Текст книги "Последний рассвет Трои (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Мужья у обеих сестер были те еще кобели, и никто из них не довольствовался одной женой. Даже Феано, пробыв тут меньше часа, успела узнать, что у царя Менелая есть целая свора наложниц и несколько детей от них. Царские сыновья свой хлеб зря не ели, и целый день напролет занимались тем, что пасли отцовских овец и коров. Как выяснилось, баб своих Менелай и сам не обижал, и в обиду никому не давал. Даже басилейя не могла на них руку поднять. Царь вообще, по слухам, мужиком был неплохим и добродушным, и колотил своих наложниц нечасто, разве только когда пребывал во хмелю. Именно поэтому выглядели его рабыни вполне довольными жизнью, и этот факт дал Феано пищу для глубоких размышлений.

Нет, это просто невыносимо! У Феано так громко заурчало в пустом животе, что она даже побоялась, что ее выгонят из зала, но пронесло. В этот момент в очередной раз подняли чашу за Пенелопу, виновницу сегодняшнего торжества.

– Счастья тебе, дорогая сестра! – сказала Клитемнестра, которая была вдвое старше невысокой полненькой девушки лет пятнадцати, что лежала справа от нее в венке из цветов на голове.

– Спасибо, ванасса! – ответила Пенелопа. – Пусть моя семейная жизнь будет такой же счастливой, как и у вас, дорогие сестрицы.

И Хеленэ, и Клитемнестра поморщились, видимо, не оценив пожелания. Пенелопа то ли наивна оказалась до крайности, то ли, совсем наоборот, имела змеиное жало вместо языка. Феано с тоской смотрела то на стол, с которого на глазах исчезала еда, то на темнеющее небо. Свет, падавший из отверстия в потолке, становился тусклым и рассеянным, потому как солнце давно закатилось за горизонт. Сколько можно, ведь уже вечер наступил! Но, к ее горю, до конца пира было еще далеко.

– Это же тот самый Одиссей, что когда-то сватался к тебе, Хеленэ? – как бы невзначай спросила Клитемнестра, возвращая острую шпильку двоюродной сестре. Удар достиг цели, и невеста даже губу прикусила от обиды.

– Да, тот самый, – легкомысленно махнула рукой спартанская царица, звякнув золотом браслетов. – Басилей Итаки, Закинфа и еще нескольких островков на западе. Хитрец и проныра из первых, говорят. Они там, на своих островах, морским разбоем живут, а не честным трудом. На их скалах даже коз пасти негде.

Она смахнула завитой локон с лица и протянула руку за вином, поднеся его к губам осторожно, стараясь не капнуть на пеструю ткань платья, вышитого с необычайным искусством.

– Повезло тебе, сестра, – медовым голоском пропела Клитемнестра, глядя на Пенелопу с плохо скрытой насмешкой. – Лучшие украшения носить станешь. Муж-разбойник добудет их тебе.

Царица возлежала, лениво подперев голову рукой, похожей на свиной окорок. Она уже съела две лепешки, половину фазана, целую плошку маслин, и пока останавливаться не собиралась. Феано даже глаза зажмурила, чтобы не видеть всего этого. У нее в животе кишки уже в тугой узел завязались, так есть охота было.

Вдруг в зал вошел терета и что-то быстро зашептал на ухо хозяйке. Хеленэ подняла вверх брови, потом нахмурилась, а затем обратилась к сестре.

– Клитемнестра, душа моя, тут к Менелаю какие-то гости из самой Трои приехали. Они пока в Навплионе, продают привезенный товар, но через неделю-другую будут здесь. Два десятка мужей прибыло во главе с царевичами. Можешь несколько пригожих рабынь оставить в помощь? Я их пришлю назад сразу же, с обозом, как только масло в Микены повезем.

– Да вот этих и забирай, – небрежно махнула рукой Клитемнестра, показывая на Феано и еще двух девушек, что стояли вдоль стен, ожидая пожеланий хозяек. – Вернуть только не забудь.

– Я верну, не сомневайся, – кивнула Хеленэ, тряхнув красивыми золотистыми локонами.

Да что же это такое делается! – расстроенно думала Феано. – В чужом доме теперь придется горбатиться за еду, потом на пиру прислуживать, а потом, того и гляди, под пьяных гостей подкладывать начнут. Я на такое несогласная.

Феано тронула сплющенную золотую пластину, спрятанную в пучке волос на затылке. Она не зря украла ее у госпожи, надеясь, что пригодится когда-нибудь. Девушка напряженно думала. Работать рабыне по-прежнему не хотелось, а потому мысли в ее хорошенькой головке выстраивались в стройную цепочку, рождая дерзкий план.

1 Дворцовый комплекс микенского периода в самой Спарте не обнаружен. В настоящее время ведутся раскопки развалин в нескольких километрах от города, в местности, называемой Менелайон. Найденный дворец имел площадь около 1000 квадратных метров, но он был уничтожен пожаром за двести лет до описываемых событий. Вокруг него найдено несколько зданий, меньших по размеру, и более позднего времени, а также остатки храма Менелая и Елены, которые в классический период считались местночтимыми спартанскими божествами.

2 Терета – чиновник в микенской Греции. Мог управлять дворцовым хозяйством, а мог быть представителем провинциальной знати.

Глава 20

Солнце уже клонится к закату, окрашивая небо в теплые оттенки золота и пурпура. Троянские корабли вот-вот опустят паруса, снимут мачты и приблизятся к порту Навплиона, вспенивая воду ударами весел. Море вокруг неспокойное, и волны, словно живые, катятся к гористым берегам Пелопоннеса. Скалы, изъеденные временем и ветром, стоят неприступно, а их склоны покрывают редкие кустарники, с превеликим трудом цепляющиеся за жизнь на этой каменистой почве. Волны разбиваются с глухим рокотом, рассыпаясь на тысячи брызг, которые крошечными бриллиантами сверкают в лучах заходящего солнца. Соленый ветер несет с собой запахи далеких земель – смолу, кожу и пряности. Он гудит в снастях кораблей, наполняя паруса и заставляя их трепетать. Море, еще не успокоившееся после недавнего шторма, покрылось пенящимися гребешками волн. Они, словно стада белоснежных жеребят, резво несутся к берегу, чтобы без следа разбиться о камни.

Навплион встретил нас привычной портовой суетой. Эта гавань – морские ворота Аххиявы. Сюда стекаются товары от Нубии до Вавилона, и отсюда же расходятся те, что произведены во дворцах владык. Троянцы пришли на девяти кораблях, совмещая благородное дело по спасению пленниц с обычной торговлей. А почему бы, собственно, и нет?

– Кулли! – спросил я своего купца. – Что ты будешь здесь брать?

– Расписные горшки по большей части, – ответил тот, как-то странно на меня поглядывая. – Ну, может, еще светильники из бронзы, если по цене сойдемся. Они тут весьма хороши. Простите, господин, могу я задать вам один вопрос?

– Задавай, – ответил я, глядя, как он переминается с ноги на ногу, явно нервничая. Он мало изменился за прошедшее время, и так и остался худым как скелет. Впрочем, у меня не было цели его откармливать.

– Вы доверяете мне, а ведь я могу вас обмануть. Почему вы так поступаете? – выпалил он, сверля меня глазами, утопленными глубоко в обтянутый кожей череп. – Не боитесь, что я убегу с такой-то кучей серебра?

– Ты вроде бы умен, – твердо посмотрел я на него. – Некуда сейчас бежать, мир горит со всех сторон. Целые народы снялись с насиженных мест и идут за лучшей жизнью. В Египет разве только или в Вавилон можно податься. Но назад к великим рекам тебе нельзя, там ведь ждет любимая жена. Да и сложно пройти туда сейчас, на дорогах неспокойно. А в Египте подозрительных чужаков не жалуют, у тебя все отберут и имени не спросят. Без защиты сильного рода ты просто добыча, Кулли. Хотя я могу ошибаться, и ты так глуп, что попробуешь скрыться. Это, конечно, очень дорого мне обойдется, но я как-нибудь переживу.

– Вы позволите мне потом выкупить свою свободу, господин? – спросил Кулли, вновь опуская взгляд.

– Позволю, – кивнул я. – Клянусь в этом Апалиунасом и Тивазом. Пусть они покарают меня, если я солгал. Я совершенно точно тебя отпущу, потому что раб не сможет вести мои дела, с ним просто разговаривать не будут. Мне нужно в Спарту, Кулли, у меня там важное дело. Я очень надеюсь на тебя.

– Я не подведу! – он опять поднял на меня горящие глаза. – Пусть меня молния убьет, если вру. Я не обману вас ни на сикль, господин. Я верю в вас. А какова будет цена моей свободы?

– Ну… – подумал я. – Ты же лучше, чем те олухи, которые дали за себя выкуп?

– Конечно, лучше, господин, – едва заметно усмехнулся Кулли, внимательно разглядывая свои босые ноги.

– Тогда шесть мин серебра, – сообщил я ему.

– Сколько? – возопил он. – За простого раба? Это немыслимо!

– Шесть мин, – терпеливо повторил я. – Я думаю, ты управишься за пару лет. У меня большие планы на эту жизнь.

– Это сколько же вы хотите заработать? – прошептал Кулли. – Если у меня сороковая часть… Не могу сосчитать даже…

– Примерно четыре таланта серебра, – помог я ему. – Или треть таланта золота. Не так-то уж и много, если подумать.

– Так это я тоже стану богат. Богаче даже, чем родители этого порождения Эрешкигаль, – едва слышно сказал Кулли, глядя куда-то вглубь себя. – Великий Набу, я тебе обильные жертвы принесу. Прошу, сохрани этого странного парня, я шкурой чувствую запах золота, что он источает.

Я плохо знаю аккадский, и поэтому почти ничего не понял из того, что сказал мой раб. Что-то про богов и жертвы. Это упущение нужно срочно исправлять. Язык Вавилона – все еще лингва франка в это время. Впрочем, это касается только Востока и Египта, где его хорошо знали. Здесь, в Аххияве, им почти не пользуются, да и клинопись не нужна никому. У них свой алфавит, взятый когда-то у критян.

Рынок Навплиона оказался куда беднее, чем в Трое. По большей части здесь продают ткани, масло и расписные горшки. Знаменитых бронзовых сосудов и ламп совсем немного, и стоят они весьма дорого. И даже рабов мало, не нужны они здесь в большом количестве. Аххиява населена очень густо, и едва может прокормить тех, кто уже живет здесь. Потому-то и плывут данайцы на острова, вытесняя оттуда лелегов и карийцев, исконных хозяев Эгейского моря. Наш караван проведет здесь пару дней, а потом двинет в Спарту, оставив купцов в порту. Гектор уже послал гонца, он должен предупредить царя Менелая о нашем прибытии.

* * *

Гектор и Парис ушли на юг, а вот я пошел на север, потому как должен был утолить зуд ученого. Пропустить Микены, самые настоящие Микены, что еще стоят во всей своей красе, я просто не мог. Что по сравнению с этим лишних два дня пути? Уже через пару дней я стоял у подножия акрополя и любовался на циклопическую кладку, дожившую до двадцать первого века. Стены как будто вырастали прямо из склона горы, венчая его короной. Этот город, а точнее, царский дворец неприступен совершенно. При наличии воды и еды здесь можно сидеть бесконечно. Вот правда, и как они это сделали? Каменоломни в десятках километров отсюда, людей вокруг живет хоть и много, но все при деле… Странно, конечно.

– Кулли! – скомандовал я. – Поднимайся к воротам и скажи, что купцы пришли. Хотим олово продать.

– Да, господин, – склонился вавилонян и пошел по извилистой тропе, которая поднималась прямо к Львиным воротам. Идти туда сам я изрядно опасался. У меня всего-то десяток парней с копьями, а ну как микенцы решат, что можно не платить, а взять так. Внутрь нас точно не пустят, это я уже выяснил. Эти люди еще не знают, что существует туризм, зато отлично понимают, кто такие лазутчики. Волны варваров с севера накатываются сюда регулярно.

Палинур, двоюродный брат моей матери, стоял рядом. Худощавый, загорелый до черноты, перевитый жилами мужик лет сорока, тоже смотрел вверх с изумлением.

– Боги это делали, – сказал он наконец, и моя стража согласно заворчала. Размер камней даже отсюда виден, и люди на их фоне кажутся букашками. Если мне память не изменяет, средний вес блока в стене двенадцать тонн. У ворот и все двадцать. Они даже пирамиды посрамили. Там обычный блок весит тонны четыре.

– Нипочем такой город не взять, – хмуро сказал Абарис, который увязался в этот поход просто из любопытства. Могучему парню дома не сидится, а подходящей войны все нет и нет.

– Осадой только, – сказал я. – Там тысячи людей живут. Перекрой им подвоз еды и бери тепленькими.

– Это да, – просветлел Абарис, который весьма расстроился, сравнивая акрополь Микен с укреплениями родного Дардана. – Сколько же там добра лежит! Аж сердце заходится!

Ждать пришлось недолго, а за содержательными разговорами воинов на тему, как зажигательно бы они ограбили Микены, время пролетело незаметно. Уже минут через сорок с холма спустилась целая стайка надутых важностью мужей самого разнообразного вида. Это были писцы, рядом с которыми шел Кулли и говорил о чем-то, оживленно размахивая руками. Толстяк в разноцветном хитоне жадно вцепился в слиток, который показал ему мой раб, и только что не обнюхал его. Он изо всех сил пытался показать, что не больно-то и надо, но получалось у него скверно. По всему видно, что олово ему нужно как воздух. Вон, даже ручонки загребущие подрагивают. Всего через пару часов воплей, заламывания рук и стенаний высокие договаривающиеся стороны оценили наш груз в серебре, а потом начался второй акт, закупка местных товаров, и это заняло еще пару часов. Писцы торговались за каждый горшок, а Кулли, напротив, сбивал цену, показывая малейшие изъяны росписи и напирая на тусклость красок. Я, откровенно говоря, готов был взять их за любую цену. Микенская керамика в идеальном состоянии! Да любой музей с руками оторвет! Тьфу ты! Я тот еще торгаш, в прошлой жизни даже старой мебели не продал по объявлению.

Наконец, все это утомительное действо закончилось, и рядом с нами выстроился целый караван тележек, запряженных ослами. Микенцы упаковали товар в плетеные корзины и переложили его тростником. Упаковка получилась на удивление плотная, они тут не первое столетие занимаются этой работой. В цену вошла и доставка до самого корабля. Удивительно все же, до чего развита торговля этом мире, где неизвестны даже деньги.

– Господин, – Кулли по-прежнему смиренно смотрел под ноги, когда разговаривал со мной. – Нам не заработать слишком много на этом товаре. На олове мы взяли три цены от рынка Трои, а горшки продадим едва ли так же. А ведь мы кормим гребцов, воинов, да еще и платим пошлины.

– Сколько же должен зарабатывать купец, чтобы долгий поход считался удачным? – заинтересовался я.

– Пять, а лучше шесть цен, если уходить с весны и до зимы, – сказал Кулли. – Тогда путешествие в дальние края оправдано. Но если караван уходит на два-три года, то и десяти цен будет мало. Надо будет еще баб по пути наловить, чтобы заработать.

Хм… – задумался я. – А ведь неплохо совсем, если обеспечить безопасность торговых путей. Только вот как бы всё это сделать половчее? Ведь этот мир катится в пропасть, и абсолютно все, включая моего тестя, способствуют этому по мере сил. Как будто специально стараются, наперегонки бегут, чтобы уничтожить торговлю, которая только и держит на плаву здешнюю цивилизацию.

– Хорошо, – кивнул я. – Я с парнями ухожу в Спарту, а ты вместе с Палинуром плывешь в порт Гел (1). Ждите меня там.

Кстати, я еще в своем уме, раз доверяю вавилонянину.Кормчий Палинур – мой родственник, и ему обещан богатый подарок, если он хорошенько присмотрит в дороге за моим рабом. Я что-то слабо доверяю клятвам, которые дают здешним богам. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Время покажет.

* * *

Спарта меня не впечатлила вовсе. Она и в классический период была чуть роскошней рыбацкого селения, но сейчас – это и вовсе что-то вроде нашей с отцом усадьбы, разве что чуть побольше. Десяток мелких деревушек, облепивших холм на левом берегу Эврота, венчал царский дворец, если, конечно, его можно было так назвать. Приземистый дом, сложенный из грубо обтесанных камней, прятался за невысокой, локтей в пять, стеной. Ни башен, ни сторожевых вышек здесь не было, просто каменный пояс, сложенный из едва обработанных булыжников.

Старые оливы, возрастом лет этак под сто, как ничто другое говорили о том, что до этих мест война не докатывалась очень давно, а если она и приходила сюда, то совсем ненадолго. Дикари с севера с непонятным мне остервенением травили поля, жгли дома, а потом рубили сады и лозы, как будто пытаясь на прощание уничтожить все, что питает врага. В Аххияве все было в целости, а это значит, что цари неплохо справляются со своими обязанностями.

Здесь не знают шпалер, а потому виноград либо обвивает стволы деревьев, либо цепляется за вбитые в землю колья, заворачиваясь при этом мудреными восьмерками. Я так привык к этому зрелищу, что даже дома не подумал исправить такое глупое упущение. Можно ведь что-то этакое из тонких жердей соорудить.

Кстати! Я прибыл вовремя. Вот-вот начнется пир. Они тут без меня вообще не просыхают, видимо. Часть похищенных женщин уже нашли, и они сидят у порога дома, не веря своему счастью. Парочка из них за время плена обзавелась детьми, и теперь они кормили их грудью, не обращая на окружающих ни малейшего внимания.

– Проходите, господин! – местный терета проводил меня внутрь.

Здешний мегарон можно было назвать таковым лишь с изрядной натяжкой. Метров тридцать квадратных, ну, может, чуть больше. Четыре колонны по центру и обязательная дыра в потолке, откуда струится свет. В углу комнаты сидит какой-то слепой старик, а в руках у него кифара, сделанная из панциря черепахи, на который натянуты струны из воловьих жил. Он бренчит, напевая что-то вполголоса, даже не пытаясь перекричать пьяный шум. Около его ног стоит чаша с вином, прикрытая сверху лепешкой. Это гонорар за выступление, видимо. По кругу стоят ложа, на которых пируют троянцы и здешние ахейцы, а вдоль стен выстроились рабыни, готовые подать вина или принести еще лепешек или сыра. Лицо одной из них показалось мне смутно знакомым, и я застыл, пожирая ее глазами. Но человек, поднявшийся навстречу, заставил меня выбросить девчонку из головы.

Царь Менелай оказался крепким мужиком лет тридцати, светловолосым, с приятным, прямым взглядом. Простой белоснежный хитон из домотканого полотна укрыт сверху цветастой тканью, немыслимо пестрой и яркой. На шее Менелая тускло мерцает золотой обруч, а накидка сколота застежкой в виде головы быка. Рядом с ним лежит, подперев щеку левой рукой, миловидная женщина, от которой я едва смог оторвать взгляд. Басилея Хеленэ, собственной персоной. Симпатичная, не спорю, но на волшебную красавицу не тянет вовсе, даже вон та рабыня у стены куда красивее! Нет! Быть этого не может! Да это же девчонка с корабля! Как ее сюда занесло?

– Приветствую тебя, басилей Менелай! Я Эней из Дардана, сын Анхиса, – представился я, с трудом приводя в порядок мысли. – Мы родня и гостеприимцы с троянцами. Их беды – это и наши беды.

– Приветствую тебя, Эней! – широко улыбнулся Менелай. – Преломи со мной хлеб.

Царю навезли кучу подарков, слегка превышающих стоимость девятнадцати баб, и потому он пребывал в приподнятом состоянии, разбавляя для разнообразия вино не один к трем, а один к одному. Сей отрадный факт не мог не изменить его настроения в лучшую сторону, и он его изменил. Говоря на понятном языке, царь который день ходил слегка прибуханный, пока его терета рыскал по подвластным деревням, собирая нужных рабынь. Гости, впрочем, были не лучше, и Гектор пьяно заворчал, хлопнув ладонью рядом с собой. Ложись, мол, поешь.

– Прими мой дар, царь! – я протянул Менелаю копье, сделанное для охоты на кабана, и тот схватил его с жадным любопытством. Железо все еще оставалось редкостью в здешних местах, да и стоило дорого.

Копье было непростым. Я приказал отковать рогатину, такую же, как у моего отца, и металла на него пошло втрое от обычного. Длинный, широкий наконечник, заточенный как бритва, а под ним – поперечный упор, который не даст острию уйти глубоко в тушу зверя. Все это великолепие было насажено на короткое и толстое древко из ясеня, выкрашенное в красный цвет. Менелай заревел радостно и бросился обниматься, ведь подарок и впрямь оказался царским. Кабан – животное сильное и свирепое, а охота на него – это не столько забава, сколько тяжелый труд. Уж очень он охоч до овощей, дотла разоряя огороды крестьян. И как бы ни охотились на него люди, зловредной животины не становилось меньше.

– Да таким копьем я даже льва возьму! – ревел Менелай. – Поехали со мной на охоту, Эней! Я прикажу загнать одного. Тут у нас живет неподалеку целая стая. Спасу от них нет, то и дело отбиваем стада. Пить надоело! Есть надоело! Слушать этого болтуна Париса тоже надоело! Он просто залил медом мои многострадальные уши!

– Охота! Да! – Заревел пьяный Гектор, а Парис лишь поморщился.

– Конечно, поедем, если ты дашь мне колесницу, – кивнул я, понимая, что отказаться немыслимо. – Хорошо хоть, я свой лук прихватил.

– Какая еще колесница! – гулко захохотал Менелай. – Лук – оружие трусов! Мы на колеснице только доедем до места, а на зверя пойдем как подобает настоящим воинам – со щитом и копьем.

Старик, сидевший в углу, все еще терзал кифару, извлекая из нее заунывные звуки, а я стоял с растерянным видом и то открывал рот, то закрывал. Ну надо же, как здорово я угадал с подарком. Ведь охота на льва пешком и с острой палкой – это именно то, что нужно для продолжительной и счастливой жизни.

1 Гел – современная деревня Элос в 30 км от Спарты, в устье реки Эврот. Упоминается у Павсания как город, захваченный спартанцами (безусловно, поздними, дорийского происхождения). Его жители были обращены в илотов, государственных рабов. Основной порт Спарты – Гитион, в это время, скорее всего, еще не существовал.