Текст книги "Ось ординат"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Наконец Жора закрыл телефон и бросил его на стоящий рядом пуф.

– Вы там не поняли друг друга, да? – спросил Жора вместо приветствия. – Мои ребята немного погорячились?

– Ничего страшного, – миролюбиво отмахнулся Слава. – Я не в обиде.

Жора засмеялся, неприятно растянув толстые губы.

– Шутник. Я тоже люблю посмеяться. Мне сейчас много про тебя рассказали. Как так получилось, что моя охрана ничего не знала про такого веселого клиента? Я вообще-то про всех посетителей все знаю, даже про шлюх. А на тебя ничего нет. А?

Слава пожал плечами, делая вид, что очень заинтересовался чеканкой огромного блюда.

– Да-а… – протянул Жора, почесывая шею. – Веселые дела. Сколько же ты выиграл денег в моем заведении?

Неожиданный вопрос.

– Вряд ли я выиграл. Мне в лотерею никогда не везло.

Жора опять засмеялся и погрозил пальцем.

– Э-э-э… Шутник! Шутник! Хорошо еще ты перестал заходить, а то совсем разорил бы меня. Двадцать пять штук за один вечер унести, а?

Слава оторопел от такой новости:

– Двадцать пять тысяч? Я выиграл? И унес?

Понятно, что никаких денег он не выигрывал, что все это козни Серафимовича, но все-таки пробежали по спине мурашки: двадцать пять тысяч!

Жора тем временем хохочет в голос.

– Ну ты прямо артист. Второй Фрунзик! Так удивляешься натурально! Тебе бы по телевизору выступать, да?

Жора внезапно перестал смеяться, сделался суровым и очень медленно подался вперед.

– Двадцать пять тысяч за раз, да? Совсем не смешно. Послушай меня. Я все знаю. Я знаю, как ты с этим козлом Постниковым потрошили мой стол. Он сознался.

Бац! Похоже, денег здесь не предложат. Похоже, эта встреча ничего хорошего Славе не принесет. Светлая полоса кончилась, опять пошла черная. Разумеется, не помешает все отрицать.

– Кто сознался? В чем? Кто такой Постников? Что вы на меня тут вешаете?

Жора покачал головой.

– Мальчик, не надо шуметь. Этот шакал нам все рассказал…

– Что рассказал?! Я ничего не знаю. Пусть он мне в глаза это расскажет!

Жора усмехнулся как-то особенно. Толстые губы не растянулись, вываливаясь наружу, а, наоборот, втянулись куда-то в глубь рта.

– Он ничего не скажет, – сообщил Архитектор. – Он пропал без вести. Совсем пропал. Потому что я его на азу порезал и закопал глубоко. Я бы и тебя порезал, если бы мне сейчас не рассказали про тебя интересного. Я-то думал, что ты шестерка у моего крупье. А все наоборот, да? Так что давай поговорим как большие. Кто у тебя крыша?

– Крыша? У меня? Вот прямо моя крыша?

Слава лихорадочно соображал, что ответить. С тех пор, как он перестал торговать, никакой крыши у него не было и быть не могло. Обращаться к тем же браткам после такого перерыва было рискованно: насчитают штраф за все время простоя. А не назвать ли Михаила Серафимовича? Пускай расхлебывает свою кашу сам!

– Кто у тебя крыша? – похоже, Жора начал терять терпение.

– A-а… Ну-у… Э-э… – продолжал тянуть резину Слава. – В смысле, вы мне стрелку забиваете?

– Не тебе, дурачок. Крыше твоей. Завтра в два. Место сами выберут. Так кто приедет? Или ты безбашенный совсем?

– Башенный, башенный! – поспешил заверить Слава. – Они… э-э… Они сами представятся. Завтра.

Жора неожиданно легко согласился:

– Разумно. Но смотри! Притащишь ментов, так я тебя найду и порежу для долма. Очень мелко. И резать буду живого, понял?

– Это просто наваждение какое-то, – Михаил Серафимович развел руками и посмотрел на своего немногословного коллегу.

– Еще какое наваждение, – хмыкнул Слава. Он только что закончил рассказ о последних событиях и теперь сидел с оскорбленным видом, скрестив руки и ноги, в ожидании ответа «судьботорговцев».

Насколько можно было понять, Славины биографы еще не придумали способа отмазать его от безвременной кончины. Правда, закусивший удила Слава собрал толику денег с людей, которым некогда, не считая, раздавал в долг небольшие суммы и суммы побольше. Почти тысячу долларов набрал. Вернее, всего тысячу долларов, потому как жизнь Славина стоила теперь двадцатку, а ведь еще надо чем-то питаться и вообще… Да и не решались проблемы деньгами. Кстати, возвращаясь из «Пяти тузов», Слава заприметил знакомый автомобиль. Этого монстра на огромных шинах не спутать ни с чем другим. Автомобиль, из которого Слава был так бесцеремонно выкинут. Люди Рамиза пасли его. Должно быть, вислозадой крестнице кавказца нетерпелось под венец.

– Итого мы имеем, – потирая переносицу, начал обобщать Михаил Серафимович. – Наезд бандитов Фрегата по поводу долга, наезд кавказцев по поводу женитьбы, наезд некой спецслужбы по поводу невесть чего и наезд Жоры Архитектора по поводу какой-то махинации в его казино. Плюс мелкие скандалы со стороны неопознанных студентов.

– И еще я не имею работы, средств к существованию, покоя и надежды дожить до понедельника. И все за свои деньги, – Слава дополнил мрачную картину парой важных деталей.

– Ну, на самом деле за свои деньги вы получили именно то…

Слава вскипел:

– Да хватит этого дерьма! Хватит! Что делать-то мне теперь?!

Неожиданно выяснилось, что сидящий подле хозяина кабинета Голем способен говорить и даже, кажется, самостоятельно мыслить:

– Мне кажется, студентов можно просто послать.

Михаил Серафимович не отреагировал на эту реплику, продолжая усиленно разминать переносицу, словно решил вдруг изменить форму своего носа. Ободренный молчанием шефа, здоровяк продолжал сочным басом:

– Что касается рэкетиров, то ваш новый знакомый берется уладить это дело…

– Неужели?! – возмутился Слава. – А как я буду с ним рассчитываться? Он ведь не за просто так меня прикроет, ему надо познакомиться с тем перцем из министерства!

– Это как раз проще простого, – вставил Михаил Серафимович. – Протекцию мы обеспечим. Вашего Андрея Юрьевича встретят как дорогого гостя. Мы ведь не только липовые биографии умеем стряпать. У нас богатейшая коллекция фактов весьма настоящих и вполне документированных.

– Ну, допустим, – не особенно поверив, кивнул Слава. – А с остальными что? С разведчиками? С Рамизом? С Жорой?

– Тут сложнее, – поморщился составитель биографий. – А может, ваш Андрей Юрьевич прикроет? Хотя бы на завтрашней стрелке? Мы бы подкинули ему еще пару приглашений. Черт! Можем предложить приглашение на свадьбу самого…

– Есть еще ход конем, – опять забасил Голем. – Можно столкнуть их лбами.

– Кого с кем? – поинтересовался Слава, но ответа не получил, потому как Михаил Серафимович сам забраковал эту идею.

– Слишком крепкие лбы, – сказал он, принимаясь за свою переносицу уже двумя руками. – Но если подумать… Вы можете нажаловаться Рамизу, что свадьба срывается из-за недоразумения с его земляком. Думаю, они утрясут эти вопросы. Ради свадьбы своей крестницы…

– Какой свадьбы?! – Слава схватился за голову. – Какой свадьбы, дяденьки? Если вы помните, я как раз не очень хотел жениться. Меня насильно женят, а я хочу жениться перестать!

Хозяин кабинета задумался. Даже перестал терзать нос.

– Тогда не проходит, – сказал он грустно. – А что, жениться вы… никак?

Слава фыркнул.

– На этом Шреке?! Лучше пусть убивают. Я в принципе не рвусь, а тут уж…

Михаил Серафимович хитро прищурился.

– Помнится, при заключении договора вы особенно упирали на то обстоятельство, что планируете вступить в брак по расчету.

Слава открыл рот, закрыл, открыл, встал, потом снова сел и отмахнулся со злостью:

– Да идите вы!.. Сами жениться!

– Ладно, – «судьбописец» водрузил на размятый нос очки. – Положение серьезное. Что я могу предложить? Утро вечера мудренее. Стрелка у вас в два? Идите домой, отоспитесь, придите в себя. Завтра в одиннадцать я позвоню, и мы решим, как поступить.

Слава ожидал услышать любую глупость, но к архаичному «утро вечера мудренее» готов не был.

– Отоспаться? Боюсь, у меня бессонница.

Хозяин кабинета невозмутимо протянул ему маленький белый тубус с таблетками.

– Примите вот это. Поможет.

Если бы Слава мог себе это позволить, он тотчас затолкал бы это лекарство в Михаила Серафимовича, но, к сожалению, люди, втравившие его в этот кошмар, оставались последней соломинкой, за которую он мог уцепиться.

Вечер не закончился поздней встречей с «господами баянами».

Слава немного успокоился, не заметив в черной чаше двора машины Рамиза. Он не удивился бы, обнаружив под дверью очередной пикет бывших «сокурсников», но, по большому счету, Голем был прав: послать их, и всего делов! Студентов Слава не опасался, куда грустнее было бы встретить новых игроков в «судьбу человека». Уже не важно, с какими намерениями появятся эти игроки: ни тех, кто давал, ни тех, кто требовал, измученный парень видеть уже не мог.

Войдя в темный подъезд, Слава на секунду замешкался, доставая из кармана узких джинсов ключи, и эта заминка позволила ему разминуться с дубиной, просвистевшей над самой макушкой и ударившейся о стену.

Слава молниеносно сел, тотчас бросился вперед, наугад подныривая под руку нападавшего. Врезавшись в невидимого врага и обхватив его руками, парень с облегчением почувствовал, что лиходей не отличается крепким телосложением.

Крутанув противника, Слава поймал его на противоходе и опрокинул на лестничный марш; дубина выпала и звонко запрыгала по ступенькам. Не видя толком, куда наносить удар, парень замер в боевой стойке, прикрыв голову и живот, готовый атаковать и защищаться.

Неподвижный силуэт сжавшегося в комок человека постепенно проступал из мрака, по мере того, как глаза привыкали к темноте.

– Студент! – выдохнул Слава, скорее с облегчением, и тут же от всего сердца пнул незадачливого террориста. Попал во что-то мягкое; негодяй в ответ всхлипнул.

– Стукач! – сказал студент. Это был тот самый правдолюб, которому разоблачения агентов давались много лучше, чем высшая математика. Только сейчас голос его звучал совсем не так уверенно и грозно, как на днях в подъезде, когда расклад сил был совсем иным. Нет, сейчас его реплика напоминала неуверенное тявканье шкодливого щенка.

– Молчал бы! – Слава осек его почти без злобы. – Сейчас вон возьму твою палку и надеру тебе задницу.

– Конечно, – всхлипнул правдолюб, – научили вас в КГБ приемам…

– Слушай, придурок! – Слава постарался разозлиться обратно. – Какой КГБ? Что вы дурью-то маетесь?

– Ты – стукач, и ты за это ответишь! – прозвучало тихо, но упрямо.

Положительно невозможно разозлиться на этого блаженного.

– Ну, какой стукач? – Слава почти стонал. – Нет, ты объясни мне, кто такой стукач? Стукач все время рядом, все время слушает, высматривает, вынюхивает, втирается в доверие, а потом доносы строчит, так?

– Ну, так. Втирается и строчит…

– Ну, а если вы никто меня не видели ни разу, и я вас не видел, то как я стучал-то на вас? Заочно, что ли? По фотографии, как экстрасенс? Вы меня не видели, я – вас. О чем стучать-то мне?

Студент задумался не на шутку. Даже руки опустил. Потом проговорил медленно:

– Да, странно как-то… Об этом мы не подумали…

– Странно! Не подумали! А еще с высшим образованием! Чего вы именно до меня домотались? Больше заочников что ли не было?

– Были… Но просто с фотографией этой… Странно так получилось… Вынырнул ты ниоткуда… Опять же с фотографом этим, Ромой. Он ведь точно стучал, мы выяснили. Он, кстати, потом новости вел, а теперь помощник депутата и будет сам баллотироваться…

– Баллотироваться! – передразнил Слава. – Слова умные знаешь, а соображать… Ну, и трясите своего фотографа до победного конца. Что ж вы бросаетесь на кого ни попадя с дубинами?

– Да, старик… Похоже, ты прав… Черт, как же мы не подумали! Мы ведь тебя не видели, и ты нас. Но мы ведь не знали, на кого и подумать, вроде как все пострадавшие. А тут так все складно разложилось, когда фотография эта…

– Складно! Разложилось! Сыщики хреновы!

– Старик, – студент приподнялся со ступенек, опасливо косясь на только что пнувшую его ногу, – похоже ты прав. Похоже, облажались мы…

– Мне бы ваши проблемы, – усмехнулся Слава.

– Старик, – студент неуверенно протянул ему руку, – ты уж… так что мы… давай…

Слава задумчиво посмотрел на протянутую ему руку, цыкнул зубом и молча двинулся мимо, к лифту. Он слышал, как за спиной переступил с ноги на ногу деморализованный противник, чувствовал на себе растерянный взгляд, но не хотел мириться. Вообще не хотел больше вспоминать об этой истории с выпускной фотографией. Хотя бы эта страница его новой биографии осталась в прошлом; даже шишку не набили. Эх, кабы все нависшие над ним проблемы разрешались столь быстро и легко! Слава готов был вытерпеть по паре ударов палкой по башке за то, чтобы отделаться от Рамиза и полоумного шпиона, и еще три удара – за Фрегата. А вот если бы пришел добрый дядя волшебник и предложил отмотать время вспять, забрать все карточки, призы, дипломы и прочие понты, вернуть Славино блеклое существование на излете коммерческих сил… О, такому чародею не грех подставить голову под дюжину шишек! Только не пришел волшебник…

Слава в полном недоумении оглядывался по сторонам, недоумевая, как занесло его на Красную площадь. И не собирался вроде ехать. Давненько он тут не хаживал, давненько…

Парень сделал было несколько шагов, но остановился: куда он, собственно, идет? Зачем он здесь? Куда направляется? Какой сегодня день?

Слава оглянулся по сторонам и отметил нечто странное. Площадь была необычно запружена народом, но не праздными зеваками или туристическими стайками, которые обычно составляют основную фауну подобных мест. Не то чтобы площадь была запружена народом под завязку, никому даже не было нужды касаться соседа локтем, но вздумай какая-нибудь деятельная бабуля прокатить по мостовой свою двухколесную торбу – вряд ли она смогла бы не проехать кому-то по ногам. Площадь заполнили самые разные люди: взрослые, дети, гражданские, военные, пенсионеры, бомжи и публика весьма матерая. В первый момент Слава даже не сообразил, что его насторожило, а потом понял: все эти люди стояли. Не прогуливались, не шли по площади, не толпились, а стояли неподвижными истуканами, как некогда застывали у входа в Мавзолей кремлевские гренадеры. Кстати сказать, все взоры обратились именно в сторону мавзолея, так что стоявший у самых торговых рядов Слава поначалу наблюдал в основном спины да профили, неподвижные, как на монетах; никто даже не вытягивал шеи и не переступал с места на место, чтобы лучше видеть происходящее впереди.

Подчиняясь то ли инстинкту, то ли просто неистребимому зуду любопытства, Слава медленно двинулся вперед, старательно обходя стоящих и искоса заглядывая в отчего-то бледные лица. От этих сжатых губ, немигающих глаз, устремленных в одну точку, делалось не по себе. Единственное, что как-то утешало: шелест неразборчивых слов, трепетавший среди этого необычного собрания. Слава пытался понять, о чем шепчут, временами даже казалось, что он улавливает фрагменты слов, даже обрывки фраз, но все же смысл ускользал. И нельзя было понять, кто шепчет; чье бы лицо ни находил взгляд – оно оказывалось неподвижно и немо. Как будто стоявшие нарочно замолкали при Славином приближении, как шаловливые ученики смиреют с приближением учителя.

Поглощенный лицами, Слава неожиданно быстро оказался у дверей склепа.

«А ведь никогда не посещал!» – мелькнуло в мозгу прежде, чем парень шагнул под гранитный свод.

Внутри усыпальница оказалась неожиданно просторной. Впрочем, Славе стоило труда войти, ибо здесь народ стоял куда плотнее. Непонятно зачем, пробираясь вперед, парень добрался до саркофага, в котором…

– Вот те на! – от неожиданности Слава даже произнес это вслух, заставив стоявших рядом вздрогнуть, а стоящих по ту сторону одра обратить на себя внимание.

Саркофаг был пуст. Подушка еще хранила форму от затылка самого беспокойного мертвеца, покрывало еще лежало, словно мумия сама откинула его в сторону, поднимаясь с ложа.

– А где же он? – Слава хотел задать этот вопрос чуть слышно, одними губами, а вышло громко, будто хриплый крик дневального.

Стоящие рядом тотчас отступили, возмущенно и испуганно воззрившись на посмевшего нарушить тишину нахала, и Слава оказался в плотном кольце потревоженных им людей.

Из толпы тотчас выступил пожилой человек в белом халате; из нагрудного кармана торчала старомодная трубочка-фонендоскоп.

– Я хотел только… – Слава с самым покаянным видом обратился к этому странному лекарю, но осекся, сообразив, что опять кричит, вместо того чтобы оправдаться и тихонько ретироваться вместе со своим досужим любопытством.

Только любопытство умудрилось выбраться, как шило из мешка:

– А где он?

– Где он? Где он? Где он? – приглушенное эхо покатилось по темному залу, выплеснулось наружу и разошлось по площади.

Слава нервно оглянулся.

– Вам лучше прилечь, – говорит человек в халате, показывая на саркофаг.

– Чего?! Офонарели?

– Его нужно немедленно уложить и сделать инъекцию, – говорит человек в халате, неизвестно к кому обращаясь.

– Кого уложить?! – уже не стесняясь шума, кричит Слава. – Сунь свою трубку в ухо: ЭТО НЕ Я!

Докторишка извлекает из внутреннего кармана сложенный листок, разворачивает, читает, шевеля маленькими седыми усиками, поднимает на Славу печальный взгляд:

– По документам все сходится!

– Каким еще документам!

Слава разворачивается и бросается к выходу. На мгновение сердце замирает при мысли, что столпившиеся люди не пропустят его, но толпа расступается с неожиданной легкостью, хотя и тянутся к бегущему руки, хотя и несется вдогон зловещий шепот:

– Это он. По документам сходится!

Слава вырывается на улицу и одновременно падает с кровати, вываливаясь из сна. Минут пять сидит он, дико озираясь по сторонам, потом постепенно успокаивается, шлепает в ванную, пускает в унитаз тонкую прозрачную струйку, брызгает в лицо из-под крана, вытирает влажные руки о виски и возвращается в постель, чтобы забыться тревожным сном, полным кошмаров и просто несуразиц.

Проснулся Слава от звонков и требовательного стука в дверь.

Невероятно, но с первого дня этого чудовищного эксперимента Слава ни разу не проснулся сам и ни разу не лег, не получив на ночь хорошую встряску вместо колыбельной.

На часах – половина одиннадцати. Утро. Почти день.

Слава поплелся к дверям, прихватив «любимый» топорик:

– Кто?!

– Славка! – радостно забасил из-за двери Кинг-Конг. – Живой, кошачий ершик! Открывай давай!

Не ожидая от соседа подвоха, Слава открыл.

Перед дверью столпились и теперь пялились на заспанного парня собственно Кинг-Конг, Андрей Юрьевич, две бабушки, старичок с мопсом, почтальонша и дама с девочкой.

– Ну, здоров ты спать! – отбойным молотком грохочет Кинг-Конг и ржет непонятно чему. – К тебе тут вот гражданин. А я вроде слышал, что ходит кто-то ночью.

Кинг-Конг добросовестно выбивает пыль из Андрея Юрьевича, которого аж качает от этих дружеских хлопков.

– Да, я хотел поговорить, – лепечет «обхлопанный» делец.

Между делом Слава вспоминает, что стоит перед публикой в одних трусах, и как-то автоматически прикрывается руками, позабыв, что в одной из них зажат топорик. Вряд ли молодой человек, прижимающий к гениталиям орудие для разделки мяса выглядит пристойнее, нежели просто юноша в трусах, но сравнивать некогда.

– Заходи, – скомандовал Слава Андрею Юрьевичу.

Пропустив гостя в прихожую, он обвел собравшихся уничтожающим взглядом, но прежде, чем захлопнуть дверь, наткнулся на взгляд почтальонши.

– Вам тут! – тотчас выпалила та, стремительным жестом протянув новую порцию корреспонденции. – Три заказных, бандероль и две повестки.

Не вникая в детали, Слава быстро нацарапал шесть закорючек и снова взялся за ручку двери.

– Все свободны, всем спасибо! – выдал он зевакам, прежде чем оглушительно хлопнуть дверью.

– Что у вас? – спросил Слава сухо, когда круг гостей сузился до одного.

– Я… Э… – Андрей Юрьевич покосился на топорик. – Я вчера звонил весь вечер…

– Я его вырубил. Скрываюсь от спецслужб. Так что?..

– Да… – топорик в дрожащей руке явно занимал не только внимание, но и все мысли визитера. – А вы… любите готовить?

– Люблю… – с мрачной усмешкой подтвердил Слава и отбросил оружие в кухню. – Так что случилось?

Андрей Юрьевич тотчас успокоился и заговорил быстро, в своем стиле:

– Вячеслав, дорогой мой! Обстоятельства складываются таким образом, что я, к сожалению, не смогу выполнить своих обязательств. То есть я готов передать вам двадцать тысяч, но полностью решить ситуацию с этим… отморозком… с Фрегатом…

Слава тяжело опустился на галошницу, уронив свежую почту.

– Но вы же говорили…

– Да, все верно, но так складывается… – затараторил, переминаясь с ноги на ногу делец. – Понимаете, у меня очень хорошие контакты в этой среде, я, в принципе, могу разрулить любую ситуацию, но тут – особый случай. Этот Фрегат – из беспредельщиков. Он, конечно, имеет определенный авторитет, но… он сам по себе. Никому не подчиняется, ни с кем дел не имеет. Вообще не очень понятно, как он набрал такой вес. Пять лет назад о нем никто не слышал, и вдруг он выскочил, вынырнул, как кусок… как поплавок, и сразу при бригаде, при наколках, при авторитете. Есть мнение, что он все это просто купил. Случается, к сожалению, такое. И коронуют за бабки и…

Слава поднял руку.

– Лекцию после. Значит, тут на вас не рассчитывать?

– Ну… Видите ли… Я очень заинтересован помочь вам. Если я могу быть полезен… в чем-то еще. Или я могу деньги привезти. Или еще как-то…

Славу посещает шальная мысль:

– Есть другой вариант. Знаете Жору Архитектора? Казино «Пять тузов»?

– Жору? Архитектора? Разумеется! У него не одно казино. А что касается залов с автоматами…

Славе некогда слушать про Жору.

– Он в системе? С ним можно договориться?

– Разумеется! – Андрей Юрьевич повеселел было, да спохватился. – А о чем?

Слава собрал в кулак весь свой актерский потенциал и произнес самым беззаботным тоном:

– Да какое-то недоразумение. Мне маленько поднаперло в его казино. Правда, сначала я здорово спустил, да и потом этот выигрыш почти ушел. Но у него закралось подозрение, что я то ли сговорился с крупье, то ли еще что-то… В общем, не охота мне время тратить на эту ерунду.

– Да-да! Я понял, понял Вас! – визитер чуть не подпрыгнул от радости. – Недоразумение!

Слава посмотрел на него вопросительно.

– Никаких проблем! – поспешил уточнить свою позицию гость. – Уж с Жорой-то я точно договорюсь. Все будет нормально. А… Скажите, наша договоренность в этом случае?..

– За мной не заржавеет, – сказал Слава веско. – Могу даже… Хотя нет. Не буду зря обещать.

– Понял, – засуетился гость. – Понял. Ну, до свидания.

Слава открыл ему дверь и добавил «маленькую» подробность:

– Да! Чуть не забыл. Жора назначил стрелку на сегодня. На два.

Андрей Юрьевич задумался на секунду, потом затряс головой:

– Все в порядке. Я успею.

Слава подчеркнуто неторопливо проводил гостя, мягко прикрыл за ним дверь, а оставшись один, победно вскинул руку. Согнул в локте, но только для того, чтобы снова вскинуть.

Похоже, жизнь начинала налаживаться. В самом деле, через три часа новая биография Славы могла невзначай оборваться одновременно со старой в ходе дурацкой разборки по поводу какого-то мошенничества в казино, с которого Слава если что и получил, то лишь на словах.

Почти смешно, но он ведь умудрился забыть об этой стрелке! Вот был бы конфуз!.. Но является неизвестный шустрила и спасает положение.

Слава, слегка пританцовывая, начал разбирать почту. А ведь что-то в этом есть: получать дорогие каталоги с домами, яхтами, мебелью и керамикой. Есть определенная прелесть в богемной жизни. Что ни говори…

Наметившаяся улыбка вдруг вывернулась наизнанку при беглом взгляде на две маленькие бумажки. Повестки. Одна – в налоговую «для дачи разъяснений по факту расходования…». Другая еще круче: явиться к следователю Папашко по номерованному делу о вымогательстве. Как вам такое приглашение?

Славе такие сюжетные повороты совсем не уперлись. Это уже не спишешь на так любимые Серафимовичем «побочные эффекты».

На ходу закипая от ярости, Слава бросился к телефону, воткнул вилку, поднес трубку к уху, но вместо гудка услышал почему-то голос Рамиза:

– Эй, мальчик! Ты что, в прятки со мной играешь? Не надо от меня прятки делать…

Слава нажал отбой. Снова включил трубку. Услышав гудок, набрал номер.

То ли составители биографий не изнуряли себя ранним подъемом, то ли еще что-то мешало им ответить, но после двадцатого длинного гудка Слава нажал клавишу. Второй набранный номер ответил сразу.

– Привет, Вова, – весело сказал Слава в трубку. – Как жизнь? Слушай, деньгами-то я так и не разжился. Ну… пятьсот! Да? Ну, давай хоть двести. Так я заеду? Давай.

Прежде чем поехать, Слава набрал еще семь цифр. Невероятно, но он набрал их по памяти.

– Ленка? Привет. Слушай, я маленько погорячился… Да нет. Ну что ты! Да я просто… Ну, ладно, ладно. Давай мириться? Давай сегодня вечером и начнем мириться. Нет, лучше я сам к тебе заеду. Идет? Ну давай!

Раньше Слава всегда носил с собой какую-нибудь необременительную книжонку в мягкой обложке, чтобы не тосковать в метро. В последнее время было как-то не до книг, но привычка читать осталась, и приходилось довольствоваться суррогатами, вроде рекламных плакатов. Хуже всего приходилось на длинных перегонах, когда всей рекламной продукции хватало на пару станций. Оставалось только скосить глаза и вскользь знакомиться с тем, что читали случайные попутчики: газету ли, книгу, конспект или рекламный каталог, радовавший минимумом текста и обилием ярких картинок.

В этот раз Слава «удачно» сидел между дамой, читавшей роман «Усиленное влечение Леи» и толстым мужиком, поглощенным шедевром «Убийственный выстрел в лоб». Прямо перед ним стоял человек, читавший какой-то криминальный дайджест, пестривший мутноватыми изображениями трупов, людей с пистолетами и фотографиями разыскиваемых преступников.

Через три остановки этой пытки «Усиленное влечение…» спешно захлопнулось, и обладательница этого бесценного памятника современной аргентинской прозы выскочила из вагона, а на ее место присела девушка с цветастой газетой.

Слава печально вздохнул, увидев мельком заголовок статьи, которую читала девушка: «Манекенщицу изнасиловал евнух». Когда-то такие газеты читались для прикола. Не то чтобы можно было заставить себя поверить в полутораметровых крыс или урановое месторождение под Азовским морем. Теперь подобные сенсации нагоняли тоску, и парень, зевнув, еще раз прошелся взглядом по вагону. Тем временем обладательница замечательной газеты перевернула страницу, и когда Славин взгляд опять-таки случайно коснулся глупой газеты вновь, то обнаружил огромный коллаж, изображающий… самого Славу в обнимку с какой-то юной особью в пятнистом платьице «вырви глаз» и босоножках «отруби ногу».

Поверх коллажа огромными буквами сиял заголовок:

НАШЛА КОСА НА КРЕМЛЬ!

Известный в столичных кругах альфонс подбирается к самым лакомым кускам!

Слава несколько раз моргнул, пытаясь отогнать это видение, но ни буквы, ни грубо сработанная картинка не только не исчезли, но даже не поблекли.

Буквально загипнотизированный увиденным, Слава протянул руку и, взявшись за край газеты, потянул ее к себе.

Девушка этот жест не одобрила:

– Да ты че, козел?! Ваще уже?! Да ты… – неожиданно поток иссяк, а девичье лицо чудесным образом потеплело. – Ой, а это вы?..

– Похоже, что я.

Слава выпустил страницу из рук и нервно оглянулся по сторонам. Половина вагона, привлеченная их возней, пялится на странного парня, другая половина тоже пялится, но исподтишка. Кто-то перешептывается, кто-то показывает пальцем. Интересно, это паранойя, или его уже узнают на улицах? Сомнительная ситуация.

Поезд сбавил скорость, подходя к станции. Слава резко поднялся, едва не выбив головой дайджест, и хотел уже улизнуть, но теперь уже девушка схватила его за руку.

– Ой, подождите! – второй рукой она судорожно рылась в сумочке, роняя на пол косметику, записную книжку, ключи. Наконец, выловила ручку. – Распишитесь, пожалуйста. Никто не поверит! Вы, в метро!

Что оставалось? Слава быстрым движение накарябал поверх своей физиономии пару слов и, получив свободу, выскочил из вагона. Девушка осталась любоваться его каракулями. Что-то она скажет, когда разберет надпись «Пошла ты!»?

Слава так и не понял, что такого «узнал» о нем Вовчик, что счел возможным одолжить денег и даже не спросить, на какой срок. Но что-то узнал и выложил двести баксов без напоминания и лишних уговоров.

Получив деньги, Слава тотчас двинулся к обменнику и перевел одну сотку на рубли. С завидным аппетитом съел порцию куриной шаурмы, запил ее колой и присел на скамеечку в сквере, чтобы переварить свой импровизированный обед. Домой не тянуло: мало ли кто еще заявится по его душу?

Солнце добросовестно припекало, и парень развалился на скамейке, закинув голову и подставляя ласковым лучам небритые щеки. Стоило, кстати, привести себя в порядок, а то, неровен час, заинтересуются его персоной случайные патрули, задержат для выяснения чего-нибудь неясного, а там слово за слово… неизвестно еще, какие анекдоты бродят по правоохранительным лабиринтам с подачи Михаила Серафимовича…

На скамейку рядом сели двое. Пожилой мужчина и юнец в самом расцвете призывного возраста. То ли отец с сыном, то ли преподаватель со студентом, то ли репетитор с оболтусом.

Едва сев, эти двое тотчас разложили на коленях две общие тетради с формулами и графиками, и тот, что постарше, с пол-оборота принялся объяснять молодому про графики с постоянной переменной.

Слава заглянул в конспект из праздного интереса и подумал с тоской, что косые линии, пересекающие кое-как обозначенные оси X и У не так уж сложны, и при желании Слава без труда разобрался бы в законах их построения, получил бы настоящий диплом и не забивал бы себе сейчас голову синтезированными проблемами. Сколько времени он убил зря! Сколько кретинов ходят сейчас в галстуках и кушают в ресторанах, а он, Слава, такой весь умный и талантливый сидит дурнем в вагоне метро. И все почему? Неужели только потому, что в самом начале марафона ему так крупно повезло?

Тем временем, пожилой математик начал выражать недовольство низкой сообразительностью своего спутника.

– Ну же, юноша! – гнусавил он, нервно поправляя очки на носу. – Это же так просто! После всех наших занятий вас ставит в тупик! Умопомрачительно!

Слава с ленивым интересом заглянул в тетрадь. График. Острие карандаша замерло в точке на оси X и нервно клевало его, требуя от молодого оболтуса правильного ответа. Оболтус сосредоточенно молчал, медитируя над раскрытой тетрадью и вроде как напрягая что-то в голове. Славе сделалось любопытно, кто быстрее сообразит: он, не видевший графиков со времен школы, или накачиваемый знаниями парень, вероятно, студент.

– Юноша! – почти взвыл пожилой мужчина. – Ну, о чем же вы задумались? Примитивный график! Уровень питекантропов! Ну, смотрите сюда. Смотрите! – карандаш ткнулся в график, кроша черный грифель. – Переменная X у вас является константой, так?