Текст книги "Меч с камнем. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гадышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Нет. Времени прошло достаточно, но не полвека. Лет десять-пятнадцать от силы. Да, ещё одно, – спохватился Домин, – после этого я вернулся, перешёл через мостик и направился к ближайшей горе, обойдя её вокруг. С той, обратной стороны, обнаружил лошадиные следы, заросшие, правда, но много, точно табун прогнали. Все подкованные одинаковыми подковами, ещё подумал, что деревенские досюда всё-таки наведываются. И представьте себе, сколько шёл по следам, ни одного «яблока».

– Может, от времени всё рассыпалось, ведь сам же сказал, что следы заросшие.

– Не знаю, но ничего похожего нет вообще, ни свежего, ни старого. Только следы, много одинаковых отпечатков копыт, вроде как гнали их по узкой дорожке, шириной метров двадцать, глубокие, точно после дождя, но наплывов из грязи нет, ведут в направлении дальних гор, то есть, в сторону от деревень.

– Ладно, здесь специалист нужен, вызовем экспертов, они разберутся.

– Товарищ майор, вы, когда пойдёте разговаривать с начальником лагеря, меня с собой возьмите, задам ему пару наводящих.

– Хорошо. Так, сейчас ужинать, и на вечер все свободны. Товарищи сержанты, присматривайте за нашей машиной. Если дело здесь нечисто, в неё могут подсунуть «жучок», а в наши палатки, скорее всего, уже подсунули, так что лишнего не болтайте. Марине Ивановне про могилу не говорить, ещё поймет неправильно. Всё, орлы, свободны. Сергей Ильич, задержитесь.

Сержанты вылезли из «уазика» и направились к столовой. Майор тоже вышел, закрыл двери на ключ и пошёл по Главной улице, сопровождаемый лейтенантом. Немного погодя он завёл разговор:

– Дело хуже, чем мы предполагали, как ты думаешь, Серёжа?

– Одно только непонятно, Владимир Владимирович, какого лешего нужно кому-то в пионерском лагере? Глушь непролазная, граница далеко, людей вокруг нет.

– Может, их именно это и привлекает. Какая-нибудь тайная, глубоко законспирированная банда прячется в лесах.

– Да, строит шалаши на деревьях, ворует людей, даже не с целью выкупа, а просто так, ни у кого ничего за это не требуя, и ездит верхом на лошадях, которые ничего не едят и, извините, не гадят поэтому.

– Ты прав, вопросов очень много. Мы здесь с чем-то столкнулись, с чем-то непонятным, – он выдержал паузу, – Ты веришь во внеземные цивилизации, Серёжа?

«Вот тебе и раз», – подумал Сергей, но оспорить столь неожиданное заявление начальника вслух не посмел, только пробормотал – Чушь это собачья, Владимир Владимирович.

– Вот и я тоже не верил, до определённого момента в моей практике. Но про этот момент рассказывать пока не хочу. А ты подумай: предположим, здесь у них форпост, пара своих людей в лагере, несколько где-то в горах, в лесу. Каким-то образом Андрей и его вожатый увидели что-то, что им видеть было не положено. Не забывай, они были знакомы друг с другом всего один месяц, и это знакомство – единственное, что их объединяет. Похищены оба были примерно одинаково – исчезли без следов в местах, где они должны были остаться в любом случае. Похитить сразу, видимо, было нельзя, им дали успокоиться, потерять бдительность. Немного подождали, выследили и того, и другого. Если бы они рассказали кому об увиденном, всё равно никто не поверит, вот и ты сейчас меня посчитал за старого дурака, а, между прочим, эта версия утверждена в Комитете на проработку самим генералом Новиковым. Нам нужно быть предельно осторожными. Возможно, даже придется драться. Не боишься, Сергей?

– Никак нет, товарищ майор! Может, стянем дополнительные силы?

– А вот об этом нужно поговорить в каком-нибудь более укромном месте.

Вечер и ночь прошли спокойно, без происшествий. Наутро лейтенант, наскоро побрившись и умывшись, встретил майора, когда тот вернулся с пробежки.

– Ну и погодка! – радостным тоном сказал он, – солнце светит, птицы поют, воздух освежающий, бодрящий, лучше, чем в нашем городском парке. У меня прямо душа поёт. Жалко, что сегодня столько дел надо будет сделать.

– С начальником лагеря будем разговаривать?

– Да, и с ним тоже. Сейчас переоденусь – и вперёд!

Из своей палатки вышла Марина Ивановна, поздоровалась с офицерами и направилась в кирпичный корпус.

– Хорошая женщина, – сказал ей вслед Пронин, – да вот несчастливая какая-то, сначала муж пропал, теперь сын. И ведь за десять лет так и не вышла снова замуж, любила сильно, значит. Сколько ей?

– Тридцать семь.

– Да-а, дела… – протянул майор, – ладно, пойду собираться.

Через пятнадцать минут они направились в кирпичный корпус, к начальнику. Тот был на месте, в кабинете, – замок на двери отсутствовал. Домин тихонько постучал, из-за двери ответили. Они вошли в просторный кабинет с ковровой дорожкой на полу и громадным письменным столом. Евгений Васильевич был лысоват и полноват, но отнюдь не жирен. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту – бледная кожа начальника лагеря. Словно альбинос, он так и не загорел за прошедший жаркий летний сезон. Это был немолодой человек, однако, как и майор Пронин, в хорошей физической форме, могучие плечи и мощные руки указывали на недюжинную силу. Лицо волевое и какое-то властное, что ли. На столе перед ним лежала целая кипа бумаг.

– Здравствуйте, Евгений Васильевич, – сказал Пронин, – мы к вам.

– Здравствуйте, присаживайтесь, товарищи офицеры, – он жестом указал на стулья, стоящие возле стенки и предназначенные для посетителей, – хоть отдохну немного от этой бумажной чепухи. Совсем уж замучался.

Что-то неуловимое заставило лейтенанта насторожиться, словно кольнуло иголкой. Каким-то шестым чувством он понял, что начальник лагеря ведёт двойную игру, что он пока ещё необъяснимым образом связан с делом Андрея и пропавшего вожатого. Взгляд его упал на стол с бумагами, и внезапно он заметил нечто. На одном из стандартных белых листов стояла печать, средних размеров круглый фиолетовый оттиск, какие используют аптеки и магазины, только в середине вместо герба или кружка – земной шар, насквозь пронзённый мечом… Сергей Ильич протянул руку, чтобы взять листок, но не успел, начальник быстро собрал всё в стопку.

– Хм, извините. Руки бумагу сами по себе уже собирают. Вы на что-то хотели взглянуть?

– Да, тут один листочек меня заинтересовал.

Начальник нахмурился, порылся в стопке, привычным движением вытащил лист бумаги:

– Этот?

– Да, – обрадовался было лейтенант, но тут же осёкся, – одиозная печать ему всё-таки померещилась. На листе была аккуратно отпечатана на машинке ведомость о каких-то хозяйственных работах, проведённых в этом месяце, печать самая обыкновенная, а подпись, поверх которой стоял штамп, была такая размашистая и замысловатая, что её с первого взгляда вполне можно было принять за изображение меча. Только тоньше, что ли, чем в первый раз… Пришлось вернуть бумагу начальнику.

Евгений Васильевич подровнял края стопки о поверхность стола и отложил её в сторону.

– Ну-с, с чем пожаловали? Может, чайку будете?

– Нет, спасибо, – начал майор, – вы нам нужны, как потенциальный свидетель, даже, вернее, не свидетель, а информатор. Вы, конечно, знаете, что наша цель – расследовать обстоятельства исчезновения вашего сотрудника, – начальник кивнул, – на самом деле у нас имеется не одно, а два исчезновения. В городе на той же неделе пропал мальчик, подросток шестнадцати лет, который незадолго до того отдыхал в вашем пионерлагере, причём в том же отряде, которым руководил ваш вожатый.

– Хм, вот как… То есть, вы полагаете, что эти два происшествия взаимосвязаны?

– Да, это одна из версий следствия по обоим делам, причём наиболее вероятная, мы её отрабатываем.

– Нет, здесь я ничем не могу вам помочь, я же не могу знать в лицо всех ребят, которые сюда приезжают.

– А насчёт вожатого можете что-нибудь сказать?

– Да тоже знаю не больше вашего. Следователи из города меня в тот раз допрашивали, я им всё рассказал. Пропал он вечером, приблизительно в пять часов, когда уходил рубить дрова для пионерского костра с двумя товарищами из вожатых, они потащили ветки, а когда вернулись, его уже на месте не было. Топор тоже не нашли. Среди детей ходили слухи, что его похитили какие-то люди в чёрной одежде, да только откуда им тут взяться? Мы же на отшибе живём. Скорее всего, я думаю, сразу после ухода товарищей он решил сходить искупаться – лето, жара, физический труд, а речка рядом. Там всякое могло случиться, судорога или что-нибудь в этом роде. Течение в нашей речушке быстрое, тело могло далеко отнести. Правда, его не нашли, хотя долго искали. Мы приняли меры, без надзора с берега купаться запрещено и…

– Это всё нам уже известно по материалам следствия, – прервал ненужные излияния майор.

– Я же говорю, что знаю не больше вашего. Мне за него достался выговор, но ведь за всеми не уследишь, тем более взрослый, ответственный человек, насколько я знал. В деле это проходило под формулировкой «нарушение режима», купание в реке в единственном лице. Дисциплина после случившегося поднялась, дети боятся таких вещей.

– Да, похоже, ничего нового мы от вас не узнаем, – сказал Пронин, – Сергей Ильич, вы тоже хотели задать несколько вопросов.

– Евгений Васильевич, ваши ребята самостоятельно из лагеря выходят? Я имею в виду, за «границу» на длительное время.

– Ну, вообще-то ходят везде, нельзя только заходить метров за тридцать от границы лагеря, но это чисто формальный запрет. По-настоящему запрещено ходить в лес и на речку без вожатых – можно заплутать или утонуть. Ну, а к горам – только в определенное время, согласно графика физкультурных мероприятий и только туристическими группами.

– А ночью, когда персонал отдыхает и контроль слабеет?

Этот бесхитростный и напрашивающийся вопрос привёл начальника в замешательство.

– Ночью у нас бодрствует только сторож, но его задача – сохранность продовольственного склада. Другие здания просто запираются на ключ. Если вы кого-то видели, это грубейшее нарушение дисциплины. Я ведь отвечаю за их беспечные головы, не дай бог что случится… Уже случилось. Я, конечно, приму меры, чтобы этого не повторилось, например, скажу сторожу, чтобы обходил палатки хотя бы раз в час.

– Дело в том, что в перелеске возле реки я обнаружил шалашик на дереве, довольно высоко, неплохо замаскированный, с видом на лагерь. Это может быть делом рук ваших подопечных?

– Хм, а чьим же ещё? Спасибо, что сказали. Постараюсь выяснить, кто к этому причастен, и наказать, не слишком строго, конечно, но нужно, потому что нарушение налицо.

– Ну, хорошо, вопросов больше не имею. Спасибо!

– Всегда пожалуйста, заходите ещё, – начальник лагеря со страдальческим вздохом снова разложил свои бумаги на столе.

Майор и лейтенант вышли на улицу, широко вдохнули, наслаждаясь свежим, бодрящим осенним воздухом. Постояв немного, офицеры направились к «Уазику». Майор внимательно осмотрел приборную доску, залез в бардачки, в закоулки, где можно бы было спрятать «жучок», но ничего не нашёл. Похоже, если слежка и проводилась, то не слишком тщательно.

– Что скажешь, Сергей Ильич?

– Что-то не то, всё как-то не так с этим человеком.

– Конкретнее скажи, что произошло?

– Да вот в том-то и дело, что на вид – ничего. Нутром чувствую, не в порядке начальник, связан он с чем-то.

– Твое нутро к делу не подошьёшь… Я лично ничего не почувствовал, а ведь давненько уже в органах работаю, и повидал многое, ты даже не представляешь, что. Обычный человек, умный, конечно, умнее, чем средний советский… российский гражданин, но он всё-таки начальник лагеря, ответственная должность, значит, стоит того, что его сюда поставили руководить. Возможно, твое чутьё тебя подводит. Но ничего, по крайней мере, зацепки у нас появились – могилка в лесу и следы «табуна». Да, кстати, зачем тебе понадобилась та никчёмная бумажка?

– Да ну, показалось. Ничего особенного.

– Что показалось? Сергей, нам важны любые детали. Любые, понимаешь? Стандарт был отработан в прошлый раз.

– Да печать меня удивила поначалу. Обычная печать, только подпись такая, словно рисунок получился – земной шар, мечом проткнутый.

Майор нахмурился:

– Ты точно уверен, что видел такой рисунок?

– Сначала был уверен, потом Евгений Васильевич дал поближе глянуть, нет, это просто подпись чья-то залихватская.

Майор замысловато выругался, откинулся на спинку сиденья и с какой-то тоской оглядел лагерь.

– Это очень плохо, – сказал он через пару минут, – тот самый случай в моей практике. Документ, написанный на неизвестном языке. Внизу – подпись и гербовая печать. Земной шар, пронзённый насквозь мечом. Гарда у него широкая, на ней латинские буквы ISPR. Печать удивительно чёткая, никаких расплывов, не смазанная, ровнёхонькая. Документ отсылали на экспертизу, никто не смог его перевести. Никто не смог перевести документ в Институте иностранных языков! Правда, они нашли некоторое сходство с латынью и английским, но не более того, ведь даже было неизвестно, о чём текст, иначе можно было попытаться его расшифровать. Его хранили в отдельной комнате, в здании КГБ, с сигнализацией и охраной. О конкретном месте в курсе были немногие офицеры, все свои, надёжные, знали друг друга много лет. Через день после того, как он был туда помещён, произошло нападение. Оба охранника были убиты, сигнализация не сработала. Ребята даже не успели поднять тревогу.

– Может, какая тайная организация? А текст – это шифр.

– Это не шифр, это язык. При чтении текста с правилами латинского – как пишется, так и произносится, слова звучат очень мелодично, в них много гласных и звонких согласных, как будто ты песню поёшь, а не читаешь документ. А насчёт организации – дело было давно и далеко отсюда. Если так, то эта организация везде имеет своих людей, работает параллельно с КГБ, милицией да вот и с управлением пионерлагерей. Если их интерес к представителям власти понятен, то пионерлагеря?

– Нумеров не похож на «инопланетянина»… Только кожа у него бледная, а лето было жарким.

– Да, я тоже обратил внимание. Но люди бывают разные. Некоторые плохо загорают, некоторые облезают сразу, побывав на солнце больше часа. Бледная кожа – не показатель, увы. О, а вот и наши подчинённые!

К машине подошли Гринько и Пароходов.

– Доброе утро, Владимир Владимирович!

– Здорово, орлы! Детей допрашивали?

– Так точно! Что-то нащупали, товарищ майор!

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, только сначала забирайтесь в машину.

– Среди детей царит какая-то странная атмосфера таинственности и страха. В одной палатке нам рассказали, что ночью по лагерю ходят «нинзя» в чёрных костюмах и что именно они похитили тогда вожатого. Там у них несколько «разведчиков» есть, они утверждают, что видели этих самых «нинзя» два или три раза. Видите ли, ночами не спят, а сидят в засаде и дожидаются. Хотели сфотографировать, но ночью темно, не получится, а вспышку боятся делать.

– Нумеров тоже говорил о «людях в чёрной одежде», – напомнил лейтенант, – хотя среди пацанвы постоянно ходят разные байки. «Красная рука, чёрная простыня»…

– Зелёные пальцы, – заржал Гринько, – Повесть Успенского читали все?

– Что будем делать? – произнёс майор задумчивым тоном, – Есть предложения?

– Можно устроить засаду в шалаше, – предложил Сергей Ильич, но тут же был прерван Прониным:

– Ты что, на тот свет торопишься?

– Или секрет недалеко от шалаша.

– Не надо. Нам лучше их заманить каким-то образом в лагерь, взять прямо здесь, повязать и отвезти в город, к людям, которые умеют получать ответы на свои вопросы.

– Здесь дети… Думаете прикрыться детьми?

– Детей никто трогать не будет, пусть спят в своих палатках. Если кто-то ходит ночью, ночью мы его и будем брать.

– Всё равно, я против, товарищ майор, – сказал участковый, – секрет в перелеске лучший вариант, по моему мнению.

– Вы так говорите, словно с бандой какой-то воевать собрались, товарищи офицеры, – подал голос Гринько, – может, просто ребятишки пошаливают…

– Нет, вы не правы, товарищ сержант, – резко заявил майор и рассказал свою историю и соображения по поводу участия в деле начальника лагеря, – после обобщения всего того, что мы знаем, мысль о происках внеземной цивилизации уже не кажется чем-то невероятным. И на всякий случай я вызову подкрепление. Тихонько, без шума, когда персонал будет отдыхать, разместим всех по позициям в лагере и вне его, устроим облаву. Нам хотя бы одного нужно взять. Значит так, лейтенант Домин и сержант Гринько, вечером сходите в перелесок, осмотрите там всё, проведите, так сказать, рекогносцировку и заодно посмотрите, нет ли свежих следов. И постарайтесь всё время держать друг друга в поле зрения, оружие – на боевой взвод. Старший сержант Пароходов, ваша задача – пустить слух среди персонала, что мы, ничего не добившись, скоро уезжаем, и хорошо бы, чтобы эта деза дошла до начальника лагеря. Ну, а мне сегодня ехать на доклад, поговорю с Новиковым, соберу людей, прибудем поздно вечером. Давайте, действуйте, ребята.

Группа разошлась по выделенным участкам работы, а майор Пронин ещё долго сидел в машине, открыв дверцу и откинувшись на спинку сиденья. Примерно через час такого молчаливого сидения к нему подошла Марина Ивановна.

– Не повезло нам здесь, не нашли ничего, – грустным голосом ответил на её вопрос майор, – вы извините, уже двенадцать, мне на доклад нужно ехать, а завтра, наверное, будем сворачиваться. Продолжим поиски в городе.

Она расстроилась, но сдержалась, не заплакала, хотя и навернулись слёзы на глаза. Когда она отошла от машины, Пронин завёл двигатель, закрыл дверь и медленно поехал к выездной дороге. На душе у него скребли кошки, не столько от вынужденной лжи, сколько от слёз этой приглянувшейся ему женщины. Но ничего поделать было нельзя.

* * *

В кабинете генерала Новикова было весьма прохладно, солнце не могло пробиться сквозь плотные тяжёлые шторы и лишь посылало два или три лучика через щёлочки между ними. Майор Пронин сидел на обитом чёрной кожей стуле перед столом генерала. Он только что закончил свой доклад и теперь ожидал реакции начальника – от неё зависел исход дела. Новиков, одетый в хороший, добротный серый костюм, откинулся на спинку своего кресла, повернув седую лысеющую голову в сторону окна. В эту минуту он меньше всего был похож на бравого генерала КГБ, каким его знали сослуживцы.

– На пятьдесят процентов вы меня убедили, Владимир Владимирович, – заговорил он, – но остальное, увы, только ваши домыслы. Я бы попросту уволил вас за некомпетентность, если бы не знал, как хорошего, грамотного следователя и прекрасного человека, и если бы мне не попортили кровь за тот инцидент с документом. Я дам вам людей и полномочия, – он перегнулся через стол, – но вы должны понимать, что просто обязаны добиться результатов. Даже более того, я лично благословляю вас и желаю успеха. Если ваша затея не сорвётся, и вы доставите ко мне этого, извините за выражение, сукина сына, убившего двоих моих людей, повышение по службе вам гарантирую. Как говорят проклятые капиталисты, наши потенциальные партнёры, ставки высоки, но они уже сделаны. Последний бросок – решающий.

– Спасибо, товарищ генерал, – Пронин поднялся со стула, – разрешите идти?

– Да, выполняйте приказ, майор. Удачи.

Майор, вытянувшись в струнку, щёлкнул каблуками и вышел. К вечеру он собрал людей из местного милицейского батальона внутренних войск и сотрудников Комитета, в той же части позаимствовал шесть тентованных грузовиков, и во главе небольшой колонны выехал из Кобинска. Было уже около одиннадцати вечера, когда колонна остановилась в километре от пионерлагеря, на пересечении выездной дороги и шоссе. Люди, соблюдая тишину и все меры предосторожности, в пешем порядке отправились дальше. Там их уже ждали. От ворот лагеря, символической арки, возвышающейся над ровной площадкой, на которой останавливались автобусы, привозившие очередную смену, отделилась тёмная фигура, в которой майор узнал Пароходова.

– Товарищ майор, докладываю обстановку, – срывающимся от волнения шёпотом произнёс он, – примерно минут пятнадцать назад к Марине Ивановне в палатку вошёл человек, похожий по описанию на её сына, Андрея. Его заметил лейтенант Домин. Откуда он появился, не знаю. Больше никаких движений не замечено.

– Где сейчас лейтенант?

– Наблюдает за палаткой, Гринько отдыхает.

– Немедленно его сюда, пусть разводит людей на позиции. Вы идите, будите Гринько, продолжайте наблюдение.

В полной тишине чекисты расходились по палаткам, «вованы» под присмотром своих командиров рассредоточивались неподалеку от лагеря, осматривали местность, слабо освещённую луной. Примерно через десять минут после прибытия группы внезапно открылась дверь в кирпичном корпусе, и на крылечко вышел Евгений Васильевич. Воровато оглядываясь и постоянно держа руку за пазухой, он направился к палатке Марины Ивановны…