактов нет крыльев, – произнесла Берхильда резким отрывистым тоном, – отсюда до резиденции в Марибурге больше месяца пути при хорошей погоде.

– А ты, Адро, как думаешь, – Ардван посмотрел на сурового маршала, – сможем ли мы собрать войско быстрее?

Тот выждал минуту – барон никогда не торопился с ответами – а затем проговорил медленно, с расстановкой:

– Полагаю, коленопреклонённые из ближайших доменов смогут собраться менее чем за месяц, если их поторопить. Людей из приграничных районов мы призывать не станем. Вместе с твоей дружиной у нас спокойно наберётся сто пятьдесят копий. А наёмников можно взять из тех, кто сейчас находится в наших казармах.

– И оставить Нортбридж беззащитным? – Берхильда пронзила его холодом бесцветных глаз.

– Замок не останется беззащитным, миледи, – так же невозмутимо ответил Адро, – эти стены выдержат любую осаду даже с минимальным гарнизоном.

– Получатся, мы погоним на войну гарнизон, в то время, как в замке сидит полсотни доблестных монахов-воинов? – графиня покосилась на Лаутрата. – Неужели они останутся в стороне, когда Всевидящий ведёт священную войну?

– Если на то будет воля Господа, – парировал Лаутрат нарочито смиренным тоном.

– Вы правы, миледи, – согласился Адро, – странно, если монахи останутся в стороне, но, кто мы, чтобы говорить за Всевидящего?

– Ладно, хватит, – прервал спор Ардван и обратился к гонцу:

– Что ж, сделаю всё возможное, дабы прибыть в распоряжение Железноликого через два месяца.

Гонец снова вежливо склонил голову:

– Хорошо, милорд. Его Величество будет доволен.

Канцлер записал ответ в письме, которое граф скрепил личной печатью и передал гонцу. Тот раскланялся:

– Милорд, я вынужден отправиться в путь немедленно. Премного благодарен за гостеприимство, оказанное в этом доме.

Ардван отдал людям распоряжения, все разошлись, и он, наконец, остался один. Впереди предстояло много дел. От разговоров заболела голова, Ардван надеялся, что свежий воздух принесёт облегчение. Накинул тёплый плащ и спустился во внутренний двор замка. Шёл мелкий снег, а мороз слегка пощипывал щёки. Недалеко от главной башни разросся розовый сад, заросший голыми шипастыми кустами. Тут же раскинулись несколько столетних дубов, посаженных прадедом Ардвана, их безлистые ветви и кривые, раздавшиеся вширь стволы, производили зловещее впечатление в сгущающихся сумерках.

Граф поднялся на южную стену. Здесь склон холма был весьма крутым и каменистым, а потому с этой стороны замок защищали только два ряда фортификаций. Воды Мутной реки чернели далеко внизу, они текли среди поросших хвойными лесами холмов, и, петляя, уходили на юг, к Зелёному морю.

Ардван стоял и смотрел вдаль, пока не ощутил спиной чей-то пристальный взгляд, от которого по телу побежали мурашки. Он обернулся: в саду, прямо среди розовых кустов неподвижно стояла лошадь, на которой восседал тяжеловооружённый всадник в полном боевом облачении. Первой реакцией был гнев: «Что за олух? Кто его сюда пустил верхом?» Но когда пожилой лорд пригляделся, страх, так не свойственный этому видавшему виды воину, пробрал его от макушки до кончиков пальцев.

Ржавчина разъедала кольчугу и пластины доспеха, и железо буквально сыпалось при каждом движении катафракта. Шлем, закрывавший лицо, прогнил почти насквозь. А сюрко(7), надетое поверх брони, давно превратилось в лохмотья, свисающие кусками ветхой ткани. Из-под обрывков попоны виднелись втянутый живот и тощие ноги лошади. Кольчуга на всаднике висела так, будто под ней был не могучий воин, а жалкий доходяга или…

«Мертвец!» – сверкнула мысль. Ардван смотрел на катафракта, а тот неподвижно сидел на коне и таращился в ответ прорезями шлема. Ардван на какой-то момент потерял самообладание, единственное, что хотелось – это бежать. Бежать как можно дальше. Потребовались усилия, чтобы взять себя в руки.

– Зачем же ты здесь? – тихо произнёс граф. Неподвижная фигура всадника хранила молчание, а потом лошадь развернулась и медленно побрела прочь, растаптывая кусты роз на пути. Ардван смотрел вслед незваному гостю, пока тот не скрылась из виду.

Примечания:

1.Коленопреклонённый – здесь низший дворянский титул.

2.Отец-покровитель – глава хошедарианской церкви.

3.Дастур – здесь высокий духовный сан в хошедарианской церкви, как правило, глава церковного округа.

4.Апологет (от греч. апология – защитная речь). Здесь суд апологетов – карательный орган для защиты чистоты хошедарианской веры, соответственно, апологет – официально назначенный борец с ересью.

5.Кнехт – боевой слуга, солдат.

6.Копьё катафракта – здесь аналог рыцарского копья в средневековой Европе, т.е. подразумевается отряд, который катафракт приводит с собой на битву. Может быть от одного (самого себя) до скольких угодно человек, в зависимости от возможностей знатного воина.

7.Сюркó – здесь длинный и просторный плащ-нарамник, часто украшавшийся гербом владельца, воины надевали поверх кольчуги для защиты от дождя, грязи или нагрева солнцем. Обычно сюрко было длиной чуть ниже колена, имело разрезы в передней и задней части, без рукавов.