Текст книги "Ларь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Я даже не заметил, как передо мной вырос бокал пива, а рядом появилась главная причина спора филологов обеих столиц – шаверма. И что наиболее интересное, у меня даже мысли не возникло, что первая половина дня не самое лучшее время для утоления жажды. За сегодня я столько натерпелся, что осушил сразу большую часть бокала, с удовольствием ощущая горчинку. Так невольно начнешь разделять жизненную концепцию Гриши: с утра выпил – весь день свободен.

– Хорошо? – спросил Антон.

– Хорошо, – честно признался я.

А что тут скажешь? В баре было пусто, негромко мурлыкала приятная музыка, да еще пиво. Я вообще как-то давно заметил, что пиво улучшало многие вещи. Меня, правда, немного смущало, что Антон тоже злоупотреблял пенным напитком. Больше того, почти допил свой бокал. Нет, понятно, что у рубежников свои правила, но «синих» за рулем я не одобрял.

– Так, значит, вы правдоруб? – спросил я.

– Меня называют чуть по-другому. Но суть ты уловил.

Этот рубежник вызывал смешанные чувства. С одной стороны, я испытывал к нему искреннюю симпатию, с другой, не до конца мог расслабиться в его присутствии. И не только из-за ведунской способности распознавать ложь. Так бывает, когда оказываешься в рваных (не по моде, а просто испорченных) джинсах возле королевы красоты, облаченной в вечернее платье. Осознаешь собственную неуместность, что ли.

Дело тут, конечно, было не в красоте. Разве может человек с такими ушами обладать шармом или очарованием? У меня локаторы хоть равномерно большие, у Антона же мочки отвисали огромными блямбами.

– Почему мы здесь? – наконец спросил я.

– Понимаешь, почти все всегда врут. Наверное, если бы я сильно хотел, то написал какую-нибудь докторскую диссертацию на эту тему. Причин хватает: желание пробиться наверх, понравиться, предстать в более лучшем свете, нажиться. Человек в этом плане довольно предсказуем. Есть очень немного мест, где люди позволяют себе оставаться такими, какие они являются.

– Бары? – усмехнулся я.

– Слово «питейная» подходит больше, я человек старой закалки, уж извини. В те же бары некоторые приходят показать себя и посмотреть других. А в питейных люди просто пьют и болтают о разном. Чтобы жизненный груз не давил так сильно. Я сюда прихожу, чтобы отдохнуть от постоянного вранья.

Я допил пиво и принялся за еду. И даже не заметил, как передо мной появился второй бокал. Такое ощущение, что кто-то меня собирается споить. Что самое забавное – я не сказать чтобы против.

– Почему вы мне помогаете?

– Потому что ты помог мне, это для начала, – ответил Антон. – Компромат на меня был на Слове у Андрея. Так что можно сказать, теперь я свободен. Могу уехать куда угодно. Чувствую себя джинном, который освободился от лампы. Ты встречал джиннов? – неожиданно спросил он.

– Нет, Бог миловал, – ответил я.

– Это верно, миловал, – рассмеялся правдоруб. – Некоторые считают, что они лучше эфритов, но по мне – один хрен. Ну да ладно, о чем я там говорил? А, это во-первых. Во-вторых, не так много людей, которые не врут. Конечно, я не думаю, что ты белый и пушистый, однако подобное поведение в казенном доме внушает уважение. Не испугался, не стал врать напропалую.

– А что со мной? Теперь от меня тоже останут?

– Как раз нет. Не сразу, но со временем появится вопрос, зачем ты приходил в «Стол». Начнут копать, тянуть одно за другое. Если станешь прятаться, то невольно наведешь подозрение на себя. Лучше сегодня же самолично посетить Главное Мытарское Ведомство и сказать как есть. Почти как есть. Что пришел выплатить пошлину и налог к Андрею, как специалисту в определенной области, но тот неожиданно умер.

– Я смотрю, вы тоже поднаторели во лжи.

– С волками жить… – пожал плечами Антон. – К тому же, когда речь идет о спасении хорошего человека, можно немного и слукавить. Ты не поверишь, но желание выгородить другого – самый редкий вид лжи.

– Ага, а говорить правду – легко и приятно, да?

– Нет, для этого нужно определенное мужество – спокойно ответил Антон. – Гоша, дай листок.

Я опять не увидел, как заказанное появилось на столе. Только что здесь стоял бокал пива и лежала шаверма, как тут же возник лист бумаги и ручка. Нет, здесь точно работал не рубежник, я бы сразу почувствовал, однако по поводу какого-то существа с хистом у меня имелись определенные подозрения.

– Главное Мытарское ведомство располагается в доме Ушакова, – сказал Антон, но увидев, что его слова не вызвали должного понимания, добавил. – У чужан известен как дом Петроградского английского собрания.

– Я не местный.

– Эх, молодежь, у вас история под ногами, а вы ходите, в небо смотрите. Ладно, Миллионная, 17, по карте найдешь. Да и трудно там ошибиться. Просто понаблюдай, куда идут все рубежники. Главное, не затягивай с этим. Это вроде лечение зуба, лучше заняться им как только начнет болеть, пока не дошло до удаления.

Антон допил уже третий бокал пива, которые продолжали появляться, словно по мановению волшебной палочки, и поднялся на ноги.

– Все, Матвей, бывай. Еще раз спасибо тебе за все. Поеду я, наверное, в Сибирь. Там людей поменьше, да и в целом сибиряки не особо разговорчивые. Соответственно, врут не так много. Гоша, «Черепаху» в свое пользование забирай! Катайся на здоровье, пока не развалится.

– Хорошо, – ответил кто-то негромко из-за барной стойки.

Мы с Антоном пожали друг другу руки, и впервые за долгое время я не чувствовал здесь какого-то подвоха. Я был уверен, что рубежник не собирается заключать очередной коварный план или ловить меня на чем-нибудь. Удивительно, но я уже перестал верить в то, что среди рубежников встречаются нормальные люди. Поэтому подобное знакомство меня несколько удивило.

Я так и сидел еще несколько минут, пытаясь осознать все произошедшее. Во-первых, счастливый чаек сработал невероятно мощно. Так, что послужил причиной смерти рубежника, что для меня было из ряда вон. С другой стороны, можно только догадываться, какая будет отдача после подобного. Будто подтверждая мои слова, стакан в руке внезапно лопнул.

Почти сразу на столе появилось еще несколько салфеток и бинт. Благо, порез у меня оказался несерьезный, и бинты не понадобились.

– Спасибо, Гоша, – сказал я, поднимаясь.

Музыка, как выяснилось, играла совсем недолго, а откат уже начался. С одной стороны, меня действительно напрягало, чем может обернуться непруха в этом самом Мытарском ведомстве. Однако по этой же логике, если я решу переждать, то все может сложиться гораздо хуже. Короче, куда ни кинь – всюду клин. Поэтому после долгих раздумий я все же решил съездить и отметиться.

– Гоша, сколько с меня? – спросил я, готовый даже к тому, что счет мне назовут в лунном серебре.

– За счет заведения, – ответил невидимый бармен, по-прежнему стараясь сохранять инкогнито.

Я, как честный и щедрый человек вытащил тысячную купюру, оставив ее на сухом островке стола. И уже на выходе услышал:

– Еще приходите.

Мое антивезение продолжало набирать свой ход. И дело не только в том, что у самого метро меня окатила поливомоечная машина, сбивающая пыль с тротуаров. Всю боль своего существования я почувствовал уже преодолев Дворцовую площадь и выбравшись на ту самую Миллионную. Потому что пусть тело у меня и было рубежное, его хоть в раскаленную магму, хоть в жидкий азот, но вот процессы, происходившие внутри, оказались вполне себе обычными, человеческими. А два бокала пива, пусть последний и не удалось допить до конца, оставались двумя бокалами пива.

Вообще, это можно было даже назвать не невезением, а скорее непредусмотрительностью. Нет, ведь все примерно знают, как напряженно обстоят дела в центре Питера с туалетами. Да и приезжают люди в Северную столицу не для того, чтобы заниматься разными непотребствами, а вкушать духовную пищу столовыми ложками. А от духовной пищи по маленькому не хочется.

Вся моя надежда была лишь на Мытарское ведомство, в котором должен (просто обязан!) был существовать туалет. Можно сказать, что никогда еще прежде я так не торопился расстаться с собственными деньгами.

Антон оказался прав, ближе к нужному зданию рубежники стали встречаться все чаще: большей частью ивашки и ведуны, совсем редко кощеи. Всех их объединяла деловитая собранность и какая-то внутренняя решимость. И еще то, что они входили или выходили в один и тот же дом, располагающийся здесь под номером семнадцать. Табличка которого гласила «Главное Мытарское ведомство Новгородского княжества».

Вообще, конечно, для чужан этот дом значился как жилой. Но много ли вы видели людей, которые обитали в самом центре Питера? Вот и я о том же. Это все профанация чистой воды.

Меня еще раньше заботил вопрос, почему рубежники не отожмут все мало-мальски значимые здания? К примеру, прошлый Великий князь ютился в каком-то дворце на Васильевском острове. Нет, не то чтобы там плохо, но когда в самом центр стоят особняки всяких Шереметевых и Юсуповых – как минимум странно.

Только позже я нашел ответ на этот вопрос. Рубежники изначально сторонились людей. Последние являлись для них раздражающим фактором, как мухи, что ли. А так уж повелось, что во многих значимых местах чужанами организовывались музеи, которые только притягивали новых людей.

История про то, почему Мытарское ведомство располагалось в доме Ушакова, наверное, была невероятно интересна. Может даже весела и познавательна. Однако не в данный момент. Сейчас меня интересовали очень простые и житейские вопросы. На которые никто не собирался давать ответ.

Начнем с того, что ведомство напоминало больницу в самом худшем из воплощенных вариантов – куча разных кабинетов с вывесками и километровые очереди к ним: «Налоговый стол от разведения ручной пушной нечисти», «Налоговый стол от продажи магического оружия категории B», «Стол податей на ввоз неразумной нечисти», «Налог на свитки, книги и дневники, в которых содержатся заклинания и рецепты для изготовления зачарованных вещей»…

Только методом проб, ошибок, ругани и мата, я узнал, что мне надо пройти через длинный коридор, потом повернуть налево, подняться наверх и снова пройти через длинный коридор. Что я и проделал со скоростью боевого катера, преследующего нарушителя. Разве что двигался как барышня в узком платье – стараясь не расставлять ноги слишком широко. Во избежание всяких конфузов.

Что интересно, чем дальше я заходил, тем людей становилось меньше. А у нужного мне кабинета и вовсе никого не оказалось. Не успел я обрадоваться, прочитав «Мытарский стол по особым вопросам, включающим торговлю товарами других миров, сотрудничеством с чужанами, иннавационными средствами и прочее». Собственно, то, что слово «инновационные» было написано с ошибкой, наталкивало на мысли о непопулярности данного стола. А когда я увидел приписку снизу… «обращаться в „Мытарский стол по особым вопросам“ по адресу площадь Ленина, 1»… Короче говоря, мне очень советовали ехать общаться с Андреем, который немного умер.

Я подергал ручку – заперто. Нет, оно, конечно, все хорошо. И будь у меня мочевой пузырь чуть больше и менее заполнен, я бы, может, поиграл в игру под названием: «Пройди все уровни государственных пресмыкательств, чтобы оторвать от себя кусок кровно заработанного». Однако сейчас я был на грани… всего. И унижений в том числе.

Поэтому сам не понял, как хист стал расползаться в стороны, пытаясь заглянуть в новые неведомые уголки. Первых сдуло ивашек в длинном коридоре. Они поняли, что кощей, который делится промыслом – едва ли сотрудник благотворительной организации. А когда затрещали двери, посыпалась штукатурка со стен, загудели чугунные батареи наконец встрепенулись и чиновники. Один из них, совсем крохотный рубежник, выскочил из своего кабинета и стал искать причину всех бед. Будто это составляло какую-то сложность…

– Вы что себе позволяете?

Правда, он тут же осекся. Увидел мои глаза. Нет, они оказались залиты не кровью, а скорее другой жидкостью, что тоже едва ли можно было назвать нормой.

– Мне нужен человек, не знаю, как у вас правильно называется – мытарь, делопроизводитель.

– Вам же белым по черному написано, обращаться…

– Не к кому там обращаться. Умер ваш Андрей сегодня. Не работает стол на площади Ленина. Поэтому я здесь.

Известие о смерти коллеги вызвало у коротышки вздох сожаления. И что-то мне подсказывало, что горевал он как раз не по рубежнику. Чиновник куда-то убежал, однако вскоре вернулся ко мне с пузатым коллегой. Надо сказать, я к тому времени уже вспоминал все русские народные танцы, которые мы учили в начальных классах. Меня смерили недовольным взглядом, в котором читалась искренняя неприязнь. На что я ответил взаимностью.

– По какому вопросу? – спросил толстяк, когда мы оказались в кабинете. – Если вы по поводу всяких там инноваций или компьютеров, то прием по четвергам с двух до пяти. Но сейчас у нас нет человека на этой ставке, поэтому придется ждать.

– Сотрудничество с чужанами и торговля товарами из других миров. Простите, у вас тут где-нибудь туалета нет? Надо очень срочно.

– У меня мало времени, – отрезал пузатый. – Еще буду ждать, пока вы по туалетам ходите. Берите бумагу, пишите. Что, как, через кого. Все подробно.

Я еще никогда так быстро не писал. Словно снова сдавал диктант с элементами изложения в выпускных классах. Сначала писал про свой спонтанный бизнес и его развитие через Рыкалову, потом про несчастный случай с Андреем. Когда закончил и передал толстяку, тот стал читать мое эссе торопливо, но притом с явными интересом.

Видимо, сюда редко приходили такие рубежники с подобными вопросами.

– Хорошо, мы отрядим человека, чтобы он оценил размер вашего предприятия, а потом назначил величину необходимого налога.

Видимо, о фиксированной процентной ставке здесь не слышали. С другой стороны, я готов был сейчас на любые условия, даже взять ипотеку под тридцать процентов с минимальным начальным взносом. Лишь бы не сидеть на месте.

– Я оставил телефон чужанки, все вопросы решает она, – поднялся я со стула. – На этом все?

– Все, – ответил толстяк. – Что до туалета, он сломался. Сами в Мраморный дворец ходим.

Ничего другого от судьбы я уже не ожидал. Поэтому пулей вылетел на улицу, устремившись в сторону метро. Я представлял себя покорителем какой-нибудь Арктики, который продирается вперед сквозь ветер, снег и тьму. Мне тоже каждый шаг отдавался уже целой болью в чреве, как сказал бы Гриша. В глазах периодически темнело, а вся спина взмокла.

Чертов Питер. Чертово пиво. Чертово невезение.

В какой-то момент мне показалось, что сознание просто отключилось. Я двигался на автопилоте, направляясь в известное еще со студенчества место – знаменитую сеть бургерных, где было самое главное – бесплатные туалеты.

Пришел я в себя издавая какие-то странные инфернальные звуки (которые попросту не мог удержать внутри) возле писуара под довольный смешок лихо. Понимая самое главное – успел. В данный момент, мне казалось, что я знаю ответ на вопрос: «Что может быть лучше секса, выпивки и наркотиков?». Есть одно нехитрое проведения досуга.

– Хватит ржать. Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе приспичило.

Мыла в дозаторе, понятное дело, не оказалось. По пути на Финляндский вокзал я наступил на жвачку и теперь постоянно прилипал к каменной плитке, а по прибытию выяснилось, что «Ласточка» ушла прямо из-под носа. Следующая ожидалась только вечером, поэтому мне предлагалось добраться домой на долгой двухчасовой электричке, набитой самыми настоящими пролетариями.

Но даже сидя у окна, зажатый с одной стороны рыбаком (если судить по поклаже) с куцей бородкой и в пропахшей потом тельняшке и полусумасшедшей старушкой в разноцветной одежде, словно сбежавшей из фильмов Миядзаки, я чувствовал, что все хорошо.

Да, бабулька, когда мы встретились с ней взглядом, стала сразу рассказывать мне про крыс, которых в последние годы расплодилось очень много. Рыбак периодически кашлял и все старался придвинуться ближе, словно сожалея, что я не могу в полной мере насладиться ароматом его тела. Но разве это невезение? Так, жизненные неурядицы.

Как бы грубо ни звучало, но иногда для подлинного озарения стоит почти обоссаться. Тогда все встает на свои места. И ты понимаешь, что «твои неурядицы» всего лишь стечение обстоятельств. Да, часто неприятное. Однако стоит просто жить с мыслью, что дерьмо случается. Не потому, что ты плохой или заслужил, а вот так вот сложилось.

А еще я был доволен, что пусть и весьма нетривиально, но решил вопрос Светланы. Больше того, я загашнике у меня появилась очень важная ведунская способность. И внутреннее чутье мне подсказывало, что долго пылиться она там не будет.

Глава 10

В детстве я всегда бежал встречать бабушку, когда та приходила домой. Не только чтобы посмотреть, чего она там купила. Несмотря на кучу друзей, бабушка была лучшим слушателем. Мне всегда хотелось поделиться с ней всеми секретами. Не знаю, как она это делала. Может, тоже была рубежницей? Хотя, разве тогда бы бабушка умерла?

Мне казалось, что я этот дар точно не унаследовал. Однако стоило открыть дверь, как навстречу кинулся Гриша. Судя по обиженному лицу беса, он намеревался жаловаться.

– Хозяин, это полный беспредел. От него надо избавляться.

Я улыбнулся, довольный своей догадкой. Можно было бы сказать, что я научился наконец хорошо разбираться в людях. Вот только Гриша человеком никогда не был. Я прислушался: в нашем новом (старом) доме оказалось тихо, разве что негромко звучала блок-флейта. Причем, судя по периодическим фальшивым ноткам, черт подбирал какую-то мелодию самостоятельно. Пахло средствами для наведения чистоты, дымом от чуть чадящей печки и чем-то мясным. Можно сказать, что пахло домом.

Я хотел было спросить, где грифониха, но заспанная Куся выбралась к двери, ткнулась клювом в руку и ушла досыпать.

– Чего вы с Митей опять не поделили?

– Причем тут он? – от возмущения Гриша чуть не задохнулся. – Меня твой секретик чуть не убил. Гляди.

Он продемонстрировал мохнатую ладонь (видимо, он ею много чего делал), на которой красовались красные точки. Бес явно решил погладить ежовика, причем против шерсти. А тот почему-то это не особо оценил. Классика.

– Я вроде говорил тебе не заглядывать в подпол.

– Ты не приказывал, а рекомендовал, – даже не смутился Григорий.

– И как ты это определил?

– По интонации. Мы с тобой уже сколько друг друга знаем. Это остальные потом прибились. Так что делать будем, хозяин? Такое просто спускать нельзя. Я же тут главный… В смысле, если тебя в расчет не брать. Ну, и Юнию. А вот среди другой нечисти – главный. Короче, надо этому сморчку воткнуть осиновый кол в сердце, пока он спит.

– Он же не вампир.

– Еще бы он упырем был, – чуть не подскочил на месте Гриша. – Я бы вообще тогда не раздумывал. А так мы его, слово еще есть такое, презервентивно…

– Нет, Гриша, «презервентивно» ты бесовок своих будешь стращать. А ежовику мы даже превентивно не будем в грудь кол вбивать. Этот товарищ нам еще пригодится.

– Да как он там пригодится⁈ – обиженно надул губы бес. – От него пользы – как с козла молока.

– Это не твоего ума дело, как он пригодится. А что до твоего начальства и испорченной репутации, так и быть, Мите мы скажем, что сильно отругали ежовика. Круто я придумал?

– Не круто. И не по-товарищески, – поник Гриша.

– А в следующий раз, если я говорю не совать руки в горящую печь – это не потому что я такой злой и нехороший. Или мне печку жалко, просто я беспокоюсь за твои культяпки. Что там ежовик, спит?

– Спит теперь. Уколол меня, главное, и на другой бок перевернулся, будто я вошь. И матом приложил, – бес затих, после чего с завистью добавил. – Еще красиво так, я половину оборотов и не слышал никогда.

– Вместо того, чтобы обижаться, брал бы и записывал. Учиться можно даже у дураков. А тут на ровном месте такой интересный экспонат попался. Ладно, давай мы с тобой пообедаем или уже, скорее, поужинаем, а все ссоры оставим на потом. Чего там день грядущий нам сготовил?

Как выяснилось, даже пораненая рука не может оставить меня без еды, если за дело берется Гриша. Бес, правда, жаловался на печку и отсутствие духовки, поэтому оправдывался, что мясо по-французски могло не получиться. Точнее, Гриша упорно называл его «мясом по-Орловски». Я легко соглашался. Мне несложно, главное, чтобы было вкусно.

Все сводилось к тому, что наши походные условия никак не отразятся на питании. Потому что ужин Гриша не испортил. Он, такая умница, даже чай заварил вкусный. Мне казалось, что на этой теме их с ежовиком можно и подружить. Правда, я тут же задумался – оно мне надо? Чего доброго Григорий этого колючего смутьяна еще пить научит. Может, не так уж и плохо, если они будут существовать каждый в своей экосистеме. Один среди бутылок и чашек, другой там, где хранят картошку.

После сытного обеда (хотя по времени скорее ужина), я отправился полежать. По-хорошему, следовало, конечно, пару часов поспать. Ночь обещала быть вполне себе активной, не хотелось бы ползать как сонная муха. Да куда там! Это было похоже на день тридцать первого декабря. Когда ты понимаешь, что обязательно надо покемарить, чтобы тебя не срубило ночью. А сам ворочаешься с боку на бок, и сна ни в одном глазу.

К тому же, проходная комната вполне четко оправдывало свое название. Митя с Гришей устроили сначала дефиле для пациентов с диагнозом Альцгеймера (то одно забудут на кухне, то второе), затем догонялки – точнее, бес бегал за хихикающим чертом, который чего-то стащил, а после Григорий раз семь подошел и осведомился – не сплю ли я. Уже даже лихо выбралась из Трубки и шуганула гадскую нечисть.

Каково же было мое удивление, когда в очередной раз (как мне показалось) меня кто-то толкнул. Я с трудом продрал глаза и осмотрелся. За окном чернела осенняя промозглая ночь, на кухне, перемалывая дрова, потрескивала печка, передо мной стоял ежовик. Было невероятно лениво и хорошо. Мозг включался медленно и неохотно. Все-таки заснул.

– Не передумал? – спросила нечисть.

– Нет, – с уверенностью чиновника, который уверял по телефону руководителя, что он в пробке, а не проспал, ответил я.

– Пойдем тогда. И это, лихо оставь.

– Она в артефакте, ее нельзя заметить.

– Живень в корень человека смотрит. Тут артефакты не помогут и прочие уловки. Поймет, что ты нечисть за собой приволок, только хуже будет.

– Не нравитсс… ся мне это, – подала голос Юния, которая, само собой, не спала.

Мне тоже это пришлось, как бы сказать помягче, не по душе. Лихо не только верный друг и соратница, которая помогала и словом, и делом. Она стала чем-то вроде моего талисмана – придавала уверенности в собственных силах, что ли. Порой ей даже говорить ничего не надо было, но я с ней и без нее – два разных человека.

– Ты, Матвей, смотри, я не настаиваю. Одно дело лешаку местному насолить, да тебе помочь. Другое – Живня на ровном месте разозлить. Я своей шкурой рисковать не буду. Когда узнает Живень, кто к нему нечисть чужемирную привел, а он узнает, мне в лес ход будет заказан. В любой лес.

– Я понял, лихо остается.

– Матвей, сс…

– Никаких сс… Я сказал.

– И рюкзачок оставь, – продолжал учить меня грамоте ежовик. – Что надо, на Слово убери.

– Может, мне раздеться еще⁈ – начинал я раздражаться.

– Это ты молодец, – неожиданно похвалила меня нечисть. – Почитал, значит, подготовился. Но это потом, когда на место прибудем. Сейчас-то рано, еще озябнешь. Листопад – месяц коварный, особенно по ночам. Вроде тепло, тепло, а потом раз и дубак. Ну пойдем, а то твой бес спрятался в дальней комнате и смотрит. Того и гляди, дыру во мне прожжет.

– Ничего я не прячусь, – ответил Гриша, но как-то уж очень негромко. Да к тому же таки и не выбрался из своего укрытия.

Спустя несколько минут, мы с ежовиком вышли наружу. Собственно, его слова относительно «озябнешь» оказались в кассу. Дул легкий балтийский ветерок, который пронизывал до костей. Перед закатом прошел дождь, поэтому воздух пах мокрой землей, прелой листвой и хвоей из-за ближайших сосен. А стоило сделать несколько шагов, как на мои модные кроссовки сразу налипли огромные комья грязи.

Ежовик, к слову, не испытывал никаких неудобств. Он бежал впереди, напоминая в свете луны внушительный колючий колобок. Который ушел и от бабушки, и от дедушки, а от Матвея убежать не торопился. Так и было. Ежовик явно мог двигаться быстрее, однако периодически оглядывался и поджидал, пока я со скоростью старенького трактора дочапаю до него.

Мы миновали частный сектор, углубившись в лесопосадку, и наконец ежовик замер.

– Тут начинается тропа лешего. Окружная, он по ней редко ходит, но в случае чего может выбраться. Поэтому веди себя тихо, как мышка, что говорю, то и делай. Понял?

– Предельно четко.

На удивление, впервые за долгое время у меня в напряженный момент не появилось желания иронизировать. А то, что мне было немного не по себе – факт. Мало того, что я перепрыгивал через голову своего старого друга, так надо пройти сквозь владения других леших, чтобы поговорить с самим Живнем. Наверное, нужно было действительно хоть что-то о нем разузнать.

– Ежовик, а что Живню надо? Может, угощение какое? Не с пустыми же руками идти.

– Вспомнил боров, что поросенком бегал, – усмехнулась нечисть. – Самое главное – сердце ему открой и не юли. Спроси, что хочешь, а там уже как пойдет. Что до даров, нет у тебя ничего, что Живню необходимо. Потому что и нужды у него от людей никакой. А как представляться перед ним, я тебя еще научу, за это не переживай. Готов, что ли?

– Готов.

– Ну пойдем.

И мы ступили на тропу лешего. По виду, конечно, никакой тропы вообще не было. В смысле, какой-то проторенной дорожки, по которой шастали взад-вперед. Разве что трава не такая высокая, как в других местах, да словно прибита дождем. Хотя как бы он продрался через могучие иголки и желтеющую листву? Я для себя отметил, что сам бы в жизни не нашел эту «тропу». Она даже промыслом не фонила.

Ради интереса я достал телефон, попытавшись определить свое местоположение. И произошло то, чего я и ожидал, меня стало бросать из стороны в сторону: сначала появился близ Выборга, затем в сорока километрах к востоку, потом вообще выкинуло к Каннельярви. Закончилось все тем, что телефон решил меня не мучить и просто показал, что нет сети. Что меня огорчило. Хотелось бы примерно знать, куда мы идем и как соотносится реальная местность с лешачьими тропами.

Пару раз ежовик останавливался. И явно не для того, чтобы подождать меня. В такие моменты он вскидывал свою коротенькую игольчатую руку и замирал, как выбравшийся из норы суслик. В первом случае я услышал глухое уханье филина, во втором вообще ничего не различил. Мы постояли с пару минут, а затем продолжили путь.

Вскоре движения нечисти стали будто бы еще осторожнее, хотя и до этого мы крались как два грабителя, решившие обнести дорогой особняк. Да я и сам почувствовал, что окружающий лес словно бы стал враждебнее. Наверное, подобное ощущаешь, когда заблудишься, и за каждым кустом тебе мерещится пристальный взгляд. Мне казалось, что здесь и ветки кололись злее, и грязь липла активнее, да еще периодически где-то недалеко выли волки. Нет, я понимаю, что они санитары леса и все такое, но сегодня был как-то не расположен к местным медицинским процедурам.

Двигались по опасному участку мы минут пятнадцать – хоть для чего-то мой телефон оказался полезен – после чего без слов выдохнули. Ежовик перестал красться, а я выпрямился, точно нес все это время кого-то тяжелого на своих плечах.

– Приозерский лешак самый старый в этих местах, – неожиданно объяснил ежовик. – Глухой, конечно, как пень, но сильный. И злой, как и все старые. Ему душу загубить – что воды испить. Вот уж кому лучше под руку не попадаться. Да ты и сам почувствовал, наверное.

Кивнул как-то на автомате. Нет, я понимал, что рубежники на то и рубежники, что могут ощущать присутствие нечисти. Однако подобного прежде не испытывал. Чужой промысел превратился не в просто выплеснувшуюся силу, фон, а трансформировался в нечто вроде застывшего на пожухлой листве ужаса.

А еще запоздало я понял, о чем говорил ежовик – приозерский лешак. В смысле, леший. Получается, я рядом с Приозерском. Учитывая, что шагали мы меньше часа, скорость нашего движения весьма впечатляла. От Выборга до Приозерска сто двадцать километров по трассе. Нет, если лесом, конечно, поменьше. Но кто же знал, что волшебными лешачьими тропами – всего ничего. Теперь стало ясно, как батюшко так быстро перемещается по своим владениям.

Чуть позже холодный ветер принес минеральную прохладу воды, запах мокрого камня, подгнивших водорослей и ила. Значит, недалеко Ладожское озеро. Да, забрались мы, забрались.

Правда, возле воды мы шагали недолго. Мой нос снова стал улавливать сладость опавших ягод, землистые грибные ароматы и пахучую смолистую хвою. А что делать, визуально ничего не менялось. Разве что грязи будто бы стало меньше, но лес оставался лесом. Поэтому мне приходилось ориентироваться лишь по обонянию. Единственное, на что я обратил пристальное внимание – ощутимо похолодало. И ветер теперь довольно бесцеремонно хозяйничал под одеждой, щупая ребра.

Ежовик больше не хоронился, а шел вполне спокойно, словно все вокруг принадлежало именно ему. Ага, спроси я, кого эти земли, так услышу: «Маркизу, маркизу, маркизу Ежовазу». Кто знает, наверное, здесь не было лешего или он еще не набрал полной силы. Оставалось только догадываться.

Я к тому времени настолько устал от того, что надо переставлять огромные грязные кроссовки, и продрог от холодного ветра, что не имел никакого желания вести светские беседы.

– Все! – наконец остановился ежовик.

– Чего все? – я с трудом успел притормозить, чтобы не налететь на эту подушечку для иголок.

– Дальше ты один.

– Может, вместе?

– Нет, это твои дела, Матвей. Я тут подожду. Слушай, что сделать надо.

Нечисть выглядела серьезной, даже встревоженной, что ли. Нужно ли говорить, как ощущал себя я?

В принципе, ничего такого делать-то и не надо было. Немного посыпать себя землей, произнести присказку. Один нюанс – все это делать нужно голым.

– А вот прям раздеваться обязательно?

– Нет, конечно, это я такой любитель мужской красоты, – сморщил морду ежовик. – Так надо, чтобы Живень тебя сразу с охотником или другим нехорошим человеком не перепутал. Чтобы хист твой сразу различил. Мол, не случайный ты здесь прохожий.

Угу, я бы посмотрел на «случайного типа», который сюда забрел. Однако спорить не стал. Торопливо разделся, даже не из-за ощущения стыда, а скорее холода. Почему-то думалось, что если сделать все быстро, то организм быстрее привыкнет к ветру. Оказалось, это фигня, стало только холоднее.