Текст книги "Дипломатия греха"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– У Худенко есть карта. Дома, в дневнике… Я не знаю, как они нашли эти катакомбы, но разбирались в них долго. План пришлось составлять…

– Найти им эти катакомбы помог Хмелевский, – сказал я. – Ведь они с Худенко были друзьями. И идея наживы за счет шантажа – их общая идея.

– Откуда ты узнал? – опешил Новиков. – Сравнил заработок Хмелевского и его затраты. Не считая накоплений. А потом позвонил в отдел по месту их старого проживания и узнал, что они были друзьями. Еще с института. А потом Худенко выгнали оттуда за одну грязную историю… И убили Хмелевского не за квартиру, а за то, что решил все бросить и податься на вольные хлеба, в Америку. Квартира – это уже потом было, так сказать, чтобы крохи с барского стола не пропали… Так?

– Так, – хмуро кивнул Новиков.

– Почему ты раньше… – снова начал Разумовский, но я лишь отмахнулся:

– Потом, потом, батюшка. Все упреки – потом. Когда я узнавал это, все было лишь догадками. Тогда нам нужны были факты. А теперь…

– Но за сутки? – поразился он.

– Знать, велико было мое желание отделаться от тебя, слабо улыбнулся я. – Сейчас нас ждет другая забота… Дьяволопоклонники, говоришь? Батюшка, это твоя прямая обязанность – борьба с дьяволом. Чувствуешь в себе силы для изгнания бесов? Говори адрес Худенко.

Записав адрес, я с помощью Разумовского вставил чеку на место и повернулся к Новикову:

– Сейчас мы вынуждены тебя отпустить… Но если ты нас обманул…

– Клянусь, – он клятвенно прижал руки к груди. – Скорее всего, там и ребенок, вам нужно только поторопиться…

* * *

Дверь квартиры Худенко представляла собой мощную преграду из цельного дуба, укрепленную множеством замков. Потрогав пальцем добротно укрепленный косяк, я прикинул:

– Добротно сделано. Ключей нет, но если вдвоем разбежимся, да разом подналяжем, то, может, и…

Иерей глубоко вздохнул, издал дикий полу-крик полу-вой, от которого на моей голове разом встали дыбом все волосы, двумя сложенными в «замок» руками с широкого размаха ударил по замкам. Внутри что-то хрустнуло, но дверь устояла. Тут же он нанес еще один страшной силы удар по другой стороне двери, ближе к петлям. И наконец, не переставая рычать, ладонями обеих рук ударил, посреди, двери так, что петли не выдержали и, ломая замки, дверь влетела вовнутрь. Когда штукатурка перестала порошить глаза въедливой пылью, перед нами предстал длинный коридор, устланный шикарными коврами, заставленный напольными вазами и украшенный по стенам картинами.

– Готово, – сказал иерей.

– Лучше бы мы взорвали ее гранатой, – рассудил я. Шума меньше, да и я предпочел бы не знать о тебе некоторых вещей…

Мы вошли, и я огляделся.

– Музей, – заметил я. – Хотел бы я знать, сколько стоит вон та ваза… Ого, а это, если я не ошибаюсь, подлинник Шагала. Вряд ли он это купил, скорее отобрал… А это что?

– Оставь безделушки в покое, – иерей уже добрался до стола в большой гостиной и интенсивно раскидывал бумаги. – Ищи эту книжку с картой.

– Кстати о книжках, – не унимался я. – Вся библиотека состоит из дореволюционных изданий. Зачем покупать то, что не читаешь? А это бар?! Ни фига себе!..

– Да займись ты делом! Что ты ведешь себя так, словно первый раз залез в чужую квартиру!

– Не кричи на меня. У меня нет времени ходить по музеям, дай хоть здесь осмотреться. Здесь даже руками потрогать можно. Обалдеть! А книжка, которую ты ищешь, на журнальном столике лежит, рядом с АОНом… Нет, я тащусь: коллекция янтаря! С мухами внутри… Ты глянь, какое все интересное…

Разумовский лихорадочно листал блокнот.

– Вот оно… Только не понять ничего. Все очень схематично. План откуда-то перерисован. Никаких пояснений. Взгляни: какие-то стрелочки, черточки. Вот это, крестиками, если я правильно понимаю, кладбище обозначено… А это выход. А это?

Не обращая внимания на его бормотание, я подошел к АОНу и набрал код просмотра поступивших звонков. Удача улыбнулась мне: я нашел то, что искал. Иногда и самые умные люди делают ошибки, и Худенко был не исключением. Увидев знакомый номер телефона, я проверил отложившееся в памяти аппарата время этого звонка и удовлетворенно хмыкнул:

– Вот артист-то! Умница!

– Ты о ком?

– О Новикове. Он звонил сюда пятнадцать минут назад.

Разумовский вздрогнул и, подойдя поближе, взглянул на светящееся табло телефона, где из-за торопливости Худенко остался не уничтоженным номер телефона в кабинете Новикова.

– Значит, он нам соврал? – испуганно спросил иерей. Это засада? Сюда должна прибыть милиция? Бежим!

– Засада, согласился я, – но не здесь. Засада будет там, в катакомбах. Новиков сознательно заманивал нас туда. После нашего ухода он созвонился с Худенко и предупредил его. Теперь нас там ждут. Одно хорошо: если раньше там и не было Наташи, теперь ее туда привезут. Нас хотят порешить, батюшка, как ты на это смотришь?

– Крайне отрицательно. Одни мы не справимся. Даже если у них не больше пяти человек, события будут разворачиваться на местности, которую мы не знаем. Слишком много лабиринтов. А у этой карты оторван кусок, и я не знаю, что там было. Может, вызовем ОМОН?

– Во-первых, если они выставили наблюдение, мы потеряем все. Видишь, сколько ходов-выходов? Словно в сыре. Да и время уже не позволяет. Туго по-прежнему с доказательствами. Я не вижу здесь ни кассет, ни записей. Первый раз встречаюсь с человеком, для которого убить, как орех разгрызть. По большому счету, мы не представляем для него угрозы, но рисковать они не хотят.

– Представляем, – упрямо наклонил голову Разумовский. – Еще, какую угрозу представляем! Засада там или нет, но я туда пойду. И еще посмотрим, кто на кого охотиться будет!

– Ничего другого не остается. Я уже заметил, что мы совершенно не влияем на ход событий. А я-то удивлялся: все так хорошо идет. Прямо Шерлок Холмс… Они меня расстроили: я думал, что один такой умный. А тут все делают и решают за нас, мы только плывем, куда нам указывают. Батюшка, да мы же – халявщики! – «догадался» я.

– Ты не халявщик, ты идиот. Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно?! Девочка в опасности, мы ее, не уберегли! Нами вертели, как хотели, получили желаемое и теперь ждут там, чтобы мы поставили точку. У нас отвратительное положение, а у тебя настроение пьяного гусара. Ладно, уж, пошли.

– Пошли, – согласился «гусар». – Однажды поручик Ржевский…

Взбешенный Разумовский так подтолкнул меня в спину, что я буквально вылетел из квартиры. Решив, не раздражать более и без того озверевшего иерея, я послушно засеменил вниз, к машине.

* * *

Вода в радиаторе почти вскипела к тому времени, как мы добрались до места. К счастью для нас, Разумовский успел увидеть, расплачивающегося с водителем старенькой «копейки» – Новикова и свернул за угол до того, как он нас заметил.

Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, Новиков быстрым шагом пошел под арку.

– Он идет в другую сторону, – сообщил я. – На нашей карте эта часть оборвана. Это уникальный шанс, Андрей. Он предоставляется раз в сто лет. Мы можем пойти за ним и появиться там, где нас не ждут. Это может показаться странным, но Новиков – наш счастливый ангел-хранитель. Давай за ним, только по отдельности. Я впереди, ты чуть сзади. В своем балахоне ты привлекаешь слишком много внимания.

– Только не в этом месте, иерей указал на спешащих, по своим делам священников. В этом месте белой вороной будешь выглядеть скорее ты. Хватит разговоров, он уже скрылся из виду.

Мы припустили вдогонку. На территории Лавры почти не было людей, и мы были вынуждены следовать за Новиковым на изрядном расстоянии, постоянно рискуя потерять его из виду. Дважды нам казалось, что он скрылся, один раз нас остановила охрана; перелезая через какую-то стену, я порвал пиджак, но все, же мы сумели не упустить его. Когда мы вышли на небольшую полянку, густо поросшую кустарником, иерей неожиданно толчком сбил меня с ног и, удерживая на земле, поднес палец к губам.

– Тихо, едва слышно прошептал он. – Там двое…

Стараясь не производить шума, мы поползли вперед.

Когда, перепачкавшись землей и порезав об острую траву руки, мы добрались до места, откуда слышались голоса, Новиков уже заканчивал доклад:

– …Так что всех потерь, – твоя дверь да мои зубы, – он зло сплюнул. – Еле штаны в отделе отыскал. Ребята теперь не меньше года смеяться будут.

– Но и задержался ты из-за этого изрядно, – послышался голос. – Да и воняет от тебя по-прежнему… жаль, конечно, по этот бизнес придется теперь сворачивать. Что ж, всему приходит свой срок. Надо уметь вовремя остановиться.

– По-моему, рановато. Если мы их устраним, повода для беспокойства не будет.

– Я так решил. У меня на памяти достаточно примеров, когда люди страдали из-за своей жадности, отсутствия гибкости и нежелания расстаться с источником дохода. Время идет, с минуты на минуту они будут здесь. Иди вовнутрь и проверь готовность людей. И вылей на себя флакон одеколона…

Новиков что-то недовольно проворчал, но послушно скрылся в небольшой расщелине, которую я заметил только теперь. Вход в нору был не более метра, и, не зная о его существовании, найти его было непросто. Худенко постоял с минуту, прислушиваясь к удаляющемуся кряхтению, и повернулся к молчавшему до сих пор человеку:

– Все приготовил?

– Да. Осталось вытащить шнур. Запас времени будет около минуты. Этого вполне достаточно. Оставайся здесь и будь готов. Когда я выйду, не должно быть никаких задержек.

– Вы хотите сказать… всех? И Новикова?

– Этого в первую очередь. Он слишком растекся в последнее время, стал мягким… Я нашел другого человека, в том же отделении. Он же и организует версию, согласно которой Новиков, расследуя дело Хмелевских, вышел на некую секту… Героическая смерть… Может быть, ему дадут медаль, он усмехнулся. – А Косте я перестал доверять. С тех пор, как у него появились деньги, он стремится мыслить и решать самостоятельно… Ты единственный, кому я доверяю, и впереди у нас еще много интересных и денежных дел… Да, всех, – повторил он, похлопал собеседника по плечу и исчез в туннеле.

Разумовский подполз ко мне вплотную и, прижав свои губы к моему уху, едва слышно прошептал:

– Этот приходил к тебе домой. Я говорил тебе. С ним был еще один.

Я кивнул, продолжая наблюдать за действиями, оставшегося у входа человека. С трудом протиснувшись в проход, он ненадолго исчез, а затем появился вновь, аккуратно вытаскивая на свет какой-то шнур. Я вопросительно взглянул на иерея. Тот пожал плечами.

– В любом случае, – прошептал я, – этого нужно устранить. На одного меньше – уже легче…

Иерей согласно покивал головой и бесшумно, пополз в сторону, обходя человека слева. Я выждал немного и встал. Человек сидел ко мне спиной и что-то делал у себя под ногами. Отыскав глазами на земле сухую ветвь, я наступил на нее. Сучок громко треснул, и спина бандита мгновенно напряглась. Медленно он выпрямился и обернулся ко мне. В его глазах вспыхнул огонек, когда он узнал меня, но выразить по этому поводу радость он не успел. За его спиной бесшумно возникла громадная фигура в черном балахоне, взметнулся могучий кулак, послышался глухой удар, и тело бандита грузно осело на землю. Я вгляделся в лежащий рядом с телом шнур и выругался.

– Что? – встревожено, спросил Разумовский. Я указал на бикфордов шнур, аккуратно присыпанный сухой травой. – Вот что имел в виду Худенко, когда говорил про медаль для Новикова. Он хочет взорвать часть катакомб, со всеми, кто находится внутри.

– Это значит, и с нами? – обиделся иерей.

– Каждый имеет право мечтать, о чем хочет, заступился я за Худенко.

– Я все равно обиделся, – заявил иерей. – Так как это идет вразрез с моими мечтами. И вот что… Пойду-ка я с той стороны, там, где нас ждут.

– Там засада, – напомнил я. – Могут и пристрелить, не церемонясь. О твоей силе они наслышаны. Вряд ли будут рисковать.

– Знаю, но они ждут нас оттуда. Ты уж не подведи.

Махнув на прощание рукой, он направился в сторону обозначенного на нашей схеме входа.

– Батюшка, – окликнул я его. – Ни пуха!

– К чер… Ах ты, паршивец! – возмутился он. – Ну, погоди! Я вернусь!

– В каком-то фильме я это уже слышал, – улыбнулся я, подхватил бесчувственное тело под мышки и потащил вглубь туннеля, подальше от людских глаз. С трудом протиснувшись в лаз, я прислонил его спиной к стене и проверил пульс. Он был жив, но, судя по всему, надолго выведен из активной жизни. Успокоившись на его счет, я огляделся. Я находился в темной и очень грязной пещере. В дальнем ее конце, как и предупреждал Новиков, стоял деревянный ящик, служащий основанием для самодельного деревянного креста. На кресте, прибитая ржавыми гвоздями, висела мумия выпотрошенной кошки с выколотыми глазами. Запах от нее шел ужасный. Созданная атмосфера не располагала к дальнейшему исследованию тайн – «детей подземелья». Только очень смелый или лишенный воображения человек мог позволить себе рискнуть и продолжить изучение катакомб. Увы, я не был ни тем, ни другим. Вздохнув, я вытащил «люгер» и на четвереньках пополз вперед. Схема лабиринта осталась у Разумовского, и я продвигался в темноте, ориентируясь лишь по едва различимым следам на влажной земле. Минут пять я полз по постоянно сужающемуся коридору. Когда мои плечи уже касались грязных стен, коридор свернул вправо, и передо мной открылась еще одна пещера, немного больше первой. Я, наконец, поднялся на ноги и отряхнул с коленей прилипшую грязь. В пещере имелись два лаза, если не считать тот, которым я сюда добрался. Я растерялся. Времени проверять, куда ведет каждый из них, у меня не было, а рисковать я не мог. И тут меня осенило. Опустившись на корточки, я вынул спички и внимательно осмотрел стены туннелей. Вдоль стены правого я обнаружил плохо замаскированный бикфордов шнур. Уверенно я свернул вправо. Еще два поворота – и я споткнулся о небольшой деревянный ящик. Наклонившись, я ощупал уложенные в ряд связки динамитных шашек. В недоумении я напрягал зрение, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в окружавшем меня мраке. И тут я услышал приглушенные голоса, словно доносившиеся со дна колодца. Приложив ухо к холодной стене, я прислушался. Голоса стали более различимыми.

– … обещал, – услышал я голос Худенко. – Или кто-то из собравшихся здесь сомневается в искренности моих слов?

– Нет. Конечно, нет, – ответили разом два или три голоса.

– А ты, маленькая, не бойся, – интонации Худенко стали приторно-ласковыми. – Скоро за тобой придут твои знакомые дяди, и для вас все кончится.

– Я и не боюсь, – я вздрогнул, потому что это был голос Наташи. – Они обязательно придут. Дядя Коля умеет находить, кого захочет, даже с закрытыми глазами. Он меня уже так находил.

Я услышал, как несколько человек рассмеялись.

– Вы мне не нравитесь, – заявил ребенок. – Мне будет не жалко, когда они будут вас обижать.

– Они – нас? – удивился Худенко. – Нет, крошка, это мы будем их обижать.

– Нет, они – вас. Один из них, дядя Андрей, большой и сильный, а второй – говнюк.

Вновь раздался хохот. Я вздохнул и почесал кончик носа. Нетрудно было догадаться, о ком шла речь.

– И не смейтесь. Он сам так говорил!

– Мы тебе верим, – сказал Худенко. – В чем в чем, а в этом верим.

– А еще у него в рукавах всегда есть тузы, и он волшебник. И он хороший, поэтому вас…

Послышался звук, похожий на хлопнувшую дверь, и чей-то голос возбужденно доложил:

– Одного поймали! Вести сюда?

Не теряя времени, я бросился дальше по коридору, но едва не расшиб себе голову, налетев через десяток шагов на каменную кладку. Это был тупик. Динамит был сложен с обратной стороны стены, за которой разворачивались события. Негромко выругавшись, я бросился обратно. Добравшись до развилки, повернул влево и вскоре разглядел в его глубине тоненький лучик света. Подкравшись ближе, я увидел, что свет исходит от неплотно прикрытой двери, сколоченной из грубых, но массивных досок. Волнуясь, я припал к щели и заглянул внутрь. Открывшаяся передо мной комната была метров тридцать, свод потолка выложен из старого темного кирпича, мебели почти не было, если не считать огромный круглый стол посередине. Не считая Худенко и Новикова, в помещении находились еще трое мужчин, Наташа и… Разумовский. Ряса на иерее была испачкана и порвана, а руки стянуты за спиной веревками.

– …второй? – успел расслышать я конец вопроса Худенко.

– В машине остался, – ответил иерей, презрительно глядя на сгрудившихся вокруг него людей.

– Врет, – убежденно сказал Худенко. – Но время еще есть. Мы подождем. Он придет сюда. Что вы здесь столпились?! Кто будет искать второго?! Видишь, детка, – склонился он над Наташей, – один дядя уже здесь. Это тот, который «большой и сильный»? А скоро придет и засранец.

– Говнюк, – поправил я, рывком распахивая дверь.

Все собравшиеся разом вздрогнули, словно по ним пробежал электрический разряд. Двое потянулись руками за отвороты курток. Я отрицательно покачал головой и поднял пистолет.

– Наконец-то, – облегченно Разумовский и, пнув в голень державшего его мужчину, неторопливо направился ко мне. Наташа подбежала первая и, обхватив меня руками, радостно сообщила:

– Я им говорила, что вы придете, а они не верили. Особенно вон тот…

Я взглянул на Худенко. Он, из всех, выглядел спокойным.

– Тебе просто повезло, – сказал он мне. – Не думаю, что твой успех можно отнести к тщательной разработке.

– Случайность, – легко согласился я. – Но такое уж это дело, что с самого начала и до конца я только участвовал. Ты все делал за меня. Я видел тебя у входа в туннель.

– Так я и подумал, сказал он. И что теперь?

Одной рукой, едва не сломав ногти, я с трудом разрезал узел веревки, стягивающей запястья иерея, и только потом ответил:

– Посмотрим… Как они тебя отловили?

Иерей покраснел и, метнув в сторону Худенко яростный взгляд, объяснил:

– Сеть набросили. Я в темноте не разглядел.

– Образное мышление, – похвалил я Худенко. – Сперва приманка, потом сеть… А потом рыбу глушить?

– Благодарю за комплимент, – буркнул он. – Посмотрим, как дальше будет. Допустим, на несколько минут ты и одержал победу, а что дальше? Где доказательства? Факты? Ты что, надеялся найти здесь какие-нибудь бумаги?! Воображение так разыгралось, что ты и впрямь надеялся встретить здесь злобных дьяволопоклонников и жертвоприношения? В этой-то дыре?!

– Дальше? – задумался я. – Дальше мы сделаем так… Новиков, сейчас подойдешь к вон той двери и закроешь ее на ключ, который я вижу в скважине… Бот так… Теперь бросай ключ сюда… Так… Мы сейчас выйдем отсюда тем же путем, которым я пришел, предварительно закрыв дверь с той стороны, и вызовем ОМОН. И уж потом будем разбираться. Думаю, кто-то да поплывет… Поплывешь ведь, а, Новиков?.. Пока вы подождете нас в этой замечательной камере. Двери сломать вам нечем, а второго иерея, открывающего дверь ударом кулака, у вас нет. Это ведь была твоя идея? Только ты хотел использовать не наряд милиции, а тот ящик, который стоит за стеной. Что же ты за сволочь, Худенко?! Даже своих не жалеешь. И еще говоришь, что это не жертвоприношения. Это самые настоящие жертвоприношения твоей жадности и подлости. У меня такое ощущение, что все эти бредни с подземельями и сектами не просто так. Ты не вполне здоров. Полагаю, тебе следует пройти обследование у психиатра.

– Кто из нас не вполне здоров, это мы еще посмотрим, – неожиданно обозлился он. – Я тебе такую лапшу на уши вешал, а ты только проглатывал. Как осел за морковкой у меня на поводу шел! Даже простейшего раскусить не мог… Когда ты узнал, что мы с Хмелевским дружили? А еще детектив… Если б этот идиот, ни с того ни с сего, не намылился за кордон сваливать, ох сколько еще можно было дел сделать!.. На полпути не останавливаются! Нагадить на дело, которое начинали вместе, и думать только о себе!.. Сперва вроде договорились, он из своей доли мне изрядных «отступных» заслал… И на дарственной, на квартиру не его подпись подделана, а ее! Эта дура «взбрыкнула», решив оставить квартиру своей матери, чтоб у дочери всегда была возможность вернуться в эту никчемную страну… Она-то думала, что ее муженек занят своими раскопками до фанатизма…, Он действительно копал, только не «что», а «кого». Я ему предлагал обуздать свою мегеру по-хорошему… Слово за слово, разругались, припомнили друг другу кое-какие старые размолвки… Не заметили, как она вернулась… Эта стерва пообещала «сдать» нас обоих. Я предложил ее убрать, он ни в какую… Пришлось обоих… Ну а квартира… Раз уж такое дело, не хотелось, чтоб она пропала. Только вот эта…

– Но-но, – угрожающе оборвал его иерей.

– Девочка, сказал Худенко. – Она осталась в тот день у бабушки. Пришлось исправлять. Мой человек малость оплошал, когда под видом родственника хотел ее забрать на выходные. А потом появились вы… Пришлось совмещать. Так что это ты осёл, а не я. Тебе нужно было в бакалейной лавке работать, а не в угро.

– Зачем утруждать себя поисками, когда ты сам так самоуверенно показывал мне всё? – удивился я. Иногда легче отдать инициативу врагу. Я ленивый. Мне повезло, не спорю. Но ведь мне, а не тебе.

– Ты в этом уверен? Как ты думаешь, почему я тебе все так легко рассказал? – он тонко усмехнулся. – Я начал рассказывать тебе эту историю в тот момент, когда… сам догадайся, раз уж ты такой умный.

Я медленно обвел взглядом довольные лица окружавших меня людей. Нехорошее предчувствие вкралось ко мне в душу, когда я увидел досадливое выражение на лице Разумовского. Уже зная, что я увижу позади себя, я начал оборачиваться, но в этот миг почувствовал прижатый к моему затылку ствол пистолета. Худенко неторопливо подошел ко мне, вынул из моих рук оружие и брезгливо отбросил в сторону. Толчок в спину отбросил меня на середину комнаты, и тотчас один из негодяев ударом кулака в живот сбил меня с ног. С трудом выпрямившись, я взглянул в дверной проем. На пороге стоял бесшумно подкравшийся светловолосый парень, которого я так легкомысленно оставил у входа в подземелье. «Самоуверенный дурак», – мысленно выругал я себя. Словно читая мои мысли, Разумовский горько бросил:

– Ты даже не связал его!

– Так кто из нас оказался в дураках? – улыбнулся Худенко. – Теперь продолжим по старому сценарию. Только ускорим его, учитывая прошлые ошибки.

– Он же и вас всех… – начал, было, иерей, прижимая к себе перепуганную девочку. – Вы не понимаете…

– Поздно, – сказал Худенко. – Сейчас. Я… И осекся, глядя на меня широко открытыми глазами. Тяжело вздохнув, я бросил чеку от гранаты к его ногам. Устал я от столь резких перемен обстановки, пояснил я. По-хорошему с тобой не договориться. Что ж… когда иссякают последние доводы, начинают говорить пушки. Так кажется. Последний довод королей.

Худенко молчал, заворожено глядя на гранату.

– Отошли от двери! – зло скомандовал я. Быстро!

Белобрысый нехотя сделал несколько шагов и встал рядом с Худенко.

– Уходите! – бросил я Разумовскому. – Бегите отсюда!

Иерей подхватил девочку и, не дожидаясь повторения приглашения, Скрылся за дверью.

– По-моему, ты блефуешь, – сказал Худенко и, словно убеждая сам себя, стал медленно поднимать пистолет.

С размаху я опустил кулак с зажатой в нем «лимонкой» на его череп. Выронив оружие, он обхватил голову руками и, согнувшись пополам, зашипел от боли.

– Не Разумовский, конечно, – пожурил я себя, – но в целом неплохо. Кто еще думает, что я шучу?

Все молчали. Пользуясь их временным оцепенением, пятясь задом, я выскочил в туннель и, захлопнув за собой дверь, на ощупь отыскал в наступившей темноте массивный засов, одним ударом загнал его в паз, запирая дверь.

– Ты здесь? – раздался из темноты голос Разумовского.

– А теперь, батюшка, давай галопом отсюда. Дверь не такая прочная, как кажется.

И действительно среди доносившихся до нас ударов отчетливо слышался сухой треск дерева. С девочкой на руках Разумовский бежал впереди, я прикрывал отступление, если так можно назвать мое бегство. Туннель был явно маловат для могучих плеч иерея. Рыча от напряжения, он упрямо пробирался вперед, и лишь когда проход стал для него слишком узок, опустил Наташу на землю и подтолкнул вперед:

– Давай, малыш, беги на свет и жди нас там. – Он повернулся ко мне: – Ты первый, Коля. Та нора была куда больше этой. Я могу застрять. Сам видишь: здесь с трудом пролезаешь ты, что уж говорить обо мне… Давай, если что, я смогу задержать их на некоторое время.

Я прислушался: дверь ещё держалась.

– У нас есть время для одной попытки, – сказал я. – Попытаться-то можно? Я пойду только после тебя. В крайнем случае, воспользуемся методом Винни-Пуха: будем ждать, пока ты не похудеешь.

– Не время для шуток! Иди вперёд!

– Для хорошей шутки всегда есть время. Как хочешь, но пролезь. Выдохни, втяни щеки, пользуйся йогой, но первым пойдешь ты.

Ворча, Разумовский опустился на четвереньки и пополз в узкую щель.

– Давай, давай, – подзадоривая его, я то и дело оглядывался. – Дальше проход расширяется. Ты здесь как пробка, жаль, штопора, или шила нет, ты бы у меня мигом проскочил… Проклятье!

– Что случилось? – голос иерея звучал глухо, он все еще ворочался в узком проходе, пытаясь ползти вперед.

– Гранату я выронил… В темноте не могу найти.

Иерей охнул и одним отчаянным рывком преодолел узкий участок. Встав на четвереньки, я последовал за ним. Вдали показался свет, и минутой позже мы выбрались под слепящие лучи солнца. Жмурясь и чихая, Разумовский вновь подхватил терпеливо ожидавшую нас девочку на руки и торопливо отбежал в сторону.

– Почему она не взрывается?

В изнеможении я прислонился спиной к стене и сполз на землю.

– Кто? – уточнил я.

– Граната, которую ты выронил.

– А-а… так она и не взорвется. Вот она, – я поставил гранату рядом с собой на землю. – В ней взрыватель отсутствует. Муляж. «Рубашка» настоящая, кольцо – тоже, а вот трубка – кусок согнутого алюминия.

– И ты блефовал, рискуя нашими жизнями?! – У Разумовского не было сил даже на брань. Обвинение прозвучало скорее жалобно.

Трясущимися руками я вытащил из кармана измятую пачку сигарет, отыскал среди сломанных одну целую и, сунув ее в рот, кивнул:

– В пистолете, кстати, тоже не было патронов.

– Впервые за все время я почти жалею, что связался с тобой. Ты в порядке, Наташа?

– Да, только холодно очень. И кушать хочется. Я знала, что вы придете за мной, но все равно было страшно.

И она обхватила иерея ручонками за шею.

– Уходим, – сказал он мне. – Надо срочно сообщить в милицию.

Я был занят тем, что пытался зажечь спичку о размокший коробок. Наконец мои попытки увенчались успехом, и я с удовольствием затянулся. Отбросил спичку в сторону и выпустил облако едкого и горького дыма.

– Надо… Только что мы им скажем? Доказательств у нас нет. А деньги позволят им нанять хорошего адвоката и разнести это дело в куски. Тем более что они успеют исчезнуть отсюда еще до того, как мы доберемся до телефона. Я тоже ненавижу шантажистов и убийц, но в этом случае…

– Осторожно! – крикнул иерей. – Смотри, что ты наделал!

Скосив глаза в указанном им направлении, я заметил, что брошенная мной спичка упала на сухую траву, прикрывавшую бикфордов шнур, по-прежнему лежащий у входа, и подожгла ее. Веселые язычки пламени уже вовсю плясали вдоль шнура.

– Шнур! Шнур! – крикнул иерей.

– Действительно шнур, – удивился я. – Эка незадача! Какой я неловкий… Сейчас попытаюсь…

Пока я с трудом, превозмогая ломоту в суставах, поднимался на ноги, быстрый огонек, чуть шипя, пробежал по всей длине шнура и скрылся в пещере. Я заглянул в темноту туннеля.

– А ведь не догнать, – огорчился я. – Целый день сегодня не везет, а, батюшка?

Насупившийся иерей, молча, смотрел на меня.

– Что такое? – невинно поинтересовался я.

– Я думал, что ты хочешь казаться хуже, чем есть… Теперь я начинаю, что ты не сказал о доли правды.

– Не понимаю, о чем ты, – пожал я плечами. – Но ты меня сегодня тоже немало удивил. Я не могу не согласиться с твоим первоначальным предложением: нужно уносить ноги. И как можно скорее!

Я рванул с места как хороший спринтер. Чуть позади, отдуваясь и ворча, тяжело топал иерей. Не успели мы пробежать и ста метров, как земля заметно вздрогнула, глухой удар из глубин вспугнул ворон с ближайших деревьев и, оглянувшись, я увидел облако пыли, поднимающееся над тем местом, где раньше был вход в туннель.

– Что это? – спросила Наташа. Разумовский мрачно посмотрел на меня: – Вот теперь сам и объясняй. Только думай, что говоришь!

– Я бы сказал, Наташа, что плохие дяденьки ушли, громко хлопнув дверью. Как я сказал, а?! – удивился я сам себе. – Просто поэт. И образно, и красиво. Во мне пропадает талант, я это чувствую…

– Все кончилось? – серьезно спросила девочка.

Держа ее на сгибе одной руки, другой Разумовский оттер грязь и копоть с чумазой мордашки и так же серьезно ответил:

– Все кончилось. Сейчас мы поедем домой, переоденемся, отмоемся и поедим. А потом ты подумаешь и скажешь мне, не хотела бы ты остаться жить у меня. Я, конечно, не смогу заменить тебе папу и маму, но я буду заботиться о тебе и защищать.

– И дядя Коля? – она повернулась ко мне. – Ты тоже будешь меня защищать?

Я подумал и показал ей язык. Она тут же состроила мне рожицу в ответ.

– Н-н-да, – протянул иерей. – Ей-то я знаю, сколько лет, а вот тебе? Неужели весь сегодняшний день для тебя – как горох о стену?

Одновременно мы с Наташей повернулись к оторопевшему иерею и показали ему языки.

– Все вы мне надоели, – Разумовский осторожно опустил девочку на землю, засунул в рот мизинцы и, раздвигая его в смехотворной гримасе, «отомстил» нам: – Бе-е-е!..

Двое проходивших мимо священников истово перекрестились и, подобрав полы ряс, вприпрыжку пустились прочь.

* * *

«…загадочного взрыва в подземных катакомбах Александро-Невской лавры. По полученным из достоверных источников данным, в результате взрыва погибло пять человек. Милиция отказалась как-либо комментировать это событие, ссылаясь на конфиденциальность информации. Однако нашему корреспонденту удалось установить, что одним из погибших является сотрудник уголовного розыска. Перед смертью погибший вел дело о расследовании убийства семейной четы. По одной из версий, во время расследования он вышел на след некой секты сатанистов, вершивших свои отвратительные ритуалы в катакомбах. Вступив в смертельное единоборство, отважный офицер…»

Я выключил телевизор и прилег на диван, намереваясь вздремнуть. Но не успел я прикрыть глаза, как послышался скрежет ключа в замочной скважине, и в коридоре зазвенел веселый голос Наташи. Девочка вбежала в комнату и повернулась кругом, демонстрируя мне свое новое, в синий горошек, платье. В руках она держала большую плетеную корзину, накрытую сверху тряпкой.

– Нравится? Это мне дядя Андрей купил.

– Неплохо, – одобрил я.