Текст книги "Ролевик: Кицурэ. Сталкер (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Глава 14

«Шёл монах за подаяньем...»

Мы вновь сидели на парапете и медитировали на воду. Кейт просто светилась, и её позитив незримыми щупальцами укутывал меня, довольно качественно сбивая флёр скепсиса.

– Кайна, так всё же – отчего взгляд такой грустный?

Я, дотянувшись до кицунэ, экспроприировал трубку. Хм. Во-первых, никакого кашля с непривычки нового тела. Во-вторых, что-то типа табака есть, но большая часть – какая-то растительная смесь. Во рту остался лёгкий привкус мяты и лимона, в голове посветлело.

– Что это?

– А, – девушка улыбнулась, – профилактический сбор. Чистит кровь, нормализует давление, абсорбирует и выводит из лёгких всякую пакость, если она там есть.

– Пакость?

– Пыль, микрокрошки, прочую мелочь, – для работы в мастерских и на производстве – обязательна к применению.

Я посмотрел на трубку, словно впервые её видя, и сделал ещё пару затяжек.

– Пойми правильно моё удивление, – пояснил я, возвращая трубку кицунэ. – Во времена, которые я застала, для курения использовались перемолотые листья сушёного табака. Штука весьма успокаивающая, но очень негативно сказывающаяся на организме в целом.

– Оу, – в глазах Кейт ясно читался безмерный шок, – ради успокоения – отравлять себя? И покровители травников им ничего не делали?

Покровители? Хм... Кажется, кицунэ имела в виду богов, если правильно понял.

– Не делали. Не было их тогда.

Мы чуток помолчали, потом Кейт, встрепенувшись, вновь повернулась ко мне.

– Так почему ты грустишь, Старшая?

– Я не грущу, – улыбка кривоватая наверняка, но что поделаешь. – Просто... Просто думаю.

– О чём?

В янтарной желтизне глаз – искренняя забота и интерес, отражающиеся в ауре объёмными структурами нежно-изумрудного и золотисто-оранжевого цвета.

– Понимаешь... Не покидает ощущение, что меня кто-то ведёт. Где надо, соломки подстелет, где надо – корень с тропинки отведёт, а где и благословляющий пинок отвесит, чтобы лапками перебирала быстрее.

– М?

– Зачастую слишком уж удачно всё у меня складывается, Лисёнка. И это настораживает.

Девушка замерла, хитрым взглядом обшарила моё лицо, и – прыснула в кулачок.

– Что?..

– Подозреваю, – наконец-то отсмеялась кицунэ, – что тебя приласкал своим вниманием Кисмейх.

– Эм... А это что или кто?

Рыжая прелесть посмотрела... не как на чумного, конечно, но – как на близкого к юродивым – точно:

– Покровитель Нитей же!

– Бог вероятностей?

– Такого термина я не слышала, Старшая. Но по смыслу – очень похоже.

Подозрительно всё это... И вероятнее всего, не обошлось без влияния Артаса. Кисмейх ещё этот... Очень уж созвучен с Кисметом, сиречь, судьбой, фатумом, роком на каком-то из языков тюркско-арабской группы. С другой стороны, "Нити", как понимаю, это всё же вероятностная сеть, а Зрящие выбирают среди них оптимальный вариант. Интересно, а кто кого обыграет, оракул зрящего, или зрящий оракула?

Кому бы задать такой вопросец?

И ещё – а дурак и авось, как штуки взаимодополняющие и абсолютно кореллирующие между собой, перегнут пару из оракула и зрящего, или сами поломаются?

Крамольно, возможно, но, чай, мы и не в России сейчас, чтобы верующих подобным ходом мыслей оскорблять. И вообще, сдаётся мне, таки авось, укреплённый дураком, либо же дурак, усиленный авосем, – штука вообще непобедимая, особенно если прут напролом. По крайней мере, в родных сказках всякие боги и злодеи каких только подлянок не устраивали, однако сия парочка всегда проходила любой анал-карнавал с честью, достоинством, плюшками и непременным нагибом злыдней.

Интересно... А во мне хоть часть дурака есть, раз авось вывозит, или просто с куском извечного идиотизма с примесью инфантилизма путаю?

Тёплая ладонь легла на моё плечо, отвлекая от мыслей:

– Кайна, – кицунэ улыбнулась, – планы на сегодня завершать будем?

И мы прогулочным шагом направились вдоль реки. По обе стороны широкой водяной ленты часто-часто попадались зелёные скверы, а между ними – всевозможные кафешки, летние ресторанчики, крытые сценки с приличным набором малопонятных музыкальных инструментов и свободным доступом для любого желающего, детские площадки, ну и, конечно же, всевозможные лавки, ателье и магазинчики готового белья.

На какое-то время мы задержались у сценки, где туоррсо, синекожий гигант, самозабвенно отстукивал что-то среднее между маршем и сальсой на многобочковом барабане, – получалось весьма бодро и очень необычно, плюс верхней парой рук белоглазый аккомпанировал себе при помощи вполне себе такого обычного бубна.

Отыграв композицию, гигант встал, вежливо поклонился, и, нахлобучив на голову полусферу красной каски, выкатил из-за сценки тачатку с песком и спокойненько отправился к близлежащей стройке.

– Кейт, так чего, прямо посреди работы можно сюда бегать?

– Ну да. Кто-то приходит пар сбросить, кто-то просто размяться после монотонной работы.

Среди инструментов я рассмотрел что-то шестиструнное, отдалённо похожее на гитару. Блин, а чем кхал не шутит, сыграть, что ли?

Подспудно ожидая окрика – всё же на родине вряд ли кто подпустил бы левого человека к явно недешёвым музыкальным инструментам, – я поднялся на сценку и взял в руки гитару. Не считая различий в форме деки и несколько более тонкого грифа – вполне себе привычно всё. Даже струны в том же порядке, что и на Земле.

Несколько пробных аккордов – инструмент настроен идеально! – и я замер, вспоминая нить композиции.

Пальцы несмело бежали по струнам, вспоминая прошлый опыт, рождая тихую, грустную мелодию. Ирландская волынка, тема из "Последнего из могикан", – кажется, созданная специально для свирели и флейты, она плавно и как-то очень родственно звучала на гитаре.

Плавный, грустный перелив незаметно перетёк в хорус, и... где-то на его середине в гитарные переборы очень ловко и органично вплелась надрывная духовая мелодия. Не прекращая игру, повернул голову – кицунэ сидела на краю сцены, свесив ноги, и, прикрыв глаза, подёргивая ушками, мастерски вела мелодию, отбивая ритм ботинком о деревянную стенку.

Или девушка и впрямь обладает удивительным слухом и чувством ритма, или же аналогичная мелодия ей знакома...

Музыка внутри рвалась наружу, и "Последнего..." ей явно было мало. Без передышки, сходу переключился на относительно простую, но гораздо более весёлую по ритмике "Балладу о кулаке".

Петь бы, конечно, было круто, но – песню надо сначала перевести на местный язык, а потом ещё и подогнать под ритм и рифмы... Задача непосильная и сходу, бравым кавалерийским наскоком, нерешаемая. Культурный и языковой барьеры – это вам не в тапки сцать, господа мушкетёры и иные сочувствующие.

Тем не менее, когда в голове проигрывается текст, идти по нотам, всё же, гораздо легче:

Шёл монах за подаяньем,

Нёс в руках горшок с геранью,

В сумке сутру-махаянью

И на шее пять прыщей...

Вестерновый куплет сменился куплетом-хорусом, и Кейт вновь подхватила мелодию. Хвост кицунэ едва заметно подрагивал в такт, вибрация от ударов ботинка отлично чувствовалась сквозь подошвы. Последовав примеру желтоглазой, я тоже закрыл глаза, полностью сосредоточившись на песне, распеваемой внутренним голосом...

Где-то под сводами черепа ещё плыли последние финального аккорда, таяли в ушах последние озорные вскрики флейты, когда сквозь подкатывающую тишину донеслось удивлённое ойканье Кейтерры. Я открыл глаза.

Перед сценкой собралось штук тридцать разумных, и по лицам тех, у кого можно было распознать эмоции, читалась... благодарность?

Нипонял...

Вежливо улыбаясь и не менее вежливо раскланиваясь с публикой, я вернул инструмент на место, Кейт сделала то же самое. И, стоило только спуститься со сцены, как к нам потянулся народ, желающий оставить метку полезности.

Кейтерра, раскрасневшаяся, довольная, с видом самой воплощённой невинности благодарно кивала на каждый "лайк", я просто старался улыбаться как можно более тепло и открыто.

Самое интересное – баллов социальной полезности нам надавали в абсолютной тишине, только несколько разумных едва слышно похлопали в ладоши.

Донельзя смущённый, я, подхватив кицунэ под ручку, двинулся в зелёный тенёк сквера.

– Кейтерра, что это было?

– М?..

Взгляд ошеломлённый, нездешний, мысли явно далеко отсюда у девушки.

– Что это сейчас было? Почему нас так отблагодарили? И вообще – почему, если им понравилось, аплодисменты были беззвучны?

Глаза Кейт наконец-то осмысленно сфокусировались на мне:

– Музыка, возвышающая душу, достойна тишины для её осмысления и радости духовной, – явно кого-то процитировала кицунэ и, перехватив мою руку, а заодно и инициативу, повела сквозь скверик. – Традиция древняя, возможно, даже старше самого Анклава, леди Кайна.

Девушка на миг отстранилась от меня, высвободив руку, и как-то до невозможного изящно и уважительно поклонилась:

– Я благодарна вам за оказанную возможность ощутить себя на ладонях небес, под светом ярких звёзд и над твердью мира.

Я молча захлопнул челюсть обратно, переваривая сказанное Кейт.

– Спасибо, конечно... Но я в растерянности, честно говоря... Что всё это значит?

Насыщенно-жёлтые, почти оранжевые глаза укрылись на миг за густыми ресницами.

– Это значит ровно то, что значит. Музыка – одна из немногих радостей, неразрывно сопровождающих нас. Отбери инструменты, вырви язык и зашей рот, отними конечности, но тут, – Кейтерра пару раз ткнула себя указательным пальцем в лоб, – музыка будет жить столько, сколько жив сам разум.

Кицунэ, игнорируя моё слегка оглушённое состояние, лукаво улыбнулась, хихикнула, и – едва ощутимо, но до невозможного ласково ткнулась губами в щёку.

Мои ноги как-то разом ослабли, а мозги, на прощание залихватски козырнув, покачивая шляпами, отправились в закат...

Ненадолго, правда.

Кейт, ухватив меня за руку, прижалась горячим телом, отделённым от меня лишь тонкой преградой платья:

– Кайна, а мы уже пришли.

Восьмиэтажное здание, первые два этажа, отделанных разноцветными плитками, заняты лавками – видимо, цветовая дифференциация имеющихся территорий. И вывески: тканевые, деревянные, резными буквами по камню, стенды-раскоряки у входов, и даже парочка иллюзорных проекций.

Полупрозрачная девушка-хуманс в постоянно меняющем фасоны нижнем белье. Над головой вращается по кругу объявление: "Изящное нательное бельё мастера Луддо – для всех рас – готовое и на заказ". Беглый взгляд на другие вывески привёл к закономерным выводам об отсутствии иных профильных лавок поблизости. Рекламная иллюзия – штука наверняка недешёвая... Что, соответственно, должным образом просто обязано закладываться в финальный ценник.

Впрочем... Я краем глаза глянул на рыжеволосую прелесть.

Определённо – она того достойна. Тем более на девушке-модели пару раз мелькнули до крайности интересные и очень симпатичные варианты.

Перехватив кицунэ под локоть, я смело шагнул в тёмный провал входной арки.

Приобретённый специально для огнеящерок горшочек, подшаманенный нетипичной артефакторикой кицунэ, в темноте стал прозрачным, явив взору нагромождение угольков и неугомонных саламандр. Духи огня, вперемешку чёрные и нестерпимо-оранжевые, всей толпой перемещались по собственным апартаментам, то набрасываясь на кусочек угля, чтобы оставить через пару мгновений лишь комок пепла, то восстанавливая его же из праха. Я не уверен, конечно, но, сдаётся мне, откатывать сожжённое – это несколько вне компетенции обычных порождений огня. Впрочем, и чёрный огонь – тоже вроде как на каждом углу не встретишь.

Тут одно из двух – или лисоящерки вовсе даже непростые, или же под воздействием меня и энергосфер так отожрались, что просто так их уже не назовёшь обычными саламандрами – эволюция, мутации, или какое там умное слово подходит ещё?

От игры моих духов на стенах и прочих поверхностях комнаты танцевали отсветы, блики, создавая ощущение домашности и уюта, кое совсем уж сверх всех приличий дополнялось урчащей Кейт, тёплым хвостато-ушастым комочком прижавшейся ко мне. Причина урчания была более чем тривиальна: кицунэ, уставшая за день обустраивания мастерской и от беготни с покупками, почти два часа распаривалась в терме и плескалась в ванной, в результате чего сил ей хватило дойти ровно до кровати. Моей, ибо она ближе. Да и я сам только за. Кто же, будучи в здравом уме и трезвой памяти, откажется от такой шикарной грелки под боком? У полудремлющей кицунэ сил разговаривать особо не было, желания шевелиться так же не наблюдалось, так что я, проявив чуток инициативности, заграбастал девушку поближе и с удовольствием запустил пальцы в её волосы.

От почёсываний за ушками Кейт сначала улыбалась, а потом и вовсе безвольно расплылась по постели, подавая признаки жизни милым, непривычным по тональности, но очень довольным урчанием.

– Маленькая, не спишь ещё?

Кицунэ шевельнула ушками:

– Не-е-е... Дважды не...

– М?

– Первое не – нет, не сплю. Второе – не останавливайся, Старшая.

Ага, так я и остановлюсь, когда пальцы сами так и тянутся к волосам, а ногти просто зудят желанием почесать такую кавайную тян.

– Я просто хочу кое-что сказать. Весьма важное, наверно. Что-то, что наверняка может в корне поменять твоё ко мне отношение...

– Пф-ф-ф! – фыркнула рыжехвостая мне в шею и, чуть извернувшись, туда же и едва ощутимо поцеловала. – Не говори ерунды, Кайна.

– Вот об этом и хочу... Серьёзно.

– Поговорить об ерунде?

– Нет, – я выдохнул, пытаясь сосредоточиться, невольно вспомнил схожую ситуацию, имевшую место быть совсем недавно. Где-то в районе сердца слегка кольнуло и отдалось жаром по грудной клетке. И стало как-то нереально хорошо и легко.

Тем не менее, я всё же не самое подходящее время и место выбрал, как ни крути. С другой стороны, чем раньше отстреляюсь, тем легче будет потом.

– Тогда о чём?

Дыхание кицунэ щекотало кожу, вызывая отнюдь не платонические чувства и желания, но я пока держался. И старался не потерять нить разговора.

– В общем, так. Не Кайна я, – резко выдохнул я. – И тело не моё. На самом деле меня зовут Саня, я ничем не примечательный хуманс-мужчина, умерший в другом мире и посмертно приглашённый на сомнительную работу одним не менее сомнительным богом.

Кицунэ звонко рассмеялась, её коготки пробежали по моему животу, вызвав сладкую дрожь мышц и нарастающий жар в промежности.

– И что в сказанном такого, что может поменять отношение?

Я искренне и непонимающе заткнулся. Просто сложно удерживать сознание в дисциплинированном настрое, когда параллельно с очень серьёзной поднятой темой ты пытаешься не замурчать от ласковых поглаживаний желтоглазой красавицы.

Всё же кое-как собрав себя в кулак и умудрившись не просочиться сквозь собственные персты, я ответил:

– Ты разве не понимаешь? Ты лежишь в одной постели с телом девушки, которым изнутри управляет мужик. Мало ли что мне в голову взбредёт?

Кицунэ приподнялась на локте, проницательно заглянула мне в глаза:

– А какая разница, кто в чьём теле? Ты не могла... не мог, – быстро поправилась девушка, – причинить боль бывшей хозяйке, выбросить её из тела или поглотить душу – я это чувствую, поверь. И со мной ты обращался постоянно так, как никто и никогда практически, кроме мамы. Такие разумные, как ты, вряд ли осознанно могут причинить вред тем, кто рядом. А у души нет ни пола, ни расовых различий. И вообще, – Кейт снова легла, уткнувшись носом в мою шею, – мне с тобой интересно, комфортно, уютно, приятно и безопасно. Чего ещё могу желать я, младшая, находясь рядом со Старшей?

– Ну... Тебя вот вообще никак не смущает такой несколько противоестественный расклад – особь одного пола в теле другого?

– А должно?

Девушка снова приподнялась, и в глазах её читалось полное непонимание того, что я говорю.

– Прости, видимо, я всё же слишком сильно цепляюсь за традиции и нравы моего прошлого мира...

– Именно, – с самой серьёзной моськой произнесла кицунэ. – Не знаю, как у вас принято, я даже не знаю, как принято вести себя в других Анклавах, но я знаю одно – для меня нет никакой разницы. Ты есть ты, и это чувствуется, ощущается, может, словами не описать, но их и без того на многое не хватает.

Девушка упёрлась руками в подушку, помогая себе, и села на меня верхом. Помедлив, легла, щекотно скользнув хвостом по моим ногам. Никакого эротизма и прочих вещей, дающих пищу для фантазий. Просто легла так, как удобно, уткнувшись горячей щекой в плечо.

В памяти прорезался голос из прежнего мира, мягкий, обволакивающий, с едва заметной, до крайности милой картавинкой:

Сжала в объятии ног и рук,

Ты мой кокон, я твой паук.

Краткой волной нахлынули призрачные воспоминания, накатили на берег, и вновь ушли в подсознание, оставив на песке разума жемчужины приятных моментов прошлой жизни. И ни одного негативного, хотя и его было тогда предостаточно... Я-сознание осторожно собрал драгоценности и аккуратно уложил в своеобразную шкатулку памяти, где хранилось то немногое, что не стоило забывать.

– Кайна, ты только скажи, как к тебе обращаться, когда рядом другие разумные, и как – наедине. И не таскай снежинки на ледник.

Снежинки? На ледник?

В голове что-то щёлкнуло, ассоциативные связи выстроились, прояснив высказывание желтоглазой. Не толчи воду в ступе. Или не переливай из пустого в порожнее. Хм... Интересный афоризм, однако.

– Хорошо, – я набросил на кицунэ простынь, пытаясь понять, что будет сейчас – просто так полежит, или же это обещание ночи, исполненной ласки и неги, сбивающегося дыхания и удовольствия?.. – При всех я – Кайна, для тебя – Лекс, Саша или Сашка – как удобнее.

– Поняла, Са-ша, – Кейт ещё несколько раз повторила моё имя, явно пытаясь совладать с непривычной артикуляцией, а после приподнялась, опираясь на руки, и посмотрела мне в глаза: – А ещё ты обещал рассказать сказку, я помню.

Я улыбнулся – запомнила ведь, неугомонная!

– Итак, слушай. В моём мире, далеко-далеко на юге, где раскинулся покрытый толстым панцирем льда континент, жили некогда водоплавающие птицы, известные как пингвины...

Кейтерра так мило посапывала, закутавшись в простыни, что никаких сил для её пробуждения у меня бы просто не нашлось. Пусть отдыхает. Кицунэ, достойная медали за проявленное упорство в неравной борьбе со сном во время моего пересказа мультфильма, едва заметно улыбалась и иногда мелко-мелко подрагивала ушками.

После совершения утреннего туалета я, на скорую руку обжарив огроменную горку тостов и запасшись взваром кофейных корешков, засел на кухне с парой книг, позаимствованных у желтоглазой.

"Естествознание: базовый курс" порадовала с самого начала – написана простым, лаконичным языком, без всяких витиеватостей и заумных конструкций. Впрочем, по многочисленным авторским обращениям в духе "мой юный друг" таки стало понятно, что учебник ориентирован, если перейти на привычные категории, для учеников младших классов. Даже детальные иллюстрации есть.

И первые же страницы принесли полезный улов.

В первую очередь выяснилось, что в сутках здесь – двадцать пять часов, в неделе – десять дней, недель в месяце пять, а месяцев в году – всего восемь. Час состоит из 50 минут, каждая из которых комплектуется ста секундами. Названия унифицированные, но у многих рас и народностей помимо общего счисления используется и своё, традиционное.

Четыре времени года, формально разбиваемые на кластеры по два месяца, а по факту – зима едва ли держится месяц, тёплая, малоснежная, водоёмы не замерзают. По полтора месяца на осень и весну, и оставшиеся четыре приходятся на лето.

Месяц под названием Лендорг предварял осенний Кель-и-Тан, и до него, по моим прикидкам, оставалась неполная неделя месяца Эйтар. А это значит, что нужно собирать вещи, готовить амуницию, запасаться провизией, и как-то обосновать новому начальству необходимость вылазки за Периметр.

Я настолько погрузился в размышления, пытаясь худо-бедно составить список хотя бы того, без чего в пути будет крайне сложно нормально жить, что даже не сразу почувствовал, как горячие руки оплели меня со спины, а кожа плеча ощутила не менее горячее дыхание. Не отдавая себе отчёта, я инстинктивно подался чуть назад, одновременно поворачивая голову, и... своими губами встретился с губами Кейт. Хихикнув, кицунэ перехватила инициативу и обычный контакт превратила в полноценный поцелуй. Несколько неумелый, но настолько щедро сдобренный энтузиазмом, что очень скоро все мысли оперативно покинули голову, оставив только восхитительное чувство близости с чудесным созданием. Маленькая вечность, сосредоточенная на рецепторах губ и кончиках языков, робко знакомящихся друг с другом...

Тяжело дыша, Кейт оторвалась от меня, и, ещё раз крепко обняв, как ни в чём ни бывало обошла стол и села напротив. Только румянец на щеках да негаснущие искорки в глазах выдавали, что девушка осталась вполне довольна произведённым эффектом.

– Это моя благодарность за сказку, Саша, – хитро улыбнувшись, ответила кицунэ. – А что ты такое интересное пьёшь?

Я покосился в кружку:

– Кофейные корни. Не полноценный зерновой кофе, конечно, но вполне на уровне.

– А можно... – Кейт не успела договорить, как я передвинул кружку к ней поближе.

Осторожный глоток, задумчивая моська, ещё глоток, и ещё один.

– Ну как тебе?

Сделав ещё один заход на дегустацию, девушка вернула кружку.

– Отдалённо похоже на отвар непрожаренных зёрен хэйсы, но терпкости и горечи гораздо меньше.

Опаньки!

– О свет моих очей, о звезда моего пути, не подскажешь ли, где раздобыть можно этих волшебных зёрен хэйсы?

Удивлённо распахнутые глаза, смущение, зардевшиеся щёки... Хм... Что я опять ляпнул такого?..

– Кейт, если я говорю что-то, что можно понять в нескольких смыслах, пожалуйста, не стесняйся пояснить мои промахи, ибо мне вовсе не хочется, сказав какой-нибудь комплимент, неосознанно оскорбить или сделать что-то ещё в том же духе.

– Всё хорошо, тоб... Саша, – обезоруживающе улыбнулась кицунэ. – Никаких оскорблений в сказанном тобой нет, и мне очень приятно, что ты так... – девушка задумалась, явно подбирая нужные слова, – так ласково и благородно обращаешься с простой бесклановой кицунэ.

Я фыркнул, скрывая невольно набежавшую улыбку кружкой с отваром.

– Радость моя янтарноглазая, – проникновенно выдохнул я, ни капли не кривя душой, – давай сразу договоримся: всяческие кастовые, сословно-родовые, служебные, религиозные и прочие структурные убеждения и разделения остаются в прошлом. Не может один разумный быть лучше другого только из-за того, что принадлежит сильному клану, поклоняется особо чёкнутому божеству, или же купается в нажитом прежними поколениями уважении. Так что всякие сословные приставки и эпитеты, статусность и прочее – пусть остаётся за дверями нашего дома. Понимаю, что, вполне возможно, тебе тяжело это принять, всё-таки знаком, пусть и по книгам, с тем, как на разумного влияют правила жёстко построенного социума, но, пожалуйста, постарайся это принять как должное. Нет статуса, клана, касты или особенного бога, дающего право ощущать себя выше других, есть только ты, и ты, и никто кроме тебя, делаешь собственную судьбу своими руками, головой и действиями.

Кейтерра глубоко задумалась, только ушки подрагивали, выдавая напряжённую мыслительную деятельность.

– Это... Это действительно сложно, Саша, ты прав... Никак не верится, что можно так легко из безправной младшей жены превратиться в свободную, полноправную леди. Я... Я даже не знаю, что мне теперь делать, как поступать, как себя вести, – ушки кицунэ потерянно опустились.

Я протянул руку через стол, мягко сжал тонкие горячие пальцы Кейт своими, и не ослаблял хватку до тех пор, пока не почувствовал ответное сжатие. Ободряюще улыбнувшись, подмигнул девушке:

– Я в такой же ситуации, как и ты. А вдвоём всяко веселей. Можешь рассчитывать на полную поддержку с моей стороны, Кейт.

Цепко ухватив пальцы потянувшейся обратно руки, Кейтерра подалась вперёд, прижалась бархатистой кожей щеки к моей раскрытой ладони, зажмурилась.

– Я... Я тоже обещаю тебе свою поддержку, Кайна... ой... то есть Саша. Или Кайна? – Окончательно смутившись, кицунэ крепко-крепко зажмурилась и ещё плотнее прижалась к ладони.

– Ну вот и славно, маленькая, – я осторожно и совсем нехотя освободил руку из приятного плена. – Тут все свои, а своих не бросаем, – и тут же сменил вектор темы разговора: – Тебе чай, сок, молоко или кофейный взвар?

– Молока кружечку, – улыбнулась кицунэ и потянулась из-за стола. Ну уж нет. Имею же я, в конце-то концов, право поухаживать за прекрасной леди? Имею.

Потому сработал на опережение, выскочив из-за стола и плавным нажимом на плечи вернув девушку обратно, сам забрался в ящик холодильного артефакта и вернулся со склянкой требуемого продукта.

Всё же забавная эта штука – местные холодильники. Ящик, обитый тонколистовым металлом, внутри – обычные полки из прочного стекла, а в толще стекла – тонюсенькие, едва заметные нити, сплетающиеся в сложные геометрические узоры, изломанные в неявном порядке линии и длинные кружева рун. Напротив каждой полки углубление, в котором держится силовой кристалл, являющийся, по сути, источником энергии для плетения каждой отдельно взятой полки. Рядом с гнёздами расположены толстенькие стеклянные пластины, отвечающие за режим охлаждения, интерфейс реализован в два решения: управление касаниями кончиков пальцев с сгенерированным на них слабым магическим полем, или же посредством выбора нужных условий стилусом. И маг проблем не заметит, и очень редкий для Эрдигайла разумный, начисто лишённый способности к магии, обделённым себя не почувствует.

Климат-контроль, опять же, позволял на одной полке хранить замороженное мясо и совсем рядом – охлаждённое до 8-10 градусов по Цельсию вино, – управление с пульта давало возможность тонко настроить область действия режимов. Так что купленное вчера по дороге домой парное молоко не потеряло практически никаких свойств и в температуре потеряло едва ли пару градусов, – как мельком упоминала Кейт, локальное замедление всех процессов в небольшом объёме материи, близкородственное стазису, известно не одно тысячелетие, и именно его совершенствование и позволило получить недавно такое эффективное оружие, как кан-заар, что дословно переводилось как «шинкующий секунды», а в народе получило название хроножезла.

Пока кицунэ неторопливо хрустела тостами (яйца какой-то пернатой живности, чуть соли, свежая зелень, хлеб) и запивала действительно свежим, хоть и вчерашним молоком, я пытался припомнить, какая же сегодня дата, но в памяти таковых сведений отнюдь не находилось. Тем не менее, хотя бы сумел ознакомиться с известной в Эри-Тау географией мира. Обитатели Анклава унаследовали часть библиотек предыдущей цивилизации, а вместе с книгами – и изрядно потрёпанные, но более-менее достоверные карты.

Итак, подобьём бабки, как говорили когда-то на Земле.

Учёным Эри-Тау известно, как минимум, о двух континентах планеты. Первый – здоровенная клякса, расположенная в северном полушарии и частично сползшая за экватор, носит название Канненхаор, что внезапно засбоивший переводчик при каждой итерации чтения переводил то как "Начальный Столп", то "Твердыня Первых", то и вовсе "Прохладные ладони матери", и ещё десятка полтора различных версий, кои между собой коррелировать не желали ни под каким соусом. Здесь располагались Анклавы Эри-Тау, Забрен, Кейстад, Юн-Иинг (тут я не удержался от короткого смешка – где есть юнлинги, там и рыцари-джедаи недалеко бродят), Ставрен. Далеко к востоку от приютившего меня Анклава, ровно посреди озера, габаритами, если я правильно понял масштаб, превыщающего два с половиной Байкала, располагался Джин-Ро.

Межанклавное сообщение слаборазвито, но ловцы удачи иногда умудряются живыми пересекать огромные дикие территории, таким образом осуществляя постоянный контакт между обитателями стабильных территорий. Дипломатические представительства в наличии имеются, есть координационный штаб совместной обороны при всплесках агрессивности хосков. Ну и контрабандисты, куда ж без них. И делятся они на два рода. Первых так называют в качестве синонима к диким путешественникам – это те сорвиголовы, что не имеют возможности или желания компенсировать дорогу в комфорте и безопасности анклавных конвойных рейдов, к ним же причисляют самовольных исследователей, археологов, искателей древних сокровищ и так далее, а вторые – вторые, если одним словом, – поставляют в Анклавы всякую наркоту и прочие сомнительные препараты. И именно у них есть ключ к тому, как можно укрыться от невидимых щупалец вечно голодных хосков, только вот делиться технологией эти редиски не хотят, все как один дохнут от вполне естественных причин или же превращаются в полнейшие овощи, стоит им только попасть в цепкие лапки органов безопасности анклавных социумов. У выживших мозги словно пережёваны и тщательно отскоблены от какой-либо информации, кроме простейших безусловных рефлексов типа глотания пищи и дыхания. Жрецы богов бессильно разводят руками, даже сами боги, заинтересованные происходящим, поделать ничего не могут – у пойманных барыг просто отсутствуют те центры и зоны влияния, воздействуя на которые божество может запустить процесс восстановления разума и памяти. Исходя из отсылок на некую народность хамана-ан-вееж, выходцы из которой, если их заносит в Анклавы, поголовно становятся целителями душ и психики, вообще утверждают, что боги не могут зацепиться за души просто потому, что их там уже нет.

В общем, дело ясное, что дело тёмное. Да сомнения появились по поводу целевой аудитории – детишкам явно некоторые моменты знать рановато. С другой стороны, предупреждён – вооружён. Чем раньше узнаешь, где кроются ловушки, тем больше шансов выжить самому и твоим детям. Суровая логика, но – логика.

Далее. Второй континент обозначен только маленьким кусочком береговой линии и парой точек с отметкой "жилые территории", носит название Эйязарая, располагается, предположительно, вдоль экватора, кратчайший путь между Канненхаором и цепочкой островов, предваряющих Эйязараю, составляет порядка тысячи двухсот миль по нестабильным мелководьям, коварным течениям, зонам повышенной разреженности морской воды, мигрирующим рифам и через полчища океанских хищников. Шансов дойти кораблю до пункта назначения практически нет, даже в одиночку пройти из одного Анклава в другой кажется затеей более успешной, чем доставить экспедицию на неизученный континент. Впрочем, и сам Канненхаор детализацией похвастаться не может. Более-менее точно описаны южные, юго-восточные, северо-восточные и центральные земли, запад заштрихован типом разметки "слабоизученные территории" вперемешку с "низкая вероятность выживания", север же – вообще белое пятно со скупой сноской: предположительно, действующих Анклавов не имеется, локальные популяции разумных малочисленны или отсутствуют. Там, где должны находиться полюса, нанесена едва уловимая штриховка "максимально опасные территории" и "исследование не рекомендуется или строжайше запрещено".