Текст книги "По следам «таинственных путешествий»"

Автор книги: Дмитрий Алексеев

Соавторы: Павел Новокшонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Д. А. Алексеев, П. А. Новокшонов
По следам «таинственных путешествий»

Редакционно-творческая группа по общим проблемам географии

Рецензенты к. г. н. В. С. Корякин, к. г. н. А. В. Шумилов

Художник А. В. Кузнецов

От авторов

В прошлом историко-географическим сочинениям давали проигранные, витиеватые и высокопарные названия. Так принято было привлекать внимание читателей. Если бы нам пришлось следовать этой старомодной, но не лишенной привлекательности традиции, то настоящую книгу, наверное, можно было назвать так: «По следам таинственных путешествий, которые разыгрались на суше, на море и в воздухе в давние времена и в разных местах земного шара, с подробным описанием захватывающих приключений и удивительных судеб их участников».

Книга составлена из очерков, которые рассказывают о забытых географических открытиях и многолетних исторических ошибках, о сверхдальних перелетах и бесследно затерявшихся экспедициях, об исчезновении самолетов и дирижаблей – словом, о таких, казалось бы, несхожих и совершенно не связанных между собой таинственных путешествиях. Истории некоторых из них уже известны советскому читателю по прошлым публикациям. Но за последнее время мы узнали об этих путешествиях гораздо больше. А вот о мифическом полете «подьячего Крякутного», трагическом исчезновении дирижабля «Диксмюде», первом полете на самолете к Северному полюсу и последнем походе известного норвежского исследователя Руаля Амундсена рассказывается впервые.

Пройтись по следам исследователей и путешественников, летчиков и аэронавтов, моряков и полярников очень интересно и познавательно, но не просто. Не будем забывать, что следы иногда могут прерываться, но никогда не теряются совсем...

Почему мы собрали вместе все эти таинственные истории со столь драматическими сюжетами?

Да, в выбранных нами пеших походах, плаваниях и воздушных полетах нет сколько-нибудь похожих событий или даже аналогичных обстоятельств. И принадлежат они разным историческим эпохам, разделенным десятилетиями и столетиями. И тем не менее объединяет их воедино следующее: каждое путешествие хранит нерешенные загадки, в каждой истории много «белых пятен». Проходят годы, и к прежним загадкам добавляются другие. На смену старым сомнениям приходят новые...

И у нас возникла мысль – не только рассказать об этих загадках и сомнениях, но и попытаться, насколько это возможно, дать на них аргументированные ответы. Нам захотелось попробовать дописать истинную историю каждого путешествия, как бы сложно и трудно это ни было. Поэтому в книге много новых версий давно минувших событий, внимательно и скрупулезно рассмотрены старые и новые, существенные и незначительные на первый взгляд факты, использованы сделанные за последние годы находки и открытия. Насколько подтвердятся наши выводы и предположения – покажет будущее.

Работая над очерками, мы широко использовали материалы и документы, хранящиеся в архивах Москвы и Ленинграда, а также ранее опубликованные, но малоизвестные статьи и книги. Разумеется, мы обращались за помощью и консультациями к специалистам и ученым, которым выражаем большую признательность.

Если наши поиски не только привлекут внимание читателей, но и пробудят у них желание самим пройтись по неведомым пока еще следам других таинственных путешествий, то авторы будут считать свою скромную задачу выполненной.

«И увидели остров весьма немал…»

Еще в XVII и XVIII столетиях русские совершали самые далекие путешествия на санях и нанесли на карты сибирские берега от границ Европы до Берингова пролива. Да и ездили они не только вдоль берегов, но и переходили по плавучему морскому льду до Новосибирских островов и даже еще севернее. Едва ли где-либо приходилось путешественникам претерпевать столько лишений и выказывать такую выносливость, как во время этих поездок.

Фритьоф Нансен

История эта началась поздней осенью 1760 года, когда подполковник Якутского полка Федор Христианович Плениснер не без трепета вошел в кабинет всесильного губернатора Сибири Федора Ивановича Соймонова...[1]1
  Сведения о Ф. И. Соймонове и Ф. X. Плениснере почерпнуты из книг Л. А. Гольденберга «Ф. И. Соймонов» (М., 1966) и «Каторжанин – сибирский губернатор» (Магадан, 1979).


[Закрыть]

За огромным столом, освещаемом дрожащим пламенем свечей, сидел пожилой человек, жизнь которого была удивительной и необычайной.

В бурной судьбе губернатора как в зеркале отразился весь калейдоскоп царствований первой половины XVIII века. Карьеру начал он при Петре I, составляя карты Каспийского моря; в сорок с небольшим, в царствование Анны Ивановны, он уже обер-прокурор сената, участвует в организации Великой Северной и Второй Камчатской экспедиции Беринга; в мрачные времена бироновщины (за участие в деле А. П. Волынского) сменяет блестящий мундир вице-президента Адмиралтейств-коллегии на рубище каторжника в Охотске, а вот теперь, с воцарением Елизаветы Петровны, извлечен из забвения, пожалован в тайные советники и назначен правителем огромного края.

В нынешней должности бывший навигатор и гидрограф – надо отдать ему должное – мало походил на традиционного царского сатрапа. Улучшил управление вверенными его попечению территориями, во многом искоренил лихоимство и злоупотребления чиновников. Являясь к тому же и руководителем «Секретной и о заграничных обращениях комиссии», наметил несколько важных морских и сухопутных экспедиций, которые решил поручить своему протеже Плениснеру.

Плениснер считался способным офицером. Тридцать лет назад он приехал в Петербург попытать счастья. «За живописца капрал» (нечто вроде корабельного чертежника. – Примеч. авт.) отправился во Вторую Камчатскую экспедицию Беринга и ходил с командором к берегам Америки на пакетботе «Святой Петр». После крушения судна пережил тяжелую зимовку на острове и остался служить в Сибири. И вот близка к осуществлению его честолюбивая мечта: стать командиром Анадырского острога, а значит, и хозяином всего северо-востока Азии.

– Федор Христианович, сенат утвердил ваше назначение. – От этих губернаторских слов у Плениснера даже перехватило дыхание. – Я распорядился, чтобы вы немедленно получили все необходимое и с ротой солдат из Селенгинска и Тобольска без промедления выступили. В канцелярии вам вручат инструкцию, коей надлежит в дальнейшем руководствоваться...

...Долог путь до Анадырской крепости-острога. Из Тобольска по весенней распутице не один месяц, и времени для размышлений у Плениснера было предостаточно.

Интерес к изысканиям новых земель на северо-восточной окраине России все еще большой. Особенно там, в Петербурге. Говорят, сама императрица внимательно читает рапорты и донесения экспедиций.

Об островах, которые тянутся вдоль всего северного берега Азии, слухи ходят уже давно. Про «остров-пояс» сообщал еще в 1645 году казак Михайло Стадухин – основатель Нижнеколымского острога. «Некоторая женка» сказывала ему, что «есть на Ледовитом море большой остров, который простирается против рек Яны и Колымы и с матерой земли виден». В 1702 году казак Михайло Наседкин «присмотрел в море остров против Колымского устья до Индигирки». А его спутник, мореход Данило Монастырский, сказывал, что «тот остров и земля одна с тою, которая видна с Камчатки...».

Разноречивые сведения непрерывно поступают и от других землепроходцев, оседают в архивах сибирских канцелярий. Во всем этом предстояло разобраться, «учинить» описание новых земель, положить их точно на карту и тем самым присовокупить к территории Российской империи.

Прибыв в Анадырский острог, Плениснер развил бурную деятельность. Чукчу Николая Дауркина направил для «проведывания неизвестных островов, около Чукотского носу лежащих, и о положении Америки», а сам с небольшой командой солдат отправился в Нижнеколымский острог. Потребовал рапорты и «скаски» промышленников и казаков.

Местные власти услужливо представили ему казака Федора Татаринова и юкагира Ефима Коновалова, и те показали «по самой справедливости и присяжной должности», что в 1756 году охотились на островах «супротив устья Ковымы-реки» (Колымы. – Примеч. авт.)[2]2
  Острова, на которых побывали Ф. Татаринов и Е. Коновалов, – Медвежьи. Включают в себя пять островов: Крестовский, Леонтьева, Четырехстолбовой, Пушкарева и Лысова. Первая экспедиция для определения положения Медвежьих островов была отправлена в 1711 году по приказу сибирского губернатора М. П. Гагарина. Эта экспедиция под началом Василия Стадухина, вышедшая из устья Колымы на судне, потерпела неудачу вследствие неблагоприятного состояния льда. Первым русским, посетившим Медвежьи острова в 1720 году, был промышленник Иван Вилегин. На острова он перешел весной по льду и «...нашел землю, токмо не мог знать – остров ли или матерая земля». Четыре года спустя Медвежьи острова посетил «боярский сын» Федот Амосов. «Скаска» Ф. Татаринова и И. Коновалова о посещении Медвежьих островов хранится в ЦГАДА (ф. Кабинет Екатерины 11, 1762—1795 гг., д. № 15, л. 3—4).


[Закрыть]. Видели там много медвежьих следов и «заведенную незнаемыми людьми» крепость. А к северу от островов якобы имеется еще и «большая земля, на которой и стоячего всякого рода лесу весьма довольно и жилые пустые юрты наподобие якутских имеются». Важные сведения требовали тщательной проверки: многое хитрые охотники могли просто присочинить. Уж очень им хотелось вернуться в места, где они весьма успешно промышляли голубых и белых песцов.

Знающих геодезистов в этой глухомани, естественно, не оказалось. С казаками надо послать надежного человека, решил Плениснер. В его команде как раз есть такой – сержант не из дворян Степан Андреев.

– Дело это государственной важности. – Подполковник плотно прикрыл дверь и повернулся к сержанту: – С казаков взять подписку, чтобы оную секретную поездку содержали в тайне. За ними следить неусыпно, я им не доверяю. И запомни: будущность твоя зависит от твоего усердия.

В то далекое время географические открытия делались в основном людьми неучеными, но смелыми и предприимчивыми. Появлялись они так же внезапно, как и исчезали, сделав небольшое, но нужное дело. Одним из таких землепроходцев и был Степан Андреев. Не сохранилось даже его биографии. Где он родился и умер, из каких мест попал на Чукотку – об этом архивы умалчивают. Был грамотен, но не умел пользоваться компасом, копировал карты, но так и не освоил геодезической премудрости. Вот почти и все, что о нем известно.

Приказ есть приказ, и в марте 1763 года Андреев отправился в «секретный вояж» на указанные казаками острова, которые позже Плениснер назвал Медвежьими. «Прибыв на пятый видимый остров апреля 26 числа, которой осмотри весь, со обстоятельством описав как и первые острова по сущей справедливости» и «взошед на верх горы», увидел он «влево накосо севера в южную сторону или по здешнему назвать к полуношнику» на горизонте «...синь синеет или какая чернь чернеет». Но что это было – «земля или полое место моря» – определить не смог[3]3
  Здесь и ниже в этом очерке цитируются выдержки из «Репорта сержанта Степана Андреева о его походе 1763 (и 1764) года» и «Поденного путевого журнала сержанта Степана Андреева, который он вел во время похода 1763 (и 1764) года» (ЦГАДА, ф. Кабинет Екатерины II, 1762—1795 гг., д. № 15, л. 7—12, 25—28).


[Закрыть].

В мае Андреев уже был в Нижнеколымском остроге. Немного оправился от похода, засел за донесение Плениснеру. «И за долговремянным осмотром островов и за одержимыми в море пурга-ми весьма сделалась собачьими кормами скудность, – писал он, тщательно расставляя каждую букву, – однакож... усердно и ревнительно желал и принуждал команду ехать далее в море, токмо команда единогласно стали говорить, что далее следовать в море оставить...»

Рапорт сержанта привел Плениснера в ярость. На островах тог побывал и даже описал их, но «по незнанию наук, какое положение они имеют на карте изъяснить не мог». Нерешенным остался и главный вопрос – о загадочной «сини». Победная реляция в Петербург откладывалась на неопределенное время. Посему Андрееву строжайше было предписано «...следовать вторично к видимой им большой земле».

В апреле следующего года он с казаками вновь очутился на том пятом Четырехстолбовом острове. Назван он был так потому, что стояли там кекуры – высокие природные каменные столбы. В ясный солнечный день узрели прошлогоднюю «синь» и «дались на усмотренное место».

Бежали на собаках по льду с небольшими перерывами пять суток. Ночевали у «великих» торосов. А на шестые сутки, рано утром, увидели... «остров весьма немал. Гор и стоячего лесу на нем не видно, низменной, одним концом на восток, а другим – на запад, а в длину так, например, быть имеет верст восемьдесят». Направились к «западной изголовье» острова, но, наехав «на незнаемых людей свежие следы», пришли в «некоторый страх». К тому же и «юкагирь Ефим Коновалов одержим стался болезнью». Поэтому Андреев, «не доезжая до острова например как верст з дватцать», приказал повернуть в обратный путь...

Карта северо-востока Сибири сержанта С. Андреева

Свои интересы Плениснер умел блюсти с немецкой тщательностью. Разослал копии путевого журнала Андреева сразу в несколько адресов: новому губернатору Чичерину, в Академию наук историку Г. Миллеру и в личный Кабинет императрицы Екатерины II. Не позабыл приложить и собственный рапорт – образец мудрого руководства, усердия и распорядительности. Долгожданная награда – чин полковника – не заставила себя ждать. Не обошли и Андреева: «за понесенные двугодичные труды» того произвели в подпоручики.

Новые земли Плениснер непременно хотел видеть на «своих» картах. И вот уже умчался в Петербург фельдъегерь с кипой чертежей Чукотской земли, «сочиненных» – именно так выразился сам полковник – из туманных рассказов чукчей, «скасок» промышленников и рапортов Андреева и Дауркина. На удивительных картах с непонятным масштабом впервые появились Медвежьи острова, остров Андреева, невероятные очертания «Американской матерой со стоячим лесом земли» и таинственной земли Китеген, да которой жили «оленные люди хрохай».

В столице карты произвели должное впечатление. Новоиспеченному полковнику предложили срочно снарядить большую экспедицию под командованием теперь уже подпоручика Андреева для установления контактов с «оленными людьми» и непременно включить в оную опытных геодезистов.

Прошло пять лет, прежде чем прапорщики-геодезисты Леонтьев, Лысов и Пушкарев отправились в далекий путь. Отправились одни, без Андреева. После своего похода он служил в Охотске, составлял и копировал карты. С этого момента он вообще больше не упоминается в рапортах и донесениях.

Однако авторы, работая в Центральном государственном архиве древних актов, выяснили ранее совершенно неизвестный этап биографии сержанта Степана Андреева. Оказалось, что в 1766 году он был назначен командиром небольшой Тигильской крепости на Камчатке. В этой должности, командуя 78 солдатами, он пробыл пять лет и в 1771 году был сменен прапорщиком Петром Инкингриным[4]4
  О командирах камчатских (ЦГАДА, ф. 199, оп. 2, портф. Г. Миллера № 528, ч. 1, д. № 19, л. 2).


[Закрыть]. Затем следы Андреева теряются. И на этот раз, кажется, навсегда.

Карьера полковника Плениснера завершилась плачевно, хотя в 1764 году и получил он повышение – назначен был главным командиром в Охотск. Человек он был деятельный, гордый, строгий с подчиненными, чрезвычайно подозрительный и боялся доносов. Полковник задерживал все конверты, которые шли через Охотск сибирскому губернатору и в столицу. И за это горько поплатился: его отправили в отставку и отдали под суд.

...Три года в недоумении бродили геодезисты с картами Плениснера по торосам Ледовитого океана для «отыску показанного подпоручиком Андреевым шестова острова, или матерой Американской земли». Но кругом были только бескрайние ледяные поля и бесконечные полыньи. Картографические недоразумения, помноженные на неудачи трех геодезистов, дали результат на первый взгляд неожиданный, но закономерный: спустя двадцать лет андреевский остров уже основательно путали с легендарной землей Китеген, которая перекочевала в другие карты, пополнив антологию географических заблуждений.

Поручение «разведать о всех обстоятельствах сей земли, как-то: остров ли оная или твердая протягаящаяся от Америки земля» было дано в 1785 году русской полярной экспедиции Биллингса. Спустя двадцать пять лет ее разыскивал известный исследователь Новосибирских островов Матвей Геденштром, а в 1821 —1823 годах – лейтенант Фердинанд Врангель и лицейский друг А. С. Пушкина мичман Федор Матюшкин[5]5
  Врангель Фердинанд Петрович (1796/97—1870) – выдающийся русский деятель прошлого века. Адмирал, почетный член Академии наук, член Государственного совета. Врангель был не только выдающимся ученым и моряком, совершившим два кругосветных плавания, но и крупным государственным деятелем России. В течение ряда лет был морским министром, директором департамента корабельных лесов, директором гидрографического департамента, членом комитета по защите берегов Балтийского моря, одним из основателей Русского географического общества. Жизненным подвигом Врангеля, снискавшим ему мировую известность, явился его поход к северным берегам Восточной Сибири (1820—1824).
  Матюшкин Федор Федорович (1799—1872) —выдающийся русский мореплаватель, адмирал. Участвовал в кругосветных экспедициях В. М. Головина (1817—1819) и Ф. П. Врангеля (1825—1827).


[Закрыть]. Предпринимались такие поиски и в дальнейшем...

За все неудачи этих экспедиций в трудах и выводах будущих историков расплачиваться пришлось исключительно Степану Андрееву. Двести с лишним лет он являлся весьма удобной мишенью для всевозможных нападок и обвинений, большей частью несправедливых и голословных.

Первый камень бросили в него прапорщики-геодезисты. Когда им изрядно наскучили ледовые путешествия, они с «пристрастием» допросили Татаринова и Коновалова, и те показали, что «де мы вышеупомянутый шестой остров, так и незнаемых людей следов не видели» и что говорить неправду их принудил Андреев, дабы «получить монаршую милость».

Лейтенант Врангель – одна из многочисленных жертв картографической иллюзии, раздраженный бесплодными поездками по льдам, первый печатно заявил, что «андреевского открытия не существует и потому оно не заслуживает ни места на картах, ни вообще упоминания...». Но, несмотря на все уничтожающие и «окончательные» приговоры, проблема «земли» Андреева осталась и пополнила все разрастающийся список других загадочных земель Арктики.

Так, еще в 1707 году голландский капитан Джиллес заметил к северо-востоку от Шпицбергена обрывистые берега неизвестной земли. Он зарисовал ее и нанес на карту. «Земля» Джиллеса – это теперешний Белый остров. Впоследствии по ошибке реальный остров переместили на полтораста километров севернее и назвали «землей» Джиллиса – небольшое изменение имени породило мифического двойника капитана. Остров-призрак просуществовал на многих картах до тридцатых годов нашего столетия вопреки недоумению многочисленных исследователей, тщетно пытавшихся его обнаружить.

Со второй половины XIX века в Арктику хлынул поток путешественников. За каких-нибудь десять лет здесь побывало сорок экспедиций. Были открыты новые острова-призраки. Американцы Роберт Пири и Фредерик Кук – непримиримые конкуренты в битве за достижение Северного полюса – единодушно утверждали, что видели в высоких широтах «землю» Крокера и «землю» Бредли. В море Бофорта эскимос Так-Пук из канадской экспедиции Вильялмура Стефансона нашел в 1911 году остров, на который даже высаживался. Некоторое время просуществовала «земля» Полярников острова Генриетты. Ее заметил в 1937 году начальник полярной станции Л. Ф. Муханов в Восточно-Сибирском море. Поиски «земли» Санникова стоили жизни русскому полярному исследователю Эдуарду Толлю и трем его спутникам.

Эти земли, разбросанные по всей территории Арктики, объединяла странная особенность: обнаружить их вторично, как правило, не удавалось. Причина же всех неудач крылась вовсе не в игре человеческого воображения или оптических обманов. О землях рассказывали и писали в дневниках авторитетные полярники, подозревать которых в недобросовестности или склонности к преувеличениям оснований нет. Вывод напрашивался один: загадочные острова какое-то время существовали, но затем ускользали от взоров полярных мореплавателей и путешественников в силу каких-то закономерных причин.

Загадочные земли Арктики

С начала нашего столетия началось методическое научное освоение Арктики. На смену полярным рекордсменам вроде Роберта Пири пришли гидрографы, гидрологи, гляциологи. Возродился интерес и к загадочным землям, но теперь уже на новом, фактологическом уровне.

«Земли» Андреева и Санникова существовали, заявил на II Всесоюзном географическом съезде в 1947 году советский ученый В. Степанов. Существовали и исчезли в недалеком прошлом.

Парадоксальная на первый взгляд гипотеза основывалась на четких положениях: земли, замеченные сержантом Андреевым в 1764 году и промышленником Яковом Санниковым в 1811 году, состояли из ископаемых льдов. Затем они растаяли, а основания островов ныне лежат на небольшой глубине мелководного Восточно-Сибирского моря. Из таких ископаемых льдов в основном сложены Новосибирские острова. Быстрота их разрушения – лучшее подтверждение «неуловимости» многих исторических таинственных земель. Так, остров Семеновский – классический пример острова-призрака. В 1823 году, когда его засняла экспедиция Петра Анжу, он был длиной 15 километров, а ныне исчез с поверхности моря. Другую, не менее интересную версию происхождения загадочных земель подсказали полярные авиаторы.

В пятидесятых годах советские летчики Виктор Михайлович Перов и Илья Павлович Мазурук, совершая полеты над центральной частью Арктического бассейна, нанесли на карты десятки ледяных островов, которые с трудом можно было отличить от настоящих. Площадь некоторых достигала почти 1000 квадратных километров. В дальнейшем выяснилось, что эти острова, получившие название дрейфующих, движутся годами по определенным, иногда замкнутым маршрутам и, подобно «Летучему голландцу», могут повстречаться в самых отдаленных уголках Арктики. Таинственные «земли» Крокера, Бредли, Так-Пука и Полярников острова Генриетты, по-видимому, из семейства таких арктических «бродяг», образовавшихся, как полагают, где-то в районе Канадского архипелага.

Высказывались предположения, что и «земля» Андреева была ледяной. Но дрейфующие острова имеют большую «осадку», и им не так-то просто попасть в мелководное Восточно-Сибирское море. По той же самой причине и торосистые льды часто садятся здесь «на мель» и с годами создаются мощные образования, которые промышленники во времена Андреева называли «древним» льдом или «адамовщиной»[6]6
  О загадочных «землях» в Ледовитом океане и дрейфующих островах подробно рассказывается в книгах: Дремлюг В. В. Тайна исчезнувших Земель Арктики. М., 1956; Попов-Штарк В. Миражи Арктики. Л.; М., 1940.


[Закрыть]. Как утверждают летчики, на такие ледяные острова охотно садятся птицы и сверху эти острова трудно отличить от тундры. В 1940 году И. П. Фильков, сотрудник полярной станции на острове Четырехстолбовом (отсюда отправлялся в свой поход сержант Андреев), наблюдал на северо-востоке далекую землю. К ней тянулись косяки перелетных птиц.

Рассказ о загадочных землях Арктики мы начали со злоключений «земли» Джиллеса. На открытие голландского капитана в течение ста пятидесяти лет никто не обращал внимания, и остров перестали изображать на картах. В XIX веке даже видные географы и картографы уже не могли договориться относительно «истинного» его положения. В 1872 году английское Адмиралтейство выпустило карту с участием немецкого знатока полярных стран Августа Петермана, на которой впервые оказалось сразу две «земли» Джиллеса.

Нечто подобное произошло и с островом Андреева. С той только разницей, что он-то попал на карту Плениснера. Сомнения в ее достоверности выражали уже проницательные современники полковника. Астроном Румовский считал невероятным, «чтобы земля, за Америку почитаемая, протянулась на запад даже до реки Ковыма, и в сем месте так близка была к Медвежьим островам». Пять Медвежьих островов были нанесены с ошибкой в... 400 верст по «скаске» Татаринова и Коновалова. И это после того, как прапорщики-геодезисты сообщили полковнику точное их положение и размеры. Подобные мелочи полковника нисколько не смущали. Однако коррективы в свою карту, опубликованную в «Месяцеслове Историческом и Географическом» на 1780 год, он все же внес: изъял... остров Андреева.

Об острове Андреева вновь заговорили только в пятидесятых годах, когда известный полярник Константин Бадигин обнаружил в архиве Кабинета Екатерины II копии путевого журнала последнего путешествия сержанта. Лишь теперь стало понятным недоумение прапорщиков-геодезистов: сам маршрут Андреева представлял такую же загадку, как и его остров.

Исследователи столкнулись с уникальной в истории полярных путешествий задачей: как расшифровать – другого слова просто невозможно подобрать – те записи в путевом журнале Андреева, в которых указывались направления суточных переходов. По неизвестным причинам он не воспользовался компасом. Почему-то больше доверял солнцу и опыту своих спутников – казаков. Для описания направлений употреблял понятные только ему термины, составленные из поморских и простонародных выражений. Так, «синь» с Четырехстолбового острова Андреев увидел «в полуношник в леву руку». Путь по льдам держал сначала, «поворотя влево под самой север», а потом «под западной полуношник». Возвращался, «смотря по сонцу и держась правой руки на полдень». На одной из стоянок во льдах заметил «в полуденной стороне вправе близь встоку» далекое азиатское побережье.

Какой смысл вкладывал Андреев, например, в выражение «под западный полуношник»? Известно, что «полуношник» – слово поморское и означает «северо-восточный ветер». Но тогда фраза «под западный полуношник» заставляла теряться в догадках, тем более что рядом с «полуношником» в журнале соседствовало направление «меж встоком и севером».

В 1953 году вышла в свет книга «Разгадка тайны Земли Андреева». Ее авторы – доктор географических наук Н. Зубов и К. Бадигин – утверждали, что многолетняя тайна наконец разрешена, и притом разрешена совершенно неожиданно. Андреев, оказывается, отправился во время второго своего похода на северо-запад и увидел... остров Новая Сибирь! Открытый, как известно, только в 1806 году.

Сенсационная версия двух ученых вызвала оживленную полемику среди исследователей[7]7
  Обсуждение версии Н. Зубова и К Бадигина нашло отражение в статье М. И. Белова «Существовала ли «Земля Андреева»?» (Известия Всесоюзного географического общества. Л., 1952. № 2; 1954. № 5), а также в книге В. И. Грекова «Очерки из истории русских географических исследований 1725—1765 гг.» (М., 1960).


[Закрыть]. Одни из них считали, что столь странный маршрут Андреева обосновывался хотя и остроумными, но не вполне убедительными положениями, что «влево» и «вправо» в журнале сержанта всегда означало «к западу», «полуношник» – направление на северо-запад, а выражение «смотря по сонцу и держась правой руки на полдень бежали» – юго-восточное направление. Другие полагали, что Андрееву вряд ли удалось бы заметить за 90 верст Новую Сибирь, высота которой не превышает 50 метров. Остались непонятными и причины, побудившие Андреева отправиться к Новой Сибири с самого... восточного из Медвежьих островов.

Доктор Леонид Старокадомский, участник экспедиции на ледокольных пароходах «Вайгач» и «Таймыр» в 1909—1915 годах, был убежден, что Андреев видел остров Врангеля на восемьдесят пять лет ранее английского капитана Келлета[8]8
  Л. Старокадомский в своей книге «Пять плаваний в Северном Ледовитом океане» (М., 1959) писал, в частности, следующее: «...весьма возможно, что таинственная земля, о которой доносил геодезии сержант Андреев, была именно этим островом, а не легендарной «землей» Андреева, которую позже безуспешно искали значительно западнее острова Врангеля. Наиболее достоверные сведения о существовании большого острова собрала экспедиция Врангеля – Матюшкина. В 1823 году Врангель пытался добраться до него от мыса Якан по льду, но безуспешно. Проехав несколько километров, он был остановлен подвижкой льдов». О путешествиях Врангеля в поисках «земли» Андреева подробно рассказывается в его книге «Путешествие по северным берегам Сибири и Ледовитому морю...» (М., 1948).


[Закрыть]. Конечно, нельзя утверждать, что Андреев заметил остров Врангеля с вершины Четырехстолбового острова. Но он мог знать о его существовании.

В прошлом, возможно в XVIII веке, остров Врангеля был обитаем. Еще капитан Тимофей Шмалев рассказывал Гавриилу Сарычеву, участнику экспедиции Биллингса (1785—1794), что он слышал «...от чукоч о матерой земле, лежащей к северу, не в дальнем расстоянии от Шалагского Носа, что она обитаема и что шалагские чукчи зимнею порою в одни сутки переезжают туда по льду на оленях». Лейтенанту Врангелю, который путешествовал в этих местах спустя всего шестьдесят лет после сержанта Андреева, чукчи рассказывали о народе онкилонов. Спасаясь от преследования кочевников-оленеводов, те вместе со своим вождем Крехаем удалились в «незнаемую землю, в ясные дни видную с мыса Якан». «Незнаемая земля» – остров Врангеля. Эту же легенду, несомненно, слышали Андреев, Дауркин и Плениснер: на своей карте полковник изобразил землю «Китеген» и заселил ее «хрохаями» – потомками вождя Крехая.

Остров Врангеля лежит на северо-востоке от острова Четырехстолбового. Определенные места путевого журнала Андреева, не допускающие противоречивых толкований, подтверждают, что шел он именно в этом направлении[9]9
  Алексеев Д., Новокшонов П. Секретный вояж сержанта Андреева // Вокруг света. 1982. № 1.


[Закрыть]. Пройдемся еще раз по его страницам.

16 апреля. «...В ясны день отправились с пятого острова в море, усмотря в полуношник в леву руку синь или чернь, и дались прямо на усмотренное место. И в проезде находились день весь и дошед до великих торосов, где и начевали. А расстояние так будет например верст 80...»

Что именно разумел Андреев под «полуношником в леву руку»? Открываем его журнал 1763 года и читаем: «...да на сем же острове всходили на верх оной горы и смотрели во все стороны: в полуденную сторону видеть голоменит камень, который по рассуждению нашему тот ковымский камень, а влево, к восточной стороне, едва чють видеть синь синеет, или назвать какая чернь...» Итак, стоял Андреев лицом на юго-восток, справа от него было побережье Сибири, а «в леву руку», то есть в восточно-северо-восточном направлении, узрел он ту самую «синь».

17 апреля. «И с того места в ясны день дались в море, которой черни и не видали... И за ненайдением блиско тороса ехали целые сутки. И прибыли... в ранни обед остановились и стали осматривать по положению земли и по сонцу: в правую руку к востоку оказалось черни обширностию немалой, и которую чернь признавали от нашей стороны земли, и надобно быть тут Шелагскому мысу или далее ево. И переначевав тут. А разстоянием от первого тороса например как будет сто пятьдесят верст».

В журнале Андреева появляется очень важный ориентир – мыс Шелагский. Но на каком расстоянии находились от него наши путники после двух с лишним суток пути и могли ли они вообще его заметить? Хорошо известно, что некоторые возвышенности на берегу в районе мыса достигают почти километровой высоты. Вот что свидетельствует Врангель, который оказался в этой части Ледовитого океана 22 апреля 1822 года: «...когда ветер несколько рассеял туман, на южной части горизонта ясно очертились черные острые скалы Шелагинского мыса... от нас 87 версты». Значит, Андреев и его товарищи на третьи сутки похода оказались приблизительно в 100 километрах от мыса. Если теперь очертить окружность этим радиусом с центром на мысе Шелаг-ском, то точка ее пересечения с линией, проведенной в восточно-северо-восточном направлении от Четырехстолбового острова, как раз укажет положение отряда Андреева в полдень 18 апреля – приблизительно 240 километров от Медвежьих островов. И эта цифра хорошо согласуется с расчетами в его дневнике.

Утром 19 апреля отряд Андреева поехал «...поворотя влево под самой север, и бежали по морю день весь до самой ночи до половины». Встретил большую полынью – «морская щель немалая... через которую едва могли переправитца на двадесятое число».

На следующий день путешественники вновь изменили свой маршрут – отправились «под западный полуношник». За два дня они преодолели еще 140 верст трудного ледового пути. Но в каком направлении отложить на карте это расстояние? Под «полуношником», как мы уже выяснили, понимали в те времена северо-восток. А юго-восточное направление поморы называли «обед-ником». Но этого слова Андреев не знал. И придумал свое выражение – «под западной полуношник», разумея под этим ветер, дующий не с северо-востока, как у поморов, а с северо-запада. Вот под этот-то ветер, на юго-восток, и отправились Андреев и его спутники.

Весь день 21 апреля Андреев и его спутники едут уже иным путем: «...бежали по морю, поворотя в север», и, проехав 50 верст, заночевали. «Встав поутру, и увидели остров весьма немал...» Это и был загадочный, шестой «остров Андреева».

Между островами Врангеля и Четырехстолбовым около 600 километров. В сутки проезжал Андреев в среднем по 80 километров. Если положить на карту гипотетический маршрут его похода, то утром 22 апреля, на шестые сутки пути, он мог оказаться примерно в 170 километрах от северо-западной оконечности острова Врангеля. С такого расстояния увидеть остров вполне возможно, если учесть при этом, что на нем есть вершины высотой более 1000 метров и в ясные дни его видно с побережья почти за 160 километров. А из истории полярных путешествий известны случаи, когда земли более низменные, чем остров Врангеля, наблюдались с расстояний куда больших.

Матвей Геденштром, например, во время путешествия в марте 1809 года от устья Индигирки на север увидел знаменитые Деревянные горы высотой не более 50 метров на острове Новая Сибирь за 120 верст. В своей статье «Отрывки о Сибири» он писал, что на Ледовитом океане «весною вообще все предметы чрезвычайно далеко видны. Гора Муксуковка, не имеющая еще 500 сажень отвесной высоты, видна бывает за 250 верст и более...».