Текст книги "Ролевик: Кицурэ. Сталкер (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

– Свет горит, значит, Терттес уже дома.

Я подтянул рюкзак, блуждая взглядом по окнам многоэтажки:

– Не боишься, что заревнует?

– Пффф, – хмыкнул Коротышка, вытаскивая медальон-ключ, – Тертти знает мои предпочтения в женщинах, а ты даже не женщина...

А вот сейчас обидно было...

– ...потому что, – продолжил, как ни в чём ни бывало, Тофф, – во-первых, ты совсем юная девушка, а во-вторых – формально состоишь в отряде "Ха-Тонг", а у нас нет мужчин или женщин, есть только соратники.

А вот теперь уже не обидно.

Я легонько толкнул Тоффа в бок:

– Может, пойдём уже? Холодает.

Коротышка встрепенулся:

– Прошу прощения, леди Кайна, следуй за мной.

Широкие лестницы было решено не удостаивать нашим вниманием, и банально подняться на нужный этаж посредством лифта. Из магии в нём распознал только плетения снижения веса и экстренной остановки, в остальном – чистая механика. Впрочем, не рабов же, крутящих маховики по звоночку, ожидать?

Терттес, элегантная, худощавая высокая леди, оказалась очень миловидной и молчаливой. Непроглядно-чёрные глаза, аккуратные черты лица, сияющие магией в Сути многочисленные гвоздики, кольца и серьги, украшающие слегка заострённые ушки. Наметившаяся округлость живота намекала, что в ближайшие несколько месяцев у Тоффа ожидается пополнение в семействе.

После краткого знакомства мы ненадолго оккупировали кухню, где под крепкую настойку (Тофф) и умопомрачительно вкусный ягодный сок (Терттес и я) пришли к выводу, что некоторое время я поживу тут, пока найдут подходящее жильё в фонде, и уладят прочие формальности.

Планировка скромненькой квартиры от привычной земной почти не отличалась: гостиная, спальня супругов, детская, кухня, объединённая с залом, и раздельный санузел. Белый трон, если не считать магических декоративных украшений из меди и латуни, призванных нейтрализовать амбре и подогревать контактную область, оказался точной копией земных собратьев. А вот ванна... Блин, да это натуральный мини-бассейн! Персоны на три, а если моей комплекции – то и на все пять. И окно-стена, выходящее на один из уровней многоярусной крыши.

По окончании короткой экскурсии мы вновь вернулись на кухню. Терттес периодически бросала из-под густых ресниц заинтересованные взгляды на мою татуировку (наручи я заблаговременно спрятал во внекарман ещё утром, когда закапывал Чука), я же ненавязчиво изучал её украшения, равно как и облик. Тофф, если судить по тем его соплеменникам, что успел увидеть за сегодня, от мужской части не отличался – кожа словно обтягивает череп, но, в отличие от хумансовской анатомии, жути такая картина не нагоняет от слова совсем. Непривычно? Ещё бы! Экзотично? Более чем! Страшно? Да ни в коем разе.

Тофф, зевнув, извинился и углубился в перечитывание кипы неведомо откуда появившихся документов с таким интересом, что стало понятно – боец для нас потерян. Разведчик с интересом пробегал глазами строчки, задерживаясь на каких-то таблицах, а в некоторых местах бодренько так посмеивался без каких-либо комментариев.

Супруга же его радовала глаз тонкими чертами лица, свойственными, пожалуй, лучшим результатам селекции людских аристократов. Даже не смотря на то, что она выше меня на полторы головы, непередаваемое ощущение миниатюрности и уюта заставляли изо всех сил давить желание поухаживать за прекрасной оливковокожей леди в духе настоящих джентельменов.

Плетения зачарований на украшениях всё же поддались моим усилиям. Алхимические щиты, накопитель маны в виде крохотного аквамарина в кольце, формой похожего на Уробороса, кафф, прячущий в себе щит-маску, которая, вероятно, должная работать как воздухофильтр и защита лица, пара оборонительных гвоздиков, прячущих в себе сложнейшую вязь структурирующих заклинаний, ещё гвоздик, действие которого слегка непонятно – создаёт небольшую нейтральную сферу рядом с телом, вращающуюся по рандомной орбите. Ближайшая аналогия, до которой мог додуматься, это клинт-серверное приложение, и создаваемое артефактом магическое новообразование должно служить приёмником и фокусирующей линзой для какого-то неизвестного действия.

– Интересные у вас украшения, леди Терттес.

Иссиня-чёрная ровная чёлка качнулась:

– Чувствуете магию?

Я пожал плечами:

– Ощущается что-то необычное в них...

– Как и в вашей татуировке, – улыбнулась Тертти. Щёлкнула изящным чёрным ноготком по одному из гвоздиков-щитов, – Рабочее оборудование. Замучаешься каждый раз снимать, а так – и красиво, и функционально, и под руками не мешается. А ваша...

– Родовой узор, так сказать. Защита и укрепление, воззвание к помощи и уважение Предков.

– Как интересно, – молодая женщина отставила кружку, наклонилась ближе, – расскажете?

– Увы. Всей истории и назначения татуировки я не знаю, а те, кто мог бы объяснить, давно и невозвратимо мертвы...

– Невозвратимо? – В тёмных глазах загорелся неподдельный интерес. – В ваших краях знают, как возвращать из мёртвых?

Простите, милая леди, но я вас разочарую:

– Невозвратимо – значит, что проклятые хоски развоплотили их раньше, чем души родных успели войти в Колесо Перерождений. Съеденный хоском умирает в последний раз, и реинкарнация ему уже никогда не грозит...

Всхлипнув, Терттес села рядом, прижала меня к груди, покачивая и гладя по волосам:

– Бедняжка... Прости, я не знала...

Я ответно приобнял леди, всё-таки, если память не изменяет, и ей тоже через подобное пришлось пройти...

– Я уже привыкла, – ага, дважды. Калейдоскоп воспоминаний Кайны до сих пор стоит перед глазами, заставляя периодически впадать в невыносимую тоску, исполненную ощущением полнейшего одиночества.

В крепких, но на удивление ласковых объятиях супруги Тоффа стало так хорошо и спокойно, что захотелось немного помять грудь – не в плане приставания со всяческими похотливыми предложениями, а как подушку – косточка бюстгальтера несколько неудобно давила на щёку – и, устроившись поудобнее, уснуть, позабыться в волне тепла, непривычных, но очень приятных запахов, и тишины, едва-едва слышно нарушаемой ритмичным биением сердца леди Террти.

Терттес, некоторое время спустя первой разглядевшая моё осоловевшее состояние, до невозможного выразительным взглядом заставила исходящего позитивом над документами Тоффа затихнуть, а после и проводила до моей новой спальни. Диванчик буквально шептал, вгрызаясь в подкорку: "Зачем раздеваться, расстилать простыни? Падай так, я уютный и непринципиальный"

Справившись, в конце концов, с подготовкой ложа ко сну, я фактически пластом рухнул на мягкий матрас... И как всегда – стоит только коснуться головой подушки, сонливость резко отступает.

Приглушённые звуки движения с улицы, узкие лучи прожекторов, обшаривающие с дежурных дирижаблей улицы и Стену, тысячи других звуков и действий, до того бывших обычным ненавязчивым фоновым сопровождением, поднялись и целеустремлённо принялись за раздражение моей сенсорики. Чуть погодя в эту мелодию вплелись и звуки из супружеской спальни, ритмичным скрипом пружин, постанываниями и едва сдерживаемыми приглушёнными вскриками недвусмысленно указывающие, что и Тоффу с женой явно не до сна.

До невозможного сильно захотелось вновь ощутить рядом Миа, почувствовать тепло её кожи, ощутить прикосновения горячего язычка и ловких пальчиков, способных за считанные мгновения вознести на такие вершины удовольствия, что обратный путь будет долог, ленив, и исполнен негой...

Скрипнув зубами, я свернулся в комок, с головой укрывшись толстым одеялом.

Свежее, чистое постельное бельё воспринималось организмом как странная форма ненавязчивой ласки, успокаивающими прикосновениями расчищающая сознание от мусора, накопившегося за день, укутывающая незримой паутиной дрёмы, незаметно перетекающей в сон...

Всё же вчерашний массаж, алкоголь плюс пешие прогулки в сумме дали такой расслабон, что очухался я крепко за полдень. Квартира семейства встретила меня молчанием и запиской на кухонном столе. Итак, хозяева будут только вечером, так что жильё в моём полном распоряжении, равно как и пищевые ресурсы. Значит, надо бы отблагодарить радушных хозяев чем-нибудь вкусненьким. Ревизия и опознание продуктов подтолкнули к нескольким блюдам, кои с равным успехом я смог бы приготовить в нужном количестве на три персоны. Но, по здравом размышлении, бограч решено было не готовить – сильно сомневаюсь, что смогу испечь для него булки-котелки нужной степени прожаренности и твёрдости. Так что – готовлю суровый южноуральский борщ, и, пожалуй, даже ещё кривоватую пародию на «мясо по-гамбургски» осилю. Кривоватую – ибо не помню точного порядка чередования слоёв с овощами, грибами и специями. С другой стороны – а когда это меня останавливало?

Самому есть не хотелось, ограничился парой кружек чая. Тем не менее, благодаря скорости реакции и силе кицурского тела, за время употребления напитка успел и нарезать всю начинку борщевую, и даже закинуть её в очень характерной формы чугунок. Две пары саламандр добровольно, за небольшое пожертвование в виде небольших кусочков мяса, остались контролировать процесс томления борща на разогревающем артефакте, а я пошлёпал в ванну. Всё же возможность понежиться в горячей воде представляется крайне редко.

Придирчиво изучив одежду, удостоверился в её чистоте и даже немножко порадовался – стирка уже успела порядочно надоесть. Единственное, что подверглось замачиванию и дальнейшей просушке с помощью саламандр – нижнее бельё. Как ни были бережливы и я и огнеящерки, а сей обязательной детали туалета явно уже подписывался приказ на долгую жизнь. Надо будет Тоффа раскрутить на экскурсию по местным магазинам. И ещё – искренне надеяться, что местная портная мода ушла дальше кружевных панталончиков калибра сильно разношенных галифе с укороченными штанинами. Всё же удобство превыше красоты. В крайнем случае, придётся заказывать индивидуальный пошив по собственным эскизам. Есть даже какой-то призрачный шанс, что мои кривопорисульки не посчитают плодом деятельности сумеречного больного разума или публичным распространением порнографии.

Закинув шортики на верёвку, удерживающую занавеску, я переключился на более актуальные темы.

Кицурской формой светить не с руки, вся надежда на то, что в Анклаве всё же обитают наши младшие потомки, и мне удастся не выглядеть белой вороной на их фоне.

Далее.

Эффект от хвостов, а, соответственно, и повышения уровня уже явный есть. Взять хоть ту же внезапно прорезавшуюся способность распознавать назначение заклинаний. Если смогу ещё и каким-либо образом их реплицировать, а, может быть, даже и использовать на своё усмотрение, то ЧСВ и способности к самообороне, и, как следствие, к выживанию, резко пойдут на повышение. Что определённо не может не радовать, ну, разве что кроме первого пункта.

А ещё я заметил за собой какой-то нездоровый пофигизм, граничащий с не менее здоровым фатализмом. Конкретно – выражаясь в терминах японских самураев, отношусь к жизни так, словно уже умер. И, как ни странно, всё окружающее меня и творящееся в последнее время со мной в жизни – воспринимается как должное. Ни паники, ни истерики, даже забухать по-чёрному желания не возникает и, скорее всего, даже и не предвидится. И это – хорошо.

Настроившись на позитивную волну, помуркивая какой-то ненавязчивый роковый мотивчик, я, весь такой воспрявший телом и духом, с плохо поддающимся любому здравому обоснованию азартом принялся искать пену для ванн. И мои поиски увенчались успехом!

Горячая вода расслабляла, заставляла мысли течь лениво и неторопливо, буквально убаюкивая всеобъемлющим ласковым теплом. Пена едва ощутимо лопающимися пузырьками нежила кожу, лёгким цитрусовым ароматом ввергая во всеобъемлющую эйфорию. Я вытянулся в ванной и закрыл глаза.

Красота же неописуемая! Даже кицурский душ рядом не стоял. И почему Старшие лисы не поставили подобные агрегаты на жилых уровнях комплекса? Ладно, логика поступков иной расы – потёмки, а уж настолько древней – тем более. Может, какие-то весомые, пусть и неявные причины были?

Многократное горячее скользящее прикосновение к животу заставило отвлечься от расслабления и лениво открыть один глаз. Огнеящерки, окутываясь дрожащими язычками пламени, перебирались через меня и, подобно курицам на насесте, волнующейся толпой занимали бортик, ближайший к оконной стене. Я посмотрел в окно в поисках источника их возбуждения, и мгновенно нашёл его.

Стоящий рядом дом горел. Полыхала добрая половина окон верхнего этажа. Густой дым торжественной громадой медленно плыл куда-то вбок и вверх, изредка открывая взору частично уцелевшие окна. Зрение, скользнув в Суть, вычленило два затухающих источника жизни, и один, буквально кричащий незримо от страха и непонимания происходящего, сжавшийся возле сияющих незнакомой силой артефактов.

Вывалившись из ванной и справившись со скользящими в мокрых руках затворами, на ходу завернувшись в полотенце, я выскочил на террасу. Внизу, на улице, собиралась толпа, в небе, плюясь белесым дымом, на всех парах спешил выкрашенный в красный огромный дирижабль. Я прикинул время его прибытия – минуты три-четыре, плюс время на выгрузку команды... К тому моменту пока ещё живое существо имеет все шансы стать мёртвым.

Расстояние до крыши дома – метров восемь по прямой, не больше. И вниз ещё столько же. Наверно. У меня всегда были несколько напряжённые отношения с прикладной стереометрией.

Стараясь не думать о возможных последствиях, я, влипнув в ускорение, взял короткий разбег и, с максимально возможной силой оттолкнувшись от каменных перил, прыгнул.

Боги! Излечите меня от тупости, ну или, в крайнем случае, даруйте способность соизмерять мою новую силу и возможности применительно к окружающему миру.

На мгновение ощутив невесомость, я камнем устремился к ровной площадке крыши горящего здания, где каким-то мозголомным перекатом и умудрился погасить инерцию и скорость, замерев где-то в районе геометрического центра здания. Судя по оставленным вмятинам в серой твёрдой массе, покрывающей крышу наподобие битума, импульса прыжка мне хватило метров так на пятнадцать-двадцать.

Запахнув сползшее полотенце, с удивлением отметил наличие Скола на поясе. И когда это он успел?..

Чердачных окон не нашлось, а вот нормальная дверка отыскалась в нескольких метрах от меня. Что характерно, запертая изнутри. Впрочем, после вежливой просьбы, выраженной в форме короткого, хлёсткого удара ногой в металлическую конструкцию в лучших традициях царя Леонида, дверь согласилась открыться. Вместе с запирающей скобой и косяком. После чего, несколько утомлённо брякнув по ступенькам, спокойно замерла где-то внутри здания.

Хорошо, что дом этот, видимо, одноподъездный, не уверен я, что смог бы в случае необходимости пройти сквозь несущую стену. Длинным прыжком преодолеть пролёт, ещё один, и вот передо мной раскинулся широкий квадратный холл, по две двери справа и слева, три прямо по курсу. Дым и огонь валят из-за тех дверей, что по правую руку. И, что самое странное, не вверх тянутся, а скатываются вниз по ступеням.

С треском рухнула одна дверь, выпустив языки огня, с жадностью набросившегося на какую-то лепнину, в обилии покрывающую поверхности холла. Взгляд в Суть. Не та, тем двум уже не помочь ничем. А живой – за второй дверью. Повторив фирменный пинок во имя Спарты, я ввалился в квартиру. Жадный огонь накинулся на меня... И не причинил вреда. Языки пламени, с аппетитом вылизывающие капли металла – кажется, это всё, что осталось от настенных часов – ласково касались моего тела, принося свежесть и отдых, но никак не должные здесь присутствовать боль и волдыри. Значит, всё же действительно – кицурэ состоят в родственных отношениях с огнём.

Но – жар жаром, к нему претензий нет. А вот дым... Эта сволочь так и норовила заползти под веки, пробуриться через ноздри в носоглотку и надругаться над враз пересохшей гортанью и лёгкими. Надеюсь, на пару минут моей дыхалки хватит, а там уже и снаружи отдышимся. Доломав прогоревшую дверь, я попал в уборную. Отлично. Выкрутив краны на максимум, с трудом дождался, когда же пойдёт холодная вода. Заткнув какими-то тряпками сливные отверстия и убедившись, что вода стремительно заполняет выделенный объём, обильно промочил полотенце и бегом отправился на поиски живого.

Маленькая комнатка, тлеющие стены, в углу – статуэтки местных богов, слабеющим куполом удерживающие остатки чистого воздуха рядом с собой, и под ними – маленький чумазый комочек, смотрящий на меня с такой надеждой во взгляде, что становится не по себе.

Я сел рядом с ребёнком.

– Ты меня слышишь?

Аура выжившего утратила панику.

– Да, – голосок тихий, едва различимый.

– Как тебя зовут?

– Лумми.

Я накинул на девочку полотенце, параллельно максимально доверительным голососм настраивая психику ребёнка на взаимодействие и погашение вероятной истерики:

– Лумми, значит. Ну, будем знакомы, – я улыбнулся. – Меня зовут Огнелис. Я хочу тебя отсюда вынести, и очень надеюсь на твою помощь. Ты ведь не испугаешься?

Чумазая мордочка, утерев слёзы, отрицательно качнула головой.

– Отлично. Мне надо полностью тебя спеленать – иначе можешь обжечься, и тогда тебе будет больно.

– Хорошо.

– Я вытащу тебя на крышу, дым идёт вниз по лестнице, а значит, дышать там нечем. А сейчас на крышу прилетят добрые дяди-пожарные, у них есть конфеты и невероятно вкусный морс. Ты ведь любишь ягодный морс?

– Да.

– Вот и славно. Держись за меня.

Подхватив драгоценную ношу на руки, я завернул уголки полотенца так, чтобы купировать доступ огня к хрупкому телу, и побежал. Поворот, поворот, коридорчик, поворот, холл. Не теряя скорости, я взлетел по ступеням наверх и остановился только у самого края крыши. Лёгкие горели, кашель заставил брызнуть слёзы. Вслепую распеленов девочку, я сел рядом, прижав её к груди.

– Ну вот, видишь – раз, и мы уже в безопасности.

– Тётя... А ты богиня огня?

Я поперхнулся.

– Нет, – размазывая слёзы и стараясь отплеваться от сажи и пепла, выкашлял я. – Разве богиню смутил бы дым?

– Не знаю, – мордочка серьёзная, в огроменных зелёных глазах – неподдельный интерес. – А почему ты тогда без одежды, как Тайрина или Стемарния?

Опа-на... Блин, а ведь точно. Всех моих шмоток – амулет Тоффа, браслет-паспорт, полотенце да Скол. Последний, к слову, усиленно генерирует ауру свежести вокруг ребёнка. Очищенный, богатый кислородом воздух едва ли не звенит от ощущения близкого льда и ручьёв, порождаемых им. Скол молодец, понимает, что нужно обеспечить максимально быструю вентиляцию лёгких.

– Это очень долгая и скучная история, – пожарный дирижабль подлетел уже достаточно близко, чтобы суметь рассмотреть через толстое лобовое стекло выпученные в удивлении глаза членов команды. Чего, голых девушек никогда в жизни не видели? – Когда-нибудь я расскажу тебе её. Если захочешь слушать мои бредни, конечно. Ну а теперь мне пора.

Я подхватил уголок полотенца, как смог, быстренько стёр самые крупные следы пепла и золы, и легонько щёлкнул ребёнка по малюсенькому носику:

– Улыбнётся Случай, свидимся. А теперь, Лумми, мне пора. Всё-таки незачем сбивать пожарным рабочий настрой.

– Увидимся, Огнелис, – девочка на прощание крепко-крепко меня обняла, и, неумело ткнувшись носом куда-то в область шеи (ибо выше просто не доставала), чмокнула прохладными губами.

– Прощай, – я взъерошил пушистые волосы Лумми и, отсалютовав, спокойно и без позёрства прыгнул за перила.

Ну и что, что высоко? Провалиться в ускорение, поймать нужные углы, оттолкнуться от стены и уцепиться за балкон соседнего дома – не такая уж и проблема, особенно если организм всё ещё ловит адреналиновую волну после стресса, а Скол одновременно выполняет функции и хвоста, и третьей руки.

Сделав широкий круг по кварталу, точнее, по стенам, балконам, парапетам и прочим карнизам, стараясь придерживаться тени и особо не отсвечивать голым задом в окна и идущим внизу прохожим, я вернулся обратно в квартиру Тоффа и снова забрался в ванну.

Отсюда хорошо просматривалось, как рядом с Лумми рухнула с небес на едва заметном канате высокая худощавая фигура в свободном балахоне, на плечах и спине которой легко узнавался, кажется, междумировой универсальный символ эскулапов – змея и чаша. Убедившись, что девочка сознание не теряет, и вообще ведёт себя бодро, шустро машет ручками и что-то с крайне возбуждённым видом втирает лекарю, я улыбнулся. Приятно знать, что кого-то можешь спасти. Жаль тех двух, остаётся лишь понадеяться, что смерть их была лёгкой и без мучений.

Пожарные, все, как один, оказались магами. Весьма слаженная командная работа, к слову. Гидроманты вытягивали из дирижабельной цистерны воду и тонкими жгутами загоняли её в горящие помещения. Параллельно с ними вовсю выводили ушуистический танец аэроманты: раз за разом они выбивали воздух из квартир, постепенно вплетая в узор заклинаний и взаимодействие с водой. Окна одной из квартир просматривались вполне себе свободно, и можно было увидеть, как парящие сферы жидкости вскипают изнутри, мгновенно заполняя комнаты туманообразной взвесью, в которой гореть просто нечему. Туман же, на несколько мгновений превращаясь в лёд, тут же растекался паром, собирался в сфероподобные фигуры и через окна выносился на улицу. Пара минут, и о недавнем пожаре напоминали только копоть на стенах, провалы опустевших окон, да местами ещё слегка дымящиеся переборки.

Круты, ничего не скажешь.

Взболтав пену, я с головой ушёл под воду.

Блин, а ведь пропажу полотенца ещё надо как-то объяснить гостеприимным хозяевам...

Первым появился Тофф. Запылённый, с ссадиной под скулой, и ожогом вокруг неё. И сильным запахом машинного масла.

– Мелочи, – отмахнулся он от моего молчаливого вопроса. – Лебёдку сорвало, ловил. Ну, и мордой удачно приложился к котлу.

– Рану обработал?

Коротышка хмыкнул:

– Зачем? Котёл горячий, так что всё стерильно. Сейчас под душ схожу, и буду как новенький.

Ну, новенький так новенький. Слон большой, ему виднее.

– Есть будешь?

– Ага, – донеслось уже из ванной. – Эм... Кайна... Подойди, пожалуйста?

Стукнув в дверь, подождал пару секунд, и осторожно заглянул. Оливковокожий, подцепив мои шортики какой-то деревянной спицей, с самым задумчивым видом рассматривал шедевр кицурского трикотажа.

– Упс... Забыла забрать, высохли уже, наверно. Смущают?

– Да нет, – Тофф глянул на меня, – ты не подумай, я не из этих... которые того... этого... Ну, ты поняла, наверно?

– Поняла. Так чего звал-то?

Тофф густо позеленел.

– Я... В общем, у нас с Тертти скоро годовщина...

– И-и-и?..

– Подарок ей сделать хочу. Навроде такого, – Коротышка качнул спицей и шортики слегка приподнялись на верёвке.

Я, честно говоря, не понял ни черта.

– Так в чём проблема-то? Возьми и сделай. Или тут такое нельзя купить или заказать?

– Можно. Только я ни кхала не смыслю ни в размерах, ни в... – Тофф сделал красноречивый всеохватывающий жест руками, – ... ни во всём этом женском.

И тут до меня начало доходить.

– То есть, просишь составить компанию и подобрать такое бельё, чтобы и не облажаться, и не пролететь?

– Не знаю, что такое "облажаться", но по интонации – в точку.

Сдёрнув с верёвки шортики, я сунул их в карман.

– Не боись, помогу. Самой надо гардероб расширить, а то в последних обносках хожу. Но учти, в качестве манекена я никуда не гожусь, леди Терртес заметно богаче меня телосложением и ростом.

Коротышка Тофф просиял:

– Я буду очень благодарен!

Я глянул на почти наполнившуюся ванну:

– Пока ещё не за что благодарить. Смотри, как бы вода через край не пошла, – и, оставив довольного бойца, я отправился в спальню. Всё же отдых с Миа, проходивший большую часть времени под знаком нудизма, до сих пор сказывается, исподнее вот забыл нацепить...

Управившись с переодеванием, я пошлёпал на кухню.

Мясо, укрытое чередующимися слоями томатов, шампиньонов, сладкого перца, сметаны, залитое сверху расплавившимся сыром... Божественно, если судить по запаху. Надеюсь, и вкус под стать, а не как обычно.

Пока Тофф плескался в ванной, подоспела и леди Терттес. Рабочий комбинезон, под ним плотная рубашка, на ногах – полуботинки, волосы собраны в аккуратный хвост – ну ведь действительно, умница, красавица, может быть, даже комсомолка и спортсменка.

Кивнув и приветливо улыбнувшись, Терттес, сменив рабочую обувь на пушистые домашние тапочки, отправилась переодеваться. Спальня супругов находилась аккурат напротив кухни, дверь жена Тоффа не закрыла, и я, затаив дыхание и крепко сжав кружку с чаем, откровенно залип. Несмотря на заметный животик, Тертти не выглядела и, уж тем более, не двигалась грузно и неловко, как это свойственно людям, наоборот, каждое её движение сквозило силой, гибкостью, упругостью молодого тела. Не движения, а танец. Завораживающий, заставляющий неотрывно следить за игрой мышц, перекатывающихся под кожей, за лёгкой плавностью каждого шага...

А заодно появилась возможность и глянуть на нижнее бельё. Понятно, что леди Терттес носит, скорее всего, специальное для беременных, но и оно выглядит элегантно и симпатично. Какие-то полукружевные оборочки, едва уловимый цветочный узор в ткани. Я искренне был рад тому, что здесь, всё же, панталоны не в ходу.

Набросив свободное платье-сарафан, застегнув ремешок под грудью, Терттес повернулась к выходу. И, естественно, увидела загипнотизированного меня. Как ни старался, взгляд отвести не получилось, смог только выдать рассеянную улыбку.

– Вкусно пахнет, – супруга Тоффа села напротив, подтянула к себе кувшин с ягодным взваром.

– Просто захотела как-нибудь отблагодарить столь добрую семью, – улыбнулся я. – Извините, что столь бесстыдно пялилась на вас... Грация движений просто завораживает.

В черноте глаз засияли весёлые звёдочки:

– Не смущай меня, вовсе я не грациозная. Двигаюсь медленно и неуклюже, – леди Терттес вздохнула. – То ли дело с полгода назад...

Я наклонился поближе:

– Если боги ниспошлют мне подобную радость, хотела бы я быть хотя бы наполовину такой же "неуклюжей", – нет, беременеть я вовсе даже не собираюсь, равно как и иметь половые отношения с мужчинами, но сколько раз уже убеждался, что по-всякому оно вылиться может, законы подлости никто не отменял, и какая-нибудь подлянка может встретить тебя в любой, зачастую самый неожиданный, момент. Споткнёшься где неудачно, или чаем поперхнёшься, или закуришь рядом с открытой цистерной бензина... Оглушат где-нибудь в тихом переулке, да попользуют, пока в отключке. И всё, приплыли.

– Исходя из рисунка твоих движений, это мне бы следовало желать этой самой половинки, – Тертти пригубила отвар, повертела головой, принюхиваясь. – Необычный запах, приятный.

Я вспомнил, что вчера Терттес сгрызла только яблоко.

– Неловкий момент... Я как-то упустила из виду, что не все могут нормально относиться к мясу. Вы его едите?

– Конечно ем, – на лице Тертти явственно проступило любопытство. – А как это – ненормально?

– Доходили до нас слухи о некой секте, называли они себя то ли сыроедами, то ли вегетарианцами.

– Нет, о таких точно не слышала. Они если исключительно сыр?

Я улыбнулся.

– О, вовсе нет. Сыроед – от "сырая еда", не обработанная, в смысле, ни водой, ни огнём. В общем, они мясо не ели принципиально.

– Странно... Больные?

– На всю голову, – заверил я очаровательную жену Коротышки. – Видите ли, мясо загрязняет организм, или и вовсе – до того, как стать частью блюда, оно было живым и имело, возможно, большие грустные глазки и умело чувствовать. И потому есть предпочитали исключительно растительную пищу.

Терттес помотала головой:

– Это же бред полнейший. Цикл, обеспечивающий и скотине и разумным выживание, вечен. Одни кормят других, чтобы тех было больше, вторые кормят собой первых, чтобы первые могли обеспечить им продолжение рода, минимум болезней и максимальное расширение популяции. Незыблемые законы жизни.

– И я о том же.

– Да и вообще – животное пошло на мясо – всё, оно становится источником жизни для множества живых существ, будучи мертво само. А растения... Отломи ветку, брось на влажную землю – и через некоторое время получишь второе дерево. Так же и с остальной растительностью, дай ей только условия подходящие, и даже нарезанное в мелкую крошку даст всходы.

– Им без разницы, леди Тертти. Видимо, мозги без мяса атрофируются до крайней степени усушенности.

Оливковокожая весело усмехнулась:

– Пусть жрут камни!

Пока мы трепались, Тофф успел выползти из ванной и провести инспекцию на плите. Он с сомнением повертел половником в чугунке.

– Леди Кайна, я, конечно, понимаю, что долгая жизнь в Лесу, полная опасностей, накладывает серьёзный отпечаток на психику... Но, всё же, может быть объяснишь, зачем ты сварила салат?

– Это не салат. Это суп. Густой, наваристый и очень вкусный.

– Тофф, дорогой, ешь, что дают, – вступилась за меня Терттес, – а то буду кормить исключительно зеленью.

Коротышка задумчиво почесал в затылке:

– Если я буду есть только зелень, то какой же из меня мужчина будет?

– Абсолютно никакой, – кивнула Тертти. – Так что меньше скепсиса, и вперёд, за тарелками.

Тихо бурча что-то совсем неразборчивое себе под нос, Тофф всё же разлил по тарелкам борщ. Я от души подбросил туда сметаны и подмигнул оливковокожему:

– Меньше скепсиса, друже, – и, повернувшись к Терттес, тихо добавил: – Родина его не забудет.

Солнце палило нещадно, совсем не по-раннеосеннему пекло макушку и накаляло стены зданий. Тофф, натянувший шляпу едва ли не до самых глаз, старался идти в тени и едва ли не со счастливым щенячьим визгом подбегал к каждому лотку мороженщиков, периодически встречающихся на пути нашего следования.

– Смотри, не простудись. Это какая по счёту, шестая?

– Девятая, – самодовольно поправил Коротышка и вгрызся в абсолютно идентичный советскому вафельный стаканчик. – Фе фрофтыну.

– И мозг не отморозь тоже.

– Угфу.

Обычное сливочное мороженое. С орешками и черничным джемом. Холодное, зар-р-раза!

Долопав свой стаканчик, я вновь подставил лицо щедрому жару светила.

– Долго ещё?

– Почти пришли.

Вообще, путь наш лежал в Департамент, на торжественную церемонию вручения ключей от нового жилья. Поражала оперативность работы – за неполных два дня нашли в резервном фонде квартиру, оформили и подготовили все документы – вот бы земным жилищникам с такой скоростью свою работу выполнять, а не гонять посетителей с кипой бумаг по инстанциям. Что самое приятное – моего присутствия не требовалось от слова совсем.

Ну а раз время церемонии было обозначено размытой формулировкой "Где-то после обеда", Тофф, выпросивший отгул, согласился сначала сопроводить меня к местным оружейникам.

Собственно оружейное дело тут существовало в неразрывной связке с артефакторикой, позволяя получать такие впечатляющие результаты, что любой инженер-конструктор с Земли продал бы душу и тело, лишь бы получить кусочек данных технологий. Оружие, созданное буквально на коленке, едва ли не в кустарных условиях, при помощи ритуалов и магического воздействия становилось крайне отказоустойчивым и вовсе неприхотливым в обслуживании. Мосинка и калаш Эри-Тауского разлива, так сказать.