Текст книги "По следам «таинственных путешествий»"

Автор книги: Дмитрий Алексеев

Соавторы: Павел Новокшонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

С бортмехаником Фредом Нуннаном Эрхарт облетела на «Локхид-Электре» почти три четверти земного шара. Оставался Тихий океан. Самолет уже в Новой Гвинее. Где-то впереди на расстоянии 4700 километров отсюда на необозримом просторе вод затерялся крошечный островок Хауленд. Предпоследний этап – и финиш в Сан-Франциско!

Курс надо выдержать весьма точно. Ошибка в счислении на 1° на таком расстоянии – и самолет пройдет в 50 километрах от цели.

За перелетом следит мировая пресса. В район острова Хауленд пришло судно-радиомаяк «Итаска». По нему Эрхарт должна определиться окончательно. Через несколько часов томительного ожидания в эфире появились слабые сигналы «Локхид-Электры». Сила их нарастает. Голос Эрхарт слышен совершенно отчетливо. Самолет уже совсем рядом. Блуждает. Горючее на исходе... Потом радиосигналы оборвались...

Ни летчиков, ни даже следов катастрофы не было найдено, несмотря на тщательные поиски. В печати же немедленно поднялась буря толков и пересудов. Была даже версия, что по поручению командования американских ВВС Эрхарт вела разведку японских укреплений на будущем театре тихоокеанских военных действий к северу от официально объявленного маршрута. И что японцы знали об этом. И когда самолет совершил вынужденную посадку не на своем острове, Нуннан и Эрхарт были захвачены японцами. После войны на острове Сайпан эксгумировали могилы американских военнослужащих, погибших в плену, и очевидцы подтверждают: были рядом два трупа в летных комбинезонах. Мужчина и женщина[84]84
  О последнем полете Амелии Эрхарт и ее загадочном исчезновении рассказывается в книге F. Goevner «The Search for Amelia Earhart» (London, 1966).


[Закрыть].

До сих пор находят в Якутии самолеты, что летали во время войны по воздушному мосту через Аляску и Сибирь в Европу. Открывают многолетние тайны авиационных катастроф песчаные пустыни Африки, джунгли Южной Америки, Юго-Восточной Азии.

И вновь вернемся к принцессе Анне Левенштейн-Вертхайм. Через 14 часов после взлета навигационные огни «Святого Рафаэля» заметили почти над серединой Атлантики с танкера «Джозиа Масей». Самолет точно выдерживал курс. С судна помигали морзянкой, и «Святой Рафаэль» ответил, что все нормально. Опытнейшие Минхин и Гамильтон вместе с Левенштейн приближались к цели. Двигатель работал отлично, и спустя более полусуток не было причин для его внезапной остановки. Условия для обледенения отсутствовали. Ветры дули умеренно, но они были юго-западные и сносили самолет к северу от курса, да ньюфаундлендский туман покрыл обширное пространство Северной Атлантики.

Возможно, в тумане значительно севернее острова Бель-Иль они и пересекли береговую линию Американского континента. Кончилось горючее. Посадка, пусть даже благополучная, на Лабрадоре – одном из пустынных и негостеприимных уголков мира. Специалисты считают: выбраться оттуда экипажу в легкой одежде, без запасов продовольствия и не подготовленному к пешему продвижению по тундре – один шанс из тысячи.

Как знать, возможно, отыщется на Лабрадоре «Святой Рафаэль». И тогда отважная принцесса Левенштейн, полковник Минхин и капитан Гамильтон посмертно будут названы обладателями сразу двух рекордов – первого пересечения Атлантики с востока на запад и первым экипажем, доставившим женщину через океан с континента на континент.

Пленники великой пустыни

И, затерянный в пустыне, среди опасностей, без укрытия, между песком и звездами отделенный от полюсов моей жизни слишком широкой полосой безмолвия, я раздумывал о своем положении. Ибо знал, что, если ни один самолет не найдет меня, – потребуются дни, недели, месяцы, чтобы добраться до этих полюсов.

Антуан де Сент-Экзюпери

Только сверху Сахара предстает во всем своем таинственном и пугающем величии. Огромные пространства сыпучих песков сменяются бескрайними равнинами каменистых плато-хамад. Глаз жадно ищет и не находит никаких признаков жизни в этом царстве зноя и ветра. Оказавшись над этими местами, пилоты с тревожным волнением прислушиваются к работе моторов. Не откажет ли вдруг сердце самолета? Из поколения в поколение авиаторов переходят страшные рассказы о пленниках великого желтого безмолвия. Спросите любого из них, и он скажет, что лучше попасть во власть изменчивого океана, чем оказаться один на один с безжалостной пустыней, которая долго хранит свои тайны...

...Огненный диск солнца всплыл над горизонтом. Залитая потоками света пустыня преобразилась и заблестела, как поверхность океана. Тьма рассеялась над лентой транссахарской автодороги. Под знойными лучами растаяли последние следы утренней прохлады.

– Начинается, – пробормотал капрал Пишар. – Скоро будет как в преисподней.

Сержант Марво, командир французского моторизованного патруля, не слушал шофера. Внимательно оглядывал в бинокль красноватую поверхность бескрайней «земли жажды», как называли эти места бедуины. Через несколько часов белое солнце превратит «джип» в раскаленную сковородку, а до поста в Реггане еще 270 километров.

– Справа вдали какой-то предмет, – прервал он неожиданно разглагольствования Пишара.

– Мираж. Если мы будем гоняться за ним, это может плохо кончиться.

И все же они свернули с дороги. Вскоре машина подкатила к перевернутому одномоторному самолету, с которого была сорвана вся обшивка. Под крылом прятался от солнца полузасыпанный песком труп человека в летном комбинезоне.

Марво снял кепи, перекрестился и расстегнул карман летной куртки. Вынул пилотское удостоверение.

– Билл Ланкастер, – прочел он вслух! – А вот и записка! И он протянул Пишару красную топливную карточку, исписанную карандашом.

«Моей дорогой матери и Чаби. Я надеюсь, что вы получите бортовой журнал и прочтете его вместе. Никто не виноват. Отказал мотор. Я приземлился в кромешной тьме. Журнал привязан к стойке левого крыла. До свидания, мои дорогие. Билл».

Бортовой журнал прекрасно сохранился. На первой странице было выведено каллиграфическим почерком: «Перелет Лимп – Кейптаун. Апрель. 1933 год».

– Этот парень пролежал здесь двадцать девять лет, – прошептал Марво.

...Получить работу тридцатичетырехлетнему пилоту Биллу Ланкастеру не удавалось ни в Англии, ни в Америке. Почти весь мир был охвачен экономическим кризисом. В конце 1932 года он понял, что единственный способ поправить свои дела – установить новый рекорд скорости полета на маршруте Англия – Южная Африка.

Прежний рекорд для легких самолетов, принадлежавший Джиму Моллинсону, был недавно побит английской летчицей Эми Джонсон. В ноябре 1932 года она долетела до Кейптауна за четыре дня 6 часов и 54 минуты. На 11 часов быстрее Моллинсона.

На все сбережения родителей Ланкастер приобрел крошечный биплан «Авро-Авиен» с мотором в 90 сил. Раньше самолет принадлежал известному австралийскому пилоту Кингсфорду Смиту и назывался «Малый Южный перелет». Он мог продержаться в воздухе почти 14 часов и за это время пролететь почти 2000 километров.

«Малый Южный перелет» имел один серьезный недостаток – уступал в скорости «Мотыльку» Эми Джонсон. Ланкастер мог опередить знаменитую летчицу, только сокращая до минимума время при заправках и на остановках отдыхая не более двух часов.

Ранним утром во вторник, 11 апреля, родители Ланкастера приехали в городок Лимп графства Кент, чтобы проводить сына. «...Мой отец сделал все ради меня, – сказал Билл репортерам, – и я обязан победить. В течение нескольких дней о нормальном сне не может быть и речи. Самая трудная задача – отыскать Регган. Это – крошечный оазис на транссахарской автодороге, в тысяче километров к югу от Орана. Там мне надо будет заправиться перед полетом в Гао на реке Нигер. Я надеюсь уже сегодня покрыть 2300 километров и к вечеру добраться до Алжира[85]85
  Выдержки из интервью Билла Ланкастера и его дневника цитируются по статье Д. Алексеева «У него не было выбора» (журнал «Гражданская авиация». 1984. № 7).


[Закрыть].

В Лимпе было еще темно, когда Билл в летном комбинезоне направился к самолету. В последний момент мать протянула ему пакет с сандвичами и плитку шоколада. Механики убрали колодки, и с первыми лучами солнца нового дня «Малый Южный перелет» двинулся вперед и вскоре скрылся в предрассветной мгле. Было 5 часов утра.

Погода над Ла-Маншем и Францией оказалась слишком плохой для маленького самолета. Ланкастер стал сбиваться с графика полета, в Барселоне потерял еще два часа на заправку.

Маршрут полета Билла Ланкастера

Благополучно пересек Средиземное море, но, когда колеса «Малого Южного перелета» коснулись аэродрома в Оране[86]86
  Город и порт на северо-западе Алжира.


[Закрыть], часы показывали 9 часов вечера. Он отставал от Эми Джонсон уже на пять часов, но еще надеялся наверстать упущенное на следующих этапах перелета.

Утро следующего дня застало Билла над горами Алжирского Атласа. Кабина самолета не освещалась, и он время от времени зажигал спички, чтобы рассмотреть показания высотомера и компаса. Когда взошло солнце, Билл увидел тонкую ленту транссахарской автодороги – единственный надежный для него ориентир в огромной пустыне.

К полудню задул сильный южный ветер. Летучий песок пустыни пришел в движение, подвижные вершины дюн взлетели в знойную атмосферу и повисли в ней. Буровато-красная мгла заволокла горизонт, солнце и дорогу. «Малый Южный перелет» уперся в упругую стену раскаленного воздуха и за четыре часа продвинулся вперед всего на 160 километров...

Песчаная буря продолжалась, когда Билл наконец приземлился в Реггане. С трудом вылез из кабины и побрел искать Мишеля Бореля – представителя транссахарской компании. Тучи песка яростно метались по безлюдным улицам поселка. Верблюды уныло лежали возле хижин. Было нестерпимо душно. Билл нашел Бореля в конторе.

– Проклятый ветер съел все топливо. Мне нужно 60 галлонов. Я очень спешу.

– Но это безумие – лететь в Гао именно сейчас! – вскричал Борель. – Вы собьетесь с курса, а вокруг на 500 километров – ни единого населенного пункта. Вы слышите этот звук? Бедуины говорят: «Песок Эрга поет, зовет ветер, а с ним прилетает и смерть».

Ланкастер ждал час, другой... Он смертельно устал и ясно ощущал крушение своих надежд. Шансы побить рекорд Джонсон окончательно испарились. Но нужно идти до конца и закончить перелет во что бы то ни стало.

– Ветер немного улегся, – сказал он Борелю. – Я должен лететь.

– Желаю удачи. Если завтра к вечеру мы не получим от вас сведений из Гао, то я направлю своих людей вдоль дороги. Разожгите огонь, и вас увидят.

Солнце уже садилось, когда Борель и офицеры поста вышли проводить Ланкастера. Они молча наблюдали за самолетом, который как-то неуверенно набирал высоту, пока тот не превратился в маленькое пятнышко в гаснувшем свете дня и окончательно не исчез, держа курс прямо на юг.

...Луна еще не взошла, и непроницаемая тьма окружала самолет Билла. Время от времени он зажигал карманный фонарик – подарок Бореля – и сверял курс по компасу. Ветер сменил направление и задувал теперь с северо-востока, подгоняя «Малый Южный перелет» вперед и унося его все дальше и дальше от дороги.

Наступило утро. В Гао и на Нигере ничего не слышали о Ланкастере. К полудню в четверг, 13 апреля, стало ясно, что с самолетом что-то случилось.

Застучали телеграфные аппараты. Были оповещены по радио все посты к югу от Реггана. Вечером Борель отправил первый автомобиль вдоль дороги.

Весть об исчезновении Ланкастера достигла Лондона 14 апреля и... не вызвала никакого интереса. Власти не сомневались, что через день-другой все разъяснится. Другие новости были поважнее: пасхальные празднества, гонки, футбол и аварии на дорогах.

...Неожиданно закашлял мотор, и Билл инстинктивно нащупал в кармане талисман – серебряную подковку. Поводил фонариком по кабине: все топливные краны открыты. Двигатель стал давать перебои, и самолет резко пошел на снижение. Билл взглянул на часы: прошло всего полтора часа с момента отлета из Реггана.

Он не видел землю, когда колеса глухо стукнулись о песок. Пропеллер разлетелся вдребезги. Самолет подпрыгнул, перед тем как снова упасть, и перевернулся. Страшная сила швырнула Билла вперед. Он ударился головой о ветровой козырек и потерял сознание...

В себя он пришел через несколько часов. И сразу понял: путь закончен. Солнце еще не взошло, и было прохладно. Отстегнул привязанные ремни и с трудом выбрался из смятой кабины.

Первая мысль, которая пришла в голову, – вода! Если она вытекла, он погиб. Кинулся к самолету, залез в хвост, обследовал канистру и термосы. Слава богу, целы! Десять литров! Хватит на несколько дней.

Разгоралось понемногу утро, сияющее, золотое, огненное. Билл присел на крыло, достал карту и постарался спокойно обдумать свое положение. Рана на голове еще кровоточила. Это чудо, что он не сломал шею и самолет не загорелся. Исправить «Малый Южный перелет» невозможно. Что же лучше: ждать помощи или идти к дороге? До нее, наверное, километров 30 и 260 – до Реггана. А если рискнуть? Взять канистру с водой и направиться к дороге? Тут он вспомнил обещание, которое дал матери и Чаби, – не покидать самолет – и отогнал от себя эту мысль. Если его не заметит патруль, он погибнет через день или два. Да, лучше остаться здесь. Если сэкономить воду, ее хватит на неделю. Каждый вечер будет зажигать сигнальные огни. А днем его наверняка будут искать с воздуха.

Голубое небо стало блекнуть, словно розовато-лиловая дымка покрыла горизонт. Эта дымка становилась все краснее, и скоро само солнце как бы потонуло в ней... Наступила страшная пора полуденной страды. Воздух стал совершенно недвижим, и горизонт слился с небом и землею в одну полупрозрачную мглу.

Бесконечно тянулись часы того первого дня. Раскаленный песок обжигал ноги. Билл достал бортовой журнал и заполнил первую страницу. Дневник поможет сохранить душевное равновесие. Два воробья уселись на обломки самолета. Это хороший признак – дорога близко! Нужно надеяться и помогать тем, кто будет его искать.

Остаток дня Билл провел в напряженной работе. Срывал перкалевую обшивку крыльев и сворачивал самодельные факелы. Солнце пошло вниз, и стало холоднее. Тут он вспомнил, что практически ничего не ел с момента старта в Лимпе. Достал сандвичи, которые приготовила мать, но они уже превратились в камень...

Когда стемнело и на темно-голубом небе высыпали тысячи серебристых звезд, Билл, не отрываясь, стал смотреть на восток, где была далекая дорога. Нетерпеливо посматривал на часы, но время, казалось, остановилось. Поисковая машина, наверное, уже вышла из Реггана. В половине десятого не выдержал, обмакнул в бензин и зажег первый факел. Тот горел десять секунд ослепительным пламенем, которое должны были увидеть за 30 километров.

Всю ночь Билл жег факелы один за другим, напряженно вглядываясь в темноту. Рассвет застал его под крылом, дрожащим от холода и с ужасным чувством разочарования. Патруль его не заметил.

Власти в Сахаре сделали все возможное и даже больше. Борель сдержал свое обещание и выслал машину, но люди в ней не видели никаких сигналов. Искали Ланкастера и с воздуха к северу от реки Нигер: авиаспециалисты были уверены, что авария случилась неподалеку от Гао из-за нехватки горючего. Никому и в голову не приходило, что «Малый Южный перелет» упал в 65 километрах от транссахарской дороги и так близко от Реггана!

Тем временем в Лондоне Чаби Миллер тщетно обивала пороги официальных учреждений. На все просьбы о помощи она получала стандартный ответ: сейчас пасхальные праздники, и сделать ничего нельзя. Ланкастер уже мертв – таково было мнение чиновников. А если и жив, любая помощь из Лондона все равно придет слишком поздно.

...Утром в пятницу Билл подсчитал свои запасы воды. Он выпил уже полтора литра! Это больше той нормы, на которую он рассчитывал. Но нельзя отчаиваться! Скорее за дело! Надо снять обшивку со второго крыла и пополнить запасы факелов: ночью он так понадеялся на успех, что сжег их слишком много. Да и в коробке осталось всего восемнадцать спичек.

Каждые полчаса Билл отпивал от фляги, борясь с искушением сделать большой освежающий глоток. В голове невыносимо стучало, глаза невольно закрывались от страшного света, царившего вокруг, и в них, словно в волшебном калейдоскопе, ежеминутно менялись цвета в самых режущих и кричащих сочетаниях. В полдень, когда стало совсем невмоготу, он снял самолетный компас и вылил его содержимое себе на голову, наслаждаясь кратковременным чувством прохлады. День проходил, но не было никаких признаков, что его ищут с воздуха.

В субботу Билл проснулся с твердым намерением протянуть как можно дольше. После полудня налетел свирепый самум, и пустыня превратилась в настоящий песчаный хаос. Билл обмотал голову рубашкой, но песок набивался в рот сквозь опаленные потрескавшиеся губы и скрипел на зубах. В этот день он выпил полтора литра воды и с трудом удержался, чтобы не распечатать канистру. Когда солнце зашло, зажег обломки пропеллера и несколько факелов. Безмолвна и мертва была пустыня, и только мерцающие звезды холодно смотрели сверху...

Ночью внезапно пошел дождь. Огромные капли, величиной с пенни и холодные как лед, падали на обшивку. Прежде чем Билл сообразил, что надо делать, ливень прекратился так же внезапно, как и начался, не оставив ничего, кроме крошечных шариков мокрого песка.

Все воскресенье Билл лежал под крылом, припоминая подробности полета, и заносил их в бортовой журнал. Свое нынешнее положение описал с полным самообладанием и философским спокойствием. Канистра с водой уже наполовину пуста, и винить некого.

Когда сумерки перешли в ночь, Билл увидел на востоке длинную полосу света. Это самолет! Дрожащими руками схватил факел, обмакнул в бензин и зажег. Пилот обязательно увидит его сигнал, и утром за ним придут! Можно отпраздновать свое спасение и выпить воды сверх рациона.

Но когда солнце вновь встало в свой страшный дозор, Билл покорился своей судьбе. А когда пришла ночь, уже с трудом осматривал горизонт и прислушивался к звуку самолета, который никогда не прилетит. И все же нашел в себе силы сделать запись в дневнике твердым и разборчивым почерком. Дневник обязательно должен сохраниться и рассказать о том, как Билл Ланкастер мужественно встретил свое последнее испытание в жизни.

«Упаковываю журнал в самолетную обшивку» – он написал эти слова и поставил точку. Крест-накрест перевязал пакет проволокой и накрепко прикрепил к стойке крыла.

...Он прожил еще один день и одну ночь. И когда взошло солнце, достал топливную карточку и сделал последнюю в своей жизни запись: «Начинается рассвет восьмого дня. Нет ветра. Все еще прохладно. У меня нет воды. Я терпеливо жду...»

Билл Ланкастер вступил в схватку с пространством и стихией с отчаянием пилота-одиночки: без тщательной подготовки, трезвой оценки своих возможностей. Закономерная цепочка событий перелета завершилась мучительной агонией в самом сердце Сахары. Возможно, все сложилось бы по-иному, если бы сел он в кабину «Малого Южного перелета» не надломленным... Конечно же попытался бы склонить в свою сторону чашу жизни и смерти. Как хотел это сделать экипаж самолета «Леди, будьте хорошей».

Маршрут самолета «Леди, будьте хорошей»

...Осталось позади побережье Средиземного моря с многолюдными городами. Песчаные дюны уступили место огромной, твердой, как гранит, каменистой равнине. Двухмоторная «Дакота» приближалась к центру нефтяной концессии в 600 километрах к юго-востоку от Бенгази.

Пилоты чувствовали себя первопроходцами. Натренированным взглядом оценивали местность. Тень самолета скользила по земле, на которую столетиями не ступала нога человека.

– Самолет внизу! – неожиданно закричал второй пилот Рой Томсон.

Большой четырехмоторный самолет, подобно гигантской птице, приник к земле, как бы собираясь тотчас взлететь. По следам было ясно, что он врезался в землю под небольшим углом.

– «Либерейтор», – безошибочно определил первый пилот Рой Гамильтон.– Как он попал сюда?

Сообщение экипажа «Дакоты», а дело происходило в ноябре 1958 года, никого не заинтересовало. «Здесь какая-то ошибка, – заявили официальные власти. – «Либерейторы» не используются в этих местах уже лет пятнадцать. Даже во время войны они никогда не залетали так далеко в глубь пустыни». Местонахождение загадочного самолета пометили на карте и вспомнили о нем только спустя год.

...Три вездехода медленно продвигались на юг. Час за часом удушливое безмолвие Сахары нарушалось только ревом моторов и лязгом гусениц. «Либерейтор» заметили издалека. Подбирались к обломкам с опаской. Серебристая поверхность фюзеляжа, отполированная ветрами, блестела на солнце. На нем краской было выведено название самолета: «Леди, будьте хорошей» – первые слова одной из популярных песенок тридцатых годов – и крупные цифры «64» – его номер. Шаги гулко отдавались в пустом корпусе. Вокруг – никаких следов экипажа. В питьевых бачках еще плескалась вода. Покачивалась на крючке фляжка с кофе. На штурманском столике лежал бортжурнал. Последняя запись в нем была сделана шестнадцать лет назад.

...В воскресенье, 4 апреля 1943 года, «Либерейтор» с экипажем из девяти человек вылетел с аэродрома Солук, неподалеку от Бенгази, в направлении Италии. В 9 часов вечера командир самолета Вильям Хаттен, выполнив задание, лег на обратный курс.

Обычный рейс подходит к концу. Экипаж уже мечтает о заслуженном отдыхе после тринадцати часов, проведенных в воздухе. Стрелки радиокомпаса на своих местах. Самолет в зоне луча при водной станции на базе в Солуке. Все, кажется, было учтено до мелочей. Кроме одной детали...

В те времена радиолокационные станции обнаружения имели существенный недостаток: не могли различить между правильным пеленгом и его диаметрально противоположным. Таким образом, нельзя было проверить, куда направлялся «Либерейтор»: к станции или от станции. Штурману сообщали курс по отношению к станции, и наземные операторы полагали, что самолет приближался к Бенгази со стороны моря.

...В полночь «Леди, будьте хорошей» проскочила побережье, закрытое плотной дымкой, и углубилась в пустыню. Усталые пилоты не заметили, как на мгновение упали стрелки радиокомпаса, когда они пролетели над Бенгази. Четыре мощных мотора уносили экипаж все дальше и дальше на юг. Когда Хаттен вышел в эфир, самолет оказался уже вне зоны действия базовой радиостанции. Напрасно искал он очертания береговой линии или какие-нибудь другие приметы: вокруг не было ничего, кроме безбрежного песчаного моря...

Штурман Хейс отчаянно пытался сориентироваться. Моторы стали давать перебои, вырабатывая последние литры горючего. Хаттен не рискнул садиться ночью в незнакомой местности. «Бензин кончается, ребята,– объявил он по внутренней связи. И скомандовал: – Всем покинуть машину». Выдернул шнур переговорного устройства с тяжелым бронзовым штепселем на конце, включил автопилот и последним выбросился на парашюте.

«Леди, будьте хорошей», помигивая навигационными огнями, плавно снижалась и вскоре растворилась в темноте...

Куда же исчезли девять человек? Тайна приоткрылась только в феврале 1960 года. Поисковая партия наткнулась на выложенные из камней треугольники, которые цепочкой тянулись на каменистом плато к северо-западу. В 40 километрах от песчаного моря непонятные знаки внезапно пропали. На границе дюн был найден дневник.

...На рассвете 5 апреля 1943 года они собрались вместе. Весельчак Хейс и второй пилот фаталист Тонер. Радист Мор и бортинженер Рипслингер. Стрелки Шелли, Ламотт и Адамс. Не было только молчаливого бомбардира Воравки. Он выбросился из самолета одним из первых и бесследно пропал.

Совещались недолго. Штурман Хейс был уверен, что они находятся от побережья самое большее в 130 километрах. Такое расстояние можно пройти за два-три дня. «В таком случае, – заявил Тонер, – искать самолет не имеет смысла. Неизвестно, сколько времени он продержался в воздухе. А при падении, наверное, развалился на части вместе с рацией». Значит, путь только один – на север.

Когда взошло солнце, восемь человек двинулись к спасительному побережью. С одной фляжкой воды (вторая была у Воравки) и несколькими пакетами неприкосновенного запаса. Захватили и купола парашютов – укрываться холодными ночами, делать опознавательные знаки и собирать воду. В пустыне все они оказались впервые и не знали, что в этих местах никогда не бывает росы и десятки лет не выпадает и капли дождя...

Никто из экипажа не догадывался о действительном положении вещей. «Либерейтор» совершил удачную беспилотную посадку всего в 40 километрах к югу от места их сбора, и все снаряжение сохранилось. А сами они оказались в... 640 километрах к юго-востоку от Бенгази и в 500 километрах от ближайшего населенного пункта на побережье. В центре серира – твердого, как гранит, выжженного солнцем каменистого плато, которое с трех сторон сторожили непроходимые пески, а с юга – высокий горный хребет.

Дневной зной сменялся ледяным холодом ночей. По дороге они собирали камни и выкладывали большие треугольные знаки в надежде, что их заметит поисковый самолет. Шли ночью. Через каждые пятнадцать минут присаживались отдохнуть, и Тонер делал краткие записи в своем дневнике. Утром 8 апреля они наткнулись на развилку старых дорог: одна уходила на северо-восток, другая – на северо-запад.

Хейс достал из планшета карту, все столпились вокруг него и стали обсуждать, в каком направлении идти дальше. На карте, которая охватывала район Ливийской пустыни всего на 360 километров к югу от побережья, никаких дорог не значилось. Правда, обозначен был оазис Джарабуб, но, по общему мнению, он находился далеко на юго-востоке. А побережье было уже совсем близко, наверное, в нескольких десятках километров.

– Повернем на северо-запад, – решил Хаттен. Никто не возражал. И они свернули на дорогу, теряющуюся в песках...

Днем столбик термометра поднимается почти до 60°, и негде укрыться от палящего солнца, которое выжигает глаза. Кажется, что в этом раскаленном аду даже камни превратились в пылающие головешки. «...Каждый из нас постепенно слабеет, – отмечает Тонер вечером 8 апреля. – Не можем долго идти. Снова после полудня очень жарко. Не можем спать. Очень страдаем от песка»[87]87
  Здесь и ниже в этом очерке выдержки из дневника Р. Тонера цитируются по книге D. Е. Macclendon «The Lady Be Good» (New York, 1966).


[Закрыть]. Переходы становятся все короче, а привалы длиннее. И нет уже сил складывать указатели.

Иногда на пути попадаются скелеты животных, тщетно пытавшихся пересечь пустыню. Немые свидетели давнишних трагедий навевают на путников мрачные мысли. Днем они зарываются в песок, спасаясь от безжалостного солнца. Каждый день выпивают по глотку воды, который отмеряют крышкой фляжки. В ней помещается немногим больше одной столовой ложки живительной влаги...

За четыре дня восемь человек прошли 105 километров и около полуночи 9 апреля вплотную приблизились к внушающему ужас началу песчаных дюн. Ноги вязли в предательски мягком песке, который становился все глубже. «...У всех плохо с глазами, – пометил в дневнике Тонер. – Все еще идем на северо-запад». Ощупью бредут они всю ночь, скользя и падая, повинуясь светящейся стрелке компаса. И продолжают верить: вот-вот вдали блеснет с первыми лучами солнца синяя полоска моря.

Утром вперед, за помощью, навстречу холодному северному ветру ушли только трое: Шелли, Мор и Рипслингер. Так было решено на последнем совещании экипажа. Пять человек, которые уже не в состоянии держаться на ногах, остались возле песчаного холма. Весь день они лежали, укрывшись обрывками материи последнего парашюта, переговариваясь бессильным шепотом, смотрели в небо и представляли, как товарищи продолжают путь через дюны. Фляжка давно уже пуста. Фаталист Тонер продолжал вести дневник.

Пятница, 9 апреля. «...Мы очень слабы. Никто не может идти. Все хотят умереть. Ночью около 2 градусов. Никакого укрытия».

Суббота, 10 апреля. «...По-прежнему молим о помощи. Нигде никаких признаков жизни. Видели пару птиц. Не можем говорить. Все болит. Сна нет».

Воскресенье, 11 апреля. «...Все еще ждем помощи. Потеряли почти весь вес. Надеемся на скорое спасение».

Но пришло время, когда карандаш выпал из его рук. Последняя запись сделана 12 апреля, и в ней – о холоде ночей и надежде на спасение...

В мае 1960 года поисковой партии удалось найти тела двух человек из передовой группы. Радист Мор сдал первым и бесследно затерялся в сыпучих песках. Последним погиб Гай Шелли. Бортинженер Рипслингер смог проникнуть в дюны на 36 километров. В его кармане обнаружили предсмертную записку: «Воскресенье. По-прежнему пытаемся выйти из дюн и найти воду». Шелли нашли на 11 километров дальше. Эти километры были олицетворением человеческих возможностей. Когда Шелли упал, он прошел примерно 160 километров. Последние два-три дня во рту у него не было и капли воды. А до оазиса Джало оставалось еще 130 километров...

История исчезнувшего «Либерейтора» и судьба его экипажа окончательно выяснились. Восемь человек затратили невероятные усилия в надежде вырваться из смертельных тисков пустыни. Отчаянный поход не закончился бы так трагически, располагай они другими картами и точными координатами своего местонахождения. И тогда, отправься они на юго-восток, к оазису Циренг, расстояние, которое нужно было преодолеть, не намного бы превышало тот путь, который прошел Шелли. И, что очень важно, они обязательно наткнулись бы на свой самолет, взяли бачки с водой и остались в живых.

Оставалась только одна загадка, но и она вскоре разрешилась. Был обнаружен девятый член экипажа – бомбардир Воравка. Его парашют не раскрылся. Судьба оказалась к нему милостивее, чем к его товарищам, которые покинули самолет «Леди, будьте хорошей».