Текст книги "Идущие за кровью"
Автор книги: Дмитрий Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Так ты же все равно мне не поверишь, – блеснул он на меня стеклами очков.
– Не поверю, – подтвердил я. – Но это моё личное дело – верить или не верить. А если у тебя имеется информация, касающаяся дела, то ты мне её дай, а я уж сам разберусь, что с ней делать. Для тебя это может казаться мистикой, а для меня может обернуться прямой уликой против преступников… Что ты знаешь об этих камнях и почему они тебя так интересуют?
– По той же причине, что и тебя. Должен тебя разочаровать, но о чаше узнал не только ты. Ты добыл эту информацию по своим каналам, я по своим, но факт-то один. Была у Ватюшенко ценная вещь, вещь пропала. Тебя интересуют убийцы, их поимка и сбор доказательств. Меня интересует чаша… Вернее, чаша в том числе. Меня интересуют все вещи, которые Ватюшенко успел вывезти из Германии, и даже те, которые он купил здесь. Я интересуюсь этими вещами по своему критерию оценки, и по этому критерию чаша стоит на первом месте. А камни, про которые только что говорил Ануфриев, именно с этой чаши.
– Предположим, – согласился я. – Так почему же ты, милый друг, и вся твоя «веселая команда», зная о делах Ватюшенко и похищенных им реликвиях, не арестовали его раньше? Что же вы теперь заметались, как нашкодившие коты?
– Я и не знал про него раньше. Догадывался, конечно, но таких Ватюшенко много, а я один… В той работе, которой занимаюсь я, я – единственный специалист.
– Пупок земли, значит, – кивнул я. – Ну-ну… А по каким же таким причинам тебя заинтересовала моя скромная персона?
– Это я тебе расскажу… Может быть. Если найду подтверждения тому, что тебе это стоит рассказывать.
– Сейчас привезут подозреваемых, мы доведем дело до конца, ты получишь все интересующие тебя факты и… катись-ка ты отсюда заниматься своими «глобальными задачами», вместе со своими тайнами.
– Боюсь, Сергей, что это дело так просто не окончится. У меня есть весомые основания полагать, что все то, что произошло здесь, – его маленький-маленький кусочек.
– Но меня-то касается как раз этот «кусочек». Все то, что больше этого, пускай других заботит. Тех, кому это нужно. А моё дело – найти паршивцев и отправить их так далеко, чтоб они не скоро смогли вернуться…
– Кто знает, может статься, что именно тебе и придется… Но об этом потом… Говоришь, что тебя интересует информация об этих камнях? Дай-ка этот камень сюда… Видишь этот знак? Этот знак – часть «ключа кватернера», или, если дословно, «ключа четырёх». В оккультизме так сжато и символично обозначено разделение мира. Огонь, воздух, вода и земля. Или же: человек, лев, орел и бык. Или: «первопричина», ментальный, астральный и физический планы. Или… Но не буду перечислять все их символические значения. По символам, окружающим эти значки, я могу судить, что это части какого-то магического заклинания. А вариант их написания позволяет мне предположить, что заклинания эти были составлены людьми, называющими себя альбигойцами. Так же как ты можешь отличить стиль работы опытного «медвежатника» от любителя-дилетанта, так и я отличаю вариации обрядов разных сект и братств. И если этот кубок действительно принадлежал альбигойцам, то он на верняка весьма ценен для меня… И не только для меня. Всякий, кто столкнется с ним, будет находиться в немалой опасности.
– Ты опять за своё?! – возмутился я.
– Он так важен для некоторых лиц, что они не остановятся ни перед чем, лишь бы завладеть им. И даже могут прийти сюда, если другого выхода не останется.
– Хорошо, – сдался я. – Будем говорить с тобой на твоём языке… Видишь вот это? – я распахнул полы пиджака и ткнул пальцем в кобуру с пистолетом. – Это – магический талисман, защищающий меня от злых духов. А в кармане у меня лежит удостоверение, так вот этот «амулет» снимает большинство заклятий и позволяет заниматься изучением любых обрядов, жертвоприношений и культов. И если сам Ноев ковчег покажется мне вещдоком, то я приобщу его к делу, какие бы силы на моем пути ни вставали. А этот кубок, о котором мы говорим, для меня вещдок, и не более! Как и все прочие «бирюльки», похищенные с квартиры Ватюшенко. Если окажется, что его убили дьяволопоклонники, чтобы завладеть этой рюмкой, то дьяволопоклонники будут точно так же валить лес и шить телогрейки, как и любые другие преступники. Если у тебя есть информация о возможных заказчиках или наводчиках – давай. Мне все пригодится. И если твоя информация окажется правильной, то никакие заклятия им не помогут. У нас заклинания посильнее будут. Как судья одно такое зачитает, так лет десять будут вкалывать как проклятые. А если сквозь стены пройти попытаются или раствориться в воздухе – так ещё лет пять добавят… Есть у тебя что-нибудь конкретное, или так и будешь из пустого в порожнее переливать?..
– Видишь ли, некоторые святыни почитаются настолько, что из-за них могут убить так же легко, как и заплатить несколько миллионов долларов. А эта чаша принадлежала альбигойцам и, по всей видимости, почиталась как святыня. Когда папа римский направил свои войска на захват замка Монсегюр, последний оплот катаров, то во время захвата замка четырем вождям альбигойцев удалось скрыться. Рискуя жизнью, они спасали самые ценные сокровища своего ордена. Монсегюр был для альбигойцев священным местом, и именно там хранили они свои главные реликвии. Взять с собой они могли немного. Но то, что они взяли, должно было быть для них действительно важно. Впоследствии правители Третьего рейха направили свои экспедиции на поиск пропавших сокровищ. Существуют некоторые свидетельства, что кое-что они всё же нашли. Если эта чаша действительно принадлежала альбигойцам, то этот факт подтверждает версии об успехе этих экспедиций. Эта чаша важна для меня по многим причинам. Она является подтверждением теорий, которые могут дать ключи к огромным тайнам. Тайнам историческим, политическим и… и мистическим, как бы это ни звучало для тебя нелепо.
– Ты мне скажешь, наконец, кто мог заказать кражу?!
– Этого я сказать не могу. Чаша нужна многим. Кому-то как предмет антиквариата, кому-то как вещь, сделанная из золота, а кому-то как святыня и ключ к тайнам…
– Значит, не знаешь, – констатировал я. – Хорошо… больше у меня к тебе вопросов нет.
– Зря ты мне не веришь, – покачал он головой. – Лучше бы ты поверил мне сразу…
– Я тебе верю, просто у меня больше нет к тебе вопросов, – сказал я, памятуя о том, что с сумасшедшими не спорят, и снял трубку загудевшего телефона дежурной части.
– Русаков, срочно собирайся и выходи к машине! – заорал мне в ухо дежурный. – Только что звонил Калинкин. Ещё один труп на нашей территории. Кто-то из тех, кто проходит по вашему делу. Калинкин обнаружил на квартире, куда отправился кого-то задерживать… Давай быстро!
Я бросил трубку и смахнул со стола в сейф протоколы допросов.
– Пока ты мне мозги чертовщиной забивал, у нас ещё один труп появился, – раздраженно бросил я Петрову. – Ещё ни разу не встречался с убийствами, которые совершали инопланетяне или духи. Зато частенько приходилось натыкаться на идиотов, которые мешают эти преступления раскрывать. Духи, джины, заговоры и обряды… И как это тебя до сих пор не выкинули из «службы»?! Я бы таких работничков…
Накинув плащ, я распахнул дверь и буквально столкнулся со стоящим на пороге парнем лет тридцати. Он посмотрел мне в глаза невидящим взглядом наркомана и уточнил:
– Капитан Русаков? Оперуполномоченный Русаков? Русаков Сергей Владимирович?
– Да, это все я, но сейчас мне некогда. Извините, но я спешу. Приходите вечером.
– Я – Борисов. Костя Борисов. Константин Семенович Борисов.
– Очень приятно, – кивнул я, протискиваясь мимо него к выходу. – Приходите вечером, Константин Борисов, и я вас внимательно выслушаю.
– Я – Константин Борисов. Я ограбил Ватюшенко и убил Самохина. Я пришёл сдаваться. Я хочу все рассказать.
Не пройдя и двух шагов, я замер и медленно обернулся. Стоявший на пороге все так же безразлично смотрел сквозь меня.
– Проходите в кабинет, – напряженно сказал я. – Присаживайтесь… И разрешите посмотреть ваши документы,
Парень ватной походкой пересек кабинет и, упав на стул, протянул мне паспорт.
– Борисов Константин Семенович, – прочитал я вслух, – 1969 года рождения, прописан… холост… Если я правильно вас понял, вы хотите сознаться в ограблении квартиры Ватюшенко и…
– И в убийстве моего друга Станислава Ивановича Самохина. Я убил его сегодня утром. Мы не поделили похищенное, и я его убил.
Я удивленно посмотрел на замершего в ожидании Петрова и достал из стола бумагу и ручку.
– Константин Семенович… Вы правильно поступили, что пришли к нам. Разумеется, суд учтет ваше раскаяние и добровольную помощь следствию… Сейчас мы с вами запишем ваши показания…
– Я все расскажу, – глядя сквозь меня, сказал Борисов. – Все расскажу. Дайте мне камень, который принес вам Ануфриев, и я все расскажу.
– Мы проведем опознание, – пообещал я, – позже… А сейчас давайте начнем с самого начала. Откуда вы узнали о ценностях, хранящихся в квартире Ватюшенко?
– Я все расскажу. Я ограбил квартиру Ватюшенко и убил своего друга Станислава Самохина. И чтобы рассказать подробнее, мне нужно увидеть камень, который принес вам Ануфриев.
– Да подождите вы с этим камнем. Я вам его покажу, если вам станет от этого легче. Но давайте всё же начнем с протокола, а потом – хоть камни, хоть песок…
– Камень, – глухо сказал Борисов. – Я должен сосредоточиться и начать по порядку. Все дело в нём. Он нужен для того, чтобы рассказать, как я ограбил квартиру Ватюшенко и убил…
– Хорошо, хорошо, – поморщился я и полез в сейф. – Дам я вам этот камень, только успокойтесь.
– Сергей!.. – предостерегающе начал Петров. Но я толь ко отмахнулся:
– Не мешай. Не видишь – у парня шок. Если он зациклился на этом булыжнике, я дам ему его подержать. Ничего не случится. Это, между прочим, кабинет уголовного розыска…
– Сергей, – повысил голос Петров. – Подожди! Тут что-то не так…
– Отстань, – досадливо бросил я и, отыскав, наконец, злосчастный камень, протянул Борисову. – Вот твой «осколок древности», а теперь… Эй, эй, ты куда?!
Зажав в руке камень, Борисов встал и направился к дверям. От такой наглости у меня даже перехватило дыхание.
– Стой! – крикнул я, бросаясь за ним. – Стой, кому говорю!
– Я должен отнести камень, – бормотал Борисов, не сбавляя шага передвигаясь к двери. – Я отнесу камень, вернусь и все расскажу. Расскажу, как я ограбил квартиру Ватюшенко, как я убил своего друга Станислава Са…
– Нет, парень, так дело не пойдёт, – сказал я, хватая его за плечо. – Ну-ка, постой…
К моему удивлению, Борисов, на вид легче и слабее меня, без особого усилия продолжал идти вперёд, невзирая на то, что я почти висел на нём, всеми силами стараясь удержать.
– Черт знает что такое! – пробормотал я, забегая вперёд и загораживая ему выход в коридор. – Петров, да помоги же, наконец! Что ты стоишь как вкопанный?!
Опомнившийся Петров бросился на Борисова сзади и повис у него на плечах. Одним быстрым, легким движением Борисов сорвал его с себя и отшвырнул в сторону.
– Это бесполезно! – крикнул мне Петров, поднимаясь с пола. – Он не в себе…
– Сейчас мы приведем его в чувство! – разозлился я и, не теряя больше времени на уговоры, что было сил врезал необычному посетителю в челюсть…
Он лишь слегка качнул головой, продолжая теснить меня к выходу. Я недоуменно посмотрел на свой разбитый кулак, на ссадину, украсившую челюсть Борисова, и, широко размахнувшись, ударил ещё раз.
– Ничего не понимаю, – признался я. – Я таким ударом людей наземь валил… Я же семь лет боксом занимался… Что же это такое?! Ну, держись!..
Я стиснул зубы и отвел руку для нового, решающего удара. И тут произошло совсем необычное. Хрупкий на вид Борисов прихватил меня одной рукой за отворот пиджака и, легко оторвав от земли, бросил через весь коридор. С глухим стуком я ударился о кафельную стену затылком, перед глазами словно взорвалась световая бомба, а затем свет погас и наступила ночь…
* * *
Застонав, я с трудом разомкнул налитые свинцом веки и посмотрел на плавающего в тумане Петрова.
– Сейчас ты выглядишь ещё отвратительней, – с трудом ворочая прикушенным языком, признался я. – У тебя какая-то расплывчатая физиономия. В золотистую точечку… И птички вокруг летают…
Я потряс головой, разгоняя кружащиеся перед глазами звездочки и окутывающий их туман.
– Вот так-то лучше… Немного, но лучше… Где эта сволочь?!
– Ушел. Я бросился было за ним, но он припустил, как хороший спринтер. Догонять его было бесполезно. Иметь для этого машину было мало, нужно было быть ещё и Шумахером… Исчез, как и не было.
– Знаешь, что меня успокаивает? – спросил я поднимаясь. – То, что мы с ним обязательно встретимся. Рано или поздно, но встретимся. И вот тогда… У-у, моя бедная голова!.. Он что, обучался в Шаолине? Или имеет весь на бор поясов по айкидо, таэквандо и дзюдо, вместе взятых?..
– Он – зомби, – спокойно и как-то буднично сообщил Петров. – Самый настоящий зомби. Это был наглый, расчетливый и очень точный ход. Кто-то завладел его волей и руководил его действиями. Этому «кому-то» был очень нужен камень, и он его получил… Как я сразу не догадался, глупый я осел?! Четыре камня, составляющие заклятье! Его нельзя снять, пока отсутствует хоть один камень! Он должен был прийти, и он пришёл. А я… А я осел!
– Я тоже хочу выставить свою кандидатуру на участие в соревнованиях на роль главного идиота в угро, – хмуро признался я, массажируя огромную шишку на затылке. – Как ребенка малого провели! Но я его встречу, это я обещаю… Ох, что я скажу Калинкину?! Что я ему скажу, чтоб он поверил?!
* * *
– Я – осел, Геннадий Борисович, – закончил я рассказ. – Петров тоже осел, но поменьше. Он – маленький, миниатюрный ослик из детских мультфильмов, а я – огромный, длинноухий, бухарский ишак!
– Верю, – сказал Калинкин. – Я где-то слышал, что ослу перед мордой привязывают морковку, и он идёт за ней десятки километров с поклажей за спиной. Тебе тоже пообещали морковку, вот ты и пошел… Только объясни мне, как такой бугай как ты посреди отдела милиции, в кабинете уголовного розыска, днём, когда кругом десяток вооруженных сотрудников, смог упустить убийцу и проворонить вещдок?.. Вот этого я все равно не могу понять.
– Я тоже, – признался я. – Это какой-то Стивен Сигал, или Ояма… Я летел метра три, и если б не помешавшая моему полету стенка, то смело можно приплюсовать ещё метров пять возможного «парения»… Я просто не ожидал. Ни того, что он придет, ни того, что он сможет так легко меня одолеть. Бил-то я его со всей силы… Почти со всей силы.
– Зачем же им понадобился этот камень? – задумался Калинкин. – На первый взгляд он ничего им не дает… И так рисковать ради какого-то паршивого кровавика? Глупость…
– Этому есть только одно объяснение. Камни были вмонтированы в чашу, а они их выковыряли для того, чтобы вставить в свои печатки. По всей видимости, покупатель отказался брать поврежденную чашу. Для него-то она представляет интерес как историческая ценность, а не как кусок золота. А сейчас им, как никогда, нужны деньги. Они уже знают, что раскрыты, и стараются улизнуть из города, а денег нет. Есть возможность их получить, но только восстановив первоначальный вид чаши. Пришлось рисковать. Логично?
– Логично, —согласился Калинкин. —А как быть с трупом Самохина?
– Это обычный случай. Не поделили награбленное, и Борисов свернул ему шею. Он сам рассказывал мне об убийстве. Понятно, что после двух убийств Борисов и Зеленкин сбежали, не желая рисковать.
– Сбежали в такой панике, что не захватили документы?
– На паникера Борисов не был похож, – заверил я, невольно трогая шишку на голове. – Скорее на самоубийцу. Или, как окрестил его Петров, «зомби». А документы им больше ни к чему. С тех пор как мы узнали их фамилии, паспорта представляют для них опасность.
– Но только Зеленкин захватил с собой одежду, деньги и продукты. В квартире Борисова ничего не тронуто. На всякий случай я оставил там постового – вдруг ещё вернется. И сегодня меня вызывает к себе начальник РУВД. Догадываешься, что он мне скажет? По делу уже проходит второй труп, а фактов – с гулькин нос.
– Как это «с гулькин нос»? – возмутился я. – Ануфриева задержали? Часть похищенного изъяли? Подозреваемые есть? Работа идёт полным ходом.
– Пока они не задержаны, они всего лишь подозреваемые, а значит, и дело не раскрыто. Черт его знает, сколько ещё трупов описать придется, пока эта «сладкая парочка» не попадет нам в руки. Им сейчас деньги нужны. Много денег. А судя по характеру их деятельности, эти хлопцы ни перед чем не остановятся. Неизвестно, что от них ждать в следующую секунду…
В дверь кабинета осторожно постучали.
– Да-да! – крикнул я. – Входите, открыто.
На порог шагнул высокий светловолосый парень, одетый в грязные, перепачканные землей джинсы и такой же чистоты свитер. В руках он держал спортивную сумку. Проскользнув в кабинет, он запер дрожащей рукой дверь на замок и, тяжело дыша, уставился на нас.
– Что вам угодно? – нахмурился Калинкин.
– Мне… мне начальника, – вздрагивая от каждого шороха за стенами кабинета, прошептал парень. – Начальника или того, кто ведет дело об убийстве старика-антиквара…
– Начальник угро перед вами, – представился Калинкин. – А оперативник, ведущий это дело, сидит напротив… Что вы хотели?
– Я – Зеленкин, – сказал парень, приближаясь к нам. – Зеленкин Олег Тимофеевич. Это я ограбил квартиру Ватюшенко.
Мы с Калинкиным переглянулись и медленно поднялись со своих мест. Калинкин кивнул мне и, отступив на пару шагов, засунул руку за отворот пиджака, а я, сделав шаг навстречу Зеленкину, радостно улыбнулся:
– Тот самый Зеленкин? Ну, конечно же!.. Как мы рады вас видеть…
Парень удивленно посмотрел на меня, и в этот момент я, с короткого размаха, ударил его в подбородок. Своротив на своём пути несколько стульев, он перелетел через весь кабинет и, упав в углу, замер. Осторожно приблизившийся к нему Калинкин пощупал пульс и, оттянув веко, заглянул в глаза.
– Нокаут, – констатировал он. – Вот так и появляются легенды о жестокости угро. Приходит человек сдаваться, а ему – в морду… Да так, что он через раз дышит…
– Значит, с ним все в порядке… Мне как-то не очень хочется вторично исполнять роль тарана для стенки. А эта «веселая компания» очень эффективно вырабатывает у меня условные рефлексы. «Я – Борисов», «Я – Зеленкин», а потом… Нет уж, так надёжнее…
Лежащий на полу парень зашевелился, с трудом сел и помотал головой.
– Вы что, мужики?! – ошалело глядя на нас, спросил он. – Я же сдаваться!
– Вот именно поэтому, – витиевато пояснил я. – Именно по этой самой причине… Геннадий Борисович, может быть, это глупо, но мне кажется, что следует позвать Петрова. Он явно что-то знает, только не хочет говорить, скрывая свои факты под всеми этими глупостями о мистике и фантастике… Но раз уж он что-то знает, то ему следует присутствовать на допросе. Может быть, новая информация подтолкнет его к какой-нибудь идее, которой он с нами поделится…
– Он сидит у меня в кабинете, – сказал Калинкин. – Уже третий час висит на телефоне и звонит по таким номерам, что бедный аппарат краснеет и плавится… Пойду, позову его.
Начальник ушел, а я помог Зеленкину подняться и сесть на стул.
– Больно, – пожаловался он, потирая скулу. – Как кувалдой саданули…
– Сами виноваты. Твой дружок несколько часов назад едва из меня настенный портрет не сделал… Он что, занимается восточными единоборствами?
– Какой дружок? – испуганно переспросил Зеленкин, с ужасом оглядываясь на дверь. – Борисов?! Он приходил сюда?! Он здесь?!
– Приходил, уходил… Но я до этой сволочи ещё доберусь, – пообещал я. – Табуреткой по голове заеду – никакое ушу не спасет.
– Он может прийти, – прошептал Зеленкин. – Он может прийти сюда за мной…
В кабинет бесшумно проскользнул Петров и устроился в углу на диване.
– Давай-ка по порядку, – предложил я. – С самого начала. Как, кто, откуда и зачем. Я слушаю.
– Я с Самохиным и Борисовым с детства знаком. В одном дворе жили. После армии тоже, вроде как… общие дела, то да се…
– Грабежи, разбои, – поддакнул я. – Кражи да драки…
– И это тоже, – хмуро признался Зеленкин. – Денег вечно не хватает, а профессии у нас не особо обогащающие. Слесаря да электрики… Ни с девчонками в кафе посидеть, ни в отпуск вырваться… Было дело, чего уж скрывать… Но до встречи с этим иностранцем все, вроде, обходилось… А две недели назад встретили мы на улице прилично «прикинутого» мужика. Решили его опустить на бабки. Дошли вслед за ним до первой подворотни, прижали к стене… Стас ему отвертку к горлу приставил и говорит: «Давай бумажник». А тот вдруг заулыбался и отвечает: «Я вам, ребята, не только бумажник отдать могу, но могу и богатыми сделать. Если поможете мне, то получите такие деньги, что вам и не снились». Стас ему говорит: «Это мы позже обсудим, а сейчас гони портмоне». Мужик без слов достает бумажник, вынимает деньги и отдает нам. Почти тысячу баксов в тот раз сняли… Естественно, никаких разговоров мы с ним начинать не стали, а как деньги получили – «руки в ноги», и бегом оттуда… И вдруг появляется этот мужичок через три дня у нас во дворе. Как адрес умудрился узнать – ума не приложу. Да только подходит он к нам вечером, когда мы во дворе на скамеечке отдыхали, и здоровается, как со старыми знакомыми. Мы поначалу перепугались. Все, думаем, погорели. Теперь ментов вызовет и – амба! Или, чего хуже, каким-нибудь «авторитетом» окажется, и тогда резать нас на части будут медленно и долго… Но мужик вроде как и не обижается. Сигаретами хорошими угостил, сказал, чтоб на счёт тех денег не беспокоились, для него это, мол, не сумма. И спросил, не хотим ли мы заработать в десять раз больше. В десять раз – вы представляете! Мы, естественно, заинтересовались. Мужик сказал, что он иностранный подданный и приехал сюда за семейными реликвиями, отобранными большевиками у его предков. А акцент у него и впрямь был. Легкий, не мешающий ни говорить, ни слушать, но был. Вроде как у прибалта или латыша… И сказал он, что нашёл часть своих реликвий у какого-то старика-антиквара, но тот продавать не хочет. И вот если нам удастся выкрасть эти безделушки у этого старика, то заплатит он нам в десять раз больше… А нет – так у него в Питере связи на таких уровнях, что от нас за то ограбление и следа не останется. Но нам и угрожать не надо было. Такие деньги за какую-то посудину, пусть даже и золотую? Раз уж она ему так дорога, что готов за неё такие деньги выложить, то решили мы её достать. Тем более что мужик этот нам про коллекционера полный расклад выдал: где живёт, когда приходит, когда уходит. Проблем особых не предвиделось. Они позже начались, когда мы дверь квартиры антиквара вскрыли. Отмычки нам, кстати, тоже иностранец дал. А старик-то дома оказался. Борисов ему с перепугу по голове его же палкой и саданул… Связали мы мужика, а потом… Потом увидели, что хрипит он… Вроде как кончается… Перепугались, конечно. Долго в квартире копаться не стали, чашу из сейфа вынули, деньжат прихватили, ещё кое-что, по мелочи, что на виду лежало, и бежать… Иностранец с нами расплатился и сказал, чтоб мы отнесли чашу в старый разрушенный замок, это в центре города, я показать могу. Там такой старый двухэтажный особняк стоит… И разрешил остальные безделушки у себя оставить. Ему только этот кубок был нужен. Я сам лично эту чашу в замок отвез и в одной из комнат особняка оставил…
– Подожди, подожди, а камни? – напомнил я. – Те самые, которые вы из чаши выковыряли?
– Вот из-за этих-то поганых камешков вся эта жуть и началась, – сквозь зубы простонал Зеленкин. – Черт дернул Борисова на них позариться… Решили сказать иностранцу, что в таком виде чашу и нашли, а камешки себе оставить. Детская дурь! Три из них красивые были. Не драгоценные, но симпатичные. Переливались так, искрили… Да о чем я говорю?! Идиоты мы!.. Мужик в тот раз на чашу и не взглянул, словно уверен был, что она от него никуда не денется. Была у нас мысль «кинуть» мужика и толкнуть чашу по второму разу. Да струхнули. Решили, что овчинка выделки не стоит. Неизвестно, кто он и что после этого выкинет, а десять тысяч долларов не такие уж большие деньги, чтоб из-за них по стране бегать. А про камни как он мог узнать?! Мы же не из жадности их вынули-то… Просто глупость… Им – грош цена в базарный день… Глупость… Остатки вещей мы отдали Ануфриеву. Толку от них не было, а как за старинные безделушки кое-что за них получить было можно. Решили по-быстренькому избавиться от шмоток… И вдруг этим утром прибегает ко мне перепуганный Самохин. Весь трясется, бледный, как покойник, и несет какую-то чушь. Говорит, что иностранец этот чуть ли не из воздуха в его квартире возник и едва его на части от ярости не разорвал. Грозил, обещал в порошок нас стереть, если камни эти ему обратно не отдадим… Стас – в отказ, мол, знать ничего не знаем. Но тот и слушать не стал, сказал, что старик этот, Ватюшенко, помер. Убили мы его ненароком. И что «мокрое» дело на нас теперь. Но он даже сдавать нас не станет, а такое с нами сотворит, что нам смерть счастьем покажется. Дал срок – три часа… Вам, наверное, странно слышать, что три здоровых, нетрусливых мужика выполняли требования неизвестно кого… Но, знаете, было в нём что-то такое… Это словами не высказать… Решили мы собрать эти камни и вернуть их, от греха подальше. Из-за каких-то осколков получать проблемы нам не светило. Пошли мы к Ануфриеву, надеясь, что тот камень, который мы ему отдали, он ещё продать не успел. И тут узнаем, что его забрала милиция. Перепугались мы жутко – понимали, что Ануфриев молчать не станет. Решили на время уехать из города. Отправились по домам – вещи собирать. Едва я успел уложить сумку, как в дверь позвонили. Я в «глазок» Борисова увидел и открыл… Это был Борисов… Но… Это был не тот Борисов, которого я знал. Он словно умом тронулся. Он был всегда самый слабый среди нас…
– Это я заметил, – вставил я. – Если Борисов был самый слабый, то что же умеете вы, а, ребята?..
– Я вам клянусь! Он всегда был немного жесток и считал, что сила дает ключ ко всем жизненным благам… Но таким я его никогда не видел. Он начал нести какую-то чушь про то, что нашёл своего господина и хочет, чтоб я тоже ощутил благодать его мощи. Что мы будем служить самому великому человеку на земле и что именно мы будем стоять у истока его власти. Что мы должны вознести его на трон даже ценой наших жизней, и за это нам будет обещана великая благодать… Короче, я понял, что он свихнулся со страху, и попытался сбежать. Он чуть не убил меня! Ему нужен был камень. Я показал, где он лежит, и пока он его забирал – сбежал. Я бросился к Самохину и обнаружил… Я на шел его мёртвым. Голова у него была неестественно вывернута. Наверное, кто-то свернул ему шею. Кто-то, очень сильный. Он был неплохим борцом и так просто он не дал бы себя убить… Тогда я попытался отсидеться в квартире одного моего знакомого. Мне повезло: из окна квартиры я увидел, как к парадной этого дома направляется Борисов. Все той же странной походкой и все с тем же выражением на лице… Я сбежал через чердак и решил, что лучше всего прийти к вам и все рассказать. Я понимаю, что вы мне не поверите, но они убьют меня, а заступиться за меня некому. Все, что происходит вокруг, – какое-то сумасшествие… Я ничего не понимаю и очень боюсь. Спрячьте меня… Спрячьте…
– Как звали этого иностранца? – спросил я.
– Он сказал, что его зовут Жеводан. Я не знаю, имя это или фамилия…
– Описать его сможешь?
– Да… Высокий. Очень худой. Но не так худой, как слабый человек, а… Как бы это сказать… Словно он состоит из одних сухожилий. Когда пообщаешься с ним некоторое время, понаблюдаешь за его жестами и движениями, создается именно такое ощущение. Мне даже кажется, что он легко бы мог раскидать нас в тот раз, когда мы на него напали, но не захотел… У него густые черные волосы, очень черные глаза и аккуратные, изящные усики. Лицо вытянутое, скуластое. Брови очень густые. На переносице сходятся. А глаза все время прищурены, словно смотрит через прицел пистолета. Одет очень добротно, дорого… Что ещё? Вот!.. Амулетик с цепочкой у него на шее. Такой треугольный камень, синевато-коричневого цвета. И на нём знаки… Нет, рисунки… Помню, что рисунки, но вот какие – я не заметил. Камень на свету переливается всеми цветами радуги, и очень сложно было разглядеть рисунок… А цепочка простая. Не золото и не серебро. Потому мы в тот, первый раз и не стали её снимать…
– Лабрадор, – впервые подал голос Петров. – Всё верно, это – Жеводан. У него был медальон из лабрадора, так называемого «камня гиперборейцев»… Видимо, это очень важная для него поездка, если он не боится носить лабрадор. При его занятиях это может быть опасно. Этот камень «укротить» невозможно.
– Ты знаешь, кто этот иностранец? – удивился я.
– Увы. Именно он и интересовал меня с самого начала. Помнишь, я рассказывал тебе про человека, которого наши люди потеряли недалеко от дома Ватюшенко? Это и был Жеводан.
– Что ж… Тогда дело можно считать почти законченным, – вздохнул я с облегчением. – Зеленкин и Ануфриев у нас, Ватюшенко и Самохин убиты, Борисов и этот… Как его?.. Живоглот?
– Жеводан, – поправил Петров.
– Да, Жеводан… Все «действующие лица» этой истории нам известны, только последние двое где-то все ещё бегают. Тайн больше нет. Дело, как говорится, «с лицами», далее пойдут «технические детали». Розыск, задержание, допросы, очные ставки и все такое… Сегодня же выставлю на них «сторожевики». Рано или поздно они попадутся. Всю жизнь бегать не будут. С иностранцами, правда, придется повозиться, но и в этом кое-какой опыт имеется… Если, конечно, он – настоящий иностранец.
– Настоящий, – подтвердил Петров. – И прибыл сюда официально.
– Тем лучше. Свяжемся со спецотделом…
В кабинет заглянул Калинкин:
– Закончили?
– Так точно, Геннадий Борисович. Картина понемногу проясняется. Некоторые дополнительные штрихи выяснятся позже, но в целом суть понятна уже сейчас.
– Семенов, – позвал Калинкин участкового, проходившего мимо кабинета. – Отведи задержанного в дежурку… И смотри за ним получше. Эти парни имеют склонность к «неожиданным переменам настроения», – он сел на место Зеленкина и кивнул мне: – Вкратце объясни суть. Я сейчас еду в РУВД, нужно как-то реабилитироваться перед шефом… Только вкратце, у меня нет времени.
– Самохин, Борисов и Зеленкин занимались мелкими кражами и грабежами, – сказал я. – На одном из таких «предприятий» познакомились с неким Жеводаном, предположительно иностранным подданным. Он и предложил им ограбление квартиры Ватюшенко, пообещав хорошо заплатить за некую золотую чашу, представляющую историческую ценность. Во время ограбления преступники, по неопытности, не убедились, что квартира пуста, и наткнулись на хозяина, к несчастью для него, оказавшегося дома. Стукнули по голове, связали. Но не рассчитали – Ватюшенко скончался. Испугавшись, они сбежали. Похищенную чашу Зеленкин отнес в обусловленное место, но перед этим, по своей глупости и молодости, они имели неосторожность повредить её, позарившись на украшающие её камни. Заказчик, обнаружив недостающие украшения, вернулся к ним с угрозами. Видимо, стресс и напряжение последних дней сыграли злую шутку с Борисовым – он сошел с ума. Этим и объясняется его огромная сила и странное поведение. Он убил Самохина и едва не отправил «к праотцам» Зеленкина, отнимая злополучные камни. После пришёл к нам и благодаря своему нетипичному поведению обвел вокруг пальца и меня. Остаётся под вопросом: отдал ли он все эти камни заказчику, но это уже вопрос десятый. Показания Зеленкина и Ануфриева надёжно приковывают Борисова и Жеводана к этому делу… Нужно подавать в розыск, Геннадий Борисович. А относительно иностранца – связываться со спецотделом.
