Текст книги "Княжеская школа магии (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Малиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– А как я по-твоему пройду в дом с картиной?! – возник Петрович, подслушав наш разговор. – Через окно?!

– Ну да.

– А ты спросил, смогу ли я это сделать?

– Так ты не можешь, значит?! – посмеялся Жуков. – Почти вдвое выше меня, а не можешь пройти через окно с какой-то картиной?

– Ну всё, Жук, ты нарвался. – И Петя бросился на Гошу.

Битва между Георгием Константиновичем и Петром Великим – это, конечно, интересно… особенно в восьмилетнем возрасте… и с такими расхождениями в датах. Но раз мы в альтернативном мире, то почему бы и не посмотреть на это.

Я даже не сразу разнял мелких, дав им хорошенько начистить друг другу рожи. Однако со стороны парни смотрелись не ахти. Стоило только Петровичу ударить Жука по носу, чтобы пошла кровь, как сразу же Жук разозлился и сделал то же самое с Петровичем. Форточник злиться не стал. Он тихонечко сел на жопу и не тихонечко заплакал.

– Ну что за… Петрович! – дружески хлопнул я по плечу мелкого. – Такой высокий, но такой плакучий. В носик ударили, а уже ревёшь.

– У меня кровь из носа идёт! – хныкал Петрович.

– У меня тоже. Но русские не сдаются, – проворчал Жук.

– Так а Петрович тебе кто, инопланетянин? – рассмеялся я. – Хватит с меня на сегодня и двери с инопланетными символами. Ну же, парни, помирились. Обнимите друг дружку. И скажите, что больше так не будете. По очереди.

Если Жуков сразу же извинился, то Петрович находился в «тотальной» печали. Ему казалось, что все над ним издеваются. Все над ним шутят. Используют его для своих нужд.

– Хрен я больше куда полезу! – крикнул Пётр Великий. – Никаких больше окон. Делайте всё сами.

Тут пришёл Топор с картиной.

– Димон, ты, кажется, просил взять хотя бы одну картину, – сказал он. – Ну я и взял одну картину с рожей этого мудака.

– Меня вообще никто не слушает?! – крикнул Петрович. – Никаких извинений вы от меня не дождётесь! – И Форточник бросил пузырёк в Жука.

Однако Жуков каким-то чудом отбил пузырёк. Прочным оказался… пузырёк. Настолько прочным, что даже выдержал удар Топора, в которого летел отбитый Жуком пузырёк.

Но всё же каменную стенку пузырёк не прошёл. Тест на прочность завершился.

И всё?

Нет.

Жидкость, как это обычно бывает, должна была разлиться, но она разлилась не вся. То есть вся, но не вся была видна.

Пушкин подошёл к каменной стене.

– Ребята, кажется, здесь голограмма стены. Не всей, но вот этот вот кусок, куда проникла жидкость, – это чистая голограмма.

– А что за ней? – спросил Гоголян, хотя этот вопрос интересовал всех.

– Не знаю, сейчас гляну.

Глава 20. Идите в жопу

За голограммой оказался каменный тоннель. И если «каменный» – это и так ясно, то тоннель – это что-то новенькое.

Наше путешествие по подземному коридору заняло ни много ни мало час. И вывел он нас в дремучий лес, но не тот, что на территории Петровки. Нет, это были уже владения Лешего… на законных основаниях, принятых Владимиром Владимировичем.

– Если честно, то меня больше удивил не тоннель, а то, что мы битый час шли в неизвестном направлении, – выдал Пушкин. – Это каким надо быть идиотом, чтобы поверить, что выход ждёт на другой стороне длинного тоннеля?

– Ты же его прошёл, – улыбнулся Гоголян. – Вот и сам ответь, каким нужно быть идиотом. Лично мне, ну это я так, понравилось ходить по загадочному тоннелю, – ещё раз подколол Колян своего друга. Он посмотрел на всех нас и добавил: – Я получил удовольствие от прогулки. Главное – все живы. Даже мамка Пушки не будет его ругать, ибо не узнает, что он был в доме Владимира Владимировича.

– Это только формально дом якобы нашего директора, – отряхнулся Пушкин. – А где мы? То есть я знаю, что мы за пределами Петровки. Но где конкретно?

Я осмотрелся.

– Да там же, где и были этой ночкой, в дремучем лесу.

– Нет-нет, я не в том смысле, Димон. Где конкретно в дремучем лесу мы сейчас находимся? Я к тому, что отсюда можно спокойно таскать вещество Лешего в лабораторию Владимира Владимировича.

– А ещё нужно учесть тот факт, что от Лешего наш директор защищён только со стороны необычной двери с инопланетными символами, – добавил Толстый. – А если только с одной стороны, то с другой Леший может и «подслушать», что там делает Владимир Владимирович.

– Чёрт возьми, а Толстый прав! – ударил себя по лбу Чехословак. – Почему наш директор не построил ещё одну дверь с этой стороны? Раз уж защищаться, то нужно со всех сторон себя защищать.

– А вдруг Леший и не против всего этого? – предложил Булгаков. – Может, Леший всех нас надурил? А может, он не сказал всей правды? Или просто-напросто решил забить на Владимира Владимировича? Вдруг наш директор давно соорудил такую дверь, но когда понял, что ему нужно расширять свой погреб до лаборатории-склада, то решил договориться с Лешим. А тот сказал, что ему всё равно. Ну или что-то ещё. Короче, директору не пришлось создавать вторую дверь. А мне ещё кажется, что он и первой-то не особо пользовался. Думаю, он пользовался только кладовкой. Ведь не будешь же каждый раз отворять дверь с помощью эликсиров. Да и дело это гиблое. Так можно любую дверь уничтожить за несколько таких «вскрытий».

– Открытий.

– Я это и имел в виду, Саня.

– Что ж, Профессор прав, – поддержал Пушкин Булгакова. – Мне кажется, что наш Владимир Владимирович не заходит в свою лабораторию. Кто-то другой туда заходит. И делает он это через дремучий лес.

– Леший говорил, что четырнадцатого сентября нельзя ходить в лес, потому что он играет в карты с лесной братвой, – подключился и я, поскольку мелкие говорили достаточно интересные вещи, которые имели место быть. – Возможно, братва Лешего – это не такая уж и братва ему. Леший им доверяет, а они за его спиной доставляют вещество в лабораторию мудака.

– Но если Леший может это предвидеть, то он бы уже давно узнал об этом. То есть никто бы за спиной у Лешего не таскал бы вещество в лабораторию нашего директора, – выдал Жуков. – Тут что-то более интересное. Вот только нужно подумать, что именно.

Все детишки, включая меня, задумались. А что, я тоже ребёнок, пусть и старше их на десять лет. Для мамы я всегда буду ребёночком.

– Тут Ракета отписал, что он с Парусом летит к нам на соседском джипе, – нарушил тишину Пушкин.

– Откуда они знают, где мы?

– Так я отправил наши координаты.

– А чего тогда спрашивал, где мы?

– Так я только сейчас додумался посмотреть, где мы, Димон. И оказалось, что мы почти там же, где и были этой ночкой. Всё верно ты говорил изначально. Вот только на полкилометра левее. Тут ещё показано какое-то озеро. Видимо, ещё одно такое же озерцо. Предлагаю всем поплавать, – улыбнулся Пушкин. – Я уже умею, а вы, пацаны, могли бы научиться. Да и подумали бы над тоннелем.

– А нас Леший не похитит за нарушение правил? – уточнил Толстый.

– Не знаю. Но точно знаю, что он к нам придёт, – улыбнулся я. – Вот тогда мы и расскажем, что́ накопали. Хотя, уверен, он и так уже знает об этом. Только, зараза, не хочет появляться.

– Тогда как он появится на озере, если не хочет появляться?

– Пушка, успокой свой мозг. Не нужно быть таким пессимистом. Пошли купаться, а с остальным разберёмся по ходу дела.

В моём случае так было всегда – разбирался я по ходу дела. Может, из-за этого мы жили с мамой в нищете, а до этого и мой батя с мамой. Потому что всё делали по ходу дела, не думая о том, что можно было бы и подумать, прежде чем что-то вообще делать… например, заводить ребёнка, зная, что ребёнок будет жить в нищете.

Тем временем мы «накрутили» полкилометра.

Озеро реально не отличалось от того запретного, где была установлена голограмма полянки.

К нам присоединились ещё два перца на «своём» крылатом джипе.

– А вы здесь все не поместитесь, Димон! – крикнул Ракета.

– Это и не нужно! Ты давай, спускайся вниз вместе с Парусом! И выруби музыку, а то я не слышу собственных мыслей!

– Так их у тебя и нет! – снова крикнул Ракета, спускаясь вниз. Парень даже и не подумал, что жёстко подъебал меня.

Музыку вырубили.

– Ну что там у вас? – поинтересовался Парус. – Если ничего, тогда мы готовы рассказать вам просто бомбезную историю.

– Говори.

– Короче, парни, Анатолий… то есть Дмитрий Анатольевич поругался с Владимиром Владимировичем. Не знаю, что там у них произошло внутри дома, но, когда Дмитрий Анатольевич выбежал к бассейну и бросил несколько бумаг в воду, Владимир Владимирович ударил его по лицу.

– Что за бумаги?

– Это картины! – эмоционально встрял Ракета.

– Ну зачем ты сказал, а?! Теперь им будет неинтересно слушать, – чуть ли не заплакал Парус.

– Нет-нет, продолжай, Парусёнок, – решил я поддержать парня, но ещё сильнее добил его своим «Парусёнок». И додумался же до такого. – Всё-всё, прости.

– В общем, когда всё закончилось и Дмитрий Анатольевич уехал в неизвестном направлении, а за ним и Владимир Владимирович, а может, и не за ним, мы с Ракетой подлетели поближе и увидели, что это была не просто бумага, а разорванные полотна.

– Картины с рожей Владимира Владимировича?! – обрадовался я.

– Ага, – подтвердили сразу Ракета и Парус.

– Ну что за фигня! – бросил картину Топор. – И зачем я только тащил целый час эту херню по тоннелю!

– Нет-нет, всё нормально, Топор. Ты молодец. Картина ещё пригодится. – Я посмотрел на Паруса и спросил: – Это давно было?

– Да нет, только что… ну почти «только что».

– Отлично. Значит, мы должны добить Дмитрия Анатольевича, пока он зол на Владимира Владимировича. Ракета! Парус! Летите над Петровкой и постарайтесь найти Дмитрия Анатольевича. Как только найдёте, отпишите Пушке. А мы придём туда, где этот мужик остановится.

– Ты хочешь, чтобы мы повесили картину директора ещё и…

– Да, Ракета. Именно это я и хочу. И надеюсь, что ты нам в этом поможешь.

– Будет сделано, Димон. – И Ракета резко тронулся с места.

– Итак, парни, в тоннель, живо, – скомандовал я.

– Постой, постой, – остановил Жуков. – В тоннеле связь не ловит. Вдруг Парус и Ракета найдут их прямо сейчас, а мы не будем знать этого целый час.

– Жук прав, Димон, – поддержал Пушкин.

– А мы погреб оставили открытым в лабораторию. Я про дверь с инопланетными знаками. И будет глупо, если Владимир Владимирович спустится туда и…

– Мы и так там натворили много дел. Если дверь закроем, то всё равно будет видно, что кто-то был в погребе. А если заглянут в лабораторию-склад, то тоже поймут, что кто-то разбил зелье. В общем, логичнее было бы бежать через лес в сторону забора с плющом. Там перелезем. А потом решим, куда бежать дальше. Может, к этому времени Ракета и Парус что-то отпишут, – продолжил Жуков. – Кроме того, Дмитрий Анатольевич бросил в бассейн картины нашего директора. А это значит, что они оба побывали уже в погребе.

С парнем не поспоришь. Мозг работал правильно.

Мы сделали всё так, как сказал Жук.

Парус и Ракета сделали тоже всё так, как сказал я. Приплюсуем сюда удачу. И вуаля. Когда мы оказались на территории Петровки, Ракета отписал, что Дмитрий Анатольевич находится в гостинице.

– Что ещё за гостиница? – поинтересовался я у мелких.

– А… есть там одна, – заулыбался Толстый. – Я в ней как-то жил полдня, отмечал какой-то неизвестный праздник, пока родители дома чем-то занимались. Мне понравилось. Консьерж оказался отличным жонглёром. А девушка на ресепшене лично принесла мне большой тортик с кремом. А когда…

– Так, давай ближе к делу.

– Димон, ты не с тем говоришь. Гостиница находится неподалёку от дома Чайковских, – перебил Пушкин.

– Да-да, возле моего дома. Тоже где-то полкилометра левее пройти и можно наткнуться на гостиницу, – добавил Щелкунчик.

– Тогда идём в гостиницу, пацаны, – улыбнулся я.

– И никакого плана?! – тревожно спросил Жуков.

По лицу было видно, что парень что-то придумал. И было бы грешно не спросить у него. Поэтому…

– План будет. И ты будешь ответственным за него, Жук. Пока мы идём, можешь рассказать.

– Если коротко, то сперва мы узнаем, где остановился Дмитрий Анатольевич.

– Мы и так уже знаем.

– Толстый, я про номер в гостинице.

– А, ну да… логично. Всё, я молчу.

– Нужно, чтобы Толстый вызвал Анну Каренину.

– Я?!

– Да, Толстый, ты. Никто больше не умеет её вызывать. И кто-то обещал молчать, разве нет?

– Да-да, продолжай. – И Лев почесал затылок.

– Значит, вызовет свою женщину-призрака, которая выглядит как обычная женщина. Пусть она имитирует смерть в вестибюле. Как раз нет никаких рельс, а значит, и не будет «разрезаний тела». Обычная имитация смерти.

– Симуляция больше подходит сюда… чем имитация. Но продолжай, – испуганно улыбнулся Пушкин, когда все посмотрели на него так, будто сейчас запиздят ногами.

– После этого Петрович пролезет через окно, что сбоку, – продолжил Жуков. – А когда все отвлекутся на Анну Каренину, он возьмёт ключ от номера в отеле и от раздевалки, где есть форма персонала. Димон, так как ты самый старший из нас, тебе нужно будет переодеться в консьержа и зайти в номер Дмитрия Анатольевича. Сделать вид, что ты…

– Стоп, стоп, стоп. Меня должен увидеть Дмитрий Анатольевич? А как же потом быть, если я ещё и учитель ваш?

– Вот здесь я что-то не подумал… пока что.

– Значит, надо, чтобы его не увидели, – добавил Пушкин.

– Так если его не должны увидеть, то зачем мне рисковать и брать ключи, если я могу просто залезть через окно в нужный номер и открыть Димону дверь, – встрял Петрович.

– Всё не так. Дайте мне минуту, чтобы я изменил план! – раскричался Жуков. – План другой. То есть он такой же. Но с изменениями. Нужно, чтобы Димон оставался Димоном. Пусть он будет Хиро Мацумото для нашего Дмитрия Анатольевича. Пусть Димон зайдёт в президентский номер как клиент. Включит дурака. Скажет, что ему Владимир Владимирович дал этот номер. – Жуков посмотрел на меня и сказал: – Придумаешь, будто тебя наш директор попросил повесить его картину в этом номере, потому что сюда должен будет прийти какой-то урод.

– Ты в своём уме?!

– Димон, не начинай. Дмитрий Анатольевич сейчас зол на Владимира Владимировича. Ты и сам об этом сказал. А когда человек зол, то не важно, кто он, пусть хоть король всего мира. В этот момент человек хочет только одного – мести. А тебе всё равно нечего терять. Вот ты и скажешь, что Владимир Владимирович послал тебя сюда, чтобы ты повесил его картину. Но, по всей видимости, это Вы и есть – обратишься так к Дмитрию Анатольевичу, повторно включив дурака. А лучше вообще не выходить из этой роли.

– Значит, я говорю, что это Вам, Дмитрий Анатольевич. Директор попросил меня повесить его картину здесь, чтобы какой-то мудак разозлился. Ну а так как здесь Вы, то получается, что Владимир Владимирович обозвал Вас мудаком. Дмитрий Анатольевич, простите меня, но я не мог не рассказать Вам об этом. И да, если Вы здесь, то почему нет никакой охраны. Ну это я типа переведу тему, – объяснил я Жукову.

– Очень даже хорошо, Димон. Так и сделай. Будет самое то.

– Кстати, а чего он без охраны? – спросил Чехословак. – Кто-нибудь может мне объяснить?

– Да потому что Дмитрий Анатольевич приехал в место, где охрана не нужна, – начал объяснять Пушкин. – Петровка – это то место, которое Дмитрий Анатольевич сам же и купил… ну что-то в этом роде. Так что приехать сюда без охраны – это как поговорить в сортире о деле, чтобы никто не слышал, поскольку в туалетах нет камер и прослушки.

– Петровка – это сортир? – вырвал из контекста Чехословак. – Я думал, что Петровка – это хорошее место, где живут хорошие лю…

– Заткнись! – крикнул Пушкин. – Просто помолчи, хорошо?!

– Ну ладно. Чего сразу орать-то, ненормальный, – улыбнулся Чехословак.

– Охрана ждёт директора за пределами Петровки. Именно поэтому Владимир Владимирович и поехал встречать Дмитрия Анатольевича у самых ворот, где охрана, но уже не президента, а наша – та, что в красных кардиганах, пропустила только директора и президента. Всё, больше никого. Сам президент так решил. И точка, ясно?

– Да ясно, ясно. Уймись уже, Пушка, – сменил Чехословак улыбку на нейтральное выражение лица.

– Пацаны, спокойно. Всё хорошо, ладно? – уточнил я.

– Да.

– Да, Димон.

– Вот и славно. А теперь за дело. Если на этом всё, то давайте узнаем, в каком номере остановился директор… то есть этот, президент.

– В президентском номере, – добавил Жуков. – Мы уже об этом говорили, но я только сейчас вспомнил, что гостиницу «построил» Дмитрий Анатольевич. И там есть только один президентский номер. Так что я точно знаю, где он. Это на последних двух этажах. И там очень тяжело ошибиться, ибо все крутые окна выходят на Петровку, где открывается отличный вид.

– Значит, дело за малым. Следуем плану, что выше, а потом следим за реакцией нашего Дмитрия Анатольевича, – улыбнулся я. В этот момент мне было как-то спокойно на душе. Сложно объяснить, но чувствовал я себя прекрасно.

И если опустить споры между Ракетой и Парусом, ведь второму захотелось сесть за руль крылатого джипа, из-за чего началась драка, которая чуть ли не испортила весь план, то всё прошло очень гладко. Уже через полчаса я стоял перед президентом в его номере и ждал реакцию на мои слова касательно картины Владимира Владимировича и слова «урод» в адрес Дмитрия Анатольевича.

– Так этот мудак ещё и обозвал меня?! – раскраснелся президент. – И это после всего того, что я для него сделал.

– Не удивляйтесь, Дмитрий Анатольевич. Я, как новый учитель в княжеской школе магии, могу точно сказать, что у нашего директора очень необычное поведение. Буквально ночью пропал один из учеников, которого искали всей Петровкой. А когда я нашёл его, то Владимир Владимирович сказал, что это он нашёл его. Мне как бы всё равно, но выглядело это как-то очень глупо. Будто бы большой мальчик не наигрался в детстве в игрушки. Смотрится безобразно, если смотреть глазами взрослого человека.

– Понимаю, Хиро Мацумото. Так Вы, говорите, новый учитель?

– Да-да, новый. Из Страны восходящего солнца прибыл к Вам. И да, говорите со мной на «Ты». Вы всё-таки президент.

– Ты мне указывать вздумал?

Оказалось, этот перец был таким же придурком, как и Владимир Владимирович. Впрочем, ничего удивительного.

– Нет-нет, что Вы. Я лишь хотел упростить задачу.

– То есть я для тебя кажусь неким дурачком, который не в состоянии справиться даже с простыми задачами? – пошли дополнительные наезды, из-за которых я чувствовал, как снова унижаюсь, а этот только и рад, чтобы позлить меня. И если бы Дмитрий Анатольевич не был президентом, то я начистил бы ему личико.

Не знаю, что произошло, но я решил постоять за себя.

Знаете, в какой-то момент приходят неконтролируемые чувства, которые блокируют Ум. Из-за этого ты становишься тем, кем являешься в своих мыслях. То есть ты говоришь то, что думаешь.

Такой эффект обычно присущ пьяному человеку. Но я был трезв, поэтому считал это тоже некой суперсилой.

– Дмитрий Анатольевич, при всём уважении, идите в жопу со своими придирками.

Глава 21. Такого не ожидал никто

Президент улыбнулся.

Не знаю что, но что-то в моих словах рассмешило этого мудака. Он будто бы знал наперёд, что я могу выдать нечто подобное.

И, как оказалось, я был прав.

В президентский номер зашёл Владимир Владимирович.

По нему нельзя было сказать, что мужик был чем-то расстроен. Нет, этот мужик определённо был рад, что смог надурить подменного учителя.

– Смотрите, Хиро Мацумото пришёл! – начал смеяться директор. – Парень из другого мира возомнил себя супергероем, который способен вот так вот просто взять и безнаказанно подставить меня перед Дмитрием Анатольевичем. Что ж, похлопаем этому дурачку… и дадим медаль за тупость.

– «Вручим», а не «дадим», – послышался знакомый голос.

Директор и президент повернулись к Пушкину, который выпрыгнул из спальни. За Саньком стоял Петрович, который тревожно улыбался. Видимо, парня заставили пройти сквозь окно. И заставил Пушкин, который держал в своих маленьких ручках револьверы.

– Владимир Владимирович, – начал Санёк. – Если Вы думаете, что сможете причинить боль моему другу, то Вы ошибаетесь. Я не позволю, чтобы кто-то обижал Димона. Димон – это Хиро Мацумото, – пояснил Пушкин для Дмитрия Анатольевича.

– Я прекрасно знаю, как его зовут на самом деле, молодой человек, – уважительно поклонился президент. – И если Вы думаете, что наставлять револьверы на президента – это хорошая идея, то рекомендую пересмотреть свои взгляды. Иначе Вас тоже ждёт наказание, причём очень страшное. Я не посмотрю, что Вам всего пять лет…

– Восемь, – шепнул Владимир Владимирович.

– …что Вам только восемь лет, – исправился Дмитрий Анатольевич. – Уверяю Вас, моя власть не знает слова «пощада», даже для Вас, молодой человек.

– Столько любезностей, Дмитрий Анатольевич, – хитро улыбнулся Пушкин. – Тогда, может, примете мой вызов?

– Вы про что?

– Про дуэль. Я вызываю Вас на дуэль.

– Ты в своём уме, мелкий засранец! – злобно отреагировал Дмитрий Анатольевич. Всё его красноречие ушло куда-то… далеко. – Я сейчас вызову охрану и…

– У тебя нет охраны, – сразу же перебил Пушкин, тоже перейдя на «Ты». – Вся твоя командочка осталась за пределами Петровки. Ты ведь у нас очень самостоятельный, поэтому…

– Саня, закрой рот, – истерично начал нашёптывать Петрович, у которого раскраснелось не только лицо, но и… впрочем, и лица предостаточно.

– Не мешай! – крикнул Пушкин. – Если не хочешь этого видеть, то уходи к ребятам. Я и сам разберусь. У меня есть Димон.

Это точно. У него действительно был Димон, то бишь я.

Но если честно, мне не хотелось участвовать в убийстве, которое наклёвывалось резкими темпами. Вроде бы говорили спокойно, а тут влетел Пушкин… и всё изменилось.

Теперь нужно было решать: либо я поддерживаю мелкого и мочу директора с президентом, либо я ухожу с Петровичем и Пушкиным, чтобы придумать новый план. Конечно, второй вариант мне нравился больше, поскольку мне не было всё равно за свою жизнь. И всё же первого варианта тяжело было избежать, ибо Пушкин очень уж сильно настроился меня защищать.

Возможно, мелкий думал, что ему ничего не будет, пусть даже Дмитрий Анатольевич и угрожал. Но он реально был ребёнком, поэтому мог себе такое позволить… чего не скажешь про меня.

И как быть?

Меня эта «биполярка» уже достала. Высшие Силы постоянно испытывают меня на прочность, заставляя то опасаться, то нападать, зная, что ситуация закончится плачевно. Но раз уж всё так запутано, то почему бы хотя бы не оставаться спокойным.

– Давайте все успокоимся и поговорим без криков, – спокойно начал я. Мне легко дались первые слова, ну а дальше я не знал, что говорить, поэтому пришлось импровизировать. – Саня, опусти револьверы. Ещё не время убивать. К тому же Дмитрий Анатольевич не желает дуэлиться с тобой.

– Такого слова нет.

– У меня есть, Санёк. И если я тебе небезразличен, то сядь на диван и помолчи. Петрович, ты тоже сядь.

Мелкие сели. Уже хоть что-то пошло не в сторону разрушения.

– Чего это ты здесь командуешь?! – встрял Владимир Владимирович. – Разве тебе давали слово?!

– Давали, – улыбнулся я. – Каждому дано слово в этом мире. И раз уж мы все в такой странной ситуации, то давайте разбираться, кто чего хочет. Лично я хочу, чтобы ты покинул княжескую школу магии.

– Ты совсем охренел?! – раскраснелся директор. – Дмитрий Анатольевич, нет ну Вы слышали?! Этот нахал решил ещё и командовать!

– Да, Димон очень некрасиво себя ведёт. Но раз ему скоро отправляться на тот свет, то почему бы не дать ему шанс высказать то, что он думает, – с усмешкой выдал Дмитрий Анатольевич.

Эти двое чувствовали себя хозяевами. Когда ты находишься рядом с ними, то создаётся ощущение, будто ты некий мусор, на который даже не смотрят… зато могут говорить о тебе всё что захотят. И это очень бесило. Настолько бесило, что я решил не продолжать этот едва начавшийся разговор.

И хоть мне хотелось разузнать, почему Дмитрий Анатольевич кричал на Владимира Владимировича и выбрасывал его картины в бассейн, но я не стал этого делать. Всё дело в том, что должного ответа я бы не получил, а вот ещё одну порцию унижения в свой адрес – это вполне возможно. Даже не «возможно», а так бы и было.

– Саня, можешь не вызывать Дмитрия Анатольевича на дуэль, – так же хитро улыбнулся я, сделав такое выражение лица, будто внутри меня некий демон. Оба мудака поджали хвосты. – Мы всё равно не сможем договориться с этими двумя, поэтому делай то, что хотел сделать.

– Но я хотел вызвать…

– Значит, представь, что ты уже вызвал, – перебил я. – А теперь заверши то, что начал.

Пушкин так сразу не мог сделать то, что собирался сделать до разговора.

Это похоже на месть, которая проходит не под горячую руку. То есть если бы сразу ему разрешили сделать то, что он хотел, то он бы, скорее всего, выстрелил бы в Дмитрия Анатольевича и Владимира Владимировича. Но так как я притормозил волосатика, тот успокоился, а теперь я снова прошу продолжить начатое, то Пушкин уже не так настроен это сделать.

Объяснил так, словно говорил Толстый, а не я. Но всё это к тому, что Санёк начал искусственно злиться, провоцируя президента и директора на пулю.

– То есть ты не посмотришь, что я маленький, да?! – крикнул Пушкин нашему Дмитрию Анатольевичу. – И ты считаешь меня засранцем, которого накажут очень жёстко, так?!

– Ещё как накажут, – выдал президент, полностью не осознавая, что Пушкин реально может застрелить живого человека.

Хотя я и сам не знаю, так ли это. Но, судя по выражению его лица, Пушкин действительно был готов сделать нечто из ряда вон выходящее.

– Что ж, тогда у меня для тебя плохие новости, Дмитрий, – улыбнулся волосатик. – Наказывать будешь меня не ты, ибо просто-напросто не сможешь дойти до места казни. – И Пушкин с обоих револьверов пальнул президенту по коленям.

– Ах ты сучара мелкая! – заорал Дмитрий Анатольевич, упав на пол. – Боже, убей эту мразь волосатую!

– А за мразь я снесу тебе ещё кое-что. – И Санёк отстрелил президенту правую руку.

Если быть точным, то Пушкин пальнул с двух револьверов в локоть, но от такого мощного «разряда» кусок руки просто оторвался от основного тела.

То ли болевой шок, то ли ещё что-то, но Дмитрий Анатольевич молчал. Глаза были открыты, но мужик молчал… собственно, как и его «дружок».

– Чего молчите, Владимир Владимирович? – наставил Санёк свои пушки на директора. – Думаете, что кто-то услышит эти выстрелы и к Вам прибегут, чтобы спасти? Это президентский номер. А в нём стены такие, что хрен кто услышит мои выстрелы.

– Й-я…

– Теперь уже так просто не скажете, что Вы меня хотите наказать. Или скажете? – улыбнулся Пушкин, не отводя револьверы с дрожащей цели.

– Нет-нет, ты что! – испуганным голоском выдал директор нашей, мать его, княжеской школы магии.

– Ну что это за ответ. Разве так должен общаться с учениками директор княжеской школы магии? – Пушкин как с языка снял.

– Н-нет. Й-я н-не знаю. Простите. – Владимир Владимирович настолько обосрался, что даже перешёл на «Вы» с Пушкиным. И сейчас он совсем не притворялся, как это было со Щелкунчиком, когда к нам подъехала машина бати Чайковского.

– Не прощу. Такие уроды, как ты, должны знать своё место. А твоё место рядом с таким уродом, как этот труп, – нереально охуенно выдал Пушкин. Если бы не видел лично, то ни за что в жизни не поверил бы, что волосатик так может. Это было что-то с чем-то. Респект, одним словом. – Так что, Вован, прощай. – И Санёк с двух револьверов разнёс башку Владимиру Владимировичу.

Я проглотил слюну. Петрович, кстати, тоже.

Мы оба смотрели на два трупика и не знали, что говорить.

– На самом деле я очень добрый, – начал Пушкин. – Но нужно понимать, что иногда даже очень добрые люди злятся. А это значит, что необходимо держаться подальше от них, если ты плохой человек. Эти мужики были теми ещё уродами. Поэтому я сделал то, что сделал… и точка, ребята.

Тут появился Леший.

– Вот такой развязки я точно не ожидал, – спокойно сказал он. – Саня Пушка… отныне ты принят в мою лесную братву. Такие ребята нужны моему дремучему лесу.

– Спасибо, Леший, но мне хорошо и здесь. Если реально хочешь чем-то помочь, то помоги убрать это дерьмо с пола. И, если это возможно, сделай всё так, будто не мы здесь виноваты, а кто-то другой.

– За всё нужно отвечать. Что бы там ни было, но кто-то должен быть виновником сего действа, – расстроился Леший.

– Постой, ты обиделся, что Пушкин не хочет стать частью твоей братвы? – подключился я.

– Нет, Димон. Не хочет… ну и не надо. Я и без него неплохо веду дела. Но лишние руки никогда не помешают. – Леший посмотрел на волосатика и добавил: – И всё же для тебя путь в мой лес открыт.

– Спасибо ещё раз за предложение, но я сказал наверняка… так что никакой лесной братвы, – высказался Пушкин. – Ты лучше скажи: сможешь ли что-то сделать с этими двумя?

– Я их заберу в свой лес. Дерьмо является отличным удобрением, так что… – улыбнулся Леший, недоговорив шутку, которую и так все поняли.

– А что с поиском виновника? – поинтересовался я.

– Нужно, чтобы вы что-то придумали. Кто-то всё равно должен ответить за них.

– Леший, я правильно понял: ты хочешь забрать два трупа в свой лес?

– Да.

– Но тебе нужен виновник?

– Да.

– Но какой виновник без улик? Если никто не узнает, где директор и президент, то…

– То «что»? – посмотрел на меня Леший с таким удивлением, будто я говорил херню. – Мы же знаем, кто виновник сего действа. Но если мы знаем, то не сможем долго скрывать это. Всё-таки это убийство двух существ… очень влиятельных существ. Один так и вовсе является президентом. Ты хоть понимаешь, что ждёт Петровку, когда люди узнают, что президент пропал?

– Думаю, что понимаю, – ответил я. – Но как это связано с тем, что знаем мы, и что должны знать другие? И вообще, зачем нам виновник, если тайна останется между нами?

Леший посмотрел на Пушкина и спросил:

– Ты готов взять вину за свои действия на себя?

– Конечно готов, – без раздумий ответил мелкий. – Я и так был готов к тому, что меня ждёт совсем не та жизнь, о которой мечтают дети, когда у них в жизни всё хорошо. Нет, я прекрасно понимал, что, убив двух влиятельных мудаков, мне придётся жить по совсем другим законам.

Слова Пушкина тронули меня до глубины души. Даже слёзы пошли.

Мне стало жалко волосатика. Настолько жалко, что я на эмоциях крикнул:

– Я виновен!

Пушкин повернулся ко мне.

– Что?! – не совсем понял он.

– Я виновен в убийстве этих двух, – спокойно повторил я, смотря на Лешего, хотя боковым зрением как бы видел, как Пушкин «пялится» на меня. – Леший, ты можешь принять это за правду?

– Могу, – улыбнулся дух леса.

Леший подошёл ко мне и крепко обнял.

– Молодец, Димон, – шепнул он мне на ухо. – Это то, чего я ждал от настоящего человека из другого мира. Ты меня не разочаровал. Рад, что ты подумал не о себе или своей родне, а о ком-то со стороны.

– Пушкин… и другие одиннадцать сорванцов – это моя родня в этом мире. Поэтому совесть не позволила мне оставить их в беде, – прослезился я.