Текст книги "Меч с камнем. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гадышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Полог откинулся, как бы повторяя мои мысли, но в него влез не милиционер, а Евгений Васильевич, начальник лагеря. Это было совершенно неожиданно, но, когда я взглянул на тускло блеснувший в темноте ствол предмета в его руке, то всё понял. Судя по неясным очертаниям, это был лёгкий плазмомёт. Начальник при виде меня тоже слегка опешил, но потом сказал:

– Так, давайте вставайте и в корпус, быстренько!

Мама не пошевелилась, может, напугалась, я подхватил её под руки и вытащил наружу. Евгений Васильевич упёр ствол плазмомёта мне в спину и прошептал: «Пошевеливайся». Мы вошли в кирпичный корпус, прошагали по ковровой дорожке, устилавшей пол в коридоре, затем начальник открыл дверь своего кабинета и жестом пригласил туда войти. Я усадил мать, диким взглядом таращившуюся на эффектно выглядящее оружие в руке начальника, в кресло возле стены и повернулся к нему:

– Евгений Васильевич, я заверяю вас, что никто из людей с Поверхности не знает, что я здесь. Я прилетел, чтобы забрать мать в Империальный Союз, других родственников у меня нет.

– На чём ты скрылся?

– Купил флаер. Он сейчас возле альтамирского леса, противоугонка и поле невидимости включены.

– Ты что, с ума сошёл? Мальчишка! Сопляк! Тебя ищет вся Внешняя Разведка, я в том числе. Из-за тебя очень влиятельные люди в обеих палатах Сената могут полететь со своих постов. Идиот, скажи спасибо, что у нас здесь находятся только четыре милиционера, и они пока ничего не заподозрили, хотя и рыскают по окрестностям.

Мне оставалось только подавленно молчать. Он, конечно, абсолютно прав, но только вся Внешняя разведка не могла бы помочь мне не сойти с ума от одиночества…

– Хотя, – он осклабился и опустил руку с оружием, – ты очень неплохо провернул дело. Помяни моё слово, если ничего не случится, государственная служба тебе обеспечена. Союз не разбрасывается людьми, которые могут мыслить нестандартно. Дело за малым – отправить вас обратно. Для наших интересов это очень неплохо, за четыре часа ты обнаружен нами, не обнаружен ими и находишься в надёжных руках.

Начальник подошёл к столу, открыл ключом потайной ящик и вытащил из него какую-то маленькую чёрную штуковину. Он направил её в окно, на манер телевизионного пульта, в сторону леса и нажал кнопку.

– Сейчас придёт Магон, преторианец, он проводит вас до леса. Марина Ивановна, вы успокойтесь, мы вам ничего плохого не сделаем. Вот вам живой пример, – за полтора месяца ваш сын неплохо провёл время, поправился и даже «вертолёт» прикупил. А в том, что ему тоскливо и одиноко жить одному в двухкомнатной квартире, нет ничего предосудительного. Я бы и сам так поступил, только действовал бы в более подходящее время, поопытнее буду в таких делах, да и возраст даёт свои преимущества.

Мать улыбнулась ему в ответ, немного расслабилась и откинулась на спинку кресла. Я подсел к ней:

– Всё, что он говорит, правда. Это, конечно, не та страна, о которой ты могла хоть что-то слышать, но поверь, я там прожил полтора месяца, и хорошо прожил.

– Да ничего, Андрюша, я тебе верю. Буду считать, что это «переезд на постоянное место жительства в Израиль».

От этих слов и совершенно неожиданного юмора, признаться, я немного опешил.

– Нет, не Израиль… Но сейчас разницы нет. Прошу, ничему не удивляйся, я обязательно потом всё расскажу.

Минут через пять на чёрной штуковине, которую держал в руке Евгений Васильевич, загорелся крохотный огонек, загорелся и тотчас погас. Начальник снова нажал на кнопку и повернулся к стене. Часть стены бесшумно отъехала в сторону, и в проёме возникла фигура рослого преторианца, широкого в плечах, как и большинство из них и вооружённого до зубов. Он увидел меня и моментально выхватил бластер. Впрочем, оружие небольшое и скорее парализующее, чем лучевое. Ножи, торчавшие за его спиной из маленьких ножен, в умелых руках, – а уж руки-то у него умелые, будь спокоен! – были куда опаснее. Чёрный маскировочный костюм вместе с чёрным же платком, закрывающим лицо и оставляющим открытыми только глаза, действительно делал его похожим на «нинзя», впечатление усиливала рукоять «самурайского» меча и портили парализатор в руке да трубка меча-аннигилятора на поясе.

– Это ещё кто? – произнёс «нинзя», справившись с рефлексами и сообразив, что я не милиционер и не собирался арестовывать начальника и заставлять его подавать сигналы.

– «Капуанский беглец», – ответил разведчик. Видимо, мне уже присвоили кодовое наименование.

– Как, уже попался? – снова подал голос преторианец, потеряв интерес и убирая бластер обратно в кобуру.

– Я выслушал его и не осуждаю. Парень действовал толково, хочет забрать свою мать в Союз. Вот, её. Думаю, препятствий к этому не будет, ну, заплатит штраф за издержки Внешней разведки и всё.

– А меня зачем вызвал? Хочешь подать почётный эскорт?

– Проследи, чтобы милиция доблестно проспала этот важный момент и пошли кого-нибудь из ребят, чтобы проводить до Союза. У него хорошие знакомые во дворце, да и дело необычное, думаю, всё уладится, ты же знаешь императора. Кстати, Магон, что там творится в лагере? Ничего странного не заметил? А то мне послышался какой-то подозрительный шорох, когда выходил из кабинета, но такого чутья-то у меня нет.

– Да вроде бы всё спокойно. До входа пробирался с предосторожностями, как обычно, но ничего не почувствовал. Дальше не знаю.

– Всё-таки нельзя их недооценивать. У них есть такой лейтенант Домин, он суёт свой нос везде и всюду, того и гляди, спровоцирует драку. Он обнаружил ваш «эн-пэ» в перелеске и постоянно бродит возле горы, как бы вас самих не засёк.

– Приборы из «эн-пэ» мы убрали, а без них он ничем не отличается от большого сорочьего гнезда. А насчёт нас не беспокойся, мы своё дело знаем, и не в таких переделках бывали.

За окном послышалось движение, словно кто-то задел росшее под ним деревце. Преторианец по-кошачьи грациозно и совершенно бесшумно отпрыгнул к столу и ухватился за рукоять бластера, опять рефлексы сработали. На его лице появилось выражение сильнейшей тревоги.

– Наши все на местах, здесь есть кто-то чужой, – прошептал он, – нужно уходить.

Разведчик и сам встревожился, полез в сейф, вытащил из него несколько листов бумаги и, сложив их вчетверо, спрятал за пазуху, затем снял плазмомёт с предохранителя, тот ответил тихим свистом и зажегшимися один за другим огоньками индикаторов – полный заряд.

– Марина Ивановна, – сказал он, повернувшись к моей маме, – идите с Магоном через подземный ход, а мы с вашим сыном следом, лифт выдерживает только двоих. Магон, – и произнёс несколько слов на македонианском.

Тот кивнул, они с матерью вошли в кабинку мини-лифта, и стена встала на своё место.

– Так, приборов в здании нет, я всё ношу с собой, документы забрал, свидетелей тоже, – пробормотал начальник лагеря, ухмыльнувшись при последних словах, – если нас засекли, придётся эвакуировать форпост, а если уйти по-тихому не дадут, придётся прорываться с боем, сдаваться нельзя, – оружие, документы… Вот уж не думал, что провалю его. И никаких предпосылок ведь не было, только приехала следственная группа по делу полуторамесячной давности…

– Бросайте оружие! Вы окружены, сопротивление бесполезно! – раздался за окном голос, усиленный мегафоном.

– Вот дьявол, – ругнулся начальник, поднял руку с оружием и выстрелил в свой стол.

Сгусток плазмы ослепительной звездой мгновенно пробил ДСП-панели насквозь и вонзился в пол, раскалив бетонную плиту под ним докрасна. Стол заполыхал костром сразу весь, пламя мгновенно перекинулось на занавески и стулья. Следующий выстрел спустя секунду – в окно, треск и звон разлетевшегося мелкими каплями стекла, ярчайшая бесшумная вспышка и чей-то сдавленный крик на улице. В ответ раздался нестройный треск пистолетных выстрелов и даже короткая автоматная очередь. Разведчик прыгнул в окно, упал на землю, покатился, как ёж, свернувшись клубком и выстрелив несколько раз вправо и влево, прямо, как персонаж боевика. Я, чуть поколебавшись, прыгнул за ним, а что ещё оставалось делать? Пламя пожара и вспышки на несколько секунд ослепили нападающих, да и сам факт начавшегося боя их ошеломил, мы вскочили и бросились бежать, но почти сразу путь преградили несколько человек с автоматами в руках и в шлемах с прозрачными забралами. Их было шестеро, а не четыре человека, приехавших в следственной группе, а значит, не я в этом был виноват, они появились только что, судя по тому, что и разведчик ничего не знал.

Его вбитый в подкорку постоянными тренировками боевой рефлекс пришёл в действие, несмотря на некоторое замешательство при виде численно превосходящего противника. Я даже не успел испугаться. Плазмомёт в руках начальника полыхнул три раза, послав короткую очередь из раскалённых добела сгустков материи в людей впереди. Один попал точно в человека, два других – в землю под ногами, но и этого было предостаточно. Слитный вопль шестерых горящих автоматчиков оборвался почти сразу, захлебнувшись в адском пламени. Мы обежали огненную лужу и обугленные тела в ней, после чего припустили что есть мочи в сторону речки. Откуда-то сбоку появился Магон Марк, тащивший мою маму на руках – так быстро бегать она не могла. Сзади затрещали запоздалые выстрелы, пули засвистели над нашими головами. Разведчик хрипло крикнул:

– Где твой флаер?

– Возле леса, в той стороне, ещё метров триста.

– Пульт достанет. Сними защиту и отдай ключи Магону.

Я остановился, тяжело дыша, достал из кармана пульт дистанционного отключения противоугонки флаера и нажал две кнопки. Магон поставил маму на ноги, взял ключи, и побежал вместе с ней к моему флаеру.

– Нам надо отвлечь их внимание, – сказал разведчик, – пусть гонятся за нами, а не за женщиной, – я кивнул, мама была нашим самым слабым звеном, – Сейчас свяжусь со своими парнями, они тоже на флаере, нас через некоторое время заберут. А эти черти действительно умнее, чем мы думали! Нам повезло, что смогли уйти.

Он вытащил коммуникатор из кармана и заговорил в него на македонианском. Шум погони вроде затих, но милиция ещё не оставила попыток захватить нас. В перелеске, там, где, судя по всему, раньше находился «эн-пэ», засверкали вспышки и застрекотал пулемёт. Разведчик тяжело упал на землю, я тоже, и лежал, пока не заподозрил неладное. Евгений Васильевич скрючился на земле неподалеку от меня, схватившись руками за простреленный живот. Я подполз к нему, он прерывисто дышал, что вселяло определённую надежду. Нашарив рукой коммуникатор, – он был включён, – я сказал в него:

– Я Анри Сейвиль, разведчик ранен, идти не может. Прошу помощи. Мы находимся…

– Координаты мы уже получили, – прервал незнакомый низкий голос, – держитесь там, вылетаем.

Вытянув кожаный ремешок из корпуса плазмомёта, и повесив его на плечо, я поволок бывшего начальника пионерлагеря в сторону леса. И тяжёлый же он был! Причём не толстый, а здоровенный и неудобный. Пулемётчик, похоже, нас неплохо видел, потому что лупил у меня над головой, не давая особо приподниматься. Правда, ниже прицел он не брал, только пару раз причесал землю по бокам. И хотя мне уже довелось побывать не в одном настоящем бою, было реально страшно. Со стороны лагеря, в свете луны, вновь вышедшей из-за облаков, показались смутные тени преследующих. Они тоже начали стрелять, и мне пришлось упасть ничком на землю. На всякий случай выставив ствол плазмомёта перед собой, я попытался рассмотреть бегущих людей, но они двигались короткими перебежками, всё время скрываясь в траве. В стороне что-то загудело и стало быстро приближаться – летела подмога. Пулемётчик выстрелил трассирующими пулями, видимо, показывая направление на меня, и это его сгубило. Подлетающий военный флаер дал залп изо всех пяти носовых орудий по злосчастному перелеску, засверкали вспышки, раздался глухой взрыв там, куда ударила лучевая пушка, повалилось несколько деревьев и заполыхал пожар. Преследователи залегли и открыли беспорядочную стрельбу по флаеру. Тут и я решил использовать оружие разведчика, чтобы заставить их вжаться в землю. Стараясь целить в те места, где не было людей, я расстрелял половину боезапаса, запалив в нескольких местах траву и раскалив землю докрасна. Флаер форпоста завис над моей головой, между мной и преследователями, сильные руки подхватили сначала обмякшее тело разведчика, затем меня и втащили внутрь. Раздосадованные тем, что потенциальные пленные, виновные в гибели товарищей, ускользнули, милиционеры постреливали, но вяло. Пилот флаера не отвечал, а сама машина несла бронирование, поэтому угроза миновала.

Через плечо сидящего впереди преторианца мой взгляд упал на экран сканера, на котором отображалась огненная полоса, которую я сделал, чёрные точки лежащих и отползающих людей, и вдруг я что-то вспомнил. Такой же светящийся экран в моём флаере, когда летел сюда.

– Грузовики на дороге, – сказал я вслух, преторианцы обернулись, – когда я подлетал к лагерю, возле шоссе стояли грузовики. Пять или шесть, тентованные. Это на них столько народу приехало. Видно, форпост провалился бы и без моего участия.

– Ну, это не тебе судить, – произнёс невысокий преторианец, сидевший в пилотском кресле, – готовься к судебному разбирательству. Шутка ли – всю Внешнюю разведку на ноги поднял.

– Запись со сканера велась? – спросил другой.

– Не знаю… – я действительно этого не знал, – компьютер формировал карту, но записывал ли показания других приборов…

Ожила рация, Магон вышел на связь и сообщил, что у него всё в порядке, флаер поднят в воздух и готов следовать за ведущим. Две фантастические машины отправились куда-то в сторону гор, видневшихся в слабом свете ущербной луны. Впрочем, можно понять, куда именно, только одно место на Земле могло быть их целью. Тихо гудели двигатели, кабина слабо освещалась приборами пульта, лица преторианцев были мрачны, на заднем сиденье тяжело дышал наскоро перевязанный разведчик. Я сидел рядом с ним, подкладывая медицинские пакеты под повязку – кровь сначала хлестала потоком, потом начала ослабевать, как и сам Евгений Васильевич. Один из его людей, заметив ухудшение, проверил показания медицинского браслета, что-то на нём понажимал, после чего достал пару шприцев и сделал уколы. Мы уже около часа летели по бесконечным коридорам Пещеры, когда раненый пришёл в сознание.

– Молодец, парень, тебе это зачтётся, – голос его был очень слаб, но по-прежнему твёрд, – я думаю, за стычку тебе ничего не будет… Не могу долго говорить, вырубаюсь… На суде проси, чтобы дождались, пока меня заштопают, дам показания.

Он снова отключился, но слова засели у меня в голове. Через томительных полчаса флаеры вылетели из дыры в стене грота навстречу разгорающейся заре.

– Говорит форпост сорок восемь, возвращаемся после эвакуации, на борту раненый. Просим воздушный коридор и экстренной помощи, – заговорил в коммуникатор один из преторианцев.

Ответил флаеропорт в небольшом городке на острове Последнего Правителя. Мы нырнули вниз, входя в коридор, выделенный диспетчером. Когда приземлились, нас уже ждали санитарная карета и несколько репортёров. Магон, как положено, наорал на них, и они вынуждены были ретироваться. Вообще, как я успел заметить, репортёр не только постоянный персонаж анекдотов, как рассказывал Сэмюэл, но и самая неблагодарная работа в Союзе. «Скорая» отвезла разведчика в сопровождении преторианца в госпиталь, а я пересел в свой флаер на заднее сиденье, к матери. Она изумленно-восхищенным взором оглядывала изящные строения флаеропорта, десятки летательных аппаратов, стоящих правильными рядами на летном поле и виднеющиеся за ним гигантские здания города. Магон, всё так же сидевший за пультом, и, видимо, получивший какие-то инструкции, пока я пересаживался, поднял флаер в воздух.

– Андрей, что там произошло? Стрельба такая поднялась…

– Ваши знакомые из милиции попытались нас захватить, но нам эта мысль не понравилась, – холодно отозвался с сиденья водителя Магон, – пришлось прорываться, при этом погибло несколько человек, у нас тоже раненый, Евгений Васильевич. И, что самое несмешное, ваш сын тут совершенно ни при чём, просто оказался не в том месте не в то время. Но в этом предстоит убедить судей. Вылазка на Поверхность гражданского лица – дело нешуточное, он теперь рискует головой.

– На поверхность? – переспросила мать, – что вы имеете в виду?

– Мы сейчас находимся внутри Земли, в огромном гроте, в котором и лежит эта страна, про которую я тебе говорил, она называется Империальный Союз. Теперь это наша с тобой родина, – пояснил я, – сюда можно добраться через систему пещер, мы по ней и летели всё это время.

– Если внутри Земли, то откуда здесь голубое небо?

– А где же солнце? – ехидно поинтересовался Магон.

– Слой воздуха толщиной в тридцать километров и светящийся камень наверху, вот и весь секрет, – сказал я, – на самом деле, всё сложнее, но я и сам толком не разобрался.

– Книги есть всякие, – сообщил Магон, – для переселенцев с Поверхности существует специальная программа. Ваших здесь не так уж мало.

Мама замолчала и стала смотреть в окно, на уже приближающийся остров Македэн.

– Флаер «Феллерин Бастер», регистрационный номер SFX-4040, вы находитесь в воздушном коридоре четырнадцать. Вам предлагается сесть во Дворце Правителей для получения дальнейших инструкций, – внезапно заговорила рация.

– Понял вас, следуем указанным курсом, – ответил Магон, поворачивая в нужном направлении.

На крыше дворца нас уже ожидали регент и десяток преторианцев. Мы вышли, Рэм произнёс короткую команду, преторианцы встали по бокам меня и мамы, и в таком виде препроводили в отведённые комнаты. Регент не разговаривал, только глянул отстранённо. Меня поселили в той же самой комнате, где я прожил свои первые дни в Союзе, только теперь перед дверью постоянно стоял караул из двоих человек, и один из них сопровождал меня, куда бы я ни пошёл. Маме выделили соседние апартаменты, и караула там не было.

В первый же день такого «домашнего ареста» пришёл сам император, собственной персоной, в компании регента, и принялся меня допрашивать. Я рассказал всё, как на духу, а они сидели и внимательно слушали, попутно записывая речь на диктофон. После рассказа я повторил слова разведчика. Сэм этим заинтересовался, оживился и пообещал отложить слушание дела, пока не даст показания Евгений Васильевич.

– Я не могу влиять на правосудие, сам понимаешь, – сказал он, – но я максимально заинтересован в том, чтобы дело было решено объективно, ведь таких прецедентов не было в нашей истории. Бежать пытались, их ловили и возвращали. Четыре случая, если мне память не изменяет, ты вот пятый, с тем же исходом. Один вообще хотел уйти пешком, не знаю, на что надеялся.

– Трое других захватывали механических лошадей, это было очень давно, тогда флаеров в свободной продаже было мало, и стоили они дорого.

– Да, в системе предупреждения побегов у нас выявилась не дыра, а дырища, – сказал Сэм.

– Просто мы ему верили, – холодно произнёс регент, – потому и наблюдение не устанавливали.

– Больше неожиданностей не будет? – поинтересовался император, – если поверить на этот раз, повода у тебя теперь нет.

– Не будет, это правда, – сказал я, – мама оставалась одна там, а у меня… Проблемы с психикой начинались. Я обязан был что-то сделать.

– Знаешь, Рэм, а я с ним согласен. И ещё – он не врёт.

– Дождёмся суда. Пока что всё это просто разговоры. А что за проблемы, если не секрет?

– Это личное.

– Хм… – Сэмюэл как-то по-новому посмотрел на меня, – хм…

И больше ничего не сказал.

Как бы то ни было, суд вскоре состоялся. Надо сказать, что македонианская судебная система построена совершенно иначе, чем аналогичная система в любой другой стране. Нет ни защитника, ни обвинителя. Есть трое судей – матёрые волки Закона с большой буквы, они зачитывают дело, ведут заседания и возникающие вопросы решают голосованием. Ещё есть выступающие – прототип свидетелей, кто так или иначе связан с делом или имеет свои соображения насчёт него. Публика в зале – немногочисленные родственники обвиняемых и потерпевших и подавляющее большинство – юристы, практиканты и их наставники, зорко следящие за тем, чтобы не было подтасовок. После суда каждый из них заполняет протокол, где должен указать, в соответствии с какими статьями был вынесен приговор и нет ли чего неучтённого. Все они обязаны сидеть и слушать дело, можно конспектировать, и не дай бог уснёшь, наложат такой штраф, что потом год спать не захочется. Произвол, связи, подкуп таким образом исключены, слишком много выносящих решение, вероятность судебной ошибки – ничтожна. Судебная «каста» в Союзе на особом положении, правда, только от обычных граждан. Потому что с них самих спрос перед Законом чуть ли не втрое, и рассматривается особым порядком на специальных заседаниях Сената.

Итак, заслушали множество показаний выступающих, затем главный судья произвёл объединение всех показаний, выстроив точную картину случившегося, спросил, нет ли возражений у выступающих и обвиняемых. Возражений не было. Главный судья зачитал каждый пункт, к которому можно было приложить статью, а также саму статью: пять лет за потенциально опасную вылазку на Поверхность, год заключения за похищение человека с Поверхности согласно статье 1 Конституции «Угроза раскрытия Империального Союза», год заключения за провал форпоста со снятием с должности и лишением всех наград и чинов (это относилось к начальнику лагеря), убийство – множество подпунктов, смотря по обстоятельствам. Плюс финансовые санкции по издержкам задействованных спецслужб.

– Итак, уважаемые коллеги, я выношу общее решение суда, – произнёс, наконец, судья, и его слова камнем падали в притихший зал и на скамью подсудимых, где сидел я, даже не соображая, плохо или хорошо то, что сейчас наговорили столько людей, – схватка была спровоцирована людьми с Поверхности, ответственность и соответствующая расплата лежат на них. Разведчики при ликвидации форпоста действовали согласно Устава Внешней Разведки, главный обвиняемый также, насколько это возможно, придерживался законов Империального Союза, храбро принял участие в схватке и вынес раненого с поля боя. Изначальной причиной же всего произошедшего является деятельность дружинников Роб-Роя, которые начали серию похищений. Решение: начальник форпоста ввиду ранения и прочих смягчающих обстоятельств освобождается от ответственности и сохраняет звание и должность, главный обвиняемый, с учётом всех смягчающих обстоятельств и проявленного мужества и лояльности интересам государства, оштрафован на сумму пять тысяч реалов за издержки Внешней Разведки, но сохраняет свободу перемещения и воли. Прошу заполнить протоколы заседания.

Зал загудел. Охрана отомкнула решётчатую дверь и выпустила меня. Первым встретил император, рука об руку с принцессой Селеной Бугенвиль, – сверкающая звёздная пара, – поздравил с выигранным делом и слегка пожурил за авантюрность. Подбежала мама, обняла меня, тоже поздравила. Она уже начала осваиваться на новом месте, исчезла недавняя скованность, очень заметная поначалу.

– Ну-с, Анри, как собираешься жить дальше? – спросил Сэмюэл, – с работы тебя уволили, из квартиры выселили за неуплату.

– Да жить-то есть где, – ответил я, – а работу найду ещё, вакансий много.

– Мы тут посовещались и решили направить тебя на учебу в Преторианскую Академию, армии нестандартно мыслящие люди нужны. Как, согласен? Зарплата – от восьмисот реалов, множество льгот, возможность получить полное гражданство и так далее.

Ничего себе. У меня перехватило дыхание. Мелькнула сумасшедшая мысль: «А почему бы и нет? Одно из правил этикета – слушать, что говорит император, а императору – не говорить глупостей» – вспомнились давние слова Сэма. Сразу я не ответил, конечно, но, объяснив ситуацию матери и, подумав пару дней, согласился. Мама переехала в съёмную квартиру в Капуа, чуть дороже, чем старая, зато в более тихом районе.

Мне же досталась тяжёлая доля курсанта в Академии. Изнурительные тренировки, постановка боевых рефлексов и их закрепление, процедуры в различных условиях для работы над мозгом. Собственно, всё несекретное я уже рассказал, остальное – табу.

Через три месяца в дополнительную нагрузку меня назначили наблюдателем за восстановленным форпостом – сорок восемь. Разведчиков теперь стало двое, оба офицеры из Внешней Разведки, конечно, без Евгения Васильевича, который слишком «засветился». Ещё через три месяца обучение завершилось свирепыми экзаменами, которые, тем не менее, я со своим переподготовленным телом и мозгом успешно сдал. И первым же назначением стала поддержка того же самого форпоста уже непосредственно на месте, в составе боевой двойки. Вторым преторианцем в этой роли оказался старый знакомец Магон, выводивший после провала мою маму. Фамилия его, как мне теперь стало известно, Марк, но он был не тем Магоном Марком, о котором в своей книге писал Гредж эт Дрейвер, просто однофамилец и тёзка.

Кстати, насчёт эт Дрейвера. В тот раз он был захвачен в плен, а оба дружинника, вызвавшиеся его искать, «погибли при задержании». В заключении он написал книгу мемуаров под названием «Воспоминания», которая разошлась через пять лет серьёзным тиражом и стала неплохим источником информации о временах правления его сюзерена. Конечно, про более ранние времена, вне нашей планеты, о достоверности судить сложно, но события на Земле вполне проверяемы и описаны правдиво, с небольшой скидкой на ангажированность автора.

Пионерлагерь же закрыли ещё осенью, персонал оттуда убрали, кто жил постоянно – переселили. Территорию теперь огородили забором из высоких бетонных плит с колючей проволокой поверху. В корпусе и построенных на скорую руку бараках поселился батальон Внутренних войск, усиленный отдельной бронегруппой из восьми БТР-ов «шестидесяток» и двух танков Т-72Б, которые Магон презрительно называл «консервными банками». Никогда не забуду, как в меня буквально вдалбливали все эти многочисленные модификации бывшей советской техники, как они выглядят и чем отличаются. Обычному россиянину и Т-64 от Т-72 отличить сложно, что уж про Бе, Ме и Кукареку говорить…

Батальон вёл достаточно активную деятельность, оставлял в лесу секреты, патрулировал окрестности, и время от времени прочёсывал местность, только без толку – наши агенты работали на совесть, доставляли ворох копий секретных документов, и разглашали нам сведения, разглашению не подлежащие, потому обо всех мероприятиях мы извещались заранее.

Мы же предавались лени, упражнениям и тренировочным боям, лишь иногда прерываясь для отлёта в безопасное место, да разбора документации. Такой безмятежной службы прошёл всего год, и она прервалась совершенно неожиданно…