Текст книги "Княжеская школа магии (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Малиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Да я про воду говорю, Топор! Окунаю голову в воду. Но в жару этот эффект становится магическим. Ведь после окунания… окунения… в общем, когда я освежился, то чувствую себя прекрасно в жару. Если бы мне пришлось выбирать, что окунуть, между головой и остальным телом, то я не задумываясь выбрал бы голову. Короче, вы сейчас всё увидите и почувствуете сами.

– Димон, так давай мы только головы и окунём! Парни, поддержите меня! – крикнул Жук.

– Жук прав.

– Да, я полностью поддерживаю Жука.

– Угомонитесь! Я иду с вами, чтобы вы́ получили удовольствие. А настоящее удовольствие вы получите только тогда, когда лишитесь страха воды. Научитесь плавать и будет вам счастье.

– А как долго учатся плавать в твоём мире? – спросил Булгаков.

– Профессор! Ты научишься плавать за пять минут. Обещаю. Нам прямо? – уточнил я.

Дети быстренько показали дорогу.

Как оказалось, озеро действительно расположилось неподалёку от магазинов. Примерно на таком же расстоянии, как и мавзолей бабенции Гоголяна, только в другой стороне. Если смотреть со стороны перекрёстка, то прямо шёл лес, слева – магазины, а справа – мой дом. Так вот прямо в лесу находился мавзолей, а слева за магазинами тоже был лес, где находилось нужное нам озеро.

Хотя зачем я так подробно рассказываю о каком-то озере, когда мы к нему уже пришли и готовы опробовать.

На самом деле говорю только потому, что увидел голограмму полянки внушительных размеров. Метров сто в длину и пятьдесят в ширину. Нехилая такая голограмма.

Конечно, удивляться я не стал, но не мог не поделиться с вами такой находкой.

– Ну, кто первый? – улыбнулся я. – Толстый!.. Может, ты?

Лев Николаевич покрутил головой.

– Там Жук хотел победить врагов. Пусть он лезет.

– Э, ты чего на меня всё валишь! Совсем охренел уже! – Георгий Константинович посмотрел на меня и сказал: – Пусть Форточник лезет. Или Профессор. Или Химик. Или кто-то ещё. Я первым не полезу. В этот раз…

– В этот раз пойдёт Саня Пушка, – закончил я.

– А почему я?! Не понял, это шутка такая?!

– Нет. У меня давно руки чешутся. Но раз мы больше или хотя бы на время не враждуем, а я теперь буду обучать вас плавать, то первым пойдёшь ты. Можешь с собой Гоголяна прихватить.

Голограмма полянки, которая действительно выглядела как полянка, резко «исчезла».

Я напрягся.

– Вы же ничего не подстраивали, верно?!

Дети, уже́ зная, что их учитель не читает мысли, да и вообще является обычным человеком, ответили, что это не они.

Интересно, а можно ли было им верить?

Глава 13. Проблемы из кустов

Ну… не верить – это вполне естественная моя реакция. Так может, сто́ит в этот раз изменить свой взгляд.

– Парни, я не шучу. Если это вы, то просто скажите, что это вы, и я закрою на ваши фокусы глаза. Если же нет, тогда объясните, кто это мог быть.

– Да никто это не мог быть, – попытался успокоить меня Пушкин, хотя в голосе почувствовался страх. Может, Пушкин и сам не знал, что это или кто это. – Ты не волнуйся, Димон. Мы ничего не подстраивали.

– Голограмма иногда барахлит, – подключился Гагарин.

– Ракета дело говорит, – поддержал Толстый. – Сам видел, как в туалете зеркало исказило моё тело и я стал гораздо толще.

– Да куда уже толще! – выкрикнул Гоголян.

Послышались шорохи за нашими спинами. А так как мы были в лесу, то можно смело говорить, что среди диких лесных кустов промчалось какое-то существо. И я сейчас не вру, поскольку шорохи напоминали человека или животного, бегающего среди густых изумрудных кустов.

– Тихо всем! – пришлось рявкнуть. – Не шумите, – спокойно добавил я. – Вы слышите эти шорохи в кустах?

– Да это ветер, – сразу же высказался Форточник. – У нас тут таки́е ветра бывают, что иногда сносят деревья. Помню, у нас крышу ураганом снесло. То есть снесло дерево, которое снесло нам крышу. Так что не волнуйся, Димон.

Я на секунду решил поверить и в это.

А зачем лишний раз думать о детях плохо. К тому же энергетически чувствовалось, что детишки стали более добрыми, что ли.

Ощущение, будто моя правдивая история про свой мир – это то самое, чего так не хватало детям.

И дело здесь в искренности.

Видимо, детишки недополучали её с самого рождения и по сей день, посему и вели себя слегка странновато.

– Ладно, ребята. – Я посматривал то в сторону кустов, то на детей. – Ну так что, идём плавать? Пушкин, ты готов? Другого варианта нет. Лучше сразу соглашайся, чтобы первым ощутить магию.

Чтобы заинтересовать «молодёжь», мне нужно было лишь упомянуть слово «магия».

– Ну лааадно. Всё время на Пушку скидываете свои проблемы.

– Это не проблема, а магия, – улыбнулся я.

– Да понял уже, понял. Если бы не она, то первым бы не пошёл. Знай это, Димон. – И Саня Пушка посмотрел на меня так, будто я ему что-то должен.

Эта малышня реально была интересной. Я бы сказал – особенной. С неё и поржать можно было, и чему-то она могла даже научить.

Я не шучу. Так и было.

Многое от них взял себе на заметку. Просто об этом как-то не говорю. Однако вы и сами могли заметить, что я меняюсь. И знаете, меня это радует. Очень даже радует.

Пока я тут «философствовал», Пушкин снял с себя всё, оставив только трусы.

– Я готов. Что делать дальше?

– Мужики! – громко обратился я к мелким. – На ваших глазах вершится магия. Саня Пушка будет первым, кто поделится с вами ощущениями.

Я взял Пушку на руки. Зашёл по пояс в воду. Бросил Санька ещё дальше.

– Э, ты что сделал?! – понеслись крики негодования в мою сторону.

– Убийца!

– Лох!

– Электродвижок!

– Спокойно, братва. Не шумите, – смеялся я с необычных слов от восьмилетних сорванцов. А тем временем на заднем фоне Пушкин пытался не захлебнуться. – Магия заключается в том, что сейчас один из вас борется за жизнь. Он в шоке, что его бросили на глубину. Но в этом и кроется та самая магия – парень хочет выжить, и он выживет. Обещаю, что так и будет.

Пушка доплыл до меня, ведь бросил я его не так далеко.

– Т-ты совсем охренел, к-коз… сук… муд… – пошёл выплеск русской энергии в мой адрес со стороны Пушкина. Мальчишка вцепился своими маленькими пальчиками в мою рубашку.

– Спокойно, Пушка. Порвёшь единственную рубашку. Мне ещё к закату с родителями Щелкунчика встретиться нужно.

– Это ещё зачем? – подключился Чайковский.

– Ты же якобы пропал. Вот я тебя и вернуть должен к закату. Кстати, вы должны подыграть мне. Всё-таки для других я всё тот же учитель со сверхспособностями. И будет крайне обидно, если и остальные узнают, кто́ я такой.

– В-вам совсем насрать на меня?! – разозлился Пушкин.

Его можно было понять. Парня впервые кинули на глубину. Он рисковал жизнью. Каким-то чудом, а может, с помощью магии выжил. Добрался до спасителя, который и бросил его. А теперь тот самый спаситель говорит с другими мелкими, будто Пушкина и нет вовсе.

– Я что, какая-то игрушка, чтобы меня вот так вот бросать?! – чуть ли не расплакался Санёк.

– Да нет же, Пушка. Ты самый смелый из всех, – снова взял я на ручки «почти голожопика». – Одевай штаны и можешь смотреть на других, как те будут учиться плавать.

– Надевай! Сколько раз повторять тебе, что говорить нужно наде…

– Надевай штаны и можешь смотреть, как «тонут» другие, – исправился я. – Кто следующий?

– Постой, постой. Я что, умею плавать?! – сквозь улыбку спросил Пушкин.

– А ты сам этого ещё не понял? – Я обратился ко всем: – Так, народ. Кто ещё не понял, что Пушка научился плавать?!

Руки подняли все.

– Хм, интересно. Что ж, я тогда объясню попроще. Пушка… он как бы не умел плавать вообще́. Теперь он смог доплыть до меня. Как он это сделал?

– Ну…

– Не ну, а он реально доплыл, – сразу же перебил я Толстого, который хотел поделиться своими замысловатыми предположениями. – И это чистая магия. Этому научил меня мой дед. Когда я был таким же мелким, он бросил меня в воду и сказал, чтобы я плыл к нему. Правда, дед был поддатым. Но это не отменяет того факта, что я поплыл. Причём не хуже, чем Пушка. Это я к тому, что каждый из вас способен научиться делать что-либо в кратчайшие сроки, если на кону ваша жизнь. Вы даже представить себе не можете, на что способны, когда осознаё́те, что если этого не сделаете, то отправитесь на тот свет.

Я посмотрел на Пушкина и спросил:

– Ты почувствовал, как твоё тело освежилось?

– Я почувствовал, как чуть не обосрался, Димон.

Все дети начали смеяться.

– Что ж, это тоже неплохо. Но в любом случае произошла ещё одна магия, и теперь наш Санёк чувствует себя перезагруженным. То есть если бы Сане было сильно жарко и болела голова, то после такого лёгкого «водного шока» всё бы ушло.

– С этим я соглашусь, – поддержал меня Пушкин. – Но больше так не делай. Или хотя бы предупреждай. Я же тоже человек, а не мячик, которого бросают во все стороны. Мне хватило вчерашнего дня, когда ты выбросил меня в окно, как какую-то…

– Извини, – сразу же сказал я. – Реально, прости меня, Саня. Я это сделал не со зла. А может… В общем, давай забудем это. И обещаю, что больше такого не будет.

– Лааадно, – посмеялся Пушкин. – Я тебя и так простил. Но за повторное извинение – красавчик. – И Саня Пушка поклонился.

Не знаю, как вы, но я почувствовал некое облегчение.

С одной стороны, мне стало очень обидно, что я вообще бросил Пушкина через окно и обматерил, с другой – почувствовал дружескую любовь от мелкого. Ощущение, будто мы стали корефанами.

Тем временем Менделеев взял несколько палок с большими листьями. Что-то смастерил буквально за минуту.

– Можно я буду следующим? – поднял он руку, как будто мы в школе.

– Палки убери, Химик… тогда и разрешу.

– Я, пожалуй, потом, – опустил Менделеев голову и почесал лобешник. – Пусть идёт Гоголян, – сразу же предложил гений химии. – У тебя, как ты сказал, руки чесались на эту парочку. Вообще, я считаю, что пусть лучше идёт повелитель мёртвых душ, чем повелитель химических элементов.

– Ох и получишь от меня с Пушкой на перемене… завтра, – сжал кулачки усатик.

– Не злись, Гоголян, – положил я руки на плечи мелкого. Сам же снова услышал шорохи неподалёку от Щелкунчика, который грыз один из кустов.

– Чайковский!

– А?

– Перестань. Ветер… или лес… не любит, когда его кусают.

– Как это ветер можно покусать? – поинтересовался Щелкунчик и снова продолжил грызть куст.

У-У-У! У-у-у!.. у-у-у-у-у…

– Хорошо! – крикнул Чайковский, когда услышал чьё-то «у-уканье». – Согласен! – ещё сильнее подал Щелкунчик и подбежал к своим.

– По-твоему, это тоже был ветер, который сносит деревья и крыши домов? – спросил я у Петра Великого. – Что-то я сомневаюсь в этом.

– Не знаю, – очень осторожно ответил Форточник. Сам же не спускал глаз с куста, который только что грыз Щелкунчик.

– Близится закат. Может, завтра продолжим учёбу? – предложил я.

– Только за, – сразу же поддержал Гоголян. Возможно, парень не хотел идти в воду.

– Да нет, давайте продолжим, – неуверенно добавил Петрович. – Мы должны все научиться.

У-У-У! У-у-у!.. у-у-у-у-у…

– Ну или завтра… В целом, я не против, – резко изменил свои взгляды Пётр Великий, когда услышал повторные «у-уканья».

– Значит, идём к школе? – уточнил я.

– А чего к школе? – спросил Топор. – Я могу прямо отсюда дойти до дома. Мне школа не нужна.

– Нет, давайте мы все дойдём до школы, а потом я отправлюсь со Щелкунчиком к его родителям. Ты же не против, Щел… – Я осмотрелся. Успел испугаться. – Где Щелкунчик?!

Дети покрутили головами.

– Только что был здесь, – пожал плечами Толстый.

– Я и без тебя знаю! – повысился голос. – Мать вашу, где Щелкунчик?! Щелкунчик?! – крикнул я. – Чайковский?! Ты где?!

Подбежав к кустам, я увидел только зайца. Возможно, это он шуршал. Но вот эти «у-уканья» – это либо ветер, в который я не верил, потому что он вряд ли так может, да и не было никакого ветра, либо какое-то невидимое существо, которое похитило Щелкунчика. И лично я склонялся ко второму.

– Вот и трындец моим вечерним планам, – вздохнул я. – Хотел обрадовать мамашу Чайковского. Прийти домой, «разминировать» ловушки, которые вы понаставили. А тут снова не до них. Парни, вы точно в этом не замешаны?

– Да точно, Димон! Хватит на нас всё валить! Сказали же, что не замешаны. Научись доверять.

– Пушка, в такой ситуации человек ведёт себя не совсем адекватно. Раз уж я здесь не на один день, то придётся объяснить, где Щелкунчик. А родители Чайковского, как ты мог заметить, не особо хотели соглашаться со мной. И если они узнают, что некое существо похитило их сына, то учителю, то бишь мне, будет ох как хреново. Но я предупреждал, что если будет хреново мне, то будет хреново и вам. Ничего личного. Я просто хочу жить… думаю, как и вы.

– Мы тебя и не собирались бросать, – спокойно подключился Профессор. Булгаков подошёл к озеру и сказал: – Мне кажется, что мы можем разыграть для родителей Щелкунчика новый спектакль. Вот только на этот раз играть будем все. И Жук, я надеюсь, поможет составить нам план.

– Поддерживаю Профессора.

– Да, Профессор херни не скажет.

– Обеими руками за.

– Хорошо, – стало мне «немного» легче. – Что скажешь, Жук? Какой у нас план, раз уж все доверяют тебе?.. включая меня…

– План очень простой. Раз ты наплёл родителям Щелкунчика, что он проходит обучение, чтобы не грызть вещи Пушкина, то теперь нужна новая история, чтобы родители поверили в неё и дали нам время до рассвета.

– Они и так не хотели давать…

– Я знаю! – эмоционально перебил меня Жук. – Дай мне договорить. В этот раз подключимся и мы. В качестве жертвы возьмём Пушку.

– Опять я?!

– Да, ты! Не перебивай, Саня! – Жук почувствовал себя королём, поэтому сделал королевский выдох, мол, достали перебивать… слушайте лучше короля и молчите. – Итак, Пушка скажет Александре Андреевне и Илье Петровичу, что их сын перестал грызть всё подряд.

– Да она же переключится на меня и начнёт орать, как на Димона, что…

– Да закрой рот! – крикнул Жук. – Дайте мне договорить, иначе я свихнусь и замочу всех… кроме Гоголяна. Ещё раз, ты скажешь то́, что сказал я. Потом мама Щелкунчика начнёт…

– Но…

– …начнёт!..

– Ладно, – сдался Пушкин.

– …говорить, что Пушка ещё ребёнок. Переключится на Димона. Тот скажет, что всё хорошо. И вот тогда…

Все дети напряглись.

– Что? Что «тогда»? – тихонько спросил Толстый.

– …тогда Александра Андреевна начнёт снова орать на Димона. И вот здесь должны подключиться все остальные. Мы должны сказать, что видели, как Щелкунчик познал энергию, которой поделился якобы наш учитель из Японии. Больше ничего говорить не нужно. Ждём реакцию от родителей Чайковского. Если они продолжат кричать… если мать Щелкунчика продолжит кричать, – исправился Жук, – тогда уже я один что-то ещё придумаю. А потом ещё… и ещё. Так до тех пор, пока Александра Андреевна не заткнётся.

– Значит, мы должны заткнуть мамашу Щелкунчика. Что дальше?

– А дальше, Димон, самое интересное. Когда женщина молчит и слушает, нужно повторить всё то же самое, но более ласково, чтобы внушить ей, что она во всём права. А так как мы для неё не незнакомцы, а очень даже знакомые лица, Александра Андреевна доверится нам.

– Я в этом сильно сомневаюсь. Кроме того, чему она должна довериться?

– Димон, – улыбнулся Жук. – Поверь мне, она доверится. Если мы все расхвалим её сына, что он стал звездой, с которой очень интересно играть, то она с радостью согласится подождать до утра. Мы обязательно предупредим, что Щелкунчик стал для нас не изгоем, которого не хотят брать на пикник, потому что тот грызёт все столы и стулья, а лучшим другом, с которым хочется проводить всё своё свободное время.

– А, ну если так, тогда ладно. Может, и сработает. – Я решил поинтересоваться: – А он что, реально изгой у вас?

– Ну как тебе сказать, – подключился Профессор. – Он действительно грызёт нашу мебель. Нет, он хороший друг. Но когда начинает что-то грызть, то вечно страдают все, поскольку наши родители, чтобы не обидеть родителей Щелкунчика, сваливают всё на всех, а не на одного Щелкунчика, который это и сделал. И самое обидное, что все всё понимают, но всё равно страдаем мы все.

– Согласен, – поддержал Пушкин. – Вот скажи: тебе приятно, когда ты ничего не сделал, а какой-то зубастик сделал много пакостей, но в итоге виноват и ты и зубастик?

Я улыбнулся.

– Конечно, это не есть хорошо. Но друзей не выбирают.

– Ага. Ну-ну. – Гоголян похлопал по плечу Пушкина. – Димон, скажи ещё, что есть дружба между парнем и девушкой.

– Так, ну эту тему я поддерживать не стану, поскольку вам только по восемь лет. Давайте, – махнул я рукой, – идём к родителям Щелкунчика, раз действуем по плану Жука.

***

А мы реально действовали по его плану, ведь уже через час стучались в роскошный дом родителей Чайковского.

Нет, мой дом тоже был очень роскошным. Но дома́, которые построили на улице Петровская, намекали, что мой домик – это элитное дерьмо. Как бы эли́тное, но в мире роскоши – это всё ещё дерьмо.

Касалось это не только площадей самого дома, но и королевских садов, где ландшафтный дизайн дал бы фору эльфийскому городу… скажем, Ривенделлу.

Что касается нашего разговора с Александрой Андреевной и Ильёй Петровичем, то всё шло замечательно.

Конечно, женщина волновалась… даже позволила себе несколько оскорблений при детях в мой адрес. Но я её примерно мог понять. Моя мать бы вообще замочила придурка, который «похитил» её сына. Так что я ещё очень легко отделался.

Но вернёмся к сути.

Мамаша Щелкунчика обрадовалась, когда дети расхвалили её сына. И совсем не обрадовалась, когда мы сказали, что нужно подождать до утра.

Ушло больше часа, чтобы успокоить женщину. А это, между прочим, дольше, чем мы добирались до её дворца… будем называть вещи своими именами.

В итоге всё было бы хорошо, если бы не один косяк со стороны Пушкина. Я бы даже назвал это длинным языком.

Мелкий решил под конец добавить, что Александре Андреевне не сто́ит волноваться, поскольку её сын теперь не только сдерживает свои зубки, но и научился плавать.

Во-первых, парень соврал, ибо «научился» плавать только сам Пушкин, а во-вторых, Саня сказал, что мы всей оравой ходили на запретное озеро. То есть оно, может, и не было таковым, но не зря же над озером голограмма полянки была.

И вот такой вот конец полностью «изуродовал» наш план действий, который заключался в том, чтобы ночью сбежать всем детишкам из своих домов и отправиться на поиски Щелкунчика.

Спросите: как мы собирались его искать?

Думаю, очевидно, что без волшебного клубка здесь не обойтись.

Но ещё раз… Это бы́ло бы так, если бы Пушкин не добавил слова, которые прозвучали выше. А так как он проболтался, да ещё и наврал, Александра Андреевна и Илья Петрович решили поднять на уши всю Петровку.

Поднять пришлось и директора, который ох как не любил такого рода «поднятия». Я бы сказал, что он вообще не любил двигаться и что-то решать, если дело касалось не его личного обогащения.

Напрашивается вполне естественный вопрос: и что было дальше?

Глава 14. Димон нарасхват

А дальше было всё то, что я и хотел сделать.

Клубок одолжить мог, поскольку Скотт – это достаточно добрая душа.

Дети мне доверяли… я надеюсь.

Осталось только не попасться на глаза взрослым, которые ночью решили искать Щелкунчика.

Чтоб вы понимали, днём никто не мог его найти, а вот ночью – это то самое время, когда лучше всего искать.

Ага… флаг в руки.

Но взрослые портят всю малину, поскольку мы и так в глухой заднице с этим непонятным исчезновением Щелкунчика. Ещё и поиски со стороны ненужных мне лиц, причём ночные. А ночь, как известно, усложняет задачу и нам.

– Почему это на́м усложняет задачу ночь?! – возмутился Жук. – Если я правильно понял, то волшебный клубок может спокойно найти Щелкунчика. А раз это так, то ночка нам только на руку.

Жуков был прав. Я как-то и не додумался до этого. Может, просто не думал так далеко. Но сейчас полностью согласен.

Осталось только произнести речь перед мелкими и забрать волшебный клубок, с помощью которого мы быстро найдём Щелкунчика. Сделаем всё тихо ещё до того, как взрослые с фонариками закончат поиски зубастика.

– Итак, парни, – начал я, пока дюжина сорванцов стояла со мной на заднем дворе у Чайковских. Была уже полночь и родители моих учеников успокаивали Александру Андреевну. – Ваши родичи не хотят искать Щелкунчика. А кто хочет это делать ночью! Но уже как есть. И ваши родители вынуждены это делать, раз подписались на такой… такой…

– Такой же жест понимания, как и с пикником, когда Щелкунчик погрыз мебель, а свалили на нас всех, – дополнил Пушкин.

– Совершенно верно, Саня, – улыбнулся я. – Так вот, ваши предки сейчас выйдут из дома Чайковских и скажут, чтобы вы все валили домой… даже сами отведут или отвезут вас домой. Но это не так важно. Главное – наш дальнейший план действий. Он не особо поменяется. Вы лишь должны подушками сделать форму под одеялом, будто вы спите, укутавшись в нём. А сами валите из дома через балкон, окна – как хотите. Встречаемся в час ночи возле дуба с золотыми цепями.

– Златой цепью. Она там одна. – Пушкин посмотрел на меня и добавил: – Прости. Я забыл.

– Все поняли, что делать? – уточнил я.

Детишки кивнули.

И если мелких отвезли через пятнадцать минут домой их родители, то мне предстоял разговор с директором.

***

– Хиро! – рассердился Владимир Владимирович, который, естественно, то́же был приглашён в дом Чайковских. – Я, кажется, просил уладить вопрос со своими учениками и их родителями! А теперь стою посреди улицы!.. ночью, мать твою!.. снова выражаюсь неподобающе!.. И кто в этом виноват? – уже спокойным тоном спросил директор.

– Конечно же я, Владимир Владимирович. Но не спешите осуждать.

– Осуждать?!

– Расслабьтесь, хорошо? Я не меньше Вашего влип в эту историю. Но Вы здесь ни при чём.

– Как это я «ни при чём»?!

– Вот так это, – улыбнулся я. – Это княжеская школа магии, а не обычная школа. И случается всякое. Но если учитель берёт всю вину на себя, то директор может лишь пожать плечами. Я уже сказал, что всё под контролем. Дети на моей стороне. Мы уговорили Александру Андреевну днём. Попытались уговорить и ночью. Да, не получилось на все сто. Но на девяносто процентов вышло.

– Девяносто – это, можно сказать, ноль, если результат – моя пятая точка здесь, а не в кровати.

– Вы снова правы. Но не сто́ит быть таким пессимистом. Днём искали мелкого и не нашли. Ночью будут искать… и тоже не найдут. А всё почему? Да потому что Щелкунчик реально проходит испытание, о котором никто не знает… То есть знают, но не верят в это. Как минимум мама Чайковского не верит, что её сын проходит испытание. Поэтому и подняла на уши всю Петровку.

– Не городи чепуху! Ты ребёнок или учитель?! Какое, к чёрту, испытание?! Что ты вообще несёшь?!

– Я несу свет в Петровку. И благодаря испытанию… уже завтра мама Чайковского будет хвалить меня за то, что её сын стал лучше. Благодарить за то, что дети его любят ещё больше. Вы хоть знали, что никто не любит, когда на пикник собираются все дети и страдают все́ дети?

– Знал.

– А представьте, что дети больше страдать не будут. Больше не будет того прежнего Щелкунчика, которого все знали. Просто дайте мне шанс до утра. И я обещаю, что все забудут сегодняшний день и сегодняшнюю ночь. Кому как не Вам знать, что старое забывают, если новое изменяет положение старого в лучшую сторону. Кроме того, я обязательно скажу Александре Андреевне и Илье Петровичу, что Вы мне помогали. Что это по большей части именно Ва́ша заслуга.

Директора такие слова очень успокаивали. Ух, как же ему становилось хорошо.

– Ладно, Хиро… – присел Владимир Владимирович на лавочку. – Жду до завтрашнего утра. И чтобы без фокусов, ясно?

– Разумеется, Владимир Владимирович. Никаких фокусов. Никакого ничего. Завтра утром будете принимать извинения и слова благодарности от семьи Чайковских.

– Надеюсь, Хиро. Надеюсь, – еле сдержал улыбку директор. Как же он хотел, чтобы «Завтра» наступило прямо сейчас.

Если бы на этом всё и закончилось, то директор даже мог бы лечь спать. Но это невозможно. Директор тоже должен был принимать участие в поиске Щелкунчика, раз пропал ученик из его школы. Всё-таки я был ответственен только за свой класс. А Владимир Владимирович – за всех детей княжеской школы магии.

Однако совсем не подумал, что я хоть и был всего лишь учителем, но пропал-то ученик именно из моего́ класса. А это значит, что Хиро Мацумото тоже должен искать своего ученика.

Скоро час ночи, а я «тусовался» с директором и родителями моих учеников в саду Чайковских. Мы решали, кто с кем будет осматривать тот или иной участок Петровки.

Среди родителей были и те, кто не относился к родителям моих учеников. Об этом я узнал чуточку позже, когда меня отправили в команду Владимира Владимировича… а если точнее, то я сам предложил разделиться на пары и взял себе в помощники директора.

Так вот, на «делёжке» были родители учеников старших классов. Видимо, знакомых у Чайковских хватало и за пределами первоклашек. Хотя это и логично. У моей мамы была одна знакомая, у которой сын на двадцать лет старше меня. Я с ним даже на «Вы», поскольку он был физруком в моей школе. Вот такая вот знатная хрень.

А вы, возможно, в самом начале моей истории подумали, что я решал вопросы с физруком и трудовиком с помощью водки. Но нет, не решал. Всё было куда страшнее, но, сука, гораздо интереснее. Однако о таком рассказывать не буду.

Лучше вернёмся к директору, который хотел узнать, почему я подмигнул ему, когда уговорил Александру Андреевну разделиться на пары и взял к себе именно его.

Мне хотелось помочь мужичку с перенапряжением. То есть я придумал, как мне избавить его от ненужных хлопот.

– Заметьте, Владимир Владимирович, все свалили искать Щелкунчика, то есть Петю Чайковского. И мы с Вами тоже отправимся его искать… якобы отправимся.

После дополнения с «якобы», директор ещё больше обрадовался.

– Продолжай, – уже не скрывал улыбку мужичок.

– Так как никто не найдёт Петьку, потому что не найдёт… поверьте мне…

– Верю.

– …я буду следить за родителями. Когда они вернуться расстроенные сюда, мы с Вами объявимся уже со Щелкунчиком.

– С Петей, так?

– Именно. Получится, что Вы́ найдёте его.

– Ты же говорил мне про немного другой план, разве нет?

– Да, Владимир Владимирович. Но в связи с тем, что мы разделились на пары, мне пришла в голову более гениальная идея. То есть такая идея, где Вы предстанете перед родителями Чайковского настоящим героем, а затраты будут минимальными. Вам всего лишь нужно поехать прямо сейчас домой и лечь спать. – Мне нужно было как-то спровадить директора, поэтому я придумывал идеи на ходу. – Под утро я к Вам приду со Щелкунчиком, и мы поедем к дому Чайковских. Вот там Вы и расскажете, как нашли его. Я поддержу Вас. В общем, все будут довольны. Ну а Вы… Вы станете героем.

– Прекрасно, Хиро! – похлопал в ладоши директор. – Вот так бы и сразу. Значит, я могу ехать домой и спать?

– Да. Можете ехать и спать. И спите очень хорошо, чтобы утром были силы выслушать сотни тонн благодарностей от семьи Чайковских и от других родителей, которые узнают, что Петька теперь не грызёт мебель.

– Ну, Хиро, ну молодчина!

– Спасибо, Владимир Владимирович, – улыбнулся я и поклонился. – Ну всё, Вам пора. Мне тоже ещё нужно сбе́гать за Щелкунчиком.

– А где он, если не секрет?

– Секрет, Владимир Владимирович. Раскрою его завтра, когда всё закончится. И да, это и было то самое, про что я говорил.

– Что ты имеешь в виду?

– Я про то, что Щелкунчика, то бишь нашего Петьку проучил. Теперь он не будет грызть деревья и разбивать Вашу машину.

На этом я и закончил с директором.

Сразу же поспешил к детишкам, которые заждались своего учителя возле дуба.

***

– Ну и чего ты так долго?! – пошло детское негодование от всех одиннадцати сорванцов.

– Ты что, держишь нас за безруких? – начал Химик. – Да я сбежал из дому раньше, чем родители поехали обратно к Чайковским.

– И я, – поддержал Гоголян. – Как только мама уложила меня спать и закрыла дверь, я сразу же оделся и свалил через окно…

– Наделся, – поправил уже я.

– В данном случае Гоголян всё правильно сказал, – снова встрял Пушкин. – А вот ты – нет.

– Да идите вы лесом со своими надел, одел…

– Так ты сам начал!

– Саня, угомонись! Я понял!.. Понял. Не надо продолжать. У нас и так времени осталось немного.

– Доброй ночи, господа! – подключился с поклоном Кот.

– О, Скотт! Ты как раз мне и нужен. Можешь одолжить волшебный клубок, потому что мы снова потеряли Щелкунчика?

– Боюсь, на этот раз всё гораздо сложнее, Хиро.

– Что ты имеешь в виду?! – скрестил руки Пушкин. – Говори!.. или я… я…

– Он знает, что это ты ему цепь испоганил, – перебил я.

– Отрави́л! – эмоционально поправил Кот. – Не хочу помогать тем, кто отравой поливает мою златую цепь. – И Скотт отвернулся, тоже скрестив руки.

Я посмотрел на Пушку, на его руки. Глазами «попросил» встать прямо, сделать более мягкое лицо и попросить прощения у Кота.

Пушкин не стал перечить, что не только порадовало меня, но и облегчило весь процесс.

Мальчишка «отчаянно» выдохнул и сказал:

– Ладно, Скотт, прости. Я больше так не буду. Ты можешь помочь нам с поисками нашего друга?

– Могу, – снова активировался Кот. Видимо, он не так часто принимал извинения. – Но есть большая проблема. Как я уже говорил, всё гораздо сложнее.

– Ты это о чём?

– Хиро, твоего ученика похитил Леший.

– Леший?! Такой старикан с бородой?! – Я сразу вспомнил, что здесь он может выглядеть совсем не так, как я представлял его себе в своём мире. – То есть… как он выглядит?.. и где Щелкунчик?

– Клубок всё расскажет. Честно, я и сам уже спросил у Клубка. Но пусть расскажет он. Знаю только, что у вас, ребята, большие проблемы, – посмотрел Кот на нас всех. – Вы сильно разозлили Лешего своим походом на запретное озеро. И ладно бы вы плавали и не шумели. Но вы же начали шалить. Шумели… грызли кусты.

– Мы не грызли! – снова на эмоциях начал Пушкин. – Этим занимался Щелкунчик!

– Поэтому Чайковского и похитили.

– А… ну да. – И Пушкин заткнулся.

– А этого лешего… его, вообще, как зовут? – поинтересовался я.

– Так и зовут. То есть лешего и зовут Лешим. – Кот зевнул. – Ладно, Хиро, у меня ещё полно ночных задач. Даю тебе волшебный клубок снова. Но правила те же – как только найдёшь Чайковского, Клубок должен отправиться домой. Все подробности расскажет мой шерстяной друг. – И Скотт бросил волшебного всезнайку на траву.

Клубок ожил.

Кот учёный нырнул в свой дубовый телепорт, а мы уставились на проводника.

– Привет, друзья! – обрадовался шерстяной кругляш, что кому-то нужна его помощь. – Вы готовы отправиться на поиски Щелкунчика?

– Да! – обрадовались дети не меньше.

– Сперва нам нужно решить: как вы покинете Петровку?

Несмотря на спокойное «душевное» состояние волшебного клубка, лично я почувствовал лёгкий дискомфорт.

Наобещал всего-всего и детям, и взрослым, и самому себе, а в итоге должен с детьми свалить из Петровки. И конечно, единственный вариант – это надеть маски и перелезть через забор с плющом.