Текст книги "Советско-финский плен (1939-1944).По обе стороны колючей проволоки"

Автор книги: Дмитрий Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Проявлявшуюся иногда жестокость к военнопленным и к гражданскому населению советская сторона оправдывала спецификой боевых действий: удаленностью партизанского отряда от места дислокации, при которой ему нельзя было отдать верный приказ; необходимостью далее выполнять основную задачу, поставленную перед отрядом, при которой военнопленные были обузой; предотвращением оповещения военных властей о местонахождении отряда попавшими в плен, а значит, защитой жизней партизан.

Но история и историки свидетельствуют, что всегда находятся, если они кому-нибудь нужны, моральные и иные оправдания неприятного явления, что при констатации какого-либо исторического факта, не вписывающегося в выбранную концепцию, можно найти аргументы, которые позволяют заявить: «Это частность, всего лишь зигзаговый эпизод, а не закономерность. Это исключение из правил, и этому не нужно придавать большого значения». И так далее и тому подобное.

Однако в последнее время в архивах Российской Федерации рассекречено большое количество дел, касающихся действий партизанских соединений во время Великой Отечественной войны. Мне удалось обнаружить документы, связанные с боевыми операциями партизан на территории Карелии и Финляндии в годы войны Продолжения, которые, как мне кажется, заслуживают более подробного рассмотрения.

Анализ приказов и распоряжений Штаба партизанского движения (ШПД) Карельского фронта позволяет сделать вывод о том, что во время войны Продолжения партизанские отряды иногда получали указания об уничтожении военнопленных после получения от них необходимой информации. Так, например, в 1942–1944 годах многие отряды получали боевые приказы, в которых были следующие пункты:

«В ходе выполнения разведывательных задач захватывать пленных, после тщательного допроса и выяснения всей обстановки в районе действия отряда – уничтожать».

Или же:

«Захваченных пленных: рядовой состав – после тщательного допроса и выяснения всех интересующих вопросов уничтожать, особо важный офицерский состав – после допроса немедленно доносить по радио в штаб, указав возможное место посадки гидросамолета для вывозки пленного в наш тыл»[112]112
  ГАОПДФК, ф. 213, оп. l, д. 386, л. 95.


[Закрыть].

Впрочем, такие распоряжения отдавались не всегда. Достаточно часто в приказах ШПД строго указывалось на необходимость захвата и, что немаловажно, доставки в тыл военнопленных финской армии. Нередко и сами партизаны нарушали отданные им ШПД распоряжения и выводили в тыл солдат финской армии, проходя с боями многие сотни километров. Так, например, партизанский отряд «Железняк», совершив почти 300-километровый рейд, доставил на советскую территорию двух пленных Тойво Мартикайнена и Мауно Кикконена. В противовес этому, в отношении советского гражданского населения, оставшегося на оккупированной территории, нередко существовали несколько другие распоряжения: «население, проживающее в деревнях, вывести в наш тыл, при сопротивлении уничтожать»[113]113
  ГАОПДФК, ф. 213, оп. 1, д. 386, л. 1.


[Закрыть].

В протоколах допросов финских военнопленных советские следователи и военные дознаватели часто делали упор на аналогичные неправомерные действия, которые совершали и финские солдаты в отношении советских военнопленных, находясь в тылу советских войск. В качестве примера приведем выдержку из протокола допроса военнопленного Матсинена Вилхо[114]114
  Matsinen Vilho Vasili, родился 02.12.1922 в Salmi, рядовой Er.P4. Попал в плен 29.03.1944 в Suopasalmi. Осужден в СССР, приговорен к 15 годам заключения. Вернулся в Финляндию 08.08.1955.


[Закрыть] солдата диверсионно-разведывательного батальона Генерального штаба финской армии, о полученной установке:

«Поход – январь 1944 года… Если захваченные пленные будут иметь лыжи – привести их с собой, в обратном случае допросить и уничтожить на месте».

Подобные сведения содержатся и в воспоминаниях некоторых других бывших солдат финской армии. Есть также документы, собранные специальными комиссиями подразделений Карельского фронта, в которых зафиксированы случаи издевательств, пыток и расстрелов пленных военнослужащих Красной Армии. Так, например, «…пленный солдат Кайвула (правильное имя Kaivola Arvo Onni Aleksi, капрал 9./JR 56, попал в плен 27.07.41 в районе Суоярви, умер в СССР 16.06.42 г.) показал, что он видел нескольких русских пленных, из них двух офицеров. Один офицер на допросе в штабе полка отказался отвечать на вопрос. Его вывели за 200 метров и расстреляли. Второй офицер – лейтенант был ранен в ногу, на допросе вообще ничего не отвечал, его отправили в штаб дивизии за 10 клм., хотя он и был тяжело ранен».

Таким образом, можно сделать вывод, что обе воюющие стороны в ходе конфликта не всегда соблюдали положения Женевской конвенции и иногда жестоко обращались с пленными и убивали их.

Как во время Зимней войны, так и во время войны Продолжения основной целью протоколов допросов финских военнопленных было установление сведений, представляющих оперативный интерес. Данные вносились в сводки и регулярно отправлялись в Москву в центральный штаб партизанского движения. Однако качество оперативных сводок, передаваемых в Москву, не удовлетворяли представителей разведотдела ЦШПД. 1 июля 1943 года заместитель начальника Центрального Штаба партизанского движения полковник госбезопасности Бельченко и начальник разведотдела полковник Анисимов направили начальнику Карельского штаба партизанского движения Вершинину распоряжение, в котором, в частности, отмечалось:

«Разведывательные сводки, представляемые Вами в ЦШПД имеют существенные недостатки, заключающиеся в том, что разведданные по одному и тому же вопросу разбросаны по всему тексту сводки и, чтобы сопоставить и анализировать данный вопрос на это тратится время совершенно непроизводительно».

Протоколы допросов финских военнопленных в большинстве случаев представляют собой итоговое резюме сведений, которое отправлялось, прежде всего, в Штаб партизанского движения и в разведывательный отдел Карельского фронта с 1942 по 1944 год. В этих документах есть некоторые неточности при изложении отдельных фактов, например обстоятельств пленения, искажения указывавшихся имен и фамилий, географических названий. Это происходило из-за того, что из всех протоколов, имеющихся в нашем распоряжении, около 10 % было составлено в форме «вопрос – ответ», но нас сейчас интересует сам характер добывавшихся сведений.

При пристальном рассмотрении можно выделить некоторые различия между протоколами допросов и опросными листами финских военнопленных, несмотря на то, что эти документы на первый взгляд очень похожи. Протоколы первичных допросов выдают стремление допрашивавших выявить какие-либо сведения о составе действующих воинских формирований, особенно о командном составе, о номерах почтово-полевых служб. В свою очередь, опросные листы и учетные дела были направлены на более обширное установление военных характеристик гарнизонов и вооружения военных частей, дислокации подразделений армии и военных учебных центров. При этом повышенный интерес проявлялся к транспортным коммуникациям и системе их охраны, материальному обеспечению армии (например, вещевое и денежное довольствие, нормы питания), к распорядку дня в гарнизонах и воинских подразделениях, а также к моральному состоянию армии, например часты ли случаи дезертирства.

Особую группу составляли вопросы, касающиеся взаимоотношений между финскими и немецкими солдатами, отношения гражданского населения Финляндии к немецким войскам, отношения местного населения к советско-финляндской войне. Эту информацию собирали прежде всего для того, чтобы использовать в пропагандистских листовках и радиовыступлениях, рассчитанных на финских солдат, находящихся на фронте.

Немаловажное значение придавалось и уточнению сведений о местонахождении лагерей для советских военнопленных на территории Финляндии и Карелии, выявлению различий между немецкими и финскими лагерями при содержании советских военнопленных, выявлению случаев издевательств над военнопленными, характера работ, на которых они используются. Постоянно пытались выявить предателей из бывших военнослужащих Красной Армии и лиц, сотрудничающих с оккупационными властями. Военные следователи интересовались также мнением пленных о действиях партизан и контрмероприятих финской (немецкой) армии против партизанских отрядов.

Темой некоторых допросов стала возможность подготовки Финляндии к химической войне. Разведывательный отдел Карельского фронта интересовало наличие в финской армии отравляющих веществ. Это было связано с имевшимися в распоряжении Генштаба РККА сведениями о подготовке Германии к проведению химических атак на Восточном фронте в 1942–1944 годах.

Вопрос о возможном применении боевых отравляющих веществ впервые был затронут послом СССР в Англии И. Майским[115]115
  Майский И. М. (1884–1975), дипломат, историк, академик АН СССР. В 1929–1932 гг. полпред в Финляндии, в 1932–1943 гг. посол в Великобритании. В 1943–1946 гг. заместитель наркома иностранных дел СССР.


[Закрыть] еще в марте 1942 года в беседе с премьер-министром Великобритании У. Черчиллем. Во время встречи представитель Советского Союза отмечал, что немецкие войска во время весеннего наступления 1942 года могут использовать ядовитые газы против частей красной Армии. В дальнейшем этот вопрос неоднократно поднимался в переписке У Черчилля с И. Сталиным в марте – апреле 1942 года. Премьер-министр Великобритании заверил СССР, что его страна создала «колоссальные запасы газовых бомб» и готова применить химическое оружие против Германии как ответную меру в случае использования последней отравляющих веществ против СССР Англия также заявила о готовности выступить с публичным предупреждением Третьему рейху по этому вопросу, что, по мнению Черчилля, могло бы удержать немцев от подобных действий. Более того, Англия была готова поставить в СССР 1000 тонн иприта и 1000 тонн хлора.

В ответном письме от 29 марта 1942 года Председатель Президиума Верховного Совета СССР И. Сталин сообщил, что, по данным СССР, Финляндия также готова к ведению химической войны против Советского Союза и предложил Великобритании сделать аналогичное предупреждение финнам. Черчилль ответил согласием.

Таким образом, вопрос о возможности ведения Финляндией химической войны против Советского Союза нашел отражение сразу на двух уровнях: на высшем – в переписке глав государств Великобритании и СССР и на низшем – в протоколах первичных допросов финских пленных. В ходе допросов финских военнопленных представители разведывательных органов Красной Армии пытались установить, какие части химических войск противника находятся на Карельском фронте; их состав, нумерацию и вооружение; где расположены склады с химическим имуществом, какое это имущество и в каких количествах. Разведотдел ЦШПД особо требовал установить, какое имущество и в каких количествах находится на складах в Петрозаводске и на аэродроме в семи километрах северо-западнее г. Киркенес.

Однако сведений о реальной готовности применения финской армией боевых отравляющих веществ против Советского Союза ни в финских, ни в российских архивах мной обнаружено не было.

В 1943 году, в соответствии с распоряжением Вершинина, отданным начальнику разведотдела Карельского ШПД Столярову, в протоколах допросов и опросных листах финских военнопленных круг вопросов расширяется, и в них появляются следующие разделы:

• Борьба противника с партизанами.

• Скопление и сосредоточение войск противника.

• Подтверждение ранее установленных частей противника.

• Установление новых частей противника.

• Перегруппировка и смена частей противника.

• Железнодорожные и автомобильные перевозки.

• Аэродромы и посадочные площадки.

• Базы, склады и предприятия.

• Изменнические и полицейские формирования.

• Мобилизация и увод населения в Германию. (Очевидно, что это автоматический перенос из рекомендованных вопросов для партизанских отрядов, действовавших на оккупированной немецкими войсками территории СССР. Разведотдел Карельского фронта интересовали сведения о гражданах Советского Союза, угоняемых или уезжающих в Финляндию.)

• политико-экономическое состояние оккупированных районов.

• Подготовка к химической войне.

• Новые виды вооружения.

• Строительство оборонительных сооружений.

• Строительство дорог и мостов.

• Состояние железнодорожной сети.

• Система охраны коммуникаций противника.

• Действия советской авиации.

• Организация и численный состав частей и соединений противника.

• Планы и намерения противника.

В дополнение к вышеперечисленным вопросам в том же 1943 году начальник разведотдела Центрального штаба партизанского движения Кудрявцев направляет Вершинину более подробный «Перечень вопросов», которые следует устанавливать путем опроса пленных, разведывательных и диверсионных операций. Этот вопросник предназначался как для финских, так и для немецких военнопленных. Впрочем, несмотря на то, что некоторые вопросы должны были задаваться только военнослужащим вермахта, их задавали и пленным финской армии. Таким образом, логично предположить, что и в данном случае имел место автоматический перенос из вопросника для партизанских отрядов, действовавших против немцев, в вопросник для партизан, действовавших против финской армии.

«Перечень вопросов» включал несколько разделов: вопросы об армии и перебросках войск противника; об автобронетанковых войсках; об артиллерийских частях и их вооружении; о химических войсках; о войсках связи; об имеющихся в наличии у финнов и немцев укреплений на Карельском фронте; о службе тыла и военных объектах; о транспортных коммуникациях.

В соответствии с этим документом финским военнопленным задавались вопросы о наличии резервов, их составе и численности, о перебросках войск по железным и шоссейным дорогам, о местах расположения и названиях военно-учебных заведений, находившихся на оккупированной территории Карело-Финской ССР. Впрочем, данные по этому вопросу получали и от бывших военнопленных Красной Армии, проходивших обучение в разведшколах у финнов и немцев. Нередко эти сведения были более полные, чем полученные от финских пленных.

Не меньший интерес у разведотдела ЦШПД вызывали подробные сведения об автобронетанковых войсках противника на Карельском фронте. В соответствии с этим предполагалось, что финским военнопленным будут задаваться следующие вопросы:

• Наличие бронепоездов, действующих на фронте и на оккупированной территории Карело-Финской ССР, их вооружение и тактическое применение.

• Передвижение автобронетанковых войск (АБТВ) противника.

• Потери АБТВ противника на Карельском фронте, понесенные им от партизанского движения.

• Организация ремонта танков, бронемашин и автотранспорта в армейских и фронтовых мастерских.

• Где, когда и какие заводы-мастерские производят ремонт автобронетанкового вооружения, какая производственная мощность, метод организации ремонта.

Однако практически во всех имеющихся в моем распоряжении протоколах допросов финских военнопленных данные о танковых частях финнов отсутствуют. Это связано в первую очередь с тем, что ни один военнослужащий финской армии, имевший хотя бы косвенное отношение к автобронетанковым частям, не был захвачен партизанами, и все же некоторым пленным задавались вопросы о ремонтных заводах и мастерских. Недостаток сведений о бронетанковых соединениях финнов восполняли, как и в случае с учебными заведениями, от бежавших из финских и немецких лагерей бывших советских военнопленных. Значительно больше информации разведотдел Штаба партизанского движения Карелии получал при опросах об артиллерийских и зенитных частях финской армии и их вооружении, охране складов, транспортных коммуникациях и их охранении и т. п.

В протоколах допросов многих финских военнопленных имеются заявления о хорошем отношении в Финляндии к попавшим в плен красноармейцам, о том, что в финских лагерях условия содержания и обращение с советскими военнопленными лучше, чем в немецких (что подтверждали и некоторые бежавшие из плена красноармейцы). Финские военнопленные рассказывали о приказах по армии, запрещавших негуманное обращение с пленными и предписывавших доставлять всех их, вне зависимости от физического состояния, в тыл финской армии.

Вместе с тем анализ содержания протоколов дает много примеров сознательного искажения выдававшихся и обрабатывавшихся затем сведений. Так, из протоколов допросов финских военнопленных, из раздела «Обстоятельства пленения» следовало, что в большинстве случаев финны сдавались в плен при первых же выстрелах советского солдата, опасаясь за свою жизнь. В данном случае явно прослеживается стремление допрашивавших продемонстрировать слабость духа финской армии. Это было нужно советским властям для того, чтобы, «опираясь на факты», противопоставить «нежелание рядовых финских военнослужащих воевать за непонятные им цели» самоотверженной стойкости советских воинов и партизан, сознательно сражавшихся до последнего патрона и предпочитавших смерть позору плена.

Финские военнопленные, судя по имеющимся в распоряжении исследователей протоколам допросов, были не совсем искренни. Запуганные своей пропагандой «о зверствах, мстительности большевиков», они, рассчитывая на более снисходительное отношение к себе, подчеркивали, что не успели нанести ущерб Красной Армии.

Разумеется, нельзя полностью доверять свидетельствам людей, находившихся, пусть даже только психологически, в пограничной ситуации между жизнью и смертью, заявлениям, делавшимся под давлением вопрошавших. Многие финские военнопленные, равно как и советские пленные, часто были неискренни и явно подстраивались под вкусы проводивших допросы, стараясь тем самым облегчить свое положение в плену. В свою очередь, после возвращения в Финляндию бывшие пленные показывали на допросах, что их положение в лагерях для военнопленных НКВД СССР было ужасным. То есть давали те сведения, которые от них хотели услышать, и тем самым старались облегчить свою участь.

Как следует из всего вышесказанного, показания военнопленных как вид исторических источников нужно использовать очень осторожно. Однако нельзя отбрасывать полученные даже при таких условиях свидетельства, которые, конечно, нужно перепроверять с помощью других свидетельств, сцеплять с другими, прямыми или косвенными фактами, но игнорировать их нельзя. Только при учете всей совокупности свидетельств и фактов возможно приблизиться к верному описанию хода исторических событий.

Итак, протоколы допросов содержат очень важные сведения по интересующей меня проблеме. Однако многие из этих документов до сих пор находятся под грифом «совершенно секретно» и вследствие этого недоступны исследователям. В первую очередь это касается материалов, хранящихся в архивах Федеральной службы безопасности и Министерства внутренних дел республик и областей Российской Федерации, а также некоторых документов из Российского государственного военного архива (г. Москва) и Центрального архива Министерства обороны РФ (г. Подольск). Надо отметить, что и количество протоколов допросов не соответствует количеству военнослужащих финской армии, взятых в плен партизанами и регулярными частями Красной Армии. Однако даже за непродолжительное время работы с ограниченным кругом этих материалов удалось установить судьбу многих финских солдат, считавшихся до этого пропавшими без вести. Впрочем, я убежден, что настоящая работа с протоколами допросов финских военнопленных периода Зимней войны и войны Продолжения еще впереди.

Санитарно-бытовое и продовольственное обеспечение финских военнопленных

Особое значение в жизни военнопленного в лагере имеет санитарно-бытовое и продовольственное обеспечение. От этого зависела жизнь людей в прямом смысле этого слова. Сведения о содержании финских военнопленных в лагерях в Советском Союзе в 1939–1944 годах я черпал из всего многообразия архивных и других источников. Это, в первую очередь, официальная информация советских военных и гражданских властей, ответственных за транспортировку и содержание пленных. Кроме того, в интервью финских пленных В газетах для военнопленных в 1939–1944 годах и протоколах допросов и опросных листах финских пленных в фильтрационных лагерях в Финляндии содержится много информации по этому вопросу. И наконец, мемуары самих бывших финских военнопленных помогают восполнить некоторые пробелы в данной теме.

Изучение этого массива документов позволило мне воспроизвести довольно подробную картину санитарно-бытовых условий жизни пленных в лагерях на территории СССР.

Зимняя война

Финские военнопленные Зимней войны в Советском Союзе содержались, как было отмечено выше, в приемных пунктах и лагерях, практически не готовых к их размещению.

Причем, несмотря на то, что в СССР были приняты нормативные документы по содержанию военнопленных, созданы специальное Управление в Москве и его региональные органы, которые были призваны обеспечивать на практике нормативный статус военнопленных, их жизнь в лагерях и пунктах размещения была фактически пущена на самотек и нередко, по воспоминаниям финских пленных, не соответствовала декларированным нормам.

Условия и режим содержания пленных на территории приемного пункта были более жесткими, чем в лагерях для военнопленных, и в связи с тем, что период пребывания там был непродолжительным, имели некоторые отличия. Так, например, свидания, переписка, посылки и передачи находящимся на пункте военнопленным были запрещены.

Пленные офицеры, государственные чиновники, полицейские, жандармы и члены так называемых «контрреволюционных партий» размещались отдельно от рядового и унтер-офицерского (сержантского) составов. Кроме того, военнопленные женщины размещались отдельно от мужчин.

Распорядок дня на приемных пунктах для финских, впрочем как и для остальных иностранных, военнопленных был следующим:

Подъем – 7 ч.

Утренний туалет и уборка помещений – 7 ч. – 7 ч. 30 мин.

Утренняя поверка – 7 ч 30 мин. – 8 ч.

Завтрак – 8 ч. 30 мин. – 9 ч. 30 мин.

Работа на территории пункта – 9 ч. 30 мин. – 16 ч. 30 мин.

Обед – 16 ч. 30 мин. – 18 ч.

Культурно-массовая работа – 18 ч. – 21 ч.

Ужин – 21 ч. – 22 ч.

Вечерняя поверка – 22 ч. – 22 ч. 30 мин.

Отбой – 23 ч.

Режим дня устанавливался начальником пункта в зависимости от местных условий, но в целом соответствовал режиму дня в лагерях для военнопленных. Пленным разрешалось играть в шашки, шахматы и в другие неазартные игры, читать газеты и книги. Они имели право свободного передвижения внутри охраняемой зоны от подъема до отбоя. После отбоя любое передвижение военнопленных по территории пункта без разрешения администрации категорически воспрещалось.

Для курения отводил ось специальное место во дворе, в холодное время – в специально отведенном для этого помещении, снабженном бочкой с водой. Для поддержания порядка в помещениях и наблюдения за пленными внутри зоны размещения были установлены вахтерские посты. Администрации, сотрудникам и охранникам пункта предписывалось вежливое обращение с пленными, но они должны были пресекать всякую попытку военнопленного установить связь с гражданским населением.

Продовольственное снабжение финских военнопленных на приемных пунктах и в лагерях УПВИ осуществлялось в соответствии с нормами, утвержденными Экономическим советом при СНК СССР 20 сентября 1939 года.

Нормы продовольственного снабжения советских заключенных и иностранных военнопленных в СССР

Хлеб из ржаной муки	700	800
Мука пшеничная	10	20
Крупа разная	125	100
Макароны	Нет сведений	10
Картофель и овощи	500	500
Мясо	50	50
Рыба и сельдь	100	75
Масло растительное	15	30
Сахар	25	20
Чай	0,6 г в день	45 г в месяц
Соль	20	30
Лавровый лист	0,5	6
Томат-пюре	10	10
Уксус	―	90
Перец	0,5	4
Мыло хозяйственное	Нет сведений	200
Махорка (пачек в месяц)	Нет сведений	5
Спички (коробок в месяц)	Нет сведений	5

Простой сравнительный анализ представленных в таблице норм продовольственного обеспечения военнопленных и советских заключенных в лагерях УПВИ НКВД СССР и ГУЛАГа НКВД СССР свидетельствует о том, что снабжение пленных во время Зимней войны в некоторых случаях было лучше, чем граждан СССР, находящихся в заключении. Очевидно, что такие нормы питания, не сопряженные с тяжелой работой, как это было у узников ГУЛАГа, позволяли поддерживать здоровье и жизнедеятельность финских пленных на приемлемом уровне. То есть фактически руководство советского государства с большей жестокостью относилось к своим гражданам, чем к военнопленным противника, с которым Советский Союз находился в состоянии войны. Им уделялось больше внимания и заботы, чем соотечественникам.

Конечно, по прошествии более чем шестидесяти лет достаточно сложно судить, насколько точно соблюдались установленные нормы выдачи продовольствия финским военнопленным. К сожалению, мы не располагаем полным комплексом соответствующих документов. Однако вполне очевидно, что продовольственное обеспечение пленных военнослужащих финской армии, содержащихся во время Зимней войны на приемных пунктах, в госпиталях и в лагерях УПВ НКВД СССР, было на порядок лучше, чем во время войны Продолжения. В период советско-финляндской кампании 1939–1940 годов не зафиксировано ни одного случая смерти финских военнопленных от голода или болезней, вызванных нехваткой продуктов питания.

Мнения возвратившихся из советского плена после Зимней войны военнослужащих финской армии по вопросу о продовольственном обеспечении в лагерях разделились. Однако все они сходились в главном: питание было непривычно для финских военнопленных и не отличалось разнообразием.

В Национальном архиве Финляндии (Каnsаllisаrkistо) мной был обнаружен отчет, составленный на основании допросов финских военнопленных об их пребывании в лагерях на территории Советского Союза во время Зимней войны. В нем имеется информация о продовольственном снабжении финских пленных в Сестрорецком, Петрозаводском и Грязовецком лагерях для военнопленных.

Проводившие допросы финские военные дознаватели обратили внимание на некоторые несоответствия в высказываниях бывших пленных. Так, одни финские военнопленные говорили, что в Сестрорецком лагере их кормили два раза в день, другие опровергали их и утверждали, что питание было трехразовым. В результате всесторонней проверки этих данных следователи установили, что пищу в этом лагере давали три раза в день.

Основываясь на имеющихся в нашем распоряжении материалах, хранящихся в Российском государственном военном архиве г. Москвы, и сравнивая их с финскими данными, полученными при допросах, я пришел к выводу, что расхождение в показаниях вызвано следующими обстоятельствами. Во-первых, удивительно, что некоторые финские военнопленные не считали за еду на Сестрорецком приемном пункте утренний чай и пайку хлеба. Ведь, судя по некоторым данным, продовольственное снабжение финской армии, по крайней мере на заключительном этапе войны, было плохое. В качестве при мера приведу выдержку из протокола допроса финского военнопленного, захваченного в марте 1940 года, который указал, что в его части: «в 7 часов выдают чай, сахар и галеты; в 10 часов – овсяную кашу без масла; в 5 часов – овсяная каша, картошка и немного молока». То есть, даже делая скидку на место получения подобных данных, можно отметить, что как до пленения, так и после него финский солдат получал на завтрак тот же хлеб с чаем.

Во-вторых, в Сестрорецке располагался приемный пункт, а не стационарный лагерь. В соответствии с «Временной инструкцией о работе пунктов по приему военнопленных» выдача горячей пищи на них производилась два раза в день, кипяток же выдавался по потребности. В-третьих, даже в лагерях для военнопленных во время Зимней войны трехразовое горячее питание не выдавали.

На основании имеющихся в нашем распоряжении документов возможно восстановить распорядок приема пищи и рацион питания в лагерях и приемных пунктах для финских военнопленных. Так, в Сестрорецке он был установлен следующий:

Завтрак: 8.00 – хлеб 0,5 кг, чай, сахар.

Обед: 12.00 – суп (из рыбы или макарон), каша (овсяная или из кукурузы).

Ужин: 19.00 – та же пища, что и на обед.

В Грязовецком лагере кроме утреннего чая с сахаром и порции хлеба также было двухразовое горячее питание – на обед суп и каша, на ужин – суп. По свидетельству финских военнопленных, им давали «воду, горох и пшенную кашу, и так изо дня в день»[116]116
  KansArk. EK-VALPO I XXIX41b k2984.


[Закрыть].

Питание в свердловском эвакогоспитале № 1170, по заявлениям бывших там пленных, было плохое: дневная порция состояла из гнилой капусты, гречневой каши, в которую добавляли немного растительного масла, похожего на вазелин маргарина и маленького кусочка сахара.

Значительно лучше, по свидетельству самих финских военнопленных, ситуация с питанием обстояла на Петрозаводском приемном пункте. Там вместе с утренним чаем пленные получали два куска белого хлеба. На завтрак – пшенную или гречневую кашу, хлеб с маслом, чай, кофе или какао. На обед обычно давали щи, рассольник или гороховый суп. Супы варили из капусты, консервированного мяса, крупы, макарон, рыбы, лука, огурцов. На второе давали кашу и мясные тефтели, иногда компот из сухофруктов. На ужин – кашу, чай, иногда с белым, иногда с черным хлебом. Однако тут же военнопленные немного корректировали свои показания и добавляли, что продукты были плохими, мясо и капуста гнилыми и т. п., то есть, по всей вероятности, давали те сведения, которые от них хотели услышать.

Из приведенного выше текста становится видно, что некоторые продукты питания, которые давали финским пленным, не входили в список, утвержденный Экономсоветом при СНК СССР в 1939 году, а питание было даже не трех-, а четырехразовым. В связи с этим кажутся довольно странными утверждения практически всех пленных, заявлявших, что питание в лагерях для военнопленных было очень плохое.

Анализируя имеющиеся в нашем распоряжении документы, как я уже не раз отмечал, всегда стоит учитывать, при каких обстоятельствах была получена интересующая нас информация. Сравнивая протоколы допросов финских военнопленных в Финляндии и в Советском Союзе, исследователи находят много противоречий в высказываниях об условиях содержания в лагерях. Это, естественно, касается и вопросов, связанных с питанием в лагерях и приемных пунктах для финских военнопленных.

После окончания боевых действий питание финских военнопленных несколько улучшилось, но не перестало быть однообразным. В целом, на основании имеющихся в распоряжении историков финских и советских документов, я считаю возможным сделать следующие выводы: санитарно-бытовые условия в лагерях во время Зимней войны не всегда соответствовали нормам, разработанным для военнопленных. Продовольственное же снабжение позволяло поддерживать нормальное существование военнослужащих финской армии в условиях плена.

Теперь обратимся к продовольственному обеспечению советских военнопленных в Финляндии во время Зимней войны.

В соответствии с Женевской конвенцией 1929 года (ст. 11–12) ответственность за продовольственное снабжение военнопленных возлагалась на захватившую их сторону. И в Советском Союзе, и в Финляндии норма питания в большинстве случаев не зависела от работы пленного, как это было во время войны 1941–1944 годов. Впрочем, удивительного в этом нет, ведь труд военнопленных широкого распространения во время зимней кампании не получил. Как утверждает финская сторона, военнопленные получали 2/3 пайка финского солдата (в тюрьмах – 2/3 пайка финского заключенного). В большинстве случаев паек получали продуктами. В лагерях готовили повара из числа военнопленных. Так же, как и в СССР, продовольственное снабжение в стационарных лагерях для пленных было лучше, чем на сборных пунктах или в приемно-пересыльных лагерях. Данное обстоятельство связано с тем, что на последних пленные находились недолго, следовательно, финская сторона старалась сократить расходы по их пребыванию там. поэтому продукты преимущественно выдавались сухим пайком. В лагерях же ситуация была другая. Питание было лучше и, что немаловажно, – трехразовое. Впрочем, и военнопленные проводили здесь гораздо больше времени, ожидая окончания войны.