Текст книги "Меч с камнем. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гадышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Гасдрубал, собери из свободной смены отделение, и ждите меня в комнате отдыха, я пока на минутку загляну в информаторий.

Ну, вот и мне повезло. Рэм наверняка знает, как оживить всю эту аппаратуру и позвонить куда-нибудь. На юг Капуанского округа, например…

– Анри, ты что здесь делаешь?

Голос за спиной раздался настолько неожиданно, что я сильно вздрогнул. Позади стоял император, подошедший совершенно незаметно.

– Ты чего это такой пуганый? Натворил чего-то? Взорвал Москву? Ну и чёрт с ней, мне Ленинград больше нравится.

Похоже, моя растерянная физиономия его рассмешила. Слабо улыбнувшись в ответ, я попытался объясниться:

– Хотел позвонить кое-куда, да вот не знаю, как управляться со всей этой музыкой.

– Ага, – протянул Сэмюэл, – понимаю… Она что, тебе визитку оставила? Дай посмотреть.

Я протянул карточку, он внимательно рассмотрел её с обеих сторон:

– Что-то нет ни номера телефона, ни видео. Ну-ка, попробуем выяснить через банк данных, – он подошёл к пульту и принялся что-то набирать на нём, – Андрюха, тебе крупно повезло, похоже, она обратила на тебя внимание (у меня сердце ушло в пятки). Здесь не принято в зрелом возрасте, то есть, с шестнадцати лет, раздаривать визитки направо и налево, равно как и заводить такого же рода случайные знакомства. Хотя есть поговорка, старая, ваша: «Несчастен тот смертный, коего узрело божественное око». Так, вот и данные подоспели. Спальный район. Тебе это что-нибудь говорит?

– Ну-у… Тихое местечко, где нет деловых зданий, в основном жилые…

– Это в Москве, может быть, и верно, только здесь несколько иначе. В Капуа – это действительно тихийрайон – движения нет или почти нет, телефона и видео, как правило, тоже. Очень дорогие виллы и коттеджи, толстосумы покупают их, чтобы хоть на миг вырваться из городской суеты. Ну, а твоя пассия спасается там от назойливых поклонников.

– Значит, придется наведаться в дом? – сердце подпрыгнуло чуть ли не к шее.

– Но, конечно, когда немного успокоишься, а не с этим восторженным видом, – хмыкнул Сэмюэл.

Для быстрого успокоения пришлось принять нечто соответствующего назначения, после чего преторианский офицер высадил меня из флаера на 35-й улице юга Капуанского округа. Вы бывали когда-нибудь на юге столицы, там, где многоэтажки сменяются длинной чередой шикарных вилл? Будете в Капуа, наймите такси (желательно, на антиграве, так как он почти не шумит) и тихо прокатите по Аллее Звёзд – 35-й улице, или по Садовой – 36-й. На первой – завораживающие чудеса архитектуры, все удивительно разные, и в то же время просто изумительно гармонирующие друг с другом – настоящая музыка, застывшая в камне. На второй – чудеснейшие сады и милые простые домики, утопающие в них. Когда я узнал примерные цены на эти домики, присвистнул так, что преторианский патруль, невозмутимо проходящий мимо, обернулся через плечо – вещь куда более удивительная, чем сады на Садовой.

Я шел по Аллее Звёзд, обуреваемый противоречивыми чувствами. Но даже в момент жесточайшей борьбы с самим собой вид архитектурного ансамбля 35-й меня просто заворожил. А вот и тот самый дом, шикарнейший особняк кремового цвета, настолько же шикарный, насколько стоящая рядом с ним машина – знакомый серебристый «фонтэн». Возле машины бродил какой-то человек, скорее всего, водитель, в чёрном костюме, достойном великосветского бала, но при этом достаточно простом и строгом. Я остановился возле дверцы в заборчике, всем своим видом давая понять, что мне нужно именно сюда. Водитель лимузина заметил меня, подошёл и открыл. Это был довольно молодой человек, чуть старше меня, гладко выбритый и освежённый каким-то незнакомым одеколоном.

– Чем могу быть полезен? – холодный вопрос, ледяной тон, которым он, вероятно, обычно спроваживал незваных гостей.

Я без лишних слов протянул ему визитку.

– Хозяйка сейчас уезжает, важная встреча с управляющим делами, – уже значительно мягче сказал он.

– Кто там, Алеф? – послышался из-за его спины ангельский голос.

Водитель повернулся, и Эллия увидела меня, а я – её. У меня снова перехватило дыхание. Она была просто великолепна в обтягивающем, обрисовывающем прелестную фигурку платье, холодный серебристо-белый цвет которого приятно контрастировал с её золотистыми волосами, уложенными так, чтобы оттенить черты лица и шеи. Всё же шока на этот раз я не испытал (велика сила привычки!), и смог рассмотреть Королеву Красоты Империального Союза 6340 года внимательнее, оценивающим мужским взглядом. Она была очень красива, как ранее я успел заметить, причем не просто красива, а миловидна. Все движения – жесты руками, походка, осанка – образец грации, изящества и женственности. Прекрасное личико прямо-таки излучало внутреннюю душевность и теплоту. Фигура… да, фигурка у неё была будь здоров. Впрочем, почему была? Она и сейчас… Но всему своё время. А ещё хотелось ловить на её лице малейшие оттенки эмоций. Да, как у… Нет, нет. Только Эллия, и больше никто!

– А, да это же Анри Сейвиль, – божественный голос зазвучал снова, – оставьте нас, Алеф, нам нужно поговорить.

Водитель слегка кивнул и удалился. Эллия подошла ко мне своей заученной походкой манекенщицы и улыбнулась:

– Что вы хотели, молодой человек? – тон тёплый, добродушный, ничуть не осуждающий и не показывающий, что я – незваный гость. Меня вдруг прорвало и понесло:

– Я вчера был просто ошеломлён, монсоэно… хотел снова встретиться, чтобы выяснить… Ну…

Она поняла, что я хотел сказать. На мгновение она показалась мне школьницей, застигнутой врасплох во время поцелуя со старшеклассником, та же смущенность, та же стеснительность. Впрочем, она тут же овладела собой.

– Выяснить что? – голос слегка дрогнул. Я почти физически ощутил, что с ней у меня установилась как бы незримая связь. А, была – не была.

– Могу ли я рассчитывать на продолжение наших отношений? Вы мне вчера просто вскружили голову.

Она замерла на месте. На её губах появилась улыбка, буквально осветившая всё лицо. Но внезапно взгляд её застыл, и улыбка стала какой-то вымученной. Эллия закрыла лицо руками, как будто ей стало плохо. Когда открыла… всё исчезло. Меня окатило ледяной волной – это конец. Незримая нить оборвалась, на лице Эллии появилось холодное официальное выражение.

– Извините, Анри, я не хотела… вам голову кружить…

– А визитка?.. – Этот вопрос привел её в замешательство, но лишь на миг.

– Я же говорю, извините. У меня сегодня много дел. Алеф! Поехали, – она открыла дверцу «фонтэна» и села, – визитку оставьте себе, Анри, – это было сказано почти шёпотом, – Я занята сейчас, мне пора уезжать.

В её глазах застыла непонятная мольба. Я отошёл в сторону. Машина поднялась в воздух и резко рванула через заборчик на улицу – Алеф, похоже, был лихим водителем. Зажглись маршевые двигатели – две сине-зелёные полосы сзади, – и «фонтэн» помчался вперед. Я побрёл вслед за ним, побитый и униженный, мимо роскошных дворцов, которые теперь меня совершенно не интересовали, дошёл до стоянки такси, сел в машину и сказал водителю: «Дворец правителей». Тот присвистнул, но без лишних вопросов принялся выезжать на магистраль, когда я сунул ему реаловую бумажку. В окне мелькали виллы, сады, парки, магазины, а я сидел и размышлял.

Проверка прошла, можно сказать, удачно, – я влюбился. Влюбился, как самый обыкновенный мальчишка в прелестную кинозвезду. Но нет, это было не платоническое и не чисто физическое чувство, меня влекло к ней, это правда, но влекло как-то странно, – я чувствовал, что эта женщина создана специально для меня! Представьте, что каждый человек – половина настоящего человеческого семейного существа, имеющий определённый «код», как на ключе, – к одному человеку его личная комбинация подходит больше, к другому меньше, – у него выступ и у того выступ, у него впадина и у того тоже. Так вот, я чувствовал, что все мои «выступы» точно соответствуют «впадинам» Эллии и наоборот. И словно не нужно никакого процесса притирки, ни стирать выступы, ни забивать впадины, всё уже и так есть! И вдруг, совершенно неожиданно она отвергла меня, причём отвергла так, словно испугалась чего-то, и так, что у меня осталась увесистая такая крупица надежды. Вспомнились слова Сэмюэла: «Здесь не принято раздаривать визитки просто так, направо и налево». Это, да ещё просьба шёпотом оставить карточку у себя… Зачем-то ей это было нужно, и оставалось только ждать, что покажет время. Ох, женщины…

Такси остановилось возле ворот в стене дворца, я вышел, поблагодарил таксиста, он меня тоже, после чего укатил. Реал – довольно крупная сумма, м-да. Ворота открыли два преторианца, окинули меня взглядом с головы до ног, позвонили начальству, и, получив инструкции, препроводили меня в мою комнату, где я и провёл остаток дня, лёжа на кровати с тоской в сердце.

Потянулись нескончаемые дни. Тоска не проходила, я пытался развеяться, предаваясь доступным во дворце развлечениям, но не выезжая в город. Император видел, что со мной происходит что-то нехорошее, но тактично не приставал с расспросами, надеясь, что моя хандра со временем сама собой пройдет. Но лучше мне не стало, вопреки ожиданиям Сэмюэла, к тоске прибавилась ностальгия – тоска по родине. Не принёс мне счастья подземный мир, и теперь потянуло домой.

Я отловил регента, когда он пребывал во дворце и осторожно, избегая прямых и резких выражений, спросил, можно ли рассчитывать на поездку на поверхность. Рэм отвечать не стал, только вручил настольный сборник законов и велел почитать как-нибудь на досуге. Поскольку «как-нибудь на досуге» означало всё моё свободное от еды и помывочных мероприятий время, я немедленно направился в свою комнатку, улегся на любимый диванчик и принялся читать. Первой же статьей Внешнего Кодекса было примерно следующее: «Империальный Союз – государство, объединяющее страны и народы Подземного мира. Миссия Подземного мира, установленная космическими Создателями Цивилизаций – охранять планету Земля от вторжений из космоса или войн местного характера, если они угрожают в той или иной мере всей земной цивилизации. Империальный Союз до того момента, когда земная цивилизация достигнет нужной стадии развития, должен оставаться для неё неизвестным и недосягаемым. Любые действия или бездействие, прямо или косвенно способствующие любой утечке информации земной цивилизации караются пожизненным заключением».

Моё сердце ушло куда-то в пятки, челюсть отвалилась так стремительно, что чуть не упала на пол. Я тут же разыскал Рэма и высказал ему протест:

– Но я же только хочу вернуться! Торжественно клянусь не говорить ни слова про подземный мир! Да и мне никто не поверит.

– Скорее всего, не поверят, если, например, это будут твои одноклассники. А у более серьёзных людей могут возникнуть вопросы. Ты исчез прямо из квартиры, и тут вдруг появляешься спустя несколько месяцев. Чистенький, прилично одетый. Как будешь объяснять? Дальше. Тебе известно, что на Поверхности действуют наши разведчики, известны даже имя, внешность и место работы одного из них. Как думаешь, они вообще никогда не оставляют следов и не делают ошибок? Тот мизер информации, который с тебя можно будет получить, даст толчок к развитию других дел. Это, опять-таки, относится к Первой статье. Нет, о возвращении домой можешь забыть. Кстати, твой бывший вожатый выписался из госпиталя, поселился в Тулузе, в одном из рабочих кварталов, работает на плантациях. Если тебе тоже нужно чем-нибудь заняться, я могу похлопотать, найти жильё в Капуа и какую-нибудь работу, не требующую особой квалификации.

– Согласен… – произнёс я убитым тоном.

Мне не было просто скучно, меня одолевала тоска. Тоска не только по родине. Я готов был поклясться, что когда Эллия садилась в машину, как бы отвергнув меня, у неё на глазах блеснули слёзы…

Глава 8

Мать Андрея вернулась из своей неожиданно затянувшейся командировки в середине октября, и обнаружила, что квартира совершенно пуста, опечатана и мертва. Марина Ивановна немного постояла в растерянности, но открыть дверь ключом, всё так же лежащем в их старом потайном месте, сама не решилась, – печать-то милицейская, – позвонила соседке слева: та работала управдомом, разбитная, любящая посплетничать женщина лет шестидесяти. Дверь открыла она сама.

– Ой, Мариша приехала! – всплеснула она руками, – Что же ты так долго? Уезжала вроде бы на два месяца…

– Что случилось, Полина? Куда Андрей подевался? И почему печать на двери?

– Погоди, ты зайди ко мне, там и расскажу, а то зачем на пороге разговаривать.

Марина Ивановна зашла в квартиру управдома, прошла в комнату, сопровождаемая хозяйкой.

– Мы же тебе на работу звонили, когда Андрюша пропал. И из милиции обещали с тобой связаться, да что-то без толку. А потом всё это началось, ты разве не слышала? В августе переворот был, танки в Москву вводили, правда, до чего серьёзного дело не дошло, вывели их обратно.

Марина Ивановна слушала с широко раскрытыми глазами. Вот уж этого она никак не ожидала.

– А я всё думаю, чего это люди по улице какие-то странные, хмурые ходят? И в конторе все нервные были… Ну так где же Андрей?

– Мы звонили тебе на работу, там сказали, что, мол, ваша группа выехала в полевой лагерь, и постоянной связи нет.

– Да, проводили изыскания. Заслали бог знает куда, да ещё затянули с возвращением.

– Что же вы там делаете-то?

– По геологической части. А так государственный секрет, Полина, не могу рассказывать.

Управдом еще повозмущалась, дескать, люди по три месяца работают и не знают даже, что на белом свете делается, а затем начала всё-таки свой рассказ:

– А ведь я своими глазами видела, с кем Андрей-то ушел. Меня уж и в милицию вызывали, и в КГБ, я его там подробно описала, да всё без толку. Сижу я, значит, вот здесь, в кресле, вязала что-то, не помню, может, носки тёплые для внучка к зиме, вот, и слышу, как у вас телевизор работает. Сама же знаешь, стенка между нами тонкая, у вас чихнешь, а у меня слышно. Андрюша-то, наверное, убирался после дня рождения, гуляли они весь вечер, ну вот и музыку включил. Тут вдруг ко мне в дверь звонок. Иду, открываю, стоит человек в чёрном, вроде как спортивном костюме, в чёрном плаще, – это летом-то! – курчавый такой, лицо незнакомое и даже какое-то нерусское. Не сказать, что кавказец или татарин какой, кожа белая-белая, но нерусский и всё. Он так вежливо, но с каким-то странным акцентом спрашивает: «Долговы здесь живут?» Я отвечаю, что нет, вот, в соседней квартире. Он извиняется, поворачивается туда, я звоню и жду, а он говорит: «Большое спасибо, но у меня с Андреем важный разговор». Пришлось закрыть дверь, но в глазок смотрю, человек каким-то подозрительным показался. Тут ваша дверь открывается, Андрюша выглядывает. И впустил чёрного в квартиру-то! О чём говорили, не знаю, негромко, ничего не кричали, тихо так. Минут через десять выходят оба и идут наверх, на крышу. Потом слышу, тихонько загудело что-то и всё. С тех пор уж и не было его.

– А что милиция? – замогильным голосом произнесла Марина Ивановна.

– Заявила я в милицию сразу на следующий день, как поняла, что Андрюша домой не возвращался. Приезжали с собакой, следы идут на крышу, немного по крыше и там обрываются. Словно на вертолёте улетели, но тогда бы такой грохот стоял, все бы слышали. Кинолог сказал, что, скорее всего табаком следы посыпали или какой-нибудь химической гадостью, а сами спустились в другом подъезде и уехали. Искали все машины, которые стояли возле дома в тот день, людей, которые что-либо подозрительное видели, но всё впустую. Андрея объявили во всесоюзный розыск, и на этом закончилось. Да ты, Мариш, успокойся, сердцем чувствую, жив твой Андрюша. Ты в наш участок, двенадцатый, сходи, там новый участковый, хороший, добрый парень. Он тебе и расскажет, что они смогли найти.

Из квартиры управдома Марина Ивановна сразу побежала в двенадцатый участок. Там она подняла на ноги скучавшего дежурного, тот покопался в бумагах, отыскал дело Андрея и вызвал участкового – лейтенанта Домина.

– Проходите, садитесь, – лейтенант милиции, совсем ещё молодой, курчавый черноглазый паренёк, взял дело из рук Марины Ивановны, прошёл вперёд неё в свой кабинет и сел за стол.

– Ну что, с делом я вас вкратце ознакомлю, а также добавлю сюда ваши показания, может, даже найдем какую-нибудь новую зацепку. Из показаний управдома следует, что ваш сын вместе с неизвестным человеком, одетым в чёрный спортивный костюм, не сопротивляясь, вышел на крышу дома, после чего исчез. Следствие предположило, что подозреваемый был вооружён и угрожал оружием вашему сыну, а также посыпал свои следы табаком или каким-нибудь химическим препаратом и спустился через другой подъезд. Но это всего лишь предположение, доказано оно не было, несмотря на проделанный большой объём работы. Начнём с самого начала. Скажите, были ли у вашего сына какие-либо подозрительные знакомые, может, даже недоброжелатели?

– Да нет… после того, как он приехал из лагеря, мы две недели жили вместе, а потом я уехала в командировку. Все друзья – соседские ребята, с ними он в нормальных отношениях, каким-нибудь встревоженным тоже ни разу не видела. О проблемах не говорил, хотя обычно со мной советуется.

– А в лагере таких знакомых не появилось?

– Я не знаю. Он дружил, конечно, с ребятами, но они все были издалека и после смены разъехались.

– Он не мог заниматься чем-либо противозаконным?

– Нет, что вы! Обыкновенный мальчик, добрый, спокойный, тихий.

– Внешность часто бывает обманчива, – машинально вставил милиционер и тут же поспешил исправить возникшую неловкость, – Но я этот вопрос задаю, чтобы хоть за что-то зацепиться. Похищение слишком уж гладко прошло – человек исчез, не оставив никаких следов. Хотите, скажу откровенно? Когда я принимал участок у своего предшественника, в числе прочего читал это дело, и оно мне сразу не понравилось. Почему? Слишком много нестыковок. Из-за них капитан Малышев даже не хотел браться за расследование самостоятельно, все старался отдать в КГБ. Во-первых, похитители не выдвинули никаких требований, то есть им нужен был не выкуп, а сам Андрей, либо его исчезновение из города. Не хотелось бы думать, что он погиб, но это под очень большим вопросом, – кому мог так сильно навредить шестнадцатилетний мальчишка? Во-вторых, по достоверной информации, все двери на крышу во всех подъездах были закрыты на замки, и сломан только один из них – в вашем подъезде. Как же они ушли с крыши, не ломая замок где-то ещё? Вряд ли никто посторонний бы не заметил людей, спускающихся, скажем, по пожарной лестнице. Все квартиры в вашем доме принадлежат обычным людям, и через балкон чьей-нибудь квартиры они тоже уйти не могли. В-третьих, в пионерлагере, где отдыхал ваш сын, на той же неделе без вести пропал вожатый, который, кстати, работал в том же отряде. Лагерь находится далеко от города, даже от любой деревни, место глухое, безлюдное. Поисковая группа обыскала лес, – парень занимался заготовкой дров для пионерского костра, – но не обнаружила ничего подозрительного. Хотя далеко уйти он не мог, два его товарища покинули это место буквально на десять минут. И, в-четвёртых, – он наклонился над столом в сторону Марины Ивановны, – ваш муж тоже таинственно исчез десять лет назад, так же бесследно и так же тихо.

– Мой муж был в научной экспедиции и погиб, когда сошла лавина, – голос женщины при воспоминании о пережитом дрогнул.

– Извините, что разбередил вашу рану, но там тоже всё весьма загадочно. Тело найдено не было. Мы отправляли запрос в ваше ведомство, и, представьте себе, там лежит точно такое же дело, полное нестыковок. Главное в нём – одна маленькая деталь, нет ни слова о лавине. Какой-то безвестный следователь пробился так же, как и мы, плюнул на всё и закрыл дело. Что-то за всем этим кроется, и мне это очень не нравится. Но я обещаю во всем разобраться. Для начала я собираюсь съездить в пионерлагерь и заново расследовать, что произошло там с вожатым. Но это немного позже, пока созвонюсь с начальством и знакомыми в КГБ, а потом извещу вас. Вы же пока отдохните, успокойтесь, придите в себя, насколько это возможно, у вас ведь вроде бы отпуск начинается?

– Да, за сверхурочные отпуск увеличили до двух месяцев.

– Вот и хорошо. Обещаю держать вас постоянно в курсе дела. До свидания.

Немного успокоившись после разговора с участковым, Марина Ивановна пришла домой, прибралась, отскребла с двери следы печатей, привела квартиру в жилой вид после долгого запустения. Прошло два дня. Приходила соседка, потом ещё одна, приходили ребята и девчонки, которые были на день рождения в гостях, все рассказывали, что тогда происходило. Одна из девочек, Ольга, даже звонила в то роковое утро, предлагала помочь прибраться, но Андрей вежливо отказался. Говорил вроде бы спокойно, не был ни встревожен, ни напуган. Впрочем, милиция провела действительно большую работу – подростки и соседи опрашивались все до единого. На третий день позвонил лейтенант Домин, вызвал Марину Ивановну в участок. Возле здания, в котором располагался участок, стоял милицейский «уазик», а в кабинете участкового сидел пожилой майор КГБ. Лейтенант представил своего коллегу:

– Старший следователь городского управления комитета государственной безопасности, майор Пронин.

Чекист усмехнулся: «Классическая фамилия», затем сразу перешёл к делу:

– Это действительно нехорошее дело, много странностей и нестыковок. Лейтенант Домин поделился со мной своими соображениями, и я с ним вынужден согласиться: начальник Подгорного пионерлагеря действительно вызывал раньше подозрения в неблагонадёжности, так что будет повод его проверить, хотя со всеми этими событиями… Могу вас заверить, делом теперь занимается Комитет, и на этот раз мы его доведём до конца. Благодарите своего участкового – он с таким жаром и убеждением доказывал свою правоту, что поставил на свою сторону всё наше управление. Молодой человек явно далеко пойдёт.

– Мы сейчас собираем следственную группу и едем в пионерлагерь, – сказал слегка покрасневший лейтенант, – не хотите поехать вместе с нами?

– Но ведь я только мешать буду, зачем?

– У Сергея Ильича есть какие-то свои соображения на этот счёт, – он даже меня не во всё посвятил. Так что прошу, это может нам помочь.

Недолго поколебавшись, Марина Ивановна согласилась, сбегала предупредить управдома и оставила ей ключи от квартиры. В следственную группу, помимо участкового и майора Пронина, вошли два сержанта из ГУВД. Группа выехала на «уазике» после полудня.

Хотя на дворе была осень, – семнадцатое октября, – в лагере жила небольшая смена ребят из кобинского интерната. Пока погода стояла относительно тёплая, они обитали в палатках с электрическими печками. Следственной группе тоже выделили две палатки, одну побольше, другую поменьше, в неё поселили Марину Ивановну. Обустроившись на новом месте, майор Пронин начал расследование, которому суждено было закончиться очень печально.

Утро следующего дня выдалось прохладное, уже чувствовалось пронзительное дыхание осени, хотя горы ещё не пожелтели, – деревья, растущие на них, никак не хотели расставаться с летом. Пронин сделал зарядку, немного побегал вокруг лагеря, вызывая одобрительные взгляды интернатовской пацанвы, – несмотря на почтенный возраст, он был в хорошей форме, – затем собрал подчинённых и стал распределять задания.

– Так, ребята, главная наша задача – наблюдение за Нумеровым Евгением Васильевичем, начальником лагеря. Для отвода глаз занимаемся обычной следственной работой по нашему делу. Лейтенант Домин, осмотрите окрестности, сходите в лес, на речку, в горы, может, обнаружите какие-нибудь новые следы. Не ограничивайтесь местом похищения, предыдущая группа и по горячим следам ничего там не нашла. Товарищи сержанты, ваша задача – опрос персонала и детей, может, они видели что-то подозрительное. К начальнику не подходите, я опрошу его сам, но не сегодня. Просто наблюдайте. Всё, удачи!

Лейтенант обрадовался, что ему предстоит приятная прогулка по здешним живописным местам, а не нудные беседы с обслуживающим персоналом, быстренько собрался – бинокль на ремешке, наплечная сумка, пистолет на всякий случай, – и отправился. Протоптанная тысячами ног многих смен пионеров тропинка вела от лагеря к вечной речушке, к тому месту, где через неё был перекинут деревянный мостик. Он внимательно осмотрел следы возле мостика, начинавшую желтеть траву и песок на пляже, но ничего нового не обнаружил, все следы явно оставлялись детьми и вожатыми. Хмыкнув и пожав плечами, он направился в перелесок за пляжем, увязая в песке и зачерпнув его немного в ботинки. В леске щебетали птицы, низко склонялись ветви деревьев, тихо шуршали прошлогодние листья под ногами, которые никогда никто не убирал. Лейтенант зацепился ногой за корень, торчащий горбом из земли, и чуть не упал, наделав шуму и спугнув зайца – тот промчался между деревьями, куда-то свернул и скрылся. Наверху резко закричала сорока – теперь будет преследовать, пока совсем не уйдешь. Сергей глянул вверх, пытаясь разглядеть белобокую балаболку и тут же увидел её, красивую, в меру упитанную птицу, с отливающими зеленью чёрными перьями, – она суетилась на толстой ветке рядом со своим гнездом… Впрочем нет, оно слишком велико для сорочьего домика. В таком «гнезде» вполне мог бы уместиться человек… Поплевав на руки и сдвинув сумку за спину, лейтенант подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку, подтянулся, перехватился и поднялся выше. Сорока заорала, как сумасшедшая и перепорхнула на соседнее дерево, продолжая выражать своё негодование по поводу такой неслыханной наглости непрошеного гостя. Добраться до «гнезда» оказалось не так трудно, как это могло показаться на первый взгляд. Некоторые мелкие веточки были обломаны, на коре больших – немного ободран верхний слой и прилипли частицы песка, явно кто-то пользуется этим сооружением на дереве до сих пор и уже довольно давно.

Шалашик был сложен из веток на манер сорочьего гнезда, только намного больше его размерами. Он имел пол из трёх дощечек, прибитых обычными гвоздями к двум толстым веткам и прикрытый снизу более мелкими, сплетёнными между собой, чтобы больше походить на птичье сооружение. Также в нём были два отверстия – просторный вход у самого ствола и маленькое окошко, направленное на пионерлагерь.

Лагерь отсюда просматривался очень хорошо, несмотря на ряды деревьев впереди, весь как на ладони. Лейтенант взял бинокль, висевший на ремешке на груди, и принялся всматриваться в происходящее. Вот сержант Гринько сидит возле окна в столовой, разговаривает с главной поварихой и конспектирует в блокнот. Вот начальник лагеря в своём кабинете – плоховато видно, отсвечивает оконное стекло. Вот старший сержант по фамилии Пароходов беседует с молоденькой буфетчицей Светой, причём вряд ли по работе, и записей не ведёт. «Казанова несчастный!», – усмехнулся Сергей. Признаться, он немного завидовал Пароходову, высокий, статный, атлетически сложенный, бабы на него так и виснут, и тот этим с успехом пользуется. Лейтенант опустил бинокль, вылез наружу и стал спускаться с дерева, размышляя. Хотя шалаш и был так интересно расположен, это ничего не давало – такое вполне могли соорудить и дети. Надо будет наметить ориентиры и проверить, посмотреть со стороны лагеря – заметно ли «гнездо». И ещё стоит учесть, что скоро пойдут дожди, листья деревьев облетят и «гнездо» станет хорошо заметным.

Перелесок всё тянулся и тянулся, забирая вправо. Участковый, вдыхая полной грудью чудесный осенний воздух, приправленный ароматом старых влажных листьев, шёл по нему уже более часа. Постоянно слышался шум речушки, текущей неподалеку, тихий плеск воды в русле и звучное журчание там, где берега сжимались, ускоряя течение. Он хотел уже направиться к берегу, как вдруг заметил изломанное, искорёженное дерево. Лейтенант подошёл ближе. У дерева было сломано несколько толстых ветвей, причём все с одной стороны, и под ними лежала груда обгорелого металла и шлака. Всё это находилось здесь давно, не меньше десятка лет, – сломанные ветки посерели от времени, на повреждённый ствол наросла новая кора, кое-где появились молодые побеги, сквозь шлак густо пробивалась трава. Место напоминало след строго вертикального падения небольшого вертолёта, только однозначно идентифицируемых частей, винта или обшивки, заметно не было. Металл, поблескивающий сквозь частицы шлака, совершенно не тронулся ржавчиной или белесыми разводами – не сталь, не дюраль. Сергей огляделся по сторонам в поисках подходящей палки или камня, чтобы отбить кусочек для экспертизы, и заметил в стороне могильный холмик, неухоженный и густо заросший травой, но не потерявший своей формы. На нём лежали истлевшие остатки какой-то тёмной материи, судя по всему, головного убора похороненного здесь человека. Тоже пригодится, их тоже в пакетик и в сумку, рядом с кусочком шлака, который удалось отломить.

Лейтенант несколько раз сильно ударил подобранной палкой по груде, отвалился большой кусок, упал на землю и открыл поверхность обгорелого и оплавленного металла. Что же здесь произошло? Андрея или вожатого, – как его там, Александра? – здесь быть не может, за два месяца так не могло зарасти, да и не стали бы похитители копать могилу и класть сверху головной убор похищенному. Нашли или вырыли бы какую-нибудь яму и просто засыпали тело землёй и ветками. Нет, тут словно кто-то похоронил своего боевого товарища, глубоко внутри территории СНГ, и в двадцати километрах от ближайшей деревни. Лейтенант наметил, как найти это место, скоро сюда прибудут эксперты, обшарят всё, что можно. Сжимая в руке ремешки наплечной сумки, он двинулся дальше по перелеску, внимательно осматривая всё, что попадалось по дороге.

***

– Ну, ребятушки, докладывайте, что видели, слышали и какие выводы сделали, – майор Пронин, только что вернувшийся из города, повернулся к милиционерам, сидящим на задних сиденьях служебного «уазика».

– Опросили весь персонал, – сказал старший сержант Пароходов, – обычные порядочные люди, любители посплетничать, но ничего странного ни в день похищения, ни после того не замечали. Друг на друга зато информации накидали, кто приписывает, кто приворовывает, – он усмехнулся, – особенно старшее поколение. Но я думаю, нам такое пока неинтересно. Детьми заняться не успели, рассчитываем на завтра.

Дальше стал рассказывать Сергей Ильич. Сержанты слушали, раскрыв рты, майор – как и подобает опытному следователю, с непроницаемым выражением лица. Договорив, лейтенант протянул ему пакетики с образцами.

– Конечно, конечно, экспертизу проведём, могилку эксгумируем обязательно. Поднимем данные о потере небольших летательных аппаратов за последние годы. Твоя находка точно не может быть времён войны?