Текст книги "Ларь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Не переживай, у меня на этот счет есть помощники. Ты пока привяжи к нему камень на всякий случай.

Сам я сел рядом и прикрыл глаза, настраиваясь. Что интересно, кощеевский дар теперь полностью адаптировался под меня. Стоило подумать про водное пространство, как среди сонма тех, кому в свое время удалось помочь, выступило двое. Первой являлась русалка, вторым посредник Водяного Царя.

Что удивительно, стоило мне потянуться к Вере, как та усмехнулась и ускользнула. Зато Михаил Евгеньевич, тот самый слабенький рубежник с престарелым сыном, шагнул вперед. Вот, не зря я ему рыбацкие принадлежности подарил.

К тому же, у меня все как-то автоматически стало на свои места. У русалки природная магия действительно не топить людей. Точнее, они этим часто промышляли, но суть хиста заключалась в другом. Что до Михаила Евгеньича – он сам говорил, что получил рубец после убийства анцыбала. Того самого неприятного типа, которого хлебом не корми, дай притопить человека.

Конечно, тут палка о двух концах. С одной стороны, Михаил Евгеньич не достиг ранга ведуна, потому и ярко выраженной способности у него не имелось. С другой, и Высоковский меньше всего сейчас напоминает человека.

В общем, я коснулся старика и опять все завертелось. Пахнуло рыбой, тиной, мокрым деревом, а в голове пронеслось множество непонятных слов вроде: «спидола», «косино», «учредка», «сельсовет». Причем, мгновенно промелькнуло, а потом все устаканилось. Видимо, с каждым новым разом «вхождение» в человека, как бы пошло это ни звучало, проходило легче.

Так, теперь бы разобраться, как действовать дальше.

– Чего стоишь, помогай, – сказал я Мите.

И мы вдвоем толкнули скорбные останки Высоковского в воду. Тело, вернее то, что оставила от него лихо, потяжелело. Его сразу потянуло ко дну. Вот только когда несчастный ведун коснулся ила, то не остановился. Рубежника продолжало утаскивать все дальше и дальше, а из меня медленно выходил хист. И самое интересное – я примерно чувствовал, где находится мертвец. И успокоился только через минуту, когда почти потерял объект.

– Отлично, – сказал я, «вываливаясь» из Михаила Евгеньевича. – Самое неприятное сделано.

– И что теперь, дяденька Матвей? – почему-то со страхом посмотрел на меня Митя.

– Рассуждаем логически. Оставаться нам здесь больше нельзя. По какой-то причине Трепов очень хочет убить Кусю. Значит, как бы грустно это не звучало, придется переезжать.

Глава 6

Я искренне считал, что переезд – самое худшее, что вообще можно придумать после сюрстремминга, разноцветных меховых шуб и Евровидения. Он, наверное, даже страшнее развода. Хотя тут меня можно поймать на том, что переезжал я несколько раз, а разводился ноль. Потому что, как говорил дядя Федор, чтобы развестись, нужно сначала жениться. А у нас денег нет.

Да, покидать теплое насиженное место, где все заточено под меня и нечисть, было жалко. С другой стороны, это казалось необходимым. Конечно, после смерти тире исчезновения Высоковского Трепов едва ли попрет танком. Однако нельзя недооценивать этого неприятного во всех отношениях старичка. У него ж опыта больше, чем у меня.

Из положительных вещей – выяснилось, что я не Плюшкин. Хотя я это знал всегда. Небольшой спортивной сумки хватило, чтобы сложить все необходимые вещи. У того же Мити вышло два внушительных пакета. Интересно, чего он там набрал помимо флейты? Лесной черт вроде не похож на квартиросъемщика, который после себя даже светильники с выключателями забирает. Правда, сдается мне, если бы собирался еще и бес, пришлось бы искать прицеп. Главное здесь – не оказаться рядом с Гришей, когда он проснется. Потому что ору будет – мама не горюй.

Так или иначе, мы все влезли в Зверя. Юния на своем любимом месте – в артефакте, а бес с чертом на переднем сиденье, потому что заднее полностью оккупировала грифониха. Выросла на дармовых харчах, что тут скажешь. Скоро придется ЗИЛ покупать.

Собственно, именно Куся и выражала искренний восторг по поводу происходящего. Еще бы, для нее редкие прогулки вокруг дома – уже за счастье. А тут грифониху посадили в машину и куда-то везут. Приключение!

– Дяденька Матвей, а куда мы теперь?

– К нашим друзьям.

– У нас друзья есть? – искренне удивился лесной черт. Хотя чего уж там, я его понимаю. В последнее время казалось, что весь мир ополчился против нас.

– Скажем так, они не враги. И у нас общие интересы.

– Угу, крестиком вышиваем, – заметил Митя.

Неужели и правда моя не в меру прокачанная ирония заразна? Раньше нечисть была молчаливее. А сейчас бесу слова не скажи, лихо ерничает, а теперь и лесной черт. Последний, правда, тут же сообразил, что ляпнул лишнего. И постарался сгладить тему, задав вопрос:

– К воеводе, что ли?

– Три раза «ха», – ответил я.

На этом короткий диалог закончился. Хотя чего тут попусту болтать? И так понятно, что ломануться к воеводе – себе дороже. Меньше всего я хотел бы быть должным Илие. Ведь настанет день, и он с меня спросит. Еще как спросит.

К тому же, для этого надо доверять воеводе. А у меня в последнее время крылья наивности разные ребята подстригли, как перья лебедям, чтобы не улетали. Это раз. А еще придется объяснять, чего же такого хотел найти у меня в доме убийца. И что, про Кусю рассказывать? Ага, бегу, волосы назад.

Можно, конечно, поселиться в Подворье. Не знаю, сослаться на ремонт, пожар или прочие стихийные бедствия. Вот только не факт, что там я буду в безопасности. Как-то думалось, чем меньше обо мне Трепов знает, тем лучше. Поэтому вариант, к сожалению, оставался всего один.

– Сидите в машине тихо, никуда не выходите, – сказал я, остановившись у нужного здания на отшибе. – Я быстро.

На скучающего администратора я не обратил никакого внимания. Может, так и проявляется высокомерное отношение к чужанам? Не знаю. Впрочем, администратор ответила тем же – хист помог.

– Вечер в хату, Былобыслав! – крикнул я на ходу в коридоре.

Из-за угла высунулась лобастая голова, и чур тяжело вздохнул. Примерно как грузчик, который уже предвкушал, как придет домой, почистит вяленую сопу, нальет бокал пива с воздушной белой пеной, вольет в себя этот нектар… В общем, начнет жить свою лучшую жизнь, вот только именно в этот самый момент на территорию склада начинает заезжать опоздавшая фура, которую надо срочно разгрузить.

Нет, понятно, что для Былобыслава я тоже был своего рода неподъемным грузом. За проходы денег не плачу, каким-то образом чего-то проношу на Изнанку, веду себя, словно этот орден привратников работает лично на меня, в целом навожу суету. В свое оправдание можно было сказать, что я… забавный. И еще со мной редко соскучишься. Вообще-то, к примеру, по такому принципу вот уже несколько десятилетий существовала ЛДПР.

– Что случилось, Матвей⁈ – с тревогой спросил он.

– Обязательно что-то должно случиться? Может, я пришел навестить моего единственного друга среди чуров.

– Мы не друзья. И ты редко приходишь просто так.

– Вы все сговорились, что ли?

– Мне было бы проще и понятнее, если бы ты честно признался, чего хочешь, – терпеливо повторил чур.

– Большой и чистой любви. Но не переживай, Былобыслав, не от тебя. Мне нужно укрытие.

– Укрытие? – удивился собеседник.

– Дом. Или квартира. Я рассматриваю все варианты. Понимаешь, в чем штука, кто-то попытался убить вашу грифониху. Хотя, почему кто-то, я точно знаю кто и зачем.

Я читал какую-то книжку про всяких спящих шпионов под прикрытием. Что вроде они живут спокойно своей жизнью, выращивают помидоры «Бычье сердце», ходят на футбол, ездят по воскресеньям закупаться в гипермаркеты. Но вот стоит подойти к ним и сказать одно единственное слово, как шпионы «просыпаются», чтобы осуществить действие, ради которого их и «запрограммировали».

Вот так и Былобыслав – преобразился в одно мгновение, стоило ему услышать про грифониху. Только что он был растерянный, озадаченный, но внезапно взгляд его приобрел суровость и нордическое спокойствие. Окажись он росточком чуть повыше, так мог бы сыграть Штирлица.

– Рассказывай! – не сказал, а скорее приказал чур. – Подробно.

На меня эти штучки не работали, поэтому я рассказал исключительно то, что хотел. Убрав из повествования лихо, ларь, но оставив Трепова-Тугарина и нежизнь. Не чтобы навести жути, а ради понимания, что дело довольно серьезное. И что самое забавное, к концу повествования ко мне стал возвращаться уже знакомый Былобыслав. Потому что на его лице вновь возникла растерянность.

– Мы не можем встать на твою защиту, поэтому мы и попросили присмотреть за химерой. Чуры не встают ни на чью сторону. Не хватало еще, чтобы из-за нас началась война между княжествами.

– Ага, гребаная Швейцария. Хорошо устроились. Что до присмотра – я присмотрел. Теперь присматривают за мной. Я же не прошу круглосуточную охрану. Просто какой-нибудь ненужный угол, чтобы кинуть кости на пару недель.

– Почему на пару? – внезапно ухватился за мои слова Былобыслав. Будто понял, что я не говорю всей правды.

– Так за это время суд пройдет и тверские вернутся обратно, – вывернулся я, как уж на сковороде. – Давай, Былобыслав, я не поверю, что у вас нет никакой недвижки. Ведь не все серебро ушло на восстановление Оси, так? Наверное, приобрели несколько вилл в Испании? Или хотя бы в Ленинградской области.

Почему-то Былобыслав мой юмор не оценил. Может, для них, как для китайцев, коррупция – не тема для шуток? Он вообще посмотрел на меня как-то странно. Так жена глядит на мужа, который в один день ушел выносить мусор и пропал на десять лет, а теперь вернулся. И без ведра, гад такой.

– Жди, – коротко приказал чур.

Он подошел к двери, открыл и скрылся за ней. Я успел лишь разглядеть какую-то мебель и висящий в воздухе дым. Это что, он погнал в чуровскую кальянную? Подобное так и осталось секретом, потому что стоило мне открыть дверь, как моему взору предстали швабры и чистящие средства. Вот как они это делают?

Ждать, к счастью, пришлось недолго. Я даже заскучать не успел, потому что в одном из номеров раздались какие-то жуткие крики, сменившиеся звонким женским смехом. Вот умеют же люди отдыхать. А ведь еще день, да к тому же будни. Пока я думал об этом, рядом возник Былобыслав. Точнее, он явно вернулся через ту же дверь, но сделал это невероятно тихо.

– Пойдем, – только и сказал чур.

Даже табличку не повесил: «Технический перерыв, проход временно не работает». Что тут скажешь, хорошо быть самозанятым.

Мы вышли наружу. Я махнул Мите, который сначала выпустил Кусю, а потом взвалил на руки спящего беса. Чур осмотрел эту картину с выражением лица «Я еще об этом точно пожалею», но повернулся и пошел прочь.

– А что, далеко идти? – спросил я на бегу. – Если что, могли бы на машине поехать.

– Не могли бы, – отрезал Былобыслав. – Чуры не ездят с рубежниками и не имеют с ними никаких дел.

– Какие вы душные со своим формализмом.

Шагать пришлось порядочно. Можно сказать, что мы тщательно углубились в частный сектор, пока не выбрались к нужному объекту недвижимости. Что тут скажешь, Былобыслав оказался риелтором от бога. Потому что впарить такой неликвид – это надо постараться. У него получилось с первого раза по вполне простой причине – у меня просто не было других вариантов.

Начнем с того, что дом оказался непонятного цвета. Вроде бы изначально он был зеленым, но после его покрасили в синий. Правда, по прошествии времени и суровых балтийских дождей, здание приобрело теперешний, смешанный оттенок. Окна запыленные, свидетельствующие о том, что тут давно никто не жил. Даже пожелтевшие занавески не нужны были – и так ничего не разглядишь. Что до стеклопакетов, точнее рам – тут все проходило под категорией «эко». Иными словами, было деревянным. Участок небольшой, сотки на три, и совершенно заросший сорной травой.

Я опять вспомнил про Гришу и мне стало его искренне жаль. Проснется завтра мой несчастный бес и решит, что у него белая горячка.

– В этом доме никто не живет, – твердо заявил чур.

– Я даже могу сказать почему. Эй, Былобыслав, ты куда? А ключ там передать, провести экскурсию.

– В этом доме не живет никто из людей, – повторил чур с некоторым нажимом. – Если какой-нибудь рубежник поселится здесь со своей… нечистью, то никто и слова не скажет. Ключи передавать нет смысла, потому что дверь открыта. Их можно будет найти где-нибудь внутри. Видимо, ты не совсем понял мои слова по поводу того, что чуры не ведут дел с рубежниками.

Вот теперь до меня окончательно дошло. Былобыслав выступал сейчас в роли агрегатора такси, который оказывал исключительно «информационные услуги». Мол, проболтался по поводу того, что «дом свободный, живите кто хотите». А за последствия он ответственности не несет.

Правда, чур жутко напрягся, когда я пошел за ним, обратно, к сауне.

– Былобыслав, не переживай, я просто за машиной. У меня там вещи.

Уже через четверть часа, победив ворота и загнав Зверя на заросший бурьяном участок, я инспектировал жилище. Из плюсов – три небольшие комнаты и крохотная кухонька, такое ощущение, что даже меньше, чем в хрущевках. Из минусов – все остальное. Туалет на улице, газа нет, судя по дыму, который повалил в дом, труба у печки забита наглухо. А еще все было покрыто ровным слоем пыли. Бедняга Митя даже не знал, куда ему положить драгоценного дядю Гришу, потому что считал, все здесь грязным. Лихо сдернула покрывало с одной из односпальных кроватей и жестом приказала лесному черту положить его туда. Правда, в одежде и кедах. А сама, несмотря на рану, стала шуршать на кухне. Чуть попозже к ней присоединился и Митя, которого хлебом не корми, дай поподчиняться женщине.

Я тоже занялся нужными вещами, а именно повесил все известные мне печати над домом: «Порог на крови», «Сизый морок» и «Хозяин дома». К слову, я не почувствовал, что стал сильнее, когда Высоковский вторгся в мои владения. Может, потому, что его довольно быстро убили? Что до маскировки – она тоже не будет лишней. К тому же, думаю, от печати кощея можно так просто отмахнуться.

Чуть позже я съездил в магазин, набрав круп и всяких консерв, вроде тушенки и сайры. А что делать, холодильника здесь не было. Имелся подпол, но его еще нужно обследовать. Вдруг там живут фурии? Шучу, конечно, я ставил на мышей. К примеру, Куся очень заинтересовалась подполом, долго и тщательно все обнюхивая. Она вообще единственная, кто отнесся к этому внезапному переезду с небывалым энтузиазмом.

Но суть в том, что придется как-то обустраивать местный быт. Даже если мы здесь всего на пару недель. Я-то ладно, но у меня тут небольшой отряд нечисти и молодой подрастающий организм, которому вообще-то отводилась роль спасителя человечества. Если чуры узнают, что у меня Куся недоедает, натравят еще органы грифоньей опеки.

Пока я отсутствовал, лесной черт как-то прочистил печь и даже ее затопил. Чуть тянуло дымом, но вместе с этим стало тепло.

Ели мы молча и скорбно, после чего отправились спать по немного отмытым комнатам, которые все являлись проходными. Мне досталась самая близкая к выходу, дальше шла обитель беса и черта, а в конце, за двумя занавесками вместо двери, ютилась лихо. Куся, набегавшись и собрав на перьях кучу чертополоха, присоединилась к моей домашней нечисти. Не потому что полюбила Гришу с Митей, просто они жили в комнате с подполом. Возле которого и улеглась грифониха.

Я забрался в постель, вот только проклятый сон все не шел. Я понимал, что все сделал правильно, но в голове ворочались тяжелые мысли. Да и новое место, которое словно являлось чужим. Хотя, будто имелось еще что-то. Пока не очень понятное. Наверное, это можно было назвать чем-то вроде предчувствия. И что самое противное – оно, конечно же, сработало.

Началось все с возмущенного и очень громкого клекота Куси. Что интересно – подобного я еще не слышал. В нем была боль, обида и злость. Следом заорал Митя, а после я почувствовал, как пробудилась сила Юнии. Даже не знал, что могу так. Видимо, у кощеев свои методы восприятия действительности. Вот только затем я почувствовал боль лихо.

В комнату к бесу и черту я ворвался почти во всеоружии. Почти – потому что был в трусах. Во всеоружии – из-за вытащенного со Слова меча, который уже вибрировал. Своим чудесным зрением я увидел источник ночного переполоха – крохотный клубок, покрытый множеством игл. Его бы даже можно было принять за ежа, вот только очень уж крупного, откормленного. Да и ежи так не прыгают – почти до самого потолка, чтобы потом кинуться на очередного противника.

Наверное, прошлый Матвей бы растерялся. Нынешний сначала сделал, а потом уже начал думать. Хотя, сказать по правде, не начал. Просто максимально быстро нарисовал в воздухе форму Патоки и бросил заклинание в сторону клубка. И, что самое невероятное, – попал. Застыло несчастное создание в полуметре от пола, левитируя как в лучших фильмах про фокусников. Я же включил свет и внимательно разглядывал ночного гостя.

Был он пузат, огромен (для того же ежа, конечно) и невероятно колюч. Некоторые иголки росли даже на подбородке, напоминая густую бороду. Я, правда, так и не понял, кто это – человек или зверек. Нет, абсолютно точно – это нечисть, с целыми пятью рубцами, что даже удивительно. Например, мои домашние за ведунскую границу еще не перешагнули. А это означало, что нечисть довольно старая.

Меня интересовало другое – судя по всему, печати не сработали. Тогда как вот это пробралось к нам в дом? И, собственно, что ему надо? Очередной лазутчик от Трепова? Конечно, все может быть, но как-то сомнительно.

Но шороху этот колючий навел нормально: у Куси морда была измазана в крови, черт обиженно чесал ногу, а лихо держалась за руку.

– Ты кто? – спросил я.

Нечисть бешено вращала глазами, занимаясь тем же самым, чем и мы – разглядывала. Меня, черта, грифониху, лихо. Что забавно, без всякого стеснения или страха. Скорее уж с невероятной злобой.

– Ты, если не понял, тут все просто. Будешь молчать, твоя судьба окажется весьма очень незавидной.

– Да кончать его надо, он нас… сс видел. Вдруг кому растреплет.

Грифониха ответила непонятно, с грудным клекотом, однако судя по всему, была абсолютно согласна с Юнией.

– Надо только разобраться, кто его послал. Ну что, будешь говорить?

Я приблизился к нечисти, вытянув меч перед собой. На что существо фыркнуло и наконец произнесло необыкновенно низким, басовитым голосом:

– Напугал ежа голой жопой.

– Так ты, получается, еж?

– Слепой ты, что ль? Какой я тебе еж⁈ Я ежовик.

– И чего ты забыл в этом доме?

– Чего забыл, живу я тут, внизу. С тех пор, как из леса выгнали, так и живу.

– Погоди, кто тебя из леса выгнал?

– Так леший новый. Премерзкий тип, я скажу. Мнит из себя непонятно чего, а ему еще и ста годков нет. Сразу свои порядки начал устраивать. Я ему говорю, погоди, присмотрись к существам. Я вашего брата столько перевидал…

– Погоди, леший тут только один. В смысле, батюшко.

– Это для тебя батюшко. Для меня он идолище, истукан. Плевал я на него. Я трех леших на своем веку видал, всех пережил.

– Будешь в таком тоне разговаривать, этого сс… рубежника не переживешь, – заметила лихо.

Ежовик насупился и замолчал. А у меня вдруг промелькнула гениальная, как мне показалось, мысль.

– Значит, говоришь, трех леших пережил?

– Все так. И все меня уважали, потому что я внизу бегаю, а вместе с тем все вижу. А этот же…

– Погоди, с твоими обидами потом. Ты знаешь мертвое дерево, под которым…

– Мертвяк лежит? Тоже мне тайна. Знаю. И мертвяка этого видел. Он выходит, когда в незримую луну его сокровище пытаются украсть.

Я даже дышать перестал.

– Ежовик, давай дружить. Меня зовут Матвей. Расскажи мне еще об этом мертвяке.

Глава 7

Самое непростое в дружбе – это найти своего человека. С пацанами, с которыми ты бегал все детство, со временем уже не так-то и просто общаться на общие темы. Потому что порой их попросту и нет. Расходятся интересы, меняется вектор развития и прочее, прочее. Нам с Костиком здесь сильно повезло из-за того, что мы не особо-то и развивались со школы. А по большей части остались такими же балбесами, как и прежде.

Не так-то легко найти точки соприкосновения и с уже взрослыми, состоявшимися личностями. Потому что с возрастом тебе проще послать неизвестного человека, чем подстраиваться под него и искать компромиссы. Все чаще возникает вопрос: «Зачем?», который периодически трансформируется в: «А, собственно, на хрена?».

Когда же между вами сотни прожитых лет, да еще разнополярность хиста – подружиться вообще невероятно сложно. Стоило мне отпустить заклинание, как ежовик бросился наутек, забыв про то, что мы только что собирались пить чай. Пришлось снова его тормозить. Нет, засранец, хочешь ты или нет, а дружить придется.

– Я, простите великодушно, не знаю вашего имени, – вздохнул я, пытаясь быть вежливым.

– Нет у меня имени. Я же наполовину животное, наполовину лесной дух, – пробурчал ночной гость.

– Так вот, выбор у нас невелик. Либо мы пройдем на кухню, попьем чай и поговорим. Либо…

– Либо удавишь ты меня, так? – на лоб нечисти наползли иголки. Видимо, таким образом он хмурился. – Хотя чего от рубежников ожидать.

Я не ответил, многозначительно хмыкнув. Потому что правда не знал, что делать в случае отказа. По-хорошему, действительно нельзя было отпускать ежовика. Черт знает кому и что он разболтает. С другой стороны, убивать нечисть лишь за то, что она не хочет со мной общаться? Ну такое себе.

Мое молчание гость воспринял по-своему. Видимо, решил, что перед ним суровый и готовый на все рубежник.

– Ладно, пусти. Не сбегу. Лесное слово даю.

Я не знал, что это за фигня и с чем ее едят. К тому же, большое спасибо рубежникам за то, что они меня разучили верить словам. Поэтому я на всякий случай решил все проговорить.

– Нет, ты, конечно, можешь попробовать, только моя… мой грифон тебя живо достанет, – почему-то подумалось, что о поле Куси моему новому знакомому знать совершенно необязательно.

– Не достанет меня твой грифон. Всю морду расцарапаю.

– Не достанет. Зато задержит до моего прибытия.

На этом первоначальные переговоры достигли некоего консенсуса. Ежовик понял, что ситуация у нас сложная, но если и дальше корчить из себя гордого аборигена, то о благополучном исходе можно забыть. Гордость она как соль. Если добавить совсем немного, то для блюда будет очень даже ничего. Но если переборщить…

– И чего, отпустишь потом, что ли? – поинтересовался гость.

– Отпущу. Нужен ты мне сто лет.

Пока мы мерились первичными половыми признаками, Митя успел метнуться до кухни, раскочегарить печку и поставить чайник. И даже порубил немного колбасы и сыра, а заодно порезал хлеб. Хотя, как по мне, для посиделок вполне было достаточно шоколадных конфет, которые по рабоче-крестьянски лежали прямо в пакете на столе. Вазочками мы пока обзавестись не успели.

Ежовик с трудом залез на стул, все же телом он обладал выдающимся. Причем, выдающимся по все стороны. Даже удивительно, как такому откормленному и красивому мужчине удавалось незаметно перемещаться по лесу. Затем нечисть смерила внимательным взглядом угощение, тяжело вздохнула и принялась есть.

– Хороший знак, дяденька, – прошептал мне на ухо Митя. – Теперь точно не обидит.

Я вопросительно скосил глаза на лесного черта и тот продолжил так же, вполголоса:

– Если нечисть, которая с понятием, села за один стол с рубежником и разделила хлеб-соль, то уже вряд ли что плохое сделает.

– Хист накажет? – тихо ответил я.

– Да нет же, – помотал головой Митя. – Но вроде как не принято.

Ага, видали мы это «не принято». Когда жизнь заставит – и не так раскорячишься.

Что удивительно, наш разговор ежовик пропустил мимо ушей. Которых я так и не разглядел. Сейчас гость с невиданным напором уничтожал то, что подали к чаю. Вместе с тем доказывая, что колбасу можно очень даже хорошо есть и всухомятку. А вот сыру и хлебу он почти не уделил внимания.

– Вкусно, – подытожил он, поглядев на пустую тарелку. – А еще вот этот зельц обезжиренный есть?

– Колбаса-то? Есть, – стал я сам ухаживать за нечистью.

– Причем, понимаю, что чего вы туда ни напихали, мясом и не пахнет, а вкусно.

– Для дорогого гостя ничего не жалко – порезал я всю палку «Докторской», причем не а-ля «к нам пришли гости», а нормально, в палец толщиной.

– А с чурами ты, случаем, дружбу не водишь? – вкрадчиво спросил я, наливая чай.

Нечисть отхлебнула его и скривилась. Да уж, извините, чайный сомелье у нас нажрался водки и изволит почивать.

– А чего с ними дружить? Они в лес не суются, я к ним не хожу.

Я рассматривал ежовика, пытаясь понять, правду он говорит или нет. Из головы не выходила фраза Былобыслава: «В этом доме не живет никто из людей». Стоило ли придумывать такое корявое предложение или это оговорочка? Допустим, чур знал, что тут обитает ежовик и поселил меня здесь специально. Зачем? Чтобы свести и подружить с нечистью или наоборот, для веселья? Лишь бы напакостить надоевшему рубежнику?

Нет, на кого, на кого, а на шутника Былобыслав не был похож. К тому же, я вообще-то защищаю грифониху и все такое. Получается, произошедшее – звенья одной цепи. Либо – чур просто не знал про ежовика. Кстати, я чужого хиста тоже не почувствовал, хотя нечисть пятирубцовая, а не шелупонь подзаборная. И печати после не сработали именно из-за того, что ежовик находился в доме, когда я их вешал. Получается, он действительно говорит правду, и чуры были не в курсе?

– Ну, рассказывай про мертвяка, – решил я начать без всяких прелюдий.

Нечисть тяжело вздохнула, прицепила круг колбасы на лоб, будто боялась, что кто-то позарится на угощение, облизала пальцы и стала вещать.

– А чего рассказывать. Он ларь хранит, который в большом дупле. Об этом ты, наверное, и сам знаешь.

Я кивнул. Чего уж тут кривить душой.

– Иногда приходят рубежники, чтобы утащить ларь. Когда луна теряет свою силу. Раньше часто приходили, а в последние лет сто всего пару раз. Только кончается все всегда одинаково.

Ежовик отпил чай, опять сморщился и стал накладывать сахар.

– Как одинаково?

– Как? Известно как. Убивает он их. Видимо, могучий при жизни был, да еще кровью к месту этому привязан. На крови заклятья – они самые сильные, позволяют чужой хист прибирать. Никто с ним справиться не может. Убивает, а леший потом хоронит по обычаям, чтобы мертвяки не поднимались. Разве что…

– Что? – я даже вперед подался.

– Я всего пару раз видел, издали. Все же страшно, сам понимаешь. Он будто сначала с ним разговаривает. Но недолго. А уж после убивает. Что уж он у них там спрашивает – одному Живню известно.

– Кому известно?

Ежовик осекся, замер, ощерился иголками. Словно почувствовал опасность и был готов вновь прибегнуть к физической силе. А еще очень уж быстро забегали его глазки.

– Чего ты задергался? Здесь тебя никто не обидит, пока ты сам не напросишься.

– Есть вещи, про которые у нас, у лесных, не принято говорить.

– Понимаю, коитус на еловых ветках, выборы лешего и проигрыш в карты чертям.

Ежовик посмотрел примерно так, как часто глядели люди, которые знали меня совсем недавно. Иными словами, совершенно не одобряя мое чувство юмора. Немного поежился, как бы смешно это ни звучало, но продолжил.

– Есть то, о чем лесные меж собой могут без всякой утайки говорить. А при посторонних лучше и рта не открывать.

– Про это можешь даже не переживать. Я в местном лесу вообще всех знаю. Черта вон к себе перетащил, от водяных лешего уберег, лешачиху убил, которая мальчишку похитила.

– Да ладно, неужто правда ты был? – удивился ежовик, о чем свидетельствовал его козырек в виде иголок. – Слышал, слышал. Но вместе с тем о Живне не знаешь?

– Нельзя же знать обо всем, – прикинулся я дурачком. – Я к тому же в рубежниках меньше полугода.

– Полугода? – удивилась нечисть так, что колбаса с его лба упала на стол. – И уже кощей?

– Ага, витаминки рубежные пью. Так что, расскажешь?

Ежовик подобрал колбасу, откусил, нахмурился, но все же заговорил.

– На Руси всегда как было – у каждого свой начальник должен иметься. Если зайцев много – плохо, все пожрут, другие голодать будут. Потому над ними волк встает. Он, значит, и смотрит, чтобы зайцев много не разводилось. Если волки плодятся – другому зверью плохо. Над хищниками уже леший стоит. А что делать, если леший забаловал, всякое разумение потерял – любого во владениях своих губит без меры?

Ежовик замолчал, даже перестал жевать колбасу. Словно ожидал от меня срочного ответа. Я пожал плечами.

– На то Живень и есть. Говорят, будто бы раньше их много водилось, и они даже вместе собирались. Но то во времена, когда люди были слабые и искали в лесу силу. После уже связь наша потерялась, и Живней меньше стало. Так моя бабка рассказывала, я уж не знаю, как на самом деле было.

– Значит, Живень – это нечто вроде начальника у лешего?

– А ты думаешь, что лешие из воздуха берутся, что ли? Их на место именно Живень назначает. Вот кто-кто, а он прочно корнями в землю врос, ничего без его ведома не происходит. Если кто и знает историю того мертвяка твоего, это он.

У меня от этого разговора даже во рту пересохло. Я хлебнул уже остывший чай – фу, действительно жуткая дрянь.

– И ты знаешь, где такой Живень живет?

– Знаю, – кивнул ежовик, вновь налегая на колбасу. – За пару сотен верст отсюда. В самой глухой чаще, куда человеку и хода нет.

– Это же сколько придется ехать? – растерялся я. – Да и ты говоришь, что туда пройти тяжело.

– Не о том беспокоишься, – отмахнулся ежовик. – Провести тебя лешачьими тропами – особого ума не надо. Ты о другом думай.

– О чем?

– Живень – это не нечисть. То есть, нечисть, но не обычная. Мы ему не ровня. У него думки свои, на человеческие непохожи. Сильный он и своенравный. Это здесь ты рубежник, за тобой другие рубежники. Тот же леший, если он в своем уме, против кощея не выступит. А там… Никто за твою жизнь не поручится. Можешь сгинуть навечно, и не узнает даже об этом никто.

– Сс… старый бог, – недовольно пробурчала лихо.

– А ты сможешь меня провести к этому Живню? – поинтересовался я.

Ежовик второй раз замер с открытым ртом. Ему понадобилось секунд десять, чтобы расправиться с ненавистной колбасой, после чего ответить.

– Бедовый ты рубежник. Или глупый, или храбрый.

Я улыбнулся. Впервые за все время мое прозвище правильно определили.

– Можно быть и тем, и другим. Так что, проведешь? С меня что хочешь, можешь столоваться хоть каждый день. Главное, нечисть не обижай.

– Опасно это для рубежника, – протянул ежовик. – У меня, допустим, характер непростой, но попусту грех на душу брать не хочется.

– У меня выбора нет. Я пробовал через лешего узнать, а он молодой, по твоим меркам. Не застал ничего. Да и не очень на эту тему разговаривать любит.