Текст книги "Ларь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Ритуал на крови, самый действенный из всех. Кто-то соединил кровь новорожденного и кровь мертвого человека, в данном случае его отца. Иными словами, соединил жизнь со смертью.

У меня только от осознания того, что может случиться в роддоме, выступил на спине холодный липкий пот. Если от взаимодействия хиста Тугарина, перемешанного с кровью младенца и мертвеца, Царь царей смог пробиться в радиоэфир, то что будет после геноцида в роддоме?

– Надо ему помешать! – твердо сказал я.

– Почему мы должны верить тебе на слово? – пожал плечами воевода. – Из каких источников ты узнал о ритуале? С чего решил, что Трепов и Царь царей как-то связаны? Неужели ты думаешь, что я брошусь сломя голову пресекать возможный ритуал только потому, что услышал предположения одного из самых своенравных рубежников, которые есть в моем подчинении?

Меня всегда учили, что взрослым нельзя хамить. И тем более поднимать на них руку. Наверное, моей бабушке просто везло, и она не встречала откровенных мудаков, когда была молодая. Я давно замечал, что очень часто старость приносила лишь седые космы, без всякого намека на мудрость. Поэтому больше всего мне сейчас хотелось встать и со всей силы вмазать Илие.

Конечно, он меня потом размажет. Даже не уровне ивашки пару рубцов давали ощутимое превосходство, нужно ли говорить, что среди кощеев это было сродни бою подготовленного воина с безусым юнцом?

При этом Илию нельзя назвать тупым мудаком, который ничего не понимал. Он как раз все четко осознавал, потому и не торопился наводить порядок. Понятно, что если в его владениях Трепов проведет обряд Одержимости, и Царь царей собственной персоной причапает в наш мир, едва ли Илию ласково потреплют по загривку.

С другой стороны, не может же воевода за всем уследить. Да и кто там в роддоме? Чужане. Что младенцы, что те, кто, возможно, умрет. Не они первые, не они последние.

Это все я предвидел заранее, когда продумывал подобный диалог. Поэтому совершенно не удивился.

– Если ты, Илия, не позволишь провести ритуал в роддоме, я отдам реликвию.

О том, что в кабинете наступила гробовая тишина – и говорить не приходилось. Да что там, казалось весь мир снаружи замер, все еще не веря в услышанное.

– Что отдашь? – наконец нашел в себе нужные слова Илия.

– Реликвию, к которой подобралась Спешница и из-за которой ее убили. Я знаю все ответы. Как найти этот артефакт, как открыть ларь и, что самое важное, как уйти оттуда живым.

– И ты отдашь мне реликвию? – все еще не верил воевода.

– Не тебе, ей, – указал я на Ингу. – Ты со всей дружиной в это время будешь в городе, чтобы ритуал не случился. Со мной у нас всего четыре кощея в Выборге. Но так уж вышло, что Рех… Роман и Инга будут со мной.

– Роман? Он тебе зачем, если ты возьмешь Травницу?

– Скажем так, на ларе лежит проклятие. И лишь один рубежник может завладеть реликвией после того, как откроет ящик.

Я врал напропалую. А что оставалось? Если бы мы открыли ларь с Ингой, она бы забрала реликвию сразу. Что не вполне входило в мои планы.

– Значит, ты решил подставить его? Жаль, у меня не так много кощеев, – на минуту Илия будто бы даже засомневался. Однако именно мое коварство его не смутило. – Ладно, что потом?

– Как я и сказал, я отдам реликвию Инге. А как уж вы будете разбираться с ней, не моя забота.

Воевода замолчал, внимательно изучая меня. Он напоминал человека, который выучил иностранный алфавит, но так и не мог разобрать значения написанных слов.

– Зачем это тебе? Неужели ради чужан?

В голосе Илии звучало даже не недоумение, а скорее презрение. Создавалось ощущение, что скажи я «да», он бы плюнул мне в лицо.

– Видимо, я единственный, кто не хочет, чтобы в этом мире оказался Царь царей, – ответил я. Сделал небольшую паузу и добавил. – И единственный, кто понимает ценность реликвии. Мало обладать дорогим артефактом, надо знать, кому его можно продать. А я знаю.

– Деньги, – облегченно выдохнул воевода. Он откровенно расслабился и даже позволил себе улыбку. – Всегда всему виной деньги. Сколько?

– Скажи свою цену. Я боюсь продешевить.

Торговались мы недолго. И то лишь ради того, чтобы Илия до конца заглотил приготовленный крючок. Будь моя воля, я давно бы закончил этот мерзкий во всех отношениях разговор. Травница все это время внимательно следила за нами. Я мог поклясться, что Инга сейчас размышляет, как ей в свою очередь кинуть Илию. Тут я уже ничем помочь не мог.

– Время договоров, – поднялся на ноги воевода.

Напоминал он сейчас начищенную армейскую бляху. Наверное, Илия и представить не мог, что надоевший ему рубежник когда-нибудь принесет столько пользы.

Мы цеплялись за каждое слово, которое можно было трактовать двояко, до мозоли на языке пересказывали свои клятвы, пока не получилось то, что и должно было.

Так я поклялся, что: «После открытия ларя, я передам его содержимое Инге, находящейся в своем уме и добром здравии».

Инга пообещала после принести реликвию воеводе, который все это время должен был оберегать роддом. А тот уже, после получения посылки, отсыпать мне «сто пудов серебра».

Когда выплеснулся хист, стало больно. Руку, которая лежала на дланях Илии и Инги, свело судорогой. Часть промысла выбросилась, перемешалась и вернулась обратно. Все было закончено.

– Вы еще не решили, как будете делить реликвию? – задал я вопрос на прощание.

Конечно, спросил я не ради интереса. Лишь бы чуток разбавить эти сладостные, как белорусская сгущенка, лица. И судя по затянувшейся паузе, ответа у тандема не было. Значит, сейчас начнутся ожесточенные споры, новые условия, убеждения и угрозы. Да хрен знает, что там еще. Будет многое, это точно. Разве что меня подобные разговоры уже не касались – договор заключен.

Когда я сел в машину и отъехал на безопасное расстояние, то набрал Наташу:

– Привет.

– Привет, сто лет тебя не слышала. Как ты?

– Лучше всех. Слушай внимательно. В ночь лунное затмение Инга поедет со мной и Романом, новым кощеем, в лес.

– Повезло ей, – хохотнула приспешница.

– Ты еще хочешь стать рубежницей⁈

Я даже через трубку понял, что Наташа перестала улыбаться. Наверное, если она сейчас расслабленно сидела, то тут же поднялась на ноги. Блин, неужели я вот так постоянно выгляжу? В роли надоедливого хохмача? Едва ли, у меня шутки веселые.

– Если хочешь стать рубежницей, сделай все, чтобы поехать вместе с ней.

Я отключился и бросил телефон на сиденье. Жребий был брошен.

Глава 17

Страдал от совершенного выбора я относительно недолго. Потому что через день мне пришла звуковая «смска» от Илии. Ну та, которую ты будешь слушать, даже если не очень хочешь. При этом в послании все было уже сказано: «Надо явиться завтра на слушание». То самое, которое перенесли на неделю и значение которого вообще-то стремилось к нулю. Я только удивился тому, как же быстро летит время.

Беда заключалось в том, что «сообщение» воеводы нельзя было отключить или отметить прочитанным. Пришлось подниматься на ноги и ехать в замок, чтобы ответственно заявить, что я все понял точно. Не сегодня, а завтра, не оставаться дома, а явиться, не на вечеринку, а на судебное заседание.

Я бы раньше подумал, что он это сделал специально, чтобы позлить меня. Или чтобы показать, кто здесь главный. Вообще, аргументов у воеводы можно было найти предостаточно. Однако когда я «доложился», глава Выборга выгнал охрану и продолжил разговор.

– Хорошо, – кивнул Илия. – Если все так, как ты говоришь, то тверские вновь попробуют прибегнуть к очередной уловке, чтобы отсрочить процесс.

– Думаю, так и будет.

– Я бы хотел поговорить с тобой еще кое о чем… Об Инге.

– Я не силен в правилах русского языка. Но вроде когда говорят о человеке, то правильно говорить «о ком».

Илия дернул губой. То ли скривился, то ли изобразил мимолетную улыбку. Как-то в последнее время я перестал понимать настроение воеводы. Что меня несколько напрягало.

– Я думаю, что она захочет каким-либо образом обмануть меня.

Мне стоило неимоверных усилий, чтобы не рассмеяться. Уж не тем ли самым пытался заняться воевода прямо сейчас с моей помощью? Хотя это правильно. Вор больше всего боится быть обворованным, а среди изменщиков все поголовно ревнивцы.

– Разве это возможно после заключения договора?

Воевода поглядел на меня, как на ударенного чем-то тяжелым по голове человека. А потом добавил:

– Ничего нельзя исключать. Порой некоторые идут даже против хиста и договоренностей. Конечно, кара за такое невероятная, но я слишком хорошо знаю Травницу. Ей надоедает быть долго на вторых ролях. А в последнее время она стала чересчур покладистой.

– И надо думать, что, по условиям ваших личных соглашений, Инга едва ли получит реликвию.

Воевода взял длинную паузу, при этом не сводя с меня тяжелого взгляда. А после наконец кивнул.

– Ты проявил недюжинный ум, когда решил отдать артефакт. Потому что рассудил правильно: мало добыть реликвию – нужно суметь сохранить ее. О спрятанном в моих владениях ходило столько легенд, что многие стали считать это бабушкиными сказками. Но если рассказанное об артефакте правдиво хотя бы на пятую часть…

Воевода замолчал, по всей видимости давая моей фантазии возможность вообразить эти самые масштабы. Хорошо, что я в бытность рубежником научился делать каменное лицо и не стал говорить, что реликвия содержит силу чура. Собственно, Илия прав. Артефакт не просто крутой, а невероятно крутой.

– Травница не понимает, что не сможет удержать реликвию. Найдутся те, кто сильнее ее. И лучшим выбором будет согласиться со мной, получить деньги, артефакты, пусть и менее могущественные, и различные преференции.

Я стоял, задумчиво кивая и думая, какие там льготы воевода собрался выдать Инге. На беспошлинный сбор крапивы для супа? А еще меня немного веселило, что воевода произвел артиллерийский залп задницей в лужу. В смысле, назвал умным как раз за то, что я делать не собирался. Иными словами, хрен ему на постном масле, а не реликвия. И что-то мне подсказывало, что воевода сделал правильное предположение. Инга точно не из тех женщин, которые спокойно отдадут то, что может пригодиться им самим.

– Мне кажется, ты завел этот разговор, Илия Никитич, не для обсуждения планов и совета.

– Нет. Я хочу предостеречь тебя от необдуманных действий. Травница может обещать небо в алмазах, но тебе надо знать самое главное. Если что-то пойдет не так, никто не покинет Выборг. Границы уже перекрыты артефактами, в том числе я растянул Цепь у проходов чуров.

Я в душе не представлял, что там за Цепь такая и с чем ее едят. Но. по всей видимости, что-то непростое.

– Ты серьезно подготовился.

– Потому что игры закончились. Если все пройдет как надо, то сверх обещанного, ты получишь еще пятьдесят пудов серебра, – тут он замялся. – Ну, не серебром, а чужанскими деньгами, но я рассчитаюсь честь по чести.

Вот оно что. Мы хотя бы выяснили, что и у закромов Илии имеются сусеки. А еще это значило, что воевода действительно пошел ва-банк. Что-то мне подсказывало, что если бы реликвия оказалась в руках Илии, то Новгородское княжество потеряло бы одного воеводу. Хотя кто знает, может, как раз и наоборот, Нью-Выборг стал бы столицей рубежного мира.

– Я все понял, – сказал я, проявив все чудеса стойкости. Потому что больше всего мне сейчас хотелось произнести что-нибудь эдакое. Навроде: «Будьте добры, в белорусских рублях» или «Могу забрать акциями 'Пятерочки».

Однако времена длинных языков прошли. Илия ошибался в построении планов, но вместе с этим был прав в одном – слишком многое теперь поставлено на карту. И сейчас неосторожно брошенное слово могло все разрушить.

Можно сказать, что расстались вполне довольные собой. Я тем, что воевода даже не подозревал, на какое коварство я могу быть способен. А он моей сговорчивостью.

Мы расстались, чтобы уже на утро встретиться снова, улыбаясь друг другу взглядами. Подобно двум заговорщикам, которые свято уверены, что мир крутится вокруг них.

Что мне не понравилось, примерно с таким же видом рядом стоял и Трепов. За эту неделю он не изменился. Разве что стал еще надменнее. У меня даже закрались подозрения – вдруг я где-то ошибся? Пришлось тряхнуть головой, чтобы развеять мираж. Как самый ответственный рубежник, перед судом я заглянул в кружало, чтобы услышать то немногое, что произошло за время нашего последнего разговора с Парамоном. И фурий подтвердил – не далее как вчера вновь приходила та самая парочка и обсуждала предстоящий ритуал. Более того, пересказал множество подробностей по поводу младенцев и обслуживающего персонала.

– Начинаем второе заседание княжеского суда, – начал воевода.

Я же отметил для себя одну интересную вещь: когда ты понимаешь, что судья «за тебя», то даже очень напряженное слушание проходит как-то спокойнее.

– Господин Трепов, вы хотели привлечь независимого эксперта по работе с хистом, чтобы он… – тут память воеводу «подвела» и он заглянул в листок протокола прошлого заседания, – чтобы он проанализировал степень полученных повреждений убитого Минина.

– Все так, – вновь, как и неделю назад, вышла вперед Агата. – У меня в руках заключение рубежника Липатова Мирона, известного под прозвищем Глазастый. Мы нарочно обратились к новгородскому специалисту, чтобы ни у кого не было никаких сомнений в непредвзятости.

Илие хватило уже и имени рубежника. Потому что при словосочетании Глазастый очи воеводы расширились от удивления, а сам он начал кивать. И докивал, до того момента, пока Агата не остановилась, переводя дух.

– Согласно заключению, выявлено, что раны Минина мог нанести только рубежник не ниже ранга кощея, – девушка даже победоносно вскинула голову, словно моя вина была уже доказана.

– Матвей не единственный кощей в мире, – спокойно заметил Илия.

– Как мне кажется, их не так уж и много в Выборге, – парировала Агата. – Сторона защиты настаивает на том, что мы должны найти непосредственного убийцу. Его можно легко определить по следу хиста. По нашим предположениям, он может являться сообщником Зорина.

Вон оно что. Видимо, мой хист на месте преступления не обнаружили и решили сделать ход конем. Впрочем, от этого фарс не переставал быть фарсом, поэтому я не выдержал и цокнул языком. За что получил сердитый взгляд воеводы. Хотелось ответить мемом: «Да ну нахер, ты видел, видел?». И ушуршать в закат. Но куда уж там. Залез в кузов – едь на картошку. Или там изначально не про это было?

– Что вы предлагаете?

– Опросить всех рубежников, находящихся в радиусе ста верст от Выборга на наличие алиби, – не дрогнула Агата.

Я еле сдержал улыбку. И не потому, что меня развеселили слова «радиус» и «алиби», которые оказались в одном предложении с «верстой». Я наконец понял, на что будет делать упор сторона Трепова, настаивая отложить процесс. К слову, все выглядело очень здраво. Сто верст – это еще не Питер, но вместе с тем много населенных пунктов, где тоже придется пройтись с гребенкой, чтобы все прошерстить. Я даже невольно зауважал Агату – молодец, хорошо работает. Еще и красивая. Будь я чуть более отбитым…

– На это уйдет несколько дней, – подал голос воевода с небольшим недовольством.

А Илия молодец, хорошо отыгрывает. Блин, да вообще надо написать в Минкульт – тут столько талантов пропадает, а они в новые фильмы все равно Петрова с Кологривым опять засунут.

– Мы готовы задержаться здесь на неопределенный срок, – со вздохом произнесла Агата, – главное, чтобы справедливость восторжествовала. К тому же, пришли еще не все запрошенные из Твери документы. Они ожидаются на днях.

– В таком случае заседание переносится, – воевода пристально посмотрел на меня. – На три дня. Этого времени будет достаточно, чтобы опросить всех кощеев близ Выборга.

Угу, аккурат после лунного затмения, что в принципе переносит судебное слушание в разряд необязательных мероприятий. Мне вот даже интересно, Илия правда пошлет кого-то опрашивать рубежников или просто забьет на все? Спрашивать его об этом я, конечно, не буду.

Расходились все вполне довольные собой, хотя и делали напряженные и задумчивые лица. Оно и понятно, воевода кручинился (а глядя на его сафьяновые красные сапоги, на ум приходило именно это слово) по поводу реликвии и Инги, Трепов явно размышлял о грядущем ритуале, я… я зверски хотел есть и совсем не горел желанием пересекаться с Рехоном. Однако именно это меня и ждало. К тому же иномирный кощей сегодня находился в охране на заседании суда. Более того, уже сам направлялся ко мне.

– Привет, Матвей, – сказал он.

– Привет.

– Я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты передал амулет отцу.

– А ты вычислил его местоположение. Не скажу, что был очень удивлен.

– Если бы я сказал, что хочу с ним встретится, ты бы едва ли согласился.

– Точно. Ну… и как вы там?

Рехон пожал плечами. Выглядел он сейчас как чуть смущенный ребенок, которого уличили в поедании конфет вместо супа.

– Не знаю. У меня никогда не было семьи, поэтому я не представляю, как именно мне следует себя вести. А тут сразу и отец, и Зоя.

– Страшно? – спросил я.

– Страшно. Но не за себя, а за них. Это очень странное чувство, я не знаю, как его выразить.

– Это называется ответственность. Именно она делает мальчика мужчиной, а не год топтания в сапогах.

– А причем тут сапоги? – удивился Рехон.

– Да не бери в голову, это так, фантомные боли. Я хотел напомнить тебе о нашем договоре.

– Я помню, – спокойно ответил кощей. – Как только ты скажешь, что настала пора…

– Настала, – перебил я его. – Завтра ночью я приду за тобой. Мы отправимся к ларю, достанем артефакт и станем жить своей жизнью.

– Звучит просто, – легкомысленно ответил Рехон.

А меня почему-то от его слов пробило током. Будто в них был какой-то подтекст. Я кивнул и неожиданно для себя протянул руку. Этому кощею, которого раньше опасался. А Рехон улыбнулся и пожал ее. Оказывается, он мог быть вполне милым, без своих коронных издевок. Вопрос разве что заключался в том, как будет жить кощей в новой для себя жизни со старым хистом? Промысел меняет человека, порой даже ломает. Едва ли это может закончиться чем-то хорошим…

Сейчас мы разошлись будто старые товарищи, которые случайно встретились в переходе. Рехон отправился домой, к Зое, а я по своим делам. Я понимал, что едва ли мы станем друзьями. Нет, я слышал про высокие отношения, где бывшие общаются между собой, даже дружат семьями. Но это обычно описывалось в книжках, где еще обитали единороги, испражняющиеся радугой. Я отпустил Зою относительно легко. И, если честно, возвращать ее в свою жизнь не собирался. Пусть они будут существовать где-то там, а я здесь. Правда, оставался еще Василич, который был в статусе общего друга. Но с этим мы как-нибудь разберемся.

– Теперь домой? – спросила лихо.

– Нет, надо еще кое-куда заскочить. Я уверен, тебе понравится.

Вообще, женщины часто просят мужчин быть для них непредсказуемым. Мол, от этого в животе начинают порхать бабочки (хотя по мне, это лучшая рекомендация отправиться на прием к гастроэнтерологу с подозрением на паразитов). Мужчины в спутницы жизни себе ищут как раз напротив тех, кто предельно предсказуем. В итоге, из-за того, что одни с Марса, а другие с Венеры, – страдает большинство. И совсем немногим удается мирно сосуществовать, не сношая мозг и радуясь жизни.

Но у меня сейчас было какое-то игривое настроение, поэтому мне даже искренне хотелось поглядеть на лицо Юнии, когда я куплю то, что собирался. Жалко, что нельзя будет этого сделать – народ разбежится, если она вылезет из Трубки. Хотя хватало и звукового сопровождения, которое началось уже на моменте подъезда к точке X, находившейся возле парка Калинина.

– Это что?

– Водонапорная башня. Красиво, да? Но нам не туда.

Я зарулил в закоулок, где дальше шли небольшие одноэтажные здания, отведенные для торговли всяких разным – от мебели до сантехники. Последняя мне и была нужна.

– Здрасьте, – сходу озадачил я скучающего продавца. Худощавого мужика с легкой небритостью, одетого в потертые джинсы и несвежую футболку. – Нам нужно самое большое сиденье для унитаза.

– Нам? – посмотрел он на меня с видом врача-психотерапевта.

Вот все-таки какой загадочный парадокс. Несмотря на то, что территориально мы находились к Западу гораздо ближе, чем тот же Питер, но прогрессивности в Выборге было значительно меньше, чем в той же Северной столице. Если ты в Петербурге скажешь, что к тебе надо обращаться «они», «их», или «боевой вертолет Мария», то никто и слова не скажет. Даже не потому, что одобряет твою идентификацию, а по причине нежелания ссориться с клиентами и большой охоте заработать на тебе деньги.

Нынешний представитель розничной торговли искренне плевал на подобные мелочи. Во-первых, конкуренции здесь почти не было, во-вторых, продавец действительно был в курсе, в-третьих, Выборг всегда славился предельной честностью в силу своей провинциальности. Тут, если ты вел себя как придурок, тебе и говорили, что ты придурок.

– Нам с женой, я просто обычно с ней хожу, привычка, – исправился я.

– Размер какой сиденья? – устало спросил продавец, посмотрев на меня как на дебила.

– Самый большой, – повторил я, отзеркалив его взгляд. – У меня жена сто пятьдесят кило, я унитаз на заказ изготавливал.

– Пойдем, покажу, – продавец сразу перешел на «ты». – А на фига тебе такая жена?

Что интересно, меня этот разговор не раздражал, а веселил. Хотелось процитировать строчку из древнего анекдота: «Да ты не рыбак». А вот Юния почему-то невероятно раздражалась. Даже разок спросила: «Можно я сс… его выпью?». Что я, само собой, проигнорировал. А так уж повелось, что у нас молчание не было знаком согласия.

– Люблю ее, не могу. Всегда стараюсь что-нибудь вкусненькое купить.

– Молодец, продолжай в том же духе, – ответил продавец, остановившись у стенда с сидушками.

Вообще, он мне нравился. Даже на минуту показалось, что мы могли бы подружиться, чтобы потом подкалывать друг друга. Разве что одежду ему надо менять чаще, чем раз в неделю.

– Вот, самый большой. Доводчик, дюропласт, вещь надежная. На много лет хватит. Стоит… – тут он сам сморщился, видимо, давно не глядел на цены. – Семь тысяч.

– Мда, – протянул я. В мою бытность обычным работягой за эту цену можно было купить унитаз. Причем очень даже неплохой.

– Согласен, – коротко резюмировал продавец. – Параллельный импорт, чего ты хочешь.

– Я уже давно ничего не хочу. Ладно, беру, на любимых не экономят, так ведь?

Мужичок промолчал, красноречиво поглядев на меня. Иными словами, выразил полное несогласие с моим мнением. Так или иначе, он принес упакованное сиденье с крышкой, пробил по карте и даже пожелал хорошего дня. Для себя явно отметив, что каких только чудиков в Выборге не водится.

– Ну, и для чего сс… это? – спросила Юния, когда мы оказались снаружи.

– А это, моя дорогая, наш путь в счастливую жизнь. Я бы даже сказал, дверь в нее.

Я открыл упаковку и вытащил купленное. Сиденье действительно внушало уважение своими размерами.

– Вот здесь, с внутренней стороны, я добавлю ручку. А доводчик придется сломать, чтобы закрывалось быстрее.

– Вход… – только сейчас дошло до Юнии.

– Ага, причем, весьма универсальный. А вот теперь можно и домой.