Текст книги "Ролевик: Кицурэ. Сталкер (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

– Ладно, смущать не буду, – улыбнулся я девушке и двинул к выходу.

– Не уходи! – шёпот, но отчаянный – на крик сил у неё явно не осталось.

– М?

– Боюсь, – честно призналась кицунэ. – Боюсь одной оставаться...

И ещё больше покраснела.

Сел рядом, на самый краешек биде – чай, не центнер с гаком предыдущего тела, не сломаю, – сжал ладошку кицунэ в своей:

– Всё уже позади, солнце моё, не бойся. И вообще, делай свои дела, затем в ванну, и – отсыпаться. Согласна?

– Согласна, – голова опущена, волосы свободным рыжим водопадом закрывают лицо, но и так хорошо видно алеющую кожу.

– Не стесняйся, – подбодрил я девочку, – считай меня в данный момент санитаром. А ему плевать, какого пола пациент, утку наполняют все одинаково, физиологию не запретишь. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула Кейт.

Кицунэ старательно отжурчала всё накопившееся, и даже с покорным видом позволила промокнуть капельки остатков – у самой из рук мягкая бумажка героически вываливалась, напрочь отказываясь держаться в негнущихся пальцах. Мне не трудно, тем более – девушка мне не чужая, а с сегодняшнего дня – и вообще официально родная.

Я тут же стянул с кицунэ верхнюю часть пижамы и понёс желтоглазую в ванную комнату. Хотелось бы в сауне поваляться, но одному скучно, а подруга не факт, что без последствий перенесёт банные процедуры.

Пока ванна заполнялась, разделся сам, с сожалением придя к выводу, что карго всё же проще выкинуть, чем подшить – сито конкретное получилось, даже, скорее, откровенные мини-шорты с сеточной окантовкой. А куртку надо бы вернуть владелице.

Кейт, вопреки ожиданиям, от горячей воды не сомлела, а вовсе даже оживилась, и, когда я занёс ногу над бортиком, дабы составить компанию рыжей красавице, огорошила вопросом:

– Саша, а давай напьёмся?

Тут же, покраснев, смущённо потупила взор янтарных глаз:

– Ты не подумай... Я не...

– Да прекрасно понимаю, напряжение снимать надо, – не стал я дослушивать объяснения девушки. – Сам хотел предложить то же самое. На минутку оставлю, хорошо?

– Да, – кивнула рыжехвостая. – Только двери не закрывай... Страшно...

– Я мигом, – подмигнул я девушке и бодрой рысью на уставших ногах потащился на кухню. Глинтвейна наварено много, широкое блюдо с виноградом и прочими фруктами-ягодами, туда же стаканы, под мышкой зажать бутылочку гайсара – местного гибрида коньяка и рома с минимальным ощущением спирта и богатыми нотками чего-то тягуче-сладкого, – и со всей этой батареей добра обратно в ванную. Ладно хоть Скол как свернулся у входной двери, так там и лежал и под ногами не путался, а то бы я гарантированно всё разбил, разлил и растоптал.

Сидели мы долго, когда остывала вода – сливали и набирали новую порцию, добулькали глинтвейн, но опьянение не приходило. Кейт периодически яростно нашкрябывалась жёсткой щёткой, стараясь смыть неощутимые следы прикосновений бывшего мужа, отлично понимая при этом, что это всего лишь аура активно залатывает повреждения, но ничего с собой поделать не могла.

Зато я понял, что готов часами шоркать спинку кицунэ, взбивать пену на её волосах, массажировать даже из очень неудобных положений. Тем более что положительные эффекты проявлялись с потрясающей быстротой – тонкополевые оболочки кицунэ усиленно запитывались магией, восстанавливались, и желтоглазая уже к концу глинтвейна вполне бодренько хрумкала фрукты и уснуть на ходу уже не пыталась.

Разлив по рюмкам гайсар, я сполз в воду так, что на поверхности остались только голова и руки.

– Эх, Лисёнка, – я потёрся щекой о плечо сидящей рядом кицунэ, – прости, что первую брачную ночь вот так вот проводим...

– Как – так?

А глазки хитрые-хитрые, прекрасно же всё понимает. Ладно, сыграем в предлагаемую игру.

– Ну, вот так – с мордобоем, явлением богов аж в количестве цельных двух экземпляров, беготнёй, растрёпанными нервами, пьянкой и – с отсутствием главного действа.

– Тебе нагрузок на сегодня разве мало? – А в глазах искорки весёлые, за улыбкой пытается скрыть чудовищную усталость.

Я ж не изверг какой, прекрасно всё понимаю.

– Нет, мне их с излишком. Просто убедиться хочу, что ты не в обиде.

– Саша, я не могу обижаться, – осушив рюмку, кицунэ крепко-крепко обняла меня. – Ты не дал мне сегодня умереть, защитил от одержимого ге-ри, заставил меня ещё раз убедиться в том, что я тебе нужна, как и ты – мне, – ощущение горячих губ на шее, лёгкое покусывание, до дрожи в коленях приятное прикосновение язычка.

Я погладил кицунэ по бедру:

– Вижу же, что держишься только на силе воли, солнце моё. Так что сейчас допиваем и идём спать. У самого сил едва ли на что-то серьёзное хватит.

Собственно, на том и порешили. Тем более какая ж это брачная ночь, если покровитель одобрил наш брак уже в лучах утреннего солнца?

Добравшись до постели, даже не стали заморачиваться с простынями: в комнате тепло, если не сказать жарко, окна плотно прикрыты и от солнца, и от взглядов охраны, шастающей и по террасе в том числе, так что просто рухнули на мягкую постель. Кейт, заграбастав меня в горячие объятия, мгновенно отключилась, обаятельно посапывая в шею и прикрыв низ моего живота хвостом. А я всё лежал и наслаждался теплом любимой кицунэ, пытаясь свыкнуться с необычной мыслью: у меня теперь есть настоящая жена. Не подруга, не любовница, а нечто несоизмеримо большее и гораздо более родное.

Вот как жизнь поворачивается... Никогда ведь с личной жизнью не везло как следует – то характерами не сойдёмся, то продинамят буквально за несколько минут до вручения кольца... А тут – вот оно как. Целая кицунэ. Не какая-то там мифическая лиса-оборотница-соблазнительница, а более чем реальная, из плоти и крови, ушасто-хвостатая прелесть с очевидными талантами к технике и артефакторной шаманистике. Вот она: рядом лежит, сладко посапывает, только ушками прядает да хвостом подёргивает – погладишь по спинке, и затихает, улыбается сквозь сон. Моя. Моя кицунэ, моя Кейт.

Супруга. Жена. Сооснователь, со-правитель клана.

Непривычно то как...

С этими мыслями я уснул.

Глава 17

Дзен по-кицурски

– Аху...ть! – восхищённо выдохнула Кейт, не отрывая глаз от небесных исполинов.

Ну чо, Шурик, испортил девчонку? Лисота сообразительна и на память не жалуется, а мне бы не помешало почаще внутренний матфильтр включать, во избежание, так сказать.

Впрочем, в данном случае не согласиться с супругой просто не мог. Огромные, чем-то похожие на нарвалов создания неторопливо кружат над долиной, с прибором положив на все мыслимые и немыслимые законы физики. Навскидку метров по пятьдесят-семьдесят в длину, серебристо-синие снизу и непроницаемо фиолетовые к спине, усеянные многометровыми не то плоскими широкими усами, не то выносными гибкими плавниками, ощутимо многотонные гиганты закладывают в низких облаках такие пируэты, что любые эквилибристы и воздушные гимнасты самого именитого цирка от зависти удавятся.

Я ухватил взвизгнувшую от неожиданности кицунэ за упругую попу и, сделав лицо посвирепее, проговорил:

– Не матерись, солнце моё, иначе придётся принять воспитательные меры.

– Неужели... – и без того огромные глазищи Кейтерры округлились до максимума, – без ужина оставишь?!

– Хуже, – капелька злодейских ноток безусловно украшает любой смех, что ни говори. – Много хуже. Отшлёпаю и в спальник не пущу.

Кейт надула губки:

– Я так не играю-ю-ю, – спрятав лицо в ладонях, притворно запричитала она со всхлипывающими интонациями. – Вот как простыну, да заболею...

– И умрёшь? – попробовал я угадать окончание весьма известной на Земле поговорки, кою Кейт услышать нигде не могла в принципе.

– Вот ещё, – фыркнула желтоглазая, – размечтался. Простыну, заболею, и залью всего тебя соплями и горячечным потом. Чтобы тоже, значитца, заболел и простыл.

– Вот хвостатая зараза!

Короткий подшаг и подсечка – и кицунэ уже барахтается в снегу, пищит и смеётся как самый обыкновенный жизнерадостный ребёнок. А я чо, рыжий?

Ну, в принципе, да, местами ещё рыжий. Но когда это меня останавливало от ненавязчивого дуракаваляния? Тем более – с любимой?

– Па-бе-ре-гись!

И мою ныне весьма компактную задницу с радостью принял на себя толстый наст снега.

В низину мы в этот день так и не спустились. Кувыркание в снегу плавно и незаметно переместилось внутрь заблаговременно разбитой Чуком палатки, и там и продолжилось в гораздо более тесной и интимной обстановке, перемежаемое лишь перерывами на перекус да перевешивание сохнущего после купания в снегах белья.

Лёжа в палатке, затерявшейся в горах, обнимая ушастую сонную прелесть, никак не мог поверить, что всего местную неделю с небольшим назад всё могло выйти не так, и не было бы ни Кейт, ни, вполне вероятно, меня. Как позднее признался на опросе безопасник, нам невероятно повезло, что аватара получился недоделанным. Сломай он кицунэ, дотяни из неё силы, и мощи нереализованному вполне бы хватило, чтобы закрепиться в этом плане реальности. Жадность фраера сгубила. Жадность и жажда мести, возведённая в абсолют. Не помчись он после допроса у отца сводить счёты с той, кто, по его мнению, поставила жирный крест на его карьере, всё могло бы быть иначе. Мог бы спокойно умыкнуть из глухих кварталов ещё пару-другую жертв, а когда бы их хватились, уже успел бы вступил в полную силу. Но нет.

Оно и к лучшему, конечно.

Безопасники, как ни странно, претензий не имели. Опрометчивым шагом было, конечно, явиться на церемонию похорон членов группы сопровождения, но не отдать дань памяти тем, кто принял на себя первый удар, было бы слишком... цинично?

Тем не менее, семьи погибших зла на нас не держали, в смерти родных не обвиняли. Работа есть работа. Безопасность Анклава превыше всего.

После этой заварушки вполне логичным с моей точки зрения было бы наложение запрета на покидание территории Эри-Тау. Но – нет. Кадайя, явившийся за нарушителем, дабы сопроводить измочаленное в допросных казематах тело на суд Аспектов, попутно пояснил, что любые действия, могущие улучшить здоровье Эрдигайла, имеют высший приоритет. И потому препоны чинить никто не будет.

Тело девочки местные светила медицины при деятельном участии кудесников из Джин-Ро залатали, даже умудрились отрастить заново часть внутренних повреждённых органов, только вот из комы она так и не вышла. Как ни всматривался в её структуры, как ни вчувствовался в её состояние, души не нашёл. Лекари каким-то образом смогли подрядить своих Аспектов на поиски сущности жертвы, но и их попытки увенчались провалом. По эту сторону Колеса Перерождений её не было.

Ни родственников, ни знакомых, ни друзей не нашлось. Только отметка в журналах новоприбывших: подобрана поисково-спасательной партией в районе аномалии Эрвар, других живых не обнаружено. Скорее всего, дикие переселенцы, которым просто не повезло со свежестью карты.

Девочку поначалу определили под опеку семьи айзра, как сородича, но молчунья сбежала. И из другой семьи, и из третьей. И из учебного заведения полного пансиона для детей-сирот тоже. Специальным запросом неуживчивая девчонка, не достигшая ещё совершеннолетия, была наделена жильём. Учёбу посещала редко, прогуливала помногу, но, тем не менее, уровень знаний был на высоте.

А потом она попалась ге-ри...

Всё же в один не очень прекрасный момент стало понятно, что тело, несмотря на все усилия по возвращению к жизни, без души долго не протянет, и всё, что ожидает его в ближайшем будущем – утилизация.

Мой подселенец с этим был категорически несогласен, как так: молодое тело за просто так на компост или удобрения пойдёт, а он без потенциального дома останется?

Тут я с ним не мог не согласиться и, окончательно убедившись в полной безхозности тела, без особых душевных терзаний дал добро на переселение.

А через пару дней девочка открыла глаза и слабым, бессильным голоском попросила звать её отныне Ольха.

Вообще, Тофф с супругой порывался соплеменницу прибрать к себе – как ни как, а тоже айзра. Значит, и быт, и культурные ценности, и кулинарные предпочтения одни и те же, да и вместе как-то веселее. С другой стороны, совместным совещанием с до невозможного милым и умоляющим взглядом Кейт было решено просить удочерения кланом. Перетягивать ожившую каждый к себе не решились, а просто спросили саму вероятную подопечную.

Ольха, как ни странно, пополнить клан согласилась, заодно пообещав как можно чаще наведываться к семейству Коротышки. Впрочем, волхв отбоярился от любых поползновений необходимостью отлежаться и заново научиться ходить, и, желательно, не под себя. Так что все вопросы – потом. Когда-нибудь. Наверно, после нашей экспедиции, но не факт.

Тут мы его (а теперь уже – её) понимали. Лекари Джин-Ро чудом смогли восстановить повреждённые участки мозга, но вот память и моторика – откровенно страдали. Впрочем, сам волхв не напрягался, явно кайфуя от пребывания в долгожданном теле, пусть и с сильно урезанным функционалом, и потихоньку чинил новое обиталище, перестраивая под свои нужды.

Силы, что плескалась вокруг, ему было более чем достаточно, а в сравнении с Землёй с её наглухо перекрытыми потоками – так вообще безграничный океан. Так что древний ведун подошёл к делу основательно и неторопливо.

В любом случае, из госпиталя Ольху выпустят не раньше нашего возвращения, а сам волхв искать приключений на новообретённую задницу в неизвестном городе-миллионнике явно не намерен.

Кейт, вздрогнув, жалобно заскулила сквозь сон, пытаясь вжаться в меня ещё крепче. Аккуратно обнял девушку, успокаивающе погладил по обнажённому плечу, и рыжехвостая расслабилась, успокоившись, и, уткнувшись макушкой мне в шею, довольно заурчала.

Кицунэ ещё долгое время предстоит реабилитировать психику, ладно хоть от темноты уже не шарахается и перестала бояться оставаться одна дольше, чем на пару минут. Шрамы на спине – самые тяжёлые травмы, нанесённые магическим кнутом недоаватара, – зарубцевались ещё в первые пару дней супружества, и теперь лишь отвердевшими широкими белыми полосами напоминали о случившемся. Ни усиленная регенерация, ни помощь призванных духов-целителей не могла совладать с ожогами, нанесёнными бывшим мужем. Уповать оставалось только на время и терпение – эти два лекаря почти всемогущи, может, и тут оба улыбнутся Кейтерре.

Саму девушку наличие шрамов не напрягало, только поначалу жутко краснела и стеснялась, и боялась при свете раздеваться в моём присутствии – отчего-то считала, что привычный в среде кицунэ Эри-Тау культ чистого тела каким-то образом распространяется и на меня, и переубедить супругу стоило очень больших трудов.

Зато, осознав, что меня ни капли не коробит вид её иссечённой многими белесыми полосками спины, желтоглазая буквально расцвела.

Помню первое пробуждение после создания семьи. За окном ночь, на стенах и потолке пляшут блики от резвящихся в углях огнеящерок, самочувствие прекрасно и никакого намёка на похмелье. В тёмном проёме двери – Кейт, облачённая в длиннополый халат. В тонких руках – огромная кружка с каким-то горячим варевом, жёлтые глаза таинственно поблескивают под чёлкой.

Наверно, никогда не забуду момент, когда Лисёнка поняла, что я уже не сплю. Кружку в сторону, на тумбочку, и скользящим, невесомым шагом – к кровати, на ходу развязывая пояс. Полумрак мне не мешает, в огоньках саламандр и без того прекрасно всё видно, и нет никакой нужды подстёгивать зрительные рецепторы, заставляя их переходить на ночной режим.

Кейт на миг останавливается, ровно на столько, сколько силе тяжести требуется для того, чтобы заставить распахнутый халат с обнажённых узких плечей под собственным весом сползти к ногам.

Девушка перешагивает через ненужную уже деталь одежды, и так же неторопливо продолжает путь.

Узкая полоска тёмных трусиков – единственная деталь туалета на кицунэ – контрастно выделяется на бледном теле. Кейт идёт неторопливо, с достоинством, и каждый её шаг, каждое движение рук, ушек, мимика – говорят, что девушка готова. Плавные покачивания бёдрами – без пошлости модельных походок и деревянности пародий на них – естественная грация молодого, сильного, ловкого тела. Кицунэ готова отдать себя полностью, и готова принять меня так же.

Желтоглазая замирает перед ложем, и – на её теле начинает разгораться оранжевым светом симметричный узор. Линии словно протаивают из кожи, едва уловимыми волнами сияния разбегаются по кицунэ – от середины груди вверх, к лицу, вниз, через живот к паху – и дальше по ногам, в стороны – огибая торс, за спину, и оттуда по рукам. Узор красив, необычен, манящ.

Чувствую то же самое, краем глаза замечаю, как и по мне разбегается схожее украшение, но рассматривать нет ни малейшего желания – всё внимание сосредоточено на замершей девушке.

Кейт, отведя руки чуть назад, потягивается всем телом, и теперь я вижу ещё одну деталь, упущенную ранее: груди девушки заметно увеличились, округлились, и понимаю, что если раньше накрывал их ладонью, и оставалось ещё немного места, то теперь моей узкой девичьей руки наверняка уже не хватит.

Улыбнувшись, кицунэ тянет ранее незаметные шнурки, и тёмная ткань, не удерживаемая более ничем, падает на пол. Теперь на Лисёнке нет никакой одежды, и лишь золотисто-оранжевые узоры прикрывают, или, скорее уж, подчёркивают совершенство её тела.

А мгновением позже становится ясна причина новых метаморфоз девушки: рыжий хвост, подёрнувшись неуловимой волной изменений, разделяется на два. Два прекрасных рыжих, пушистых хвоста.

Желание накрывает меня, не просто жажда овладеть девушкой – желание стать с ней единым: физически, духовно, слиться аурами и душами. И, уже не дожидаясь, когда же желтоглазая взойдёт на ложе, сам подаюсь к ней, обнимаю за бёдра, упираясь щекой в бархатистую кожу животика, и млею от нежных движений Кейт, играющей с моими волосами.

Я не могу противиться тому огню, что разгорается во мне, и опрокидываю звонко смеющуюся кицунэ на себя, и мир – тот, что за пределами наших тел и душ, тянущихся друг к другу, растворяется, уходит в серое, перестаёт существовать...

Кицунэ от меня не отходила не на шаг, да и сам не горел желанием надолго оставлять её одну. Но в Эри-Тау оставаться на время моей экспедиции она наотрез отказалась. Пара минут порознь – и у кицунэ начиналась самая натуральная истерика. Да, во многом всё зависело от медленно восстанавливающейся ауры, основательно попорченной аватаром – при таких повреждениях тонких структур обычно не принято выживать, что уж говорить о пошатнувшейся психике?

Зато мы с супругой напару выявили интересный побочный эффект близости: после каждого единения аура Кейт буквально начинала бурлить Силой, полностью накачивалась энергией – до такой степени, что разглядеть что-либо в Сути было невозможно. А когда ослепительное сияние спадало – приличная часть структур оказывалась не только восстановленной, но и значительно перестроенной.

Самостоятельно крутить тонкие поля, как было в случае с капитаном Хвалисом, я просто напросто боялся. Тогда – стоял вопрос о его выживании. Сейчас же – механизмы, о которых я знаю очень и очень мало, и не факт, что знания эти не являются просто догадками, – самостоятельно починяют энергетические поля кицунэ, требуя лишь периодической накачки Силой. Простым и, что самое главное, чертовски приятным способом.

Анклавовские мозгокруты, впрочем, все как один заверяли, что оставлять девушку в одиночестве категорически не стоит. Как бы ни была неизвестна и опасна территория будущей вылазки, какие бы экивоки эволюции не поджидали там – напару будет гораздо легче справиться с реабилитацией, чем порознь. Да и чуйка говорила, что если оставлю Кейт в Эри-Тау, ничем хорошим для неё это не закончится.

Так что одним прекрасным утром мы загрузились в дирижабль, прихватив с собой изрядное количество провианта, оружия, боекомплекта и тёплой одежды, и отправились за Стену.

По пути слегка притормозили – ровно настолько, сколько потребовалось Чуку на расконсервацию и поимку каната. Дожидаться, пока дроид заберётся в десантный отсек, команда воздушного корабля не стала, и мы, набрав высоту, двинулись на юг.

Впервые увидев припыленного дроида, Кейт чуть ли не уписалась кипятком от восторга. Пищала, повизгивала от удовольствия и едва ли не облизывала Чука, и засыпала вопросами, вопросами и снова вопросами.

Поначалу вообще искала слоты для управляющих алгоритмов – вся знакомая ей големотехника выполняла свои действия исключительно по скриптам, нанесённым на специальные пластинки, вставленные в приёмно-считывающее устройство.

А чем я могу помочь? Схемы дроида у меня нет, принципов его работы не знаю, на чём размещается ядро искина и какого типа сам носитель – вообще не в курсе. Как-то не интересовался – работает, и ладно.

Впрочем, девушка с энтузиазмом взялась за описание нового типа големов, и буквально ни на минуту не расставалась с походным альбомом, грифелем и набором чертёжных инструментов, с самым вдохновлённым видом заполняя страницу за страницей сотнями чертежей, схем, набросков и эскизов. И, чертовка рыжая, так ни разу и не позволила удовлетворить любопытство.

Можно было бы, конечно, подсмотреть, над чем она так усиленно работает, но – надо будет, сама покажет. А пока пусть лучше сосредоточится на работе – это ещё один кирпичик в фундамент восстановления психики.

Не смотря на то, что дирижабль грузовой, для нас нашлась уютная каюта. С одной откидной кроватью, но зато какой! Не ожидал, что на транспортнике можно возить вполне приличную двухместную постель, одинаково комфортную и для сна, и для более активных процедур.

Корабль шёл медленно, в день делая едва ли больше тридцати километров – частые остановки в попутных фортах, погрузка-разгрузка, обновление такелажа, смены вахт между укреплёнными посёлками. И мерзковатая погода. Сильный встречный ветер и почти непрекращающийся ливень, начавшийся буквально через полчаса после подъёма Чука.

Что на дирижабле, что позже, в форпосте Южный-8, где мы остановились на пару дней для подготовки к выходу в горы, привычной стала картина кицунэ, с азартом заполняющей альбом. Только отвернёшься – уже спит, альбом на полу, инструменты аккуратно собраны и отложены в сторону – на это у девушки сил хватало, а вот чтобы нормально раздеться самой – уже нет, сон слишком быстро и внезапно нападал из укрытия на беззащитную, не ожидавшую подвоха кицунэ. Вот Кейт сидит и освобождает ногу от штанин комбинезона, мгновение – и уже распласталась на постели, сладко посапывает, а комбез так и болтается полуснятым.

Милота же!

Насчёт тёплых вещей я не зря озаботился: от форпоста двигались пешком, и пока холмистая лесостепь не стала перетекать в предгорье, было, мягко говоря, жарковато, а вот ближе к подножию гор нас встретил прохладный ветерок, по мере продвижения очень быстро превратившийся в непрерывный шквалистый ветер, от которого начали болеть глаза и стали подмерзать сопли прямо в точке дислокации, то есть непосредственно в носу.

В долину попасть можно было только через своеобразное ущелье, иные варианты отпадали ввиду излишней трудозатратности и опасности для организма – отвесные скалы, зачастую вообще под отрицательным углом, как будто огромная приливная волна застыла за миг до того, как должна была обрушиться с высоты на берег, – и никуда не девшийся ветер.

Нас встретила абсолютно гладкая скальная порода – ни камушка, ни песчинки, ни какого-нибудь мха или лишайника – всё сносило беспощадными потоками движущихся масс воздуха. Если бы не Чук – фига с два бы мы прошли дальше пары сотен метров. Дроид же, пав на брюхо, переконфигурировал броню в нечто плавно обтекаемое и, совсем по-тараканьи перебирая конечностями с активными гравизацепами, потащил нас, обвязавшихся прочной верёвкой, за собой.

Кейт, пошаманив весь первый привал над парой каких-то невзрачных деревяшек, прихваченных с предгорий, с гордостью привязала по наскоро вырезанной птицеподобной фигурке к шапкам. И, мать моя в кедах, это реально помогло! Ветер, огибая Чука, долбился всей своей чудовищной массой нам в лица, глушил, пытался выдавить глаза и содрать кожу с открытых участков, а с закрытых – сорвать шмотки и тоже содрать, до самых костей... Так вот: артефакты кицунэ, встречаясь с порывами ветра, бережно отводили встречные потоки чуть в стороны, а то, что отвести не удавалось, добиралось до тела в изрядно ослабленном варианте. Да, подзаряжать приходилось каждые десять-пятнадцать минут, но это всяко лучше, чем идти, почти не разбирая дороги.

Впрочем, и того, что пробивалось через фильтры, было с излишком: пар от дыхания сносило так, что не успевал его заметить, нос, прикрытый толстым шарфом, онемел, равно как и остальные участки относительно открытой кожи, а дно ущелья стало плавно забирать вверх.

Холод... Мороз был просто аномальным. Кожа немела, но не покидало ощущение, что ветер словно в двух фазах дует: на первой обмораживает кожу, пытается пробиться сквозь одежду, а на второй – как будто немного в другом пространстве движется, в том, где нет преград в виде мяса и шмоток пары наглых мягкотелых, в том, где вся его чудовищная масса ледяного воздуха сразу впивается в кости, наращивает наледь на скелете, вымораживает костный мозг до кристаллического звона...

Хоть ни Кейт, ни я не очухались ещё полностью после недавних разборок в Анклаве, но желанием ночевать под таким ветром не горели от слова совсем, и потому мужественно решили во что бы то ни стало пройти горную трещину без ночёвки, на крайняк, если и по ту сторону ситуация окажется не лучше, заставить Чука на форсированном режиме гравигенераторов бежать до победного, а самим, потеснившись, устроиться в медкапсуле до окончания забега.

Однако, очень скоро ущелье стало круто забирать вверх, местами угол подъёма подскакивал градусов до сорока, если не больше, и если бы дроид не обладал потрясающей гибкостью и не двигался едва ли не царапая брюхом скалу, то его бы сдуло ко всем кхалам, а следом за ним и нас, естественно.

Чуть позже стали попадаться снежинки. Кусочек кристаллизированной воды, разогнанный до огромных скоростей, с лёгкостью способен резать беззащитную кожу, и потому, не желая тратить силы организма на постоянную регенерацию резаных травм, но и не горя энтузиазмом ютиться вдвоём в одноместном ложементе модуля, мы до минимума выбрали верёвку, оказавшись почти вплотную к телу Чука.

Вскоре стемнело, и только благодаря ночному зрению мы не переломали себе ноги-руки и всё остальное. Дроиду-то что? У него методы восприятия и анализа окружающей действительности гораздо шире даже продвинутых кицурских, так что хоть темнота, хоть глубина воды, хоть толща снега – чугунатор всегда знает, в какую сторону и по какой поверхности движется.

Тем не менее, в модуль мы так и не залезли, хотя ветер под конец поднялся настолько, что пришлось идти, буквально привязавшись второй верёвкой к скобообразным выступам на ногах и поясе Чука. Самого дроида ветер старательно пытался оторвать от поверхности, впрочем, безуспешно. Чук даже вполовину мощности не разгонял генераторы, без проблем удерживаясь на скале за счёт минимальной площади сопротивления. Всё-таки его модульная броня с опцией подстройки под текущие нужны – это просто чудо.

И как-то не верится, что цивилизация, сумевшая создать подобное произведение научно-военного искусства, додумалась до полной реализации идеи самовыпиливания себя из истории Веера.

Дно резко пошло вверх, снежинки превратились в бесконечный поток острейших, неуловимых для зрения тончайших лезвий, забивающих и царапающих упрочнённые стёкла широких очков, а потом – всё стихло, и мы наконец-то рискнули поднять головы.

Позади темнел провал ущелья, белёсый от струек снега, утаскиваемых ветром, чуть впереди начинался спуск, а по левую руку в скальной толще призывно манило небольшое углубление, словно специально созданное кем-то для того, чтобы именно в его кармане разбивать палатки и ставить костры.

Инцидент с ге-ри разрешился не только профитом для Кейт в виде второго хвоста – у меня отпочковался четвёртый. Впрочем, заметил я переизбыток мохнатых конечностей далеко не сразу: поначалу нам с Лисёнкой было совсем не до того, потом отсыпались, и только после всего этого, когда взялся за подбор одежды взамен повреждённой, обнаружил дополнение.

Зато желтоглазая легко и непринуждённо научила "объединять" сей относительно материальный довесок. Лёгкое усилие воли, и все четыре длинных рыжих отростка сливаются в один. В Сути же картина выглядела абсолютно иначе: вокруг каждого хвоста по спирали закручивалось едва уловимое взглядом марево искажаемого пространства, и дополнительные конечности словно бы проваливались в какое-то подобие лакун, кои, не прекращая движения, стягивались к центральному пушистому довеску. При этом ощущать я их не переставал, менялась только точка восприятия – словно все четыре есть по отдельности, но связаны в единую сеть.

Из полезных свойств обнаружились забавные моменты: когда хвосты едины, для провала в ускорение вообще усилий прилагать не надо, только зародилась даже не мысль, её тень – а тело уже отреагировало. Плюсом к тому – заметный скачок скорости реакции и странное чувство понимания объёма собственных резервов. Хвосты по отдельности – знаю, что могу многое, но не очень понимаю, на каком моменте силы покинут меня и я выдохнусь, хвосты в один собраны – и будто включается система мониторинга ресурсов: представляю, сколько во мне запасено энергии, какой процесс в организме или тонкой оболочке за что отвечает, как циркулирует Сила по телу и ауре, где, как и в каком объёме собирается и компактифицируется для дальнейшего распределения по энергохранилищам кицурского метаорганизма.

Ну и ещё всякого-разного по мелочи, но в таких масштабах, что любая попытка сосредоточиться и воспринять весь этот массив информации в деталях сразу же заканчивается острейшей головной болью с непременным обильным носовым кровотечением.

Если подытожить – то хвосты всё же не просто накопители энергии, это, скорее, сверхсложный приёмопередатчик с громадьём всевозможного обвеса, в котором роль аккумулятора Силы – далеко не приоритетная. А если оперировать земными понятиями, получается ещё веселее: каждый хвост – ЦОД и ТЯЭС в одном флаконе, а при объединении – вообще что-то чудовищное, словно кластер мейнфреймов.

На следующее утро, плотно позавтракав и сверившись с картой, всё же двинулись в путь.

И очень скоро стали понятны слова Шута о паре и газах. Один из левиафанов, огромный, но при этом какой-то усохший, с наростами не то камней, не то ороговевших шрамов, с выцветшей до серости шкурой, сделал пару тяжёлых витков вокруг своего семейства и на небольшой высоте отправился в сторону хребтов, окружающих долину. Мы как раз успели спуститься на небольшую площадку, образованную уходящим за скалу склоном, чтобы стать свидетелями смерти исполина.