Текст книги "Пятеро из Рубежного Легиона. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Аверков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4 Судилище Благограда и Грызомеч

Легионеры проснулись от недовольного бурчания Безымянного – смена ему выпала под утро:

– К чертям этих дангов! Мало мы от них натерпелись?! Еще и эта стерва бледная: а бедра у меня какие? а морковку хочешь?

– Хватит бубнеть! – вполголоса одернул его Субботин. – Боюсь, кроме дангов, нам других забот скоро перепадет – по самое некуда…

Когда земляне собрались выйти в город, из полутемных коридорных глубин высунулся полевой маг и угрюмо сказал: данги остаются, им всем внезапно стало дурно. Как бы мимоходом уточнил, что волшебники легко обходятся без пищи долгое время, но если наемники раздобудут для них чего-нибудь съестного, то это им зачтется впоследствии.

– Ага! – взвился Безымянный. – Я вам свинцовую «кашу» одним махом могу сварганить! Всех досыта накормлю! Раз и навсегда!

Тотчас подхватил пулемет и клацнул затвором – преимущество землян очевидное.

Пехотный моментально скрылся.

Брянгомир, видимо, переутомившись от круговерти непривычных для него событий, продолжал дрыхнуть.

Будить не стали.

Оружие решили не брать – к чему напрягать справов? Пока нет открытого конфликта, незачем его и провоцировать. Мизинца тоже оставили – за стволами присматривать, да чтобы он не привлекал лишнего внимания своей клешней. Если туземцы думают, что это боевое приспособление, то пусть так и будет.

На редких прохожих, встречающихся на пути, были странные наряды – трапециевидные накидки синего цвета с широкими рукавами, похожие на судейские мантии. Чужаков местные обходили стороной – как увидят, так сразу и поворачивают обратно или поскорее – в ближайший переулок.

Поскольку Справодел никаким макаром не удосужился дать о себе знать, легионеры отправились на его поиски. Конечно, решили первым делом заглянуть в большой дом, где они побывали накануне. Зная, что домина где-то поблизости, земляне колесили кругами, пытались даже влезть на одну из крыш, но передумали, чтобы не прилипло к ним дурное мнение раньше времени.

Если хочешь выглядеть в чужих глазах прилично, то вместо двух резвых прыжков к желаемой цели – протопаешь потихоньку все двадцать шагов.

И поэтому отыскать то, что они хотели – никак не получалось.

Наткнувшись на снующую ватагу босоногой детворы, Безымянный изловчился и вытащил из нее конопатого мальчугана, крепко ухватив его за шиворот. Тот покричал, подергал руками и ногами, а когда, видимо, обессилел – перестал трепыхаться и спокойно ответил на все вопросы:

– Дом сборищ вон тамочки! – И ткнул пальцем туда, откуда легионеры, как им показалось, только что пришли. И взглянув на положение светила на небе, важно сообщил: – Так Справодел – он же один из городских старшин. Знамо дело, занят чем-то важным. Может, пушнину у охотников на заимке принимает, а может, к рыбакам поехал – проверить, все ли там в порядке. – И тут же звонко стукнул себя ладонью по лбу: – Судилище! Сегодня! Идите вслед за теми, кто в синем – сразу все и найдете.

– Лучше проводи нас, а мы тебе подарим что-нибудь, – предложил Субботин.

– Не-е-е, меня заругают, – мотнул головой малец, но в его глазах так и запрыгало желание бесовскими огоньками.

Все же страх перед наказанием оказался сильнее, он вырвался и убежал догонять своих сверстников, кубарем укатившихся вниз по улице.

Фигуры в мантиях быстро скрывались от землян, будто нарочно путали следы, ускользали, словно сквозь пальцы – только что кто-то вышагивал впереди вполне неторопливо, но стоило ему повернуть за угол и все – ищи ветра в поле.

Но вскоре начало судилища, видимо, стало поджимать – фигур стало больше, и теперь без особых проволочек легионеры добрались куда надо.

На крыльце Дома сборищ их перехватил седобородый:

– Не думал вас приглашать, но теперь что уж.

Опережая любопытство чужеземцев, он коротко коснулся сути предстоящего действа – судят в Благограде по совести, беспристрастно и по понятию о должном. Все горожане вовлечены в процесс правосудия. Конечно же, только зрелые, мелюзгу к столь серьезным занятиям не допускают.

Они протиснулись внутрь – столы и лавки для трапезы подпирали стены – воздаяние за совершенные деяния многочисленные судьи выносят стоя.

Синие мантии обступили широким кругом причудливые весы, похожие на те, что предназначены для нормирования пищи, только своей равноплечностью. У этих – основанием служила бронзовая женская фигура с раскинутыми в стороны руками, к которым тонкими цепями крепились чаши. Подле весов стояли два ящика: один с белыми камнями, другой – с черными.

Городской старшина, ведающий судебными тяжбами, – бодрый старик с густой снежной шевелюрой, но совершенно без бровей – огласил начало судилища и вызвал обвинителя по первому слушанию.

Бойкая девица выпорхнула на середину, оправила мантию и звонко выдала в сгустившуюся тишину:

– Вчерась моя подруга Благонета совершила отвратительное деяние! Не проявила должного усердия. Она насобирала лесных ягод на целое лукошко меньше всех и пыталась скрыть свой наглый проступок!

– Пусть отвечает! Пусть защищается! – раздалось из толпы.

Под перекрестные взгляды горожан, стыдливо заливаясь румянцем, выбралась из-за спин другая девица (в простеньком платьице и в косынке до носа – ей синяя мантия в этот раз не полагалась) и, воткнув глаза в пол, с очевидным намерением провалиться сквозь землю, тихо пролепетала:

– Уморилась я…

Толпа дружно загудела:

– С кем не бывает! Тогда ладно! Дело закрыто!

Обвинительница, прищурив глаза и тряхнув крупными пшеничными кудрями, выкрикнула на одном дыхании:

– Да замечталась она! Глаз с жениха своего не сводила! Вот и не ладилась у нее работа! А свадьбу им два года дожидаться – успеет еще наглядеться да намечтаться!

– Негоже так! – неслось со всех сторон. – Трудовая повинность превыше всего! Заготовка припасов – не место для баловства! Соблюсти справедливость! Соблюсти!

– Стороны высказались, стороны выслушаны! – неожиданно мощно рявкнул безбровый, перескакивая через гул и подминая его под себя.

Горожане вмиг притихли – друг за дружкой подходили к ящикам с камнями, выбирали приглянувшийся и аккуратно укладывали его на одну из чаш на свое усмотрение.

Городской старшина даже пересчитывать камни не стал, и так зримо – черных с лихвой.

– Наказание неотвратимо! – гаркнул он. – Благонета лишается дневной трапезы!

– Приговор вынесен! За деяние – воздаяние! Соблюдена!.. – снова заколотилось, заревело, заклокотало и обрушилось на головы легионеров.

Субботин подумал, что эти крики будут стоять в его ушах нескончаемо.

Наказанная девчушка – вся в слезах – умчалась с глаз.

– Неразумную девицу – за версту видать! – снова забрал внимание горожан безбровый. – А вот следующее дело – весьма заковыристо и серьезнее, чем кажется с виду. На первый взгляд – добропорядочная пара, недавно свили семейное гнездо, так сказать… Прошу обвинителя…

Женщина средних лет с гневным лицом и подергивающимися веками стремительно выбралась в круг:

– Эти двое не появлялись на трех трапезах подряд! Выходит, что они либо ели неучтенную пищу, либо раздобыли что-то съедобное втайне, что-то необычное, чего не достается другим – и втихаря этим лакомились!

– К ответу! – загалдела правосудная толпа.

«Доброхоты» выпихнули молодых супружников на всеобщее обозрение. Мужчина лишь нервно озирался, а женщина, закрывая лицо ладонями, повторяла без умолку:

– Нездоровилось нам… Нездоровилось нам…

– Дело ясное! Дело молодое! – похохатывали в толпе, и неслись возгласы в поддержку: – Где бы они неучтенное уворовали? Она – в прачках, а он – в лесорубах был! Может, там и налесорубил?! Шишек еловых! Ага! На полшишки – делов-то! Ха-ха!

Казалось, всем стало понятно, дело – шито белыми нитками. Развалилось прямо на глазах. Но объявилась свидетельница – дородная бабенка с провалившимся в пунцовые щеки носом. Она горячо приложила руку к своей необъятной груди и, поджав губы, чуть ли не всхлипывая, доложила с чувством и расстановкой:

– То, о чем я сейчас поведаю – тронуло меня до глубины сердца… Но тронуло не радостью. Нет! Тронуло… Даже не тронуло, а прямо-таки сжало тисками негодования! Значится, вот как было… Зашла я к ним надысь, слышу смехом сдавленным закатываются! Да разве же пристало такое? Прятаться и гоготать?! Значится, над кем-то похохатывают! Будь иначе – вышли бы, соседям рассказали о смешном, да вместе бы и похохотали. Так ведь, говорю? Пошумела я, а эта услыхала и ко мне выскочила, а сама глотает что-то, прямо давится! Точно, говорю, подъедали они что-то! Вкусное! Чего нам всем отродясь не вкусить, не испробовать!

– Горло у меня першило! – испуганно вскрикнула обвиняемая.

Но ее уже никто не услышал – снова загудело, заметалось возмущенное, неуемное:

– Сие противно природе!

– Воздаяния!

– Правосудия!

– Справедливости!

– Соблюсти!

И снова весы…

И снова камни…

Да сплошь черные…

Вышел безбровый и, видно, с тяжелым сердцем громогласно произнес:

– Приговор вынесен!.. Приговор отложен!

Горожане возликовали пуще прежнего и покатили по улицам свой восторг, свое упоение…

* * *

Легионеры едва успели оттеснить Справодела к стене, чтобы его не смыло бурлящей волной синих мантий.

– И это, по-вашему, справедливый суд? – с недоумением хмыкнул Субботин.

– Что поделать, это мнение большинства, – вздохнул городской старшина. – Свершилось зло или нет – определяют весы. Суд по совести. Получается, что справедливость восторжествовала. Зло выявлено и наказано. Вот вам настоящая свобода воли и свобода мысли народа. Миролюбивые справы иногда бывают слишком… скажем, напористыми в правосудном процессе, но с общественным мнением надо считаться.

– С их глупостью тоже? – усмехнулся Большой.

– Ну и их надо понимать, довольствуются лишь необходимым, без излишеств, – седобородый нахмурился. – Отчасти это вынужденная мера. Но с другой стороны – всем сестрам по серьгам, все в равных долях, в одинаковом количестве. Строгое распределение еды, одежды и прочих ресурсов – подчеркивает равенство, равноправие и важность каждого горожанина для общества. Это дисциплинирует, изничтожает в умах жадность и зависть. Мы поступили так по примеру предков. И народ счастлив. По-своему.

– А что это за хрень – «Приговор вынесен! Приговор отложен!» – поинтересовался Безымянный, нарочито удивленно выпучив глаза и передразнивая безбрового.

Справодел ответил с чрезмерно заметным, будто даже показательным унынием:

– Такое случается. Редко, но случается. Отложенная казнь.

– Да вы вообще офигели? – возмутился Средний. – За что их казнить?! В вашем городе правосудием даже не пахнет! Какая-то у вас ущербная «справедливость» сплетен, слухов да наговоров!

– А вы долго будете дурака валять?! Прикидываться непонятно кем?! – неожиданно рассвирепел седобородый. – Признайтесь как на духу – зачем вам Меч?

– Да не трогали мы его, случайно нашли, – ухмыльнулся Безымянный.

– Мы слышали его зов! – вскричал Справодел. – Вы желали на него позариться? Но на подобное никто не отважится в этом мире! Вывод один: вас прислали с той половины планеты. По всей видимости, вы – чужаки издалека и даже понятия не имеете, на что покусились!

– Видать, это вы ни черта о своем «достоянии» не знаете! – хохотнул связист. – Наш салабон – тот еще ссыкло и мандражист, а ухватился за железяку вашу – не отберешь!

Городской старшина пропустил его слова мимо ушей, словно пустозвонную небылицу.

– Как с той половины планеты? – напрягся Субботин. – А кто же говорил, что только этот город остался – других нет? Что предки ваши покрошили всех остальных?

– Я гляжу, вы и впрямь не оттуда? – пристально всмотрелся в чужеземцев седобородый, прожигая их насквозь теми самыми странными огоньками в зрачках, которые присущи только справам.

– Да впрямь-впрямь! – передразнивая, откликнулся Безымянный. – Ты, городовой, напраслину не гони! Если нас кто-то и принудил сюда притащиться, то, клянусь пулеметной лентой, ты их не знаешь! Хотя знаешь! Видал же с нами еще несколько придурков и барышня нагломордая? Вот они нас и гнобят! Правда, сейчас сила к нам переметнулась, за что мы вашей чудной планете несказанно благодарны. Так что давай, повествуй, что там за враг такой на той половине окопался?

– Опасность тотальная… Гибель всем нам… – отозвался городской старшина. – Наши прародители не всю нечисть вывели, не всех паразитов уничтожили. Осталось зло на планете. Зло всегда есть, и оно неистребимо.

– Как злодей со стажем, заверю тебя, что зло злу – рознь, – оскалился Безымянный. – Ты конкретизируй.

И, вздохнув сокрушенно, рассказал Справодел о том, что им толком и самим невдомек, какие обличья зло принимает. Поговаривают, что видели разное. Но кто видел – тот и сгинул. Их предки раздобыли где-то артефакт – тот самый Меч (они называют его Мечом Правосудия), с тех пор он защищает территорию справов, охраняет рубежи, не пускает к ним зло. И есть у них поверье, что взрастет избранный и сольется он с Мечом, и будет крушить зло и паразитов внутри и снаружи.

Горожане, как водится, постепенно позабыли об истинном зле, но праведное стремление к борьбе с ним передалось справам от прародителей, и эти благие порывы приняли уродливую форму – стали они выискивать проявления «зла» среди своих сородичей. И свято верят, что избранный, достигнув необходимой точки взросления, покарает всех виновных и оступившихся. Отсюда и повелось: «Приговор вынесен! Приговор отложен!»

А пока мерилом справедливости служат весы, и всякий делает выбор на свое усмотрение.

Городские старшины потакают этому – так спокойнее.

Да зачем народу знать и думать о том, что настоящее зло живо, и оно неподалеку?

Приговоренных к казни не подвергают смертоубийству немедленно, что самое важное, а просто заносят в специальный список. И они ждут своего часа. А что потом с ними избранный сделает – кто же его знает?

Может, и обойдется.

Конечно, горожане уже не принимают осужденных на казнь за равных, потому приходится их изолировать от общества – отправлять подальше в глушь.

Но они там живут спокойно и на полном обеспечении.

Вот только с избранными тоже не все ладно. Этот уже пятый по счету за последние триста лет. Не доживают они до нужного возраста, как бы о них не пеклись, не берегли.

– По каким признакам вы понимаете, что нашли избранного? – хмыкнул Средний.

– Звезды нам об этом сообщают, – простодушно ответил седобородый.

– И действительно никто из ваших не может взять в руки Меч? – спросил Субботин с сомнением. – А пробовал кто-нибудь?

– Нет! Да и не решится никто! – испуганно передернулся туземец. – Есть у него еще одно название… Его редко упоминают, но известно оно всем справам. Грызомеч.

– Ох, ты ж! – взвизгнул Безымянный. – Понятное дело, что в любом мире правосудия без меча в руках – хрен добьешься. А вы раздобыли вообще занятный – он не только рубит, а и грызет вдобавок! Мог бы он еще и стрелять – так ему совсем бы цены не было!

– Точно. Грызет, – подтвердил с серьезным лицом Справодел. – Только грызет он исключительно своего носителя. Вызывает обостренные угрызения совести. Ведь как зачастую случается… Меченосец насаждает справедливость так, как он ее видит и понимает. А если Меч попадет в неправильные руки? Вот совесть его постоянно и доканывает, изводит, терзает сомнениями: «А верно ли я делаю? Действительно ли, что именно так будет справедливо?» Видимо, Меч питается совестью того, кто его в руки взял. И кормится, по всей видимости, нещадно. Кто же такую нескончаемую пытку выдержит? Кто отважится испытать на себе? Только истинный избранный с чистым сердцем. Потому никто и не решается близко подходить к Грызомечу, если он не отмечен звездами. А ежели меченосец нехорош, то его жизнь коротка, как у факела, опущенного в бочку с водой.

– И сколько уже у вас было избранных? – уточнил Средний. – Ну, тех, кто Мечом пользовался.

– До нас дошли только легенды, – отозвался седобородый. – На памяти старожил не было ни хороших, ни плохих меченосцев.

– А зов Меча как вы слышите? – поинтересовался Субботин.

– Младенец – тот, который избранный, – вопит и верещит дурниной, как никогда, если к достоянию кто-то приблизился, – ответил Справодел и засуетился: – Мне пора на совет городских старшин. После договорим. Нам надо точно знать: зачем вы здесь появились и когда собираетесь вернуться в свой мир? Надеюсь, при следующей встрече вы расскажете все без утайки.

Легионеры не спеша отправились в свой новый дом. Капитан подумал, что, возможно, ошибался. Его предчувствия – не оправдались.

Привык перестраховываться: лучше надумать лишнего, чем не додумать очевидного.

Справы – не идеальны, конечно. Пусть и довольно странные, со своими заморочками, но далеко не такие, какими показались сначала – мрачными и озлобленными.

Впрочем, чужаки всегда вызывают настороженность.

Да и понять настроения туземцев чисто по-человечески можно – кто при такой скудно-нормированной «уравниловке» сохранит в себе доброту и радушие в полной мере?

И если Меч Правосудия – действительно древний механизм-«добродетель», то, может быть, именно здесь его место? Он ведь оберегает справов от зла. Кто знает, как на самом деле все устроено на этой планете?

Вдруг так и есть.

Лишив горожан их достояния, земляне, вероятно, обрекут местный народ на верную гибель. А вот и главный вопрос: зачем легионерам забирать артефакт? Передать его дангам, чтобы те использовали механизм в своих черных замыслах? Страшно представить, что они с помощью даже одного Меча могут натворить, и к чему их действия приведут в масштабе Вселенной.

Позволить барафлекстцам завладеть артефактом – нельзя.

Пока это реально. Данги перестали быть угрозой для землян. На этой планете, по крайней мере. Прибудут сюда другие – они тоже лишатся волшебных сил.

Выходит, Боевому кулаку придется задержаться в здешнем мире на неопределенный срок…

Размышления Субботина прервал душераздирающий крик…

Глава 5 В Благограде гостям по-своему рады

Истошный вопль не прекращался – он усиливался и разрастался, вбирая в себя все новые и новые голоса, превращаясь в невидимую мрачную тучу, заполонившую небо над Благоградом.

Вопль настиг легионеров на пороге их временного пристанища.

Внутри у Субботина что-то оборвалось. Он первым заскочил в дом, чувствуя неладное.

Так и есть.

Ни Мизинца, ни оружия, ни дангов, ни гениального технаря.

Пусто.

– Вот мы лоханулись! – присвистнул Безымянный. – Они точно за железякой подались. А салабон радостно впереди всех побежал! Ну что, командир, в погоню?

– А может, их местные того… – предположил Средний.

– В погоню, – угрюмо согласился Большой.

Для всех будет лучше, если пропавшие – беглецы, а не пленники.

Или уже…

Осмотрелись внимательнее – признаков борьбы нет. Шансов на то, что их недавние «попутчики» ушли сами – прибавилось.

Земляне вышли на крыльцо и тотчас попали под град камней и разваливающихся на лету комьев глины – все, что попадало под руку, швыряли в них справы.

Молча.

Яростно.

Истошный вопль, в котором продолжал утопать город, уже утратил первоначальный накал отчаяния и скорби – превратился в глухой утробный вой. Теперь он не взметался неистово к небесам, а расползался по земле – колючий, злой, беспощадный…

Но вой доносился издалека.

А здесь, возле дома, никто не нарушал тишину.

Лишь звонкие шлепки глинистой грязи, да тупые удары камня о дерево и о человеческую плоть…

Легионеры заскочили внутрь и забаррикадировали дверь.

Через несколько минут послышался холодный голос седобородого:

– Выходите или спалим…

– Началось… – тяжело вздохнул Субботин.

– С чего они так озлобились? – нервно гримасничая, свернул голову набок Безымянный. – Может, попутали что? Отмажемся или свалим все на дангов. Гореть я буду только в аду, а раньше – ни за что не согласен!

Он быстро разбросал лавки, отпихнул стол от входа и потихоньку высунул нос за дверь.

Справы больше не кидались. Они стояли с застывшими лицами и ждали.

– Ну, пойдем, чего уж, – понуро предложил связист, смиряясь с поражением. – Все равно нам не отбиться. Они вон уже своих жеребцов-драконов привели. Точно, говорю, сожгут.

Земляне медленно один за другим выскользнули на крыльцо, и лица их застыли, точно как и у тех, кто пришел к ним «с мечом».

Справодел преобразился до неузнаваемости: куда подевались его бегающие глаза? Куда исчезли порывистость и чувственная колесница его слов?

Мраморно-бледный в светлом одеянии со стеклянным взглядом, не сулящим добра, – он походил на памятник великому полководцу, и верное «войско» готово было в любую секунду лишь по взмаху его руки перегрызть горло любому врагу.

– Мы думали, что встретили просто заблудившихся странников, – ожил городской старшина и завопил гневно: – Вы обманули! Затуманили нам глаза и разум своей колдовской пеленой! Вы – посланцы зла! Убийцы! Кровь избранного на ваших руках!

И только теперь толпа взвыла, и снова потянулись руки за камнями и комьями…

– Эй! – возмутился Безымянный. – Ты пургу не гони! Мы вот только что с тобой разговаривали. Алиби у нас! Понял?! Железобетонное!

– Ничего не знаю, ни с кем я не разговаривал, – отмахнулся седобородый. – Кроме вас, никто не посмел бы совершить это убийство. – И приказал своему «войску»: – Пока не лишайте их жизни. Вяжите и в хлеву заприте. Придумаем им казнь самую мучительную и самую ужасную.

Толпа взревела и ринулась вперед. Землян стащили с крыльца, бросили на землю, потчуя острыми пинками и разъяренными ударами кулаков, скрутили, стянули веревками так, что хотелось выть от боли.

Но легионеры молчали.

Легионеры терпели.

Быть бы живу.

И особо не сопротивлялись.

С толпой шутки плохи.

– Остальные где? – грозно спросил Справодел.

– Разве они не у вас? – скривился Субботин, сплевывая кровь.

– Обыскать дом! – велел своим «полководец».

Никого не нашли, потому еще раз выместили кипящую злобу на пленниках.

Потащили, поволочили на окраину города под неистовые дикие возгласы, под жуткое ржание вислоухих чудовищ…

В хлеву было спокойно.

В хлеву не били.

Путы ослабили, а затем все-таки сняли совсем. И земляне раскинули свои ноющие избитые тела на мягком душистом сене. Рядом блеяли вроде бы овцы – из-за сплошной перегородки живность не разглядеть.

Безымянный, кряхтя и постанывая, поднялся первым. У него закалка. Его в свое время побивали и дубасили бессчётное количество раз. Он отыскал грязное корыто с водой, видимо, поилку для домашнего скота. Осторожно смыл с разбитого лица кровавые подтеки и нервно расхохотался:

– Мизинец – предатель, дангам продался! Чего и требовалось ожидать. Были бы наши стволы на месте, разве бы мы здесь оказались? Я с него сам шкуру с живого спущу! Па-д-ла-а-а-а!

Услышав его плескания, к корыту потянулись и остальные легионеры.

– Теперь полная безнадега, командир? – сипло спросил Средний.

– Увидим, – морщась, ответил Субботин, промывая крупную ссадину на левой скуле.

Гвалт снаружи постепенно стих, толпа распалась, растеклась ручейками по близнецам-улицам и абсолютно не отличающимся от них переулкам. Значит, скоропалительной казни не намечается, и пора подумать о побеге.

Хлев, как ни странно, справы отстроили основательно. Не какие-то там хлипкие дощатые стены, а, как и у их домишек – бревно к бревну.

Выбираться через крышу? Слишком шумно и заметно.

Легионеры пошарили повсюду, собрали все, чем можно вырыть подкоп, и принялись за дело.

Не успели они проделать и десятую часть работы – послышались голоса, и заскрежетал засов на их темнице.

Вошел ухмыляющийся Справодел. Один. Земляне едва успели забросать охапками сена незавершенный спасительный лаз.

– Ты же знаешь, что мы этого не делали! – наскочил на него Безымянный. – Тем более – младенец! По-твоему, мы звери бессердечные?!

– Знаю, что не вы, – слегка попятился городской старшина.

– Ты нас подставил! Оболгал! И не боишься сюда один заявляться?! – взревел Средний и бросился к нему, размахивая кулаками.

– Тихо-тихо, – теперь уже резво отступил седобородый, засунул руку в карман и быстро вскинул ее в направлении легионеров. В его сжатой ладони блеснул тонкий цилиндрический предмет. Короткая вспышка – сапер тотчас рухнул на землю, задергался и скрючился от боли.

– Думаете, вы тут такие первые? – усмехнулся Справодел. – Вот разжился у одних занятной штуковиной.

Он снова засунул предмет в карман, и Среднего сразу перестало дергать.

– Из нас козлов отпущения сделали, чтобы народ успокоить? – хмуро уточнил Субботин. – А настоящего убийцу искать станете?

– Зачем? – насмешливо округлил глаза седобородый. – Мне известно, кто он. Более того, это я настоял, чтобы с мальцом разобрались именно сейчас, не откладывая дело в долгий ящик. Вы появились очень кстати.

– То есть? – не въехал Средний.

– Вопрос власти, что тут непонятного, – раздраженно брякнул Безымянный. – Вы тут штурвал между собой делите, а нам из-за этого подыхать?! Давайте найдем другое решение!

– А младенец-то причем? – недоуменно спросил сапер, ему порой не хватало соображения. Ведь контужен неоднократно.

– Просто перестраховались, – усмехнулся городской старшина. – Вдруг избранный и вправду тот, о котором рассказывают легенды. Тогда народ слепо пойдет за ним, а мы – отцы города – полностью утратим свой вес, лишимся влияния и положения. Прошлых четверых, насколько знаю, травили осторожно и долго. Я предложил разнообразить – этого удавили.

Седобородый с противной ухмылочкой разложил все по полочкам. Кого им обвинить в убийстве избранного, как не чужеземцев, и затем их публично со всеми торжественными ритуалами и увеселительной помпезностью казнить?

Справы, как оказалось, и раньше чужаков не жаловали. Изредка странники проникают сюда через «путевое окно». И это до бешенства злит местных жителей, поскольку справы сколько не пытались сквозь «шторы» шмыгануть в другие миры, для них одна лишь дорожка открывается – от городища к Мечу и обратно.

А чужеземцев встречают всегда «радушно», приводят в город, чтобы те справы, кому хочется до казни поглазеть на гостей (пока еще ничего не подозревающих, гордых и важных, высокомерных и стеснительных), удовлетворили свое любопытство. На казни они-то все одинаковые. Орут, рыдают, молят о пощаде, дрыгают руками и ногами, да штаны обгаживают…

В Благограде всегда уничтожали чужаков, будут уничтожать и дальше.

Почему?

Отцы города не допускают, чтобы справы друг друга убивали, поэтому и придумали «отложенный приговор», чтобы не вошло в привычку своих подвергать смерти, а то, глядишь, и порядок не удержишь. И городским старшинам тогда точно не сносить головы.

Страдают безвинные, конечно. Но это малая дань сохранению всеобщего спокойствия и благополучия. Свой пыл, все накопившееся недоброе – выплескивают горожане на судилищах, зато глотки друг другу грызть не бросаются.

Но и кровожадность первобытную, что от предков перешла, ее никуда не деть. Вот власти и устраивают такие кровавые зрелища с чужаками, удовлетворяют потребность народа с «помощью» случайных гостей. Жаль, что гостей не так много появляется, как хотелось.

– Хватит гундосить! – психанул Безымянный. – Я требую, чтобы нас судили! А справы озлобились, я уверен, потому, что никак не могут дождаться своего избранного! И это вы им не позволяете дождаться! А одним ожиданием – сыт не будешь. Мы им глаза-то раскроем – глядишь, и поменяемся с вами – городовыми – местами!

– Надеетесь на «отложенный приговор»? – усмехнулся седобородый. – Этому не бывать. Вы не справы, а чужаки у нас безоговорочно виноваты во всех злодеяниях. Совершали или нет – неважно. Раньше мы обвиняли пришельцев в попытках украсть Меч Правосудия, хотя зачастую так оно и было. А вы так и вообще самыми знаменитыми стали – избранного укокошили! Душегубы!

– А зачем нам его убивать, если даже мы и за Мечом пришли? – возмутился Средний. – Как вы убедите этих… в синих накидках?

– Это легко объяснить, – ухмыльнулся Справодел. – Чтобы он не выдал вас своим визгом, когда похищать достояние станете. Но это все ничего незначащие слова, формулировки… Горожане заранее знают, какая участь ждет чужаков, нетерпеливо ждут казни и всегда благосклонно относятся к такому зрелищу. Не переживайте, приговор будет красивым и смертельным.

Видать, представитель городского самоуправления любил поговорить, но, поди, не с кем было. С кем было – уже обо всем переговорил.

А тут свободные уши – да еще и несколько пар. И он снова уплыл в рассуждения и повествования.

Вспомнил избранного: ведь малец действительно шум поднимал, когда к Мечу кто-то приближался, выходит, он точно тот самый. Правда, отцам города и не хотелось этого проверять. Городским старшинам и так прекрасно живется. Своя рубашка, как говорится, ближе к телу. А «рубашка» эта у них вполне удобная. Так зачем им какой-то избранный?

Избавиться от него заранее – вот и вся задача. В легенды пусть простой народ верит, головы себе забивает, надеется на что-то. И про Меч – тоже.

Сложившаяся «доктрина» – рабочая, удобная, действенная.

Пусть справы – злые и голодные, зато их – отцов города – слушают и почитают. Терпят все, что власти не удумают. И с нищенской уравниловкой смирились.

А если их кормить до отвала – кто же тогда работать станет? А там, не ровен час, и вольности разные в головах разгуляются – и не будет тогда никакого порядка в Благограде…

– А ваших спутников мы скоро разыщем и красочную групповую казнь учиним, – усмехнулся Справодел.

– А может, они давно уже тю-тю! – гоготнул Безымянный. – На другую сторону планеты подались и скоро сюда войска злодейские приведут.

– Не смешите! – отмахнулся седобородый. – Возможно, это тоже сказочка от предков. Страшилки горожанам рассказываем, чтобы их в узде держать. Пусть боятся неизвестного сопредельного врага – лишним не будет. А есть ли какое-то там «зло» или нет – никто не знает. Туда же не пройти: с одной стороны – Красные горы неприступные, с другой – река непреодолимая, с третьей – топи болотные непролазные, с четвертой – пропасти отвесные. Из наших – никто дальше рубежей этих ни ногой, и оттуда никого не видывали.

И тут его лицо пришло в странное движение: щеки то надувались, то втягивались, подбородок заходил ходуном, будто отбивал чечётку, нос тоже пустился в непонятный бестолковый танец. Продолжалось это секунды. Наконец-то физиономия его пришла в норму, и он радостно сообщил:

– Идея возникла! Надо вас вроде бы как повесить – за удушение избранного, но ведь это быстро и скучно. Мы вас четвертуем! Вот зрелище-то будет!

Он крякнул от предвкушаемого наслаждения и довольный собой покинул арестантов.

Как только проскрипел задвигаемый запор, земляне молча кинулись к спасительному лазу и принялись копать втрое быстрее…

* * *

Тем временем Дангомила нетерпеливо покрикивала на нерасторопного Брянгомира, а он приборами-«прибамбасами» тыкал в Меч Правосудия, и погрузившись в свои мысли, непроизвольно причмокивал и цокал языком.