Текст книги "Дипломатия греха"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Руки положи на стену, а ноги расставь. Шире!..

Нехотя он повиновался, и основанием ладони я резко ударил его в затылок. Бритая голова с глухим стуком впилась в стену и отскочила, словно резиновый мяч. Многопудовая туша незадачливого охранника грузно осела на пол. Склонившись над ним, я откинул полу его спортивной куртки, обнажая кобуру, и вытащил из нее газовый пистолет. Подумав немного, достал у него из кармана разрешение на ношение оружия, разорвал на части и выбросил в лестничный пролет.

– Аннулирование, – прокомментировал я вслух, – как у не прошедшего экзамен.

В самой квартире, как и на лестнице, вовсю шел ремонт. Только работники здесь были другие, рангом повыше, в чистых синих спецкомбинезонах с эмблемой строительной фирмы на спине. В некоторых комнатах пол был разворочен, и оттуда торчали странного вида трубы, стены узеньких комнатушек сносились, превращаясь в просторные гостиные и холлы, на кухне монтировалась замысловатая аппаратура, блестевшая хромом и стеклом.

– Зачем это? – не удержался я от вопроса, указывая на облаченные в пластиковую оболочку трубы в полу.

– Отопление комнат, пояснил один из рабочих, поправляя очки в золотистой оправе. – Раньше в стены монтировали, но теперь под полом пропускаем. Стены оставим для аквариумов, зеркал и видеотехники.

Я удивленно покачал головой и заглянул в ванную комнату. То, что это ванная, я догадался только по огромной ванне-бассейну, занимавшей едва ли не треть помещения. Остальное помещение, наполовину уже отделанное кафелем, напоминало скорее один из залов Эрмитажа, соперничая с ним в лепке потолков, диковинном паркете и замысловатых позолоченных ручках.

– Это же непрактично, – заметил я наставительно, паркет портится от горячей воды. – Портится, – согласился рабочий. – Если не менять его раз в три-четыре года.

– А-а-а… Действительно, почему бы не менять в ванне паркет раз в три года? Мне, например, стыдно выходить в свет, если паркет в моей ванной не менялся свыше четырех лет… А почему в бассейне дырки?

– Это же джакузи! – удивился моей некомпетентности рабочий.

– Ах, джакузи! – спохватился я. – Ну конечно, джакузи… А это я знаю! Это биде! – обрадовался я, вспомнив название второго унитаза.

Рабочий опасливо покосился на меня и на всякий случай направился в глубь квартиры, к остальной бригаде. Я поправил сбившийся на сторону галстук, попытался разгладить морщины на давно не видавшем утюга костюме и похлопал себя по небритым щекам, делая престижный в наших светских кругах массаж лица, желая произвести на величественно приближающегося ко мне Копылова наилучшее впечатление.

– Вы ко мне? – удивился он, наблюдая за моими действиями и, видимо, пытаясь понять, кто я такой и как попал в квартиру.

– Не будучи представлен лично, я взял на себя смелость потревожить вас, отрывая от дел, несомненно, куда более важных, чем цель моего визита. Но дело, с которым я прибыл, столь щепетильно и безотлагательно, что я был вынужден побеспокоить вас без предварительного письменного уведомления.

– Кончайте ваньку валять, – поморщился Михаил Семенович. Кто вы?

Но меня уже понесло. Контраст между квартирой бандита и двумя клетушками работяг, в которых я только что побывал, изрядно подпортил мои тормоза, а хамство «цербера» на лестнице убрало их окончательно.

– Являясь скромным чиновником одной из государственных служб, я прибыл по делу, не имеющему отношения к моим не посредственным обязанностям…

– Очень интересно, – нахмурился Копылов. – А как вы сюда вошли?

– Минуя вашего дворецкого. Смею высказать предположение, что агентство, поставляющее вам дворовую прислугу, не справляется со своими обязанностями. Вас обманули, этот человек не проходил стажировку в Англии и не обучался светским манерам, столь необходимым для прислуги состоятельного человека. Кроме того, его здоровье не позволяет ему занимать эту должность, так как он часто падает в обмороки. Мой знакомый врач утверждает, что это следствие опасного заболевания под славным латинским названием «охамел скотиниус».

– Кажется, я начинаю понимать. Итак, меня посетил сотрудник угро, судя по виду и развязности. И этого сотрудника мой… мой знакомый нетактично встретил. И глубокий обморок у моего… знакомого.

– Очень, – кивнул я и протянул Копылову отобранный у «дворецкого» пистолет. Ношение без разрешения.

– Как без разрешения? – удивился он. – Я сам, лично, проконтролировал…

– Без разрешения, – многозначительно повторил я.

– Понятно, – опять кивнул Копылов.

– С вами приятно иметь дело, Михаил Семенович. Человек, понимающий с полуслова, редкость в наше запутанное время. Если мы и дальше будем так же хорошо понимать друг друга и находить, так сказать, консенсус…

– Довольно, прервал мои словоизвержения Копылов. Согласен, мой человек иногда бывает излишне нетактичен. Но и вы тоже слегка… перестарались. Ваши амбиции удовлетворены? В таком случае перестаньте паясничать и объясните толком, что вы хотите. Поверьте, у меня нет ни желания, ни времени выслушивать вашу галиматью или упражнения в остроумии, называйте как хотите. И помните, что должна быть весьма веская причина для того, чтобы вторгнуться в частное жилище, избить охранника и разгуливать по комнатам, засовывая свой нос в каждый угол. Это называется, если говорить очень мягко, пассивным хамством.

– Активным, – поправил я. – Пассивным оно было бы без инцидента с «дуболомом» в дверях.

– Как угодно, – нетерпеливо отмахнулся Копылов. Итак?..

– Начинать с самого начала или с сути?

– С сути. У меня мало времени.

– Вы должны Ефросинье Петровне квартиру.

Копылов судорожно сглотнул и, словно не веря собственным ушам, переспросил:

– Я?! Должен?! Еф… Петр… Квартиру?!.

– Квартиру, – подтвердил я. – должны. Вы.

– Вот что, уважаемый, – он с трудом сдержался, – покосился на прислушивающихся к нашему разговору рабочих и мягко закончил, – лучше сначала. Только вкратце. И я хочу добавить, для информации, что вы меня уже вывели из себя.

– При расселении этой квартиры один из жильцов не получил обещанного жилья. Беспомощная старуха оказалась выгнанной на улицу в преддверии зимы. Парень, занимавшийся для вас расселением квартиры, присвоил вырученные деньги себе.

– Это невозможно, – отмахнулся Копылов. – Ни у кого наглости не хватит подложить мне такую свинью.

– Хватило, – заверил я. – Он рассчитывал, что это навсегда останется тайной. У старухи нет ни родственников, ни влиятельных знакомых, по сути, она должна была не протянуть и месяца на улице. Так бы и случилось, если б не один мой друг, приютивший ее у себя.

Копылов долго, молча, смотрел на меня, раздумывая, потом тряхнул головой и безразлично заметил:

– Меня эта информация не интересует. Я купил эту квартиру, и по закону она моя. Все документы подтверждают это. Если какая-нибудь неприятность и произошла с этой женщиной, то лично я к этому отношения не имею. Разбирайтесь с тем, кто ее обманул.

– Но это ваш человек, настаивал я. Все можно решить как нельзя проще: из присвоенных денег он купит ей квартиру, и инцидент будет исчерпан. Правдивость моей информации проверить вам не составит труда.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Я не знаю этого человека. Мои поверенные оформили покупку, и, если желаете, можете уточнить у них, у кого они покупали эту квартиру. От себя могу добавить, – он понизил голос, – что ты простой как чайник со свистком. Я прошу Вас покинуть это помещение и никогда больше здесь не появляться, – показывая, что разговор окончен, он повернулся ко мне спиной.

– И вы не хотите исправить его оплошность?

– Я?! – он так резко повернулся, что каблуки его ботинок пронзительно скрипнули. – Я не ослышался?! Я кому-то, что-то должен?! Ты отдаешь себе отчет?! Пшел отсюда! Быстро!

На крик обернулись рабочие, и шум, создаваемый ими, стих. В наступившей тишине десятки глаз наблюдали за мной. Я понимающе покачал головой и, достав из пачки сигарету, прикурил.

– Красивая квартира, похвалил я, – талантливый дизайн. Славно будет здесь жить… Мой друг, про которого я вам уже говорил, утверждает, что, согласно Библии, входя в дом, нужно приветствовать его, говоря: «Мир дому сему». Это самое главное, чтобы в доме был мир. Спокойный, уютный, мирный дом, в который всегда можно вернуться и набраться сил… Мирный дом.

В наполненной яростью и бессилием тишине я вышел из квартиры. На лестничной площадке все еще ворочался, не в силах подняться, незадачливый «дворецкий». Подняв на меня мутные от нокаута глаза, оскалился:

– Три дня есть у тебя, сука! Всего три дня! А потом ты сдохнешь! Я твою шкуру у «папы» любой ценой выклянчу! Три дня!..

– Это хорошо, – заметил я, – когда точно знаешь, что у тебя есть целых три дня. Обычно не знаешь, доживешь ли и до завтрашнего дня то ли в открытый люк провалишься, то ли кирпич на голову упадет. Теперь я уверен, что у меня есть целых три дня. Спасибо.

Присев на корточки рядом с ним, я вставил свою недокуренную сигарету в окровавленные губы «дворецкого», подался и быстрым шагом пошел прочь.

* * *

Из уличного телефона-автомата я долго и безуспешно пытался дозвониться до квартиры Разумовского, но трубку никто не поднимал. Куда исчез иерей, я понял, увидев на скамеечке у двери своего кабинета широкоплечую фигуру.

– Как? – поинтересовался он, входя за мной в кабинет.

– Очень хорошо, – отозвался я, устало опускаясь на стул. – Первый раз в жизни я влип по-настоящему. Фильмы и книги про героев-одиночек это хорошо, но «жаждущий смерти» Чарльз Бронсон и «спрутолов» Катаньи имели дело с сопливой американской и итальянской мафией, в глаза не видя пи одного русского костолома… Я потенциальный покойник, отче. Только что я имел наглость предъявить Копылову… Нет, ну надо же, а?! Жил себе спокойно, ловил карманников…

– Не заводи снова свою волынку, – улыбаясь, остановил меня Разумовский.

– А что ты радуешься?! – возмутился я. Тебе хорошо, да?! Тебе весело?! Тогда поделись этой радостью со мной, потому что я не вижу тут ничего смешного. Кто теперь поможет мне?! Милиция? Церковь? А-а! «догадался» я. Массы! Народное ополчение, уставшее от криминального террора. Народный герой Куницын и иерей Разумовский поднимают народ на борьбу с преступностью. Посмертно им воздвигнут памятник на Красной площади рядом с памятником Минину и Пожарскому.

– Это тебя с испугу так пробрало?

– Нет, от удовольствия. Я мазохист. Это ведь я сам согласился тебе помочь, сдуру сунулся в самое пекло, а там моя вяло текущая шизофрения обострилась… Говоря проще, сам не знаю, как это получилось…

– Но ведь ты не просто так пошел к нему домой? Вряд ли ты надеялся, что он добровольно облагодетельствует подопечную. Что ты задумал?

Вздохнув, я откинулся на спинку стула.

– Мне дали марку, цвет и часть номера автомашины того парня, что расселял квартиру. По неполным данным я установил его фамилию и адрес. Сухорощенко Александр 1973 года рождения, прописан на проспекте Культуры вместе с матерью, но живет в центре. Снимает квартиру на Старо-Невском. Мелкая сошка, которой посчастливилось найти возможность услужить шефу. Думаю, сперва он и не думал про деньги, рассчитывая только на благодарность, доверие босса, но потом… Как говорит один мой знакомый: «Жадность порождает бедность». Я его сдал Копылову. Теперь у парня начнутся серьезные проблемы. Постараюсь этим воспользоваться.

– Как?

– Как получится, буркнул я, – нс требуй от меня сразу слишком многого. Вероятно, Копылов заставит его доделать работу, разобравшись со старухой, а я нажму на него со своей стороны, направляя в нужное русло. Деньги-то у него остались… Вот и пусть покупает ей хотя бы комнату. А потом буду думать, как выпутаться самому. Я-то влип покруче…

С удивлением я увидел, что Разумовский от души веселится.

– Что? Что здесь смешного?! Ты уже представляешь, как я буду выглядеть разрезанный на кусочки?.

– Я в тебе не ошибся, с нескрываемым удовольствием заметил Разумовский. Есть в тебе все же сумасшедшинка.

– Сумасшедшинка?! Да во мне семьдесят пять килограмм идиотизма! Блин, отче, иди отсюда, и без тебя тошно!

– Я верил, что именно так ты и поступишь.

– Молодец! А теперь иди и приготовь все к отпеванию раба Божьего Николая Куницына, блаженного от уголовного розыска.

– Хватит себя жалеть, лучше подумаем, что дальше будем делать.

– Дальше? Это совсем просто. Внутренний голос мне подсказывает, что для полной уверенности в завтрашнем дне мне требуется обойти всех воров в законе и авторитетов города и каждому отвесить по оплеухе. Может, тогда меня официально объявят юродивым и не тронут. По крайней мере, индейцы сумасшедших не убивали.

– Признаюсь, что я не только догадывался, что ты сделаешь, но еще и немного к этому подготовился. На тот случай, если у этого парня… Сухорощенко не будет возможности возместить стоимость квартиры. В этом смысле предпочтительнее иметь дело все же с Копыловым. Мы, конечно, рискуем, но что гласит закон потревоженного муравейника?

– Спасайся, кто может.

– «Нет. Спасай самое ценное».

– Увы, мы его не потревожили. Сегодняшний инцидент для Копылова – что укус комара слону в ухо, немножко странно, немножко дискомфортно, но не более.

– Это ты так думаешь, со своей точки зрения. А поставь себя на место Копылова? Ни один нормальный человек не сможет себе представить себе, что такую махину как Копылов, ворочающей сотнями миллионов рублей и десятками человеческих судеб, кто-то может потревожить по столь незначительному поводу. Тем более столь маленький чиновник…

– Я попрошу!

– Копылов просто не сможет представить, что на свете существуют люди, которые живут своей работой, едва сводят концы с концами на одну зарплату, неделями живут в кабинетах и при всем этом не имеют белого билета. А раз он не может этого представить, то предположит хитроумную разработку, предпринятую в отношении него сотрудниками спецслужб. Твое появление для него часть сложной игры, смысл которой он и пытается сейчас разгадать.

– Сейчас он пытается выстроить в очередь толпу бритоголовых, желающих со мной разделаться, и составляет списки добровольцев.

– Ты переоцениваешь свою скромную персону. В настоящее время он собрал своих ближайших помощников и прорабатывает варианты, на которых они могли прогореть, и из-за чего могла возникнуть необходимость подобной акции со стороны МВД или ФСБ.

– Ты говоришь с такой уверенностью, словно сам там присутствовал.

– А если и так?

– Только вот этого не надо… Сейчас не время для мистификаций. Ты не мог ни видеть, ни слышать, то, что там происходило. У них превосходная аппаратура, исключающая любое прослушивание. Раз в месяц проводится санобработка по вычистке «жучков!». Любые возможные для прослушивания участки контролируются. Места для квартир и офисов заранее подбираются с учетом возможности наблюдения. К тому же они на корню перекупают негодяев, каким-то чудом попавших в спецслужбы, и те работают на них честно и преданно. У некоторых преступных группировок существуют собственные службы безопасности, оснащенные превосходной техникой. Уверяю тебя, квартира Копылова охраняется, как секретный объект. Там установлены все возможные и невозможные средства защиты.

– Это само собой, – легко согласился Разумовский, как только квартиру оформили на него, сразу же были предприняты все необходимые меры предосторожности. Следующая акция по чистке будет проведена через две недели. Зато в течение этих двух недель мы сможем наслаждаться потоком информации непосредственно от Копылова.

– А не кажется ли тебе, батюшка, что ты слишком часто смотришь кабельное телевидение? Американские боевики на ночь – это вряд ли способствует интеллектуальному развитию… Ну, хорошо, скажи то, что ты хочешь сказать.

– А я знаю, что говорю, – в тон мне заметил иерей. – Ты объявление на дверях видел?

Вспомнив про сорванный мной с двери подъезда листок, я полез в карман и протянул его Разумовскому: – Твоя работа?

– Точно. Освящение квартир стало модно. Увы. Но в редких случаях это дает неплохие результаты. Я смог кое-что там установить.

– И после этого ты считаешь себя служителем церкви? – ухмыльнулся я, невольно завидуя его предприимчивости.

– Я им являюсь, – отрезал иерей. – Я тебе уже говорил: у меня свой взгляд на борьбу со злом. Если б в России соблюдались, хотя бы две заповеди «не убий!» И – «не укради!», мы бы жили совсем иначе. Да, я установил «жучки». И даже смог снять на десять дней комнату в соседнем подъезде этого же дома.

– Откуда ты достал технику?

– Не у одного тебя друзья в частный сыск перешли.

– Что ж… Хоть что-то. Только почему ты не сказал мне об этом раньше?! Я что, марионетка или пешка?!

– Что ты злишься? – искренне удивился он. – Если б я сказал тебе о своем замысле с самого начала, ты вел бы себя совсем иначе. Да и неизвестно, получилось ли бы у меня что-нибудь. А теперь, когда известно, что получилось… Один мне удалось замаскировать хорошо, а остальные… Если их найдут, это только подольет масла в огонь подозрений. Это будет нам даже на руку. Авантюра, конечно…

– Даже более того… Хочешь, я тебе скажу, как все это будет? Копылов решит, что самое лучшее для него в подобной ситуации – лечь на дно, и уедет куда-нибудь на Гаити, на пару недель. А его архаровцы в это время будут нарезать твоего покорного слугу на гуляш, и подавать под соевым соусом.

– Тогда придумаем что-нибудь другое.

– Мне бы твой оптимизм!.. Подожди, а кто записывает сейчас разговоры в квартире Копылова?

– Никто не записывает. Я же здесь, с тобой.

– Так какого же… Какого лешего ты мне здесь байки рассказываешь?! Нет, батюшка, я тебе дивлюсь: каждое произнесенное там слово сейчас для нас навес золота, а ты…

– Так, значит, ты мне веришь?

– О-а-о! – я заскрежетал зубами и стал подниматься с угрожающим видом.

– Ладно, ладно, – примирительно поднял Разумовский, – возвращаюсь. А ты заглянул бы к тому пареньку, что квартиру расселял, Сухорощенко. А то, как бы наш знакомый Копылов, в гневе праведном из него дров не наломал. Найдут потом парнишку где-нибудь с проломленным черепом, а нам жертв не надо.

– Ты бы о другом парнишке побеспокоился, через три дня могут вообще не найти… Ох, я тогда К тебе по ночам являться и совесть твою терзать. Зелененький такой, дохленький.

– Совесть? – с сомнением переспросил иерей. – Ну, ну.

Я досадливо махнул рукой, и священник вышел. Я прислушался к его удаляющимся шагам и задумчиво потер подбородком Шутки шутками, но дело и впрямь может принять весьма нелицеприятный оборот. Ай да поп, ай да пройдоха.

* * *

Во дворах, на Старo-Невском проспекте, где снимал квартиру Сухорощенко, я без труда отыскал подъезд. Скверик, расположенный с обратной стороны шумного проспекта, был тих и безлюден, и потому зеленая «БМВ», притаившаяся в тени деревьев, сразу бросилась мне в глаза. Солнечные блики на стекле машины не позволяли мне разглядеть лица сидевших в ней двух широкоплечих, спортивного вида парней, но выработанный годами работы инстинкт подсказывал мне, что меня пристально изучают.

Насвистывая веселую песенку «Нам не страшен серый волк», я беспечно вошел в подъезд и поднялся на третий этаж, где располагалась квартира Сухорощенко. Квартира как выяснилось, интересовала не только меня. Услышав мои шаги, навстречу шагнули еще двое спортсменов, близняшки сидевших в машине. Не обращая на них внимания, я протиснулся между глыбообразными, затянутыми в кожу курток плечами и поднялся этажом выше. Перебитые носы поворачивались мне вслед, словно притягиваемые магнитом. На следующем этаже я выбрал дверь видом похуже и надавил кнопку висящего на двух проводках звонка. Лязгнул замок, дверь отверзлась на длину цепочки, и в образовавшуюся щель на меня уставился любопытный карий глаз.

– Девочка, громко и театрально (так, чтобы было слышно внизу) сказал я, мне нужен Стенько-Разин Феофан Прокопьевич.

– Никого нет дома, заученно ответили мне, продолжая изучать веселыми глазенками.

– Но Феофан Прокопьевич просил меня зайти к нему, забрать ноты. Он ничего для меня не оставлял?

– Никого нет дома, – дверь захлопнулась, и я вытер выступивший на висках пот.

Как-то раз при подобных обстоятельствах я попросил позвать Луку Петровича и, к своему ужасу, получил его в виде маленького, сухонького старичка, долго и пытливо выспрашивающего меня, кто я такой и не учились ли мы с пим в школе. С трудом выкрутившись, я поклялся себе впредь, что самым простым именем вымышленного лица будет Евлампий, на худой конец Мефодий.

Возмущенно бормоча под нос, я направился обратно. «Кожаные куртки» – стояли на том же месте, в тех же позах и с теми же выражениями на лицах. Моя импровизация их явно не убедила.

– Черт – те что! – пожаловался я им, останавливаясь напротив. – Еду понимаешь, через весь город, и что вы думаете?.. Его нет! Я вполне определенно помню, что мы договаривались встретиться ровно в 17.30. Если я обещаю прийти в 17.30, то я прихожу именно в 17.30, а не в 17.00 или – Боже упаси! В 18.00. Безобразие! У меня концерт! Репетиции!

«Кожаные куртки» переглянулись и слегка расступились, пропуская болтливого недотепу, рисковавшего стать ненужным свидетелем. Но я не унимался.

– Вы можете себе представить, чтобы, затратив на дорогу два с лишним часа, и прибыв, на заранее обговоренную заметьте заранее обговоренную встречу, я обнаружил, что потратил время впустую! Меня просто-напросто не ждут!..

– Если ты сейчас же отсюда не улетучишься, – процедил менее терпеливый из них, – то обнаружишь еще кое-что. Что у тебя недостает пары клыков! – и загоготал, довольный своим остроумием.

– Простите, что? – заинтересованно уточнил я.

Смех оборвался.

– Вали отсюда, козел!

Я обиженно передернул плечами и заскакал по ступенькам вниз.

– Точно, козел! – вновь загоготал мне вслед остряк.

– Лучше быть таким козлом, как я, нежели таким бараном, как ты, – бормотал я, завернув на улице за угол и набирая номер на висевшем тут же телефоне.

– Ал-ле? Это милиция? – голосом профессионального анонимщика уточнил я. – Я хочу поставить вас в известность, что в подъезде дома по адресу такому-то находятся два ужасных бандита… Да-да, я лично видел у них пистолеты. Такие большие, черные пистолеты. Да-да… Их сообщники сидят внизу в машине и развешивают по порциям марихуану. Ха!.. «Видел ли я марихуану»?! Шо вы мне такое говорите?! Я вижу ее у них каждый день! «Кто это?» Феофан Прокопьевич, с верхнего этажа. Я неоднократно говорил участковому… Да-да, срочно, это целая банда. Жду!

Продолжая насвистывать, на этот раз «песенку старухи Шапокляк», я вернулся в скверик и занял на скамейке наиболее выгодную для обзора позицию. С первого ряда моего зрительного зала я с удовольствием наблюдал разворачивающийся передо мной спектакль «Главные действующие лица» приехали довольно быстро, всего через каких-нибудь сорок минут, зато свое опоздание они компенсировали излишним рвением.

Представьте себе на месте наряда группы захвата, обученных и накачанных не менее пресловутых «бритоголовых бойцов», колесящих целыми днями по городу в дребезжащей и душной машине, не имея возможности ни размяться, ни потренироваться. Все «тренировки» зависят у них вот от таких «доброжелательных» звонков «Феофанов Прокопичей». Почему бы мне не доставить коллегам несколько приятных минут?

«Проверка документов» происходила эффектно: «быков» вытащили прямо через разбитые стекла машины (я даже удивился: как такие здоровые парни пролезли в такие маленькие отверстия?), поставили почти на шпагат у машины и похлопали по карманам в поисках документов. Документов не нашли, может быть, потому, что «похлопывали» резиновыми дубинками, зато от ударов на землю посыпались ключи, расчески, ножи и… два пистолета. Я не успел разглядеть, были ли они газовыми или боевыми, но наряд группы захвата пришел в неописуемый восторг и усилил поиски «похлопыванием» с удвоенной энергией. Затем пребывающих в прострации «быков» сцепили наручниками, один из милиционеров остался их охранять, а трое бросились в подъезд, откуда несколько мгновений спустя послышались уже знакомые звуки «проверки документов». Немного погодя скованных наручниками парней вывели и прислонили к машине. Высокий, атлетически сложенный сержант вызвал дополнительную машину, чтобы увезти задержанных в территориальный отдел, и доложил, что «заявка Феофана Прокопьевича подтвердилась, но самого его нет дома». Наряд из подъехавшего «уазика» еще раз «осмотрел» незадачливых «быков» и, погрузив их попарно в темный зарешеченный отсек, отбыл. Поле боя осталось за мной. Со злорадным удовольствием я подумал, что теперь подозрения о «тщательной» разработке соответствующими спецслужбами преступного сообщества, возглавляемого Копыловым Михаилом Семеновичем по кличке «Копыто», найдут у последнего дополнительные подтверждения. И поднялся навстречу въезжающей во двор серебристого цвета «Ауди» С номерным знаком «с 1482 ЛД». Дождался, пока машину припаркуют у подъезда, быстрым шагом подошел и, открыв дверцу, сел рядом с ошарашено уставившимся на меня водителем.

– Ты что, мужик, офонарел?! – спохватился тот. Ты что делаешь?

– Сухорощенко Александр Викторович? – словно хороший дипломат, вопросом на вопрос ответил я.

– Да, а Вы кто?

Я предъявил удостоверение. Сухорощенко вгляделся в черные строчки документа и впал в типичные для людей его склада амбиции:

– Вы что себе позволяете?! Что у нас уже нет?

Усаживаетесь в машину, как в свою, не между прочим, знаю, как вы должны с гражданскими обращаться!..

– Выговорился? – участливо спросил я. – Тогда поехали.

– Вы что, арестовываете меня?

– Спасаю. Пять минут назад на этом самом месте стояла машина с людьми Копылова, которым было приказано схватить тебя и доставить к нему. Еще два человека стояли у дверей твоей квартиры. Мне пришлось аннулировать эту импровизированную засаду весьма жесткими способами. Осколки от стекол машины на земле видишь?..

Сухорощенко недоверчиво засмеялся:

– Что-то вы путаете. Копылов… В общем, он не стал, бы присылать за мной парней. Потому что… Потому что не стал бы.

– Но они были здесь, – развел я руками. – И теперь он обиделся на еще больше. Ему может показаться, что ты умышленно подводишь его «под монастырь»… Ох, знал бы ты, какой я сейчас каламбур произнес! Актуальнейший!..

Почему это он должен так подумать? – насторожился недоверчивый Сухорощенко.

– Считай сам, – я принялся загибать пальцы. – С квартирой под криминал его подставил? Косвенный, но криминал. А это ему не нужно. Это раз. Людей его, посланных за тобой, задержали возле твоей квартиры по самому вздорному поводу, но при них нашли оружие. А позвонил в отдел какой-то парень, представившийся несуществующим именем, о чем Копылову и будет доложено людьми, производящими дознание.

Побледневший Сухорощенко с силой ударил кулаком по рулю и заматерился:

– Какая сука с бабкой подставила?! Кто накапал?!

– Я.

– Ты?! Ах ты?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Хоть частично представляешь, что со мной могут теперь сделать?! Он теперь подумает, что я «скурвился», продался ментам и теперь специально его подставляю!..

– А я тебе о чем толкую?

В ярости Сухорощенко еще несколько раз ударил ни в чем не повинный руль и, судорожно вздохнув, уточнил:

– И он послал за мной людей? Кого?

– Не знаю. Четыре «быка» на зеленой «БМВ». Твое счастье, что у меня возникло желание побеседовать с тобой, а то валялся бы уже в багажнике, связанный по рукам и ногам, как жертвенный ягненок.

– Спаситель! – с горькой иронией процедил Сухорощенко. – И ты их сдал?!

Я обаятельно улыбнулся в ответ. Сухорощенко застонал и обхватил голову руками.

– И что мне теперь делать?!

– Сухари сушить.

– Да пошел ты со своими шутками!

– Я и не думал шутить. Единственное место, где ты можешь если не скрыться, то хотя бы попытаться это сделать, – зона. Останешься на свободе куда денешься? Сможешь оправдаться перед Копыловым, – что ж, пожалуйста. Но ставлю десять против одного не поверит. Потому как невыгодно ему тебе верить. Для него ты представляешь сейчас серьезную неприятность, которую требуется немедленно устранить, пока она не перешла в проблему. Ты можешь уехать из города. Вопрос – куда? Если у тебя есть дача, Копылов узнает об этом и проверит. К друзьям в другой город? Не хочу тебя пугать, по при определенном желании у Копылова найдутся методы, которые заставят тебя вернуться обратно. Самому вернуться. Да и чем ты собираешься зарабатывать на жизнь? Кражами-грабежами? При твоем-то везении? Это та же тюрьма, только с еще не определенным сроком. А вот если он узнает, что в настоящее время ты находишься в КПЗ… Сам понимаешь, половина подозрений с тебя автоматически снимается. Не хочу обнадеживать заранее, но если нарушить закон, закрыть глаза на твои делишки и пойти против совести… В общем, если мы найдем общий язык, то я смогу оформить твое задержание задним числом. Скажем, двумя днями раньше. Или хотя бы сутками, если кто-то из его людей видел тебя в последнее время.

– Нет, – взволнованно-обнадеженно воскликнул он, – не видели… Точно не видели! Я после расселения хаты у друга на даче завис, с девчонками. Два дня не вылезал!

– Видишь, как все хорошо складывается для тебя, – я с трудом сдерживал улыбку.

– Я не знаю… Решиться на такое? Такие решения сразу не принимаются… Я даже никогда не думал об этом. Аза что я сяду?

– Это уж ты сам вспоминай. Думаю, тебе есть что вспомнить. У тебя есть даже выбор. Наверняка на тебе дюжина другая делишек висит, вот и выбирай те, которые попристойней. Только так, чтобы суд ненароком «условно» не дал. С доказательствами, со свидетелями, чистосердечно… Рассчитай так, чтоб годика на два потянуло.

– А нельзя годиком ограничиться? Или полугодиком?

– Как говорил Киса Воробьянинов: «торг здесь неуместен». Два года. Можешь тянуть на «химию».

– И все же я должен подумать…

– Думай, – кивнул я и сделал вид, что собираюсь вылезать из машины.

Сухорощенко испуганно вцепился в рукав моего пиджака:

– Вы куда? – Нет у меня времени ждать, пока ты думаешь. Как надумаешь, найдешь меня сам. Адрес отдела оставить?

– Нет, не надо. Не оставляйте меня, он будет искать своих людей… и меня… Я… я согласен.

– На что? – жестко переспросил я.

– Это… в тюрьму… в смысле – под суд.

– За что? – продолжал настаивать я.

– Ну… Придумайте что-нибудь сами, я все подпишу…

– Нет, приятель, так дело не пойдет. Мое дело предложить тебе возможность явки с повинной. Объяснить, что это такое, короче, исполнить свои обязанности. А все остальное зависит только от тебя.

– Значит, «умываете руки»? – с горечью укорил он. Что именно я должен вспоминать?

– Что и где совершил, когда и с кем. Выдать украденное, если такое осталось. Подробно описать преступление, склонить сообщников к признанию. Я же, в свою очередь, официально оформлю все сказанное и выданное тобой.