Текст книги "Дипломатия греха"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Вернулся он десять минут спустя, пропустив вперед себя в кабинет высокого, не по годам крепкого паренька. Признаться, вид у Косарева был не самый располагающий. Толстый и обрюзгший, с редкими сальными волосами, неряшливо и грязно одетый, он смотрел на собеседника с хитроватой наглостью, вызывая скорее недоверие, чем желание помочь.

– Беседуйте, – разрешил Сафонов. – Оставляю его на твоем попечении. Если понадоблюсь – я в соседнем кабинете пью чай. Когда окончите разговор, постучишь в стенку я, приду.

Он вышел, и я указал Косареву на стул:

– Присаживайся. Моя фамилия Куницын. Николай Иванович. Уполномоченный уголовного розыска. По некоторым причинам я занимаюсь твоим делом параллельно с официальным расследованием. С рабочей версией меня уже ознакомили, а теперь я хотел бы услышать, что там произошло на самом деле. Без протокола.

– Все так и было, – угрюмо буркнул он, отводя взгляд в сторону.

– Обычно врут, чтобы выгородить себя, и это я еще могу понять, но врать, чтобы упрятать себя за решетку?! Нонсенс. Объясни мне, глупому, зачем тебе это нужно? Во всем, что делается, должен быть смысл. В твоих поступках и показаниях я смысла не вижу.

– Кому какое дело до меня и моих поступков?! – Он сплюнул себе под ноги, спохватился и размазал плевок по полу подошвой рваной кроссовки. – Все сложилось именно так, вот и радуйтесь…

– Хорошо, – согласился я. – Я от такой радости сегодня напьюсь «в доску». Тогда расскажи мне вот что… Могли, твой друг, этот, который племянник одного из директоров…

– Гарик, – уточнил он. – Гарик Шаламов?

– Да. Мог ли этот Гарик подставить тебя сознательно, поддавшись на уговоры, угрозы или обещания денег?

Косарев поднял голову и посмотрел на меня с искренним изумлением.

– Так вы это серьёзно?. Вы серьезно не верите, что я его убил?

– У меня есть желание разобраться, что к чему, и если ты невиновен, то помочь тебе доказать это, а вот если… не обижайся: получишь на полную катушку.

– Всё равно у вас ничего не выйдет, – вздохнул он. – Только юродивый поверит в мою невиновность.

– Вот спасибо на добром слове, – поблагодарил я. – Я на него время трачу, а он меня юродивым обзывает… Ты мне так и не ответил на вопрос.

– Гарик… Он странный парень. Не знаю, как это сказать правильней… Он очень хитрый и ушлый, но трус, вряд ли он станет меня подставлять. Мы живем в одном дворе, и если что…

Он осекся, испугавшись, что сказал лишнее. Покосился на меня, но я лишь одобряюще покачал головой:

– Продолжай, продолжай.

– Чего продолжать? Испугается он меня подставлять. А может… Нет, не знаю.

– Ты видел труп?

Косарев громко засопел, не решаясь отвечать.

– Борис, ты видел труп директора, когда залезал в подвал? – настойчиво повторил я.

– Нет… Я брал ящики, которые лежат возле самого отверстия. Вглубь склада я не ходил… Я и пробыл-то там не больше пяти минут. Залез, взял, вынес, залез, взял, вынес…

– Понятно. Раньше вы про этот склад знали?

– Да, но к нему было не подступиться. Один раз через этот же подвал подбирались к складу, но работяги нас отловили, отвели к директорам. Гарику влетело по первое число, но мы, же ничего не успели сделать, вот нас и отпустили… А тут такая возможность подвернулась, что мы решили рискнуть.

– Ничего подозрительного не заметили, когда крутились возле склада. Машин, людей?

– Если б мы заметили что-то подозрительное, – горько сказал он, – разве б мы туда полезли.

– Борис, если есть что сказать, говори это сейчас. Любая, самая, казалось бы, незначительная информация, способна помочь в разрешении этого дела, может быть в дальнейшем спасительной для тебя. Дай мне направление поиска, подскажи, что искать и где?

– Мне нечего вам сказать, он посмотрел мне в глаза. Я не знаю, как это получилось и почему. Я не понимаю… Скорее всего, я отправлюсь отсюда прямиком в тюрьму, потому, что взять на себя все для меня при таком раскладе выгоднее, чем отпираться… Не перебивайте, я так решил, что бы Вы ни говорили. Но поверьте: я не убивал. И если вы найдете того, кто это сделал… вы мне поможете… Ведь я не убивал его… Не убивал…

* * *

– Твой подопечный полный идиот, – пожаловался я Разумовскому, когда мы встретились с ним час спустя. Он сам роет себе яму. Хороший адвокат в пару заходов может легко развалить это дело.

– У него нет денег на хорошего адвоката, – ответил иерей, – и он это знает. Надеяться на доброго дядю, который придет и станет копаться в этом деле, он не хочет, потому, как не верит. Мы с тобой, к несчастью, редкость, не вписываемся в рамки реальности… Нет, я верю в справедливость но… Я практик.

– Раз мы не вписываемся в реальность, значит, нас нет. Мы фантомы, – подытожил я. – И как один фантом другому фантому, я тебе скажу: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Ты мне сказал это вчера, а сегодня я возвращаю тебе эту фразу применительно к твоему протеже. Для него единственный шанс выкрутится – это уйти «в глухой отказ», нанять ушлого адвоката и развалить дело. Могу порекомендовать пронырливого и недурственного юриста.

– У него нет денег, – повторил иереи, – и это не единственная возможность. Можно попытаться найти настоящего убийцу.

– Чудной ты. Я даже спорить с тобой не стану, потому что это бесполезно. Ты все прекрасно понимаешь, а упрямишься из чувства противоречия и безысходности… Можно попытаться найти пропавшую аппаратуру партия довольно крупная и просто так затеряться не может, это не иголка в стоге сена, – но толку от этого не будет. Сафонов прав директора спишут это на попытку уклониться от налогов. И это может быть правдой. Тем более что произойдет это только в том случае, если удастся доказать их причастность к хищению. Я даже могу, мазохистично, учитывая последствия, признаться, что у меня есть версия, как можно попытаться отыскать технику. Это тяжело, долго, но возможно. Но я не вижу в этом смысла. Мы потратим уйму времени и нервов и не получим ровным счетом никакой пользы.

– Что же делать?

– Не знаю, – признался я. – Я не нахожу мотива. Сафонов подсказал одну интересную идею, что между директорами могли происходить разногласия по поводу недобросовестности со стороны русских партнеров, которые и привели к печальным последствиям. Но это только слова, и словами они останутся. Ты знаешь, как это бывает – знаю я, знаешь ты, знает преступник, но ничего от этого не меняется. Без фактов это версия. Сафонов умный и опытный оперативник, фирма расположена на его «земле», возможно, у него были догадки по этому поводу, может быть, информация, но это «может быть», а я очень не люблю этого словосочетания. «Может быть» что угодно. Может быть, этого Лоренса убили «якудза», может быть – чикагская мафия, тайное общество масонов или шпионы, может быть, это месть или последствия бурного романа с участием ревнивого мужа…

– Это все – фантасмагория, – заметил иерей, – а вот финансовые разногласия – это реальность… По крайней мере, из всех перечисленных тобой версий эта – самая реальная.

– Если не учитывать самого Косарева… Ну, хорошо, хорошо, я тоже не очень уверен в его причастности к убийству… Но есть факты, говорящие о его причастности к краже. А факты, как известно, вещь упрямая. Я не знаю, что делать.

– Все, что можем. Что-нибудь обязательно произойдет. Не может все это дело остановиться на одной точке, когда не бездействуешь, все время что-то происходит. Это только под лежачий камень вода не течет.

– У меня не так много времени, чтобы заниматься… начал, было, я, но, взглянув на иерея, махнул рукой. – Ладно, поехали к офису этой фирмы.

Сама фирма «Геркулес» и расположенный под ней склад находились неподалеку от шумного и многолюдного проспекта. Вход в подвал, из которого Косарев и его друзья выносили похищенную аппаратуру, выходил в просторный двор. В центре двора располагалось здание детского сада.

– Мне в офис с тобой идти или здесь подождать? – спросил Разумовский.

– В офис? – удивился я. – Я не собираюсь идти в офис. Зачем? Мне не о чем говорить с директорами. Я не питаю иллюзий, что они покажут мне «липовые» контракты или признаются в чем-то. Я хочу осмотреться.

– Фургоны! – догадался иерей. – Ты хочешь попытаться найти свидетелей погрузки аппаратуры? Вряд ли это получится в данном случае. Посреди ночи у окна ни одна бабка сидеть не станет, да и номеров в темноте не разглядишь. А место здесь, сам видишь какое. Пустырь, детский сад да проспект, по которому ходят сотни людей, и установить, кто из них проходил в тот момент, невозможно.

– Теперь я и сам вижу, – отозвался я. – Но раньше-то я этого не знал, верно? Теперь знаю. Поехали обратно, в отдел… Хотя погоди… Давай сделаем так… Ты забеги в детский сад и спроси, не оставляют ли они на ночь сторожа, а я добегу вон до того кабака и узнаю не работают ли они ночью… Если сторож был, узнай, где живёт – сходим. Чем… фортуна не шутит?

Разумовский кивнул и мы разошлись.

Войдя в пропахший пивом и квашеной капустой грязный зал ресторанчика, я поинтересовался у скучающего за стойкой бармена, на месте ли директор, и, получив в ответ утвердительный взмах руки в сторону служебного помещения, направился туда.

В самом конце длинного и узкого коридора находился кабинет, в котором маленький и толстенький человек в потертых джинсах и растянутом на локтях свитере старательно выводил пальцем на заледеневшем стекле: «Миша плюс Оля…». Завидев меня, он смутился, кашлянул и попытался стереть надпись ладошкой, но это оказалось не так-то легко, и тогда он просто задернул штору, скрывая от моих глаз содержательное объявление.

– Холодно, понимаешь, – замысловато пояснил он. Окна все заиндевели… А батареи то топят, то нет… Прям беда…

– Это точно, – охотно подтвердил я, – зимой нет горячей воды, летом – холодной.

– Безобразие, – сказал он, и мы замолчали, рассматривая друг друга.

– Вы ко мне? – через минуту уточнил он.

– Если Вы директор этого… заведения, то к вам.

– Имею несчастье им быть, – согласился толстяк. – По крайней мере, в настоящее время. Доходов нет, куча долгов, так что скоро снова стану безработным. Так уж выходит, что все мои замыслы и идеи реализовываются, но, реализовавшись, рушатся, словно выстроенные из песка. Вот, сижу и думаю, чем заняться потом… А вы, к примеру, чем занимаетесь?

– Работаю в уголовном розыске.

– Нет, – решительно отверг он. – Это мне не подойдет. При моем «везении» либо в каждой перестрелке будет заклинивать пистолет, либо преступность переведется.

– За это можете не беспокоиться. Перестрелок у нас почти не бывает, пистолет заклинивает редко по той простой причине, что он примитивен, как молоток, и годится только для открывания пивных бутылок, а что касается преступников, то их хватит еще на пару десятков поколений оперативников.

– Заверяю вас, как только я к вам приду, они переведутся. Это судьба. Тогда лучше не рисковать, согласился я.

– К тому же у вас плохо кормят и постоянно отзывают из отпусков, я это из фильмов знаю. Наверное, я все же подамся в «челнок». Сейчас как раз начинается волна… Впрочем, и здесь возможна проблема. Не успею я сделать и пары ходок, как правительство обложит нас налогом.

– А вот это исключено, – уверенно заявил я. Ведь это полулегальный бизнес. Спекуляция. Нигде не регистрируется, кто ты «челнок» или турист, везущий сувениры. Это такой же нонсенс, как обложение налогом рэкета.

– Увидите, горько сказал он, как только я туда подамся, они введут налоги… Впрочем, у вас ко мне какое-то дело? Чем могу служить?

– Подсказать, есть ли у вас уборщица.

Он нахмурился и задумался.

– Вроде была… Намекаете, что в зале слишком грязно? Признаться, я и сам так считаю, но на такую зарплату удалось нанять только бабульку – пенсионерку, да и, то по совместительству. Пенсионерки сейчас на вес золота.

– Я не об этом. И сам зал, и уж тем более его чистота меня не интересуют. Я посмотрел, что ваш… э-э… ресторан закрывается в двадцать три часа, а мне интересно знать, остается ли кто-нибудь после этого времени.

– Студент по ночам спит.

– Как?! – удивился я.

– Вместо сторожа. На охрану денег нет, а студенту все равно, где спать. Я его кормлю, а он за это по ночам в моем кабинете спит. Как заметит, что подозрительное подаст голос, воришки и боятся лезть, они же не видят, кто здесь… Хоть у нас и нечего брать, но в нашем положении потеря любой ложки – трагедия… Так что со студентом спокойнее. Вас интересует что-то конкретное?

– Вон тот офис, что напротив. Может быть, этот ваш студент случайно наблюдал, что творилось возле него два дня назад? Ночью?

– Два дня назад… А поздно ночью?

– Сказать по правде, я и сам не знаю, признался я. Я подозреваю, что там стояла грузовая машина, может, две, и в них грузили коробки. Вот они-то меня и интересуют. А во сколько, это я и сам хотел бы установить…

– Два дня назад мы работали несколько дольше обычного… Это не совсем разрешается… Точнее, совсем не разрешается…

– Я не имею отношения к налоговой полиции.

– Да-да, понимаю… У нас гуляла свадьба, и мы закрылись только около двух часов ночи. Я оставался здесь до этого времени… Так, на всякий случай… Я видел эти ваши фургоны.

– Видели? – обрадовался я. Это замечательно, это невероятная удача!..

– Но я рискую вас разочаровать, – остановил меня директор. – Я не рассматривал их. Ни номера, ни шоферов. Просто меня удивило, что в два часа ночи происходит погрузка товара. Но ведь в наше время каждый выкручивается, как может… Вы меня понимаете? Налоговая инспекция, «левые» сделки… На кражу это было не похоже, вот я и не присматривался. Неужели все-таки кража?

– Убийство.

– Убийство?! Так вот почему на следующий день кругом было столько милиции… К нам тоже заходили, расспрашивали о подростках. Но о подростках я не знаю, а что там творилось под утро – не видел. Меня спрашивали именно про утро, я помню…

– Была и кража, она-то и произошла под утро.

– Как интересно… Может, и впрямь пойти в милицию? К вам берут неудачливых директоров ресторанов? Что же вам про эти фургоны? Было это где-то в час сорок… Да, в полвторого мы закрылись, и минут через десять я вышел. Два грузовых фургона. К сожалению, было темно, шел снег, а с той стороны двора нет фонарей, потому я и не рассмотрел подробностей. Они были темного цвета, это точно. Один чуть светлей другого… Да, вот еще один из них рефрижератор для перевозки мороженых продуктов. Это все, что я заметил… А больше, к сожалению, ничего не добавлю.

– Вы директоров фирмы «Геркулес» в лицо знаете?

– Нет, они к нам не заходят. А если и заходили когда, то знакомиться не спешили.

В кабинет ввалился залепленный снегом Разумовский. Фыркая и поеживаясь, стряхнул налипший на пальто снег и устремился ко мне:

– Глухо… Здравствуйте, – кивнул он директору. – Я вот с ним… В детском садике нет сторожа, на ночь в помещения выпускают собаку. Договорились с кинологом из соседнего двора, он и дает ее для охраны. А у вас как?

– Были в ту ночь грузовики, – сказал я. – Два фургона. Я говорил тебе, что это установить несложно. Да вот толку от этого мало. Да и эти фургоны устанавливать не меньше недели. Агентств, занимающихся перевозками грузов, в городе как мухоморов в лесу. Придется обзванивать все и выяснять, кто из них получал в ту ночь заказ на перевозку грузов.

– Это могли быть и частники, – сказал Разумовский. – Выбрали по газете двух владельцев фургонов и сделали заказ. Значит, нужно покупать газеты за ту неделю и обзванивать еще и все частные объявления…

– Слушайте, ребята, – вставил директор, – Я не знаю, поможет ли вам это, но на рефрижераторе был изображен медведь с эскимо. Наверное, это знак фирмы, которой он принадлежал или принадлежит. Я по торговому делу частенько вижу такие машины, и на них владельцы фирм любят ставить свой фирменный знак. И вот что еще. Если в рефрижератор грузили не нуждающиеся в охлаждении грузы, значит, он, либо демонтирован, либо сломан… Но все легче вам искать будет.

– Вот за это спасибо, – искренне поблагодарил я. – Так и впрямь можно сократить работу с пары недель до пары дней, а коль повезет, то и меньше. За такую услугу мы, пожалуй, обогатим ваше заведение на целых две чашки горячего кофе. Где тут у вас касса?

* * *

– Да, – сказала мне девушка по телефону, который я отыскал в справочнике. – Мы продали такой рефрижератор пять месяцев назад. Но я не знаю, имею ли я право давать вам подобную информацию по телефону…

– Имеете, – твердо ответил я. – Если желаете, можете привезти ее ко мне лично. Возможно, вы плохо понимаете, кто с вами говорит, я не клиент вашей фирмы и не праздный любопытный. Я – офицер уголовного розыска. Информация такого рода не секретна и не требует письменного запроса. А времени на то, чтобы ехать к вам на другой конец города только для того, чтобы демонстрировать удостоверение, у меня нет. Поэтому, прошу вас, поторопитесь.

– И все же я не знаю… Я спрошу у начальника… Подождите.

И прежде чем я успел ответить, на том конце провода трубку с глухим стуком положили на стол.

– Что за страсть к секретам? – раздраженно спросил я иерея, плечом прижимая замолчавшую трубку к уху. – Дел-то на грош, а проблем на рубль.

– Какими забытыми суммами ты оперируешь: грош, рубль, – улыбнулся Разумовский. – Видимо, девочка работает недавно, вот и боится попасть впросак.

– Значит, долго не продержится, – угрюмо сообщил я. Чтобы стать ценным сотрудником, нужно уметь хорошо работать либо головой, либо руками. Неужели сложно отличить простой вопрос от затрагивающего интересы фирмы? Скорее всего, она из тех, кто хорошо работает совсем другими частями тела.

– У тебя портится характер, – покачал головой иерей. Раньше ты не раздражался по пустякам.

Я хотел возразить, но в это время в трубке послышался приглушенный мужской голос: – «…конечно, дайте, это не столь важно, чтобы отрывать меня от дел».

В трубке что-то зашелестело, и уже знакомый голос секретарши извиняющимся тоном сказал:

– Я могу вам дать эту информацию. Записывайте. Фирма «Кентавр», директор Полозов Ян Поликарпович. Телефон…

Я записал данные, поблагодарил и вновь принялся крутить диск телефона.

– Здравствуйте, – сказал я в трубку, – вас беспокоят из уголовного розыска. Могу я услышать Полозова? Подожду… Ян Поликарпович? Моя фамилия Куницын, уголовный розыск. Я интересуюсь приобретенной вами пять месяцев назад машиной. Рефрижератором… Нет, нет, все в порядке, меня интересует один из заказов, выполненный водителем этого грузовика… Да-да, время тяжелое, их не так уж и много… Техника, телевизоры, магнитофоны… Да-да, именно этот… Все понимаю, все знаю, но мне некогда колесить по городу. Почему вы считаете, что эта информация секретна или конфиденциальна?.. Кто вам это сказал? Я знаю количество товара, его наименование, пункт отправления и фирму, осуществлявшую перевозку. Мне нужно знать только пункт назначения… Да, я это тоже понимаю… Я могу приехать сам… А могу и вас вызвать повесткой… Ах, у вас тоже не так много времени? Видите, как мы друг друга понимаем? Тогда диктуйте… Так… Так… А когда? Понятно. Видите, как просто? И совсем не страшно… Спасибо, до свидания. На Московский вокзал, – сообщил я иерею. Вчера днем. Так, где тут у нас отдел багажа?

Я отыскал в справочнике нужный телефон и набрал.

– Здравствуйте, девушка, моя фамилия Куницын. Уголовный розыск… Ничем не могу помочь, кроме как дать совет: во время обеда не следует подходить к телефону… А вот этого теперь уже делать не стоит, иначе я приеду сам и буду долго и нудно ругаться. Дело у меня короткое. Вчера днем вам был доставлен груз от фирмы «Геркулес» Наименование груза: аудио и видеоаппаратура. Меня интересуют получатель и время отправления вами груза… А вот это мне не интересно. Дело важное, дело срочное, и потому ваш отказ сотрудничать может вызвать самые нежелательные для вас последствия – я приеду сам. Посовещайтесь, посовещайтесь…

– И после этого он сетует на то, что ему не дают информацию по телефону, – проворчал иерей. – За несколько минут запугал двух секретарш и одного несчастного директора, склонив их выдать конфиденциальные сведения неизвестно кому…

– У меня нет времени разъезжать из одного конца города в другой, – сообщил я, прикрывая трубку ладонью. – У меня был наставник, так он вообще не выходил из кабинета, раскрывал дела, пользуясь исключительно телефоном. К нему все сами приходили.

– Чтоб такой авторитет заработать, нужно сперва полгорода пешком измерить…

Услышав в трубке голос, я предостерегающе замахал ему рукой.

– Да, записываю, – сказал я. – Ташкент? А получатель? Понятно. Через Москву… А поезд? Что ж, спасибо. Опустив трубку на рычаг, я пояснил ожидавшему Разумовскому:

– В срочном порядке товар был погружен и отправлен в Москву, откуда последует далее, до Ташкента. Получатель неизвестен, так как документы ушли вместе с товаром, а копии заперты в кабинете по случаю обеденного перерыва… Да это и неважно. Хорошо еще, что эту информацию они нашли так быстро. Отправитель прямо таки сорил деньгами, торопясь отправить технику, поэтому его и запомнили. Вчера вечером поезд ушел на станцию Сортировочная, где этот вагон будет прицеплен к одному из товарняков, следующих на Москву.

– Следовательно, у нас есть неплохой шанс, – обрадовался иерей. – До Москвы товарный поезд будет тащиться не меньше суток, останавливаясь на каждой узловой станции и пропуская пассажирские поезда.

– В Москву я не поеду, – решительно отверг я. – Ты что, думаешь, что те дни, когда я занимаюсь работой не по назначению, мне даром с рук сходят? Никитин за каждый час простоя с меня стружку сантиметровой толщины снимает. Я передам эту информацию Сафонову, а уж он пусть решает, что с ней делать.

– Надо все самим делать, – умоляюще сказал Разумовский. – Ведь ты же знаешь, как это бывает…

– Нет, – твердо сказал я. – Не столь это важный момент в расследовании, чтоб из-за него пару дней терять. Обнаружение аппаратуры ничего не дает, я уже предрекал тебе, что на это ответят директора.

– Как не дает? Очень даже дает. Косвенное доказательство невиновности Косарева.

– Не прикидывайся дурачком. Косареву это поможет, как покойнику – примочки. А вот если обнаружат мое отсутствие, взгреют «на ковре» у начальства. И не здесь, а в РУВД… Нет, в РУВД я не хочу.

– Тогда хоть позвони на Сортировочную, узнай, может, не успели еще вагон прицепить?

– Прицепили и уже отправили, – уверенно заявил я. Неужели ты думаешь, что если они так на Московском вокзале суетились, то на Сортировочной не подсуетятся? Уверяю тебя: груз уже в пути. Но если ты так настаиваешь, изволь. Только ради того, чтобы открыть тебе глаза на твое, ослиное упрямство.

Я вновь завертел диск телефона и, дождавшись, когда мне ответят, напористо скомандовал:

– Значит так. Я – Куницын, из уголовного розыска. Меня интересует, когда и каким поездом была вчера отправлена партия товара, прибывшая с Московского вокзала. Груз: аудио и видеоаппаратура. Я понимаю, что «не положено» и что «начальство», но меня это не интересует. Если через пять минут у меня не будет информации, я приеду сам…

Трубка в моих руках разорвалась ревом негодования. Выслушав долгую и отнюдь не лестную речь, я осторожно повесил ее на рычаг и, закусив губу, стряхнул с телефона несколько налипших пылинок.

– Что такое? – настороженно спросил Разумовский. – Ты даже как-то позеленел… Что такого тебе могли ответить на Сортировочной?

– На какой Сортировочной?! – сквозь зубы, ответил я. На какой Сортировочной?! Ты так утомил меня за эти дни, что я, думая о нагоняе в РУВД, автоматически набрал номер начальника РУВД и приказал ему доставить мне информацию об отправке груза… И еще свою фамилию назвал, идиот!..

– Ну и что? – заинтересованно спросил иерей.

– Через двадцать минут я должен быть у него… С информацией об отравленном грузе, – мрачно пошутил я. – Ох и достанется же мне сейчас на орехи! Судя по голосу, он явно не в духе… И все из-за твоих авантюр!

Разумовский тихо стонал от смеха, держась за живот. Я с укоризной посмотрел на него и стал собираться.

– Тебя бы к нему, вместо меня, – ворчал я, надевая пальто. – С ним на пару бы и посмеялись… Надо же было так опростоволоситься!.. Ладно, чего уж теперь… Я вернусь через час, не раньше. Дозвонись до Сортировочной сам. Больше ничего не предпринимай. Когда я вернусь, свяжемся с Сафоновым и решим, как быть дальше. Ты угомонишься когда-нибудь?

Разумовский уже полулежал на диване и в изнеможении похрюкивал.

– Начальнику РУВД, – стонал он. «Я Куницын! Информацию!.. А то сам приеду!» Ой, не могу!.. Пристрелите меня кто-нибудь… Не выдержу!

– С удовольствием, – мечтательно пообещал я и, тяжело вздохнув, вышел из кабинета.

* * *

Отсутствовал я не час, а все два. Полковник действительно был не в настроении, и мне пришлось выслушать целую лекцию об этике телефонных переговоров и способах получения информации в те времена, когда телефона еще не было. Когда лекция была окончена, полковник вновь был бодр и свеж, а я зол и разбит, как он в начале разговора.

Когда в таком настроении я переступил порог кабинета, намереваясь передать состоявшуюся беседу дословно ее первопричинному виновнику, то не обнаружил его на месте. Кабинет был пуст, а Разумовский исчез, не позаботившись даже оставить записку.

– Ну и черт с тобой, – обиделся я и, набрав номер Сафонова, сообщил: – Юра, это Куницын беспокоит. Мы тут тебе подарок приготовили, как раз по твоему делу. Удалось нам отыскать пропавшую технику… Да, вот так. Мы здесь, в отличие от некоторых, сыщики… Ну и хвастаюсь, зато от души. Ладно, слушай. Директор ресторанчика, что напротив склада, видел погрузку техники в грузовые фургоны. Один из них – рефрижератор и, к нашему счастью, у него на борту имелся фирменный знак. По этому знаку мы и установили фирму, которая продала эту машину другой конторе… В общем, это долгая история, потом, для справки, расскажу подробнее. Вчера вечером товар был отправлен в Москву через станцию Сортировочная. Сегодня ночью или утром он должен был выехать. Конечный пункт Ташкент. Директоров теперь ты можешь прихватить крепко. Свяжись с оперативниками в Ташкенте, пусть примут груз. Ориентировку, ведь ты уже дал? Вот и отлично. Ну, остальное сам знаешь. Жаль только, времени на это уйдет немало. Пока, товарный, до Ташкента доберется… Да, я знаю, Косареву это мало чем поможет, но все же… Дальше? Дальше буду копать, надеясь на русский «авось»… И тебе того же.

Окончив разговор, я откинулся в кресле и, заложив руки за голову, замер, отдыхая. За окнами быстро темнело. Я включил настольную лампу, открыл сейф и, достав кипу требующих срочных ответов запросов, придвинул к себе стопку чистой бумаги. На то, чтобы осилить треть, ушло два часа. Отвлек меня звонок телефона.

– Слушаю, – сказал я в трубку.

– Что же ты делаешь? – с укоризной спросил меня Сафонов. – А если б упустили чего или во внимание не приняли? Авария могла бы произойти. А ведь это не шуточки…

– Ты о чем? – опешил я. – Какая авария? – Куницын, не придуривайся! Кроме тебя некому. Признавайся: твоя работа?

– Да скажи ты толком, в чем дело?! – возмутился я. Я два с лишним часа в своем кабинете как исправный летописец криминальную хронику на своей территории увековечиваю, а ты меня какой-то аварией стращаешь… Что за авария?

– Вагон с краденой аппаратурой кто на перегоне от поезда отцепил?

– Не я, – честно признался я и замолчал, потому что понял, кто это сделал.

– А-а! Вот то-то и оно, – расценил мое молчание по-своему Сафонов. – Что технику нашел – молодец, что отследил ее – тоже похвально, но мог бы и дождаться, пока до Ташкента дойдет. Я уже с местными оперативниками связался… На худой конец, в Москве бы перехватили. Ох, неймется тебе! Хорошо хоть на станцию позвонил, предупредил. А то ведь, неровен час… Транспортная милиция, когда груз осмотрела и номера проверила, сразу нам запрос дала. Я им уже обрисовал картину.

– Когда же он успел? – задумчиво поинтересовался я.

– Кто?

– Да нет, это я о своем… Далеко это от города?

– Куницын, ты… Конспиратор! Сам знаешь сто десятый километр.

– Ого! – искренне поразился я. – Пришлось ему поторопиться… Впрочем, по всей видимости, и отправлен груз был недавно, да и поезд медленно шел. Но все же…

– Ну-ну, – многозначительно сказала трубка. – Тень на плетень наводить – это мы мастера… Сразу признавайся: чего еще нагородить собираешься? Лучше наперед говори, а то мне твои затеи, что обухом по голове.

– Да я и сам еще не знаю… Моя вторая и наиболее шкодливая «половина» отсутствует. Со сто десятого километра добирается. Впрочем… Юра, а может, попытаемся разыграть эту единственную нашу карту? Других альтернатив у нас нет, но мы все равно ничем не рискуем. Кто знает – может, и получится что.

– Ты о чем?

– Пригласи на завтра директоров «Геркулеса» к себе и поставь их в известность относительно обнаружения груза. В ведомостях их фирма как отправитель значится, отпереться они не смогут. Они надеялись, что в Ташкенте груз канет, да сам видишь, какая у них оплошность вышла. Нам это на руку сыграть может.

– Очень уж это ненадежно, – вздохнул Сафонов, – они не дети, чтоб их запугивать. Пользы нам это мало даст, а вот крику будет… Ведь это не план, а только попытка прозондировать направление поиска. Впрочем, наша специфика такова, что раз в год и палка стреляет… Ладно, уговорил. Прополощу я директорам мозги, а ты уж на подхвате будь. Приходи завтра к двум часам дня, я их на это время вызову. Твоё присутствие не обязательно, но раз уж ты так стремишься в деле быть, то приходи…

– К двум часам – пообещал я, и мы расстались.

Не успел я повесить трубку, как дверь распахнулась, и в кабинет вошел Разумовский, словно специально дожидавшийся конца разговора в коридоре. Благодушно кивнул мне и расположился на своем излюбленном месте, на диване в углу кабинета.

– Здравствуй, – сказал я ласково, – похититель вагонов. Здравствуй, нарушитель законов и норм. Здравствуй, приносящий мне одни неприятности! Какого рожна тебе потребовалось догонять поезд и отцеплять этот вагон, старый осёл?! Ты понимаешь, что есть нормы ведения следствия?! Конечно, понимаешь, просто не хочешь об этом помнить! Что есть закон и те, кто работает в этой области?! Что ты никаким боком к ним не относишься и, следовательно, не должен совать свой нос туда, где его могут прищемить?!

– Те, кто этим занимаются, делают это слишком долго, резонно ответил иерей. В то время, когда существует тысяча и одна возможность ускорить события. Что я сделал? Чем тебе это помешало? Сколько времени этот товарный тащился бы до Ташкента? Даже я за пару часов смог догнать его на одной из узловых станций. И что я сотворил такого страшного, что привело тебя в такое негодование? Вагон отцепил? Так я же и сообщил дежурному о «потерянном» вагоне, и какие-либо столкновения совершенно исключались. А транспортная милиция очень обрадовалась, обнаружив краденый товар. Все довольны. Один ты ворчишь.