Текст книги "Комедии"

Автор книги: Дмитрий Угрюмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Действие третье

Картина пятая

Квартира Успенцевой. Обстановка первой картины. На сцене темно. Слышно, как часы с мелодичным боем бьют десять. По комнате скользит луч карманного фонаря. Потом доносится шорох и голоса: «Постой-постой, где-то тут зажигается свет…» – «Арсюшка, это наша пещера?» – «Она самая, не шуми…» Щелкнул выключатель. Яркий свет залил комнату. На пороге – промокшие от дождя  М а й я  и  А р с е н и й.

М а й я. Ой… Я думала, что здесь пусто, а тут еще живут…

А р с е н и й. Не живут, а доживают… Там, в дальней комнате, больная старуха… Ее, наверно, завтра увезут, а на все это… ты не смотри, это все уберется к бабушке.

М а й я. Арсюшка, я озябла, дай мне твой пиджак.

А р с е н и й. Эх ты, незабудка! (Набрасывает ей на плечи пиджак.) Снимай туфли и залезай на диван… Вот так… Смотри – вон в кресле лежит, кажется, бабушкин плед… Ну да, конечно! Видишь, как здорово! На, укройся… Это не квартира, а… охотничий домик. Все для усталых путников! Надо пошарить, может, здесь где-нибудь оставлена холодная утка с яблоками… (Садится рядом с ней на диван.) Ты бы хотела сейчас жареную утку?

М а й я. Хотела…

А р с е н и й. Возьми у меня в пиджаке… вафли…

М а й я. Дурачишка… У тебя в кармане какая-то бутылка, что ли?

А р с е н и й. Это вино… Оно слабенькое и полезно, как кефир. Поставь на стол. Будем есть вафли и запивать вином… А здорово, Майя, я все это придумал, правда? Ведь глупо же мокнуть под дождем, шлепать по лужам, сидеть в душном кино или в дымной кафушке, когда у тебя в кармане уже давно весело позвякивают ключи от собственной квартиры…

М а й я. Они у тебя не позвякивали, Арсюшка… Ну, сознайся, ты их сегодня стащил?

А р с е н и й. Да, стащил… И за грех не считаю.

М а й я. А зачем это? Ведь твой отец сказал: только после свадьбы…

А р с е н и й. Я против ограничений и запретов. Педагоги говорят, что это возбуждает у детей нездоровый интерес. А я ребенок нормальный… Когда мне было двенадцать, я смотрел только те фильмы, которые после шестнадцати… И как видишь, не стал развратником, не убил отца и не ограбил сберегательную кассу… Наоборот – воспитал в себе благородство духа и мысли.

М а й я. Слушай, мыслитель, а мы не разбудим хозяйку?

А р с е н и й. Какую хозяйку? Хозяйка здесь ты да я…

М а й я. Нет… Эту больную женщину.

А р с е н и й. А мы сейчас погасим свет, зажжем светильничек и будем шептать в полумраке… После шестнадцати это разрешается.

М а й я. Сколько здесь комнат, Арсюшка?

А р с е н и й. Четыре.

М а й я. Ой-ой-ой, зачем нам столько?

А р с е н и й. Вообще-то, конечно… многовато… Но родители хотят, пока я не закончу институт, чтоб нам по хозяйству помогала тетя Паша. В общем, ты не беспокойся… Ну?.. Чего ты вдруг загрустила?

М а й я. Знаешь что, Арсюша, давай сразу после свадьбы бросим все и поедем-ка мы с тобой… в Дагестан! Найдем там себе ма-а-аленькую комнатку… Такую маленькую, чтоб, кроме нас с тобой, ни вещи, ни родственники не могли поместиться. И заживем мы одни, только ты да я… Поедем?

А р с е н и й. Поедем… Ешь вафли и давай выпьем вина, по-солдатски, из фляги, сперва ты, а потом я…

М а й я. Давай. (Отпивает глоток вина.) Возьми карандаш и пиши, кого из ребят надо пригласить на свадьбу, чтоб потом не было обид… Светлану с Костиком надо?

А р с е н и й (записывая). Еще бы, конечно… Вику, Тамару, Зою с Валеркой – нужно?

М а й я. Нужно… Сережку Кострова…

А р с е н и й. Этого можно не звать… Обойдется.

М а й я. Как? Без Сережки – он же твой друг?!

А р с е н и й. Ну, он… отмочил одну глупость, сказал вздор – вот и все…

М а й я. А что он сказал?

А р с е н и й. Сказал, что я… карьерист… Что я женюсь на тебе потому… что ты дочь руководящего работника…

М а й я. Ну, он же пошутил, Арсюша. Хочешь, он извинится, я скажу ему… Он просто любит подтрунивать…

А р с е н и й. Он просто болван, вот кто он!.. Если бы я был карьеристом, я влюбился бы не в тебя, а в Тамару. У нее дядька замминистра на Украине… А от твоего отца мне ничего не нужно… Квартиру эту схлопотал мой отец, и вообще…

М а й я. Ну ладно, ладно… уже хватит, Арсюша… Пиши – Костроминых Женю и Зиночку… Олега надо?

А р с е н и й. Надо… Бориса и Николку, Любочку Долгушину.

М а й я (после паузы). Любу? Мне б не хотелось звать…

А р с е н и й. Вот еще… твоя ж подружка… Девчонка веселая, поет под гитару, танцует. В чем дело?

М а й я. Она… думает, как Костров. Она говорила ребятам, что для нас забрали чужую квартиру, потому что… мой папа… Ну, не стоит об этом… Если хочешь, можешь ее позвать.

А р с е н и й. Нет, зачем же… Если она так говорит, пусть танцует на другой свадьбе…

Пауза.

М а й я. Арсюша, помнишь, когда мы в первый раз встретились?..

А р с е н и й. Помню… Двадцать третьего сентября в двенадцать сорок на втором этаже института, возле доски расписания лекций.

М а й я. А что ты подумал, когда впервые увидел меня?

А р с е н и й. Как тебе сказать… Гм… Я подумал… (Напевает.) «Пускай погибну я, но прежде…».

М а й я. Нет, Арсений, серьезно…

А р с е н и й. Я подумал так: а недурно было бы, черт возьми, подцепить эту дочурку руководящего товарища…

М а й я. Неправда, ты ж не знал, кто я такая.

А р с е н и й. А мне Сашка Горбунов сказал: «Вот, смотри, – говорит, – это Майка Подсвешникова, дочь зампредгорисполкома».

М а й я. А ты что?

А р с е н и й. Я подумал: дочь заместителя, стоит ли влюбляться. Если б еще председателя, ну, уж куда ни шло…

М а й я. Ну перестань, Арсюшка, скажи по правде…

А р с е н и й. А по правде… показалось мне, что ты какая-то очень незащищенная. От всего: от обид, обмана, разочарований… Захотелось подойти к тебе и сказать: «Девушка, мне все равно кто ты и кто твои родители, но я никому и нигде, никогда в жизни в обиду тебя не дам». Ну, в общем… ешь вафли.

М а й я. Арсюша, поедем в Дагестан?

А р с е н и й. Поедем…

Пауза.

В полумраке комнаты опять скользнул луч карманного фонаря. Слышны шаги за порогом и чей-то шепот: «Постой-постой, где-то тут зажигается свет». – «Наверно, уже очень поздно – нам же сказали после десяти». Щелкнул выключатель. Посреди комнаты – Ю н о ш а  и  Д е в у ш к а  в дождевых плащах. В руках чемоданы, магнитофон, стопки книг, перевязанные ремнем.

Ю н о ш а (растерянно). Здравствуйте.

А р с е н и й. Здравствуйте… Как вы сюда забрались?

Ю н о ш а. Очень просто, через дверь.

А р с е н и й. Похвально… Обычно вы пользуетесь окном?

М а й я. Оставь, Арсений, они, наверно, ошиблись.

Ю н о ш а. Нет, мы не ошиблись… Это квартира Успенцевой.

А р с е н и й. Была… Успенцевой, а теперь наша. Ты опоздал, друг.

Ю н о ш а. Нет, это ты поспешил… приятель… Этот дом был и есть Успенцевых.

А р с е н и й. Это мой дом! Я здесь хозяин, вот ключи, видишь? (Вытаскивает из кармана ключи на розовой ленте.)

Ю н о ш а. И у меня есть ключи. (Показывает ключи от квартиры.) Но мне их дала хозяйка, Екатерина Капитоновна, она предложила нам поселиться в этой комнате, и мы приехали…

А р с е н и й. Ах, вот как! Значит, с новосельем?.. А не подарила ли она вам в придачу… здание горисполкома, а? Она сумасшедшая, чудик, отчаливай!..

М а й я. Арсюша, не надо. Не ссорьтесь, мальчики.

Ю н о ш а (спокойно). Это пусть врачи да судьи разберутся, кто сумасшедший, а кто…

Д е в у ш к а. Толик, не надо, прошу тебя.

А р с е н и й. Ты мне скажи, кем ты старухе приходишься – племянничек, внук, дальний родственник?..

Ю н о ш а. Кто б я ни был – все лучше, чем такой близкий сосед, как ты… Мы отсюда не уйдем.

А р с е н и й. Нет, уйдешь!.. Я – Желваков, меня здесь все знают, а ты кто?.. Кто ты такой – дружинник, сержант милиции, комсомольский патруль?.. Покажи, что у тебя есть…

Ю н о ш а. У меня есть то, что ты потерял, парень, – совесть…

А р с е н и й. А ну, выйдем на площадку – поговорим…

М а й я. Мальчики, перестаньте, я прошу вас…

Ю н о ш а. Можем поговорить…

Д е в у ш к а. Толик, не надо!.. Ради меня, Толик!..

Раскрывается дверь в глубине комнаты. На пороге появляется  У с п е н ц е в а, в халате, в очках. В руках книга.

У с п е н ц е в а. Нет, вы не представляете себе, как я счастлива, что вы сегодня пришли… Вы только подумайте, я… я одна, за окном дождь, у меня мигрень, бессонница, я тоскую по Наташе, пытаюсь читать и… не могу… Все время в ушах какой-то шум… Сперва подумала – это дождь, прислушалась – не похоже… Потом решила – это гипертония, но нет, тот шум похож на удаляющийся поезд, я знаю… А здесь – я слышу обрывки фраз, голоса… Неужели, думаю, в этот грустный дождливый вечер судьба посылает мне добрых друзей… Вхожу сюда и вижу – четверо… Четверо добрых, милых, молодых… Спасибо вам, Толик и Ирочка, и вам… Арсений, вы, кажется, у меня впервые?.. Держу пари, что это ваша невеста… Да?.. Угадала?.. Как вас зовут?..

М а й я. Майя…

У с п е н ц е в а. Надеюсь, Майечка, мы будем друзьями?.. Я знала вашего будущего супруга еще тогда, когда при встрече со мной он почему-то высовывал язык и показывал мне нос… Я уже в ту пору оценила его склонность к юмору… Садитесь, садитесь, пожалуйста…

Д е в у ш к а. Извините, что мы… так поздно приехали… Толик хотел созвониться, но…

У с п е н ц е в а. Не надо, не надо… Зачем? Это теперь модно созваниваться, уславливаться, а иные даже говорят: «Я вам предварительно звякну»… Какой ужас!.. А раньше было просто: распахнулась дверь – и на пороге Викентий Викентьевич, – вот радость-то!.. Что вы хотите: чай или кофе?

А р с е н и й. Нет, спасибо… Мы сейчас пойдем…

У с п е н ц е в а. Ни в коем случае, да я вас не пущу… Вы же благородный юноша, Арсений, вы не станете обижать старую женщину… Толик, скажите ему, теперь вы тоже его сосед…

М а й я. Мы ведь зашли… совершенно случайно…

У с п е н ц е в а. Понимаю… В ваши годы мы с профессором тоже… «совершенно случайно»… оказывались в разных местах… Чаще всего на вокзале… И представьте, там было прелестно… Кругом суета, тащат чемоданы, плачут дети, ревут гудки, а мы сидим на тесной скамейке, и он читает мне Петрарку:

 
«Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край и дом тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Благословенна боль, что в первый раз…»
 

Я, кажется, много болтаю, да?

Д е в у ш к а. Что вы, Екатерина Капитоновна, пожалуйста… говорите…

У с п е н ц е в а. Вы знаете, многие считают меня… странной старухой и… даже больше… Почему – не знаю… Разве любить стихи, музыку, любить людей и стараться приносить им радость – это не нормально?.. Я, например, люблю делать подарки – это доставляет мне огромное удовольствие, а вот умные люди говорят, что я выжила из ума… Ирочка, вы здесь теперь свой человек, достаньте из шкафика бутылку кубинского рома – это я купила к вашему новоселью…

Ю н о ш а. Не надо, Екатерина Капитоновна, у нас в чемодане есть бутылка шампанского, портвейн и столовая мадера…

У с п е н ц е в а. Милые мои, кажется, я опьянела от одних названий.

А р с е н и й (Успенцевой). Мы… мы пойдем… Вы, наверно, устали…

У с п е н ц е в а. Что вы, я обожаю гостей, я устаю от одиночества… Вот видите, Толик, как разумно я поступила, пригласив вас переехать. Вот и Арсений с Майей пожаловали, они ведь ваши друзья, не правда ли?

Ю н о ш а. Да… мы… знакомы…

У с п е н ц е в а. Разве раньше они бы зашли навестить меня?.. Нет-нет, я не в упрек, Арсений… Скажу вам по секрету, я сама не люблю старух, что сидят весь день на бульваре и подсчитывают свои болезни… И мой вам совет, милые мои, даже в моем возрасте: не якшайтесь вы с подобными стариками, бог с ними, пусть себе ворчат, играют в домино, ругают врачей и жалуются на болезни… А вы… вы окружайте себя молодостью, не расставайтесь никогда с мечтой, с порывом, с веселой шуткой… Вы знаете, последнее время я часто слушаю радиостанцию «Юность», читаю газету «Знамя молодежи» и перечитываю Фенимора Купера, и представьте – это… очень бодрит, да-да… А на прошлой неделе у нас за углом открылось молодежное кафе. Я зашла туда днем, одна, села за столик, и какая-то девушка подошла ко мне и очень участливо спросила: «Чего вам здесь надо, бабуся?..» И от этого слова мне стало весело, как в далеком детстве, мне захотелось пошутить с ней и я сказала: «Вот что, милочка, тащи сюда один кофе с ликером, да поживей, а то я зверски тороплюсь на стадион…»

Смех.

А р с е н и й. Вот это здорово!.. Так и сказали?.. А она что?

У с п е н ц е в а. Она пришла в ужас и решила, что… сумасшедшая. Хорошо, что в этом кафе работает Клавочка, из нашего дома, она удостоверила, что я еще пока не потеряла рассудок… Ну, что же мы будем пить – кофе, ром или портвейн?..

Д е в у ш к а. Шампанское… За вас, Екатерина Капитоновна!

У с п е н ц е в а. Нет-нет… За ваш союз, за ваш новый дом, Ирочка…

А р с е н и й. Анатолий, давай придвинем стол, а Майка с Ирочкой устроятся на диване…

У с п е н ц е в а. У меня на кухне ремонт, беспорядок, но… если пробраться к холодильнику, то можно раскопать жареную утку и пирог с вишневым вареньем…

А р с е н и й. Я же говорил… Да здравствует охотничий домик!..

Д е в у ш к а. Не надо, Екатерина Капитоновна, прошу вас… уже поздно…

Слышен звонок.

Это к вам… Открой, Толик…

Ю н о ш а  выходит.

У с п е н ц е в а. Кто бы это мог быть?.. Нет, сегодня положительно вечер чудесных сюрпризов…

В дверях появляется  К о ф м а н, за ним  Ю н о ш а.

Яков Миронович, как прекрасно, что вы пришли…

К о ф м а н. Простите за поздний визит… Я увидел свет в ваших окнах и подумал бог знает что… Когда у стариков поздно светятся окна, это или бессонница, или… бода… А у вас, к счастью, ни то ни другое… У вас что-то вроде заседания верхней палаты, а вы, Екатерина Капитоновна, почетный спикер?..

У с п е н ц е в а. Нет, я только депутат… от стариковского меньшинства… Видите, сколько у меня молодых друзей!.. Знакомьтесь – это мой самый дорогой давнишний друг, чудесный музыкант, Яков Миронович. А это Толик и Ирочка – молодые супруги… С сегодняшнего дня они будут жить в этой комнате, это будет филиал дома Успенцева, или, как сейчас говорят… молодежная площадка… Арсения вы знаете, а это Майечка – его невеста… Они очень подходят друг к другу, не правда ли?..

А р с е н и й. Разрешите налить вам винца, Яков Миронович?

К о ф м а н. Спасибо… Я рад видеть вас в этом доме гостем, вы слышите – гостем, Арсений… Есть такая поговорка: «Яблоко от яблони недалеко падает»… Это не всегда так… Бывает, что яблоко падает и откатывается да-а-леко от яблони… В данном случае это… к счастью… Я выпью за вас, Арсений… и… может быть, это покажется старомодным, за вашу… порядочность…

У с п е н ц е в а. А я?.. Дайте и мне бокал…

А р с е н и й. Анатолий, шампанского Екатерине Капитоновне.

У с п е н ц е в а. Дорогие мои! Я не умею произносить тостов, я не знаю, как мне вас благодарить за этот праздник, за то, что грустный дождливый вечер вы… вы сделали для меня радостным и солнечным днем… Давайте вспомним с вами Бёрнса:

 
«Добро быть веселым и мудрым, друзья,
Хранить прямоту и отвагу.
Добро за шотландскую волю стоять,
Быть верным шотландскому флагу…
.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
За тех, кто далеко, мы пьем,
За тех, кого нет за столом…»
 

Слышен звонок.

Кто это?.. Какой необычайный вечер сегодня…

Д е в у ш к а. Я сейчас открою… Не беспокойтесь. (Выходит.)

К о ф м а н. Может быть, это… Наташа?

У с п е н ц е в а. Нет, она приедет только во вторник, и у нее свой ключ…

Входит  Д е в у ш к а  в сопровождении  д в у х  с а н и т а р о в  в белых халатах.

П е р в ы й  с а н и т а р. Успенцева здесь проживает?

У с п е н ц е в а (встав из-за стола). Я Успенцева… Только вы не точно выразились – я живу, а не проживаю…

В т о р о й  с а н и т а р. Это не важно… Родных, близких не имеется?..

К о ф м а н (после паузы). Имеются… И родные и близкие… Я – родной брат, а это внуки, это племянники…

В т о р о й  с а н и т а р. Спокойненько, не нервничать… Тут написано – одинокая… Наверно, ошибка…

П е р в ы й  с а н и т а р. Не имеет значения… Значит, так: возьмете с собой личное полотенчико, кружку, постельного белья не надо, навещать можно по воскресеньям… Поехали? Кто будет сопровождать?..

Ю н о ш а. Кого сопровождать?.. Вас?.. Я буду сопровождать вниз… по лестнице… Вот что, ребята, я знаю, вы тут ни при чем, только запомните – здесь больных нету… Болен тот, кто вас прислал…

К о ф м а н. …болен страшной болезнью – подлостью!..

П е р в ы й  с а н и т а р. Это нас не касается, мы должны доставить больную… (Направляясь к Успенцевой.) Мы вас сейчас на прогулочку…

К о ф м а н (преграждая дорогу). Стой!.. Ни шагу… Не поз-во-лю!

Все встают живой оградой перед Успенцевой.

А р с е н и й (санитарам). Давайте разойдемся без драки, ребята, а?..

В т о р о й  с а н и т а р. Пойдем, Леша, может, действительно ошибка…

П е р в ы й  с а н и т а р. У меня путевка выписана, я больную должен доставить… Внизу ждет машина…

К о ф м а н. Вам же сказали, что здесь нет больных… Убирайтесь отсюда со своей машиной… Сейчас же!

П е р в ы й  с а н и т а р. Да я что… пожалуйста… (Смутившись.) Ведь я по путевке… А раз говорят, что больная здорова, так… будьте здоровы!.. Пойдем… (Направляется к двери.)

У с п е н ц е в а. Постойте, молодые люди!.. Прошу вас, присядьте… Ирочка, налейте им вина… Вы, кажется… будущие врачи? Это прекрасно! Я желаю вам счастья, и вы… вы будете счастливы, потому что врач, он… необходим людям… Считайте меня своим старым, добрым другом, выпьем с вами, и… умоляю вас, не стесняйтесь…

Картина шестая

Комната в квартире Желвакова. Воскресный день. А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а  собирает со стола посуду после утреннего завтрака. Справа у зеркала  Ж е л в а к о в, в пижаме, бреется электрической бритвой.

Ж е л в а к о в. За что я не люблю свою бритву?.. За шум… Грохочет, словно тачанка, а вот у Маврикия импортная, бесшумная, одно удовольствие…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Что это у тебя, Андрей, последнее время все импортное да импортное на уме… Певичку в ресторан взял импортную, будто у нас все певуньи повывелись… Если бритва шумит, тут грех небольшой, а если из-за певички шум поднимется, тут мало удовольствия, тут могут и на партком вызвать…

Ж е л в а к о в. Да что ты, Тонечка, я ж для дела… Это ж певица не из какой-нибудь там Канады или США, она же из страны дружественной братской, в порядке культурного обмена…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Знаем мы этот обмен… Когда своих законных жен меняют на импортных… У тебя, Андрей, сын женится… Невеста – дочь большого человека. У тебя анкета должна быть чистая, как голубка, а ты?.. С певицей возню затеял? Где ж это видано, чтоб под воскресенье приходить домой в третьем часу ночи?

Ж е л в а к о в. Так мы ж с маэстро ее прослушивали…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. И слушать не хочу… Твой маэстро холостяк да к тому же еще и беспартийный, с него как с гуся вода… А ты семьянин, у тебя положение, связи в городе, хлопот в доме полно… Вчера весь вечер на площадке шум, крики. Глянула в окно, а у подъезда машина с красным крестом. Ну, думаю, наконец-то за старухой приехали, а тебя нет… Вдруг, думаю, уедут порожняком… что тогда?

Ж е л в а к о в. Знаешь ли ты, Тонечка, что такое дистанционное управление, а? Это значит… руководить на расстоянии – вот как!.. Я все точненько рассчитал и продумал… Кроме Поземкина я подключил к делу приезжего психиатра – вот и сработало!.. А ты вчера зря шумиху подняла… Нынче сама видишь, и ключи на месте, и сын на месте, и старуху… к месту пристроили… Желвакову, Тонечка, ума не занимать… Арсений встал?

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Спит еще… Чего ему торопиться. Я к нему не заходила.

Слышен звонок.

Кого это занесло с утра?

Ж е л в а к о в. А кто его знает…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Может, это успенцевская Наташа приехала – что ей сказать?

Ж е л в а к о в. Скажи, что вот, мол, бабку вчера в больницу свезли, а о тебе Андрей Гаврилович позаботится, в обиду не даст… Чайком угости с дороги…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Очень нужно… (Выходит.)

Желваков удовлетворенно разглядывает себя в зеркале, берет флакон с пульверизатором, опрыскивает лицо одеколоном. В комнату входит  Д у б р о в с к и й  в сопровождении  А н т о н и н ы  Н и к и т и ч н ы.

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Это к тебе, Андрей.

Д у б р о в с к и й (снимая шляпу). Как говорят по радио: «С добрым утром!»

Ж е л в а к о в (изумленно). Доктор?.. Вот уж обрадовали… Благодарю за честь, прошу садиться… Знакомьтесь, это… моя жена… Ты оставь нас, Тонечка, нам с доктором поговорить надо…

Д у б р о в с к и й. Извините, мадам, но у докторов… и мужей всегда есть какие-то тайны…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Пожалуйста, я не стесню… (Уходит.)

Д у б р о в с к и й (осматривая квартиру, после паузы). А у вас довольно уютно, со вкусом… Когда заходишь к вам в ресторан, не чувствуешь себя как дома, но у вас в доме… прямо как ресторан… Прелестно! И сколько у вас таких комнат?

Ж е л в а к о в. С вашего позволения, три, кухонька, санузел и фотолаборатория… для сына, и все. Скромная норма…

Д у б р о в с к и й. Так-так… (Про себя.) Неплохое помещение для школы-интерната.

Ж е л в а к о в. Что вы говорите?

Д у б р о в с к и й. Нет, это я так, для себя.

Ж е л в а к о в. Большущее вам спасибо, доктор, за помощь, за то, что авторитетом своим дожали сухарей… Если б не вы, прямо не знаю, что и было бы… Вчера старушку нашу взяли, и сейчас она под наблюдением специалистов в больнице.

Д у б р о в с к и й. Ну вот и отлично… А… как ваше здоровье?.. Голова не болит?..

Ж е л в а к о в. Благодарю, не жалуюсь…

Д у б р о в с к и й. Скажите, Андрей… мм… Андрей…

Ж е л в а к о в. Андрей Гаврилович.

Д у б р о в с к и й. Допустим… Не кажется ли вам, Андрей Гаврилович, что у вас на работе есть… враги?.. Что против вас плетут заговор, козни, интриги, а?..

Ж е л в а к о в (испуганно). Как будто бы… нет… А что?

Д у б р о в с к и й. Не хочется ли вам иногда, дорогой Андрей Степанович…

Ж е л в а к о в. Гаврилович…

Д у б р о в с к и й. Не важно… плюнуть на все, поселиться где-нибудь у моря и… собирать ракушки?..

Ж е л в а к о в. Как сказать… на время отпуска, конечно, неплохо. А… к чему это вы, доктор?..

Д у б р о в с к и й. Вы удивительно напоминаете мне одного моего больного… Днем он всегда спал, а в сумерках зажигал лампу и бегал вокруг нее, размахивая руками… Он утверждал, что он светлячок и его место на абажуре…

Ж е л в а к о в. Так это ж, извиняюсь, сумасшедший… А я, слава богу, в своем уме…

Д у б р о в с к и й. Да-да, конечно… Теперь смотрите на мое левое ухо и медленно, про себя считайте до десяти.

Ж е л в а к о в. Ну что вы, доктор, зачем… такое…

Д у б р о в с к и й. Надо, голубчик, надо…

Ж е л в а к о в. Извините, но… право, как-то чудно… (Тупо смотрит на Дубровского.)

Большая пауза.

Д у б р о в с к и й. Так… У вас не бывает иногда желания пройтись по комнате на руках или… всунуть голову в мусоропровод и посмотреть, что там делается?..

Ж е л в а к о в. Нет, что вы, доктор… У меня нервы в порядке… Это возможно у старушки ненормальной, но… с вашей помощью, она уже в больнице…

Д у б р о в с к и й. Вы так думаете?.. Ваша старушка сейчас у себя в квартире готовит утренний кофе и поджаривает сухарики с плавленым сыром… Вы любите сухарики с сыром?

Ж е л в а к о в. Простите, как же так? Я… я чего-то не понимаю.

Д у б р о в с к и й. Это с вами не первый день… Кстати, как у вас глазное яблоко, в порядке? В детстве не мучили гланды?

Ж е л в а к о в (растерянно). Нет, я… крепкого здоровья… А… что такое?

За сценой шум, слышен пронзительный голос Гренкиной: «Меня не пустить нельзя, у меня инструкция имеется, потому как я несу препарат – смерть паразитам и вредителям!» В комнату вбегает  А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а, за ней – Г р е н к и н а. У нее через плечо повешен противогаз и сумка с бутылками темной жидкости. Через голову на веревочке ожерелье из деревянных мышеловок, в руке чемоданчик, напоминающий магнитофон.

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Простите, что нарушаем… Вот эта тетка, Андрей, врывается в квартиру, безобразничает, говорит, она из какого-то бюро дезинфекции… Зачем?.. Когда у нас ни мышек, ничего такого, извиняюсь, нет… Я сказала ей, а она не понимает, она глухая, что ли… (Кричит.) Слышишь, тетка, у нас ничего такого нет…

Г р е н к и н а. Что у вас имеется, это позвольте нам знать, мы скрозь обои да плинтуса все видим, как доктор через рентген. (Снимает с себя снаряжение, надевает белый халат.) Отсюда, стало быть, и начнем, сперва пройдусь по углам, потом к центру, а вы… сидите, сидите, провожайте время, только окна не открывать и дышать по возможности носом. (Залезает под стол, берет с собой чемоданчик.)

Д у б р о в с к и й (Антонине Никитичне). Не волнуйтесь, мадам, Я знаю эту женщину – это старший дезинфектор гордезбюро, и действует она в интересах общественной гигиены… Сейчас в городе проводится тотальная профилактическая дезинфекция, ее отменить нельзя – это… приказ из центра.

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. Пожалуйста… Только… ты пригляди за ней, Андрей… (Выходит.)

Ж е л в а к о в. Может, поговорим, доктор, без посторонних?

Д у б р о в с к и й. Зачем? Она совершенно глухая… И если я вам скажу, что ваших санитаров, подосланных вчера по вашей просьбе завхозом больницы по фальшивой путевке, чуть не спустили с лестницы, она не услышит, но… могут услышать в горисполкоме, в областной печати, – у них очень чуткий слух и большой интерес к деятельности выдающихся людей города, вроде вас, Желваков.

Ж е л в а к о в. Позвольте, это… это клевета, клевета и донос… Вот слово даю, подлый донос…

Под столом что-то грохнуло, щелкнуло.

Ж е л в а к о в (испуганно). Что это?

Д у б р о в с к и й. Не беспокойтесь, она распыляет жидкость. Вы устарели, Желваков, доносы давно вышли из моды, как брюки клеш, над ними смеются… Но то, что вы хотели сделать, это не смешно… Три дня я вас наблюдал и исследовал… У меня была робкая надежда, что вы сумасшедший. О, я охотно устроил бы вас в больницу, где раз в неделю ваша жена передавала бы вам через окно апельсины, но, увы, этот роскошный вариант не оправдался; оказалось, что вы совершенно нормальный, обыкновенный, заурядный…

Ж е л в а к о в. Позвольте, позвольте, так нельзя, давайте разберемся.

Д у б р о в с к и й. Если подойти к этому философски…

Ж е л в а к о в. А я не философ.

Д у б р о в с к и й. Это заметно… В философии существуют теза и антитеза. Так вот, Желваков, – возьмем за тезу, что вы… прохвост…

Ж е л в а к о в. Что-о-о? Я не допущу!.. Я… я не позволю!..

Д у б р о в с к и й. Тш… Тш!.. Адажио-пианиссимо, как любил Бузони. Еще не все потеряно, Желваков. Перед вами выбор – или вы начинаете психовать, и я отправляю вас в палату для буйнопомешанных, или вы сознаетесь, что вы… негодяй, что вы хотели погубить и ограбить почтенную женщину… Тут не сложная арифметика – одно из двух, третьего нет. Я считаю до пяти… Раз, два, три, четыре…

Ж е л в а к о в. Так разве ж я для себя? Я ж для них, для молодых старался… Хотел соединить не только их сердца, но чтобы и квартиры… Хотел потом все оформить, чтоб по закону… Виноват, что поспешил, что ремонт затеял, судите, но не строго… Кто же осудит отца, что об детях заботился, а насчет сумасшедшего дома для старухи, так все говорят, что там вроде курорт, чистая Швейцария… Воздух, питание… Да будь я вдовой профессора, я бы сам туда попросился…

Д у б р о в с к и й. Можно считать, что вы признались? (Надевает шляпу.) Суд удаляется на совещание.

Ж е л в а к о в. Э-э… нет. Какой суд? Я ничего такого не говорил…

Д у б р о в с к и й. Ах, так… Отлично! Главный дезинфектор!

Из-под стола с магнитофоном в руках выползает  Г р е н к и н а.

Включите последний ролик…

Гренкина включает магнитофон, слышится голос Желвакова: «Хотел соединить не только их сердца, но чтобы и квартиры… Хотел все потом оформить, чтобы по закону… Виноват, что поспешил, что ремонт затеял, судите, но не строго».

Ну вот и последнее слово подсудимого…

Г р е н к и н а. Слово не воробей, залетит в магнитофон – не споймаешь.

Д у б р о в с к и й. Не волнуйтесь, Желваков, этот уникальный ролик я не передам в столичную фонотеку и не положу на стол судебного следователя как сувенир… Нет, я просто сохраню для памяти, как сухую гвоздику…

Звонок телефона.

Ж е л в а к о в (берет трубку, обалдело). «Эльбрус» слушает… Это ты, Поземкин?.. Будь ты трижды… Кто тебя просил засылать санитаров… по какому праву беспокоишь без указания главного психиатра… Чего?.. Отпуск прекращаю. (Вешает трубку.) Что-то у меня, доктор, действительно с головой.

В дверях показалась  А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а.

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. К тебе из филармонии, Андрей, можно? Входите, пожалуйста. (Впускает в комнату Даму под вуалью.)

Д а м а. Простите, что врываюсь к вам без звонка, я очень спешу, здрасте, Богдан, привет, Серафима Кузьминична. (Желвакову.) Я принесла вам вашу анкету… Она не заполнена, вот возьмите, я, к сожалению, не смогу у вас петь, я вообще никогда не пела, то есть пела, только так… дома. Дело в том, что я… буду пробоваться на телевидении как дикторша… Мне назначили в час дня…

Д у б р о в с к и й (тихо). Устроила Ксана?

Д а м а. Она… Говорят, у меня подходящая внешность и чистая речь.

Ж е л в а к о в. Что за оказия, ей-богу… Тут и впрямь с ума сойти можно!

Внезапно из левой стены комнаты, как из двери, с шумом прорвав обои, выходят  У с п е н ц е в а  с  К с а н о й, Д е в у ш к а, Ю н о ш а, А р с е н и й  и  М а й я.

У с п е н ц е в а. Вот и я!.. Не ждали, не правда ли? Здравствуйте.

Д у б р о в с к и й (изумленно). Что я вижу?.. Боже мой, в этом доме раздвигаются стены!.. Это же чудеса!.. Кто вы такой, Желваков-чудотворец, йог, джинн, выпущенный из бутылки?.. О вас надо петь песни, слагать легенды и саги и писать, писать, писать…

Г р е н к и н а. Вот досада… Я пятнадцать лет писала, и все за зря, все мимо… Вот про кого надо было писать, да на весь Советский Союз, вот честное пенсионерское…

Д у б р о в с к и й. Спокойно, мамаша… Екатерина Капитоновна хочет что-то сказать…

У с п е н ц е в а. Милейший Андрей Гаврилович, простите меня, глупую старуху, я была порой несправедлива к вам, я… я не почувствовала раньше щедрость вашего сердца… Но теперь спасибо, спасибо вам, дорогой, за все хлопоты, за этот роскошный ремонт… Подумать только, сколько трудов вам стоило привести в порядок мой дом… И когда люди, склонные заблуждаться, говорили мне: «Андрей Гаврилович хочет забрать вашу квартиру», я… я возмущалась, я всегда говорила: «Не может быть! Вы не знаете Андрея Гавриловича, это человек великодушия, доброты, да разве он способен…»

Д у б р о в с к и й. На подлость?.. Ни-ког-да!.. Скажу больше – у меня сейчас такое чувство, как будто все мы присутствуем при открытии монумента…