Текст книги "Комедии"

Автор книги: Дмитрий Угрюмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Ю р и й (смеясь). А… что для этого нужно?

Р а з м ы ш л я е в. Совсем немного. Жить во имя своей мечты! Не для себя, не для нее (показывает на Ларису), не для папы и мамы, а во имя прекрасного, а это значит… для всех! Пусть благоразумные дяди над вами смеются, считают вас простачками, людьми «не от мира сего», – они ошибаются. Мир обновился, а они безнадежно устарели. И в этом обновленном миро властвует мечта! Мечтатели – вот люди мира сего!.. А вы… вы молодые люди…

На лестнице слышны шаги.

Л а р и с а (испуганно). Сюда кто-то идет… Что делать, Юрка? Это, наверно, за мной.

Ю р и й (растерянно). Что делать? Бежать… (Схватил чемодан.) Прощайте! Я прошу вас, никому не говорите, что вы нас видели. Этого никто не должен знать.

Р а з м ы ш л я е в. Стойте! Вас преследуют? Вам угрожает опасность, и вам нужно скрыться? Доверьтесь мне, ступайте за мной на пятый этаж, живо! (Увлекая их за собой вверх по лестнице.) Клянусь, что ни один дьявол не сыщет вас в моей мансарде. Идемте!

Ю р и й. А к вам… никто не заходит?

Р а з м ы ш л я е в. Никто! Даже вдохновение забыло мой адрес. Но теперь… оно придет! Придет и станет нашим союзником! Пошли!

З а н а в е с.

Действие второе

Картина шестая

Уголок передней в квартире Сверчковой. Направо входная дверь. Зеркало. Столик с телефоном. Внизу у вешалки стоят два знакомых нам чемоданчика. На сцене никого. Звонок телефона и голос за сценой: «Одну минуточку, иду, иду…» Из левой кулисы выбегает  П е р с о н а ж. Поверх обычного костюма на нем, надет изящный женский фартук с оборочками.

П е р с о н а ж (сняв трубку). Да-да… Слушаю… Квартира Сверчкова… Нет-нет. Это не Викин папа. Так… постороннее лицо… (Поправляя фартук.) Дальняя родственница, а что?.. Знаю-знаю, подруга Вики, такая блондиночка… Да что вы говорите?.. Со вчерашнего дня?.. Гм, странно… (Прикрыв рукой трубку, в зрительный зал.) Это родители Ларисы, разыскивают ее по всему городу. (В трубку.) Вы не волнуйтесь. У меня сын в прошлом году тоже скрылся на две недели из дома, потом пришел и сказал, что задержался… на футболе. С детьми это бывает… Да-да… Чтобы срочно позвонила домой? Хорошо… (Положил трубку, в публику.) Вы уже, наверно, догадались, что молодые герои здесь, в квартире у Вики Сверчковой. Сюда должны собраться их ближайшие друзья, чтобы всем вместе решить наконец, что им делать. Вы спросите – а что здесь делаю я? Видите ли, мне повезло… Дело в том, что в этой картине автором была написана маленькая роль домашней работницы, так… выход, пустяковый эпизод, где зерно образа сводилось к тому, что надо было подходить к телефону, вносить чай и открывать двери действующим лицам. Ее дали молодой актрисе. Она работала два месяца, и когда убедилась, что на этом материале нельзя раскрыть ни глубины мысли, ни духовного мира современницы, она пришла к директору, положила роль на стол и сказала: «Я не за тем пять лет училась в институте, чтоб на сцене вашего театра открывать двери…» Хлопнула дверью и ушла. Директор тоже не мальчик, он закричал: «Я вас не брал на Анну Каренину, – вон из театра!» Тут я подскочил к автору и шепнул ему по секрету: «Умоляю, дайте мне этот ярчайший эпизод. Клянусь вам, я найду в нем такую глубину, что зритель содрогнется, как перед бездной… Это не роль, это жемчужина в золотой россыпи вашей драматургии. Дайте мне ее сыграть!..» Он ласково посмотрел на меня и сказал: «Черт с вами, играйте!» И вот я – действующее лицо! Я же вам говорил – если пьеса современная, если о наших днях, то положительный персонаж всегда найдет в ней, что делать. Наперекор всему, даже против воли автора, он ворвется в пьесу, он будет в ней жить, бороться, действовать. Потому что время действия – наши дни. Дни, когда хорошему человеку и в жизни и на сцене места обеспечены…

Звонок в квартиру.

Простите, надо открыть дверь. Начинается сквозное действие. (Открывает дверь.)

На пороге – З а м я т и н.

З а м я т и н (входя). Здравствуйте… Вика дома?

П е р с о н а ж. Дома. Проходите, пожалуйста.

З а м я т и н (поправляя галстук). Это что у вас за чемоданы? Кто-нибудь приехал?

П е р с о н а ж. Нет… Пока никто… (В публику.) Он еще ничего не знает…

З а м я т и н  проходит за сцену.

Это Олег Замятин. Тоже молодой актер, приятель Куницына. Очень способный юноша, но… со странностями. Вы подумайте, у него папа – академик и мама – энергетик. Кажется, неплохо? Что еще нужно в его возрасте? Сиди дома и играй на клавесине. Так нет же! Он готов оставить семью, бросить квартиру в высотном доме и тоже мчаться в этот Новореченск, строить народный театр! И так – все, вся молодежь. Их уже не устраивает что-то делать или где-то работать. Только строить, осваивать и поднимать…

Звонит телефон.

(Берет трубку.) Да-да… Слушаю… Улица Гончарова, девять, квартира два… Простите, а кто спрашивает?.. (Бросает трубку. В зал.) Повесил трубку. Какой-то странный голос спрашивал адрес. Кто бы это мог быть?.. Неужели опять они?

Звонок.

Одну минуточку. (Открывает дверь.)

Входит  З и м и н а  с двумя большими свертками в руках. Она разговаривает очень быстро, без пауз, точек и запятых.

З и м и н а. Здрасте, Поленька, Витоша у себя? Ой, замучилась. У вас опять лифт не работает. (Показывая на чемоданы.) Они уже здесь, да? Вот несчастье, – это же изверги, а не родители. Я понимаю – любовь должна пройти испытания, но зачем выгонять на улицу, когда они имеют право на площадь? Вот, возьмите, Поля. (Передает Персонажу свертки.) Это я принесла ей два платья, а для него стащила у брата свитер. Вы пока спрячьте, а потом незаметно положите в их чемодан. Ведь неизвестно, до каких пор им придется скитаться. Нет! Это не родители, это два пережитка! (Быстро проходит за сцену.)

П е р с о н а ж. Правда, милая девушка? Ее зовут Аллочка Зимина, подруга Ларисы по институту. Она очень бегло говорит по-английски, а на родном языке, если вы заметили, ее вообще невозможно догнать. И кроме того, она…

Звонок.

Ну?.. Можно в этой роли раскрыть глубину, когда все время приходится открывать двери? Простите, одну минуточку… (Открыл дверь.)

Входит  Е р о х и н.

Е р о х и н. Салют! Виктория дома?

П е р с о н а ж (раздраженно). Виктория дома, все собрались, они уже здесь, вот их чемоданы, проходите, пожалуйста.

Е р о х и н (подходит к зеркалу, поправляя галстук). Я вижу, Паулина, вы тоже… уже в курсе дела? Ну? Что вы на это скажете?

П е р с о н а ж (трагически). Что и говорить? Нет слов… (В публику.) И где их взять, когда они не написаны.

Е р о х и н. Ничего, Поленька. Слово за общественностью и периодической печатью. Читайте «Комсомольскую правду», – понятно? (Насвистывая, уходит.)

Опять резкий, нетерпеливый звонок. Как только Персонаж открывает дверь, в переднюю стремительно вбегают  З и н а  Т е р е х о в а  и  Л е к а  О с к о л к и н а, взволнованно продолжая начатый на лестнице разговор.

Т е р е х о в а. …Я тебе говорю – это варварство! Темнота! Замоскворецкие нравы! Какая она мать! Это Кабаниха в заграничном манто! Отец – тупица и мещанин… Ты посмотрела бы, что у них делается в доме. Кошмар! Салон «Импорт-барахло». И на каждой вещи ярлык «Мэйд ин Джапан», «Мэйд ин Энгланд»… Они бы даже Лариске повесили на шею, как ожерелье ярлык с надписью «Мэйд ин Франс»… Но это не выйдет! Она гордая девчонка, она комсомолка, она с ними порвет – вот увидишь. И такие люди смеют порочить Юрку?..

П е р с о н а ж (Тереховой, робко). Извините, вас ждут.

Т е р е х о в а (продолжая). …Юрку, который увлек за собой целый курс каратыгинцев, который…

О с к о л к и н а. А вот за Таней тоже ухаживал один наш студент, болгарин. Так родители ничего… не против…

Т е р е х о в а. Дуреха! Это другое дело. Я сама очень мило отношусь к одному египтянину, у меня есть друзья чехи, но это товарищеская солидарность, это дружба народов. А Муштаковы – лакеи, лишенные достоинства, мерзкие торгаши, готовые…

П е р с о н а ж (прерывая.) Простите меня, но… вас ждут, ждут, понимаете?

Т е р е х о в а. Кто? Где?

П е р с о н а ж. В следующей картине, в комнате у Вики. Уже все собрались, и только вас не хватает…

Т е р е х о в а (решительно). Лека, пошли!

Обе уходят.

П е р с о н а ж. Ну, наконец-то! Кажется, все в сборе. (Вынимает из кармана программу.) Посмотрим список действующих лиц… Да, все на месте. Больше мы никого не ждем. Можно запереть дверь (запирает дверь на цепочку), выключить телефон (вынул розетку) и даже, если вы не возражаете, погасить свет. (Повернул выключатель.)

На сцене темно. Только луч прожектора, упавший на просцениум, освещает лицо Персонажа.

(Смотрит в зал, подходит к самому краю сцены.) Есть в зрительном зале солидные папаши, почтенные отцы семейства, а?.. Добрые, чуткие мамы, хлопотливые тетушки, заботливые дяди, есть?.. Прекрасно! От имени автора и театра я приглашаю вас… к Вике Сверчковой… Зачем?.. (Многозначительно.) Узнаете. (Исчезает.)

Картина седьмая

У Вики Сверчковой. Голубая девичья комната. В центре, на переднем плане, за маленьким круглым столом сидят  Ю р и й  и  Л а р и с а. Вид у них виноватый и растерянный. Перед ними тарелки с едой, два стакана чая. На диване и стульях тесным полукольцом расселись друзья изгнанников. Они смотрят на них с жалостью и заботливым участием, как на людей, потерпевших кораблекрушение и выброшенных на чужой берег.

В и к а (после паузы). Ну? Почему вы не кушаете? Так нельзя. Вы же со вчерашнего дня ничего не ели.

Л а р и с а. Спасибо, Витоша, не хочется.

В и к а. А ты, Юра? Есть паштет из печенки, блинчики… Могу сделать кофе, хочешь?

Е р о х и н. Он хочет салат из крабов и рюмку коньяку.

В и к а. Перестань, Виктор.

З и м и н а. Я могу сбегать. У нас дома есть.

Ю р и й. Да что ты, не надо. Мы… мы уже позавтракали.

Пауза. Все молчат.

З а м я т и н (задумчиво). Гм… да-а-а… Вот такие, стало быть, дела… (Вынул из кармана пачку папирос, протянул Куницыну.) Хочешь курить? На… «Казбек».

Е р о х и н. Он курит «Любительские». Возьми у меня, Юрка.

Т е р е х о в а. У меня с фильтром, сигареты. Бери.

К в а ш и н. Вот «Беломор» – прошу…

Все поспешно вытаскивают из карманов пачки папирос и кладут на стол перед Куницыным.

Ю р и й. Ну зачем вы? У меня есть, не надо.

Пауза.

В и к а. В конце концов, ничего страшного, Лариса останется у меня и будет жить столько, сколько захочет.

Е р о х и н. А я могу… усыновить Юрку. Я воспитаю его в добрых традициях послушания и уважения к папе и маме.

Т е р е х о в а. Ну, хватит, перестаньте! Тут вопрос жизни, а вы…

Е р о х и н. Я просил бы установить парламентские нормы поведения.

З и м и н а. Молчи!

З а м я т и н. Что вы напали на Ерохина? Он комик по призванию, ему душно в атмосфере психологической драмы, а вы тут развели такого Ибсена, что впору только стонать и заламывать руки. «Вопрос жизни! Что делать… гибель надежд!» Тошно слушать…

Т е р е х о в а. А ты понимаешь, что все рушится, все летит к черту. И наш театр, и отъезд в Новореченск, и Ларискины хлопоты, и все мы рассыпаемся, как бусы с порванной нитки. А мы хотим быть вместе!

З и м и н а. Ему хорошо, у него родители – прогрессивные старики. А вот ему бы такую мамашу, как у Ларисы…

З а м я т и н. И вообще я не понимаю: взрослые люди, любят друг друга, хотят пожениться и уехать, – ну и слава богу, и будьте трижды счастливы. Родители против? А мне бы в высшей степени…

Е р о х и н (перебивая). Легче, коллега, тут дамы.

О с к о л к и н а. Ну, как же так? Все-таки родители есть родители.

К в а ш и н. Люблю слушать Осколкину: что ни слово – парадокс. Как ты сказала, Лека: «Родители есть родители»? Здорово!

О с к о л к и н а. Да ну вас совсем…

З а м я т и н. А ты, Квашин, совершенно напрасно ударил в набат. Это твоя старая комсорговская хватка, чуть что – собирать народ. Вот мы и собрались. Пять каратыгинцев и три инъязовки – высокий симпозиум на квартире у Вики Сверчковой. Зачем? Для чего, я тебя спрашиваю? Спорить о Хемингуэе? Пожалуйста. Играть в шахматы? Расставляй фигуры. Танцевать? Дайте-ка магнитофон. Оказывается, ничего подобного. Почтенный форум созван для того, чтобы сообщить нам, что Юра и Ларочка поссорились с папой и мамой и ушли из дому. Ай-яй-яй, ай-яй-яй! Конечно, по сравнению с подземными толчками в Чили или волнами цунами в Японии эта беда похлеще. Я убежден, что завтра они помирятся, вернутся домой и…

Л а р и с а. Мы не вернемся домой.

З а м я т и н. Отлично. Значит, перед нами уже не школьники, не студенты, а взрослые люди – актер Куницын и педагог Муштакова. Тем более нам никто не давал права вторгаться в их жизнь. А если б и давал? Что мы можем сделать? Кто мы такие? «Добровольное общество содействия влюбленным»? Я лично не знаю. Может быть, Квашин мне объяснит, а, Вася?..

Пауза. Все молчат.

К в а ш и н. Ты все сказал?

З а м я т и н. Пока… все.

К в а ш и н. Тогда я объясню… (Встает, поправляет пиджак.)

Е р о х и н. О-о-о… начинается. На трибуне – Квашин, приготовиться Тереховой.

К в а ш и н. Ты спрашиваешь, Замятин, кто мы такие? Мы друзья Куницына и Ларисы, дру-зья, понимаешь? И в одном этом слове – все. Тут и содействие, и моральная помощь, и спасательная экспедиция, и еще много такого, чего даже твоя неуемная фантазия краснобая не придумает…

З а м я т и н. Ну зачем же хамить?

Е р о х и н. Без проработки, Вася.

Т е р е х о в а. Мальчики, мальчики, – никакой драчки!.. Спокойно. Мы в квартире у Вики…

К в а ш и н (продолжая). Друг – это очень трудная должность. И если она тебе не по плечу, я готов извиниться, что потревожил тебя. Я думаю, никто не обидится, если ты уйдешь.

З а м я т и н. Зачем? Я не уйду.

К в а ш и н. Отлично. Значит, перед нами не школьник, не студент-путаник, а взрослый дядя, актер Олег Замятин, который знает, обязан знать, что такое дружба и чувство товарищества…

Е р о х и н. Из дружбы шубы не сошьешь.

К в а ш и н. Не знаю, как насчет шубы, но, по-моему, выходной костюм тебе, Ерохин, помогли сшить друзья…

Е р о х и н. Ну и что? Получу деньги – отдам.

К в а ш и н. С тебя не спрашивают. Но не выскакивай ты каждую минуту из пиджака. Можем ли мы вторгаться в жизнь Юрия и Ларисы? Можем, Замятин, должны, потому что им сейчас трудно, у них беда…

З а м я т и н. Ну, плохие папа и мама – это еще не беда.

К в а ш и н. Ты так думаешь? А мне кажется – беда. Вот тут Зимина сказала: «Тебе бы такую мамашу, как у Ларисы». Тебе, с твоей теорией невмешательства, с путаной философией, да еще такую мамашу – беда! Был бы ты сейчас не Олег Иванович Замятин, актер с дипломом каратыгинца, а какой-нибудь Оноре Жан, любимец маман, чеканил бы ты, Олежка, столичные тротуары или стоял у отеля и клянчил: «Подайте галстук молодому пижону». Вот тебе и мама!

З а м я т и н. Ты что, свихнулся?

Е р о х и н. Одобряю, Вася! «Глаголом жги сердца людей!»

Т е р е х о в а. Умоляю, мальчики, – без скандала! Нас всех сейчас выгонят. Вика, скажи им…

К в а ш и н. Только, слава богу, у тебя родители – люди и друзья, которым до всего есть дело, даже до тебя…

З а м я т и н. Ну чего ты рычишь, чего? Ты вызвал – я пришел. Говори, что нужно делать. Хочешь, чтобы я поселил у себя Куницына? С восторгом! Я один в пустой квартире – старики на даче. Прикажешь уничтожить родителей Ларисы? Пожалуйста. Могу их сжечь на костре… (Щелкает зажигалкой.) Извини, Ларочка, этого требует Квашин.

К в а ш и н. Спрячь зажигалку. От тебя только и пользы, что прикурить.

Т е р е х о в а. Опять? Умоляю, мальчики, я нервная, я не выношу скандалов. Давайте сядем и тихо подумаем, что нам делать. Чем помочь?..

Пауза.

Все было так хорошо. Я думала, Юрка женится, и тогда мы всей группой поедем в Новореченск. И Лариса с нами… У нас будет свой театр… Я и название придумала: «Народный театр имени Белинского»… (Мечтательно.) Господи боже мой! Свой театр, где все молодые, еще не заслуженные, – как это хорошо! Театр, где мы играем, а не подыгрываем, где можно прийти к режиссеру и сказать: «Знаешь, Юра, я хотела бы сыграть Чайку».

Е р о х и н. Ого, неплохо.

Т е р е х о в а. И он ответит: «Терехова, друг мой, ты больше комедийная, сыграй-ка лучше Трактирщицу». И вот я – Мирандолина. В пестрой кофте с закатанными рукавами, с корзиной в руках, я ускользаю от кавалера Рипафратта. Я осыпаю его градом колких шуток, я обольщаю и издеваюсь над ним, над чванством, над тупостью высокородного кавалера, я смеюсь над ним, и вместе со мной смеется публика. А что такое публика, мальчики? Гюго сказал: «Публика – это народ!» А в нашем театре народ будет…

Резкий звонок. Все вздрогнули.

Кто это?

Л а р и с а (вскакивает со стула, испуганно). Это за мной… Да-да, я знаю, меня ищут. Это они. Они догадались, что я у Вики. Пойдем, Юра…

О с к о л к и н а. Надо их спрятать. Вика, где ванная комната?

Е р о х и н. Лучше в шкаф.

З и м и н а. Что ты? Они задохнутся.

Ю р и й. Ну, чего ты испугалась, Лариса? Это, наверно, старик сосед с пятого этажа. Я дал ему адрес Вики, он обещал зайти.

Л а р и с а. Нет-нет, это они. Мама и тетя Сима… Где наши чемоданы?

Ю р и й. Там, в передней… (Делает движение к выходу, но Квашин преграждает ему дорогу.)

К в а ш и н. Обратно! Никто отсюда не уйдет. Без паники!

Е р о х и н. Ребята, слушать команду. По одному к дверям. В квадрате ноль шесть появились родители. Снайперы, за мной! О-гонь!

В и к а. Тихо!.. Ну что вы, ей-богу, как дети. Сейчас узнаем, кто это пришел. (Кричит в дверь.) Поля! Поля, кто там пришел?

Все застыли в напряженном молчании. Пауза.

Г о л о с  П е р с о н а ж а. Инспектор Мосгаза, счетчик принес…

Общий вздох облегчения.

В и к а. Слыхали, пуганые вороны? И чего ты всполошилась, Лариса? Ну, пришли бы они, и что с того? Что они могут сделать?

Л а р и с а. Они пойдут на квартиру к Юрке, будут говорить о нем гадости, угрожать… Его родители и так против меня… Ой, как это стыдно, как мерзко, девочки…

Ю р и й. Да они нас не найдут. Они же не знают, где я живу.

Л а р и с а. Ты не знаешь тетю Симу, она под землей найдет.

Е р о х и н. Ну и что? Юркиных стариков я знаю. Они хоть и ворчат, но с ними поладить можно. Если им сказать, что Лариса кроме французского знает еще, как печь пирог с брусникой, и вышивает русалок на подушках, – они дрогнут, честное слово. Но вот Муштаковы – эт-то вредная гидра. Им подавай в зятья не Юрку Куницына, а какого-нибудь дяденьку в целлофане. Чтоб солидный, чтоб деловой и, если можно, чтоб по-русски знал только «спа-сыпо»…

З и м и н а. Этого так оставлять нельзя! С этим надо бороться. Давайте все вместе пойдем в редакцию, расскажем, пусть разберутся и напишут фельетон.

О с к о л к и н а. Вот еще выдумала. Начинать семейную жизнь с фельетона. Очень интересно…

Е р о х и н. А что, если так – Лариса остается пока у Вики, а Юрка будет у меня. Через недельку поведем их к алтарю типа загс, благословим на правах папы и мамы, а дальше – адье, дорогие родители, пишите: Новореченск, Народный театр, Ку-ни-цы-ным. Ну, как? Неплохо, а?

К в а ш и н. Плохо.

Е р о х и н. Почему?

К в а ш и н. Ты предлагаешь бежать, скрыться. А это глупо, трусливо, по-ребячески.

Е р о х и н. А что ж делать? Светильник разума, скажи!

К в а ш и н. Скажу. (Замятину.) Ты, кажется, говорил, Олег, что живешь один в пустой квартире? Старики на даче, а?

З а м я т и н. Да… А что?

К в а ш и н (Куницыну). У тебя в доме, Юрка, Муштаковы не бывали? Ни твоих родителей, ни адреса твоего не знают?

Ю р и й. Нет…

К в а ш и н. Вот и прекрасно! Надо их направить… на квартиру к Замятину!

З а м я т и н. Зачем? Это еще что за ребус?

Е р о х и н. Стойте, я разгадал! Вася хочет сыграть Ивана Сусанина. Направить врага по ложному пути, а там… «Ты взойдешь, моя-а за-ря!..».

З а м я т и н. Вздор! И что им делать в пустой квартире? Кто с ними станет объясняться, я, что ли?

К в а ш и н. Все! Все будут объясняться и все будут… играть! (Ларисе.) Скажи, Муштакова, твоя мама знает языки?

Л а р и с а. Нет. По-французски несколько фраз, а английский учит по телевизору.

К в а ш и н. Ве-ли-колепно! Завтра же Вика направит в мое распоряжение четырех подружек с английского факультета. У тебя, Ероха, на радио есть, кажется, дружок, не то репортер, не то фотограф…

Е р о х и н. Есть! Завтра явится перед тобой как штык. Дальше?

К в а ш и н. Помнится мне, что у Зины Тереховой есть тетя в театре?

Т е р е х о в а. Да… Заведует костюмерной… А зачем?

К в а ш и н. Пригодится.

Е р о х и н. Вася, я не знаю, что ты придумал, но это… колоссально!

К в а ш и н (торжественно). Так вот, Замятин, можешь не беспокоиться. К приходу Муштаковых твоя квартира уже не будет пустой. Она заполнится гостями и знатными родственниками профессора Куницына.

Ю р и й. Какого профессора?

З а м я т и н. Где ты возьмешь эту «знатную» родню?

К в а ш и н (показывая на присутствующих). А вот она… сидит здесь. Не узнаешь? Впрочем, к визиту Муштаковых ты сам себя не узнаешь. Все преобразится в бывшем доме Замятиных…

З а м я т и н. Почему в «бывшем»?

К в а ш и н. Потому что это будет уже… дом профессора Куницына. И какой дом! По мягким коврам гостиной, как по глади озера, будут медленно плыть дамы-лебеди и гуси-джентльмены в крахмальных воротничках. Лакеи и камердинеры, горничные и всякие там «скрипс герлс», как бабочки, будут порхать по квартире. И ты сам, Олег, будешь уже не Замятин, а… Гарри Кервуд, делец из Флориды, приехавший в «Совьетский Союз»…

З а м я т и н. Что за бред, Квашин?

В и к а. Каким образом?..

Е р о х и н. Ти-хо! Братцы, это… гигантская затея!

К в а ш и н. Витька Ерохин – пустозвон и балагур? Нет! Он… Витторио Иерохини – смуглый, пылкий итальянец из Неаполя, крупнейший музыкант нашего века, полугений, полубезумец…

Е р о х и н. Роль по мне, Вася! Распределяй дальше.

К в а ш и н. Жаклин Тере – эксцентричная, златокудрая Жаклин, героиня фильма «Разбуди меня в девять», жена фабриканта клипсов и пуговиц, – Зинка Терехова.

Т е р е х о в а (исступленно). Умираю, хочу сыграть!

К в а ш и н. Спо-койно… Отец Куницына – профессор, серебряный старик, почетный член Амстердамской академии и вице-президент… чего-то на Ямайке… (Оглядев сидящих.) Ну, это мы подберем… Мисс Спэнчер – шеф и генеральный директор отеля «Глория» – Зимина и, наконец, две изящные, хорошенькие переводчицы-стенографистки с блокнотами в руках – Вика и Лека…

О с к о л к и н а. Ой, мы тоже?

К в а ш и н (увлеченно). Звонки телефонов, бой старинных часов, тихая мелодия джаза плавно вольются в дом профессора Куницына… И все это, как в дымке, как через прозрачный нейлон, пройдет перед мадам Муштаковой и тетей Симой… И тогда… посмотрим, леди и джентльмены, как заготовленный скандал обернется нижайшим поклоном, гневный протест – благословением. Они поднимут ручки и скажут: «Ол райт, дети мои!»

З а м я т и н. Да это же здорово, честное слово! Мне нравится, Квашин. Пошли, ребята, ко мне.

Л а р и с а. Это чу́дно… Они бы растаяли от восторга.

Е р о х и н. Браво, Вася, молодец! Розыгрыш мировой!

Т е р е х о в а (вскочив на стул). Нет! Это не розыгрыш, это серьезней, это больше, мальчики! Мы с вами сыграем… назидательную комедию для всех муштаковых и всех тетей Сим! Ты прости меня, Ларка, я не хочу оскорбить твоих родителей, но они для нас не папа и мама, нет… они – явление, муштаковщина, понимаешь? А раз так – на сцену их, в комедию, черт возьми! И пусть этот спектакль будет не в театре, пусть будет без зрителей, все равно он сделает свое дело. И все разумные папы и мамы, честные тети и дяди, у которых есть гордость, честь и достоинство, будут нам аплодировать… Мальчики! Каратыгинцы! Пять лет нас учили искусству актера, так давайте же покажем, на что способны…

Звонок. Все застыли. Пауза.

Е р о х и н. Вот тут нам и покажут…

Л а р и с а. Ну, теперь все. Это уж наверняка они.

Ю р и й. Да нет же, это старик. Я ж говорил тебе, что он должен прийти. Ребята, это мой сосед, чудной и симпатичный старикан, вот увидите…

На пороге комнаты появляется  П е р с о н а ж.

П е р с о н а ж. Какой-то гражданин…чик спрашивает Ларису Муштакову.

В и к а. А что ему нужно? Кто он?

Л а р и с а. Ну вот… отец или дядя Рома.

П е р с о н а ж. Не знаю. Передайте, говорит, что спрашивает надежный человек…

Ю р и й. Да это наш старик, художник. Я выйду к нему.

К в а ш и н. Садись! Поля, пригласите его сюда.

П е р с о н а ж выходит.

Ю р и й. Вы уж с ним, ребята, поделикатней. Ему шестьдесят лет, но он заводной, как Ерохин.

Голос Персонажа: «Пройдите, пожалуйста, они здесь». Раскрылась дверь. На пороге – м а л ь ч и к  в коротких штанишках и кепке, надвинутой на глаза. Курточка расстегнута. За поясом пистолет.

Е р о х и н (после паузы, шепотом). Братцы, старик явно впал в детство.

Л а р и с а. Генка, ты?.. Как ты сюда попал? Тебя прислали за мной, да? Ну, говори же, Генка, что ты молчишь?.. Как ты узнал, что я здесь?

Г е н а. Об этом не спрашивают. Я всегда там, где во мне нуждаются угнетенные. Кто эти люди, и могу ли я при них говорить?

Л а р и с а. Конечно, это все мои друзья. Они хотят нам с Юрой помочь. (Квашину.) Знакомьтесь, это мой двоюродный братишка, мальчик тети Симы…

Г е н а. Мальчик? Хм… (С горькой усмешкой.) Ты б еще сказала – кот в сапогах. Мальчики остались в глупых сказках, а по жизни ходят борцы… «Патриа о муэрте», – говорят мальчики Кубы, когда им угрожает враг…

Е р о х и н. Да-а… Это действительно надежный человек!

Л а р и с а. Боже мой, что ты болтаешь, Генка? Ты лучше скажи, что слышно дома, они меня ищут, да?

Г е н а. Они узнали, что ты здесь. Я связался по проводу с этим домом и прибежал вас предупредить…

Ю р и й. Спасибо, Геннадий.

Е р о х и н. Честь и слава бойцу!

Л а р и с а. Нам надо уходить… Я… я не хочу их видеть.

К в а ш и н. Стойте, друзья! Этот отважный человек может оказать нам неоценимую услугу. Он поведет врага по ложному следу! (В тон Генке.) Брат мой Геннадий! Можешь ли ты подбросить в стан врага… адрес Куницына? Будто ты случайно узнал его от Ларисы, будто, роясь в ее письмах, напал на коварный след. Ты же парень с головой, ты сам сообразишь, как лучше. Хитрость – тоже оружие в борьбе. Ну, как, сможешь?

Г е н а. Это задание штаба?

К в а ш и н. Да. Нужно сказать им, что лучше всего нагрянуть к Куницыным в воскресенье, в четырнадцать ноль-ноль. Там будет сбежавшая Лариса, – понял? Замятин, запиши ему твой адрес: проспект Мира, семнадцать, квартира шесть.

Г е н а. Не надо. Разведчик записывает в памяти. (Повторяет.) Проспект Мира, семнадцать, квартира шесть. Будет сделано!

К в а ш и н. Спасибо, друг. Значит, единство? (Протягивает ему руку.)

Г е н а (пожал руку Квашина и поднял ее вверх, как символ солидарности). Унидад!

В с е. Унидад! Единство!

Г е н а (застегнул курточку, надвинул кепку). Прощайте! Опасность близка, но не падайте духом… Выше факел борьбы! Вэнсерэмос! Мы победим! (Убегает.)

З а м я т и н. Вот это… парень! Сколько ему лет?

Т е р е х о в а. Сколько бы ни было, все мы мальчики перед этим настоящим мужчиной!

Свет гаснет. На просцениуме – П е р с о н а ж.

П е р с о н а ж. Через двадцать минут точный адрес Куницына был в руках Муштаковых. Незаурядный ребенок был представлен тетей Симой к высокому званию – «сынуля умница» и награжден вишневым компотом. Но весь дом оставался… на чрезвычайном положении. И, наконец, в воскресенье в указанный час весь корпус интеллектуальных родственников был собран в кулак и ждал сигнала. На командном пункте тетя Сима и Раиса Васильевна разрабатывали план операции.

Картина восьмая

Уголок спальни в квартире Муштаковых. У зеркального туалета  т е т я  С и м а  готовится к выходу. Р а и с а  В а с и л ь е в н а, в черном костюме и шляпке с густой черной вуалеткой, переливает кофе из кофейника в термос.

Т е т я  С и м а. Ты должна держаться с достоинством и говорить только одну фразу: «Верните мне дочь».

Р а и с а  В а с и л ь е в н а (повторяет). Верните мне дочь.

Т е т я  С и м а. Лепет… Ты говоришь так, будто у тебя похитили не ребенка, а вытащили из кармана носовой платок. В голосе должна быть мука, понимаешь? Должны звучать сдавленные рыдания… Вот, смотри… (Показывает.) Вер-ните мне дочь!

Р а и с а  В а с и л ь е в н а (исступленно). Вер-ните мне дочь!..

Т е т я  С и м а. И все! Больше ни слова. Скандалить буду я. Мы должны нагрянуть внезапно, как гром в ясное утро. Если я упаду в обморок – не пугайся. Это мой прием. И смотри, чтоб меня не обливали холодной водой, – я этого терпеть не могу. Нальешь мне из термоса кофе, я выпью и буду продолжать…

Р а и с а  В а с и л ь е в н а. Представляю себе, что у них за квартира. Наверно, седьмой этаж без лифта и вход со двора… На лестнице кошки, ведра и… надписи… Не дом, а пещера. Вот откуда пришло несчастье в мою семью…

Т е т я  С и м а. Успокойся. Я разнесу не только их дом, я оборву все провода.

Р а и с а  В а с и л ь е в н а. Я хотела бы все-таки знать, что ты им скажешь, Сима? Надо же как-то договориться. Вот, допустим, мы входим в этот… с позволения сказать, дом. Появляется этот старый плут – Юркин отец и видит… две вполне элегантные дамы посетили его чердак. Он, понятно, растерян и говорит: «Здравствуйте, чем могу служить?» И что ты ему скажешь?

Т е т я  С и м а. Я смотрю на него уничтожающе и говорю: «Вы уже послужили… причиной несчастья целой семьи, вы послужили… поводом к тому, что единственная дочь номенклатурного работника, известного в городе человека бросила семью и попала в ваш мерзкий капкан… Короче – вы похитили девушку».

Р а и с а  В а с и л ь е в н а (восторженно). Прекрасно!.. Верните мне дочь!..

Т е т я  С и м а (продолжая). И если этот стон матери вам ничего не говорит, то генеральный прокурор скажет вам последнее слово…

Р а и с а  В а с и л ь е в н а. Но он может сказать: «Позвольте, я никого не похищал…»

Т е т я  С и м а (войдя в раж). Нет, не вы! Ваш сын, аморальный юноша, карьерист, пользуясь театральными приемами, обольстил и похитил молодую девушку, дочь интеллигентных родителей. Может быть, на языке артистов это всего лишь «любовная драма»… ха-ха!.. Но у порядочных людей, на языке закона, это… преступление!

Р а и с а  В а с и л ь е в н а. Верните мне дочь!

Т е т я  С и м а. Молчи, несчастная! Мы живем не в каменном веке и не в эпоху феодализма, когда девушек хватали на каждом углу. В век электроники и стиральных машин девушка – достояние родителей, и закон на страже ее чести. У нас есть этика, есть мораль, есть нравственные устои. А-а-а-а… (Падает в обморок, тихо.) Есть в доме валидол?

Р а и с а  В а с и л ь е в н а (с тревогой). Сима! Что с тобой?.. Тебе плохо?

Т е т я  С и м а (поднимаясь). Это им будет плохо, а не мне. Вызывай такси! Скажи, чтоб прислали черную «Волгу».

Р а и с а  В а с и л ь е в н а. Зачем… черную «Волгу»?

Т е т я  С и м а. Так нужно! Она давит на психику…

Свет гаснет.