Текст книги "Большой мир (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 48 страниц)

Глава 16

Я тревожно раскрыл глаза, и первое, что почувствовал, это как кто-то облизывает мою ладонь. Резко дернувшись, глянул в сторону и наткнулся на пару абсолютно невинных глазенок маленького лисенка. Ну, или Киару на общем. Он невинно пискнул и рванул подальше от меня.

В голове творилась неразбериха, и первые мгновения в памяти мелькали какие-то мутные очертания людей, событий. Тягостные эмоции указывали на непростой сон, который, как обычно бывает, растворился сразу же после пробуждения. С самого первого дня в доме Сораса я часто просыпался в таком состоянии, но вспомнить хоть одно сновидение так и не смог.

Проверил руки и ноги. Целы. Лук на месте. Меч…  вот гадина.

Конечно же, рядом со мной не оказалось ни черноглазой гадины, ни меча Хряка. Чертыхнувшись, я пробежался по своим пожиткам и подметил отсутствие сухого пайка и всего серебра.

– Вот сучка! – выдавил сквозь зубы.

Мало того, что я ради нее потратил ценный амулет, зашил ей бок и всю ночь охранял, так она еще и обчистила меня!

– И бросила на произвол судьбы посреди, мать его, леса! На съедение тем, от кого я ее берег! – снова вырвалось вслух.

Попинав листья, потоптав ветки и прорычав все ругательства в сторону этой особы, я, выдохшись, упал на задницу. Взгляд упал на лук и колчан стрел, который видимо пришелся не по душе неблагодарной остроухой.

Ну спасибо, что хоть вообще голым не оставила, хотя бросить посреди леса в бессознательном состоянии тоже такое себе снисхождение.

Без денег на закупки по списку мне в Пантоа делать, по сути, нечего, и стоило бы вернуться сразу в хижину. Рассказать Леа и целителю все, что я узнал о магии, и вместе решать трудные вопросы. Эти ребята уж точно меня не прокатили бы, учитывая, что только благодаря им я дышал. Вот только…

Только стыдно было так возвращаться.

Я решил, что все-таки пойду в Пантоа и как-то заработаю денег на состав списка. Медяки, что мне дал Сорас, не должны быть такой уж крупной суммой, чтобы горбатиться на нее месяцами. Окончательно решившись, я затушил дымящиеся угли и, подобрав лук, потопал в сторону дороги.

Когда волны гнева и разочарования прилично осели, я начал выпускать ману, как ребенок, радуясь покалываниям пальцев. Разбирал ментальную дрожь и пытался уловить какое-то различие. В общем, дорога была не такой скучной. Впереди, из-за всех моих остановок, был день пути, и я предполагал, что подойду к границе Пантоа едва ли к вечеру.

Все-таки потеря меча и добытого серебра не такая большая плата за полученные знания. К тому же, она меня не убила, да и вообще, вдруг ее кто-то выкрал, а меня вырубил. Но даже если так, мне было не до этого, да и в целом плевать. Слишком наглая и неблагодарная.

Я топал по мягкой листве, приближаясь к дороге, и мечтал о тех днях, когда приведу свои умения в нормальный боевой вид и смогу заработать намного больше, чем жалкое серебро. Тем не менее, без еды и денег долго не прожить на одном энтузиазме.

Подумав о еде, у меня потекла слюнка, и я вспомнил, что не закидывал в желудок ничего с той самой минуты, как перекусил после сна на дереве. Впереди был целый день пешего шага, и стоило бы чем-то порадовать организм.

Высмотрев на дереве какого-то мелкого зверька, похожего на белку, я потратил пару стрел, чтобы лишить жизни пушистого. Убийство лесной живности оставляло ощущение не из лучших, все-таки человек города, и обращению со свежим, в полном смысле слова, мясом пришлось научиться совсем недавно. Тем не менее, либо я либо они, и в этом мире этот закон, по-видимому, особо актуален.

Я поблагодарил пушистого за его жизнь и извинился, что отобрал ее, как учил Сорас. Почему-то, пока я этого не сделал, руки не поднимались работать с дичью. Да и вообще, сравнивая ощущения после убийства Хряка и Пипа, к неразумной живности сочувствия было больше. Все-таки выбор убить или быть убитым принимается нами. Самое главное потом – убедить себя в безвыходности положения.

Завернув остатки мяса в тряпку, я закинул сумку за спину и продолжил путь к дороге. За эти пару дней мне надоело топать по листве. Хотелось перестать спотыкаться через каждые двадцать шагов. Да и однотипный пейзаж уже приелся.

– Как же быстро меняются взгляды разумных, – сказал я, задумчиво глядя на клин каких-то пертаных.

Добравшись до дороги, сразу почувствовалось облегчение. Все-таки, какая-никакая цивилизация. Идти проще, думать легче. Единственное – не хотелось нарваться на какую-нибудь банду по типу той, что напала на Ройана.

Позади послышался резвый тяжелый топот и, обернувшись, я уставился на волокущего за собой повозку местного ватусси. Без сомнений, это был родственник вымершего на Земле тура: рога полтора метра, весь черный и мощный, как танк. Вот только он не плелся, как улитка, а несся аки конь.

Я отошел в сторону и замахал руками, одновременно привлекая внимание и давая понять, что в них нет оружия. Из повозки послышалось «тпррр», и ватусси начал недовольно тормозить. Кой он остановился, я и устройство на деревянных колесах, обитых металлом, поравнялись.

– Куды прешь? – спросил рябой мужик в соломенной шляпе, пожевывая зеленый стебель какой-то травинки.

Я чуть не прослезился от восхитительно характерной, по моему представлению о здешнем обществе, картины.

– В Пантоа, вестимо, – брякнул я в тон и кивнул вперед, – если не ошибаюсь, эта дорога ведет только туда. Говорят, прекрасное местечко!

Рябой заржал как конь и кивнул на телегу:

– Прюкрасное, говоришь? Ну седай тогда, подвезу, че уж.

Обдумывать предложение, конечно же, я не стал и сразу же запрыгнул на свободное место. Мужик, все еще всячески измываясь над словом «прекрасное», хлопнул поводьями и запустил повозку. У него был забавный акцент, и мой мозг просто отказывался переводить его речь нормально.

Попытаться же осмыслить и как-то упорядочить то, что я еду на запряженной ватусси телеге после осмотра летательного минивэна, было вообще нелепо. Эти парадоксальные события были невероятно странными.

Хотя, после увиденного шаттла, средневековый колорит уже своим наличием разъедал глаза. Как, в общем, и деревянный лук за моей спиной.

– А че забыл-то там? – спросил мужик, видимо решив, что достаточно наигрался со словом.

– Да за покупками отправили, список дали, – ответил я честно.

Он присвистнул.

– А не мал ешо за покупками по дорогам в одиночку шастать? Зверье тута лихое бывает.

– Да я, вроде как, и не сам был, – ответил я вяло, почесав бороду. – Бандиты по дороге на провожатого моего напали.

Он снова присвистнул. Видимо, это его любимый жест удивления, так как другая мимика на лице отсутствовала. Он даже ржал только ртом.

– Не повезло. Я за жизть свою только два разу натыкался на иродов. И оба, благодаря Ландушке, отделался медью да синяками.

Видать, не такие бандиты ему попадались, раз медь и синяки только оставили. Ну точно, Ройана заказали. Больно своевременно они появились перед нами, да и самонаводку отправили сразу, что говорило о подготовке. Здесь и думать не о чем.

– Но ты уж не серчай, не в Пантоа мой путь лежит, – поправил шляпу мужик, – Я в Урудьку, родненькую, спешу.

– И как далеко от Пантоа я снова на своих двух останусь? – спросил я, расстроившись.

Он прищурился, видимо, прикидывая расстояние, и выдал:

– Мянут тридцать, и будешь там к полуночи. Мой поворот немного раньше.

– И не страшно вам по ночной дорог-ге? – телега подпрыгнула на камне, и зубы чуть не прикусили язык.

– А чего тут страшнаго. Коли зверье, так роги Ворса кого хошь отпугнут. Это сейчас он такой мирный, а в опасность кого хошь в страх загонит, – гыгыкнул одними губами рябой мужик и снова поправил шляпу.

– А бандиты?

– Бандиты…  Бандиты хоть днем, хоть ночью, да ночью все ж сами боятся вылазиеть. Здесь даже плюс имеется, – ответил он резво.

Какое-то время ехали молча. Я думал о своей магии разрушения и как раздобыть побольше информации. Любой.

Рябой заговорил, облегчив мне задачу:

– А откудава прешь?

– Да из леса, хижина там отцовская, – ответил я, внутри радуясь его вопросу. В голове тут же нарисовалась обоснованная причина для расспросов.

– Уууу, лесной значить. И давно вы там света белого не зрите?

Я ответил максимально грустно:

– Да я то с детства самого, а батя еще раньше.

– Ох ты, Ландушка пресветлая, лоб такой, а окромя белок да сероволков не знаешь ничего, небось! – задрал мужик соломенную шляпу выше лба.

Я подтвердил уныло:

– Ну да, наверное…

Рябой спросил, прищурившись:

– И как же он тебя-то отпустил-то? Неужто ты маг сильный?

– Да не-е, это своего рода проверка такая. Да и не один я был вначале, говорил же, – поправил я.

– Ах, да-да. Было такоя.

– Слух, а не расскажешь мне, что по миру творится? – спросил я воодушевленно.

Он кивнул.

– Да че ж не рассказать-то, раз такое дело. Но учти, я хоть и с цевилизанцеей живу, но тоже не все ведаю.

Я улыбнулся довольно. Сходства между деревенскими Земли и Фариды проявлялись для меня все сильнее. Конечно, язык на слух ложился плохо, но чем больше я говорил, тем лучше усваивались слова в голове. Разница в произношении выделялась ярче, в сравнении с целителем и Леа, но благодаря его интонации, мой мозг сам формировал эдакий говорок.

И вместе с этим забавным сходством, я сильнее обращал внимание на контраст между понятием «обжитая вселенная» и этой деревянной телегой, запряженной ватусси. Мужик в шляпе ну никак не походил на космического переселенца, пару десятков лет назад выскочившего из транспортного шаттла. Я не знал историю переселения, но судя по его поведению и внешнему виду, его поколение даже не третье по счету, и что-то с Фаридой очень не так, раз переселенцы так деградировали. Да, Сорас дал понять, что здесь очень дикое место, но все же я не думал, что встречу такого колоритного представителя.

– Ты много где бывал? – начал я с простого.

– Не особо. Кружусь с Ворсом по трем деревушкам: Урудька родненькая, Калинка да Ряшма. Перевозим то да се. В Урудьке родненькой, кузнец хороший, в Клинке лекарь каку травку потереть знает. Ну и Ряшмуша, в Ряшме семья сестры, заглядываю, коли проижжаю.

Да, не это я ожидал услышать.

– А по миру как дела идут, знаешь? Как у других рас жизнь идет? – спросил я.

– Да что по миру. Фойре, проклятые, никак с коротышами не на воюютцо да на нас прут. Вот-вот вдарим уже ответную.

– В смысле, вдарим? – спросил я тупо.

Рябой потянул носом и сплюнул в землю.

– Ну а как вдаряют? Батя слова такого не пояснял что ль? Эка, что значить лесные. Учить вас надобно! Война грядеть, малой, война!

Глава 17

– Война? – переспросил я тупо.

Рябой ответил:

– Ага. Пора уже мохнатым показать! А то ишь, отговорки одни, а атланы стродають.

Он не на шутку распалился и стал чаще сплевывать вбок. Я понимал значение слова «фрак-ге», но было сложно вот так внезапно воспринять такую новость.

– А что они сделали? – спросил я.

– Оха, лесной-лесной. Да бродють отряды тута да нападают на деревни. Жгут, жизни лишают, истязают, – ответила он гневно.

На душе стало тяжело.

– Сам лично видел?

– Да какой там. Ежели б видел, то не трепался бы с тобой сейчас. Заезжие говорят да торговые, кто в город наведывается, – ответил рябой, как глупому.

Понятно. В одной стороне чихнул, в другой помер. Когда нет прямой связи, сложно увидеть картину в целом. Может отряд бандитов, где много фойре, разгуливает по местности да творит всякое.

Я успокоился даже от такой неясности. Не хотелось попасть в мир с таким количеством рас и сразу же вляпаться в глобальную войну.

– А что на других планетах? – перевел я разговор.

– А кто их знает, к нам никто не захаживает, а кто прибывает, тот уже не отбывает, – закряхтел свистящим смехом рябой, потрепав край шляпы.

– А что так? – спросил я.

Рябой, отсмеявшись, цокнул недовольно и замотал головой:

– Ну и лесной же…  Дык все ж знают – кто к нам сойдет, назад не вернется. Ты совсем ничего не знаешь, что ль?

– Не, батя мало рассказывал. Хорошо, что такого ведающего встретил, а то б и помер так, незнаючи, – ответил я в тон.

Рябой ухмыльнулся, и в глазах загорелся огонек превосходства. Снова потрепал шляпу и выплюнул бедную травинку. Видимо, приготовился основательно разговориться, что меня очень даже устраивало.

– Вот что, малой, – затянул он. – Раньше Фарида была тихим местом, пока не завезли мохнатых. С них-то все и началось. Они ж дикие! Только и знают – чуть что, да в зверье обращаться. Звери, что с них взять! Да, без них тоже напастей хватало, но еще мой батя говаривал, что любой монстр в поле лутше мохнатого фойре. Когда первые поселенцы сошли на Фариду, тут было не протолкнуться от зверья такого, что сейчас только за каменной границей водится, да подальше! Потом недорослики и остроухие сошли на готовенькое. Но от них шуму нет, живут сами по себе. Наша территория была очищена первой и, почитай, стала плосцдармом для остальных!

Рябой резко замолчал и, пыхтя в обе ноздри, о чем-то глубоко задумался. Я молча ждал. Меня устраивал его словесный поток.

– После фойре все пошло к Са-аргу. Забрасывать сюда стали всякое отребье. Кто сам бежит, от кого избавляются. В общем, вместо новой надежды Фарида стала ссыльной планетой. Батя говаривал, что ево дед говаривал, как ево прадед сетовал, что само название планеты с какого-то седого языка значит «надежда». Во как! – выпалил еще одну тираду рябой, подняв палец.

– Невероятно! – вполне честно округлил я глаза. – И ты столько знаешь, хоть и живешь в глуши!

Рябой нахохлился:

– Да эт все знають. Просто никому не надобно это знание, чтобы помнить ево.

Внезапно раздался вой, и рогатый замычал в ответ, хрипловато, но гулко. Мне слегка заложило уши, а рябой залыбился довольно.

Солнце уже покраснело и начало движение вниз. Слегка усилился ветер, в воздухе запахло вечером, и подняв к небу глаза, я заметил набегающие тучи. Было не холодно, но сама картина приближающегося дождя заставила поежиться и подтянуть куртку. Было чудом, что непогода не застала меня в лесу.

Время за беседой бежало слишком быстро. Сейчас мне хотелось выжать рябого до последнего слова.

– А про другие планеты тебе батя не сказывал? Откуда первые поселенцы прибыли?

– Да сказывал что-то, но я не помню уж, да и не надобно оно мне. Что мне те планеты, когда под ногами работы – только успевай вертеться, – махнул рукой мужик.

– А почему Фариду заселили, раз тут живность такая бойкая? – спросил я.

Рябой хрюкнул, усмехаясь, и сказал:

– Ты не просто лесной, ты чудной. Вы там с батей поменьше бы с белками болтали да к людям выходили. Жить на Фариде и не знать историю дома своего, это ж…  это ж…

– Невежество? – помог я. А что, я сейчас и правда невежда, особенно с его колокольни.

– Ага, оно самое. Невенжанство, – кивнул он с полной серьезностью. – На Фариде сурьезные залежи алмида. Вот за ним то и сходили сюда. Но потом чуть не передрались там, наверху, и во благо поделили.

– Как же получилось так, что здесь ни кораблей, ни космопортов? В твоей деревне какие дома стоят? – не удержался я.

Рябой нахмурился.

– Консмор… твов?

– Места, где сажают летательные аппараты с других планет, – проговорил я медитативно.

– Ааа. Дык договорились так сразу, как поделили. Чтобы все было честно, только магия и металл. Есть, конечно, исключения, но только те, которые есть у всех.

Ничего не понял.

– Какие исключения? – я начал нервничать. Темнело, и быстро, а это значило, что наши пути скоро разбегутся.

– Какие, какие. Считыватели разные. Когда я был малой, мой Сосуд считывали, как и у всех. Раньше с этим строже было, не то, что сейчас, – рябой недовольно рукой махнул, – вот из лесу даже такие как ты выходють. Небось, даже цвета своего не ведаешь?

Я помахал головой.

– А что, еще есть?

– Что, что. Переходы, белый свет, штроки разныя, – загибал пальцы рябой. – Годов двадцать назад я даже воздухоплаватель видал! Раньше, говорят, небо ими полнилось.

– А что за переходы? – спросил я с отбивающим чечетку сердцем.

Рябой набрал воздух:

– Переходные переходы! Совсем, что ли? В одной стороне вошел, с другой вышел. Только там маны уйма нужна, так что не для Белых это дело. А нам и не надобно. Куды нам переходить то? К мохнатым? Пф.

Телепорты, мать твою. Чертовы телепорты! Почему ни Сорас ни Леа об этом мне ничего не рассказывали? Хотя, если даже этот… рябой спокойно говорит об этом, значит это настолько общеизвестная и простая истина. Да что уж, я еще не могу спокойно слушать слово «мана», особенно от кого-то вроде этого мужика. А он упоминал ее так, будто о руке своей левой разговаривал.

– Как выглядят штроки, знаешь? – спросил я.

– Штроки…  Батя говаривал, что из них монстряков легче всего валить. Стоишь себе на посту да валишь издали все, что движется за стеной Каменной Границы.

Рябой цокнул черному ватусси, как коню, и тот прибавил ход. Видимо, тоже дождя испугался. Может он тоже в Пантоа заглянет?

– А ты это, дождя не боишься в дороге? Тучи вон какие набегают, – кивнул я в небо.

Рябой махнул рукой и прищурился одним глазом.

– Не будет ничего. Ты ж лесной, знать должон!

Почему из головы в такие моменты все вылетает? Вот бродишь по лесу другого мира, смотришь на два огромных спутника, и столько вопросов, да все кажутся важными. Дай только шанс задать их кому-нибудь. А потом не можешь выбрать, о чем хочешь узнать в первую очередь.

Я медленно вздохнул и решил расспросить о чем-то более приземистом. Вряд ли рябой знал о магии больше, чем Леа или черноглазая гадина.

– А законы? Законы не изменились? Какие сейчас самые важные законы? – выпалил я несдержанно. – А то батя совсем не рассказывал ничего.

– Батя у тебя конечно еще тот … кхм. Звиняй уж, – сказал он досадливо. – Хм, законы значитцо. Если на шахтах работаешь – налог плати. Если на земле – дань за защиту от монстряков на Каменной Границе. Воинский долг по способностям, но за плату. Ежели задолжал кому, и расплаты не видать шибко долго – шею готовь.

Не понял здесь. Какую еще шею? За долги голову с плеч?

– Что значит шея? – спросил я, сухо сглотнув.

Рябой снова помотал головой и цокнул.

– Лесной…  Кроком станешь, что ж еще! Ну это там, ближа к центру, где народ позажиточнее да наглее. Здесь в округе такого не бывает.

– Вот блин! Батя совсем меня дураком вырастить решил! Я даже не знаю, кто такой крок! – проронил я дрожащим голосом. И признаться, дрожал совсем не театрально. Уж больно предчувствие плохое было.

– Ох, ну и дела с тобой. Хорошо, что я тебе встретился, а не губитель какой. Не зря с тобой провожатаго отправляли, – покачал головой мужик. – Крок – это когда на шею цепляют ошейник, и ты не можешь что против сказать, пока не отработаешь или не отпустит хозяин. А здесь тупик. Ежели повесили, никто тебя не отпустит. Даже батя мне не рассказывал, чтобы такое на Фариде случалось. А он служивый был, много где бывал.

– А как же магия, почему не сорвать и не уйти в леса, например, или еще куда сбежать?

– Ох, и юморист ты, лесной! – криво усмехнулся мужик. – Ошейник – это как раз одна из разрешенных побрякушек. Он не дает тебе структуры творить. Как только думаешь о структурах – сразу разряд получаешь, и чем больше думаешь, тем сильнее разряд.

Рабство. Долговое рабство, чтоб его! Только не фигуральное, а буквальное.

Чем больше я узнавал о мире, в котором оказался, тем меньше мне нравилась его общественная система: банды, средневековые крестьяне, продажа магии, рабство, в конце концов! И ведь наверняка, воруют людей и цепляют ошейник не только за долги!

– Слух, а как же это происходит? Вот просто так берут и на шею цепляют? – спросил я взволнованно.

Рябой зыркнул на меня недоверчиво, мол, ну и дурак же попался.

– Да… Ландушка милосердная мне точно пожалует за просветительство, – вздохнул рябой.

Я криво усмехнулся и кивнул благодарно.

– Здесь розрешение надобно, да побрякушку купить. Она тоже не медяк стоит. Поэтому и не водится такое в наших местах.

Глава 18

Я обдумывал слова рябого, пока тот кривился, всматриваясь вперед, и не знал, какие эмоции меня сильнее одолевают: облегчение или страх. Страх того, что меня могут поработить, или облегчение, ведь это дорогостоящее увлечение не доступно каждому встречному. Страшно было представить, что я могу однажды проснуться с ошейником и не в состоянии сказать владельцу вещицы «нет». Остальное меня уже не так интересовало, но узнать больше все-таки следовало.

– Слух, а как сейчас с управленцами дела обстоят? Кто правит на местах? – спросил я максимально небрежным тоном, на который был способен после услышанного.

– Кто-кто, Герсы на местах, кто ж еще. Ну а наверху король Вариорд Стальной, да благословит Ландушка его душу.

– И все? – удивился я, задрав брови.

– Как же ж, все, – хмыкнул рябой. – Под королем Мейсы ходють, под Мейсами Герсы, под Герсами Боарак, ну а там Цутусы все стерегут.

– А что император?

– А что нам анпиратор твой? Он там, на большой Атлане, а мы здесь, – развел руками рябой. – Вот когда за данью отряд в Урудушку заходит, мне на анперантора еще больше чхать.

Мужик задрал свою желтую шляпу, потер нос кулаком и чихнул, словно показывая, как именно ему чихать.

В целом, это была не шибко удивительная картина. На местах всегда опасность идет не от сидящего где-то там владыки всея и всего, а о того, кто под боком живет. Кто дань собирает да клинком у носа помахивает.

Расспросив рябого еще немного о титулах, я сопоставил их с земным средневековьем, раз уж здесь все так похоже. Получалось, что Мейс это типа Граф. Герс – барон. Ну а Боарак – рыцарь. С Цутус немного сложнее, они вроде как элитная гвардия, и в пору было бы назвать рыцарями, но их было слишком много, чтобы обозвать их так. Так или иначе, я остановился на гвардейцах.

Когда впереди появилась развилка, я даже решил проехаться с ним еще немного, чтобы узнать больше, но передумал, все же в Пантоа тоже есть люди, и с ними так же можно пообщаться. Рябой дал мне отличную маскировку «лесного», и я планировал воспользоваться ею по полной.

Рогатый начал притормаживать, а я благодарить мужика. Кем бы он ни был в этом мире, оценить его помощь в понимании местных обычаев и истории было сложно.

– Благодарствую, господин хороший! – сказал я весело, спрыгнув с телеги. – За дорогу и за рассказ. Ты мне очень помог. Если встретимся ещё, и я буду в силах, помогу и тебе чем смогу.

Рябой заулыбался, довольный собой:

– Да что уж там. Языком трепать, не мечом махать.

– Все равно, спасибо! – улыбнулся я снова.

Рябой кивнул и повернув рогатого влево, хлопнул поводьями. Ватусси рванул аки конь, только пыль под ногами сверкала в свете двух лун. Я уже направился к Пантоа, но внезапно спохватился.

– Эй, рябой! Как звать-то тебя?! – крикнул я мужику вслед.

Выражение лица я уже не мог различить, но что он развернулся в пол-оборота, понял.

– Аруном можешь звать меня, малой! – крикнул он в ответ.

Арун. Интересное имечко.

Солнце зашло около часа назад, и мне хотелось поскорее добраться до деревни. Арун, конечно, смелый мужик, и ему виднее, что здесь да как, но мне на темной дороге было не по себе. Топая в одиночестве, я постоянно оглядывался и держал наготове стрелу. Лес давно перестал сопровождать дорогу, постепенно редея, пока по краям не остались одни редкие кустарники да высокая трава. Пока не стало темно, с высоты телеги глаз то и дело натыкался на пеньки, что сигнализировало о близости поселения разумных. Сейчас же, в темноте, мне слышался лишь шум немногочисленной листвы и травы, по которым пробегал прохладный ветер. Странно, но в лесу я не чувствовал себя так зябко и неуютно. Даже встреча с волками, когда я сторожил черноглазую, не была такой…  жуткой. Пустырь по бокам дороги навевал какое-то отчаяние, что ли.

Впереди проявились огни, и я начал почти бежать, лишь бы поскорее убраться с дороги.

Снаружи деревня оказалась весьма шаблонной: редкий частокол метра полтора в высоту, бегущий вширь дальше, чем я смог увидеть в темноте, и хлипкие деревянные врата, обитые металлом. Над вратами и по обеим сторонам дороги около них горели большие факелы, хорошо освещая место прохода.

Шагов пять не дойдя до врат, я остановился и завис, разглядывая всю эту колоритную красоту. Раздумывая о том, как в этой деревне живет народ, я глазел по сторонам, пытаясь высмотреть поля и луга, но оба спутника освещали только высокую траву.

Я постучал металлическим бруском по толстой пластине, на вид тоже из металла, и стал нервно ждать какого-нибудь охранника или около того. Спустя минуту небольшое глядело скрипнуло, и на меня уставился красномордый мужик, судя по перекошенному на голове кожаному шлему либо привратник, либо охранник.

– Кто? – рявкнул он.

– Путник, – ответил я, разведя руки и лыбясь во все белые.

– Путники по ночам не ходют, – рявкнул он снова и икнул.

Я занервничал. Перспектива остаться снаружи, добравшись до ворот, была так себе.

– Вот я и хочу внутрь, чтоб не ходить, – сказал я миролюбиво и быстро добавил, – я лесной, спешил как мог.

Привратник скривился:

– Лесной он…  Много вас тут, лесных, ходит. Одни лесные вокруг!

– Лесных может и много, но я-то сейчас один здесь стою, – я покрутил головой, мол, нет больше никого.

– И что же ты, лесной, в Пантоа забыл? – прищурился красномордый.

– Дык это, от целителя я. Сорас звать. Обычно он сам приходит, но сейчас занят другим делом, вот и послал меня, – я решил больше не мурыжить, а то вдруг глядело захлопнет и уйдет восвояси.

– Сорас говоришь…  Знаем такого, он моей племяшке ножку поцелил месяц назад, – кивнул серьезно охранник. – Как выглядит, скажешь?

– Скажу, чего ж не сказать. Остроухий, очки на глазах, волосы черные и вечно небритый, как забулдыга, – выпалил я.

– Ты сам небритый как забулдыга, – кивнул красномордый. – Скажи еще что-нибудь, а то так любого описать можно.

– Дочь у него есть. Светленькая, худая как трость.

Охранник еще раз прищурился и резко захлопнул глядело. Представив, что придется снова ночь не спать, охраняя ворота снаружи как бездомный пес, я начал рассматривать вариант с незаконным проникновением на загороженную территорию. Я стал вглядываться в щели частокола, и домишки заманчиво притягивали взгляд, словно говоря мне: «Эй, внутри нас тепло и безопасно, айда скорее к нам». Я уж было рыпнулся в сторону от ворот, но через полминуты дверная часть дрогнула, и красномордый, просунувшись в щель, кивнул мне.

– Заходь, лесной.

Я облегченно выдохнул и прошмыгнул в проем.

– Благодарю, – сказал я, когда оказался внутри.

– Ага. Сорас, хоть и остроухий, но мужик что надо. С кем попало водиться не станет.

Молча подтвердив его слова кивком, я пошагал от ворот.

Вообще, на моем месте мог оказаться кто угодно, начиная от убившего Сораса бандюги до простого воришки, который понаблюдал за целителем, обворовал и пришел сбывать краденное. Но с другой стороны, я пришел один, и судя по тому, как легко меня подобрал рябой Арун, выгляжу не опасно. Тем не менее, я бы не поставил красномордого на охрану врат своего замка.

Пройдя по широкой улице, вдоль которой и по всему радиусу ограждения виднелись дворы, я вышел к площади. Здания вокруг выглядели добротными, некоторые двухэтажными, но вся эта красота была на переднем плане, дальше же, я уверен, были менее привлекательные строения. Тем не менее, было весьма атмосферно: ночь, повсюду живой огонь и запах горящего дерева, улетающего столбами белого дыма в звездное небо.

Мимо меня пробежало несколько человек, направляясь, видимо, по своим неотложным делам, и я решил, что мне тоже не стоит задерживаться на виду и привлекать лишнее внимание.

Я сделал круг по всей площади, выглядывая что-нибудь напоминающее таверну или кабак. Вокруг было достаточно тихо и светло, как от факелов так и от ночных соглядатаев, так что шумное место вряд ли можно пропустить. Но когда наткнулся на здание с кричащей вывеской кружек и тарелок, вспомнил, что одна черноглазая гадина меня обчистила. Чертыхнувшись, я развернулся и под шумные выкрики из-за стен таверны побрел искать ночлег.

Решив, что вглубь идти смысла нет, так как в этом месте вряд ли есть дома для бесплатной ночевки, я направился к воротам. Хотелось уже упасть куда-нибудь и спокойно прикрыть глаза. Прошлая ночь была без сна, и меня начало даже пошатывать немного. Усталость брала свое. Я добрел почти до самых ворот и столкнулся с красномордым охранником.

– Чего бродишь, лесной? – спросил он подозрительно.

– Да ночлежку ищу, – ответил я честно. На самом деле, в голове было так туманно, что у меня просто не было умственных сил на выдумывание историй. Я просто надеялся на его помощь.

– А чего к Горяку не пойдешь? У него всегда места найдутся, – кивнул в сторону таверны охранник.

– Да ограбили меня по дороге, вот и не иду. Без монет кто ж мне комнату сдаст, – вяло признался я.

– Вона как, – протянул охранник.

Мне оставалось только плечи опустить.

Он задумался на добрых полминуты и махнул мне рукой:

– Ну, раз такие дела, айда в охранке переночуешь.

– Эм, благодарствую, – удивленные брови привычно взлетели.

– Да мне не в тягость, – развернулся он, кивнув мне. – Все равно ночная сегодня, а комнатушка пустует. Там, правда, не вытянуться как следует и ничем не отапливается, но зато крыша над головой. А завтра дуй обратно в свой лес! Нечего здесь с пустыми карманами да мешком шастать.

Я поплелся за охранником.

Он указал на дверь какого-то маленького сарая, почти у самого частокола, и хлопнув по плечу, пошел нести ночную вахту. Я ввалился в комнатушку и упал на какую-то солому.

– Мда…  воздухоплаватели, телепорты, межпланетные перелеты и деревянная доска, покрытая сеном, – бурчал я, устраиваясь.

Хоть я и жаловался, но объективно понимал, что мне повезло. Крыша над головой и пусть жесткая, но кровать, а не земля покрытая листьями.

Сосредоточившись, я начал высвобождать ману, чувствуя привычное покалывание на пальцах, и выпускал ее до тех пор, пока не потерял себя во сне…

* * *

– Бах-бах-бах, – столкнулись кулаки Тома с дверью комнаты Керниса.

– Лизи, ты здесь? – крикнул он, что есть сил. – Лизи, нам нужно срочно поговорить!

– Кернис, сынок, открой дверь, – взволнованно крикнула рядом Эмма.

Тишина. Том приложил ухо к двери и услышал громкое мычание.

– Почему дверь не открывается? – спросил он у отца.

– Не знаю, может, сломалась?

– Какой, к черту, сломалась! – раздраженно рявкнул парень и хотел было рвануть в комнату с инструментами, но дверь внезапно сама открылась.

Перед взволнованными людьми предстала картина, которую, наверное, никто из них никогда не сможет забыть.

Связанная по углам кровати Лизи лежала почти звездочкой. В комнате горел только светильник и несколько свечей, расставленные по кругу спального места. Кислый запах семени ударил в нос.