Текст книги "Оловянная корона (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Психо... Ведь их у Руслана всего двое – он и Кира. Но его жена была слабее, всего четверка. Где же она? Бывший глава Отдела Телекинетики стал оглядываться, и недоброе чувство кольнуло его сердце. Вот впереди лежат незадачливые охранники, Миша их пустил вперед, как пушечное мясо. Правее – двое его ребят, Илюха и Марат, последний, вроде, даже жив. Чуть поодаль закатил глаза худой парнишка – это Канторовича пацан. А возле него... Руслан вздрогнул.

Лицо Киры сохранило последний отпечаток эмоций – тревоги. Ни страха, ни удивления, как у остальных, а именно тревоги. Так смотрят матери на надвигающуюся грозовую тучу над головами играющих во дворе детей. С таким лицом умерла Кира. Он не успел сказать ей последнего слова. Как любит ее, как ценит, как они счастливо будут жить, когда не станет тирана Штольца. Он ничего не успел. Руслан снова, как и много раз подряд, стоял в пустом уже стеклянном коридоре один на один со своим горем. И как много раз подряд проклятое сознание, вконец поиздевавшись над ним, выбросило его из сна. Руслан сел на кровати и вытер мокрый лоб.

Он вышел на улицу почти не одетый, подышать. Там, дома, в апреле ночью холодно, а тут теплынь совсем. Вообще с погодой тут не пойми что – зима ни зима, лето ни лето. Руслан по-стариковски сел на скамеечку и провел рукой по бритой с редкими щетинками голове. Сколько воды утекло, а ведь легче и не стало. Говорят, что время лечит. Как же. Бытовая жизнь и повседневные проблемы помогают забыть о боли, но вот когда остаешься наедине с собой, куда от нее скроешься?

Лощина спала или почти спала. Кое-где горел свет, хотя Руслан и говорил о тотальной экономии – река мельчала, а ветряки все остались у телепатов. Конечно, можно было пройти выше и попросту повернуть русло сюда, но как же принцип максимального невмешательства? Одно дело выдолбить пару ниш в горе, где никто не живет, а другое – поворачивать реки вспять.

Конечно, будь у него хоть один психокинетик, так все решилось проще. Зарядил бы Гоша генератор минут за пятнадцать, он умел. А теперь... Убил его таинственный Айвин, как понял Руслан, тоже психо. Вот только откуда такому тут взяться? "Откуда, откуда... откуда и ты взялся", – прошептало что-то внутри. Это, конечно, плохо. Мало того, что появился одиночка с такими способностями, что смог одолеть Гошу, так еще и шляется, непонятно где, меняет ход истории здешнего мира.

Не просто психо, а сверхпсихо. Ведь Георгий был девяткой. Никогда Руслан не видел человека со способностями выше. А если появился этот одиночка, да еще себе на уме, что от него ждать? Самое страшное даже другое, вдруг доберется до него Миша. Что сделает Канторович, обладая таким смертоносными оружием? И кинетики ему уже не помеха, так, грязь на ботинке. Стряхнет и дальше пойдет, не заметит попросту. Да уж...

В темноте послышались торопливые шаги, и перед Русланом точно из-под земли вырос Марат – его правая рука и по совместительству кинетик седьмой категории.

– Руса, хорошо, что ты не спишь.

– Хорошего в этом мало, – Руслан поглядел на запыхавшегося Марата.

– У нас ЧП. Там такое!

Марат округлил и без того большие глаза. Руслан в очередной раз удивился. Вот они оба с ним татары, причем на половину, по матери. Конечно, не родственники, но с одного города – Набережных Челнов. Только вот Марат ну совсем на татарина не похож – с волооким взглядом, светлыми волосами и девичьими пухлыми губами. И Руслан рядом с ним, самый что ни на есть настоящий потомок кочевников – раскосые глаза, выступающие скулы, мощный подбородок. Да теперь еще лысая голова с быстро отрастающим колючим ежиком.

– Руса, ну что? Идем?

– Идем, идем. Что за ЧП?

– На Женю напали.

– Что значит, напали? – нахмурился Руслан.

Времена, когда местные пытались бодаться с ними, пришельцами из другого мира, давно прошли. Про них ругались, обзывали "проклятыми" или "черными душами", но без острой надобности в лощину не лезли. А уж говорить о том, что кто-то вдруг решил напасть...

– Он на посту стоял, говорит, какой-то пацан подошел. По доспехам, вроде, стражник. Стал спрашивать про какого-то Айвина.

– Погоди, погоди, Айвина? – на ходу развернул Руслан Марата к себе. – Точно Айвина?

– Точно, того самого, – подтвердил зам. – Вот, сказал, что тот должен прийти сюда. А потом все, отрубился. Его молотом оглушили. Хотя Женя клянется, что рядом никого не было.

– Где он?

– В лазарете, у Ольги.

Небольшая землянка, отведенная под медицинские нужды, торчала несоразмерно высокой и острой крышей, справа. Вообще, эта постройка была еще до их прихода – "Проклятая лощина" выросла вокруг домика. А уже позже, чтобы землянка не пустовала, здесь решили разместить медчасть или, как именовали ее сами же кинетики, лазарет.

Руслан кое-как пролез внутрь, Марат остался снаружи. Нечего тут всем толкаться. Встретила Ольга – кинетик-пятерка с красивым мощным торсом и здоровыми руками.

– О, ваше вашество, – шутливо приветствовала она, однако лицо медика было сурово. – Теперь что, снова началось?

– Не знаю, – пожал плечами Руслан.

Ему всегда было неудобно разговаривать с Ольгой – та не раз делала недвусмысленные предложения и вполне открыто флиртовала с ним. Вроде, и не мальчик уже, а постоянно краснеть заставляла.

– Шеф, – приподнялся на локтях могучий Женя. На голове виднелась здоровенная шишка, а лицо было ободрано. – Ты уж извини, не знаю, как он меня...

– Да лежи ты, куда соскочил, – кинулась на него Ольга. – У тебя сотрясение.

– А с лицом что? – спросил Руслан.

– Ободрался, когда упал, – подняла голову медсестра и слишком уж долго задержала свой взгляд на Руслане. Пришлось спешно отводить глаза.

– Ты сам чего расскажешь?

– А чего, я говорю, значит, – попытался снова подняться Женя, но получил тычок от Ольги. – Кто такой? Чего надо? Он говорит, что зовут его... блин... Как Федя, вроде, Фейдис, Фейрис. Как-то так. Что он стражник лорда.

– Имя лорда тоже не запомнил?

– Неа, – с тупой улыбкой признался Женя. – Может, и запомнил, конечно, но потом забыл.

– А дальше что? – искоса поглядывал на Ольгу Руслан, та не сводила с него глаз.

– Сказал, человека ищет и, вроде, он у нас должен быть. Вот кренделя этого я запомнил – Айвин. Как тот... ну этот...

– Я понял, – почесал подбородок Руслан. – То есть, он искал Айвина.

– Ясно дело, искал, – кивнул Женя, но слишком усердно, поэтому схватился за голову. Пришлось ждать, пока станет полегче. – Вот, я этого дурачка в руки и сюда, значит. А меня сразу и того... ну этого...

– Больше ничего не помнишь?

– Неа, шеф. Очнулся уже тут, у Олечки нашей, – Женя потянулся к талии медсестры, но тут же отдернулся, получив по рукам.

– Ясно. Ладно, выздоравливай.

Ольге Руслан просто кивнул и вышел наружу. От свежего воздуха на долю секунды закружилась голова.

– Короче, Руса, я поднял всех наших, прочесали лесок, дорогу, но нет никого.

– Да и поздно уже, упустили. Ушли они.

– Ушли-то ушли, – заговорщицки улыбнулся Марат. – Да оставили кое-что.

Он вытащил из-за спины кузнечный молот и тот перекочевал в руки Руслана. Мёнемейстер внимательно осмотрел его, покарябал пальцем и внезапно забеспокоился.

– Марат, подсвети-ка.

Зам послушно приблизил факел к молоту и удивленно поднял глаза на него.

– Значит, наш?

– Наш, да не наш, – ответил Руслан. – Ну, хотя бы знаем, что это за Айвин такой и откуда он взялся. Теперь надо выяснить, где он и зачем приходил.

Он сжал молот в руке и отправился к себе, на ходу обернувшись и сказав.

– Собери мне пятерых к утру. Схожу к Мише, мне кажется это его рук дело.

– Думаешь, тебе хватит пятерых?

– Я не собираюсь являться к нему в гости. Но сходить надо.

– Хорошо, Руса, сделаем.

Руслан дошел до своего небольшого домика и задержался на пороге. Конечно, он сейчас не уснет, куда уж там. И даже не в кошмарах дело. В голове крутилось множество мыслей и предположений, которые налетали друг на друга, мешали, сбивали. Он еще раз внимательно посмотрел молот, вернее на выцарапанные на нем русские буквы "Иван", и еще сильнее сжал рукоять. Он этого Айвина-Ивана достанет, чего бы ему это ни стоило.

Правый тайный мастер

Красно солнышко взошло, петухи, очухавшись, сквозь сон закричали, а Молчан уже на ногах. До студенеца сходил умылся, лопоть чистую надел, бороду, вновь отпущенную, расчесал. Ныне оно как – всегда в должном образе выглядеть надобно, ныне Молчан уже не гридь обыкновенный, а княженецкий десный мастер заветных дел. Как же ижно на кантийском языку? А... правый тайный мастер. Вот оно. У него и самого этих самых гридней теперь больше дюжины, ладных, с тижелыми булатами. Сам для княжича отбирал.

Сплюнул Молчан, все попривыкнуть не мог. Не княжич Эдуар боле – самый что ни на есть настоящий царь. И смерды его признали, и бояре, и стар и млад. Так и зовут – король Эдвар Первый. Кланяются, в глаза смотрют, улыбаются. Ууу, сколии окаянные, где же вы были, кады Эдуар в помощи нуждалси?

А Эдуар ничего, смеется. Толкует, дескать, оно токмо так и просходит, никак иначе. "Дипламатия", говорит. Вроде все уже "дела давно минувших дней". Так оно, может, и есть, да вот Молчан за столько годов-то терпимость православную и растерял. Пусть Эдуар с Господом Богом простят и забудут, а уж он в памяти все придержит да спуску никому не даст.

Облачился в байдану Молчан – нагрудник теперь пылился в оружейной у Эдуара – поправил кольчугу, меч взял да из дому совсем уж выходить собрался. Жил теперь десный мастер вроде и подле господина, да обособленно. Причиной тому стала Алессандра, которая, впрочем, окликалась и на Саньку или Сашку. Молчан и думать перестал, чтобы бабою обжиться, да еще такой ладной, утробистой, румяной со всех сторон; а жизнь, она эвон как вывернула.

Сашка, она нездешней оказалась, с каких-то тама каганатов, бусурманка одним словом. Только уж больно покладистая: надобно тебе, чтобы Господу истинному поклонялась – нате вам на блюдице, нельзя в мужнины дела влезать – да не больно и хочица. Удивлялся Молчан – со всем Сашка всегда согласная, в любом деле ему уступит, стерпит, а все равно по-ейному выходит. Так и дом через нее у Эдуара выпросил, грамоту беспошлинную на торговлю – вот уж к чему еще у Саньки способность нашлась, да еще по мелочи всякого множеста.

Как Сашка с него веревки вить начала, Молчан так разумом и не дошел. Да пошто ему об том думать, жалко что ли? Все эти мелочи житейские, к чему у десного мастера особого ынтересу не было. Нравится бабе жить вольготно, так разве стоит ей запрещать? Вот коли лишнего вздумает учудить, тут уж сразу кулаком в зубы, шутить не будет. Да только Сашка с головой была, знала, чего можно просить, а об чем даже слово молвить не нужно, немедля муж осерчает.

Сразу докумекала, что Эдуар Молчану не просто господин, али как в здешних землях речевали – сениор, а вроде сына названого или племянника родного. Что любит его русич искренне и без корысти, любит, как только умеет. У мужика на бабу любовь, она другая: игривая, в мягко тело уложенная, сладостная, а с детьми по-другому. Тут сколько отдашь ребетенку, столько счастия и заберешь. Это вроде балакать все горазды, что любовь, она вроде как вещь несурьезная. Так поди сюда, мил человек, да послушай внимательно. Любить, оно тоже уметь надо. Коли научишься, так все у тебя в жизни будет, ну а нет, так и ходи болвашкой деревянной, скитайся по землям да смотри на чужие радости.

– Сашка! – Молчан сурово крикнул у самого порога.

Баба егойняя встрепенулась, тенью метнулась к нему, сдобная, вкусная, мукой перемазанная. Вот погляди: тож бусурманка по рождению, а раньше него встает. Опять же, православие приняла. Кое-как в этих землях праведного человека Молчан нашел, дабы окрестил. Поцеловал в лоб, вроде заведено у них так, а та, сосвоевольничала, на носки встала да в губы чмокнула. Десный мастер брови нахмурил, токмо на душе потеплело. На силу сдержался, дабы не улыбнуться. Вышел из дому. Кто ж мог подумать, что он кощеем с родных землей забранный, претерпевший и боль, и униженья всякие, на старости лет счастию обретет. Да и вот еще, не старый он вовсе. У него еще дел невпроворот, надо Эдуара женить, кто знает, может, и своих пострелят народить.

– Доброе утро, монсеньор, – вылетели на встречу два гридя.

Молчан чуть головой кивнул – с этими, значитца, так надобно себя вести. Вроде снисходительно, его об том сам Эдуар учил. Сами же говорят – он "монсиниор", господин, то бишь. А они вроде как смерды. Эти власть чувствуют, боятся ее и уважают. Попервой Молчану неловко было, а потом пообвык.

Таким образом – он впереди, гриди поодаль – рынок прошли. Все Молчана узнают, бошками трясут, лебезят. Все понятно, правый тайный мастер – фигура особливая, загадочная. Простой люд живет своей жизнию, не ведает, какие опасности королевству угрожают, али палитичиску ситуацию в стране в целом не представляют. А Молчан об всем знает. Все ему докладывают. Это сначала русич подумал, будто он теперь тот же гридь, только главный над всеми остальными. Накося выкуси. Оказалось, теперь надобно и заговоры предотвращать, шпионами управлять, сведения собирать. Наука особо не хитрая, только с виду казалась тяжелою.

А вот и детинец царский виден. Да уж, кремль тут высокий, не только с внешнего виду ладный, но и по воинской науке сооруженный. Но самое важно – Эдуаровский теперь.

Поздоровался со стражниками на входе, тоже головой мотнул, дошел до покоев мальчика. Там его же молодцы, стоят, дежурют. Они ему опять же докладывать: так и так, стоим, ни муха, ни блоха не проскочили, его величество спит. Молчан сам тихонько вошел, убедился – сопит Эдуар, ручки тоненькие раскинул, аж душа радуется и слеза наворачивается. Вернулся в небольшую залу, которую для него приспособили, и стал наушников по одному принимать.

Наука не трудная: сиди да слушай, что в мире происходит, о чем люди балакают. Иногда в сурьезном разговоре, иногда в кабаке по глупости хмельной. К примеру, Инграда-пекаря зарезали в подворотне вчера вечером. Уж не заговор ли, ведь Инград – брат жены капитана королевской стражи? Этого Молчан сразу прогнал, глупости какие. Другой с Данелага прибыл, дескать, свезли северяне к побережью камня видимо-невидимо да стену строить затеяли. Вот это уже интересно. Надобно будет Эдуару слово молвить.

Так и шло несколько часов кряду, пока мальчик не встал. Тогда уж Молчан всех разогнал, сам к его величеству, значитца, поспешил.

– А, Мойно, доброе утро, – улыбнулся Эдуар. – Ты когда спать-то успеваешь? Вроде, вчера ложился, ты еще тут был.

– Так мне и спать столько вредно, – отвечал он. – Жиром обрастать начинаю, да успокаиваться. Вредно оно, лишнее спокойствие.

Побалакали еще, в основном о наносном, ненужном, пустяках всяких, только и тут Молчан успел ввернуть все важное, что узнал. Эдуар хоть и возрастом молод был, но головою крепко кумекал. Помолчал немного, устами пошевелил, вроде жует чего, да придумку свою уже заимел. Вслух не сказал, только русич по очам егойным понял.

Вымылись, оделися, завтракать принялись. Перед этим Вельтерег, дед старый, попрошайством ранее питающийся, попробовал все по чуть-чуть – злым зельем порчены яства али нет. Это Молчан сам придумал. Вернее, Санька рассказывала, как в ее этих самых каганатах у каждого вельможи, значитца, такой человек имелся. Страсть у них там любят травить друг друга. Ну и Молчан решил – Эдуар у него один, можно и поостеречься. Тот сначала все противился, отнекивался, да потом сдался. Вот теперича ждал всегда, когда старик проверит все. А что? Вельтерегу этому самому тоже не жизнь, а сплошной медовый борт – ест с царского стола, обут, одет. Ну а помрет – так тоже невелика потеря. Человечишка он пустой, корыстный, жалкий. Хоть какая-то с него польза.

Теперича и они сели. Обычай такой у них пошел, что за один стол вместе садились. Молчан сначала отнекивался, неудобствовал, да Эдуар все настиавал, дескать, скучно ему одному. Раньше-то в походах всяких русич не больно стеснялся. Но то княжич малолетний был, а теперь царь! Король, то бишь. Робел Молчан поначалу, да пообвыкся.

Ел десный мастер много, но все еды попроще – мясу поболее, соленого больно охоч еще был, на всякие яства вычурные глаз даже не мылил, а Эдуар все подряд молотил – не посмотришь, что худой, как оглобля, ест – точно в бочку без дна скидывает. Оно с другой стороны понятно – тело растет, ему силы надобны.

Поели, теперь и государевыми делами заняться нужно. Это раньше Молчан все думал: вот сядет Эдуар на престол, наступят тишайшие времена. С черта лысого два кукиша на постном масле. Еще корону на чело не надели, а люд разный повалил. Больше простолюдинов: царь-батюшка, то бишь король-заступник, защити от притеснений разных, и давай жалобиться. Таких можно до вечору слушать, да особой пользы не сделать. Но бывали и другие.

В первые дни точно градом крупным накидало тут всяких лордьев да рыцарей. Были и те, что за Эдуаром к столице шли, другие вообще по домам-замкам сидели, таились-хоронились, ждали, чем все обернется. Трусили, значитца. Но имелся и другой сорт. Энти против короля будущего выступали, сражались, кто в начале самом, кто до конца. Да тоже бошки преклонили, хмурятся, супятся, да на коленах стоят. Всех Эдуар простил, наложил на них "амнистиию". Навроде местных жрецов, что за монету грехи отпускают. Но нашлись те, кто прийти новую власть признать отказался. Вот с такими сейчас и воевали. Да только воевали – слово одно. Королевских войск и лордьев их вона сколько, каждый выслужиться хочет, норовит подвиг исполнить. А как сказали, энтих бей – словно цепные псы они срываются. Никакогу шанса отступникам.

Также бывали еще и посланники разные. С Плоскогорья явился высохший худой старик, от Славии – пузатый мужичина с лицом выпивохи, от Саноры – крепкая баба, с кусками кожи заместо одежы. Много кого было. Не уставал Молчан удивляться люду разному, всякому друг на друга непохожему, но все же одним Богом созданному.

Вот и теперь, уселся, значитца, Эдуар на трон – Молчан ему подушек под задницу напихал, чтоб не отсидел али застудился – и пошли захожие-перехожие: смерды, монахи, странники. В обычное время, кто поблагороднее, вперед проходили, да токмо не было сегодня никого из лордьев или посланников-дипломатов. Гридни его, знамо дело, проверяют всех, оружью отбирают, еще четверо в зале самой стоят, если просителям дурное что в голову придет. Чай, дураков на свете много.

Открыли двирь, и первые просители пожаловали. Эти навроде монахов тутошних, в рясах темных, шнурком подпоясанным. Трое их, все немолоды, но вот впереди самый в годах преклонный. Пузатый, с проплешиной на голове, носище вперед выставил и очами хитренькими водит по залу, как рукой щупает. Не понравился Молчану. Русич людей тонко чувствовал, как собака лису по запаху видит, так и он. Вот энтон прохиндей, каких сыскивать будешь особым образом, так не найдешь. На спутников вниманья не обратил – волосы темные, лица самые что ни на есть обычные. Да и важности не представляют, вот плешивой тот, другое дело. Он и разговор первый завел.

– Приветствую, ваше величество, хоть и молодого, но мудрого сына самой могущественной и древней семьи Энтов.

Ладно говорил, да только глазом влажным все водит и водит по Эдуару, точно ищет чего. Молчан насупился.

– Меня зовут Михаэль, я странник.

– И что тебе нужно, странник? – Эдуар наклонил голову набок, внимательнее рассматривая просителя.

– Ничего, – улыбнулся плешивый. – Скорее, я кое-что могу предложить тебе.

Молчан челом побелел от такой наглости. Едва сам не кинулся охальника прочь выволочь, да очами встретился и смутился. Что-то было в страннике, некая сила заветная, от других скрытая.

– И что же ты можешь мне предложить? – мягко улыбнулся Эдуар.

– Самое дорогое, что может быть на свете, – оскалился в ответ Михаэль и развел руками. – Информацию.

От редкого слова Молчан весь сжался, как от внезапного удара оглоблей по спине, но вот мальчик заинтересовался.

– Что вы хотите сказать?

– Если вы правильно распорядитесь моими сведениями, ваше величество, то сможете предотвратить большую войну.

– Войну? – удивился Эдуар. – С кем? Северяне отброшены, варвары с востока враждуют между собой, с Плоскогорьем союз.

– Враг гораздо ближе, ваше величество, чем вы думаете. Он в вашем королевстве.

– Говори, – сказал мальчик.

– Знаете ли вы сира Айвина Победоносного, которого в ваших землях называют полубогом?

– Конечно, – улыбнулся Эдуар. У Молчана тоже от души отлегло, он ужо испугался. Думал, энтот Михаэль чего дурного скажет...

– А что если таки окажется, что он не один такой? Не один полубог. Что есть и другие. Равные ему по силам.

– На что ты намекаешь, странник?

– Скажите, ваше величество, если Айвин окажется среди подобных себе, то станет ли он по-прежнему верен вам?

– Мне не нравится твой тон, – нахмурился Эдуар.

– Но вы можете проверить мои слова, – отвечал странник. – Айвин со своим другом лордом Иллианом Лейтли идет на юг, и их дорога залита кровью, а деревни, встречаемые на пути, вырезаны.

– Лорд Лейтли никогда бы не предал меня, – холодно процедил сквозь зубы мальчик.

– А я слышал, что сир Иллиан был не доволен теми землями, которыми вы его наградили. Он был с вами с самого начала, но получил лишь проблемный кусок земли на отшибе королевства с кучей разбойников, без необходимых сил, чтобы разобраться с ними. Так разве тут будешь верным?

На что Молчан терпеливый был, ужо тут сжал кулаки так, что персты хрустнули. Ладно во дворе собаке брехать на прохожих – дело одно, но уж в царский дворец прийти и околесицу нести... Русич ждал только слова Эдуаровского, чтобы энту гниль за рясу приподнять да выкинуть прочь. Вот только мальчик молчал.

Заметил десный мастер, как смотрют друг на друга король малолетний и Михаэль, смотрют особым образом, точно без слов балакают, али в гляделки играют – кто бошку отвернет первый.

– Мойно, – наконец мальчик заговорил, значитца, сейчас мы эту мразь погоним отсюда. – Посели этого человека в восточном крыле. И отправь лорда Кайниса, лорда Бидирава и лорда Гуймира в Виргирдские земли. Мне нужен сир Иллиан.

Про Кайниса, Бидивара и Гуймира Эдуар ладно придумал. От энтих лордьев без земель хлопот было больше, чем проку. Нрава самого буйного и жестокого – что они, что люди ихние. Отослать их подальше, пусть и с поручением пустяковым – только на благо всем пойдет. Но вот с плешивым...

– Мой государь, – тихо заговорил, чтобы остальные не услышали. – Что значит поселить? Он речи такие говорит, его бы высечь хорошенько. А лучше голову с плеч...

Молчан не со злобы душевной так говорил – чувствовал опасность самую настоящую, что от Михаэля исходила. Такого, конечно, надобно на глазу держать, дабы не сотворил чего, но змею подле себя класть – тоже глупость. Забудешь – она зуб ядовитый в тебя и вонзит.

– Я сказал, – Эдуар сказал твердо, только взгляд пустой, точно и нет мальчика тут. Точно не он. – Посели его, он гость, – и тут вроде опять глаза оживились, блеснули, – И если его слова подтвердятся... То мне кажется, Мойно, я нашел левого тайного мастера.

Тридцать три несчастья

– Руса, прости меня. Прости, не знаю, как так получилось.

– Успокойся, – ответил Руслан.

– Ну серьезно, лошадь оступилась. Не знаю, может, устала или еще чего. Я среагировать не успел.

– Успокойся, говорю, чего-нибудь придумаем.

– Я смогу идти, смогу, Руса.

Антон, по прозвищу Сник, лежал, схватившись за ногу и лопоча без умолку, пока Люда накладывала шину. Поход из шестерых кинетиков, включая самого Руслана, целью которого было преследование таинственного Ивана, в кантийском миру Айвина, грозил с треском провалиться. А что делать? Отправь пару человек с Антоном обратно – отряд потеряет в боевой мощи. Продолжать путь не представлялось возможным. Бедолага не сможет сидеть в седле.

– Вот ведь, Сник ты и есть Сник! – кинул Антону в сердцах Марат.

Прозвище ему дал начитанный Лешка, когда еще был жив, произнеся фразу, ставшую роковой для Антона: "Ну, ты прям тридцать три несчастья Лемони Сникета". Постепенно из всей фразы за неудачливым кинетиком закрепилось Сникет, а еще через какое-то время и его обрубили до Сника. Что и сказать, прозвище свое Антон полностью оправдывал. Если что-то где-то случалось, то эпицентром этого был Сник.

– Делать чего будем, Руса? – спросил Марат негромко, чтобы остальные не слышали.

Руслан в задумчивости провел рукой по бритой голове. Чего тут делать? Сухари сушить.

– К Мяснику поедем.

– Ты уверен? – спросил Марат.

– Не уверен. Но деваться некуда. Либо поворачиваем все обратно, либо к Мяснику, чтобы отрядил людей Антона обратно доставить.

– Ясно, – кивнул Марат. – Эх, от этого Сника одни проблемы. Помнишь, тогда в Отделе?

– Помню, – кивнул Руслан.

Как такое забудешь?

Руслан перехватил поудобнее обессиленного Марат – повезло парню, пробило лишь плечо, да еще навылет – и они снова зашагали вперед. Теперь во главе отряда двигался Гоша, изредка оглядываясь на семенящего рядом Канторовича и спрашивая у того дорогу. Телепаты уныло плелись следом. Да уж, толку с них оказалось, как с козла молока – вся охрана выше первого этажа была с защитой.

– Руса, ты как? – Прошептал, с трудом разлипая губы, Марат.

– Нормально, меня не задели.

– Я про Киру... – Марат хотел сказать еще что-то, но замолчал.

Руслан скрипнул зубами, но ничего не ответил. Его до сих пор не покидало ощущение нереальности происходящего.

– Руса, мы, вроде, пришли, – окликнул его Гоша. – Чего, ломать?

Руслан осмотрел огромную псевдодубовую дверь с электронным замком и кивнул. Георгий с легкостью вырвал весь косяк вместе с куском стены и отбросил в сторону.

Когда-то давно, когда были молодые и глупые, они все хвастались, как прославятся и у каждого будет свой кабинет со столом, компьютером и обязательно кондиционером. Почему-то именно сплит-система являлась для ученых, заставших голодную перестройку, символом успешности. Но то, что увидел Руслан, не шло ни в какое сравнение с теми детскими мечтами.

Огромный зал скорее походил на помпезную библиотеку нувориша с пошлыми вкусами и примитивными потребностями – стеллажи из красного дерева, рабочий стол с бронзовой лампой, обитые бархатом стулья. Лишь едва заметные детали позволяли догадаться, что здесь. Во-первых, тот самый первый прототип Шлема, с которого все и началось, – теперь он мирно стоял в углу, покрытый пылью. Чуть поодаль на пьедестале Штольц поставил Антишлем. Тот сиял полиролью и даже был включен. Во-вторых, обычная зеленая грифельная доска, которую можно было переворачивать, валялась у окна. В-третьих, заметки и просто листки бумаги, исписанные размашистым, сильно наклоненным почерком, с формулами, схемами. Руслан хмуро осмотрел "владения узурпатора": да уж, Штольц никогда особой аккуратностью не отличался.

– Ты же говорил, что он должен быть здесь? – сердито спросил он Мишу.

– Он должен быть здесь, – залепетал Канторович. – Руслан, таки неужели ты думаешь, я тебя обманываю? Мы ведь в одной лодке ко дну идем.

– Вот именно, что ко дну, – отозвался Гоша, проходя между книжными полками.

Остальные тоже разбрелись по покинутым покоям "короля", рассматривая и трогая вещи. Руслан усадил Марата на стул и подошел к Михаилу.

– Что делать теперь? Ты сказал, что единственный способ остановить Штольца – убить его. Ты сказал, что он здесь. Мы потеряли людей, чтобы прорваться сюда, но его нет. Его тут нет!

– Руслан, давайте говорить без нервов, – судорожно отступал Канторович.

– Без нервов, мать твою? После этого нападения Отдел не успокоится, пока нас всех не перебьют!

Руслан сжал кулак, и глаза сверкнули огнем. Еще минута и случилось бы непоправимое.

– Руса! – окликнул его Антон. – Руса, гляди!

Один из самых невезучих кинетиков крепко держал носатого брюнета в очках. Держал, как нашкодившего щенка над пролитой лужей.

– Под столом его нашел, представляешь? – светился от радости Антон.

– Я же говорил он здесь, – чуть не подпрыгнул на месте Миша. – Спрятался-таки, засранец!

– Ну, кто его...? – Гоша не договорил, но всем стало ясно, что он имел в виду.

– Подождите, подождите, – замахал руками Штольц. – Руслан, Миша, ну что вы в самом деле? К чему все это?

– А сам как думаешь? – спросил Руса. – Что мы будем сидеть и ждать, пока ты уберешь нас всех?

– Руслан, клянусь, я тут не причем.

– Серьезно? Считаешь, хоть кто-нибудь в это поверит?

– Руслан Альбертович, можно вас на минуту? – прервал его сморщенный старичок.

Романа Валерьевича, благообразного главу Ясновидения, единственного из всего нового отдела к ним примкнувшего, Руслан знал неплохо. Нрава тот был самого тихого, своими еще до конца не обкатанными способностями не кичился, в отличие от остальных ясновидческих оболтусов, а дело знал хорошо. Обычный книжный червь, в самом хорошем смысле этого слова.

– Антон, глаз со Штольца не своди. Что там, Роман Валерьевич?

– Я могу ошибаться, – посмотрел на него старик поверх плоских очков и снова уткнулся в бумаги, – но здесь что-то невообразимое.

– А конкретнее?

– Я, конечно, не специалист, но тут идет речь о магнитном колебании земли. И о своего рода дырах, разрывах, что ли, в нем. С одной стороны, там ничего не может быть, но вот исследования Григория Рюмовича говорят об обратном.

– Там что-то есть? – повернулся к Штольцу Руслан.

Гриша засопел, широко раздувая ноздри и выпучив глаза. Очки съехали по вспотевшему носу на кончик и грозили вот-вот упасть.

– Там... что-то... есть...?

Руслан говорил медленно, с каждым словом едва заметно поворачивая рукой в воздухе. Суставы Штольца затрещали, тело вытянулось, подобно струне, и Антон отскочил в сторону. Держать Гришу теперь не было надобности, он висел в воздухе, раскинув руки и ноги, подобно витрувианскому человеку, только вот лицо было не такое сосредоточенное и спокойное, как на рисунке Да Винчи. Штольцу было больно, очень больно. Все его мышцы, жилы, нервы сейчас неестественно растянулись. Руслану даже показалось, как затрещала кожа.

– Есть, есть. Пусти!

Руса сжал руку в кулак, и Штольц рухнул на ковер. Антон приподнял его и усадил на свободный стул.

– Говори! – приказал Руслан.

– Зачем? – взъерошенный Гриша со своим огромным носом и злобными глазами походил на гигантскую крысу. – Вы все равно пришли убить меня.

– Ты можешь жить. Какое-то время. Пока твое тело не начнет разрывать на куски, пока не станешь сходить с ума от боли, пока не начнешь умолять убить тебя.

Руслан снова разжал кулак, но Штольц замахал руками.

– Хорошо, хорошо. Там Окна, там есть Окна. Ну, я их так назвал.

– В Европу что ли? – Усмехнулся Марат, держась за плечо.

– Еще лучше, в другие миры.

– Чтобы мне в субботу работать, – охнул Миша. – Он свихнулся.