Текст книги "Ларь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

К тому времени ко мне уже подскочили Митя, Юния, новая рубежница и, с определенным запозданием, Гриша. Бес оказался растрепан, в высшей степени встревожен и все водил носом, будто почуявшая зайца гончая. Самое страшное, что в роли последнего, мой домашний приживала явно определил Царя царей. Все-таки никакого чувства самосохранения у Гриши на открытом пространстве. И хрен что ты сделаешь с этим странным проявлением агорафобии.

Я вытащил со Слова купленную в отделе «Сантехника» ту самую «дверь», доводчик которой был уже безбожно сломан. И бросил на траву. С обратной стороны крышки я прикрутил ручку, руководствуясь фразой: «Когда мы думали, что достигли дна – снизу постучали», поэтому крышка легла неровно. А что? Я еще хотел и щеколду присобачить, чтобы вход в другие миры был закрыт изнутри, однако так случилось, что ее не оказалось в новом доме.

Все, теперь дело за малым – осуществить переход в другой мир. Собственно, я знал, что ключ может это делать, я же видел форму заклинания, которая появилась практически из ниоткуда. Осталось понять самое главное – как это провернуть?

– Подумай, где ты сс… сейчас больше всего хочешь оказаться, – поняла мое состояние лихо.

Блин, самый простой ответ – дома на диване. Чтобы был включен телевизор и имелось полное понимание. что мне ничего делать попросту не нужно. Я перевел взгляд на двух сражающихся кощеев. Хотя нет, Царь царей по силе был сродни крону, что теперь и демонстрировал. Он сам стоял по пояс в «жидкой земле», нанося смертельные удары Рехону. А тот, болтаясь как игрушка, делал самое важное, что только мог – не отпускал противника. Рехон давал нам время, которое я тратил самым бесполезным образом.

Так, Мотя, соберись. Где ты сейчас больше всего хочешь оказаться? Точно подальше отсюда. И чтобы было прохладно, а то этот ключ сейчас к чертям спалит руку. Едва все это подумал, как артефакт тревожно завибрировал. Совсем как мой знакомец-меч. Вот только реликвия будто сама направляла меня. И в данный момент конечной целью являлась туалетная крышка.

Я не увидел форму, однако артефакт явно создал какой-то образ заклинания. Мне хватило ума поднести ключ к пластику, и крыша осветилась снизу. А когда я откинул ее, то под ободком, где у каждого нормального человека должны были находиться десять миллионов бактерий, оказалось нечто, похожее на водоворот. Разве что иссиня-черный.

– Гриша, прыгай.

– А че сразу я? – набычился бес, который и так находился в крайне возбужденном состоянии.

– Да твою мать, – обернулся я на Рехона. Одна его рука уже безвольно держалась на земле, а вторая будто бы готова была отпустить противника. – Митя, тогда ты!

Лесной черт, в очередной раз демонстрируя свою полную покладистость, кивнул, после чего зачем-то перекрестился, зажал нос и рухнул вниз. И, само собой, исчез.

– Юния!

Лихо тоже не стала задавать лишних вопросов. Разве что напоследок как-то нервно улыбнулась. А я для себя отметил, что будто бы черты ее лица стали намного мягче.

Наташу даже просить не пришлось. Она не была испуганной, скорее напряженной. Тронь – заискрится. Портал а-ля дверь продолжал справляться, хотя я чувствовал, как реликвия тянет мой промысел. Причем, отток хиста был, как бы сказать помягче, – намного стремительнее, чем можно предположить. Оно и понятно, путешествия в другие миры – занятие довольно затратное.

– Гриша! – повторил я с напором.

По виду беса стало понятно, что он был готов практически на все – бросить пить, признать целибат государственной религией, стать домохозяйкой на полную ставку – лишь бы не прыгать в импровизированный унитаз. Единственное, чему он не мог противиться – моему тяжелому взгляду. А как еще, если Царь царей поднялся от бездыханного тела Рехона и двинулся в мою сторону.

И Гриша прыгнул. Жаль, что только улетел недалеко. Продавец в магазине говорил, что это самая большая крышка с не менее внушительным ободком. Однако бес застрял ровно посередине, упершись намертво боками в пластик и закупорив проход в другой мир. Совсем как всем известный медведь, сходивший в гости.

– Хозяин! – жалобно пискнул он.

Нет, была бы под рукой бутылка подсолнечного масла, все оказалось бы проще. Но вот как-то так получилось, что именно ее и не оказалось. А Царь царей уже набирал разбег по направлению ко мне. Поэтому инстинкт выживания сработал быстрее.

Я бросил меч на Слово и вытащил оттуда портсигар, поднеся к бесу. Когда-то считалось, что этот артефакт бесполезен при путешествии в дальние миры. Но, как выяснилось, все меняется. Как только Гриша коснулся портсигара, он тут же исчез. А я бросил волшебный предмет внутрь. И уже после, схватившись рукой за ручку, а в другой руке держа Трубку с грифонихой, прыгнул сам.

Первым, кто меня встретил, оказался ветер. И не просто ветер, а именно Ветер. Пронизывающее до костей ледяное поддувало. Я утер слезящиеся глаза и осмотрел местность – пустынные заснеженные холмы, а под ними безжизненная степь.

– Это мы где, хозяин? – выбрался из портсигара бес.

– На Скугге, – ответил я. – В гостях у того, кто нас точно не приглашал.

Глава 22

От мороза сразу защипало щеки и нос, а нижняя губа прилипла к зубам, отчего мои слова стали совершенно неразборчивыми. Впрочем, сейчас совсем не до болтовни. Надо было торопиться спасать грифониху. А Стынь… Его я решил оставить на потом. К тому же, на горизонте невозможно было хоть что-то рассмотреть за непроглядной метелью. Вдруг пронесет…

Я не торопился поднять крышку-дверь с земли, чтобы сделать еще один прыжок. На этот раз куда-нибудь в сторону Мальдив или Кубы. Сюда мы, видимо, переместились потому, что подсознательно я хотел убраться из своего мира и заодно думал о месте, где будет не так жарко – ключ слишком жег мне руку. Вот только кое-что изменилось.

Теперь реликвия не подавала признаков жизни. Точнее, я чувствовал слабое течение хиста внутри артефакта. Что интереснее всего, когда я первый раз взял ключ, он сразу же будто активировался, значит, накачать его своим промыслом не вариант. Видимо, у реликвии есть определенное время для восстановления. И теперь мне придется его ждать.

Не скажу, что меня это порадовало. Потому что локация, в который мы оказались, была максимальна далека от комфортного времепрепровождения. Если не сказать большего. Хотелось забиться в какую-нибудь сухую пещеру, развести пионерский костер и накрыться кучей одеял, а не вот это вот все.

Пока же я, стараясь не думать о возможном обморожении, позвал Кусю, надеясь, что с момента перемещения в Трубку она не потеряла сознания. И тут мне, наверное, повезло в последний раз. Все-таки зелья удачи было выпито столько, что я не удивлюсь, если после всего произошедшего мне на голову рухнет какая-нибудь скала целиком.

Впрочем, по поводу везения я поторопился. Куся вывалилась наружу и неподвижно замерла на припорошенной снегом каменистой земле. Кровь продолжала покидать ее тело, потому скоро белоснежный ковер под грифонихой заалел. Будто кто-то рассыпал переспевшую рябину, которую затем растоптали толстенными каблуками.

Со времени моей инициации и последующей жизни рубежником я усвоил одну простую истину – никогда нельзя сдаваться. Пока ты дышишь, ничего не кончено. Сейчас мы подлечим Кусю, и… пусть как новенькая она не станет, но все обойдется. Лично я в подобное искренне верил.

И именно в этот момент пришло понимание, что, наверное, действительно начался откат по удачливости. Потому что я положил ладони на грифониху и за пролетевшее мгновение сразу все понял. Но прежде ощутил ее хист, наверное, самый необычный из всех, какие приходилось видеть. Он походил на густой апельсиновый сок с плавающей в нем мякотью – яркий, насыщенный, плотной консистенции. Сейчас весь промысел пытался тщетно залатать рану, нанесенную Тугариным, но не надо было быть даже рубежником и разбираться в хисте, чтобы понять – ни хрена из этого не получалось. Все потуги волшебного иммунитета сводились к тому, что могли лишь отсрочить приближение костлявой, не не помешать встрече с нею.

Однако самое мерзкое было даже не это. Сколько я видел на своем веку нечисти, на которой ставили крест? И ничего, крылатые после встречи со мной летали, водные плавали, лесные – жили у меня в доме. Проблема заключалась в другом – весь хист Куси оказался обернут в подобие тонкой пленки. Той самой, которая и делала мою нечисть наиболее уникальной из существующих.

Не потребовалось даже попытаться излить собственный промысел, чтобы осознать – напрямую это не сработает. Может, если бы Куся была в сознании, она бы поняла, что никто не пытается ей навредить. Но хист грифонихи ушел в режим автопилота и отражал любое воздействие. Если я попытаюсь сейчас лечить ее, то максимум чего добьюсь – избавлю себя же от мелких царапин.

Я скрипел зубами, пытаясь делать то, что у меня всегда не очень хорошо получалось – размышлять. Думай, думай, Мотя, выход есть. Не может не быть. Так устроено не только рубежничество, но и вся жизнь – у нас всегда бывает на выбор пара дверей, а часто и того больше. Просто мы иногда упираемся лбом в стену и не видим возможных вариантов. Да и стен, как назло, под рукой всегда с избытком.

– Дяденька, не кори себя, – подошел ко мне Митя. – Ты правда сделал все, что мог.

С другой стороны приблизилась Юния. Лихо ничего не сказала, лишь положила руку на плечо. И впервые за все время я не почувствовал, что она нечисть – ладонь оказалась мягкой, женственной. Гриша тоже не нашел слов.

Бес сейчас выглядел не менее взбудораженным, чем во время битвы – волосы всклокочены, глаза навыкате, ноздри яростно раздувались. Но вместе с тем Гриша подошел и крепко обнял меня за ноги, всем своим видом показывая, что он будет так стоять столько, сколько потребуется. Разве что Наташа замерла в стороне, до сих пор не зная, как себя вести. А может, дело было в напоминающей родимое пятно чернильной кляксе, которая теперь проступала на лице новой рубежницы. Скугга уже отметила ее появление.

– Нет, так не должно быть, – мотал я головой, почти плача. – Так не будет.

А сам мусолил в голове одну и ту же мысль. Спасти Кусю может лишь чудо. Вот только как, если как раз на всякого рода чудеса у грифонихи стойкий иммунитет? Я не могу напрямую коснуться ее хистом, чтобы вылечить. Фигня какая-то!

Внезапно я замер, даже перестав дышать. Все потому, что мне неожиданно пришла в голову такая тупая идея, что ее с непривычки можно было спутать разве что с гениальной. И все, чего я сейчас боялся, – спугнуть это наглую догадку, продолжая развивать ее.

С определенных пор умение концентрироваться стало практически базовой способностью. Думаю, окажись я сейчас прямо посреди горячего сражения, даже это бы мне не помешало. Я смежил веки, одновременно унимая бешено колотящееся сердце, медленно вздохнул, а когда открыл глаза, передо мной уже стояли на выбор те, кому когда-то мне выпала удача помочь. Сейчас меня даже не смутило слово «удача». Плевать на эти долбаные суеверия.

Нужную мне нечисть не пришлось искать. Сирин изначально подсвечивалась, нагло выпятив грудь и строя мне глазки. А когда я выбрал ее, взмахнула крыльями и шагнула вперед.

Мне показалось, что в тот же момент метель вокруг утихла, словно кто-то нажал на кнопку. И мир вдруг изменился. Он стал ярче, насыщеннее, объемнее, что ли. А еще я ощутил любовь. Не только странное необъяснимое влечение и бурю гормонов, которые часто путают с этим сложным словом и которые проходят через пару лет, а именно любовь. Я почему-то даже не думал, что Ерга ощущает нечто подобное, списывая ее признания на больную фантазию. Просто сирин знала обычную житейскую мудрость – чтобы жизнь была многограннее – надо любить.

Правда, после пары секунд нахождения в чужой шкуре, я нашел определенный изъян в философии сирин. Любила Ерга без остатка, вкладывая в это понятие все, что только можно было. И… непосредственно мужчин. Так Гриша стал немного выше, импозантнее, напоминая владельца бизнеса среднего звена, а Митя и вовсе превратился в красавчика, которого не портил даже смуглый цвет кожи.

Я тряхнул головой, сбрасывая это наваждение. Вот не хватало еще в такой тревожный миг поднять статью чужанского мира на ровном месте.

Говорят, мужчины не плачут. Не знаю, может быть так оно и есть. Я бы добавил, что мужчины не плачут, а потом задорно умирают в пятьдесят от инфаркта. Лично мне было сейчас хреново и тревожно, поэтому я не сдерживался. И, как оказалось, не зря. Потому что я смахнул большими пальцами слезы с ресниц и коснулся раны грифонихи.

Конечно, я не знал, как это все работает. Нужно ли рыдать до истерики, заливая слезами того, кого пытаешься вылечить, или тут важно само намерение? Однако все произошло даже быстрее, чем я думал. Длинная распаханная рана, конечно, не исцелилась мгновенно, но стала быстро затягваться. И хист, все время растекавшийся вместе с кровью по снегу, будто только этого и ждал – начал циркулировать внутри тела. А нечисть, пусть и не сразу, но открыла глаза.

– Получилось, – сбросил я уже ненужную личину Ерги, вновь становясь собой.

После образа сирин создавалось ощущение, что я вошел в огромную комнату, где работала одна слабенькая лампочка. Зато Гриша предстал все тем же скуфом, как верно заметила Зоя, а Митя был вообще чертом. В хорошем смысле этого слова.

Что интересно, бес, который дружил с моей ногой, как возбужденный тойтерьер, тут же бросился обнимать Кусю. За ним последовал и Митя, разве что Юния так и осталась стоять возле меня. Точно боялась отпустить.

– Ты очень сс… хороший, – сказала лихо.

Я посмотрел на нее и не поверил своим глазам. Наверное, сейчас Юния была даже больше человеком, чем я. По крайней мере, внешне. Легкая сутулость, которая оставалась в наследство от горба, исчезла, кожа порозовела, а на лице появился тот самый многострадальный глаз. Точнее шрамы вокруг него разгладились, словно их отпарили утюгом. И глаз, пусть слегка полуприкрытый, еще не до конца восстановленный, смотрел прямо на меня.

И только запоздало дошло, что стало тому причиной. Да, Юния не успела «выпить» Трепова. Однако покормилась им знатно, на старике после всего лица не было. Значит, промысел не ушел зря, уже одно это радовало.

– Ты… ты…

Видимо, сегодня был день местоимений, потому что я так не нашелся, что же именно сказать.

– Ну вот, как воевать, так вместе, а как выпивать, сразу по отдельности, – пробубнил бес. Правда, так громко, что услышали все.

– Я не пил, – отмахнулся я от беса.

– Тогда плохо дело, – вздохнул Гриша. – Значит, инсульт.

– А, может, мы пойдем уже, а, дяденька? Холодно тут, – поежился черт, первым осознав, что самое страшное вроде бы закончилось.

Я кивнул, потому что Митя оказался прав. На Скугге месяцы назывались по-другому, но сейчас явно был не май. Если уже лесной черт со своим начесом, позволяющим без всяких неудобств спать на сырой земле, отметил «небольшую» свежесть в воздухе, то нам действительно пора рвать когти.

– Так, нечисть, по артефактам, – скомандовал я. – Там точно не так холодно.

Куся без всяких проблем вернулась в Трубку, а вот Гриша с Митей, толкаясь локтями, бросились к портсигару. Явно занимая козырные места внутри. Под недовольное бурчание беса, победила молодость.

– Я с тобой, – сказала Юния. – С ними будет тесно.

– Учти, до Фекоя идти далеко.

– Ничего, потерплю, хиста хватит.

После этих слов обычно наступает хэппи энд. Люди живут долго и счастливо, может, конечно, ссорятся и орут друг на друга, но к тому моменту пленка заканчивается, и мы этого не видим. Но все это у обычных людей, а не неудачников вроде меня.

Что что-то пошло не так, я уже понял, когда упал три раза, пока мы спускались с холма. Дважды приземлился на спину, один на копчик. Да так знатно, что показалось, будто последний осыпался в трусы. В общем, небо в алмазах я точно увидел.

А спускались мы потому, что я знал, куда именно надо идти. Компас, который работал исключительно в этом мире, давно лежал на Слове. То есть, в доме Анфалара, поэтому я сразу его и вытащил. Оказалось, что Фекой всего в каких-то паре шагов отсюда. Что в переводе на рубежный – около трети часа бодрым бегом.

Еще мне захотелось убрать на Слово ключ – к тому же теперь он уже потух окончательно и даже не пытался сжечь к чертовой матери руку. Что до пальцев, те явно подверглись ожогу какой-то степени, хотя разве за это стоило беспокоиться? На рубежниках все заживало, как на собаке. В моем случае псина была сутулая, как выразился бы Костян, да невезучая – это уже я добавил сам.

Так мы и шли, рассчитывая на артефакт – прихрамывающий кощей (не думал, что ушиб копчика так повлияет на ходьбу) и две его спутницы, одна рубежница, другая нечисть. Начало неплохого гарема для какой-нибудь нетривиальной сетевой книжки. Настроение было… сказать по правде, не было его. Да, мы вроде удрали, спаслись, но за это пришлось заплатить жизнью Рехона. У меня больше не поворачивался язык назвать его Бедламом. А еще я не знал, как буду смотреть в глаза Зое или объяснять случившееся Василичу. Так долго искать сына, чтобы вновь его потерять. Теперь уже окончательно. К тому же Царь царей, пусть всего лишь в личине кощея, но оказался в нашем мире. И непонятно, чего предстоит от него ожидать.

– Матвей, аккуратнее, – подхватила меня Юния, потому что я в очередной раз чуть не растянулся.

Забавно, лихо была на небольших каблуках, но не скользила. Правда, крепко стояла на ногах и Наташа, а у нее кроссы оказались такой же марки, как у меня. Явно Инга при жизни расстаралась. Значит, дело все же в везении. А если мне не прет в каких-то мелочах – выходит, начался откат. И если идти по логике дальше, скоро Вселенная обратит на меня свой шаловливый взор.

Надо ли говорить, что я угадал? Можно сказать, что у законов Мерфи нашлось практическое воплощение. Потому что стоило мне подняться, как я замер, глядя на рубежника, которому в условиях метели можно было бы поставить пять по маскировке. А как еще разглядеть светло-синего гиганта на фоне белесой мглы.

Казалось, за время нашей разлуки, Стынь стал больше. К нему не действовал мужское оправдание: «Что-то тут холодно». В этом я был уверен, потому что крон не считал нужным прикрываться.

Да что там, черт с мерами приличия – он получил рубец. В мире, где подняться по ступеньке кощейства представлялось чем-то немыслимым, Руслан со своим кронством шел семимильными шагами. Интересно, как ему это удалось – он заморозил всю Скуггу? Едва ли, тогда бы я сразу превратился в кусок льда.

Однако полуголый великан с голубой кожей, больше всего напоминавший доктора Манхэттена, внушал не просто страх – какой-то потусторонний ужас. Только сейчас я понял, что мои зубы отплясывают чечетку. И совершенно точно не от холода. Стоило ли сбегать от Царя царей, чтобы умереть здесь?

– Помнишь, о чем я тебе говорил⁈ – пророкотал Стынь.

Вроде слова были практически такими же, как в незабвенных «Джентльменах удачи», а вот итог вышел совершенно другим.

Мне показалось, что это говорил не человек. Сель спустился с гор, принеся с собой эти звуки, или метровые волны выбросили их на берег. У меня невольно подкосились ноги. Думаю, не будь здесь девчонок, я бы вообще пустился наутек. Словно у этого плана был хоть какой-то шанс на успех. Что стоит крону догнать кощея?

– Помнишь? – повторил Стынь.

Все, на что меня хватило, – лишь кивнуть. Потому что язык предательски прилип к гортани.

Крон развел руками, давая понять, что он не виноват в том, что именно сейчас произойдет. А потом тяжелой поступью направился ко мне.

Каждый шаг представлялся гвоздем, который вбивают в мой гроб. Я ощущал себя крохотной змейкой перед старым опытным факиром. Какое там биться, мне было страшно даже просто противиться воле Стыня. Казалось, такой власти надо мной не оказалось и у Царя царей. Или все дело в том, что я уже значительно потратился по хисту?

Я бы хотел сказать, что все закончилось в самый последний момент. Как в фильмах, когда красный провод на бомбе режут за секунду до взрыва. Однако нет, все случилось задолго до того, как один из самых сильных рубежников многих миров добрался до меня.

Длинное крепкое копье, просвистев, пробило насквозь плечо Стыня. Мы даже оба на миг застыли от изумления. Крон от неожиданности, я так вообще от полного офигевания, разглядывая странный зазубренный наконечник, так похожий на… гарпун.

Стоило только об этом подумать, как неведомая сила оторвала крона от земли и понесла назад, подальше от меня. Видел ли кто-нибудь, как низвергают бога? Лично я наблюдал воочию. Затем мир вокруг наполнился симфонией чужих промыслов. Несколько могущественнее меня, но не сказать, чтобы намного, – все сплошь кроны, самый могущественный из которых перешагнул тринадцатый рубец.

Я хоть и был не сильно умным парнем, но сообразил, что именно здесь происходит – организованная охота, где добычей выступал Стынь. Не скажу, что неожиданно пожалел крона, потому что именно сейчас эта их затея пришлась как нельзя кстати. Нападение открыло нам путь на Фекой.

– Бежим! – крикнул я.

Девчонки у нас оказались не промах, и рванули так, будто в крепости внезапно объявили дисконт на всю элитную парфюмерию. Лихо, понятно, двигалась своими излюбленными вспышками, то есть, значительно быстрее остальных, но и Наташа ломилась, как раненый лось в лесу. Вот что значит тяга к жизни.

Однако то, что я спутал со сбоем в матрице из-за неожиданного везения, оказалось лишь короткой передышкой на длинном отрезке моей непрухи. Потому что кощеи, пусть и взращенные в этом мире и вооруженные зачарованными гарпунами, так и оставались кощеями. Тогда как им противостоял целый крон.

Я не понял, в какой миг что изменилось. Только почувствовал, как один за другим гаснут, подобно свечкам, чужие хисты. Крон не потерял силы из-за неожиданного ранения. Кощеи разве что разбудили заспанного ленивого великана, который медленно ворочался на своем ложе. И теперь разъяренный гигант убивал наглецов быстро и безжалостно. Но, по всей видимости, кощеи там собрались тоже не промах. Потому что после нескольких неожиданных смертей резкое перемещение хиста остановилось. По моим ощущениям, около десятка рубежников выстояли и теперь кружили вокруг Стыня.

Мне думалось, что мы отбежали уже на значительное расстояние. Однако, это лишь казалось. Внезапно все хисты исчезли, кроме одного, самого сильного. А затем, подобно ядерному взрыву, пришла волна снега, ветра и холода. И нас погребло под ней.

Конец