Текст книги "Ларь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Я не думал, что именно этот аргумент подействует. Но ежовик вдруг улыбнулся (я как-то стал определять «перемещение» его иголок по лицу), и кивнул:

– Если так, то можно. Я всегда за то, чтобы подгадить местному лешему.

Я промолчал, не став распространяться на тему, что мы с батюшкой приятельствуем. Но так бывает, что иногда твои мотивы могут выходить за пределы обычной дружбы. Леший правда не мог, да и не хотел дать мне необходимую информацию. Я же понимал, что лич – это ключ ко всему. Даже если у меня получится достать реликвию, что с ней делать потом?

– Только ждать нужно. Этой ночью уже не пойдем, – ответил ежовик. – А вот следующей попробуем. – Ночь – мое время. Да и леший обычно днем заботами своими занят, а ночью дремлет.

– Еще одно, мой дорогой ежовик. Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то знал, что я и мои друзья здесь живут.

– За грифона боишься, – понял гость. – Зарок от меня хочешь?

– Было бы неплохо.

С этим тоже не возникло никаких проблем. Ежовик оттарабанил «клятву», словно всю жизнь только к ней и готовился. А потом спрыгнул со стула.

– Ну чего, пойду я тогда, Матвей. Мы ведь договорились?

– Договорились, – ответил я.

Хотя сам еще не был до конца уверен, что нечисть не даст деру, стоит ему оказаться снаружи. Но по-другому тут не поступишь – насильно мил не будешь и все такое. Что недавно Зоя мне в красках продемонстрировала.

– Ты того, с понятием, рубежник, – сказал мне ежовик. – Хоть и зеленый совсем. Но с тобой можной дела вести. На засов дверь не закрывай, приду к утру.

У меня даже как-то на душе полегчало. Вот теперь стало ясно, что нечисть говорит чистую правду.

– Я думал, что ежовики дверьми не пользуются.

– Будто много ты о нас знаешь, – нахмурился собеседник. Правда, тут же добавил. – Не пользуемся. Норы у нас обычно. Только я в свою не помещаюсь уже, а копать новую лень.

И мгновенно выскочил наружу, хлопнув за собой дверью.

– Не очень хорошая идея, сс… – тут же подскочила лихо. – Живень, как я поняла, это сс… старый бог.

– Ну ничего, мы его по программе инновации на нового поменяем.

– Вот вообще несс… смешно. Кронов часто называют богами, но они люди. А вот та нечисть, которая перешагнула за границы пятнадцати рубцов, она уже и не нечисть больше. У этих теряется всякая сс… связь с человеком. Старые боги больше к природе тянутся, а к людскому охладевают.

– Дауншифтеры, короче, – понял я. – Но это ничего. Я думаю, что общий язык можно хоть с чертом лысым найти. Извини, Митя.

– А чего, я же не лысый, – пожал плечами заслуженный флейтист Выборгского района.

– Ты все ищешь сс… способ поинтереснее умереть, – флегматично покачала головой Юния.

А я же невольно любовался лихо. Ей необычайно шло быть строгой. К тому же, без горба и в человеческой одежде нечисть выглядела вполне ничего. Жалко только, что оставалась нечистью.

– Нет, я хочу жить долго и счастливо, но почему-то весь мир против этого. Я считаю, что надо с этим самым Живнем поговорить. За спрос не бьют в нос.

– Это явно не тот сс… случай, – отозвалась лихо.

– Давайте мы поговорим обо всем завтра, уже довольно поздно.

Я проверил печку, которая весело плевалась огнем и жарила, как в последний раз (вроде небольшая, а весь дом обогрела). А после со спокойной совестью отправился спать. Где-то в дальней комнате недовольно ворочалась лихо, а я даже периодически слышал ее посс… свистывание. Я же уснул как младенец, хотя мыслей в голове было – вагон и маленький бронепоезд.

Сквозь сон я различил, как хлопнула входная дверь (вернулся с гуляний ежовик), а после все затихло до самого утра. Зато когда уже взошло солнце, дом дрогнул сначала от крика, а потом от мата моего беса. Я же говорил, что Грише наш переезд не понравится.

– Хозяин, хозяин, – спустя секунд десять он затряс меня. – Чего это, а?

– Гриша, чтоб тебя, седьмой час.

– Хозяин!

– Мать твою, Григорий, успокойся. После вчерашнего инцидента коллегиально было принято решение о временном переезде.

– Как это коллегиально? А я как же? У меня там все хозяйство, у меня там быт. Все по полочкам, крупинка к крупинке.

– Ввиду невозможности одного из членов коммуны сохранить вертикальное положение решение было принято большинством голосов.

Хотя на мою рыжую бестию было страшно смотреть. В глазах Григория застыли слезы величиной с горошину. Ну да, мой бес и правда сильно привязался к прошлому дому. Ну что теперь поделаешь.

– Гриша, мы обязательно вернемся туда.

– Обещаешь, хозяин?

– Обещаю.

– Ладно, раз так, надо убраться. Бардак тут жуткий, словно свиньи жили. Как вы в такой грязи спать-то легли? Хоть немного подмести можно было, да пыль смахнуть?

Я уж не стал говорить, что именно этим мы несколько часов вчера и занимались. Вообще у беса было свое извращенное понятие о беспорядке. Вот та же батарея пустых бутылок под категорию «не убрана» у нас никогда не попадала. А грязные плинтуса – пожалуйста.

Ума не говорить всего этого вслух у меня хватило. Я тяжело сел на кровати, разглядывая босые ноги и думая о смысле жизни. То есть выполняя свой каждодневный ритуал перед тем, как пойти чистить зубы.

– Чего надумал? – материализовалась рядом уже одетая лихо.

– Да все то же, – ответил я ей. – Доживем до ночи и рванем в небольшое путешествие по лесам родной земли. Хотя, двести верст – это может быть и не родной.

– Сс… дурак, – честно призналась лихо.

– Зато дуракам везет. А пока есть время, давай сгоняем в Питер. Хочу потолковать с одним рубежником о современных методах ведения бизнеса.

Рядом мельтешил бес. То есть казалось, что он натуральным образом беспорядочно бегает туда-сюда с тряпками. Но я по опыту знал, что мой протеже действительно убирается. Пусть это сразу и незаметно.

– Гриша, ты только в подпол не заглядывай пока.

– А что там?

– Потом расскажу.

Судя по огоньку в его бесовских глазах, он меня едва ли послушается.

– Юния, напомни еще в аптеку заехать. Купить зеленку и бинты.

– Зачем? – удивилась лихо.

– Колотые раны Грише обрабатывать.

Глава 8

В Питер я решил неожиданно мотануться на электричке. Можно, конечно, было на машине, но меня немного беспокоило, вдруг на выезде из города стоит какой-нибудь рубежный патруль. И не важно на кого работающий – на Трепова или на воеводу. В данном случае мне казалось, что хрен точно не слаще редьки.

Чуров тоже пришлось отмести, но уже по другой причине. Я знал всего несколько выходов в Питере. Один в Подворье, второй на Апрашке, третий неподалеку от дивьих людей. Короче говоря, везде было достаточно многолюдно. А мне сейчас лишнее внимание вообще ни к чему.

Но имелся еще и третий пункт, который заключался в том, что до места нашей встречи от платформы я мог дойти пешком.

Поэтому примерно через пару часов после разговора с Гришей я вышел на Финляндском вокзале, прошествовал мимо Ленина на броневичке, призывающего устремиться всех в светлое будущее, и… даже не дошел до Арсенальной набережной. Собственно, потому что прибыл в точку назначения. Чужанская табличка гласила, что здесь находится межрайонная ИФНС России №18 по Санкт-Петербургу. Правда, рядом висела другая, скрытая от посторонних глаз: «Мытарский стол по особым вопросам Великого князя Новгородского».

Судя по всему, табличка была очень старая. Половина букв выцвела, да и висела она кривовато. Что наводило на определенные мысли. К примеру, что этот самый стол особой популярностью не пользовался. И возникало ощущение, что рубежники сюда захаживали крайне редко. Интересно, очень интересно.

Я остановился у входа, вытащив термос с остатками чая. Нет, не потому что меня внезапно одолела жажда, а по вполне прозаическим причинам.

– Думаешь, оно того сс… стоит? – поинтересовалась лихо.

– Немного удачи нам не помешает. А к откату я с рождения готов.

– Ага, лишь бы потом поезд сс… с рельс не сошел на обратном пути.

Я даже на минутку задумался. Может, и правда попутку нанять или такси? Нет, тогда с машиной точно что-нибудь произойдет. А вот в случае с поездом есть шанс, что пронесет. Ну, не знаю, может, опоздает он или еще что-нибудь в этом роде. Все-таки не тянуло мое невезение на крупную техногенную катастрофу.

– Немного удачи сегодня не помешает, – повторил я, будто пытаясь убедить именно себя, а не Юнию.

Чай, к слову, действительно чуток испортился. То есть, стал слегка пованивать и на вкус отдавал протухшими тряпками. У меня была еще та самая чистая эссенция, но я решил, что ее лучше будет оставить на потом. До худших времен. Как законченный реалист, я всегда понимал, что все может быть намного хуже, чем сейчас.

Расправившись со всеми неприятными процедурами, я наконец шагнул навстречу собственной судьбе. Массивные деревянные двери пропустили без всякого сопротивления, выплюнув меня в коридор, замощенный крупной плиткой. Наверх вела широкая лестница с белыми перилами, расходящаяся в две стороны, повсюду сновали обеспокоенные люди. В общем, ничего необычного для стандартного государственного учреждения, где человек должен чувствовать себя в высшей степени неуютно.

Приглядевшись, я наконец обнаружил точную копию вывески, которая висела снаружи. Разве что эта выглядела чуть поновее, в стиле конца существования СССР. Я подошел к двери, постучал и приоткрыл створку.

– Здрасьте, мне сказали прийти.

– Кто сказал⁈

Вопрошающий был встревожен, деловит и невероятно толст. Я даже как-то уже отвык от упитанных рубежников. Видимо, в приоритетах использования хиста формирование тела у него стояло не на первом месте. Да и оказался он всего лишь ивашкой с четырьмя рубцами, даже не ведуном. Нет, я, конечно, был не из тех, кто судит о человеке по количеству промысла, но кощей внутри меня скорчил презрительную физиономию.

Если я все правильно понял, то прямо сейчас этот чиновник занимался примерно… ничем. Ну, разве что отправлял свои козявки в открытый космос, но по определенным причинам долетали они лишь до потолка.

– Светлана Рыкалова, вы на нее… – я чуть не ляпнул «наехали».

– А, – просиял «мытарь», словно вытащил выигрышный билет в лотерею. – Незаконное обогащение с привлечением чужан. Фамилия, имя, прозвище, где присягали?

При этом чиновник стал зачем-то переставлять графин с водой, мраморное пресс-папье, ручки. Нервный, что ли? Я рассказал все, что от меня требовалось, а чиновник торопливо записал. А сам смотрел, как массивный, но вместе с тем будто скособоченный стол шатается при манипуляциях рубежника. Да, не хотел бы я быть рядом, когда этот предмет мебели навернется.

– Чего там незаконного? – поинтересовался я.

– А все, ровным счетом все.

Чиновник наконец вскочил, метнулся к двери, по пути чуть не сбив меня, и проорал куда-то в коридор:

– Антон! Антон, сюда, живо. Работа!

А после вернулся обратно, еще раз переставив вещи на столе. Ну да, в прошлый раз они же неправильно располагались.

– Сейчас мы во всем разберемся, во всем, – то ли пообещал мне чиновник, то ли пригрозил. – Антон, тут у нас злостный неплательщик. Надо его проверить на предмет лжи.

Вот теперь мне стало все ясно. Этот чиновник чуть-чуть сумасшедший, самую малость. Придумал себе какого-то вымышленного друга и с ним постоянно разговаривает. Нет, молодец, чего там. Чем бы дитя не тешилось, как говорится. Жалко, что я попал в жернова этих ролевых игр. Еще пришлось на электричке сюда пилить, блин.

При этом толстяк смотрел куда-то в сторону моего левого плеча. Я знал эту игру, называлась та: «Он стоит прямо за мной?». Правда, не знаю, как там обстоят дела у сумасшедших. Но я все же повернулся и чуть отпрянул в сторону. Потому что здесь действительно стоял Антон. Который, к слову, тянул на какого-нибудь Антона Павловича. Нет, не Чехова, просто пожилого человека.

Лет ему было около семидесяти, если не больше. Правда, Антон оказался из тех, кого называли «крепкий старик». Собственно, таким он и был. Жилистый, подтянутый, с плотно сомкнутым ртом и внимательным, острым, как опасная бритва, взглядом. Роднили нас разве что только большие уши. Правда, на то, что это был мой близкий родственник, я особых ставок не делал. Чай, не индийский фильм.

А еще Антон оказался больше похож на рубежника, чем толстый тип за столом, потому что был целым ведуном.

– Здрасьте, – протянул я.

Антон даже не отреагировал, при этом продолжая внимательно изучать меня. Словно прямо сейчас на мне проступали какие-то диковинные письмена. Я чувствовал себя неловко, когда на меня так смотрели девушки. Что уж тут говорить о пожилых мужиках.

– Итак, начнем, – сказал чиновник. – Вы вступили в отношения с чужанкой Рыкаловой для последующей реализации…

– Ни в какие отношения я со Светланой не вступал! – внезапно разозлился я. Даже сам не понимаю из-за чего больше: из-за происходящего или из-за тона этого толстяка. – Просто у нее есть связи в определенных кругах. Я ей привез крестсеж с Изнанки, и мы из него стали делать биодобавки. Ну, хлебцы там всякие для похудения и все такое.

Что интересно, толстяк посмотрел не на меня, а на Антона. И тот… легонько кивнул. Так, а вот это уже любопытно. Тут и правда происходят какие-то странные игры.

– Вы знали, что любая коммерческая деятельность среди чужан или рубежников облагается пошлиной и налогами?

– Нет, когда становишься рубежником, об этом как-то не рассказывают. Давайте уже говорить конкретно, от меня что требуется?

– Вы, Матвей, хоть и кощей, но служите Князю и должны выполнять его законы.

– Да я понял, понял. Я сначала подумал, что вы просто гопники, а вы вон чего, от Князя.

Вот что называется воспитанность, я хотел сказать: «Суть та же, но обертка другая». Да вообще я много хотел сказать, но выдал только вот это – относительно нейтральное. Хотя толстяку хватило услышанного. Он как-то чересчур бурно отреагировал на гопников. Вскочил, стал махать своими пухлыми руками, ругаться.

– Да что вы себе позволяете⁈

В тот момент, когда графин с водой полетел на пол, я подумал, что чиновнику бы тоже стоило выпить «везучего чая». Все у него вон из рук валится. А когда недотепа поскользнулся на разлитой воде и растянулся на полу, меня посетила уже другая мысль. Может, чай не немного испортился, а совсем?

Потому что последнее, что успел сделать чиновник, – схватиться за стол, который оказался не в меру устойчив. Или, может, причиной всему стал избыточный вес рубежника. Все, что я успел сделать – это открыть рот, глядя, как сразу две ножки подламываются, а столешница летит прямиком в лоб неудачника. Раздался мерзкий хруст, брызнула в разные стороны кровь, а рубежник в муках захрипел.

Все произошло так быстро, что я даже слова не успел сказать, чего уж там говорить о том, чтобы что-то сделать. Оставалось лишь процитировать известный фильм: «Чего же вы себя не бережете?».

Вот это и есть везение, да? Прийти на прием к чиновнику, который резко умирает при свидетелях? Нет, как бы я не то чтобы виноват, но вопросики все же возникнут.

Я обернулся на Антона, чтобы успеть что-то ему сказать, но этого не потребовалось. Ведуна уже не было. Все, Матвей, дело твое труба. Побежал за ратниками. Вот тебе и сходил разобраться с налоговыми отчислениями, блин!

Впрочем, не успел я должным образом расстроиться, как Антон вернулся, да еще и не один. Он буквально волоком тащил за собой растерянного чужанина, внешностью напоминающего выходца из Средней Азии.

До меня лишь теперь дошло, что именно происходит. Толстяк продолжал хрипеть, хотя по всем известным мне законам, должен был давно умереть. После того, как тебе проламывает череп громоздкая столешница, не выживают. Но то чужане, у рубежников были свои приколы. К примеру, пока ты не передашь хист, тебе очень трудно отдать Богу душу. Ну, или что там у нас.

– Андрей, отдай, – глухо прошептал старик.

Что интересно, чиновник даже не собирался спорить. По всей видимости, муки становились все ощутимее. Или в нем говорил уже не человек, а некая функция. Так или иначе, он протянул руку, даже не видя потенциальную жертву.

– Возьмешь?

Это не был голос, скорее набор отдельных звуков, который по какой-то случайности выстроился в слово. Мне даже показалось, что его произнес глухой, который лишь отдаленно понимал в голове, как оно должно звучать.

Несчастный чужанин оцепенел, не в силах двинуться. Я попытался поставить себя на его место. Притащили неизвестно куда, заставляют взять за руку почти мертвого человека. Да, такое себе зрелище.

– Бери! – приказал старик.

– Я не понимаю, – замотал головой чужанин.

– Мавлонов Хамза Хишанович, семьдесят восьмого года рождения, двоеженец. Одна жена с двумя детьми на родине, другая здесь. У тебя небольшая кафешка возле зоопарка, налоги не платил, просил либо переводами, либо за наличку, но тут взяли за задницу. Неофициально оштрафовали, но сказали, что так дальше не пойдет и надо будет зарегистрироваться. Но они помогут, потому что у них здесь есть свой человек. Так?

Старик не говорил – припечатывал словом без всякого остатка и надежды. И с каждым новым предложением Хамза все больше бледнел.

– Либо сейчас возьмешь его за руку и скажешь «Беру», либо я выйду за дверь и твоя жизнь в этом княжестве… в этой стране, закончится.

Вот я всегда говорил, что уговоры вкупе с угрозами работают намного лучше простых уговоров. Потому что Антон еще не закончил, а Хамза схватил умирающего за руку с такой надеждой, словно мы все находились в ЗАГСе, и чиновник просто обязан произнести: «Да».

Мне казалось, что сейчас должна была случится «искра, буря, безумие». По крайней мере, мне моя инициация помнилась, как нечто из ряда вон выдающееся. Но нет, на деле часть хиста лишь вяло втекла в Хамзу, а остальная просто вылилась наружу из умирающего чиновника. Старый рубежник умер, новый родился. Все произошло так буднично, будто ничего особенного и не случилось.

Хамза стоял наклонившись, все еще держа теперь уже труп и почему-то глядя на свою левую руку. Словно там для него могли открыться все тайны человеческого мироздания.

Старик меж тем деловито подошел к останкам стола, поднял один из листков, ручку, написал что-то и протянул Хамзе.

– Держи, езжай по этому адресу. Там расскажешь все, что случилось.

– А как же? – растерялся новоиспеченный рубежник, указав в сторону двери.

– Чужанские проблемы теперь не твоя забота. По этому адресу езжай, там скажут, что делать.

Жалко, что мне в свое время на жизненном пути не попался такой вот Антон. Правда, думал я совершенно о другом. К примеру, что ни разу не видел старых Антонов. Нет, ну серьезно, у кого-нибудь вообще был дед Антон? Это такая же редкость, как встретить человека с отчеством Артемович.

Старик проследил за тем, как Хамза уходит, после чего махнул мне. Мол, погнали.

– Придавить бы, – указал я на мертвого рубежника.

– Сейчас этот, – старик мотнул головой в сторону убежавшего Хамзы, – доедет и сюда все равно человека пришлют. Он все сделает. Пойдем.

– Я не специалист, но вроде как нельзя оставлять место преступления и все такое.

– Нет места преступления. Это несчастный случай. Хамза расскажет про стол, меня опросят, я подтвержу. Сильно разбираться не будут.

– Почему?

– Есть люди, которые если умирают, то всем становится немного легче. Алкоголики, садисты, убийцы. Я тебе скажу так, по Андрею никто горевать не будет. Его сюда и сослали, чтобы поменьше видеть. Пойдем, говорю, третий раз повторять не стану. Останешься тут и будешь беседовать с ратниками.

Вот как тут устоишь после такого аргумента? Мы выбрались из налоговой, и Антон подвел меня к старенькой «Volvo». Нет, не такой же древней, как он сам, но машина явно многое повидала на своем веку.

– Я не люблю людей, – вместо объяснений, начал Антон, когда мы устроились в авто и рванули с места. – И раньше их не любил, а когда взял первый рубец, все стало только хуже. Хист у меня такой…

Он замялся, будто бы раздумывая, сказать мне или нет. Впрочем, я думал совершенно о другом – как бы выжить после путешествия с Антоном. У меня всегда были определенные предубеждения насчет стариков-водителей. Потому что права они получали в лохматые годы и совершенно в другой стране, но вели себя так, словно с тех пор ничего на дорогах не поменялось. Или они не жили, а играли в компьютерную игру, в которой только что сохранились.

Мой нынешний водитель пошел дальше всех. Он периодически выворачивал на встречку, заезжал на тротуар, к счастью, пустой, постоянно «играл в шашечки». Нет, я понимаю, что в Питере редко когда не напряженно на дорогах, но мы вроде на тот свет не торопились.

– Хист у меня такой, растет, когда ложь слышу, – наконец закончил Антон.

– Удивлен, что вы еще не кощей, – попытался улыбнуться я, хотя по-прежнему мысленно жал на невидимый тормоз. Да и не мысленно тоже. Еще пара таких маневров, и я рисковал пробить днище ногой.

– Говорю же, людей не люблю. Но ты прав. Все врут. Всегда, везде. Я порой бывает нарочно подальше ото всех отсяду, да все равно достают. А когда этот… – он неопределенно махнул головой в сторону заднего стекла. Осталось догадываться, кем был тот самый загадочный «этот». Я рискнул предположить, что под ним подразумевался умерший Андрей, – меня за яйца взял, пришлось к чужанам выходить, лишь бы с ним не сидеть. Шутка ли, всего за полгода два рубца, хотя до этого полвека держался. Не хочу я быть кощеем.

Я сидел ни жив ни мертв, глядя, как мы быстро перемещаемся по городу. Мелькнула своими горделивами трубами «Аврора», пронеслись высокие шпили Соборной мечети, потянуло звериным дерьмом – верный признак ленинградского зоопарка. Петроградскую сторону я знал только по вершкам, но какие-то знаковые вещи определить мог.

– Куда мы едем? – наконец спросил я.

– К друзьям, – ответил Антон спокойно.

– Может, мне его того, сс…? – лихо тоже поняла, что дело пахнет керосином.

– Разобьемся, – покачал головой я.

– Нет, я эту машину чувствую, – ответил Антон, подумав, что я обратился к нему.

– Так что вас этот… поймал? – понял я, что лучшее, что сейчас может быть, – это занять сумасшедшего водителя разговором.

– Как и тебя, на леваке. Только с тебя он денег хотел поиметь, а со мной сложнее. У меня хист особый, как и ведунский дар. Вот он и сделал предложение, от которого нельзя отказаться. Пришлось мне устраиваться к нему в «Мытарский стол», помощником. На деле же – проверять всех, кто врет.

– А вы так можете?

Антон смерил меня надменным взглядом. Причем, не снижая скорости, как в голливудских фильмах, когда водила смотрит на собеседника минут десять, совершенно не думая о дороге.

– Понял, понял, можете. Там перекресток!

Старик вновь поглядел на улицу, и очень вовремя, потому что перед нами вырос какой-то навороченный «китаец».

– Понакупят ведер!

Внезапно Антон резко ударил по тормозам и завернул в один из дворов, встав перед разрисованной дверью. Надпись рядом гласила «Queens». С другой стороны висела вывеска «Большая Пушкарская, 6».

– Это что, какие-то княжеские казематы?

– Бог с тобой, какие казематы? Бар. Один из лучших на Петроградке. Должен же я проставиться перед тем, кто фактически освободил меня от рабства. Спасибо тебе, Матвей.

Мало того, что хист стал медленно наполняться, я почувствовал, что кощеевский дар пополнился еще одним персонажем. И улыбнулся. Значит, мой волшебный протухший чай все-таки сработал.