Текст книги "Идущие за кровью"
Автор книги: Дмитрий Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Я присел на корточки и, подняв с пола один из бланков, поднес к глазам. На листке виднелся четкий отпечаток чьего-то ботинка. Четкий и влажный. На улице, прямо перед особняком, простиралось море из обычной для осенней городской погоды грязи, и именно эта грязь послужила «красителем» для отчетливых следов от подошв, ведущих через комнату к камину и обратно.
Я подошел к камину и потрогал мраморные плиты. На первый взгляд тайника не было. Брезгливо морщась, я засунул руку в глубь камина и сгребал пыль на внутренних выступах до тех пор, пока не наткнулся на какой-то квадратный ящик, закрепленный в самом углу. Мысленно похвалив себя, я вытащил его на свет. Это был сундук. Небольшой, не больше дипломата, и, судя по всему, изготовленный ещё при «царе Горохе». Во всяком случае доски, из которых он был сделан, успели почернеть от времени, а медные углы и пластины покрылись грязно-зеленым налетом. Но его древность принесла мне и хороший подарок: на каком-то этапе своей неблагодарной службы несчастный ящик лишился замка, и крышка легко открывалась под моими пальцами. Увидев содержимое, я досадливо сморщился: чаши не было, а ящик был заполнен мусором и никчемными безделушками, которые работники канцелярии, скорее всего, просто поленились выносить на свалку и, сложив в сундук, попросту засунули в камин. На дне лежали: кусок какого-то белого кварца, около дюжины толстых и очень дурно пахнущих свечей, два флакона, наполненные кристаллическим порошком тёмно-красного цвета, по виду очень напоминавшим соль крупного помола, и грубо вырезанная из дерева плошка на короткой полированной ножке, по виду такая же древняя, как и сундук. В задумчивости я почесал кончик носа, перенес сундук на стол и ещё раз огляделся. В комнате быстро темнело. Ранняя питерская ночь входила в город, ведя за собой мрак и холод. Оставаться здесь мне не хотелось, да и не было явного смысла проводить ночь в этом сыром и лишённом света особняке из-за одних неизвестно кому при надлежащих следов. Я вышел на улицу и, отыскав телефон-автомат, позвонил в отдел Калинкину.
– Слушаю, – послышался в трубке усталый голос начальника.
– Это Русаков. Хорошо, что застал вас, Геннадий Борисович. Я осмотрел особняк – пусто. Чаши нет… Есть какие-то следы на полу, но… Это мог быть любой бомж. Скорее всего, особняком воспользовались всего один раз как «почтовым ящиком»… Как со спецотделами?
– Иностранца пока не нашли. Персонал гостиницы говорит, что он съехал ещё вчера. А куда – черт его знает. Ребята работают, но пока – пусто. И вот что я ещё хотел тебя спросить: ты Петрова не видел?.. Пропал куда-то. Уже звонили из Москвы, он должен каждый вечер отзваниваться туда, а в этот раз не позвонил в назначенное время… Ты его видел?
– Он в ресторан отправился, —сказал я. —А что дальше с ним стало – могу только догадываться. Вы же знаете этих командированных, Геннадий Борисович… Так что, я могу отправляться домой?
– Может быть, стоит там ещё немного подождать? Дело-то, сам понимаешь, какое. А этот адрес – наша единственная отправная точка на настоящее время… А вдруг?.. Борисова тоже найти не могут. Не все в один день, конечно… А если они там ещё раз решат встретиться? Или ещё что-нибудь получить-передать захотят? Я что-то их психологию не пойму, потому и хотел бы перестраховаться… Понимаю, что безнадёжно, но что-то мне подсказывает… Как думаешь?
– Моя интуиция молчит. Преимущественно под впечатлением холода и темноты. Там же электричества нет, Геннадий Борисович…
– Купи свечи… Давай сделаем так. Основную часть работы мы выполнили, остались «доработки». Если и с особняком ничего не получится, останется только ждать… А ждать и догонять, как ты сам понимаешь… Останься там на ночь, а завтра я тебе дам отгул. Добро?
– Смысла-то нет, – продолжал упрямиться я. – Дом пуст, как мой кошелек. Один сундук с мусором да свечами. Незачем ему приходить.
– Со свечами? – переспросил Калинкин. – Ты их не трогай. Может, это ими припасено. А на всю ночь всё же останься. Надо перекрыть это место.
– Да это же глупо, «перекрывать» пустое место! Геннадий Борисович…
– Я сказал: останься, – повторил Калинкин и повесил трубку.
Я сплюнул и беспомощно развел руками.
– Что же с ним делать? – обиженно спросил я телефон. – Убийство – убийством, но логика-то должна быть?! Может, взять да поехать домой? А как Калинкин лично надумает явиться? У этого ума хватит… А, гори оно все огнем!.. Перестраховщики! Сам бы осенью в сырых развалинах посидел, так нет, для этого «младший состав» имеется… Нужно было и впрямь Петрова взять, не так тоскливо было бы ночь коротать… Сам виноват, – сказал я себе и решительно направился к дверям ночного магазина на углу улицы.
Купив десяток свечей и пачку сигарет, я поколебался и добавил к ним литровую бутылку водки.
– Видел я в гробу такое удовольствие, – ворчал я, возвращаясь в особняк. – Холодно, скучно, да ещё, чего доброго, и простыть можно… Надо же было придумать такое: ночью без света, в сыром доме… Впрочем, чем черт не шутит, а одну ночь я как-нибудь перетерплю… Все равно глупость!
Когда я вернулся в особняк, стемнело уже настолько, что, для того чтобы добраться до комнаты, мне пришлось зажигать свечу. Выложив все купленное мной на стол, я принялся обустраиваться на ночь. Притащил с первого этажа колченогий стул и пристроил его рядом с таким же колченогим столом. Заклеил окна бумагой, чтобы свет свечи не был виден с улицы, и прикрыл дверь. Впереди была долгая, холодная и, скорее всего, безрезультатная ночь. Я потер руки, сел за стол и только теперь вспомнил, что не позаботился о стакане. От досады я саданул кулаком по столу и жалобно выругался. Бежать по лужам, в темноте, через весь квартал вторично мне не хотелось. Пить из горлышка я тоже не был обучен. Если признаться честно, то я вообще пил крайне редко, преимущественно вот в таких ситуациях… Я посмотрел было на консервную банку из принесенных мной запасов, но тут моё внимание привлекла лежащая на дне сундука деревянная посудина. Я вытащил её, поднес поближе к свету и повертел в руках.
«Не бокал, конечно, но всё же лучше, чем консервная банка», – решил я и, ополоснув её из бутылки, наполнил до краев…
Свеча зашипела и погасла. Я чиркнул зажигалкой, пытаясь зажечь её вновь, но гореть она упорно не хотела.
– Халтурщики! – расстроился я. – Уже на парафине экономят!.. Нет, уж раз день начался как неудачный, то и к вечеру удовольствий не жди. Свечи, и те гаснут.
Я вынул из сундучка одну из лежащих там свечей и под нес пламя к фитилю.
– Вот это совсем другое дело, – обрадовался я, глядя на яркое пламя, с каким-то чревоугодным шипением впивающееся в воск. – Горит, как автоген. Сразу видно старое качество, не то что это декоративное извращение…
Только теперь, при свете свечи, я заметил вставленное с внутренней стороны в крышку сундука зеркало. Настолько потемневшее, что сначала я принял его за полированную поверхность. Я попытался протереть его отворотом рукава, но, видимо, процесс восстановления был куда сложнее, и я бросил это занятие. Усевшись на стул, я положил перед собой пистолет и, подняв чашу, чокнулся с зеркалом.
– Так сказать, живы будем – не помрем, – сказал я и залпом осушил кубок. Огненная жидкость обожгла горло, разливаясь по телу спасительным теплом. Я ещё раз вздохнул, подпер подбородок кулаком и приготовился ждать, задумчиво глядя сквозь пламя свечи…
Часы на моем запястье пропищали несколько нот из «Подмосковных вечеров» – наступила полночь…
* * *
Я мрачно посмотрел на последнюю каплю, неохотно отдаваемую пустой бутылкой в мою чашу, и поставил посудину под стол, накрыв сверху столь же пустой консервной банкой.
– Все хорошее кончается быстро, – пожаловался я догорающей свече. – И ты тоже таешь, как восковая… Четвертая свеча, первая бутылка… У-уф, штормит! Где этот паршивец?! Придет он сюда, наконец, или нет?! На кой ляд ему сюда приходить? Чаша-то тю-тю… Как, впрочем, и этот Жевод… Живо… Тьфу! Забыл… Что-то я «не того»… Старею. Одна бутылка для опера – это много или мало? В том смысле, что надо ещё или уже хватит?
Я заглянул в темную поверхность зеркала. В пульсирующем свете свечи сквозь толстый слой налета на стекле на меня глядела жуткая, совершенно неописуемая физиономия с длинными, загнутыми клыками и налитыми кровью глазами. Острые, покрытые шерстью уши возвышались над выбритым, лоснящимся черепом.
Присвистнув, я потрогал рукой свою шевелюру, пощупал уши и решил:
– Нет, хватит… Пора завязывать. Что-то я стал плохо выглядеть в последнее время… Хотя, если вспомнить тот отдых в Сочи, лет семь тому назад… Вот тогда у меня действительно была физиономия… А это ещё что… Это ещё терпимо…
Откуда-то с потолка камнем упала на стол мышь и попыталась вцепиться в чашу.
– Это ещё что такое?! А ну, брысь! – рассердился я, смахивая наглую тварь на пол. – Тебе ещё захотелось!.. Не доросла!..
Мышь с писком отлетела в угол, и в тот же миг там заклубилось облако светящегося изнутри дыма, из которого, постепенно приобретая очертания, стала вырисовываться фигура женщины. Сперва она выглядела как фигура художника, скорее даже набросок, нечеткий и схематичный. Потом фигура «загустела», постепенно наливаясь плотью. Женщина была невероятно красивая, темноволосая, с идеальной, словно вырезанной из слоновой кости, фигурой и правильными, «греческими» чертами лица. Из всей одежды на ней была лишь сверкающая в волосах диадема да сандалии, ремнями оплетающие стройные ноги до середины икр.
– Так вот ты какая, белая горячка, – догадался я. – Однако пора завязывать, пока не поздно. Все, больше ни капли!..
Я выплеснул остатки из чаши в середину облака. Видение заколебалось, словно я смотрел на него сквозь толщу раскаленного воздуха, и исчезло, как исчезают миражи. Мне показалось, что я чувствую слабый запах озона.
– Дошел! – укорил я себя. – Голые девки грезиться начали. Что у трезвого на уме, то у пьяного… перед глазами… Нет, пора приводить тут все в порядок и немного вздремнуть… Он не придет, это уже точно…
Я с трудом поднялся со стула, сгреб со стола свечи, дополнив те, которые я взял из ящика, теми, которые я купил в магазине, бросил их на дно сундука, положил сверху чашу и отнес его в тайник. Прикрыл поплотнее двери, сел на стул и, опустив голову на руки, закрыл глаза. Меня неудержимо потянуло куда-то вниз, все ускоряя и ускоряя полет до тех пор, пока не швырнуло в липкую бездну забвения…
* * *
Вздрогнув, я проснулся и едва удержался оттого, чтобы не вскочить со стула. В комнате кто-то был. Кто-то стоял у стола и пристально смотрел на меня. Именно этот тяжелый недружелюбный взгляд и разбудил меня. Я осторожно приоткрыл глаза, стараясь притворяться спящим и одновременно пытаясь разглядеть незнакомца. Слабые лучи солнца, едва пробивавшиеся сквозь заклеенное бумагой стекло, освещали остатки свечи, растекающейся по столу огромным бугристым пятном. Рядом с ним на стол опиралась чья-то холеная, покрытая синими лабиринтами вен рука. Безымянный палец украшал перстень белого металла с небольшим треугольным камнем черного цвета. Я мысленно выругался, проклиная свою беззаботность. Теперь весь вопрос состоял в том, что незнакомец держит в другой руке. Под локтем я ощущал свой пистолет, но рисковать пока не стал, выжидая.
– Проснулись? – спросил меня незнакомый насмешливый голос– Нет смысла притворяться, я же вижу, что вы проснулись.
Я вздохнул и поднял голову. Незнакомец стоял передо мной, опираясь одной рукой на стол, а в другой держа толстую, коричневую сигару. Без всякого сомнения, передо мной находился тот самый иностранец, ради которого я пришёл сюда и появление которого так глупо проморгал. Зеленкин описал его довольно точно, только сейчас он был одет в добротное серое пальто, тёмно-зелёный костюм и шляпу, франтовато надвинутую на брови. Жеводан смотрел на меня иронично-спокойным взглядом, словно на диковинного зверька, забежавшего в его кабинет и сперва разозлившего, а затем рассмешившего. Он словно решал, что делать со мной: выкинуть или посадить в клетку. Но об этом ему следовало думать раньше. Я демонстративно поставил пистолет на предохранитель, спрятал в плечевую кобуру и, поднявшись со стула, протянул руку:
– Ваши документы, пожалуйста.
– Увы – не ношу, – развел он руками. – Как я понимаю, передо мной так называемый «представитель местного закона»? Чем обязан?
– Если не ошибаюсь, передо мной господин Жеводан? Я правильно произношу ваше имя?
– Почти, – кивнул он. – Да. Вы не ошиблись. И что дальше?
– Вам придется проехать со мной и ответить на некоторые наши вопросы.
– Должен вас огорчить. Ночь, проведенная вами в этом сыром помещении, оказалась напрасной. К сожалению, у меня нет ни времени, ни желания куда бы то ни было ехать с вами, а уж тем более отвечать на какие-то вопросы. Сегодня у меня слишком «уплотненный» день… Хотя, признаться, меня тоже интересует человек, который может прийти в такое место, как это, провести здесь ночь в одиночестве и даже, – он выразительно взглянул на стоящую под столом бутылку, – может попытаться скрасить своё пребывание здесь в меру своих возможностей… Вы очень везучий молодой человек. Вы знаете об этом?
– Знаю, – кивнул я. – Но проехать вам со мной всё же придется. У нашей организации накопилось достаточно вопросов к вам. Разумеется, все формальности, связанные с вашим подданством, будут соблюдены. Вы можете…
– Я, наверное, плохо изъясняюсь по-русски, – на чистом русском языке произнес иностранец. – Но я могу и повторить. У меня нет времени на все эти ваши глупости. Может быть, когда-нибудь мы с вами и встретимся, но сейчас…
– Сожалею, но наш разговор состоится именно сегодня, – я начал терять терпение. – Не знаю, как поступает в данном случае ваша полиция, но у нас привыкли добиваться своего любой ценой. И если офицер уголовного розыска уверяет вас, что вы поедете с ним, значит, так оно и будет. У меня есть все основания считать, что вы имеете отношение к нескольким уголовным делам, которые я в настоящее время расследую. И с вашей помощью я надеюсь получить интересующую меня информацию… Вам придется проехать со мной.
– Так почему бы нам не обговорить все прямо сейчас? – улыбнулся он. – У меня ещё есть чуть больше десяти минут.
Я с трудом сдержал закипающий во мне гнев и как можно спокойнее повторил:
– Мы поговорим в отделе. Прошу вас следовать за мной.
Иностранец посмотрел на меня с сочувствием и легким раздражением. Видимо, пустой разговор начал надоедать и ему.
– Вы очень настырный и непонятливый молодой человек, – сказал он. – Жаль… Честное слово – жаль. Есть в вас что-то, что мне симпатизирует. Простота какая-то… Но она чрезмерна. Это вас и погубит. Я пытался убедить вас, но мои добрые намерения, как всегда, не поняты. Тем хуже для вас. Помните лишь об одном: я пытался избежать всего этого… Прощайте.
– Как это – прощайте?! – нахмурился я. – Мы с вами только начали разговор и, уверяю вас…
Он резко выбросил вперёд левую руку и указал пальцем на камин. К моему немалому удивлению, в пустом камине вспыхнул яркий, неестественно синий огонь. Скорее, это даже был шар энергии, пульсирующий и искрящийся. Исходившие от него волны чем-то напоминали ультрафиолетовые лучи.
Я укоризненно покачал головой и отцепил от пояса наручники.
– Вы ещё и фокусник, – сказал я. – Погасите эту газовую горелку, господин Жеводан, и…
Договорить я не успел. Со стороны камина послышался полустон-полувой, и, к моему ужасу, прямо из пламени в комнату шагнул огромный серебристо-серый волк. Мгновение он стоял неподвижно, глядя на меня налитыми кровью глазами, затем шерсть на его загривке стала дыбом, и он медленно, словно в полусне, двинулся в мою сторону.
– Мне очень жаль, – повторил Жеводан и, подойдя к камину, погасил огонь взмахом руки. – Я предупреждал вас: у меня нет времени на никчемные разговоры и пустые поездки. Прощайте. Встретимся в аду.
Он надавил рукой на стенку камина, и тот легко отъехал в сторону, открывая таящийся за ним потайной ход. Вынул из тайника ящик и, обернувшись, небрежно бросил чудовищу:
– Уничтожь его… Без следов.
Дверь, изображающая камин, встала на место, и я остался один на один с невесть откуда взявшейся тварью. Волк сделал ещё пару шагов и припал к земле, спружинившись для прыжка. Только тут моё оцепенение пропало. Выхватив пистолет, я судорожно дернул предохранитель и почти не целясь выстрелил в зверя три раза подряд. Его отшвырнуло назад, буквально развернув на сто восемьдесят градусов, но он тут же поднялся на ноги и встряхнулся, словно собака, которую окатили водой. Но я-то знал, что мой пистолет – не детская «водяная» игрушка. Оставалось предполагать, что мои выстрелы не были смертельно опасны для столь крупной твари. Я тщательно прицелился и выстрелил ещё дважды. Теперь я уже отчетливо увидел, как с глухим чмоканьем пули впились в лобастую голову монстра и исчезли, словно я стрелял в покрытую мхом кочку. Зверь вновь встряхнулся, и мне на мгновение показалось, что такая игра даже забавляет его. Теперь «предполагать» мне было уже нечего. Я сунул пистолет обратно в кобуру и широко улыбнулся:
– Я сошел с ума. Этого следовало ожидать. Ненормированный рабочий день ещё никому не шел на пользу… Извини, приятель, но больше я с тобой играться не могу. Ты ступай к хозяину, а мне нужно срочно бежать к доктору. Ты очень милый пёс, но…
И тут он прыгнул. Я невольно бросился в сторону, одновременно хватая стоящий рядом стул и пытаясь загородиться им, но толчок многокилограммовой туши был столь силен, что я не удержался на ногах и кувырком полетел на землю, не выпуская стула из рук. Это меня и спасло: массивные ножки стула помешали ему дотянуться до моего горла, и мощные челюсти лишь лязгнули перед моим лицом. Исходящий из его пасти смрад заставил меня поморщиться. Ударом ноги я что было сил отбросил его в сторону и, вскочив на ноги, запустил стулом в окно. Стекла разлетелись с жалобным звоном, и, не теряя времени, я прыгнул в спасительный проем. Казалось, падение будет длиться целую вечность. Потом земля больно ударила меня в бок, заставляя разом онеметь плечо, и я покатился по чавкающей жиже. Вскочив на ноги, я потряс головой, разгоняя мелькавшие перед глазами звездочки, и, погрозив кулаком зияющему чернотой окну, заорал:
– У тебя к тому же из пасти воняет, грязный сукин сын! Не знаю, из какого зоопарка стащил тебя этот ублюдок, но, в отличие от него, ты больше никогда не окажешься за решеткой, дворняжка белобрысая! Я сейчас вернусь, и тогда…
Позади меня послышались шорох и глухое ворчание. Уже догадываясь, что я увижу, я медленно повернулся и развел руками:
– Считай, что я ничего не говорил. Я молчал, как рыба… А ты, оказывается, довольно шустрый песик… И знаешь, что мне в тебе особенно нравится?
Болтая, я медленно, стараясь не делать резких движений, наклонился к лежащему рядом стулу и поднял его. Зверь стоял в двух шагах от меня и скалился. Меж его зубов сочилась и капала на землю грязно-белая пена.
– Ты такой большой и массивный, – продолжал я, отводя руку со стулом в сторону, – что… трудно промахнуться!
Я с размаху опустил стул на его голову и, повернувшись, пустился наутёк. Единым рывком я перелетел через трехметровую чугунную ограду и, оказавшись на набережной, оглянулся. Тварь проходила прямо сквозь решетку, словно это были не железные прутья, а мираж. Я почувствовал, как волосы встают дыбом на моей голове, а спина покрывается холодной испариной. Понимая, что бежать от дьявольской твари бессмысленно, я вскочил на парапет и прыгнул в тёмно-грязные воды реки. Ноги почти по колено ушли в ил, но холодная вода привела меня в чувство. Я выпрямился и посмотрел на обломок стула, который все ещё сжимал в руке.
– Бред, – сказал я вслух. – Этого не может быть… Уж я-то знаю…
Над гранитным парапетом показалась квадратная голова с горящими от ярости глазами. Тварь встала передними лапами на поребрик и плотоядно посмотрела на меня.
– Ты что, так и будешь за мной весь день бегать?! – заорал я. – Конец двадцатого века, центр города… Нет оборотней и привидений! Не-ту! Ты понимаешь или нет?! Во всяком случае даже призрак в такое дерьмо не полезет, – сказал я, размазывая по лицу пятна мазута. – Пошел отсюда! Брысь!..
Я едва успел выставить перед собой руки, когда обрушившаяся сверху туша опрокинула меня навзничь. Холодные воды сомкнулись над моей головой, а острые когти рванули плащ, раздирая ткань и впиваясь в тело…
Тяжело дыша, я стоял по пояс в ледяной воде и смотрел на качаемое волнами тело монстра. Слипшаяся от воды и мазута шерсть медленно окрашивалась в тёмно-красный цвет, расплываясь вокруг торчащего меж ребер чудовища куска дерева. Я до хруста сжал зубы и, обхватив спасшую мне жизнь ножку стула, с трудом выдернул её из тела мёртвой твари.
– Осина, – сказал я вслух, поднося палку к глазам. – Это самая настоящая осина… Но если это – осина, тогда…
Шатаясь, словно пьяный, я добрел до каменных ступеней спуска и вылез на набережную. Привалившись спиной к серому граниту, я долго смотрел, как волны уносят прочь мёртвое тело животного.
– Но я же это вижу, – прошептал я. – Даже теперь я вижу этот не желающий тонуть кусок… мяса. То, что он не тонет, понятно – такое тонуть не должно. А вот почему оно не исчезает? Я же читал, что если оборотня проткнуть осиновым колом, то… О чем я говорю?! – опомнился я. – Я говорю об оборотнях?! Да… Я говорю об оборотнях. И один из этих поганцев только что едва не перегрыз мне глотку! Он хотел перегрызть мне глотку! Я же это чувствовал! Я видел его, и я драпал от него, словно пятилетний ребенок… Я сошел с ума! Нет, я точно сошел с ума!.. День. Двадцатый век. Центр города. Оборотни. Маги. Сумасшедший офицер. Мистика… А кол?..
Я посмотрел на острую палку, лежащую рядом. На ней все ещё виднелись какие-то кровавые сгустки и прилипшие к ним длинные седые шерстинки.
– Кол – реальность, – грустно констатировал я. – А может, мне это кажется? Сумасшедшие всегда уверены, что все происходит с ними наяву, а на самом деле это лишь плод их больного воображения… Очень может быть. Калинкин послал меня провести холодную ночь в заброшенном доме, и я от злости свихнулся… Почему же мне холодно и с меня течёт вода?.. Это мне тоже кажется…
Я услышал бодрые шаги на набережной. Какой-то ранний прохожий уже спешил по своим делам.
– А вот у него-то мы сейчас и спросим, – решил я и вышел на набережную.
Увидев меня, розовощекий толстяк с дипломатом замер как вкопанный и, сунув руку за отворот кожаной куртки, предупредил:
– Не подходи! У меня оружие! Не подходи – убью!
– Да вы не бойтесь, – миролюбиво попросил я. – Я только хочу спросить. Вы видите эту дубину?
Толстяк кивнул, поставил дипломат на землю, снял кожаную куртку и бросил её к моим ногам.
– Вы меня неправильно поняли… – начал было я, но он снова кивнул, вытащил из кармана пиджака кошелек, снял часы и, положив все это на поребрик, бросился наутёк.
Я задумчиво посмотрел на оставшиеся после его бегства вещи, перевел взгляд на обломок стула и удовлетворенно констатировал:
– Видит… Это уже хуже. Куда хуже…
Широко размахнувшись, я запустил палку через ограду в сторону особняка и, оставляя за собой грязные лужицы следов от сбегавшей с меня воды, побрел к автобусной остановке…
* * *
– …Да, уверяет, что ваш подчиненный, – подтвердил в трубку дежурный по отделу. – Как выглядит?
Он внимательно посмотрел на меня и описал собеседнику:
– Здоровенный бугай, небритый, насквозь мокрый, с безумными глазами и всклокоченной шевелюрой. Демонстрирует перепачканное мазутом удостоверение и утверждает, что он – сотрудник уголовного розыска… Ага, значит, узнаете… Товарищ Калинкин… В смысле – господин Калинкин, я должен предупредить, что у него не совсем здоровый вид. Я очень смягчаю выражения… Если это действительно ваш человек, вам следовало бы обратить на него особое внимание. Мягко говоря, он «плохо выглядит»… Да… Хорошо… А как быть со вторым? С тем, за которым он к нам и пришёл? Второго доставили вчера из ресторана по подозрению в… Короче говоря, он тоже «плохо выглядел». Называет себя Петровым Петром Петровичем… Тоже ваш? Понятно… да нет, это не моё дело, кого вы набираете в отдел… Но скажите по секрету: у вас ещё много таких? Я никому не скажу, честно. Просто мне интересно. Сколько?! У-у… Все, не буду вам больше мешать, у вас наверняка полно дел… Разумеется, я их отпущу. И чем раньше, тем лучше. Всего доброго.
Он повесил трубку и повернулся ко мне.
– Я очень сочувствую твоему начальнику, приятель… А если вы ещё и раскрываете что-то, то ему нужно садиться за докторскую диссертацию, потому что такой талант зарывать в землю нельзя. Опыт работы с вами должен стать достоянием общественности… Стахов! – крикнул он помощнику. – Отпусти этого… «Петра Петровича». Того, который соусом заляпан.
Выпущенный из камеры Петров с укоризной взглянул на меня, но промолчал. Я развел руками в стороны и прокомментировал:
– Вот такая вот фигня… С вот такими клыками… Пули глотает, как пилюли. И сквозь стены проходит…
– Вот что, ребята, – сказал дежурный. – Топайте-ка вы отсюда, пока… пока эта «фигня» через наши стены проходить не стала… Может, это заразно…
– Майор, – сказал я проникновенно. – Никогда не пей в замке, где водятся привидения. Это может оказаться опасным.
– Да я уже понял, – искренне сказал дежурный. – Вот во что во что, а в это я верю… Глядя на вас… Все, хлопцы, счастливого пути!.. Привет привидениям!..
* * *
Мы вышли из отдела и пошли по улице. Холодный осенний ветер прижимал к телу мокрую одежду, но я не обращал на это внимания, продолжая рассказ:
– …Ты когда-нибудь трактор видел? Так вот, если на него натянуть шкуру и закрепить спереди капкан на медведя, то это и будет та самая зараза, которая меня чуть не слопала… Когда он поплыл по реке, я даже не поверил. Я стрелял в него в упор, а ему хоть бы что! А как ткнул палкой в бок, так он словно окаменел! Мгновенно застыл, словно и не двигался пару секунд назад… Какое чудо, что этот допотопный стул оказался сделан из осины! Осину почти не используют в производстве мебели. Такой шанс – один на миллион.
– Я уже говорил тебе: «Человек духа – вне случайности». Значит, так должно было быть. Но куда безопасней было послушаться меня, а не выкидывать эти идиотские фокусы.
– Кто же мог знать?!
– Я. И я говорю тебе о такой возможности… Как думаешь, он узнал тебя?
– Да, я ему представился, – сказал я. – Хотя надо было для начала как минимум прострелить ему ногу… Или этого тоже пули не берут?
– Свинец – нет. Может случиться даже так, что и серебро окажется бесполезно. Это очень сильный маг. Один из самых сильных в наше время. У меня есть данные, позволяющие предположить, что он входит в число так называемых «идущих за кровью». Едва он пересек границы России, я отдал приказ следить за каждым его шагом… Но разве за таким уследишь? Хорошо хоть до дома Ватюшенко «довели»…
– А зачем ты следил за ним?
– Появление мага подобной величины всегда заставляет насторожиться. Подобные магистры не колесят по миру из-за пустяков. И потом… Мне надо было отыскать «стража» этого города. К сожалению, мне ещё неизвестны «стражи» почти половины крупнейших городов России. Моя логика была проста: раз в город прибыл человек, несущий для него существенную опасность, значит, вольно или невольно, рядом должен оказаться тот, кто в случае необходимости встанет на его пути. Вот так я и «вышел» на тебя.
– До сих пор не могу в это поверить, – признался я. – Неужели все это существует?
– Обычно оно проявляется в более тонких материях. С подобным проявлением грубой силы может столкнуться только тот, кому это предопределено роком. Миллионы людей проживают свою жизнь, ни разу не сталкиваясь ни с чем более «мистическим», чем сны, приметы, интуиция и предсказания. А на долю одного может выпасть целая череда самого непонятного и неординарного… Разумеется, если это его «касается». «Просто так» никогда ничего не происходит. Все взаимосвязано и последовательно.
– Я предпочел бы обойтись «снами и приметами», – признался я. —Куда мы идем?
– К консультанту. Обычно мне приходится ездить к нему из Москвы, и потому частенько опаздывать. К счастью, в данном случае он находится рядом. У нас очень мало времени. По всей видимости, должно произойти нечто серьёзное, а мы даже не знаем, чего и откуда ждать… К нашему счастью, Жеводан принял тебя за обычного оперативника, не разглядев в тебе «стража». Видимо, тоже торопился и не отвлекался на «мелочи». Это меня и тревожит. Что могло вывести его из себя настолько, что он стал неосмотрителен? Это должно быть нечто из ряда вон выходящее. Даже самые глобальные катастрофы для людей такого масштаба, как он, обычно не более чем суета. Но теперь он уверен, что ты мёртв, и у нас есть немного времени до тех пор, пока он не обнаружит пропажу своего слуги. Судя по твоему рассказу, эта тварь была создана из очень редкой формы эктоплазмы. Вряд ли такое по рождение было предназначено для «одноразовых» целей. Скорее всего, он приволок с собой в город несколько своих постоянных слуг… Да, чуть не забыл предупредить тебя. Ни чему не удивляйся, увидев того, к кому мы направляемся. Он довольно странный человек, но это самая большая моя заслуга: я нашёл его и уговорил изредка консультировать меня по самым сложным и неординарным вопросам… Беда только в том, что они все «сложные и неординарные»… Он довольно сварлив, нелюдим и обладает крайне скверным характером. Но он самый лучший эксперт, которого только можно пожелать… Огромный жизненный опыт.
– Кто такой? Я его знаю?
– В этом городе он живёт под вымышленным именем. Я сам регулярно меняю ему паспорта и квартиры… Его первое имя было – Агасфер.
– Что-то знакомое, – нахмурился я вспоминая. – Где-то я о нём уже слышал…
Петров посмотрел на меня с укоризной, но промолчал. Пока я вспоминал, где я слышал это имя, мы вошли во двор старого, дореволюционного дома и, поднявшись по пропахшей сыростью и кошачьей мочой лестнице на второй этаж, остановились перед массивной, обитой железом дверью. Петров распахнул её и без лишних церемоний вошел в квартиру.
– Он не запирается? – удивился я. – Неужели не боится воров? Сейчас такое время, что не только ограбить могут, но и убить за пару рублей.
– А вот этого он совершенно не боится, – туманно ответил Петров и крикнул в глубь коридора: – Агасфер Давидович, вы дома?
– Дома, дома, – послышался голос из-за расположенной рядом с нами двери. – Проходи, Петя… И помоги-ка мне…
Повесив плащи на вешалку, мы пошли на голос. Агасфер сидел в наполненной до краев ванне в чем мать родила и угрюмо смотрел на электробритву, которую держал в руках.
