Текст книги "Советско-финский плен (1939-1944).По обе стороны колючей проволоки"

Автор книги: Дмитрий Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

После прохождения медицинского осмотра начиналась непосредственно фильтрационная проверка и допросы у военных дознавателей. Для этой цели была создана специальная группа следователей в количестве 18 человек. Как и после войны, существовала информация, которая особенно интересовала финские военные власти. Военнопленным предлагалось ответить на следующие вопросы:

Какое обращение и какие условия содержания были в лагерях для военнопленных?

Находясь в России, подвергались ли Вы насилию или другому подобному неподходящему обращению? (В случае положительного ответа кратко изложить.)

Знаете ли Вы о случаях насилия и издевательств над другими финскими военнопленными? (Опишите подробности, были ли свидетелем или от кого слышали.)

Знаете ли Вы о случаях убийства финских военнопленных в России? (Опишите подробности, были ли свидетелем или от кого слышали.)

Были ли среди финских военнопленных случаи смерти, сколько было смертельных исходов и отчего они происходили, по вашему мнению?

Какой уход был за больными и ранеными финнами в лагерях для военнопленных?

Как видно из приведенного выше текста, подборка вопросов имела достаточно однобокую направленность. Соответственно ответы на вопросы подразумевали в большей степени негативные высказывания о пребывании в плену. Вполне естественно, что, учитывая ситуацию, в которой находились финские пленные, они давали ту информацию об условиях содержания в лагерях на территории СССР, какую хотели услышать от них военные дознаватели.

Вполне естественно, что при про ведении допросов военные дознаватели не могли полностью избежать субъективной трактовки показаний бывших пленных и отношение у следователей к военнопленным было разное. Стоит отметить, что в зависимости от обстоятельств пленения и ответов на заданные вопросы на протоколах допросов финских военнопленных в Ханко появлялись разные резолюции. Например, в протоколах допросов прослеживается различное отношение к офицерам и рядовому составу из числа пленных. При изучении различных опросных листов бывших пленных в Ханко, у меня сложилось мнение, что к офицерам было предвзятое отношение. Обладавшие более высоким образовательным уровнем и знаниями, в том числе и военными, они, по мнению дознавателей, должны были любыми способами избежать пленения. Рядовой же состав, подчиняясь воинскому уставу и командам своих начальников, часто попадал в плен именно из-за просчетов своих командиров, то есть по не зависящим от них обстоятельствам. Конечно, это достаточно грубая и примитивная схема, но именно в ней и заключался субъективный подход к оценке показаний военнопленных. Естественно, были исключения. Отношение к офицерам военно-воздушных сил Финляндии было более благосклонное, так как они попадали в плен, когда их самолеты сбивали во время боевых вылетов, то есть по не зависящим от них причинам.

Например, на протоколе допроса капитана ВВС Финляндии П. (фамилия опущена автором. – Д. Ф.) имеется следующая резолюция: «Показания правдивые. В плену выполнял свои офицерские обязанности и сохранил высокий моральный дух». В противовес этому, на протоколе допроса пехотного офицера, попавшего в плен в Выборге в 1944 году, имеется другое заключение: «Показания фальшивы. Во время допроса что-то скрывает. Кажется, что чувствует за собой какую-то вину».

Отношение к рядовому составу также, конечно, различалось и было связано с их показаниями об обстоятельствах пленения и поведения в плену. В зависимости от этого на протоколах допросов были разные резолюции. Например: «Рассказ правдив. Не похож на коммуниста», «Рассказ правдивый. Тихий и открытый характер. Исполнял все свои обязанности как до момента пленения, так и будучи в плену». Однако нередко встречаются и резолюции такого содержания: «Показания кажутся неправдоподобными», «Полностью доверять нельзя», «Показания требуют дополнительной проверки».

Отдельной группой стоят протоколы допросов перебежчиков и финских солдат, чье имя упоминалось в радиообращениях и листовках. Отношение к ним было априори предвзятое. Их показания тщательно проверяли, пытаясь поймать на противоречиях, сопоставляли со свидетельствами других военнопленных. Любое упущение в показаниях трактовалось как нежелание говорить полную правду. В связи с этим целесообразно отметить, что финские военные власти на протяжении всей войны продолжения тщательно отслеживали радиопередачи советского радио, фиксируя любые упоминания о финских военнопленных. Однако советские пропагандисты часто использовали в радиопередачах документы убитых финских солдат и офицеров. Поэтому при внесении имени финского военнослужащего в официальные списки военнопленных, пропавших без вести на территории СССР, стоит очень осторожно использовать такое свидетельство, как выступление по радио.

Основную информацию о финских военнопленных в лагерях на территории СССР получали при опросе вернувшихся из Советского Союза бывших финских пленных. Практически во всех протоколах допросов в Ханко присутствует этот вопрос. Сравнивая протоколы допросов Зимней войны и войны Продолжения, можно отметить, что в последних бывших пленных постоянно расспрашивали об умерших или убитых в плену. На основании этого составлялись списки погибших в СССР солдат и офицеров финской армии.

После завершения фильтрационной проверки значительную часть военнопленных направили на лечение в госпитали и больницы. Однако, несмотря на плохое самочувствие, все военнопленные в своих показаниях отмечали, что они рады вернуться домой в Финляндию, что содержание и уход за ними в лагере в Ханко были хорошими. И в этом вопросе бывшие финские военнопленные, вернувшиеся из СССР после войны Продолжения, наверняка были искренними.

Финская сторона составляла списки своих граждан, не вернувшихся из плена после войны продолжения, главным образом на основании показаний бывших пленных. Дольше всех на территории Советского Союза находились военнопленные, осужденные за разного рода преступления. По данным В. Галицкого, после массовой репатриации пленных в 1945 году на территории СССР находились около 100 финских граждан[272]272
  В. Галицкий, 1997 С. 139.


[Закрыть]. Они передавались в Финляндию после отбытия сроков наказания. В справке заместителя начальника УПВИ НКВД СССР И. Денисова, направленной В. Молотову, к апрелю 1952 года в лагерях МВД содержались два финских военнопленных периода войны Продолжения, осужденных за разного рода преступления, и пять неосужденных финских пленных.

Финское правительство настоятельно просило советские власти установить судьбу и по возможности передать на родину всех бывших военнопленных и гражданских лиц. В феврале 1954 года в Финляндию были возвращены 62 финна. Они сообщили, что имеют сведения еще о 88 финнах – гражданских лицах и военнопленных. Последний финский военнопленный вернулся на родину в 1955 году.

В связи с этим необходимо сделать одну ремарку. В 1949 году Советский Союз впервые проявил повышенный интерес к вопросу возвращения на родину финских военнопленных. Однако интерес был довольно своеобразный. В ноте Министерства иностранных дел СССР от 30 апреля 1949 года советская сторона в нарушение международных соглашений потребовала компенсировать расходы, понесенные Советским Союзом на репатриацию финских пленных и гражданских лиц. В общий счет были включены административно-организационные расходы, вещевое довольствие, питание и т. п.

Расходы Советского Союза, связанные с репатриацией финских военнопленных и гражданских лиц на одного человека:

Питание	11,8 руб.	830,22 руб
Перевозка	28,3 руб.	180,76 руб.
Санитарно-медицинское обслуживание	0,5 руб.	109,6 руб.
Административно-хозяйственные расходы		0,4 руб.
Расквартирование на сборных пунктах
Топливо на приготовление пищи в пути следования	0,84 руб.
Экипировка (шинель или телогрейка, гимнастерка, шаровары, обувь, нижнее белье, носки или портянки)	208,37 руб.	128,23 руб.
Итого	259,27 руб.	2 142,05 руб.¹

¹ UA, 110Е6. Suоmаlаistеn sotavankien kоtiuttаmiskus-tаnnustеn kоrvааminеn vv. 1949-53.

В первую очередь вызывает удивление цифра военнопленных, упомянутых в ноте МИД СССР от 1949 года, – 1817 человек Видимо, чиновники министерства не располагали точными данными. По мере продолжения обсуждения этого спорного вопроса количество пленных уточняется, растет и соответственно увеличивается сумма, подлежащая оплате. В ноте 1952 года фигурируют уже 1906 военнопленных и гражданских лиц. В результате списки более или менее уточнили и предъявили Финляндии окончательный счет, в который, по-видимому, вошли расходы за репатриацию 1926 военнопленных и 107 гражданских лиц. То есть всех военнопленных первых четырех партий. После долгих дебатов и консультаций в парламенте, под давлением Советского Союза, в феврале 1953 года Финляндия была вынуждена выплатить 678 300 рублей в качестве компенсации за репатриацию своих граждан.

Поиски пропавших без вести военнослужащих финской армии, которых финские власти считали попавшими в плен, на официальном уровне продолжались и в конце 50-х годов, когда президент Урхо Кекконен поднял этот вопрос во время своего визита в Москву.

До сих пор остается открытым вопрос о количестве финских военнопленных, не вернувшихся из Советского Союза после окончания боевых действий. Если после Зимней войны у нас есть сведения о примерно 20 финнах, оставшихся на территории СССР, то после войны Продолжения точных данных не имеется. В нашем распоряжении имеется информация о нескольких финских военнопленных, пожелавших остаться в СССР после войны. В октябре 1944 года, по крайней мере, шесть человек из находившихся в Череповецком лагере № 158 подали заявление о предоставлении им советского гражданства. Еще один пленный написал аналогичное заявление в ноябре 1944 года. Причины, побудившие их пойти на такой шаг, были разные. Сотрудничавший с администрацией лагеря перебежчик Тойво Рейникайнен в своем заявлении указал, что опасается преследования со стороны властей Финляндии. Такую же причину отметил в своем заявлении Микко (Михаил) Семичев. Два военнопленных в своих заявлениях указали на желание учиться в Советском Союзе, чтобы потом вернуться на родину. Один мотивировал свое прошение нежеланием работать на капиталистическую систему. Один хотел трудиться на советских предприятиях. Последний просто просил не передавать его в Финляндию. Сразу уточню: ни одному из них не было предоставлено советское подданство и всех вернули в Финляндию в ноябре 1944-го – марте 1945 года. Однако если судьба этой группы ясна, то о десятках других финских военнопленных, числящихся пропавшими без вести и не возвратившихся на родину, но которых видели в лагерях для военнопленных, мы ничего не знаем. Мы не знаем даже реальная ситуация дату их смерти и место захоронения, если они скончались (?) в СССР.

Подводя некоторые итоги, надо отметить, что Советский Союз de jure соблюдал взятые на себя, в соответствии с Гаагской 1907 года и Женевской 1929 года конвенциями, обязательства по скорейшей репатриации финских военнопленных после Зимней войны и войны Продолжения. Проблема заключалась в том, что, несмотря на, строгий учет пленных в системе УПВИ, советская сторона не имела точных данных об их количестве. Именно этим обстоятельством объясняется появление дополнительных списков и дат репатриации финских пленных. кроме того, в связи с передачей функций УПВИ НКВД-МВД Тюремному ведомству поиск и выявление финских военнопленных значительно усложнялся, ведь теперь их приходилось искать в лагерях ГУЛАГа.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы проследили путь, пройденный многими военнослужащими Финляндии и СССР во время Зимней войны и войны продолжения от свободы до плена и от плена до свободы. Если, конечно, у них была свобода по обе стороны плена, выбор в условиях не заданного ими развития военных событий, свобода действий в рамках беспрекословного подчинения военному приказу, загонявшего поведение военнослужащего в узкие рамки дозволенного.

В то время существовало несправедливое мнение, согласно которому плен рассматривался как отклонение от военной нормы, допущенное нерадивым военнослужащим, или как его личное поражение в войне. При такой трактовке ответственность за пленение не распространялась на командира и коллектив различных по количественному составу воинских подразделений и формирований, а целиком возлагалась только на военнослужащего, поскольку считалось, что он закрыл глаза на свои обязанности перед воинским долгом, сдавшись на милость победителя.

Но в ходе исследования нередко возникало ощущение, что военнослужащий не был подлинно свободным. Сильный, а тем более смертельно уставший от тягот войны и поэтому равнодушный даже к возможной своей смерти, он часто вообще не выбирал и не мог выбирать что-либо. Он во многих случаях пытался плыть по течению обстоятельств, а если и выбирал, то сплошь и рядом стоял перед альтернативой быстрой смерти или медленной смерти – плена. Плена, который давал смутные надежды на жизнь, но приносил новые долговременные физические тяготы и душевные страдания и который вновь требовал от него нескончаемого терпения и несгибаемого мужества.

Поэтому я не выдвигал обвинения в адрес военнопленных – на это у меня нет никакого права. Я попытался разобраться в событиях. Более того, я не выдвигал и не взвешивал аргументы «за» и «против», поскольку старался уйти от черно-белой истории. Историк не судья. Нужно не судить, а стараться понять. Нельзя смешивать страсти прошлого с пристрастиями настоящего. Важны не оценочные суждения, а реальная человеческая жизнь. Только углубление в нее дает нам шанс воспроизвести более или менее точно подлинную картину истории.

Следуя по этому пути, глубоко убежден в верности своего вывода: к пленению военнослужащего нельзя подходить под углом зрения его вины. Плен – неизбежная объективная реальность боевых действий, создающаяся усилиями всех участвующих в военном противоборстве. Это естественное существование и вынужденные действия определенной части военнослужащих во время войны, которые нередко не зависят от принятого ими решения. Плен – такая же составляющая боевых действий, как наступление и отступление. А значит, как ответственность за отступление армии не может нести один ее рядовой солдат, так и плен не может быть поставлен в вину только самому военнопленному. Это вполне закономерный отрезок военной судьбы значительной части людей, защищающих государство, которое отправило их на войну и которое должно защищать их в плену. Да и стойкость, мужество, проявленные в плену, не могут быть более низкой пробы, чем мужество и стойкость на поле брани.

Это, пожалуй, самый главный вывод, к которому я пришел, проанализировав собранный мной исторический материал. Общий, но который, по моему мнению, нужно всегда иметь в виду при конкретном анализе конкретных исторических сведений в рамках исторического исследования проблемы военнопленных.

Исследуя проблему финских и советских пленных, необходимо учитывать, что мы имеем дело лишь с отдельным фрагментом общей проблемы военнопленных. Эта общая проблема была поставлена самим ходом истории и исторически изменялась, поскольку изменялись, в частности, сами люди, оказывавшиеся в плену. И конечно, как свидетельствовали исторические источники, на различных этапах истории эту проблему развивающиеся государства и общества решали по-разному.

Был пройден определенный исторический путь. Следовательно, тем, кому пришлось решать проблему военнопленных Зимней войны и войны Продолжения, не нужно было начинать все с нуля. Они были звеном в общей цепи, то есть, с одной стороны, цеплялись за прошлое, а с другой – открывали будущее. Это не могло не сказываться на действиях государств, решавших проблему военнопленных в новых исторических условиях.

Однако в полном объеме все статьи и положения Женевской конвенции оба государства в то время реализовать не могли по объективным причинам. Впрочем, ни одна страна, вступившая в войну, никогда не может соблюсти и не соблюдает все положения международных правовых документов. Каким бы демократическим государством она ни являлась, война накладывает определенный отпечаток на внутреннюю жизнь общества, ограничивая многие демократические принципы. Да и реализация любых гуманистических проектов всегда и везде требует дополнительных финансовых и материальных средств, на что правительства и чиновники идут крайне неохотно.

Ни Финляндия, ни СССР не ратифицировали Женевскую конвенцию 1929 года «Об обращении с военнопленными», мотивируя невозможностью точного выполнения некоторых статей и отдельных положений Женевской конвенции и расхождением с внутренним законодательством. Однако при этом обе страны заявили, что в случае возникновения проблемы будут ее решать в духе этого международного акта. То есть, не признавая Конвенцию de jure, de facto СССР и Финляндия брали на себя обязательство гарантировать права военнопленных, признанные мировым сообществом. Далее, обе страны подписали другой важный документ – Женевскую конвенцию 1929 года «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях».

В связи с этим я пришел к выводу, что вопрос ратификации данных международно-правовых документов был основан на особенностях национального законодательства СССР, в котором имелись статьи, предусматривающие уголовное наказание за сдачу в плен советских граждан. Соответственно, признав права иностранных пленных, СССР вынужден был бы признать и права собственных солдат и командиров, попавших в плен к неприятелю, что было недопустимо и идеологически вредно по представлениям руководства страны. Впрочем, существовали «смягчающие вину обстоятельства» – ранение, болезнь и недееспособность могли освободить советских военнопленных от уголовного преследования. Поэтому СССР в соответствии со своим внутренним законодательством закрепил равные права за своими и иностранными больными и ранеными пленными.

Следовательно, можно сделать вывод: еще за несколько лет до начала вооруженных противостояний между СССР и Финляндией Советский Союз de facto признавал основополагающие международные акты, определявшие отношения военнопленного и государства, удерживающего его в плену, и, используя в качестве фундамента внутреннее законодательство, создал правовые рамки при принятии соответствующих практических мер по решению проблемы иностранных военнопленных. Советский Союз подготовил несколько важных, фундаментальных нормативно– правовых документов, регулирующих все стороны жизни финских военнопленных в лагерях НКВД.

Финляндия в основном ограничилась небольшими, но очень конкретными инструкциями и комментариями международных документов. Например, такой, как «Инструкция по внутреннему распорядку в сборном лагере для военнопленных № 1», подписанная подполковником Б. Бьёрклундом, В которой в специальных подразделах регулировались вопросы лечения в лагере больных, работы военнопленных, их питания, обеспечения некоторых их прав и обязанностей.

То есть Советский Союз и Финляндия брали на себя обязательство гарантировать права военнопленных, признанные мировым сообществом. Этого, впрочем, и следовало ожидать, поскольку ни Финляндия, ни СССР не хотели выглядеть белыми воронами в глазах европейских стран и международных организаций, мирового цивилизованного сообщества в целом. И это были вполне добровольно принятые решения обоих государств, поскольку в то время не существовала эффективная система международных санкций, применявшихся в случае несоблюдения мировых стандартов и правил в обращении с военнопленными.

Однако инструкции по обращению с иностранными пленными, с одной стороны, разрабатывались на основе конвенций, а с другой, вопреки международной практике, межгосударственные соглашения подменялись внутренним законодательством. Это, пожалуй, основной вывод моего исследования, позволяющий понять, почему СССР и Финляндия поступали так, а не иначе во многих аспектах, касающихся взаимоотношения органов власти и военнопленных.

Я рассмотрел историю создания и основные функции специального государственного органа, который был призван практически решать всевозможные проблемы пленных – Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Образованное во время польской кампании 1939 года, это учреждение к началу советско-финляндских войн имело свои подразделения во многих регионах СССР.

Опыт УПВ НКВД СССР, полученный в результате данной работы с поляками, применялся во время Зимней войны и войны Продолжения. На поляках был впервые опробован метод деления военнопленных на разные группы и создание отдельных лагерей для содержания пленных в соответствии с их воинским званием. То есть то, с чем столкнулись финские военнопленные во время Зимней войны и войны Продолжения.

Рассмотрев функции УПВИ с момента его образования, я отметил, что оно являлось главной организацией, от которой зависели судьбы миллионов людей. Учреждением, ответственным за прием и содержание всех военнопленных, захваченных Красной Армией и находящихся как на территории Советского Союза, так и за его пределами. Более того, попуьно я подчеркнул, что УПВИ отвечало и за фильтрационные проверки граждан СССР – бывших советских военнопленных, вышедших из окружения бойцов и командиров РККА, а также гражданских лиц, репатриируемых на родину. Несмотря на то что Управление несколько раз меняло свое название и менялись его руководители, задачи и функции, возложенные на него, практически не изменялись.

При изучении многочисленных исторических документов и материалов, содержавших интересные для нас сведения, я пришел к следующему выводу. Ни Финляндия, ни СССР не были полностью готовы к приему на своей территории военнопленных как в Зимнюю войну, так и в войну Продолжение. Из-за просчетов в прогнозах развития военных событий и возможной численности пленных развертывание и обустройство многих лагерей для военнопленных не было завершено до их поступления из действующих армий. Военнопленные часто размещались в плохо приспособленных для жилья помещениях, которые были наспех, кое-как переоборудованы для нового предназначения. Однако несмотря на отмеченные недостатки, я считаю, что во время Зимней войны в приемных пунктах и лагерях были созданы хотя и не совсем хорошие, но более или менее приемлемые санитарно-бытовые условия. И не случайно в лагерях для военнопленных не было эпидемических заболеваний. Кардинально противоположной была ситуация с размещением пленных особенно в начале войны Продолжения, Отсутствие элементарных санитарно-бытовых условий в совокупности с тяжелым трудом, недостаточным питанием и плохим медицинским обслуживанием привели к высокому проценту заболеваемости и смертности среди них.

Во время войны Продолжения, несмотря на соблюдение в определенной мере большинства норм медицинского обслуживания военнопленных, предусмотренных международным правом, значительно выросла численность заболевших и умерших. Но, по моему мнению, в целом и на этом этапе работы с военнопленными оба государства стремилось все же как-то учитывать международные правила. Раненым и больным оказывалась по возможности медицинская помощь, и их с передовой отправляли, как было предусмотрено внутренним законодательством и нормами прав мирового сообщества, в военные госпитали. Недостатки в медицинском обслуживании военнопленных во время Зимней войны и войны Продолжения были связаны с отсутствием у части медицинского персонала необходимой квалификации, нехваткой во время войны продолжения медикаментов и перевязочных средств. Постоянно увеличивающийся приток военнопленных существенно усложнил задачи, стоявшие перед медицинскими службами лагерей. Поступавшие в места постоянного размещения военнопленные нередко находились в ослабленном состоянии. В самих же лагерях катастрофическим образом не хватало витаминных препаратов, в первую очередь никотиновой кислоты и дрожжей для лечения пеллагры. Нередко не хватало вакцин против дифтерии и дизентерии.

Имевшие место недостатки в медицинском обслуживании военнопленных во время войны Продолжения учитывались руководством УПВИ НКВД СССР. По мере своих сил и возможностей Санитарный отдел этого подразделения Наркомата внутренних дел старался исправить сложившуюся ситуацию. УПВИ прилагало максимум усилий, чтобы улучшить физическое состояние финских военнопленных и не допустить большого процента смертности среди них. Таким образом, я не считаю, что нарушения, имевшие место в медицинском обслуживании военнопленных, являлись целенаправленной политикой геноцида в отношении финских пленных.

Точно соблюдалось самое ценное для пленных правило: они не подвергались пыткам и жестоким издевательствам в лагерях и приемных пунктах для военнопленных. В отличие от Финляндии и Германии, в СССР были запрещены телесные наказания военнопленных. Однако при установлении первичных данных и осуществлении развернутых допросов финские солдаты и офицеры нередко подвергались избиениям и запугиваниям со стороны советских военнослужащих и следователей органов разведки и НКВД.

Анализ исторических материалов показал, что самой острой проблемой, с которой столкнулись военнопленные этой войны, было плохое продовольственное обеспечение. Особенно тяжелое положение сложилось в советских и финских лагерях в конце 1942-го – начале 1943 года, когда военнопленным выдавали продукты в пропорциональном выражении ниже норм, предусмотренных международными правилами. Суточная выача хлеба, например, упала до 400 г, а мясо во многих лагерях не отпускалось вообще. Но хотя калорийность рациона питания финских и немецких военнопленных в Советском Союзе превышала калорийность питания советских пленных в Финляндии и в Германии, но все же была недостаточной. Кроме того, в отличие от советских пленных в Финляндии, финны в Советском Союзе не имели возможности работать в крестьянских хозяйствах, а соответственно хоть как-то увеличить свой рацион питания. В связи с этим напомню о моем замечании, сделанном в начале данного раздела, о плене как медленной смерти.

На основании имеющихся в моем распоряжении цифр, характеризующих обстановку со смертностью финских и советских военнопленных, я пришел к выводу, что наиболее тяжелыми для пленных периодами, сопряженными с большим количеством смертей, были 1942 год и осень 1944 года. В 1942 году увеличение процента смертности финских и советских военнопленных связано с общим ухудшением продовольственного положения в СССР и Финляндии и вызванного этим уменьшением пайков пленных. Осень 1944 года была особенно тяжела для финнов. Перед возвращением на родину их собрали в Череповецком лагере № 158. Но переподчинение ведомств, снабжавших лагерь медикаментами, создало критическую ситуацию с вакцинами и сыворотками против дизентерии и дифтерии. Учитывая, что финские пленные были ослаблены постоянным недоеданием, становится понятно, почему процент заболевших и умерших среди них значительно вырос. Таким образом, в Советском Союзе во время войны Продолжения скончались 997 военнослужащих финской армии, то есть смертность финских военнопленных составляла 32 %, с учетом расстрелянных в момент пленения. А в Финляндии – 18 700, то есть 29 %. В Германии, для сравнения, умерли в плену 57 % советских солдат. Однако указанные страны включали в списки умерших только официально зарегистрированных и учтенных военнопленных, то есть тех, кто скончался в лагерях и госпиталях на территории страны, и не учитывали расстрелянных при пленении, во время транспортировки на сборные пункты и умерших от ран непосредственно после захвата.

Конечно, одной из главных причин отмеченных недостатков являлся острый дефицит продовольственных, материальных и финансовых ресурсов, значительно подорванных Второй мировой войной. Поэтому, констатируя неудовлетворительное, а в некоторые периоды явно низкое продовольственное обеспечение военнопленных, я подчеркиваю, что трудности продовольственного снабжения испытывали не только они, но и мирное население, военнослужащие действующей армии.

В сфере трудового использования военнопленных неукоснительно соблюдался запрет Женевской конвенции на привлечение их к работе, связанной так или иначе с проведением боевых действий или военных приготовлений. В Зимнюю войну, из-за ее скоротечности, военнопленные фактически вообще не работали и использовались, прежде всего, для поддержания нормального состояния санитарно-бытовых условий в лагерях их размещения, в починке одежды и обуви, в самообслуживании.

Во время войны Продолжения труд военнопленных принимал все больший размах. Финны и русские привлекались к работам на лесо– и торфозаготовках, в угольной промышленности, выполняли отдельные сельскохозяйственные работы, трудились на строительстве дорог и жилых помещений. Но труд стал и одной из причин заболеваемости и смертности военнопленных в СССР и Финляндии. Завышенные производственные нормы и недостаток питания приводил к ухудшению физического состояния военнопленных.

Незначительное количество финских военнопленных, зарегистрированных в лагерях НКВД во время войны Продолжения, не могло оказать существенного влияния на экономику Советского Союза. Не могли они и кардинальным образом изменить положение в той или иной отрасли народного хозяйства. Поэтому решения Тегеранской, Ялтинской и Потсдамских конференций о «репарациях трудом» затронуло финских военнопленных и гражданских лиц, в отличие от немецких, в меньшей степени. Финляндия не была оккупирована советскими войсками, а большинство финских пленных уже репатриировали после окончания войны. Оставшиеся же в силу своего плохого физического состояния не могли использоваться на работах по восстановлению экономики СССР.

Пропагандистская работа с военнопленными во время Зимней войны и войны Продолжения имела свои победы и поражения. Отсутствие во время Зимней войны квалифицированного персонала, проводящего пропагандистскую работу, незнание им финского и русского языков и отсутствие переводчиков вело к слишком прямолинейному подходу в идеологической обработке солдат и офицеров, без учета их индивидуальных особенностей. Соответственно эффект от такой пропаганды был чрезвычайно мал. Во время войны Продолжения про изошли серьезные изменения в пропагандистской работе среди военнопленных, благодаря чему, удалось достичь некоторых успехов. В результате изменений содержания пропагандистской работы у некоторой части военнослужащих финской армии появилась уверенность в гуманном обращении с военнопленными в Советском Союзе. А это, как мне кажется, нельзя сбрасывать со счетов.