Текст книги "Меч с камнем. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гадышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Магон взмахнул своим световым мечом, установленным в режим инвертора, его лезвие описало полукруг и ударило по моему мечу, от соприкосновения силовые лезвия взвыли, поглощая энергию друг у друга, но выдержав и не пропустив друг друга через себя, в результате чего получился отменный по силе удар, отсушивший мне руку и выбивший из неё клинок. Тот отлетел в сторону, кнопка ударилась обо что-то твёрдое, раздался резкий характерный звук, и лезвие меча погасло. Я сделал сальто назад с последующим быстрым рывком и падением, чтобы дотянуться до оружия, но Магон (вот что значит многолетний опыт!) оказался проворнее. Он произвёл молниеносный выпад – во всю длину ног, корпуса и вытянутой руки с жалящим сиянием в ней, и попал прямёхонько в мою лодыжку. Инвертор прошёл через тело, не причинив никакого видимого вреда, но совершил своё чёрное дело – мои рецепторы в коже и мышцах ноги, которых благодаря матушке-природе там великое множество, «инвертировали» свои сигналы, посылаемые в мозг, то есть перевернули с ног на голову, если говорить человеческим языком, а если ещё проще, послали в мозги кошмарную боль. Мгновенно появилось неслабое ощущение, что на ногу упала бетонная плита, или наступил слон, или произошло ещё что-то подобное.

В инверторе есть один недостаток для того, к кому его применили и одно преимущество для того, кто его применил: ложные болевые импульсы не вызывают шока и поэтому не гасятся мозгом, как бывает при настоящих ранах, то есть боль адская и притом непрекращающаяся, ну, а преимущество – поверженный даже не может кричать, он просто хватается за поражённое место и лежит неподвижно, либо катается по полу. Что, собственно, я и проделал в следующие несколько секунд. Это, конечно, только тренировка, но такие зверства постоянно практикуются преторией, потому что автоматически достигаются сразу две цели – дерёшься по-настоящему, в полном контакте, так сказать, и заодно терпеть боль учишься.

Магон, посвистывая, выключил свой клинок, подобрал и мой, пройдя буквально в нескольких сантиметрах, поскольку никаких провокаций с моей стороны всё равно не могло быть, и только потом подошёл к букве «зю», которую в данный момент напоминало моё тело. Он достал из аптечки, висящей за спиной на поясе, обезболивающее средство и намазал бесцветную мазь на небольшой участок кожи на лодыжке. Что и говорить, македонианские средства войны и мира действуют с одинаковой скоростью и эффективностью в обоих направлениях, боль моментально прекратилась, и я смог подняться на ноги. Правда, кожа на двадцать минут потеряла чувствительность, но на подвижности это никак не сказывалось.

– Хорошая тренировка получилась сегодня, – пробормотал я, получая из рук Магона свой меч.

Он в ответ только мерзко ухмыльнулся. Ему-то что! Теперь мне разгребать гору бумаг, отчётов, докладов и прочей бюрократической чепухи, доставляемой нашими агентами и курьерами Империального Союза, а ему – спать целый день или неспешно прогуливаться по горам, создавая видимость усиленного несения службы, лишь изредка выходя на связь через коммуникатор. Хоть бы наши подопечные, за которыми мы наблюдали всё это время, затеяли внеочередное прочёсывание леса! Впрочем, позавчера было наоборот, так что обижаться нечего. Но, несмотря на доводы здравого смысла, было всё же немного обидно, может, потому что Магон одерживал такие победы чаще меня, а может, по причине патологической неприязни к бумажным делам. Опустив голову, я побрёл к нашей «штаб-квартире» – лёгкой надувной палатке, не оглядываясь, и поэтому не заметив приближающегося курьерского флаера.

Он мог не таиться при подлёте к условленному месту, потому что «дорогие россияне» не рисковали оставлять секреты так далеко, а гора закрывала нас от лагеря, поэтому снял поле невидимости метров за двести от поляны. Боевая машина новейшей модели, только что принятая на вооружение, плавно опустилась на ту площадку, где мы с Магоном тренировались, Магон подошёл к ней встречать посланца. Услыхав тихое шипение двигателей, я развернулся и тоже направился к ним. Курьеры наведывались к нам раз в две недели, иногда с задержками, если не позволяла обстановка. Обычно они привозили продовольствие, боеприпасы (в основном, энергетические капсулы для световых мечей, десятками расходуемые в тренировках), новости из Империального Союза и забирали нашу отчётность, плоды трудов дежурного аналитика. Этот же, высокий худой мужчина в штатской одежде, но со значком праэтора на груди, вышел поспешным шагом, что-то сказал Магону, и тот знаком показал, чтобы я тоже принял участие в разговоре.

Мои мысли были отвлечены машиной курьера. Такой я ещё никогда не видел вживую, хотя, когда обучался в Преторианской Академии, слышал о новом проекте, скрывавшимся за аббревиатурой SM-17. Верх – камуфлированный зелёный, низ небесно-голубой, из бортов могут выдвигаться короткие жёсткие «крылья» с прикреплёнными снизу бомбами, сверху – пусковыми установками управляемых ракет. На лобовом выступе, прямо над кабиной пилотов, во вращающейся башенке – стомиллиметровая аннигиляционная импульсная пушка, а под кабиной – четыре тепловые поменьше калибром, с бортов и сзади – счетверённые лучемёты в турелях, как у телеуправляемого танка. Силовое поле с подкачкой, сегментного типа, общей ёмкостью до пяти тысяч единиц, но с прочностью на удар для каждого сегмента до восьми тысяч. Как это достигается, не спрашивайте, я не специалист. Проще можно объяснить так – чтобы истощить всё поле, без учёта подкачки, нужно пять тысяч единиц некой энергии, но если ею долбануть узким пучком в один сегмент, он исчезнет после приложения, правильно, восьми тысяч. Там работают механизмы распределения «входящей нагрузки», гора хитрых приборов, управляемых мощным бортовым компьютером. Земным оружием такое поле на тот момент не пробивалось в принципе. Кинетический боеприпас до хоть какого-то урона полю нужно разогнать до космических скоростей, на порядок превышающих возможности любых современных орудий и ракет. Ядерный взрыв до ста килотонн на дистанции выше полукилометра также не сможет его продавить. Ближе – да, сможет. Одна специальная боеголовка против одного боевого флаера – отличный размен, хе-хе.

Корпус обтекаемый, изящный и по-своему технически элегантный, сказались веяния времени, он выгодно отличался от нашей угловатой модели. «Такой вполне способен уничтожить целый небольшой город, причём безнаказанно», – подумал я. Рабочее название присвоили под стать, «Шторм-17».

От дальнейшего осмотра и размышлений, связанных с ним, меня оторвал крик Магона: «Анри, ты чего там застрял?» Я подошёл к счастливчику-победителю и курьеру.

– Экмонсоэро, вас обоих император отзывает в Империальный Союз. Срочно. Уровень секретности два.

– Зачем? – удивлённо переспросил Магон, – неужели перестали нравиться наши донесения?

– Зачем – понятия не имею, и гадать не собираюсь, – прервал его курьер, – мне приказано помочь свернуть форпост и затем сопроводить прямиком во дворец.

Это всё нам и пришлось проделывать в последующие несколько часов. Мы демонтировали и загружали приборы, уничтожали следы «штаб-квартиры» и так далее. В общем, у Магона пропал-таки весь выигрыш от сегодняшней тренировки, чему я злорадно ухмылялся. После сборов мы с ним погрузились во флаер, – агенты в лагере должны были уйти отдельно, по своей легенде и не зная подробностей эвакуации, – и отправились за машиной курьера.

Во дворце уже ожидала охрана, они без лишних разговоров препроводили нас в казармы, где, как положено, мы прошли полный курс цивилизованной обработки – душ, быстрое и безболезненное бритьё без всяких лезвий, настоящий обед. В обеденном зале кроме нас присутствовало множество наблюдателей и агентов с других форпостов. Некоторых я знал с прошлого года, когда сам проходил стажировку наблюдателем.

– Что случилось, почему ликвидировали столько постов? – спросил я, – неужели война?

Магон, лениво ковыряясь зубочисткой в зубах, ответил:

– Да хоть и война, тебе-то что? Давно пора привести в порядок эту грязную планетку. Хотя, не думаю. Бывший СССР всё ещё колбасит, но не настолько, чтобы правительство решилось на Инвазию. Другие игроки пока сильны, их эта катастрофа здорово вдохновила.

– Да, слышал, – поморщился я, – «Конец истории» и всё такое. А у нас… Комбинат в городе закрывают, работников увольняют. Мама там числилась. Кроме комбината работы в Кобинске нет, если всяких дворников не считать. Что будет дальше – неизвестно. Если бы я её не забрал, работу она бы уже потеряла. Инфляция раскрутилась, деньги обесцениваются с дикой скоростью, да ты и сам об этом знаешь. Бандитов толпы, «передел собственности». Откуда только взялись? Эхх…

– Обидно быть проигравшим?

– Обидно. Хоть я уже два года отношусь скорее сюда.

– Я понимаю. Но теперь ты на стороне, которая непобедима даже теоретически. И мы твоей малой Родине поможем. Потом. Когда она будет в состоянии и при желании принять эту помощь.

– ?..

– Узнаешь, если будет нужно. Всему своё время и код допуска. Пока просто запомни мои слова, может, найдёшь в сети что-нибудь.

Вечер и ночь прошли неспокойно, во дворец постоянно прибывали новые и новые люди – разведчики с форпостов, наблюдатели и силовая поддержка, создавая впечатление, что император задумал вообще упразднить Управление Внешней Разведки. Основная масса второстепенного персонала инструктировалась и отпускалась в увольнения, командиры и преторианцы оставались и расселялись в пустующие помещения.

Назавтра, после томительного утреннего ожидания, наконец, открыли двери в тронный зал, и мы всей толпой устремились туда. Я оглядел присутствующих и присвистнул, здесь собралась почти вся военная элита Империального Союза, – сенаторы из Внешнего управления, регент с принцессой, военные представители и советники, генералы и консул Внешней разведки, почти все преторианцы из дворцового гарнизона, разумеется, кроме караульных, и многие другие, незнакомые мне, но не менее важные лица, так и пестрящие значками старшего и высшего командного состава. Все возбуждённо переговаривались, ожидая явно чего-то необычного. Вошёл император, единственный из Семьи, до сих пор отсутствовавший, и зал как-то сразу стих, не дожидаясь сигнала. Сэмюэл Бугенвиль, игнорируя протокол, сразу встал за трибуну и заговорил в обычном для таких совещаний официальном тоне:

– Как вы знаете, экмонсоэро, два года назад сенат утвердил решение об установке наружных постов наблюдения за космическим пространством в пределах Солнечной Системы. Это решение обошлось, учитывая стоимость производства необходимого оборудования и расходы на конспирацию во Внешнем мире, в несколько сотен миллионов реалов, горячо оспаривалось видными умами Союза, кстати, также приглашённых сюда, и несколько снизило рейтинги мне и регенту. Но оно принесло свои плоды – уже вторые сутки наружные сканеры уверенно фиксируют десять крупных и множество, не менее сотни, мелких объектов на границе нашей планетной системы. Мы провели все возможные анализы перед тем, как поднять вопрос на всеобщее обсуждение, и выявили следующее: объекты имеют точечные источники радиоактивного излучения и движутся по направлению к Земле. По предположениям аналитиков, это космический флот, принадлежащий звёздной системе Синар, что в нашем созвездии Кассиопеи, выходцем из которой является небезызвестный Роб-Рой эт Форман.

После вступления он зачитал данные анализа, перемежая общие фразы многочисленными цифрами и непонятными мне терминами. Люди, сидевшие впереди, оживлённо зашептались, кто-то присвистнул: «Это действительно серьёзно. Неужели?..» Сэмюэл закончил выступление, сел рядом с принцессой и предоставил слово всем, кто хотел высказаться. Почти все выступающие заявили, что налицо агрессия, возможный ответ на инцидент на горе Альтамире, когда лёгкий крейсер еле унёс ноги с Земли, некоторые, поосторожнее, предположили, что, может быть, кассиопейцы идут на контакт или просто проводят разведку, ведь известно, что их космическая экспансия не останавливалась. Как бы то ни было, сенат решил, что лучшим ответом на кассиопейскую демонстрацию силы будет наша демонстрация силы, и почти единогласно проголосовал за вывод войск на поверхность планеты, минимальный возможный контакт с Внешним миром и все приготовления к возможной агрессии. Император тут же отдал приказ министерствам обороны и управления Стратегическим Потенциалом на разработку диспозиции в самые кратчайшие сроки, предусматривая планы развёртывания и размещения армии на поверхности.

Задачу штабные планировщики, ударными темпами взявшиеся за работу, выполнили в два дня – как у всякого уважающего себя Генерального штаба, имелись заготовки на практически любой сценарий, тем более, что Создателями прямо «приказывалось» быть готовыми к внешнему вторжению. Я с огорчением узнал, что в предстоящем контакте мне участвовать не придётся, поскольку числился во Внешней разведке и на время отсутствия форпоста приписывался к дворцовому подразделению, которому помимо охраны самого дворца поручалось совместное с полицией патрулирование южных кварталов Капуа, военное время, как-никак. Матери, конечно, радость, что сын не подвергается риску, но мне самому это было далеко небезразлично, став македонианином, я стал и патриотом новой Родины. В тот памятный день, второго июня 1993 года, я заступал в караул по дворцу.

Ранним утром того дня, который поставил жирный крест на старом русле развития человечества, но хоть обещал быть ясным и погожим, военный городок на месте бывшего пионерлагеря «Подгорный» тоже жил своей жизнью. В отличие от большинства частей мирного времени, здесь деятельность не стихала ни днём, ни ночью.

Вернувшиеся из ночных секретов и патрулей под присмотром сержанта чистили возле караулки оружие, не все, конечно, кое-кто из «дедушек» и покуривал потихоньку, зевали, жмурились, как коты, на встающее из-за горизонта солнце, пока отсутствовали офицеры роты. По уровню раздолбайства любая российская воинская часть даст сто очков вперёд кому хочешь, но при этом, как ни странно, по уровню боеготовности тоже. Часовой на вышке, с ручным пулемётом, – личным оружием, – в руках, облокотился на перила и, похоже, задремал, – тяжело стоять на посту в утренние часы, даже если поспал в караулке перед этим. Впрочем, любой солдат за долгое время службы, а часовому немного оставалось до дембеля, выучивается не только спать в любой позе, но и просыпаться при первом же подозрительном, не предусмотренным уставом движении. Вот и этот, что-то почувствовав с высоты своего положения, вдруг встрепенулся, вскинул пулемёт, затем, спохватившись, закрутил ручку телефона, связывающего пост с караулкой, и заорал в трубку: «Тревога!»

Чистившие оружие сначала ошалело смотрели на него, затем увидели и нечто другое – вылетевшую из-за верхушек деревьев стремительную тень, издающую низкий гул, со светящимся на днище овалом двигателя, с торчащими впереди чёрными жерлами плазменных орудий. Трое или четверо «дембелей», быстрее других сообразив, что происходит, матерясь, резво принялись собирать автоматы, часовой на вышке, предупредив по телефону начальника караула, вскинул оружие вверх и с грохотом выстрелил в воздух. Дымок от сгоревшего пороха на мгновение окутал вышку, но тут же был унесён ветерком. Македонианский боевой флаер «Шторм-17» не стал слишком приближаться к городку, как бы не желая никого провоцировать, хотя «поприветствовал» часового в ответ – одно из орудий полыхнуло ослепительным светом, и раскалённый плазменный шар со свистом понёсся высоко в небо. Первогодки разинули рты, дембеля бессильно опустили автоматы, понимая всю жалкость своего положения. Из караулки выбежал начкар с дежурной сменой, из кирпичного корпуса стали выбегать в дикой спешке поднятые по тревоге заспанные, полуодетые солдаты, застёгиваясь и поправляясь на ходу. В парке послышался рёв двигателей двух танков, приданных батальону, видимо, экипажи тоже успели предупредить. Появился комбат, жутко матерясь и сыпля командами направо и налево. Это сразу привело воинство в намного более бодрый и решительный вид. Флаер завис над ровной площадкой земли неподалеку от границы городка, снизился до полуметра и замер. Из-за леса вылетело ещё штук пять точно таких же боевых машин, затем ещё и ещё… Большинство из них, пройдя над городком, полетели дальше, видимо, на разведку, к первому флаеру присоединились только две.

– Чего им надо? – спросил вслух комбат, стоящий посреди плаца с группой штабных офицеров.

– При таком вооружении превосходство подавляющее, они бы запросто поджарили нас всех. Видимо, дальше будет интереснее, – проговорил начальник штаба.

– Поджарят или не поджарят, у нас есть чем огрызнуться. Замятин, все свои «коробочки» на позиции, танки прикрой зданиями. Проскуров, бойцов рассредоточить. В «коробочки» не сажать! И проследи, чтобы все при деле были.

Офицеры с возгласами «есть!» умчались исполнять распоряжения, а штабная группа осталась. Если бы «потенциальный партнёр» хотел напасть, он бы уже это сделал, не так ли? Значит, планируется что-то другое…

Из-за леса вылетела тройка машин, более громоздких, чем боевые флаеры, они сели позади приземлившихся «исчадий ада». Открылись двери, и на траву «ступила нога завоевателей» – несколько человек в серебристых комбинезонах и кроваво-красных плащах, несколько – в чёрных костюмах «нинзя».

– Алексей Ильич, присмотрись-ка, – комбат обратился к начальнику штаба, – у этих, чёрных, холодняк за спиной что ли?

– Ну да… Рукояти мечей. Что за бред?

– «Нинзя» какие-то, прямо из видака, твою мать.

– Диверсионная группа, может.

Комбат задумчиво пожевал губами.

– Ну да. Может быть. Надо думать, рукопашники, потому в ближней охране. Похоже.

– Огнестрел у них есть, я кобуру чётко вижу у одного. Нет, двоих.

– Оп-ля…

Возглас издал зампотылу, когда из двух других машин появились гигантские силуэты. По четыре из каждой, видимо, больше не помещались. Боевые скафандры или экзоскелеты, высотой в два человеческих роста, в металлических руках – огромных размеров оружие, метра два длиной, напоминающее иностранную, но непонятно чью штурмовую винтовку в футуристическом обвесе. Шлемы были утоплены в верхнюю часть корпуса, и за ними виднелись лица пилотов. Человек такую дуру сам не поднимет, значит, это боевой робот, а внутри – пилот. Гиганты синхронно взяли оружие наизготовку, встали по четверо с каждой стороны процессии, и вся компания направилась к воротам КПП.

– Без команды не стрелять! – крикнул комбат, шестым чувством старого вояки осознавший, что намечаются переговоры.

Впрочем, до этого несложно было дойти, и не имея большого опыта за плечами – если бы прозвучал хоть один выстрел, городок моментально превратился бы в пепел. Комбат направился навстречу процессии, штабные офицеры последовали за ним. Дневальные открыли створки ворот, обычно используемые для техники, неведомые люди вступили на территорию городка и остановились. Вперёд вышел, видимо, главный – на левой стороне груди его красовался широкий значок отличия – четыре золотых переливающихся квадратика в один нижний ряд, расположенный под пустым верхним. Он развёл руки в стороны, повернув их ладонями вверх, показывая, что безоружен. Конечно, гигантские фигуры в экзоскелетах этим похвастаться не могли, но символичность жеста поняли все, вздохнув украдкой с облегчением. Комбат двинулся вперёд, сопровождаемый штабной свитой. Подойдя к группе неизвестных, он по-уставному вытянулся и вскинул руку к фуражке:

– Майор Челобанов, командир 55-го отдельного батальона Внутренних войск Российской Федерации.

Глава группы поднял на уровень груди правую руку со сжатым кулаком:

– Рэм Бугенвиль, регент Империального Союза. Занимаю должность командующего войсками на Поверхности.

– О как, – майору стало не по себе, – у меня нет полномочий для переговоров на таком высоком уровне…

– Это не переговоры. Мы вступаем с вами в ограниченный контакт, декларируем намерения и действуем по своему плану.

– Мы можем вести запись, уведомлять вышестоящих?

– Конечно, всё, что угодно. Вот диктофон, вашего производства, на него запишете мой голос. Можете продублировать стенограммой или конспектированием.

– Я понял. Пройдёмте в комнату?

– Пойдёмте. Меня устроит любое помещение, где есть столы и стулья. Преторианцы возьмут здание под охрану. Прикажите бойцам не препятствовать им. Тяжёлая пехота на территорию вашей части не войдёт, останется снаружи.

Комбат кивнул и развернулся к своим:

– Алексей Ильич, подготовьте комнату отдыха для… переговоров. Два стола и стулья, с десяток. Артамонов, двоих бойцов посыльными к Замятину и Проскурову, одного – на узел связи. Отбой тревоги. Сообщить в штаб дивизии, «монолитом»: «Вступил в контакт по инициативе другой стороны, принимаю заявление, веду запись». Сам проследи, чтобы охране… товарища регента не препятствовали в исполнении служебных обязанностей. Посты не снимать, бойцов не распускать.

Адъютант командира, заодно исполняющий обязанности писаря и вечного дежурного по штабу, лейтенант Артамонов, чётко отдал воинское приветствие, сказал «Есть!» и направился к ближайшим бойцам. Вслед ему круглыми глазами смотрел и комбат, и начальник штаба.

– Вот что контакт животворящий делает, – хохотнул замполит, – даже «Бумажкин» об уставе вспомнил!

– Разговорчики! – рявкнул майор, – Товарищ регент, извините…

– Товарищ майор, – сказал Рэм, – официоз будем использовать в записях, всё остальное меня не волнует и на наши намерения никак не повлияет. Если бы мы хотели произвести официальный контакт, обратились бы напрямую в Москву.

Комбат кивнул ещё раз.

– Комната отдыха находится вот в этом корпусе, есть окно в нашу сторону. Вон то, первый этаж, самое правое.

«Рукопашники» без лишних слов быстрым шагом выдвинулись к зданию. Двое замерли возле окна снаружи, один продублировал пост номер один, рядом со знаменем батальона, двое зашли в комнату и сразу пятеро встали на выходе из неё. Двигались они чётко и слаженно, как опытные спецназовцы. Помещение почти не проверяли, неожиданный визит – лучшая гарантия безопасности. Столы там уже были, бойцы батальона только добавили несколько стульев из кабинета майора.

– Начнём, пожалуй, – Рэм включил диктофон, лейтенант Артамонов, судорожно попробовав несколько ручек, наконец, выбрал нормальную и замер над чистой тетрадью. Будущий документ особой важности выглядел безобидно и непрезентабельно.

– Повторю для записи. Моё имя – Рэм Бугенвиль, звание – регент Империального Союза, занимаю должность командующего войсками на Поверхности. Наша страна расположена глубоко под землёй. До сих пор мы поддерживали своё существование в тайне, но наступил момент серьёзной опасности. Сильный космический флот, по нашим предположениям, с одной из планет в созвездии Кассиопеи, уже подходит к орбите Юпитера. Они идут медленно, изучая систему, но радиосигналы с Земли уже принимают и их источник установили. Наши войска готовы отразить их агрессию и воспрепятствовать высадке в любой точке планеты. В ваших интересах содействовать нам – скорость реагирования имеет пределы, вся Поверхность принадлежит вам, развитая система противовоздушной обороны сможет противостоять противнику. По данным аналитиков, до момента контакта осталось около пяти земных суток.

Регент говорил на чистейшем русском языке со странным акцентом, чётко произнося слова. Медленно, чтобы лейтенант успевал записывать. А комбат тихо охреневал. Инопланетяне – есть. Цивилизация внутри старушки Земли – есть. И они уже готовы сцепиться друг с другом… На территории человечества.

– Декларация о намерениях закончена, – сказал Рэм, – вы можете задавать вопросы.

– Это на вас лежит ответственность за инцидент, произошедший два года назад? – спросил начальник штаба. Комбат хотел было шикнуть, но не успел.

– Ваши люди из специальных служб смогли выявить форпост Внешней Разведки, развёрнутый здесь. Я не буду разъяснять подробно, что и как случилось, это очень длинная история, её корни уходят далеко в прошлое. Скажу только, что разведчики повели себя таким образом из-за угрозы захвата в плен. Нашими законами это напрямую требуется, из-за режима секретности, теперь частично утратившего силу. Мы и впредь будем придерживаться только своих законов, нравится это кому-то или нет. Выражаю соболезнования семьям погибших в инциденте, принято решение выплатить денежную компенсацию в рублях Российской Федерации или долларах США, раз они имеют у вас свободное хождение. Получателей компенсации мы уже установили самостоятельно, им нужно будет явиться в один из созданных нами опорных пунктов.

– У меня вопрос, – поднял руку адъютант-писарь, – на чём основана ваша уверенность, что инопланетный флот однозначно вражеский?

– Бума…

– Товарищ майор, – осадил регент, – вы и ваши подчинённые можете задавать абсолютно любые вопросы. В том числе и могущие показаться «неудобными» для нас. Неудобными с вашей точки зрения. Отвечаю. Мы имели контакт с представителями этой цивилизации и частично осведомлены о ней. Когда флот подойдёт на дистанцию связи, мы вступим с ними в переговоры. Постараемся избежать конфликта всеми силами, но готовиться надо к худшему.

– А с другими цивилизациями вы контактировали?

– Нет, из ныне существующих – только с этой.

– Какие ещё цивилизации вам известны?

– Пока никакие. Мы не имеем доступа к Космосу, поверхность планеты принадлежит вам. Моё личное мнение – в нашей Галактике другие цивилизации – есть.

– Но ведь вы вмешиваетесь в наши дела?

– Нет, только наблюдали. До сих пор.

– А…

– Всё, что связано с нашим присутствием – секретная информация. Так же как наши технологии, объекты и субъекты.

– Артамонов, хватит! Пиши вон, давай!

Адъютант обиженно засопел и снова склонился над тетрадью. Но надо отдать ему должное за количество полученной глобальной информации, пусть и в общих чертах. Комбат мимолётно восхитился пронырливостью лейтенанта. Жаль, что приличия потребовали его прервать…

– Где вы планируете создавать опорные пункты? – спросил между тем Алексей Ильич.

– Мы провели анализ предстоящего столкновения и вычислили ключевые точки для оперативного реагирования. Вот в них.

– Вы будете согласовывать это с властями?

– Нет. Мы постарались учесть интересы местных жителей, и все наши пункты создаются в пустынных местах. Также предполагается массированное патрулирование авиацией.

– И в других странах тоже?

– Не везде. В США, например, опорных точек не будет. Только патрули на большой высоте.

– Почему так?

– Мы не хотим с ними контактировать, совсем. Причины – секретная информация.

– Но патрулировать будете?

– Конечно. Наша защита от инопланетных атак распространяется на всю Землю.

– А если их ПВО станет вас сбивать?

– Не станет. Они не смогут нас сбивать. Мы отобьём нападение, даже если вообще никакой помощи с вашей стороны не будет. Проблема в том, что бой будет идти на вашей территории.

В комнату вбежал взмыленный боец с узла связи.

– Товарищ майор!..

Комбат вопросительно посмотрел на регента. Тот кивнул: «Конечно».

– Телеграмма из Москвы, «монолит»!

– Мне приказано переговоры немедленно прекратить, дожидаться комиссию. Они уже вылетели транспортным самолётом.

– Если кто-то не заметил, мы не вели переговоры, – усмехнулся Рэм, – я продекларировал наши намерения и всё. Мы не ждём от вас каких-то телодвижений, просто предупредили. С возникающими дополнительными вопросами обращайтесь непосредственно ко мне, дипломатов, журналистов и прочую публику перенаправляйте тоже. Мы построим здесь в окрестностях основной опорный лагерь, я буду там, охране приказано пропускать посетителей, небольшими группами. Разговор окончен, запись отключаю.

– Держите диктофон, – регент протянул прибор комбату, – с вас теперь спросят… – И, ухмыльнувшись, направился к выходу из комнаты. Преторианцы последовали за ним.

– Дела… – пробормотал майор.

* * *

Комиссия из Москвы прибыла поздно вечером – пока разгрузились в аэропорту с транспортного борта, пока загрузились в вертолёты… Поскольку министра иностранных дел в стране на тот момент не было, а подготовка шла в безумной спешке, возглавил её министр обороны. Охрану обеспечивал недавно созданный СОБР. Офицеры отряда выпрыгивали из вертолётов первыми и тут же занимали позиции, прочих военных выводили бегом и пригнувшись – с площадки, где приземлилась комиссия, открывался великолепный вид на македонианский опорный лагерь.

Воздух вибрировал от десятков боевых флаеров, продолжавших разлетаться во все стороны света. Сам лагерь и часть местности вокруг него накрывал огромный сияющий купол силового поля. Далеко вокруг расползлись похожие на мокриц шагающие, точнее, ползающие машины, подготавливающие площадки, на которых размещались зенитные установки и их прикрытие. Среди этих установок возвышались рукотворные горы – целых восемь монстр-танков уже заняли позиции, контролируя как воздух, так и окрестности. Время от времени купол отключался целиком, и из середины лагеря взлетал гигантский воздушный грузовик, получив сопровождение юрких боевых машин, он направлялся в сторону очередного закладываемого опорного пункта. Пилоты вертолётов, конечно, не рискнули бы высаживать высокое начальство в такой нервной обстановке, но их вёл воздушный патруль от самого аэродрома, а по радио дали гарантии безопасности.

Комбат проклинал тот день, когда стал офицером. Его затаскали как вышестоящие, так и смежники, от чиновников до безопасников. Бывший пионерлагерь пестрел от «больших звёзд», которые были буквально везде, солдаты-срочники успешно или не очень прятались от них. Неудачников обычно отряжали на какие-нибудь работы.

– Сколько единиц авиации покинуло лагерь? – допрашивал майора целый генерал-полковник из Министерства обороны.

– Наблюдатели сбились со счёта на второй тысяче, – отвечал тот, – в общей сложности, около пяти тысяч.

Генерал пытался наорать, но комбат тихо сказал:

– Это не наша вина, товарищ генерал. Они вылетали с разных сторон, иногда большими группами, иногда резко уходили вверх, некоторые возвращались. Тяжёлых воздушных машин ушло на девятнадцать ноль-ноль сто две штуки. Из них на девятнадцать ноль-ноль вернулось двадцать шесть штук. Они все одинаковые, без цифр и других знаков на корпусе, поэтому мы не знаем, вылетал ли кто по второму разу. Были замечены и посчитаны также наземные колонны, разного размера и в разном составе, на девятнадцать ноль-ноль их ушло сорок две, возвратов не зафиксировано. Единиц техники в колоннах вышло шестьсот четыре, на каждую приходилось от восьми до двадцати двух.