Текст книги "Ллойс (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– Я не хотеть. – Развел руками великан. – А когда вкусный тушенка есть будем?

****

– А, может, отсосать? – С тоской посмотрел на стягивающий бедро окровавленный бинт торговец. – Как, ыть , думаете?

– Не поможет, – покачала головой устроившаяся в дальнем конце просторного салона фургона Ллойс и, отложив в сторону кусачки, полюбовавшись секунду на дело своих рук, бросила Райку очередной патрон с аккуратно скушенным носиком.

– Боты моментально проникают в мышечные ткани и разносятся кровотоком. Только ампутация в первые тридцать секунд после ранения. – Подтвердил скриптор, подхватывая блеснувший в воздухе «масленок» и с щелчком заталкивая его в чем-то похожий на раздутую противотанковою мину дисковый магазин.

– Сам себе отсасывай, – хмыкнул, нервно дернув баранкой Пью. – Фургон чуть заметно качнуло.

– И когда ты таким мудаком стал? – Тяжело вздохнул толстяк.

– А с чего ты взял, что он им стал? – Удивилась девушка.– Мудак – это врожденное. Патология, вызванная особенностями функционирования мозга. Иногда она скрыта до той поры, пока человек не получает в руки какую-никакую власть. В такие моменты болезнь начинает бурно прогрессировать, мозговые желудочки, не справляясь с охлаждением коры и процессом обмена жидкости, начинают закоксовыватся селитрой. В народе это называют «моча в голову ударила». Или бывает, как у нашего снайпера, закрепившееся в сознании на протяжении жизни ощущение собственного превосходства и неповторимости превращает человека в садиста, некрофила, насильника и морального урода.

– Ну, я зато, во всяком случае, собственной задницей не торговал. – Расхохотался Пью.

– А зря. Ты попробуй, сладенький, сразу свою цену узнаешь. – Передавая скриптору второй магазин, оскалилась Ллойс.

– Злой баба смешная. – Пробасил, на секунду оторвавшись от очередной банки консервов мутант. – Жалко волос цвет плохой. Сыновей такой нельзя делать.

– Только попробуй, сладенький, сразу нечем делать станет, – скусив носик у очередного патрона, наемница ласково похлопала по цевью лежащего у ее бедра, и как бы невзначай повернутого в сторону мутанта извлеченного откуда-то из многочисленных баулов толстяка автомата.

– Баба думает Умник пугать? – Обнажил в оскале истертые пеньки неестественно крупных зубов серокожий. – Умник воин. Умник не страшно! Умник крутой! Может, что хочет взять, но Умник клятва кровь, сердца, душа давал! Большая кровь, сердце, душа клятва, крепче железа! Только, если баба сама просить. И еще два банка вкусной консерва Умник давать. Нет четыре банка… – Гордо выпятив грудь, великан потянулся к стоящему у него под ногами, успевшему уже опустеть больше, чем наполовину, ящику консервов..

– Вот и узнали мы твою цену, Дохлая! – Хохотнул, снова бестолково дернув рулем, судя по тому, как тряхнуло броневик в оказавшейся безуспешной попытке объехать увиденную в жесткой степной траве яму, Пью. – Смотри, Райк, у тебя конкурент образовался. Может, с виду и простоват, зато смотри, какой большой, сильный, надежный. За таким, как за каменной стеной. Девки таких любят.

– Мудак. – Покачала головой девушка и повернулась к продолжающему разглядывать перевязанную ляжку торговца. – Ничего не поделаешь, Ыть, смирись и жди. Шанс есть, небольшой, но есть.

– Может, ыть, хоть медшот вколоть? – Тоскливо вздохнул толстяк.

– О медшотах и любых других бланках «ударного» действия забудь. – Отрезала Элеум. – Упырья зараза их мгновенно адаптирует и под себя перепрошьет. Тогда уж точно без вариантов. Ты лучше скажи, это тебя от страха так колбасит?

Жирное тело торговца действительно сотрясала крупная дрожь.

– При заражении нанокультурами некротического свойства запрещено принимать лечебные препараты и боевые стимуляторы на основе бланков и вытяжек других культур. – Согласно кивнул снаряжающий очередной магазин скриптор. – Их применение не только не даст результата, но напротив, ускорит процесс заражения в десятки раз.

– Не от страха. У меня, ыть, по-моему, жар. Вот и колотит всего. – Слегка обиженно ответил жирдяй поправляя пенсне. – Это, ыть, что плохо?

– С одной стороны плохо. Лихорадка – верный признак того, что упырью чуму ты, все же, словил. Я, конечно, не думаю, что у тебя был шанс отвертеться, но… – Ллойс задумчиво пожевала губами и принялась задумчиво разглядывать ногти. – С другой – хорошо. Это значит, иммунитет работает. Плохо было бы, если бы тебе спать захотелось. Да не переживай ты, – улыбнулась она, – если бы все, кого упырь подрал, обращались, то зомби сейчас бы толпами по пустошами бегали.

– Не успокаивай, – отмахнулся торговец. – Сам знаю, что уже не жилец. Лучше скажите, сколько осталось.

– Зависит от того, какие у тебя в крови бланки. – Почесал в затылке скриптор. – Знаю спрашивать не принято, но…

– «Бер», «Хозяин леса», первое поколение «Хаджи», «Логово зверя» форсированное, это то, что от родителей досталось. – Принялся перечислять толстяк. – Себе колол «Песью радость», «Неприкасаемого», «Чистую жизнь», чтоб всякой дряни не бояться, и «Барабаны орды», но они, по-моему, не встали.

– «Логово зверя»? – Завистливо цокнул языком Пью. – Это, значит, ты от него сорвался.

– Если бы я сорвался, то ты бы, ыть, это первым заметил, – невесело усмехнулся Толстяк. – Я себя в руках держать с ранних лет учился…

– Значит, на самой грани метаморфоза тормознуть сумел? – Смерив задумчивым взглядом фигуру торговца, поинтересовалась девушка.

– Ну… да… – неуверенно протянул толстяк.

– Круто… Но первичный выброс нанитов, все равно, прошел. А перевертыши упырями не становятся. У тебя неплохие шансы переварить эту дрянь. – Губы девушки растянулись в широкой улыбке. – Еще побарахтаемся, Ыть.

– Ты невнимательно слушаешь. У меня «Хаджи», Ллойс, – вернул ей кривую усмешку толстяк. – Меня обмануть почти невозможно. Я твою ложь носом чую. Буквально.

– Многовато у тебя бланков, – после затянувшейся паузы со вздохом проворчала наемница. – И то, что ты чуть не сорвался, плохо. Каждый лишний нанит – это для упырьей немочи, как ступенька. Чем ты чище, тем меньше вероятность заразиться и тем дольше проходит само превращение.

– Так сколько? – На глаза толстяка навернулись слезы.

– Не знаю. – Девушка несколько раз с силой провела ладонью по упрямой щетке ирокеза и со вздохом откинулась на спину. – Может, пару месяцев, а может, неделя. Если в ближайшее время пересадить костный мозг и каждый день делать гемодиализ, возможно, даже несколько лет…

– Здорово, ыть, ты в таких делах разбираешься, – хмыкнул толстяк. – Будто профессионал медик. Где нахваталась?

– Где нахваталась, там уже нет, – жестко отрезала наемница и отвернулась.

– Сколько не осталось, все твое. – Хохотнул в очередной раз, нервно крутанув баранку стрелок. – Наслаждайся жизнью, Ыть, вон Куклу позови, нашу сердитую подругу попроси, чтоб она тебе на последок… яд отсосала… Мы отвернемся.

– Моя смотреть хочет. – Обиженно подал голос притихший было великан.

– А где Кукла? – Нахмурился торговец.

– В башне, – ткнула пальцем в сторону крыши фургона Элеум. – Заперлась. Она, по-моему, нашего нового друга боится. Я ее и уговаривала и выманить пыталась, а она – ни в какую. Сидит внутри и вжыкает. «Большой – плохой», вот и весь сказ.

– Ну, так потыкайте в нее палкой какой-нибудь, – рассмеялся Пью. – Живо выскочит. Или Умника попросите. Он пулеметное гнездо, как консервную банку вскроет.

– Моя мочь. – Важно кивнул и продемонстрировал всем огромный перевитый сетью вен бицепс серокожий. – Моя – воин.

– Сам себя, ыть, потыкай. – Проворчал толстяк и полез в пристегнутый к поясу объемистый подсумок. – Вот. – Положил он рядом с собой маленький и плоский, завернутый в фольгу брикет.

– Это что? – Удивленно вскинул брови Райк.

– Шоколад. – Слабо улыбнулся толстяк, и утер выступивший на лбу пот. – Настоящий, довоенный. Дайте ей, она, ыть, его любит.

– Выманить попытаться хочешь? – С любопытством глянула на плитку шоколада девушка.

– Нет, – покачал головой Ыть, – там щели вентиляционные широкие. Просто просуньте ей, пусть поест. А тебе, Ллойс, я вот что приготовил. – Покопавшись в сумке, толстяк извлек на свет нечто, напоминающее смесь металлической перчатки и гидравлического пресса.

– Это что, за хрень? – Удивилась наемница.

– Это? Это, ыть, настоящий силовой кастет. – Пояснил толстяк. – Перед Черными годами развлечение такое было. Роботы-боксеры. Брали, ыть, двух дронов и выводили на арену посмотреть, кто кому потроха выбьет. А когда война началась, вообще оскотинились. Стали, ыть, и людей против железяк выпускать. Ну, а, чтоб шансы уравнять, такие штуки придумали. Хочешь верь, хочешь не верь, силу удара говорить тебе не буду, но мощность поршней – тридцать пять тысяч джоулей. Сталь с паутинкой, и все дела. Это считай, что у тебя вместо правой руки небольшая пушка. И оружие держать не помешает. Я эту штуку в подвале у упыря нашел. Все думал, что с ней делать. А потом, когда увидел, как вы с Райком кулаками машете, решил тебе подарить. Плохо, ыть, когда такая вещь без дела лежит. Масло я заменил, сальники новые поставил. Так что, держи, ыть, пользуйся, – неожиданно закашлявшись торговец отвернулся.

– Что за приступ щедрость, Ыть? – Вопросительно вскинула бровь наемница. – До Нового года, вроде, еще далеко, да и на Красного Клауса ты только пузом похож. А если ты, дурья твоя башка, решил предсмертные подарки раздавать да желания последние озвучивать, то учти, я лапать себя не дам.

– Не за что, – усмехнулся, толстяк. – Только это. Осторожней практикуйся. Отдача у этой штуки, будь здоров, мне чуть руку не вывихнул, когда попробовал. А для тебя, Райк, вот. – Запустив лапищу в карман комбинезона, Ыть бросил на колени скриптору небольшую, ярко блеснувшую в воздухе коробочку. – Это…

– Я знаю, – моментально пряча футляр за пазуху, перебил торговца подросток. –Благодарю тебя от лица Железного Легиона.

– Ну, тогда, ыть, к последнему пожеланию перейдем? – Кивнул толстяк. И снова утер почти мгновенно проступивший на лице пот. С кончика его носа упала крупная капля. – О Куколке, если что, позаботьтесь, ладно?

– Постараюсь, – с серьезным видом кивнула наемница. – С собой ее брать не могу, сам понимаешь, но, может, удастся ее в Боевой зоне пристроить. Попрошу Плешивого, пусть ее за стойку поставит. Там и охрана поближе и заработать неплохо можно. Андроид-бармен, круто, ведь, так? Да и приглядывать за ней буду.

– Не надо, – покачал головой Райк. – Если все получится, я возьму ее на «Придвен».

– Ее? Мерзкого киборга? Ходячую ересь? – Вскинула брови Элеум.

– Она не по своей воле такой стала, – поджал губы скриптор. – И вообще, мой корабль – мои правила. Может, наши Хранители смогут ей помочь…

– Спасибо,– улыбнулся, устало прикрыв глаза, толстяк.

– Эй, а я? – Удивленно обернулся к торговцу внимательно прислушивающийся к разговору Пью.

– Для тебя, ыть, у меня тоже есть и подарок, и пожелание. – С серьезным видом кивнув, торговец медленно оттопырил на огромном, мало чем уступающим лапищам серокожего кулаке средний палец. – Вот, ыть, держи, пользуйся. А пожелание у меня к тебе такое. Возьми свое ружье, сними с него ствол, отполируй хорошенько, а потом сунь себе в задницу и проворачивай по часовой стрелке, пока не щелкнет.

– Не цените вы моей доброты и тонкой душевной организации, – наставительно поднял палец не перестающий ухмыляться снайпер, – от вас я терплю, слушаю всякое, а мог бы крысиного яду в суп, а потом бритвой по глазам…

Поднимая тучи пыли, бронированный фургон медленно продвигался на север…

ПРИМЕЧАНИЯ

38 – Цитата не точная, но не стоит забывать, что у Пью, наверняка, не было возможности изучать творения великого барда – книги на пустошах большая редкость.

Глава 11

Проснулся Райк от головной боли. Такое иногда случалось. Подкравшаяся мигрень, медленно и почти незаметно, словно группа высококлассных диверсантов захватывала плацдарм. Прилипала куском тухлой, влажной, пахнущей гнилью, и почему-то апельсинами тряпки к правому виску, прорастала ядовитой лозой в нижнюю челюсть, волосатыми лапками плотоядного паука-птицееда щекотала кожу, а потом неожиданно взрывалась волной острой боли, напрочь убивая способность хоть сколько-нибудь четко мыслить и оставляя только одно желание – спрятаться, уйти куда-нибудь подальше, закопаться в самую глубь земли, закрыться в противоатомном бункере, свернуться в клубок и наслаждаться тишиной и мраком…

В такие дни скриптор чувствовал себя оставленным на свалке, отслужившим свое и выброшенным за ненадобностью устаревшим еще до войны роботом. Суставы скрипели, пальцы не слушались, кисти рук ощущались, как плохо подогнанные по размеру перчатки, а ноги почему-то не слишком желали сгибаться в коленях, отчего походка подростка становилась дерганной и неуклюжей. Набрав полную грудь воздуха, Райк медленно выдохнул и заставил себя встать. Ничего страшного, не первый раз. И судя по всему, не последний. Ничего страшного. Надо просто заставить себя выпить немного теплой, уже слегка отдающей тухлятиной, несмотря на серебряное покрытие фляги воды, дотянутся до ботинок, зашнуровать, старательно держа при этом голову выше плеч – иначе окончательно «накроет». И закончив с этим нелегким делом, сунуть в рот протянутую наемницей пластинку концентрата. Стоило отвратительно безвкусному, сухому и шершавому, словно небрежно ошкуренная доска, брикету смеси из спрессованных, лишенных даже намека на влагу сухофруктов и мяса, коснуться нёба, желудок сжался, и к горлу подкатила тошнота. Райк снова вздохнул, и усиленно заработал челюстями. Мутило, по большому счету, не так, чтоб уж сильно, назад через нос не лезет, и ладно…

– Что, хреново? – Участливо поинтересовалась Ллойс.

– Голова болит. – Неохотно признался скриптор.

– Это все от тряски и духоты. Может, пойдем на крышу, а? А то я уже задницы не чувствую, – сочувственно кивнула наемница. – Кстати, у меня есть немного винта. Если совсем край, могу поделиться.

Скриптор удивленно посмотрел на девушку. Самой большой проблемой путешествия в фургоне оказалась невозможность уединиться. Каждый решал эту проблему по своему. Ыть просто сворачивался в комок и накрывался кучей тряпья, Умник старался держаться ближе к корме фургона, а сам скриптор, вооружившись молотком и гвоздями, соорудил себе нечто вроде комнаты из одеял. Пью предпочитал сидеть за баранкой. Кукла, пользуясь своей миниатюрностью пряталась в самых неожиданных местах, а наемница последние несколько дней проводила большую часть дня на крыше фургона, отговариваясь тем, что «Кто-то, ведь, должен быть на стреме». Но, как крепко подозревал Райк, на самом деле, девушка попросту отсыпалась или даже загорала. Об этом говорили и утащенный наверх ворох одеял и подозрительно потемневшая кожа предпочитавшей ночевать в его «отсеке» Элеум. А также то, что однажды решивший тоже прогуляться по «верхней палубе» скриптор с удивлением обнаружил, что люк надежно заклинен сделанной из отвертки заточкой.

– Само пройдет, – уныло покачал головой подросток. И постарался улыбнуться.

– Не хочу при всех хихикать и пускать слюни. К тому же для легких говорят вредно…

Улыбка вышла не очень радостной. Во всем, наверняка, действительно была виновата жара и тряска. Бронированная коробка фургона уже вторую неделю с дребезжанием и лязгом катила по, казалось, бесконечной, иссушенной солнцем равнине. Путешественники, по очереди меняясь за баранкой, глотали осточертевшие брикеты сухого пайка, чистили и подгоняли снаряжение, скрипели налипающей на зубы и вгрызающейся в кожу, казалось, вездесущей пылью, вразвалочку расхаживали, разминая ноги по просторному салону, вяло переругивались, споря, чья очередь садится за руль, и разбегались по кустам на редких остановках. Конечно, если бы они выбрали более прямой маршрут, то их путь бы сократился вдвое, а то и втрое, но чем ближе компания приближалась к обжитым землям, тем больше было «горячих» пятен, которые приходилось объезжать, теряя на это иногда по полдня. Подхватить лучевую болезнь и выкашливать потом собственный ливер, только из-за желания сэкономить пару часов никто, не хотел. Пустоши Свечения казались вымершими, только однажды попалась подстреленная из пистолета прямо на ходу Пью двухголовая, пятиногая тварь, названная, почему-то Райком, антилопой. Как впоследствии оказалась, настолько «фонящая», что даже единственный из путешественников, не теряющий жизнерадостного настроения и практически не замолкая травящий байки в стиле, «Он меня обидеть и тогда я бить его башка так, что он своей мозгой вся стенка и потолок пачкать!», Умник отказался ее есть. С одной стороны это было странно, поскольку серокожие обладали иммунитетом почти ко всем видам излучения, а мутант был постоянно голоден. С другой, в теле мутанта, наверняка, было полно солей тяжелых металлов, которые были ядовиты сами по себе, и употребление его мяса, вряд ли, принесло бы пользу даже боевому модификанту. Еще иногда встречались целые стаи волколаков – огромных, под центнер весом, слепых псов, умных и хитрых хищников, в последние годы уверенно вытеснявших плотно оккупировавших леса и пригороды поселений одичавших собак. Чем они питаются в степи, оставалось загадкой. Одна из свор решила, было, заинтересоваться фургоном, и легко догнав машину, начала зажимать ее в клещи, но выпущенная Куклой короткая и убийственно точная, моментально свалившая вожака, очередь из ручного пулемета резко поменяла приоритеты. Оставив пожирающих то, что осталось от их лидера псов-мутантов позади, грузовик, не снижая скорости, покатил дальше.

Выманенная кусочком шоколада из своего убежища Кукла, все еще дичилась великана, стараясь при каждом его приближении спрятаться за спину не расстающегося с карабином Райка, и, буквально, увивалась вокруг наемницы. Не сводящий голодного взгляда с киборга, в буквальном смысле слова, иногда начинавший при виде Куклы ронять слюну Умник в свою очередь не упускал возможности оказывать ей знаки внимания или делать комплементы (как сам это понимал), не забывая при этом к месту и не к месту перечислять свои многочисленные достоинства. В конце концов уставшая от постоянного бубнежа здоровенного мутанта Ллойс, с щелчком приведя в боевое положение силовой кастет заявила, что если услышит со стороны великана хоть еще одно слово о том, какая баба-железная башка красивая сиська, и какого размера тудыть-судыть у великана, то она сначала выбьет ему все до единого зубы, потом это самое тудыть-судыть ему оторвет, наколет на зубочистку, зажарит на силовом блоке грузовика и скормит птичкам. Если они, конечно, ее угощенье разглядят.

– Злой баба тоже Умник хотеть, – понимающе осклабился внимательно выслушавший Элеум серокожий. – Ре-вну-ет, вот! Я есть великий воин. Умник большой. Умник сильный. Но злой баба – башка волос плохой. Умник меньше, чем за четыре большой банка вкусный тушенка не будет с большой бабой тудыть-сюдыть. А железный башка – самка красивый. Умник сам железный башка сыновей хотеть. У нее волос красивый.

– А тебе не кажется, что ты несколько припух, чучело? Последние мозги ветром выдуло? Где ты у нее волосы видел? – Под общий смех путешественников подозрительно прищурившись, заметила Ллойс.

– Я кусты бегать тихо-тихо, смотреть немного. – Слегка удивленный непонятливостью окружающих, обезоруживающе разведя руками, пояснил мутант.

В фургоне воцарилось молчание.

– Жесть. – Усмехнулся Пью.

– Еще один озабоченный. – Устало спрятала лицо в ладони Элеум. – Ну, почему мне так не везет? За что?

– Вот, ыть, – вздохнул торговец. – Может, мы его выкинем? От греха…

– Лучше пристрелим, – буркнул, не сводя с серокожего пристального взгляда баюкающий на коленях свое оружие Райк.

– Кукла, от меня не на шаг. – Резюмировала Элеум. – Что же до тебя, сладенький, еще хоть один косой взгляд или, упаси Боже, я тебя ближе, чем в трех метрах от нее увижу, привяжу тебя за ноги к фаркопу и протащу твою жирную, прыщавую бронированую задницу за фургоном. Вуайерист, хренов.

– Вжик-вжик, – кивнула, клацая затвором пулемета андроид. – Большой. Мутант. Плохой. Кукла, Ллойс вместе. Ллойс. Хорошо. Райк – хорошо. Мутант– плохо.

– Большой баба бешеный. Дерется больно. Старый зубатый победила. – Вздохнул, слегка опасливо посмотрев в сторону поигрывающей силовым кастетом Ллойс, великан и обиженно отвернулся.

На том и порешили.

– О чем задумался? – Выдернул подростка из воспоминаний о событиях последних дней голос наемницы.

– Да… просто не по себе как-то. – Пожал плечами скриптор. – Пояс радиации, похоже, прошли. Горячих пятен все меньше. Дозы практически не схватили. Мы уже на обжитых землях. До Сити пара дней… А там – прямиком в форт Легиона. Мне дед печать… э-э-э… дал. Электронную. Экстренные полномочия. Так что, возьмем у командора винтокрыл – и в Хаб. Даже не верится.

– Библия Легиона. – Кивнула Элеум.

– Ну да, – слабо улыбнувшись, скриптор принялся массировать виски. – Как ты думаешь, Ыть до города дотянет?

– Учитывая, сколько в него всего, оказывается, напичкано, держится он неплохо, – моментально посмурнев, выпятила губу девушка и покосилась в сторону отдышливо сопящей то ли во сне, то ли в горячечном бреду, укрытой ворохом одеял туши торговца.

Толстяк выглядел откровенно плохо. Обычно розовая, будто у молочного поросенка покрытая пятнами раздражения от бритья кожа лица, побледнела, пожелтела и высохла, став похожей на сначала попавшей под ливень, а потом засохшей на солнце лист бумаги. Его постоянно знобило в последние дни, так сильно, что дрожь мешала ему есть. А еще его постоянно клонило в сон. Пью цокал языком и по обыкновению ухмылялся, не успевающая менять компрессы Ллойс ругалась и хмурилась. Но поделать они ничего не могли.

– Два-три дня – и зубатый будет, – важно покивал по своему обыкновению внимательно прислушивающийся к разговору мутант. – Надо башка резать и окно выкидывать. А то поздно будет. Жирный, большой. Много мяса. Много сала. Сильный зубатый станет.

– Заткнись, Умник, пока я тебе сам башку не отрезал! – Раздраженно прикрикнул на мутанта устроившийся на сиденье водителя Пью.

– Никто никого резать не будет. Понял? – Поддержала снайпера Ллойс. – Хотя, он, конечно, все равно, не жилец. Если только до города успеем… Помню, слышала пару лет назад краем уха, что в клинике Сити блокаду делать научились. Если не врали, конечно, обратно красавчиком ему уже не стать однозначно, но мозги сохранит. Только вот с рационом проблемы начнутся…

– Это как? – Не понял Райк.

– Белок, милый. Блокада – не исцеление. Тело упыря, мозг человека, понимаешь? А упыри могут питаться только белковой пищей. Легкоусвояемой. И не думай, что я про эту бурду из пакетов в виду имею. – Потрясла в воздухе брикетом концентрата Элеум. – Донорская кровь, как минимум. А, скорее всего, придется нашему упитанному другу на мясной рынок каждый день ходить..

– Это как?… Ты хочешь сказать, что в Сити тоже…

– Райк, ну ты, ведь, уже не маленький, – положив руку на плечо скриптора, произнесла Элеум. – Не только в городе. Везде одно и тоже. Разве что, кроме ваших баз. Но вы ни гидропоникой, ни запасами с резервов делиться не привыкли. Более того, Легион своей политикой по изъятию «опасных» технологий сам создает дефицит пищи… Ты в Сити бывал?

Дождавшись утвердительного кивка скриптора, Элеум тяжело вздохнула и продолжила. – В рестораны, значит, тоже ходил. Помнишь меню? Как там пишут? Бифштекс свиной, суп с мослами говяжьими, собачатина тушеная, крысятина на углях в собственном соку… А иногда просто – суп с потрохами. Без указания источника этих самых потрохов. Вот и на мясном рынке, если места знать, много чего найти можно… Это сейчас прячутся, стесняются, а года три назад, когда мор скота был, да черная плесень урожай зерна да картошки во всей области съела, вообще не стеснялись. Мясо не под прилавком было спрятано, а прямо на крюках висело, и грудинка, и ляжки, и ливер… Кровь в бутылках… литрами. Рабов так и называли – кровяной мешок. Возьмут, бывало, прямо при тебе вены вскроют и начнут кровь в кастрюлю цедить… Эй, ты чего?

– Не надо… я понял. – С трудом подавив неожиданный приступ рвоты, просипел подросток.

– Сити – свободный город, сладенький, – пожала плечами наемница. – И не думай, что если вы отстроили рядом форт, то кто-то решит поменять порядки. Пока стоит стена, будет и рабский рынок. А где рабы, там… сам понимаешь.

– А… ты… Ты тоже… ела?

– Мы, кажется, уже поднимали этот вопрос. – Брови наемницы сдвинулись к переносице, глаза сверкнули гневной зеленью, но девушка практически сразу взяла себя в руки. – Специально, сознательно – никогда. А в остальном, я что, какая-то особенная? – Лицо Элеум снова перекосилось в кривой злобной усмешке, на секунду превратившись в хищную звериную маску. – Когда тебе в клетку раз в неделю корыто тухлой баланды сунут, ты, ведь, не спрашиваешь, молодой ли был кролик, и кто сегодня шеф-повар? Жрешь, что дают, и стараешься не думать… Знаешь, Райк, – подвинувшись поближе к подростку, Ллойс оперлась спиной о стену и принялась щелкать вытащенной из кармана зажигалкой. – Я не самый лучший человек на свете. Я делала много таких вещей, от которых меня саму выворачивает. И что бы ты себе не напридумывал, я такое же дерьмо, как и все остальные. Не лучше и не хуже. И если ты планируешь, чтобы между нами сохранялось взаимопонимание, либо прекращай лезть ко мне в душу, либо принимай меня такой, какая я есть.

– Но…

Несильный, но очень болезненный и обидный тычок в ухо заставил Райка мотнуть головой и болезненно сморщиться.

– Вчера ночью ты в башню уходила… В смысле, в гнездо пулеметное… Ты сказала, что у тебя винт есть… Ты… ты его часто?… Обиженно шмыгнул носом легионер.

– Ну и вопросы у тебя, сладенький. – Скривилась, будто откусила от куска тухлого мяса, девушка. – Можно сказать интимные…

– Так у тебя есть зависимость? – Прислонив затылок к жесткой, успевшей нагреется под лучами безжалостно и планомерно прожаривающего пустошь солнца, пахнущей пылью и бензином, резине борта, Райк снова принялся растирать виски.

– Когда-то была. А потом я переломалась. Сейчас, милый, я это дерьмо почти и не принимаю. Даже, если очень хочется… – Пригладив щетку ирокеза, Ллойс почти зеркально повторив движения скриптора прислонилась спиной к бронированной стенке пылящего по бездорожью фургона. – Зачем наверх ухожу? Прячусь, наверное… Я, конечно, не против ваш храп и пердежь каждую ночь слушать, и мне даже начало нравиться, как ты во сне пытаешься меня облапать, и пускаешь мне в ухо слюни, но… просто мне иногда нужно одной побыть. Подумать… То, что случилось в Некрополе… Я клялась, что такого не повторится, что я лучше, чем сдаться, пулю себе в башку пущу… Чертовы клятвы. – Наемница устало помассировала переносицу и невесело хохотнула. – Всегда с ними так, правда, сладенький? Стоит тебе, что-нибудь кому-нибудь пообещать, и жизнь тут же старается проверить тебя на прочность. К тому же наверху поменьше пыли. А еще, мне тоже не по себе, а я привыкла доверять интуиции. А с другой стороны, – девушка улыбнулась, и осторожно потрепала подростка по волосам, – от судьбы не убежишь.

– Ты веришь в судьбу? – Удивился Райк.

– Раньше не верила, – задумчиво протянула Элеум, потянулось, было, за сигаретой, покрутила ее в руках и слегка раздраженно засунула обратно в пачку. – А потом… – Губы девушки искривились в грустной усмешке, глаза затуманились. – Арена это, ведь, не только ринг. В Сити под нее целый квартал отдали. Представляешь, кусок довоенного города с наполовину разрушенными высотками, улицами, перекрестками, канализацией, и все это утыкано камерами и отгорожено высоченной стеной с колючкой. Иногда хозяева арены устраивали «большую охоту». Особое представление. С двух сторон заходят две команды, – прикрыв глаза, девушка снова запустила пальцы в жесткий, топорщащийся будто щетка из конского волоса гребень ирокеза, и громко чихнула. – Проклятая пылища, – проворчала она. – Как ты думаешь, сколько мы из-за нее вторичной радиации схватили?

– Ты про арену рассказывала, – тяжело вздохнул скриптор.

– А, ну да, – рассеяно кивнула девушка. – Так вот. Две команды заходят, а выходит, как ты понимаешь, одна. Техника, мотоциклы, броневики, маскировка, все дела. Иногда даже тяжелое вооружение выдавали. Так вот, мастером таких боев считался Хлор, по кличке Бессмертный. Странный мужик. Давно бы мог выкупиться, но говорил, что на воле ему будет скучно.

– А Хлор – разве не кличка? – Нахмурился подросток.

– Не, – покачала головой Элеум, – просто у него родители были… с воображением. Это еще ничего… помню со мной в бараке одна была… Дездемоной звали, прикинь. Вроде красивая баба, а Дездемона – погоняло ровно болячка венерическая… Противная была жуть, не зря ее придушили.

– Символично, – помимо воли улыбнулся скриптор. – Она что, тоже платок потеряла?

– Какой еще платок? Она пайку из общей захоронки скрысила. – Непонимающе захлопала глазами девушка. – И вообще, что ты меня сбиваешь, я тебе про Хлора рассказывала. Так вот, мужик был он… колоритный… Здоровенный, метра два, не меньше, жирный как хряк – центнера полтора, почти как Ыть, но быстрый, как кошка быстрый, морда в шрамах, башка как котел, а сам резкий, как понос. И полностью отмороженный. Ничего не боялся. На пулеметы в полный рост шел, с улыбочкой и посвистом. И представляешь, ни одной царапины. Один раз ему с дружками гранату под ноги закатили. И не простую – противотанковую. Народ вокруг в клочья порвало, а он стоит, весь в кишках товарищей своих и ржет, как конь, да башкой трясет – уши, мол, ему заложило. И твердил он всем постоянно, что мамаша его ведьмой была, и заговорила его в младенчестве и от ножа, и от гранаты, и от пули… Так вот, – продолжила девушка, и расстегнув ворот бронежилета снова потянулась за сигаретной пачкой.

– Тогда буря прошла, мороз ударил. А я оказалась с Хлором в команде. Прижали нас сильно, не то, что голову поднять, вздохнуть лишний раз страшно. Лежишь и молишься, чтоб не прилетело. И тут, эта туша поднимается и с криком «Смерти нет, тля!» идет в атаку. Берсерк драный. В шесть стволов нас тогда взяли. Вокруг пули свистят, от стен рикошетят, бетонной пыли – не то, что врага разглядеть – дышать невозможно, а он прет напролом и от бедра из своего пулемета садит… Короче, если бы не Хлор, мы бы все там и полегли. А так… Нас даже в тот день накормили прилично. А Бессмертный все подшучивал, что мол, мы ему половину своей пайки должны, шутил, балагурил, а потом возьми и упади мордой в пол и начни пену кровавую ноздрями пускать. Буря пыли нанесла горячей. Мы-то все маски нацепили, а он, ведь, ничего не боялся… Да и с боевым кличем своим, видать, перестарался слегка. Вот потому, – потянувшись всем телом, девушка смерила подростка оценивающим взглядом, – когда ты меня этот бронник одеть заставил, я и поняла, что это – судьба. Пора менять образ жизни.