Текст книги "Княжеская школа магии (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Малиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18. Безымянная операция

В девять утра, как положено, мы со Щелкунчиком пришли в класс, где сидели детишки. Никто не опоздал.

– Прекрасно, пацаны. Рад, что все на месте, – порадовался я за свою «команду». – Надеюсь, вы хоть немного но поспали, потому что сегодня снова напряжённый день. Не скажу, что он будет скучным, ибо это не так, но напряжённым. Это я гарантирую.

– Да всё нормально, Димон, – зевнул Пушкин. – Давай уже, выкладывай, что там у тебя.

Я рассказал мелким всё, чего они лишились, когда отправились спать. Некоторые даже разочаровались, что я не взял их с собой. Но не обиделись, а это уже́ хорошо.

Толстый вообще думал про Лешего. Его всегда интересовали сладости. И когда он услышал, что в моём доме чистота и порядок, а ещё и зефирки, то сразу же начал свою «длинную историю жизни».

– Как мы все знаем, Щелкунчика похитил Леший, – начал пузатик. – Тот жрал кусты, поэтому на этом и закончим, чтобы было коротко. Ты же этого хочешь, правильно, Димон?

– Ты про «коротко и по делу»?

– Да-да, – улыбнулся Толстый. – Так вот, дальше мы чик-чик… туда-сюда… в общем, нашли Лешего и предложили ему обмен. Но когда я узнал, что Леший наколдовал или сам купил сладости каким-то непонятным путём, может, украл, у меня возник вопрос…

– Я весь внимание.

– Нахрена Лешему менять Щелкунчика на сладости, если сладости он себе и сам может наколдовать или раздобыть?

– Хороший вопрос, Толстый, – встрял Пушкин. – Нахрена твоей мамке собирать тебя в школу, если ты можешь и сам собраться?

– Так мне не придётся собираться, если мамка собрала, – сразу же ответил Лев Николаевич. Но тут же и задумался. – А, ну да. Логично, чёрт подери. Ладно, извиняюсь. Я как-то не подумал, что ему просто хочется, чтобы кто-то другой занимался тем, чем он сам занимается.

– В том-то и проблема, что ты никогда не думаешь, – подключился Жук. – Поэтому из-за таких вот и проигрывают войну.

– Парни, спокойно. Не надо паники, – влез уже и я. – Леший хочет уважения в свой адрес, как и все мы. И если мы принесём ему сладости, то это будет означать, что мы реально проявили уважение к нему.

– То есть сладости – это одно из проявлений уважения?

– Да, Толстый. – Я продолжил неоконченную речь: – Однако сегодня он сладости просил не нести, так что мы прямо сейчас можем начинать думать над тем, как отомстить Владимиру Владимировичу.

Тут начался шум-гам. Хорошо, что без драки.

Но главное – детишки узнали, что директор – это та ещё тварь. Хотя, думаю, они и до этого считали его не совсем хорошим существом.

– Нужно отомстить Владимиру Владимировичу!..

– Пустим его на шашлык!..

– Заставим жрать кусты, чтобы Леший его похитил!..

– Сожжём на костре и утопим в воде!..

…

– Сделаем так, чтобы его уволили!

Кричали абсолютно все. Кричали много. Было весело. А потом стало грустно… ведь очень тяжело воплощать любой из этих «методов». Кроме последнего, с увольнением, который озвучил Жук.

По старой традиции я предложил Георгию Константиновичу Жукову возглавить данную операцию, которой мы даже не удосужились дать название.

– Очень тяжело так сразу что-то сказать, – начал Жук. – Слишком мало мы знаем о враге. Если узнать его получше, то можно придумать лучший план. Конечно, я мог бы что-то предложить. Но предложу самое главное – узнайте, кто наш враг на самом деле?.. Какие у него слабости?.. Какие проблемы были в жизни?.. Если узнаем это, то сможем ударить по больным местам… да хотя бы по одному больному месту.

– А если времени нет? – подколол Гоголян. Хотя на этот раз его «подкол» был очень точным, ибо Дмитрий Анатольевич, если верить словам директора, приезжает именно что сегодня, а не через неделю-две. Так что времени, чтобы отомстить, было крайне мало.

Нет, мы бы могли сделать это потом. Но зачем потом, если лучше всего мстить во время приезда Дмитрия Анатольевича. Это же опасно и увлекательно.

Возможно, тупо… но у меня дюжина талантов с необыкновенными дарами. Каждый может столько всего учудить, что не завидуешь тому, кто станет их жертвой. Кроме того, это прежде всего дети, а не взрослые. Их никто наказывать не будет.

Заметьте, «дети жить будут хуже» и «наказывать детей» – это совсем разные понятия.

Если мы проиграем, то детям будет хуже… и это факт. Но если мы победим, при этом дети не смогут избежать наказаний, то это будут лишь ремень и разговор на повышенных тонах с родителями.

Мелкие такое наказание переживут на раз-два.

– Так что́ ты предлагаешь, если времени нет? – подытожил я вопросы всех, кто слушал Жука.

– Тогда прибегнем к хитростям. Раз Клубок отвёл нас к Лешему, то почему бы не спросить у него про директора. Может, тот отведёт нас к его слабостям. А может, Клубок расскажет, какие тайны хранит Владимир Владимирович. Попытаться всё равно сто́ит.

Тут никто не спорил.

Мы дружно собрались и свалили из класса.

Охранники в красных кардиганах лишних вопросов нам не задавали, а директора, как я понял, не было в школе, ибо тот всё ещё «кукарекал» с родителями Щелкунчика, а может, и с другими… членами общества.

Могу предположить, что этот мудак решил сам предупредить всех родичей моих учеников о том, какой я псих. Но это его право, и туда я вмешиваться не буду. Мне лишь нужно выиграть время, чтобы нанести удар.

Этим мы и занимались.

Выйдя из здания, сразу же направились к волшебному дубу.

Скотт оперативно выкатился из своей «древесной дупло-норы». Отдал нам Клубок. Спросил, что мы задумали.

– Будем делать так, чтобы тебя и дальше называли Котом учёным, – улыбнулся я.

Скотт поправил очки и что-то начал бормотать себе под нос… потом спросил:

– А Леший, случайно, не рассказал, почему…

– Да, рассказал, – перебил я.

Кот проглотил слюну.

Я же продолжил, но более мягко:

– Ты не волнуйся, Скотти. Никто тебя не выдаст. К тому же ты очень крутой кот и без Клубка. С тобой очень приятно общаться.

– И я уже начинаю тебя любить, – поддержал меня Пушкин. – Даже не смазываю цепь всякой…

– Отравой! – эмоционально подсказал Кот.

– Во-во, – посмеялся Санёк. – Так что расслабься. Нам нужен директор, а не ты. Мы хотим ему начистить личико.

Ну, как вы уже поняли, Пушкина снова понесло. Парень раскрыл наш план действий ещё до того, как мы перешли к его активной фазе. Хотя для многих «поговорить с Клубком» – это уже активная фаза, большое достижение…

– Вы с ума все посходили?! – нервно взялся за голову Кот. – Какой директор в десять утра?! Зачем он вам?! Идите в школу! Учитесь! Оставьте эту затею до своего совершеннолетия хотя бы! А лучше вообще не трогайте Владимира Владимировича!

– Так мы тронем не только его, но и Дмитрия Анатольевича, – подкинул Санёк масла в огонь.

– Хиро! Да твою… м… молока… мне нужно срочно выпить молочка. – И Кот нырнул в свой «дубовый телепорт».

– Так, парни, сваливаем ко мне домой, пока этот шерстяной не вернулся с новой порцией криков, – предложил я.

Мелкие поддержали. Кроме того, мы получили то, что хотели: волшебный клубок был у нас.

Уже через двадцать минут мы сидели на моём обновлённом диване и пили кофеёк с зефирками.

Да, зефира было полно. Леший не скупился, когда «брал в долг» у магазина.

Я бросил шерстяного кругляша на пол.

– Итак, Клубок, скажи нам, знаешь ли ты слабые места Владимира Владимировича и можешь ли показать дорогу к ним?

– Увы, Димон, такую информацию не могу выдать, – сразу же разочаровал меня волшебный проводник. – Каким бы ни был директор княжеской школы магии, мне нельзя раскрывать такие вещи.

– Но директор ведь взаимодействовал с тобой, верно?

– Да.

– Значит, ты о нём знаешь всё, так?

– Благодарю, что ты такого высокого мнения обо мне, но рассказывать я не буду то, что ты хочешь узнать. Задай вопрос иначе. Возможно, я чем-то смогу помочь. Но сперва ты должен понять, что плохим его считаешь ты и твои ученики. Для многих этот человек не такой уж и плохой. А для некоторых и вовсе ангел, помощник…

– Я понял, понял. И что мне делать?

– Думаю, надо подумать, – прервал меня Жук. Он посмотрел на Клубок и сказал: – Владимир Владимирович – это очень плохой человек. Не для нас. Для всех. Да, ты думаешь, что это не так, и я даже не буду тебя исправлять, Клубок. Но подумай вот о чём: если будет плохо нам, то плохо будет и Скотту. Ну а если будет плохо тому, у кого ты постоянно живёшь, то будет плохо и тебе. Ты вроде не тупой малый, поэтому сам сообразишь, как тебе лучше поступить. Иногда необходимо нарушить правило, чтобы самому не оказаться в яме.

– Какими бы ни были красивыми твои слова, Жуков, я не могу ничем помочь.

– Ты что, знаешь, как меня зовут?!

– Если ты не был моим хозяином и не держал меня, то это ещё не значит, что я вообще ничего о тебе не знаю. Но если бы ты был моим хозяином хотя бы раз, то я бы знал о тебе гораздо больше, чем сейчас.

– Кто-нибудь понял, что он сказал? – подключился я.

– Я всё понял, – поднял Толстый руку. – Нормально говорит. Я бы сказал примерно так же. Но вы бы снова начали говорить, что я какой-то лох.

– Ой, никто никогда не говорил, что ты лох! – встрял Пушкин.

– Да-да-да, так я и поверю… особенно тебе, Саня. Ты прекрасно знаешь, что я говорю так же, как говорил только что Клубок.

– Ну это мы и так знали, – по-дружески пихнул Санёк пузанчика в плечо.

– Попробуй задать правильный вопрос, – перебил нас всех шерстяной кругляш, обратившись к Жукову. – Я ведь тоже жду, когда мне зададут вопрос с подвохом. И с радостью на него отвечу, если он «почти» не будет нарушать мои правила, о которых я вам не расскажу так сразу. Лишь намекну, когда это нужно будет сделать.

– Как, например, сейчас? – спросил Пушкин.

– Точно, – подмигнул Клубок.

Жук снова задумался. Парнишка настолько увлёкся мыслями «как раскрутить волшебного кругляша», что подавился кофе.

– Осторожно, – нагнулся я в сторону Жука. Но потом перевёл всё в шутку, будто беспокоился не за мелкого: – Мой диван не вымазал?

Детишки посмеялись.

Жук откашлялся и сказал:

– Я придумал. Мы будем выступать в роли помощников.

– Поясни, – не совсем въехал я.

Если честно, то я редко во что-то въезжал моментально. Разве что только в гараж мужа моей физички, и то только на машине. Своими мозгами я въезжал крайне редко. Мне нужно было намекать по несколько раз.

Надеюсь, в этом мире я не настолько был хреновым.

Ну ладно, в этом мире я тупил, но не так сильно, как в своём. Хотя по части своих личных проблем, когда нужно было решать что-то самостоятельно, я вообще не тупил. Вот такой вот я запутанный «профессионал».

Тем временем Жук придумал для Клубка, мол, хочет помочь директору встретить Дмитрия Анатольевича. Но для этого необходимо знать, во-первых, приедет ли он сегодня, и если да, то во сколько? Во-вторых, с чем ему нужно помочь?

– Может, там есть что-то такое, чему мы могли бы «посодействовать»? – завершил свои вопросики мелкий полководец.

– Дмитрий Анатольевич приезжает в полдень, – ответил Клубок, чем нас сильно обрадовал. – Он хочет, чтобы на Петровке царил порядок и все его слушались. Шумихи быть не должно.

– Значит, нужно устроить шумиху. Закатить пьянку. Детскую. С тархуном вместо водки и вина, – сразу же перебил Пушкин. Он о чём-то задумался, сам же посмеялся, и сказал: – Это я могу устроить. Да хоть прямо перед школой.

– Дмитрий Анатольевич остановится у себя. – Клубок посмотрел на меня и добавил: – Это как раз тот дворец, в котором спал директор этой ночкой. То есть это как бы считается дворец Дмитрия Анатольевича, но живёт в нём директор.

– А Дмитрий Анатольевич любит, когда по всему его дворцу развешаны картины с рожами Владимира Владимировича? – поинтересовался Щелкунчик.

Тут и я смекнул, к чему мелкий клонит. Молодец.

Клубок улыбнулся так, будто не мог ответить на данный вопрос. Но самое интересное, что он ответил. Хрен поймёшь логику этих волшебных дельцов.

Клубок сказал, что Дмитрий Анатольевич не любит, когда в его доме, дворце… не так важно, вообще висят чьи бы то ни было картины. Тем более с лицами, которые не принадлежали бы самому́ Дмитрию или его семье… если она у него есть, конечно.

То есть, как видите, расколоть волшебного кругляша было легко, нужно только знать, где «колоть».

– Скажу больше, Дмитрий Анатольевич запрещает такого рода самодеятельность, – добавил Клубок, как бы намекая, что можете действовать именно в э́том направлении.

– А ты можешь сказать, картины всё ещё висят? – поинтересовался я.

– Не могу, – улыбнулся Клубок. – Сами проверьте.

– Кто на данный момент считается твоим хозяином? – спросил Жук.

– Димон, – ответил Клубок.

– То есть только Димон может просить, чтобы ты указал дорогу?

– Да.

– Не «указал», а «показал», – исправил Пушкин. – Клубок физически не может указать, потому что указывают в основном пальцем. Но нам это и не нужно. Он нам дорогу не указывает, а показывает, ибо идёт вместе с нами до самого конца.

– Иди ты на…

– Так-так, ребятули! – повысил я голос. – Тихо. Пушка, угомонись. А ты, Жук, продолжай.

– Скажи Клубку, чтобы показал, где находятся картины. Хотя нет, он же не покажет. Ты же не покажешь? – уточнил Жук у волшебного клубка.

– Если так, как ты́ хочешь, чтобы Димон спросил, то не покажу. Но если по-другому спросить, то…

Жук снова задумался.

– Димон, скажи так: «Мы бы хотели помочь убрать эти картины, если они висят. Тогда Дмитрий Анатольевич будет рад, а директор не будет наказан. Всё делаем на благо всех. Не считаем… уже́ не считаем Владимира Владимировича каким-то уродом. Даже больше, хотим, чтобы директор был счастлив, и не попался с картинами на глаза Дмитрию Анатольевичу. Но для этого нам нужна помощь профессионала вроде тебя, Клубок.»

Я повторил слова Жука, на что шерстяной кругляш ответил:

– Картины убраны. В вашей помощи директор не нуждается.

– Отлично, – обрадовался Пушкин. – Теперь мы знаем, что картин уже нет. Конечно, это новость не совсем приятная, но мы хотя бы знаем, что́ нам нужно делать дальше.

– И знаем, чем занимался Владимир Владимирович, когда я и ты свалили из его дома, – добавил Щелкунчик, посмотрев на меня.

Тут подключился Булгаков:

– А что, если Петрович попадёт в дом через окно и откроет нам дверь. Мы осмотрим его… Ну, не Петровича, а дом. Найдём картины. Хотя бы будем уже́ знать, где они находятся. Потом свалим оттуда. Дождёмся, пока не прибудет Дмитрий Анатольевич и не останется там отдыхать. Снова залезем в дом, но уже, может, не все, а только наш Форточник. Достанем парочку картин и тихонько развесим их. Ну или только Петрович всё сделает, а мы его похвалим.

– Я как раз хотел предложить то же самое, – слегка разозлился Жуков на Профессора.

– Умей проигрывать, Жук, – посмеялся Пётр Великий.

– Вот только не начинай, хорошо?!

– А чё я такого сказал? Ты первый начал посылать меня в дом директора, даже не спросив об этом са́мого главного исполнителя – меня самого!

– Я тебя не посылал! Это всё Профессор!

– Но ты же сказал, что хотел сказать то же самое, разве нет?! Или у тебя «то же самое» – это не то же самое?!

– Так, парни, уймитесь. Не нужно ругаться. У нас есть общий враг, от которого пострадаем мы все, если он победит. – Я взял обоих за руки. – Одному реально стоило бы научиться принимать поражение, называя его чем-то другим, ибо лично я поражением такие вещи не считаю. А другому – не возвысить себя до звёзд после первой же похвалы, ибо очень больно потом будет падать. Вы все молодцы, – сразу поддержал я мелких, чтобы не кисли. – Мы работаем в команде, поэтому если победит директор, то все мы проиграем битву, а не только Жук… или я, или любой из вас. Мы все́, ребята! Но мы спокойно можем решить задачу и победить, если не будем ругаться внутри коллектива, коим мы и являемся.

– Отлично загнул, Димон, – похвалил меня Пушкин. – Аплодирую стоя.

– Если это не очередной подкол, то спасибо. Я и сам в шоке, что так смог. Видимо, вы тоже на меня влияете в лучшую сторону.

– Так что вы решили, господа? – поинтересовался Клубок.

– Что-то решили. Но ты, как оказалось, пока что не нужен. Возможно, потом пригодишься. А пока что можешь побыть с нами.

– Димон, я так не могу. Если вы не даёте мне задание с поиском чего бы то ни было или кого бы то ни было, то я возвращаюсь к Скотту. Увидимся тогда, когда увидимся. – И Клубок направился к двери.

– Саня, открой ему дверь, а то бедолага не сможет вернуться к своему истинному хозяину. – Я посмотрел на шерстяного кругляша и крикнул: – Хорошего дня, Клубок!

– И вам, ребята!

Нужно было поддерживать хороший контакт со всеми.

Кто знает, может, такие тёплые слова сыграют свою роль в сложные времена. Может, Клубок поймёт, что к нему не все так добры, а значит, можно и нарушить свои же правила.

Но прямо сейчас мы допили кофе и были готовы бежать к дворцу Владимира Владимировича, а по факту, к одному из «домиков» Дмитрия Анатольевича.

Глава 19. Загадочный погреб

К половине двенадцатого наша команда подобралась к «вражескому» дворцу. Думаю, именно так сказал бы Жук, если бы он был рассказчиком.

– Кто встанет на шухер? – поинтересовался я, но сам поглядывал на Ракету и Паруса, ибо эта парочка могла забраться повыше и увидеть всех и вся.

– Я могу, – поднял руку Толстый. – Но очень и внутрь хочу попасть. Так что не знаю. Может, кто-то ещё предложит свою канду… кандирату…

– Кандидатуру. Ну сколько ещё можно исправлять, а?! – крикнул Пушкин. – Уже говорили об этом. Но нет, нужно опять повторять.

– Парни, ну вы снова начинаете?! – повысил и я голос. – Неужели нельзя хоть раз сделать всё тихо?.. то есть без шума. Без грёбаного крика, а?!

– Я с Парусом могу, – прервал нас Ракета.

– Отлично, – улыбнулся я. – Видел неподалёку соседский джип. Можете «арендовать» его до обеда.

– Так ты читаешь наши мысли или всё-таки нет? – уточнил Парус. – Просто именно об этом мы и подумали.

– Поверьте, ребята, это было вовсе не сложно. – Я посмотрел на остальных. – Итак, мужики, за дело. Парус и Ракета на стрёме, а мы сейчас осматриваем дом снаружи, и если всё хорошо, то Петрович проникает внутрь и открывает нам дверь.

За пятнадцать минут мы «зачистили» периметр от… воздуха – хвала небесам, никого не было. Пётр Великий оказал всем вели́кую помощь, забравшись внутрь дворца и открыв входные двери.

Я же, как человек не совсем тупой, закрыл двери на замок, чтобы не оставлять следов. Ну мало ли, вдруг директор зайдёт первым, а не Дмитрий Анатольевич. Хотя было бы глупо при любом раскладе оставлять дверь открытой. Но да проехали.

Главное – мы были внутри, и мы искали картины.

– Мне тут Ракета отписал, что стырил джип у соседа Владимира Владимировича, – дёрнул меня за рукав Пушкин. – Они с Парусом сейчас над деревьями летают и видят, как машина директора едет к главным воротам Петровки. Говорит, что через минут двадцать будут у нас, если всё хорошо.

– Отлично. Значит, у нас есть примерно девятнадцать минут, чтобы найти картины, а потом свалить из этого «домика». Парни, поспешим! – крикнул я.

– Так написал, будто Дмитрий Анатольевич ждёт у ворот, – посмеялся Гоголян.

– А что смешного?

– Саня, ну как… Я представил, что Дмитрий Анатольевич подъехал к воротам. Там его оставили. Он, бедняга, стоит под солнцем и ждёт, пока наш Владимир Владимирович его не подберёт, как какого-то бомжа.

Пушкин и Гоголян ещё больше засмеялись. Пушкин – с объяснений Гоголяна, а тот – со смеха Пушкина.

Поиском картин, как вы поняли, эти двое не занимались.

– А чего это они ржут, а мы ищем?! – возмущённо спросил Петрович. – Я вам открыл дверь, так ещё и ищу почти один.

– Я тоже ищу, так что не надо ля-ля! – подключился Топор. – Если бы я мог проходить сквозь окна, то легко бы открыл эту дверь. И мне бы даже не пришлось хвалить самого себя, как это делаешь ты.

– Но ты умеешь только крушить своими топорами. А я делаю всё деликатно.

– Не «деликатно», а «ювелирно», если я правильно тебя понял, – снова встрял Пушкин.

– Парни, мать вашу! – повысил я голос. – Ну серьёзно, заканчивайте. Хватит уже хернёй страдать. Займитесь…

– Нашёл! – послышался крик Чехословака. – Пацаны, сюда! Я нашёл подвал!

Звук доносился с первого этажа, с кухни. Но так как кухня-гостиная была внушительных размеров, где хватало места даже для подсобных помещений, то уточняю – звук доносился из…

– Вообще-то, подсобное помещение – это и есть кухня… ну там ванная комната ещё…

– Да заткнись ты, Пушкин! Я понял, понял.

В общем, Пушкин снова меня перебил, когда я попытался сказать, что Чехословак на кухне, в подсобном помещении.

Объясню своим языком. Короче, есть охуенно большая кухня. И там есть поеботня в виде отдельной комнатки, где хранят кастрюли, кухонные комбайны и тому подобное. Конечно, у большинства это всё помещается на кухонной тумбе или внутри кухонного гарнитура, но в этом доме была отдельная комната для этого.

Так вот, Чехословак каким-то чудом нашёл в этой комнатке погреб. Но как оказалось, это был не совсем погреб, где хранят варенье. Нет, это был погреб, где хранилось в баночках вещество, которое создал Леший. Ну и картины, которые Владимир Владимирович сегодняшним утром благополучно спрятал от Дмитрия Анатольевича.

– Сколько времени? – спросил я у Пушкина, когда мы все спустились в погреб.

– Уже начало первого… десять минут. – Санёк поднял телефон вверх. – Блин, связь не ловит. Нужно подняться, а то не увижу сообщения от Ракеты и Паруса. – И Пушка полез к выходу.

Однако мальчишка быстро захлопнул дверь погреба и вернулся.

– Что там случилось?! – спросил я.

– Дмитрий Анатольевич с Владимиром Владимировичем на кухне.

– Ты уверен?

– Ну конечно уверен, Димон. Я же видел их собственными глазами. – Пушка посмотрел на телефон. – А вот, пропущенный от Ракеты… ещё восемь минут назад. Видимо, когда вылез, связь появилась, и пришло сообщение. Парни там названивали нам, а мы в погребе… и не слышали ничего. А теперь зажаты. – Пушкин сел на маленький пыльный стульчик. – И что я маме скажу? Она же, если узнает, где я был, голову мне оторвёт. А она узнает. Потому что Владимир Владимирович сейчас спуститься сюда… и тогда мы все отгребём.

– Даже если это и так, то излишняя паника никак не улучшит ситуацию. Нужно подумать, как нам выбраться отсюда незамеченными. Уверен, с нашими-то способностями, мы запросто сможем это сделать. И было бы неплохо, если бы мы всё-таки развесили хотя бы парочку картин.

– Уверен, даже одной картины хватило бы, – добавил Профессор. – Главное – это повесить картину на ви́дном месте, а не в комнате, где спит Владимир Владимирович.

– Что скажешь, Жук? – решил я растрясти нашего полководца. – Есть какие-то идеи?

– Ну… идей полно. Однако я не знаю, какая из них подойдёт. Мне сегодня уже довелось потерпеть поражение от Профессора, который опередил мои мысли.

– Так я же не специально, Жук.

– Вот видишь, он не специально это сделал, – поддержал я Булгакова. – Ну же, говори… колись, дружок. Уверен, ты нащупал что-то интересное.

– Хочу заметить, что у злодеев, а наш Владимир Владимирович – это тоже в некотором роде злодей, есть свои фишки и примочки. Мы можем попытать удачу и вылезти через главную дверь, надеясь, что в этот момент нас никто не заметит. Это будет тяжело, ведь мы не знает, где конкретно сейчас Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич. То есть мы, скорее всего, попадёмся. Но раз мы можем попасться им на глаза в любой момент, то почему бы не отложить это на потом и не прогуляться по подвалу, чтобы узнать что-то новое. Может, это вовсе не подвал, а самая настоящая лаборатория. Димон, ты сам сказал, что в баночках то самое вещество, которое создал Леший. Значит, это точно необычный подвал. Нужно только изучить его.

– Правильно, нужно изучить местность… – поддержал Чехословак. – Я уже всё обнюхал. И хочу заметить, что ничего особенного здесь нет. Меня не интересуют эти зелья, вещества. Меня интересуют…

– Мы знаем, что́ тебя интересует, – перебил я. – Не нужно подробностей. – Лучше давай думать, как…

– Найти потайные комнаты, – подключился Профессор.

– А может, и потайную дверь, которая выведет нас на улицу, – предложил отличную мысль Толстый… видимо, сам того не осознавая.

– А ведь Толстый прав, – заулыбался Гоголян. – У злодеев всегда есть потайные комнаты, а в них и двери, которые выводят злодеев из замков где-то возле канавы. В нашем случае… я даже не знаю, куда точно выведут двери или дверь, если мы найдём их… её.

Тут произошёл какой-то небольшой взрыв. Хотя я бы даже назвал его «магическим хлопком зелёного цвета».

– Извините, – опустил голову Менделеев.

– Химик, ты что там делал?

– Й-я хотел изучить вещество господина Лешего. Тут не только оно. Тут есть и другие элементы, которые неплохо сочетаются. Но только не с веществом. Видимо, Леший гений, раз смог соединить их…

– Чтобы ничего не взорвалось, – хихикнул Пушкин, подшутив над своим одноклассником.

– Я только первый опыт провёл, – начал защищаться Химик. – Если бы мне дали больше времени, то и я бы что-нибудь придумал. Мне всегда нужно изучить что-то. Потом лечь спать. А наутро я уже знаю, как это делать, ибо мне во сне приходят идеи.

– Что ж, это очень здорово, но давайте найдём что-то более годное, чем взрывы, – предложил я. – Подвал относительно большой, поэтому разделите его на куски и исследуйте.

– Вообще-то, не…

– Так, Пушкин, хватит исправлять. Я всё понимаю. Ты реально уже бесишь со своим «вообще-то», – перекривлял я волосатика. – Лучше направь свой мозг на что-то более полезное, если не хочешь, чтобы твоя мама узнала, где ты был. Ведь если ты найдёшь дверь и мы сможем свалить незаметно, то никто не узнает, что мы здесь были.

Саня Пушка отправился в самый дальний угол.

И знаете, это пошло ему на пользу. Парнишка нашёл необычную дверь с кучей инопланетных знаков. Вот так вот.

– Это ещё что за картина?! – улыбнулся Чехословак. – Выглядит как-то странновато для картины. Вам не кажется, ребята?

– Кажется. – Пушкин проглотил слюну. – То есть казалось бы… если бы это была картина, Чехословак. Однако это дверь.

– И чё это значит? – поковырялся в носу Пётр Великий. – Наш директор типа инопланетянин?! – начал смеяться Петрович.

– Не думаю, – спокойно ответил я, не отрываясь от космического рисунка на двери. – Этот инопланетный рисунок напоминает некое послание, может, пароль. То бишь здесь что-то сказано, и это нужно выполнить. То есть мы… м-мы должны это выполнить, чтобы дверь открылась.

– Ты в этом уверен?

– Да, Гоголян, уверен. Вот только не пойму, что от нас хотят?

– Да что тут понимать. Тут даже наркоман поймёт по этим буквам, что здесь написан какой-то непонятный бред, – выдал Чехословак, сам себя удивив. – А раз тут бред, то его нужно стереть.

Почему-то слова Чехова про «стереть» напомнили мне чистящее средство «Волшебная чистота», которым я отмыл золотую цепь на волшебном дубе. Соединив все точки, я решил, что Чехословак – это гений.

– Умница, Чехов, – обрадовался я. – Химик, принеси то вещество, над которым ты только что проводил опыт.

– Что ты задумал?

– Саня, обожди. Пока не забыл, не отвлекай меня.

– Вот, держи, – подал мне Химик мензурку с зелёным веществом.

– Итак, мужики. Отвалите нахрен от этой двери, – начал я замахиваться.

Дети отошли.

Я бросил мензурку прямо в те инопланетные знаки.

Когда она разбилась, а всё содержимое «растеклось», дверь, о чудо, засветилась. То есть инопланетные буквы… они как бы светились зелёным цветом. Но потом увеличились в размере и будто бы отклеились от двери, словно какие-то призраки.

Я не шучу. Говорю так, как было.

Так вот, эти магические буквы сформировали какой-то непонятный знак и снова влетели в дверь. Но на этот раз дверь начала как бы дрожать, вибрировать.

– Что происходит?! – испугался Пушкин.

– Кажется, Димон активировал дверь, – объяснил Гоголян. – Димон, ты дверь активировал? – сам же и уточнил.

– По-моему… – растерялся я, не отводя глаза от двери, которая продолжала вибрировать.

Не прошло и минуты, как каменная инопланетная поебень открылась.

– Во дела! – заверещал Чехословак. – Да тут целый склад этого дерьма! Поздравляю! Мы нашли ещё один подвал внутри подвала.

– Не внутри, а…

– Да завали ты ебало, – отмахнулся Чехословак от Пушкина. – Прости, Димон. Обещаю больше не использовать мат при тебе… сегодня.

Если коротко, то за дверью находился огромнейший склад. То бишь это была подземная лаборатория-склад с десятками, может, сотнями тысяч мензурок вещества нашего Лешего.

– Мать моя химия, да здесь миллион пузырьков с веществом Лешего! – восторженно произнёс Менделеев. – Димон, можно я здесь останусь? Умоляю! Прошу! – чуть ли не встал Химик на колени. – За меня не волнуйся. Если что, можете всё валить на меня. Я не волнуюсь за своих родителей и за то, что они обо мне подумают. Только дайте мне провести сотню-другую опытов с данным веществом, и я уверяю, что уже через неделю весь мир узнает о веществе Лешего, как о «веществе Лешего два точка ноль». Я назову своё детище «вакцина Менделешего».

– Угомонись, придурок, – прервал Санёк нашего мечтателя. – Ещё сделаешь что-то не так, а потом убьёшь своими вакцинами почти всех людей. Как бы я не боялся Лешего, но его вещество я в себя колоть не буду даже под дулом пистолета.

– Тогда смысл всего этого, если ты при любом раскладе умрёшь? – поинтересовался Гоголян.

– Ты тоже закрой рот. И ты, – указал Пушкин на Толстого, который решил дополнить слова Гоголяна своим искусством «краткого» общения. – Никто ничего не будет проводить. Мы должны найти выход из этой… из этого дурдома.

– Согласен, – поддержал я Саню Пушку. – Мы сейчас найдём ещё одну дверь, которая выведет нас на улицу.

– Ребята, посмотрите вот сюда, – позвал всех Чехословак. Парень указал на каменную дверь, но уже со стороны лаборатории-склада с миллионом пузырьков, как выразился Химик. – Кажется, здесь Лешему плохо.

На двери действительно был нарисован Леший. И ему реально было хреново. Рисунок изображал Лешего, который мучился от головной боли, когда над ним символы, что были с той стороны двери.

Щелкунчик сделал предположение:

– Может, эта дверь запрещает Лешему увидеть данный склад? Может, эти символы как-то влияют на него?

Это было хорошее предположение, но никто не стал развивать эту мысль. Нам хотелось найти выход из этого «дурдома».

Кстати, Пушкин очень правильно описал данное место, которое мы, пока искали выход, благополучно осматривали.

Этот «дурдом» представлял из себя не просто лабораторию-склад, а живу́ю лабораторию-склад, которая работала на автомате. То бишь всё автоматизировано. Машины создавали разного рода средства для ухода за телом: крем, шампунь, мыло, чистящее средство… короче, много всего интересного… Но на базе вещества, которое благополучно скомуниздили у Лешего наши парни, веселившиеся сейчас в гостиной… скорее всего.

– Может, если мы найдём выход, будет логичным выйти с картинами, а не с пустыми руками? – предложил Жуков. – Всё-таки план меняется, поэтому и мы будем действовать исходя из тех данных, которые имеем.