Текст книги "Ларь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Громила буркнул что-то невразумительное, однако не стал спорить. Он освободил чура, убрав волшебные оковы на Слово. А затем схватил мертвеца за ногу и без всякого уважения к умершему, поволок его за собой. Тогда как коротышка и правда нашел камни. На одном он выцарапал нечто ножом, а второй просто убрал на Слово. Затем он не без дрожи поранил себе палец, глядя, как медленно капает кровь, и поспешил к рубежнику.

– Даже могилу копать не будем? – спросил коротышка.

– Звери сожрут, – отмахнулся гигант.

Альберт неодобрительно покачал головой, вытягивая свободную руку с созданной формой заклинания. Когда он топнул ногой, то земля под деревом разошлась в стороны, а сам ствол почернел, словно в него ударила молния.

– Переборщил, – пробормотал коротышка.

После он бережно, будто родного, уложил на дно ямы мертвеца, нарочито показательно вытащив камень с руной. Как понял Лес, чтобы это видел Террик. И положил на грудь мертвеца.

Вот только гигант не рассмотрел главного, как в самом конце Альберт подменил камни. Это было довольно легко – убрать на Слово один и вытащить другой. Пустой, без всяких изображений голыш коснулся раны алхимика, напитался его кровью и лег на грудь чура. И Лес замер. Он знал эту магию. Самую сильную из всех.

– Храни ларь ото всех, пока не придет его хозяин, – чуть слышно прошептал рубежник. – Так сказал тебе Альберт.

– Чего ты там возишься⁈ – начал нервничать Террик.

– Все, уже все.

Рубежник выбрался из ямы, вновь что-то наколдовав и засыпав могилу землей. А после они ушли, оставив Лес в глубоких размышлениях. Он был мудр, стар и могуч. Однако никогда прежде не видел ничего подобного.

* * *

Первым вернулся Террик. В следующую слепую луну. Был он конечно не один, но в его спутнике лес не узнал того коротышку. Напротив, рубежник скорее походил на младшего брата гиганта. Рослый, плотно сложенный, с глубоко посаженными глазами. И даже пахнул похоже – кровью и смертью.

Террик постоянно оглядывался, будто опасаясь погони. За это время он стал сильнее, но вместе с тем ощутимо постарел. Клятва в прошлую слепую луну съела слишком много сил. И требовала еще больших.

Если бы Лес знал, какой крови требовало существование Террика все это время, он бы ужаснулся. Однако Лес жил вдалеке от человеков и их треволнений. И лишь сейчас с интересом следил за двумя двуногими, которые крались подобно голодным волкам.

Когда наступила ночь и на небо взошла луна, озарившись красными бликами, рубежники приблизились к чудо-древу. За то время, пока оно здесь находилось, Лес даже привык к нему. Потому сейчас ему казалось, что рубежники покусились на его собственность.

Человеки не видели главного. Как только они засунули руки в ларь, как только ток хиста пробежал по их телу, проснулся и некто еще. Тот, кто питался все это время хистом коротышки и своим промыслом, заключенным в запертом ящике. Уже не живой чур проворно вылез из своей могилы и мгновенно приблизился к рубежникам.

В тот самый момент, когда ларь щелкнул крышкой, у чудо-древа раздался тихий, как шелест листьев на слабом ветру, голос:

– Назови свое имя!

Террик вздрогнул. Не просто обернулся, как его сообщник, а длинным кувырком ушел в сторону, обрушивая на мертвеца мощнейшее заклинание. Однако тот выстоял, более того, молниеносно приблизился и ударил в ответ.

Лес видел много схваток за свою жизнь. Ему даже доставляло некое удовольствие наблюдать, как хищник загоняет жертву. В этом было некое изящество и неотвратимость смерти.

Однако нынешнее противостояние двух хищников оказалось не похоже ни на что, виденное Лесом прежде. Невероятно быстро двигались два существа – мертвая нечисть и человек. Один из них слишком сильно хотел жить, а другой с не меньшей силой желал исполнить данный приказ. Тот, который еще держал его на этом свете.

Два могучих вихря сошлись на небольшой опушке, разливая по округе промысел. Но Лес понимал, у человека нет ни малейшего шанса. Он сражался не только с мертвецом, но и со своим собственным промыслом, который вложил в ларь. А тот, в свою очередь, был напрямую связан с чуром.

Потому, когда мертвец вырвал еще теплое сердце из груди гиганта, Лес не удивился. Террик застыл с маской вечной муки на лице, но вроде бы даже умер невероятно быстро. Слишком легко.

Второго рубежника мертвец догнал далеко от места сражения. Но догнал. На полном ходу он развернул его так, что бедняга с украденным артефактом покатился прочь, сломав правую ногу. А когда поднялся, с искаженным от боли лицом, то увидел над собой уже стоявшего чура. С одним единственным требованием.

– Назови свое имя!

– Григориан, – дрожащим голосом пробормотал беглец.

И тут же умер. Сложно оставаться в живых, когда тебе отрывают голову. Мертвец бережно подобрал артефакт, вернулся к открытому ларю и положил реликвию на место. Когда крыша защелкнулась, чур добрался до черного дерева и заполз в свою могилу, успокоившись до следующих гостей.

А они были. Лес мог только догадываться, откуда все новые человеки узнавали о ларе. Может, проговорился Террик или Альберт, однако поток охотников за реликвией не иссякал. Либо их вела сила артефакта, которая впитывала хист жертв, питала нежить и разливалась по лесу.

Однако они приходили. Всегда. Порой приходилось долго ждать, несколько десятков слепых лун, но в конечном итоге всегда на закате во владениях Леса возникали рубежники. А спустя несколько часов умирали, познакомившись с мертвецом-под-деревом, как назвал его Лес.

Лес заботился о погибших. С тех пор, как в его владениях завелся мертвец-под-деревом, Лес после каждой вылазки чура отправлял к чудо-древу лешего, прибраться. Тот придавливал их камнями, а затем, через сорок дней, избавлялся от тел.

Сначала возле Чудо-древа появилась небольшая роща. Затем там выросли другие деревья. Это место стало излюбленным для Леса. Потому что оно казалось непохожим на все остальные.

Лес не знал судьбу того самого хитрого коротышки. Убил ли его гигант или Альберту удалось вырваться и скрыться. Лес знал, что человеки живут в разы меньше его. Даже те, кто отмечены силой. Едва ли тот коротышка еще был жив.

Вот только мертвец-под-деревом до сих пор ждал его. И тревожил пришедших рубежников всего лишь одним требованием: «Назови свое имя!». Ожидая, что когда-нибудь один из них ответит правильно.

Глава 12

Возвращаться было физически больно. Когда я распадался на части, когда стал миллионами травинок, тысячами деревьев, сотнями зверей и десятками леших – это воспринималось как божественное откровение. Мол, вот тебе красная таблетка, избранный, офигевай от увиденного.

И теперь, после всего, возвращаться в обычное тело человека казалось невероятно странно. Будто в один момент мне сломали ноги и обрезали крылья. Так, какие крылья?

Сознание продолжало путаться, подкидывая мозгу фальшивые картинки «прошлой», совсем недавно прожитой жизни. И только постепенно, через собственное ничтожное (а теперь оно казалось именно таким) тело, я стал осознавать произошедшее.

Началось все, с холода. Выяснилось, что даже если ты лежишь окутанный травой на земле, то все равно чуток мерзнешь. Ладно, не чуток, очень сильно.

Я мгновенно вскочил, чувствуя, как меня тут же повело в сторону. Голова кружилась, а сигналы от мозга шли до конечностей бесконечно долго.

– Не торопись, человек, – прошелестело где-то рядом. – Быть мной слишком большая ноша для смертного.

Только теперь я понял, что смотрел на все произошедшее глазами Живня. Он и был тем самым Лесом. Флегматичным, внимательным и по-своему мудрым. Это чего получается, все, что происходит среди толстенных стволов дубов и сосен, не останется без внимания?

– Спасибо тебе за все, – искренне поблагодарил я.

– Ты по-прежнему считаешь, что можешь чем-то помочь мне? – ехидно зашевелилась под напором ветра трава. Травинки терлись друг о друга, и каждое слово казалось живым, шелестящим.

Я задумался. Конечно, получить в копилку умение самого Живня было бы невероятно круто. Однако, чего бога-то гневить? Я не просто получил небольшую подсказку. Можно сказать, мне дали ответ на самый главный вопрос – как завладеть реликвией. И что еще интересно, я понял, для чего она нужна. Остальное, можно сказать, дело техники.

– Нельзя помочь тому, кому не нужна помощь. Это как придумать подарок на день рождения тому, у кого все есть.

– Запомни, человек, Лес не равнодушный. Он может не вмешиваться напрямую, сразу, но он всегда запоминает и делает выводы.

– Ага, как моя бывшая.

Что тут скажешь, я первый раз видел, как чаща практически цокнула. Или это ветки так ударились друг о друга?

– Теперь иди, ты меня утомил. Самое плохое для нечисти – якшаться с человеком. У нас разная природа. Из-за человеков мы становимся уязвимыми. Теперь понадобится несколько лет, чтобы восстановиться после сегодняшней болтовни.

Я постоял еще немного, но роща больше не проявляла никакой активности. Да и хиста я теперь не ощущал. Словно Живень, как нечто одушевленное, но вместе с тем не имеющее оболочки, просто ушел из этих мест. Забавно, конечно, как это все происходит.

В армии у нас был один отбитый «дедушка», который сначала пытался гонять «духов». В его методы воспитания молодого бойца входило и одевание на время. Правда, потом к нам в роту попал стадвадцатикиллограммовый Коля по кличке Краснодар (хотя на самом деле был не из города, а какой-то станицы). Вроде как КМС по боксу, но на нас он производил впечатление, что является мастером спорта по всем боевым искусствам. Даже тем, которые еще не успели придумать.

В общем, Краснодар красноречиво и вместе с тем без лишних слов объяснил «дедушке» и его друзьям-старослужащим, что он очень устает днем и больше на такие побудки реагировать не будет. Его пытались воспитывать, да только было легче попробовать сломать лом. Бог Краснодару дал здоровья лет на двести вперед, так что дедовщина закончилась как-то даже толком не начавшись.

Но именно сейчас я бы мог побить свой армейский рекорд. «Бразильская система» она такая, мотивирующая. А когда ты стоишь в холоде ночи, при этом у тебя на Слове находится вся одежда, все происходит как-то само собой. В общем, местном антистриптизерском конкурсе при поддержке Живня, я бы занял первое место.

Поэтому к ежовику я вышел уже одетым. Правда, до сих пор так и не согрелся, и потому периодически подрагивал.

– Отпустил⁈ – хлопнула себя по бокам нечисть. При этом его иголки на миг прижались, чтобы не повредить ладони. – И даже не сделал тебе ничего⁈

Правда, он тут же осекся. Видимо, понял, ляпнул лишнего. Угу, это как с браком, один раз не в том месте и не в то время скажешь: «Да», потом большую часть времени начнешь молчать. От греха. Видимо, эту школу жизни ежовик не проходил. А вот я удивлением нечисти очень даже заинтересовался.

Ежовик ломанулся прочь с резвостью колючего шара с неприятностями. Однако я оказался проворнее. Наверное, это можно было даже связать с опытом, что ли. Несколько месяцев назад Матвей Зорин точно бы растерялся. А теперь ничего, секунда и форма заклинания уже заполнилась хистом, и ежовик застрял в Патоке.

Причем, застрял очень весело. Видимо, он решил, что бежать слишком долго, поэтому надо прыгнуть и катиться подобно колобку. И именно в этом самом прыжке и попал в западню. Поэтому сейчас его крохотные тонкие ножки (как они это тулово выдерживают?) висели в воздухе, дрыгаясь в разные стороны, а руки почти касались земли.

– Так на чем мы там остановились? – обошел я его.

– Что ты поцелуешь меня в задницу, – буркнул ежовик. Он немного помолчал и добавил. – Ты давай, не балуй, а лучше головой покумекай. Неужто убьешь нечисть под самым носом Живня. Что плохое мне сделаешь, можешь в лес даже не соваться.

– Мне кажется, ты у тебя слишком задрана планка собственной значимости. А Живень, кстати, ушел. Сказал, что я ему надоел. Представляешь? Так что, можно сказать, теперь мы здесь одни. А вот по поводу задницы ты зря. Знаешь такой анекдот: «Я палок не нашел, а вот шишек напихал»? Правда, там лиса застряла, а не ежовик, но в целом план мероприятий примерно одинаковый…

Я неторопливо обошел нечисть, которая еще сильнее засучила ногами.

– Эй, рубежник, ты чего там удумал? Матвей! Матвеюшка, может, не надо?

Я еле сдержался, чтобы не ответить: «Надо, Ежа, надо». Так же неторопливо, словно раздумывал, продолжал наворачивать круги вокруг нечисти.

А ежовик тем временем доходил до состояния готовности. Это правильно, я люблю употреблять нечисть степени well done.

– Ты, Матвей, не серчай, я же не со зла. Только чтобы лешему твоему нагадить.

– Забавное у тебя это «не со зла». И что должно было произойти?

– Понятно что. Живень бы постращал тебя немного. Ну не знаю, в пещеру загнал или по лесу голым пустил, но так, чтобы ты сразу не выбрался. Он к людям строгий, но не кровожадный. Про то бы слух прошел, точнее, Живень бы сам по лесам разнес, и леший явился. Ну, чтобы тебя выручать. Вы же приятельствуете.

При каждой фразе иголки на лице ежовика тревожно тряслись. Я вообще раньше не думал, что в одном предложении могут уместиться три таких разных слова: «иголки тревожно тряслись». Но вот же, сам увидел.

– Почему же Живню меня надо обязательно стращать?

Ежовик напряженно замолчал. Пришлось обойти его еще раз. Забавно, но, видимо, у товарища имелась какая-то психологическая особенность. Стоило зайти к нему за спину, как у того сразу развязывался язык.

– Потому что я тебе не совсем правильно сказал, как себя вести, – сморщился ежовик, словно съел лимон. Отчего его иголки собрались в одну точку. – Ведь Живню правда надо дары принести. Самую плодородную землю и самую чистую воду. Это вроде как у вас хлеб-соль. А мы тебя просто грязью измазали.

Я вздохнул. Вот почему у нечисти все не как у людей? Хотя оно понятно, на то она и нечисть. К слову, у людей, в смысле, рубежников там все тоже довольно сложно.

– Замечательно. Значит, сначала подставляем меня, а потом уже лешего, который бы однозначно вписался за глупого рубежника?

Что интересно, у меня не было даже сомнений, что батюшко поступил бы именно так. Вот реально прибежал бы по своим тайным тропам просить за тупого человека к Живню, к гадалке не ходи. И навлек на себя гнев старого бога. Хрен знает, что стало бы с лешим. Может, просто с должности бы сняли. Или что и похуже. В общем, замысел ежовика оказался коварен. Ну да ладно, я тут тоже умею устраивать всякие подставы. С недавних пор научили.

– И что нам с тобой делать? – опять вышел я к голове нечисти, скрестив руки на груди.

– Простить, Матвеюшко.

– Ага, а до этого понять. Думаю, глупо оставлять в живых такого персонажа. Ты же в любой момент мне в спину можешь нож вонзить. Ну, или иглу, тут без особой разницы.

– Не буду, видит Лес, не буду.

– И зарок дашь?

– Дам. Любой, какой попросишь.

– Ну, я тебя за язык не тянул.

Ежовик только сейчас понял, что действительно влип. Я же выждал театральную паузу, после чего стал рассказывать, как мы дальше будем жить. Если кое-кто и правда собирался жить.

Сказать, что нечисти мои планы не понравились, – ничего не сказать. Благодаря своему рубежному зрению, я видел, как налились кровью его глаза. Оно и понятно, из заговорщиков ежовик стремительно был разжалован до жертвы этого самого заговора.

– Либо соглашаешься на этот зарок, либо я пошел.

– Как это пошел? – набычился ежовик, отчего весь собрался в колючий шар, насколько это позволяло заклинание.

– В смысле ножками. Людей я не чувствую, а вот проход чуров пусть и плохо, но воспринимаю. Он же для нас, для рубежников, как маяк. Далековато, но дойду. Поэтому на мою скорую кончину можешь не рассчитывать.

– Погоди, Матвей…

– Нечего годить! – обрубил я. – Ты мое слово услышал. Тут либо безоговорочное согласие и подписание всех пунктов, либо долгая мучительная смерть. Я проверял, заклинание может работать на сотни километров.

Это я вспомнил тот случай, когда пытался замаскировать Зою, а сам умотал в Питер.

По колючему лицу ежовика было видно, что ему физически больно пойти на мои условия. Они мало того что представали унизительными, так еще переворачивали с ног на голову все внутреннее устройство нечисти.

Нет, если честно, о терзаниях ежовика можно было написать книгу. Его провал оказался масштабнее проигрыша римлян Ганнибалу при Каннах, поражения шведов под Полтавой и разгрома Наполеоновских войск при Ватерлоо. Да что там, так безоговорочно не капитулировал даже Костян, когда в восьмом классе Ольга купила джинсы с заниженной талией.

– Пусть так. Но на год?

– Ровно год, – ответил я. – Потом свободен, как бегемот в водах Амазонки. Ну давай, решай, раньше сядешь, раньше выйдешь.

Ежовик тяжело вздохнул, немного поколебался, но наконец стал нехотя говорить именно то, что я хотел от него услышать. Я же стоял и внимал, пытаясь поймать нечисть на возможной уловке. Но нет, он, видимо, действительно смирился. Вот мой Гриша точно бы попытался юлить и изворачиваться.

Когда все было закончено, я разрушил форму и ежовик упал на землю. Поднялся он явно уже другим существом – смущенным и будто бы даже прибитым.

– Чего теперь делать? – спросил он.

– Пойдем обратно. Только тихонько.

– Тихонько уже вряд ли получится, – ответил ежовик с тяжелым вздохом. – Думаю, Живень про тебя лешим уже рассказал.

Однако проворно зашагал вперед.

Теперь ночь представала совершенно другой – свежий воздух, каким он может быть только ранней весной, растекался вкусным киселем. Мягкие веточки хвои нежно покалывали щеки, словно пытаясь робко поцеловать. А сам лес вдруг наполнился множеством звуков, которые я теперь без труда различал – крики птиц, скрип деревьев, шелест листвы, гуляющий в кронах ветер, шорох изредка пробегающих грызунов. Интересно, это все возникло после видения, которое подарил Живень? Или дело в том, что впервые у меня на душе было радостно, поэтому я не ожидал от жизни какой-нибудь подлянки? Так ненароком и прозвище свое забудешь.

Нет, ну действительно. Я единственный среди всех рубежников понимал, как открыть ларь так, чтобы тебя потом не убили. Иными словами, оказался готов воплотить в жизнь самый популярный тост: «Чтобы у нас все было и нам за это ничего не было».

Да, оставались еще всякие мелкие детали, касающиеся остальной жизни – но это все уже не имело никакого значения. Если я завладею реликвией, то не знаю… могу «сквозануть» в любое место в любом из миров. И пусть потом Трепов-Тугарин ищет меня с полицией и собаками.

Даже удивительно, что одна и та же дорога представлялась совершенно по-разному. Сюда я шел так, словно меня вели на казнь. А обратно был готов бежать вприпрыжку. Это при том, что грязь по-прежнему прилипала к кроссовкам.

Поэтому когда ежовик резко остановился, я даже не понял, что именно произошло. Почти догнал нечисть, которая вскинула руку, и только потом на меня накатил уже знакомый ужас.

К тому времени мы опять проскочили Ладожское озеро и выбрались к Приозерску. А чем славился этот славный город? Правильно, тем, что в его окрестных лесах живет самый суровый леший. Который почему-то именно сейчас не спал.

Вообще, я однажды уже пережил пришествие лесного хозяина. Когда бежал, роняя тапки, после убийства лешачихи. Однако, как выяснилось, все познается в сравнении. Появление местного хозяина предстало неким апокалипсисом: шум ветра, стон вековых деревьев, крик зверья и птиц и грохот великаньих шагов.

Про то, чтобы по тихой грусти сбежать, не было даже речи. Ноги подкосились, язык прилип к небу, а руки стали ватными. Ежовик явно находился в похожем состоянии. Если учитывать, что он лесное существо, то вообще удивительно, как он еще не впал в кому.

Единственное, что мне пришло в голову, снять куртку и вывернуть наизнанку футболку. Затем я снова накинул куртку и почувствовал, что стало ощутимо легче. Нет, вокруг продолжалось светопреставление, однако с головы кто-то будто снял железный обруч. Все-таки маленькие хитрости работали.

Местный леший появился из-под земли. Как гриб. Вот только что его не было, и буквально в течение какой-то секунды он вырос до размеров двухметрового здоровяка лет сорока с очень тяжелым взглядом. Кстати, если присматриваться, в его образе действительно было нечто инфернальное – сдвинутая на бок челюсть, один прищуренный, почти закрытый глаз, и вытянутое левое ухо.

– Человек.

Я чуть не ляпнул: «Леший». Но вовремя удержал язык за зубами. Выглядел местный хозяин не очень довольным.

– По моим владениями, без должного разрешения и без всякого уважения…

– Это вы зря, батюшко. Как раз из-за уважения вас и не потревожили. Все-таки ночь на дворе. И по поводу угощения зря…

Я запустил руку в рюкзак и достал оттуда несколько шоколадных батончиков. Конечно, вообще-то они были приготовлены совсем для другого лешего, но чего уж теперь.

Хозяин леса поморщился, наверное, догадываясь, что это все домашние заготовки, а не искреннее отношение. Однако лишь пожевал губами, кивнув головой, мол, клади. Я и положил. Ничего похожего на пень тут не оказалось, поэтому я уронил угощения прямо на траву.

Примерно сейчас надо было еще раз извиниться и убраться восвояси. Ну, еще необходимо найти правильные слова. Вот только это оказалось лишним, потому что ветер и дрожь земли принесли еще одного важного персонажа, моего старого друга. Точнее, не такого старого, как нынешний леший, но тоже немолодого.

Батюшко выскочил из-за дерева. Именно выскочил, как в необычном диковинном прыжке, словно из какого-то забытого фильма Джеки Чана, и оказался между мной и местным хозяином.

– Не тронь его, брат!

Вообще, по моему опыту, когда говорят «брат», то собеседника очень хотят обмануть. Здоровенный леший, видимо, придерживался такого же мнения.

– Мне, в моих владениях указывать…

Говорил он тихо, однако вместо него вокруг шумел лес. Да не просто шумел, бесновался. Верхушки деревьев водили хоровод, а мы будто бы вообще стояли в эпицентре бури. И тут я почувствовал хист лешего. Древний, могучий, явно застоявшийся не найдя себе подходящей работы, и оттого сейчас готовый обрушиться на наши головы.

Нет, батюшко, молодец, че тут скажешь. Дипломат от бога, хоть прямиком отсюда в МИД бери. Пришел на почти потухший конфликт, все в лучшем виде подпалил, теперь можно закидывать картошку и греться в тени ночного леса. Пока этот гигант будет нас разматывать.

А что именно это он и сделает, не было никаких сомнений. По рубцам леший превосходил меня примерно на две отметки. И это было бы еще ничего, окажись мы где-нибудь на оживленной магистрали. А не в его владениях, как он правильно заметил. Тут он в «своем праве» и все такое. Но что гораздо хуже, тут он в своих силах. И его совершенно справедливо стоило опасаться.

Больше того, скажу так, если бы Живень вдруг резко и скоропостижно скончался, а над лесом показался белый дым, то, скорее всего, именно этот леший и был бы главным претендентом на роль нового. Ну, или не знаю, как новые Живни там появляются. Явно не от сырости заводятся.

И мой батюшко все это понимал. Но что самое плохое, явно не собирался отступать. Неужели моя глупость настолько заразна, что передается воздушно-капельным путем? Судя по всему, что-то в этом было. И самое противное, что благодаря ежовику я не взял с собой Лихо. Не знаю, помогла бы она здесь, все-таки ее ключевой аудиторией являлись рубежники, но лишней бы точно не была.

Последнее, что я увидел, – это упавший на колени ежовик, который свернулся в клубок и почти превратился в ежа. Разве что чуток перекормленного. Ну что тут скажешь – понеслась!